Хот-Спрингс

      Энтони глухо слышит звук выстрела. Перед ним тёмный проём его номера и тело старика, который привязался к нему в баре. Энтони смотрит перед собой, на свои руки, на тело на полу и лужу крови. Когда он успел выстрелить? Лёгкие сокращаются, не перегоняя воздух, он не может вдохнуть, как рыба на суше, открывает рот и не может. Справа гулко раздаются шаги.        — Тони?        Он оборачивается на голос. Через несколько дверей от него стоит Алекс. Энтони снова смотрит на пистолет, на Алекса и чувствует, как собственное лицо кривится в истерике. Наконец-то удаётся вздохнуть. Вдох. И бессильный вой на выдохе. Он безотрывно смотрит на Алекса. “Это не я, это он стрелял”. Это всё, что он может выдавить. Слёзы застилают глаза. Он уверен, что не стрелял. Уверен, что всё было как-то по-другому. Алекс вынимает пистолет из побелевших от напряжения рук и обнимает Энтони. Энтони хочется думать, что обнимает, но, наверное, скорее пытается удержать.        Следующее, что Энтони помнит, — белый потолок. Яркий солнечный свет из больничного окна. Он машинально поднимает руку, чтобы закрыться. Всё тело чувствует себя словно после марафона — ломота в мышцах, слабость, но боли нет.        Часы на противоположной стене насчитывают около часа дня. К двум в палату приходит врач — высокий, крупный мужчина с очками на носу, бородой с проседью и добродушной улыбкой. Он осматривает Энтони, записывает что-то в карточку и в целом излучает атмосферу какого-то вселенского спокойствия.       — Что ж, тут ничего серьёзного, небольшое переутомление, подержали вас на глюкозе и фенацетине. Так что, друг мой, советую вам сейчас побольше отдыхать, если есть желание… — Он быстро накидывает адрес на листе бумаги, вырывает из блокнота и отдаёт Энтони, — съездите на источники, это не помешает. Вопросы остались?       — Нет, просто не помню ни черта, — Энтони трёт глаза, в которые, по ощущениями, набился весь песок Сахары, и хмурится, силясь вспомнить путь от отеля до больницы. — Воды можно? Или поесть?        — Вы потеряли сознание, ваш друг привёз вас сюда среди ночи. Кстати, он ожидает в коридоре, пригласить его? Воду принесёт медсестра, ужин в пять.       Энтони, немного замешкавшись, кивает. Он не уверен, что хочет видеть Алекса. Он только и делает, что приносит в его жизнь неопределённость и загадки, а напрягать и без того едва соображающую голову сейчас совсем не хочется. С другой стороны, уж ему точно найдётся что ответить на вопросы, которых появляется всё больше с каждой минутой бодрствования. Врач уходит, а следом за ним в палату мрачной тенью вплывает фигура Алекса.        — Ну что, как самочувствие, друг мой? — весел и бодр, как всегда, он опускается на стул рядом с койкой Энтони. — Сказали, у тебя стресс и переутомление.       Энтони напряжённо смотрит на него, игнорируя вопрос.        — Спрошу прямо, ты как-то связан с этим?       — Mon ami, что за грязные инсинуации? Поверь, я не имею ни малейшего отношения к покушению на тебя, — Алекс больше не смотрит на него, а лишь с деланным интересом изучает свои ногти, как будто это самая занимательная деталь в мире. — Если я к чему-то и имею отношение, так это к тому, что ты лежишь здесь, обколотый капельницами с витаминами, а не валяешься в коридоре без сознания.       “Stronzo”, он вроде бы и ответил на вопрос, даже весьма по сути, но как будто не до конца. Энтони решается задать ещё один.        — Что было до этого? — Энтони трёт лицо руками и выжидающе смотрит на Алекса, надеясь уловить что-то такое в его мимике, что обязательно его выдаст. — Я о том, что… Кажется, всё было по-другому. Я поднялся в номер, открыл дверь и дальше…       А что дальше? Воспоминания расплываются. Кажется, за дверью стоял старик из бара. Он наставил на него пистолет. Успел ли он в него выстрелить? Если да, то как? Как Энтони успел достать кольт из кобуры под пиджаком? Это заняло бы время, старик бы успел изрешетить его несколько раз. Бред. Но так и было. Или нет? Точно был выстрел, но кто стрелял, Энтони не помнит. Судя по тому, что он видел, он. Потом, кажется, пришёл Алекс. Видел ли он, что произошло?       Вместе с мыслями о случившемся в голову лезут какие-то навязчивые образы. Энтони силится поймать их за хвост, как разлетающихся птиц, но ничего, кроме тёмной дымки, не остаётся. Это как резко проснуться. Когда ты абсолютно уверен, что тебе что-то снилось, но никак не можешь вспомнить, что именно, а любая деталь, лишь на секунду показавшая плавник, как кит в океанской глади, тут же ныряет в небытие.        — Тише, тебе надо отдыхать, а не напрягать свою светлую голову этой ерундой, — Алекс достаёт из портсигара сигарету и закуривает. — Что бы там ни было, всё это уже произошло. Разве это важно?        “Наверное, неважно”, думает Энтони и откидывается обратно на больничную подушку. Смуглое лицо Алекса в ярком солнечном свете из окна и табачном дыме наконец кажется не опасным. Энтони рассматривает его так же, как рассматривал тем утром на веранде отеля, где Алекс читал уведённую у него книгу. Улыбчивый, спокойный, внушающий уверенность в себе и в том, что он делает. Губы Энтони трогает безмятежная улыбка. “Вероятно, он и прав”. В конце концов, Энтони жив, даже почти в порядке, как ему вчера удалось не стать жертвой покушения — это действительно не настолько важно.        — Как наберёшься сил, подкину тебя до отеля, — Алекс кладёт свободную руку поверх ладони Энтони и зеркалит его улыбку. — А после, если захочешь, сходим куда-нибудь. Как ты на это смотришь?       — Ты что, зовёшь меня на свидание? — Энтони насмешливо, но без злобы, вздёргивает бровь и тянется к сигарете в другой руке Алекса, отнимает её и затягивается. Свет, пробивающийся сквозь жалюзи, разрезает дым на серебристые полосы.        Так они и курят одну на двоих. Потом Алекс извиняется, говорит, что у него ещё остались дела, и уходит, а Энтони остаётся отдыхать и ждать ужина.        После ужина его выписывают. Врач настоятельно рекомендует не напрягаться,  посвятить время качественному отдыху и не переживать никаких эмоциональных потрясений, но если уж вдруг, сразу обращаться в приёмное отделение. Алекс встречает его у дверей, подвозит до отеля и провожает до номера. У двери Энтони тушуется, события прошлого вечера настигают и сковывают всё тело, но Алекс забирает у Энтони ключи и сам открывает перед ним дверь. Пусто, никого. Только запах чистого постельного и вечерней августовской прохлады из открытого окна.        Энтони принимает прохладный душ и чувствует себя так, будто вынырнул из душной дымки, в голове проясняется, а тело наполняется не выплеснутой энергией, которую он успел накопить, пока бездельничал на больничной койке. Алекс ждёт его в номере, бесстрастно изучает рекламные программки и даже своевольно суёт нос в его мини-бар. Чтобы разбавить тишину, Энтони включает радио, крутит ручку, чтобы поймать волну, и что-то в звуке настройки канала кажется ему подозрительно знакомым, но вспомнить, что именно, он не может. Энтони отгоняет мысли, как назойливых мух, и продолжает собираться. Гелем укладывает ещё чуть влажные волосы в холодную волну и надевает молочный костюм, который так талантливо отстирали в прачечной. Пара пшиков парфюма, и вот теперь он чувствует себя превосходно.        — Ну, Bello, хорош?       Алекс оставляет полупустой стакан и подходит к Энтони. Они стоят друг напротив друга, глаза в глаза. Алекс лёгким движением поправляет воротник его светлой рубашки.        — Так лучше…       Они непозволительно близко. Энтони чувствует горячее, тронутое алкоголем дыхание и сглатывает. Интересно, Алекс думает о том же, о чём и он?       — Идём.