Слово за последним

Чувство, что ноги это не ноги, а два тяжеленых мешка, с каждым еле пройденным шагом ощущается все ярче и ярче. Выпито было столько, сколько во снах ему и не снилось. Потому что он не уверен как организм смог выдержать такую пытку. В голове белый шум неприятно и режуще фонит. Мозг отключился, наверное, после пятого или шестого стакана виски. Парень не против, ведь ему плевать. Единственное, что держит Тарталью на весу это стена. Причем держит из последних сил, поскольку его тело не собирает находиться в вертикальном положении еще чуть больше десяти секунд. Если он отойдет от нее то на мгновение превратившийся маятник упадет плашмя на дорогущий ковер. Утром Чайльд и не вспомнит этого. За то будет корить за полученный результат бессовестного поведения и недержания себя в руках. В желудке что-то булькает, и он пьяно давит смешок, стараясь быть максимально серьезным. Состояние не самое из лучших, но в данный момент его все устраивает по максимуму. Понятное дело, что сейчас все совсем разберётся и проблем у него не может никаких быть. Через пару шагов Тарталья окажется у двери своего личного номера и заснет спокойным сладким сном, забываясь насовсем. Желание оказываться параллельно полу настолько сильное, что парень и не против сделать это сейчас. Однако в паре метров уже виднеется раскосым взглядом золотая ручка, поэтому поддаваться искушению не выгодно. Жесткий пол хуже мягких перин белого воздушного облака. Надо потерпеть. С громаднейшей силой воли Чайльд оказывается напротив злой двери. Он еле как дерганными движениями выуживает из кармана пластиковое несчастье и подносит к замку. Ничего не произошло. Помотав головой и ничего не сообразив, Тарталья еще раз проводит картой. Потом еще раз и еще. Замок насмехается над ним молчаливо и бестактно, что начинало неимоверно напрягать и бесить. Белый шум в голове не дает прийти ни одной мысли. Так что движения делаются наобум, лишь бы сделать. И не придумав ничего хорошего, парень замахнулся кулаком и ударил по дереву глухим ударом. Ничего не произошло. Чайльд ударил снова и снова, надеясь, что монотонные движения откроют дверь и впустят внутрь. В пьяном, залитом до самой верхушки, мозгу так и работало. Но тот не учел, что в реальном мире такого произойти не может. Однако это не остановило его занести руку для следующего удара. Раздался щелчок — дверь распахнулась. Кулак, приготовленный к поцелую с деревянной дверь, уходит за нее, прикасаясь к чем-то мягкому и гладкому. Тарталья слегка нахмурился, и рука сползла ниже, вовсе падая. Голову поднять слишком тяжело, и опущенным взглядом он замечает черные лакированные туфли с остром носом. На ум приходит сравнение с пригорелым дельфином, и он пьяно усмехается, успевая мерзко прихрюкнуть. Чужая тяжелая рука резко хватает его за ворот и затаскивает внутрь, хлопая дверью. Затылок тут же встречается с жесткой деревянной поверхностью глухим ударом. Рука тут же исчезает, и Тарталья медленно сползает по двери вниз и приземляется на прохладный каменный пол. От удара в затылок прилетело так, будто на него одели церковный колокол и со всей дури ударили молотком. Виски неприятно запульсировали, а в глазах пошло раздвоение и так кривой картинки. Чайльд медленно, стараясь не нарушать почти устоявшуюся голову, поднял ее вверх, тут же натыкаясь на огромного, почти нависающего над ним человека. Его белая рубашка слегка смялась, как и брюки, говорившие о работе, от которой, видимо, он ее отвлек. Расстегнутый ворот, вздымающаяся напряженная грудь, сжатые губы и прищуренный серьезный взгляд. Тарталья начинает пьяно улыбаться, замечая медовые глубокие глаза. Человек напротив все лишь продолжает гневно испепелять, в то время как попытка подняться на ноги оказалась провальной. — 完全噁心 , — выплюнул мужчина, отступая шаг. Он повторно окинул нечитаемым взглядом Чайльд и надменно сложил руки на груди. Такой вид начальника заставил издать непроизвольный смешок и поджать губы в улыбке. — А я вас не понимаю, прикинь, — видимо парень пробыл слишком долго, не снимая наушник, от чего тот спешно разрядился. Поэтому эти и последующие слова для него были полнейшей абракадаброй, заставляя глупо усмехаться. — 你為什麼沒有參加會議？ — Чжун Ли услышал сказанное парня, но продолжил гнуть свою линии и наблюдать. На вопросительную интонацию Чайльд пожал плечами и отвернул голову, по-детски разглядывая интерьер номера. — 即使有這樣的觀點，我還是允許你參加這個活動。但出於禮貌，你甚至懶得聽從我的指示。, — мужчина слегка наклонился вперед, брезгливо разглядывая сотрудника. От него неприятно несло выпивкой, пóтом и каким-то донельзя вонючим парфюмом, от чего он тут же отпрянул, брезгливо морща нос. Чайльд же стороннего и пренебрежительного поведения начальника не замечал вовсе. Мебель и небольшие вазы с цветами привлекали его внимание куда больше, чем нахохленный злобный вид человека напротив. В какой-то момент, не отрываясь от наблюдения за керамическим узором, он по-деловому, как врач, выписывающий диагноз, изрек: — Ты глупый, — заставив того полностью опешить. Два слова, сказанные парнем просто прилетели в самый лоб на поражение, потому что такого Чжун Ли уж точно не ожидал. Тарталья продолжил, вливая в эту напряженную до накала атмосферу еще больше горючего: — Прятать бумаги, конечно круто, но… ты не умеешь, — Чайльд звучал так по-детски, будто ребенок на детской площадке учит более младшего смыслу этой жизни. — Мне на раз-два, хоп-хоп, — последние слова для Тартальи стали конечным пазлом, от чего он взорвался, громко смеясь и повторяя их, как заведенный. — Такой глупый, — улыбаясь, проговаривал он. — глупый, глупый, глупый, — он чуть не валился от смеха на пол, держась за живот. В голове опять начало предательски гудеть, однако смеяться тот не перестал, лишь взглянул в янтарные полные негодования глаза. Тарталья насмехался над ним. Насмехался, уже позабыв по какой причине, но продолжал пьяно улыбаться в каменное побелевшее лицо. Оно выглядело одновременно никаким, но таким смешным. Это неимоверно веселило. Чжун Ли стиснул зубы до скрипы и сжал до костяшек кулаки. Сердце начинало заходиться в ускоренном ритме, заставляя кипеть. Он преодолел расстояние меж ними и, нависнув над ним, холодно прошипел, скалясь: — 垃圾鼠, — дверь резко распахнулась, от чего Тарталья вывалился наполовину в коридор, успокаиваясь. Горизонтальное положение оказалось слишком приятным. Но неожиданный удар в живот, заставивший оказаться полностью в проходной, вывел на неприятные и душещипательные чувства. Чайльд скрючился, схватившись за живот. И последнее, что он помнил, как громко захлопнулась дверь.

❈ ═══════❖═══════ ❈

Тарталья медленно открывает глаза, болезненно щурясь. Постельное белье кажется настолько выбеленным, что режет глаза. Поэтому парень морщится и устраивается удобней на максимально комфортной подушке. Но чем дольше он лежит на кровати, чем явственней ощущает, что сон медленно утекает из него. Чайльд хмурится и переворачивается на другой бог, чувствуя как буквально утопает в мягкости простыни. Но провалиться в забытие не получается. Сквозь плотно закрытые глаза он ощущает чье-то тяжелое присутствие. Будто кто-то находится совсем рядом. Будто кто-то неотрывно смотрит на него. Ощущение присутствия кого-то чужого начинает медленно подбираться к Тарталье. Неподдельный страх и липкий ужас сковывают тело тонкими холодными костлявыми пальцами. Он сворачивается больше, хмурится и боится открыть глаза. Ему становиться не по себе увидеть перед собой что-то безобразное и пугающее. Поэтому Чайльд старается делать более реалистичный вид того, что он спит, в надежде, что его покинут и оставят одного. Ему страшно. — Кого мне убить сегодня? — раздался умиротворенный голос рядом. Дыхание сперло, сердце забилось быстрее. Что там? Кто это сказал? Что это может быть? В горле пересохло, но парень продолжил делать вид, что спит. Так, наверняка, безопасней. — Ну, так кого мне убить сегодня? — вопрос повторился, Тарталья сжался сильнее. Ни отвечать, ни знать ответ ему однозначно не хотелось. Сильнее этого не хотелось открыть глаза. Он снова сглатывает, чувствуя как сердце стучит в ушах, и пульсируют виски. Неизвестное замолчало, уступая напряженной пагубной тишине. Чайльд глубоко выдохнул, стараясь успокоиться как можно быстрее. Это пройдет. Просто стоит подождать. Ничего страшного не случилось. Ведь все в порядке. Надо подождать. Что-то резко хватает его за ноги и тянет вниз. Он приземляется на пол у изголовья кровати. Напуганный и жалкий. Не в силах открыть глаза и увидеть. Тарталья чувствует неприятный твёрдый пол. Ощущает этот ужас, сковавший его. Ощущает, что что-то нависло над ним и смотрит. Смотрит на него, не отрываясь не на секунду. Руки начинают дрожать. — Ну, так ты будешь отвечать, кого мне убить сегодня? — раздался тот же вопрос с такой же интонацией и таким же невинно обманным голосом. Он резко открывает глаза и задирает голову, ужасаясь. Распахнутые голубые глаза без бликов бессовестно разглядывают его напуганное лицо. Чайльд просыпается.