Хот-Спрингс

      Ещё на входе идея начинает казаться идиотской. Что он спросит? “Извините, а на меня вчера кто-нибудь покушался? А как? Успешно прошло? Или не очень?”. Такими темпами его или порешают тут же на месте, или отправят в дурку. Отец всегда хотел, чтобы хоть кто-то из его сыновей стал похож на Капоне, но, видимо, был неосторожен в желаниях. Энтони заказывает джин на баре. Травяной привкус немного отрезвляет. Надо просто подождать. Послушать. Он лавирует между игорными столами, тормозит у некоторых, делает ставки, чтобы не выглядеть слишком подозрительно, и слушает.       — Ну и этот гринго взял и застрелил жену, а потом и любовника порешал...       — А я ей говорю “малышка, если ты так будешь тратить мои деньги, через год мы не повидаем мир, а пойдём по нему”!       — Львы смогли забить только на пятнадцатой минуте…       — Если я ещё раз увижу этого придурка, я ему колени постреляю!       Праздная болтовня мужиков средних лет. Ничего, что давало бы ответ хотя бы на один вопрос. Энтони за этими плясками между столами успевает изрядно выпить. Джин, виски, коктейли. Всё подряд, лишь бы остыть и заглушить тревогу. Как назло становится хуже, сердце загнанно стучит, а уши закладывает от галдежа и гремящего джаза.       —   Cazzo! — забрав очередной стакан у бармена, он налетает на мужика лет на десять старше него. Лицо, и так обезображенное шрамом, искажает ещё и одна из самых мерзких улыбок, какие Энтони вообще видел в жизни. — Прошу прощения, я вас не заметил.       Мужик молча таращится на него, как на умалишённого, и улыбается. “Что ты вылупился, гондон?” думает Энтони и спешит ретироваться, пока не нажил новых проблем. Всё равно он ничего не услышал. С другой стороны, это и к лучшему, значит, всё, что происходило вчера, он себе просто придумал.        — Faresti meglio a morire ieri sera.       Энтони прошибает холодным потом. Он надеется, что просто успел забыть итальянский и всё перепутал. Пазл ещё не начинает складываться, но он уже точно может различить, где угловые детали, и от чего его дальше собирать.        Алекс. Он наверняка должен знать. Если всё так, как он запомнил, он был там, это он его вытащил, он его спас. Он или его вуду-хрень, что-то из этого. Энтони сам не верит, что всерьёз готов рассматривать версию, где его спас вуду-маньяк. И не просто спас, а по всей видимости, ещё и вытащил с того света какой-то вуду-магией. Он не помнит, как доезжает до отеля, помнит лишь, как стучится в семьсот шестой номер.       — Тони?       — Ты вчера был у меня в номере? Потому что…       Весь запал Энтони тут же исчезает, когда он видит абсолютно измотанного Алекса. Смуглое лицо посерело, он выглядит так, будто не спал последние пару жизней. Энтони тушуется, тут же забывая все подходящие слова, чтобы задать волнующие его вопросы. Но он не отступит. Нет.       — Я пытался вчера заглянуть к тебе, хотел предложить сходить в джаз-бар, но ты не открыл. Я решил, ты спишь.       — Но я же видел…       — Послушай, друг мой, я очень устал. Давай завтра обсудим?        Дверь закрывается прямо у Энтони перед носом. Кто так делает вообще? Он бы обязательно оскорбился, если бы не был настолько зациклен на собственных мыслях. Он хочет постучать ещё раз, но решает, что даже если Алекс в этом и замешан, это может подождать до утра. Он спускается на свой этаж. В голове крутятся обрывки вчерашнего вечера. Старик стреляет в него. Темнота. Множество голосов, среди которых Алекс. Алекс, стоящий в крови по локоть посреди его комнаты. Если он его спас, вырвал из ледяных лап смерти, которая звала Энтони за край голосом Рут, то зачем? Даже если на секунду представить, что всё это невозможно. Зачем?       Энтони открывает дверь в номер и прежде, чем включить свет, чуть медлит, как будто бы его может встретить не пустой номер, а нечто такое, с чем он не хотел бы столкнуться, что-то, что подтвердит все его страхи. Но нет, ничего. Номер как номер, такой же, как и все предыдущие дни. И, как и во все предыдущие дни, в мини-баре обязательно найдётся, что выпить. Ведь Энтони чувствует, как от стресса его начинает отпускать, как алкоголь перестаёт действовать, позволяя параноидальным мыслям вернуться на своё место. Энтони протирает стакан для виски о пиджак. Нет, это не может быть реальностью. Ведь если вдуматься, вся эта история звучит как ересь, бред сумасшедшего. Какая смерть? Какой Алекс? Какие голоса? Он стоит посреди своего номера и собирается выпить. Абсолютно здоровый и совершенно точно живой. Треск и звон. Бокал лопается в руке. Видимо, будучи в своих мыслях, Энтони так яростно его натирал или задел пуговицу, что стакан разлетелся по полу.       “Cazzo!”       Он опускается, чтобы собрать крупные осколки. Капли чёрного воска нумеруют кусочки пазла и расставляют их в нужном порядке. Теперь можно собирать.