Музыкальная шкатулка с двойным дном

Сейчас Сонхун сидит перед Сону всего в полуметре, и младший не может поверить, что это происходит взаправду. Словно не было разлуки, что стояла между ними непоколебимой стеной. Стеной, которую общими усилиями они ломали изо дня в день, по камню расчищая преграду на протяжении последних трех лет. Ведь дело было не только в Сонхуне, негласно взявшем на себя роль опекать и заботиться о младшем даже через тысячи километров. Сону тоже вносил свою лепту: неожиданными звонками, которые ничуть не отвлекали, нет, напротив — помогали старшему расслабиться после напряженного рабочего дня. У Сону для Сонхуна был только один голос — всегда искренний, воодушевленный, с прослеживающимися нотками восхищения, которые Киму было трудно сдерживать, слушая Сонхуна. Звонкий, словно колокольчики на платьях фей, что жили в необычайной стране Питера Пэна. Потому что для него Сонхун был самым настоящим Неверлендом, что находился вдали от мрачной реальности, в которой каждый день он вынужден был носить одну и ту же маску. Они могли часами обсуждать искусство и философию, к которым раньше Сону не питал особых чувств, но, слушая Сонхуна, он словно наполнялся энергией и заново рождался, оставляя собственную грязь и пороки в прошлой жизни. Также в разговорах было место и маленьким обыденным вещам, будь то — «какой кофе самый вкусный» или «что лучше — зима или лето» — для Сону все эти моменты значили многое. Так возможно ли описать словами, что он чувствует в эту минуту? Когда Сонхун внимательно изучает меню, откинувшись на стуле с бархатной обивкой в каком-то дорогущем ресторане, который Сону выбрал по наставлению Чонвона, невозможно не залипнуть. Ким внимательно следит, как на чужом лице появляются морщинки, когда старший неосознанно хмурится, слегка постукивая указательным и средним пальцем одной руки по столу. Монотонный звук не раздражает, напоминая стук минутной стрелки на часах, что говорят: «это взаправду, Сонхун перед тобой не плод воображения, а реальность». На старшем черный льняной костюм, состоящий из пиджака и широких штанов без единой эмблемы. Незнающий человек может решить, что это обычный масс-маркет, но заостренный взгляд Сону распознает премиальную марку, славящуюся отсутствием логотипа на своей одежде. Ведь по-настоящему богатым людям не нужно тыкать в лицом окружающим лейблами, чтобы доказать свою состоятельность. Люди, что сидят на самой верхушке умеют носить костюмы за баснословные деньги так, что те с первого взгляда те не будут отличаться от обычной Zara. Это Сону уяснил благодаря Хисыну, что приоткрыл завесу в свое общество. Поначалу, стоило очутиться среди элиты, Сону с гордостью носил дорогие шмотки, выбирая в магазинах во время шопинга самое яркое — чтобы было больше камней, чтобы все звенело и переливалось, привлекая всеобщее внимание, стоило только Сону появиться. Сейчас же от излишней броскости в глазах лишь рябит, Сону начали претить восхищенные взгляды публики: стоя под светом прожекторов, они раздевали его голодным взглядом. Не надо обладать телепатией, чтобы понять их грязные мысли. Хисын был такой же, но его взгляд отличался властью и силой. Попадая в плен чужих серых глаз, Сону не смел трепыхнуться. Бабочка добровольно отдавалась на съедение пауку. Сегодня Сону в первые за долгое время провел более часа, переворачивая гардероб вверх дном, без чувства обременения. Для Сонхуна он хотел одеться красиво искренне, а не потому, что так обязывает ситуация. Ким долго вертелся перед напольным зеркалом, разглядывая себя со всех сторон в разных нарядах, и в итоге остановился на нежно-голубых брюках и белой рубашке с широкими рукавами-фонариками, что отлично сидела на его широких плечах. В купе с легким макияжем, что подчеркивал его скулы и пухлые розовые губы, Сону выглядел неотразимо. В глубине души он надеялся, что Сонхун отметит его внешний вид. Одного маленького комплимента бы хватило, чтобы улыбка засияла ярче звезды на рождественской елке. — Ты сейчас прожжешь во мне дыру. Что-то не так? Шея мгновенно же покрывается красными пятнами, быть пойманным с поличным стыдно. Сонхун переводит взгляд от меню на Сону, и тому кажется, словно он еще не встречал таких красивых глаз в своей жизни, что смотрят на него с неподдельным волнением и добротой. Старший всегда такой, стоит Киму повести себя чуть странно, и тот не может не проявить заботу. Сону бы к такому привыкнуть, но на расстоянии это ощущалось иначе, теперь же, будучи в центре чужого внимания, Ким чувствует себя словно рыба, что волнами вынесло на берег, и теперь она способна лишь открывать рот и молча пялиться своими стеклянными глазами, пока последняя капля жизни не покинет хрупкое тело. К заботе Сонхуна невозможно привыкнуть, особенно когда в твоем мире не существует такого понятия вовсе, лишь девиз «каждый сам за себя». Именно поэтому он стесняется признаться в собственных слабостях даже близкому человеку, искусно направляя тему в более удобное русло. — Когда покрасился? Знакомое серебро волос, что было неизменным с первой встречи тогда в парке и до последнего звонка по фейс-тайму, который Сону выпрашивал на протяжении нескольких месяцев, внезапно становится черным как ночное беззвездное небо. — Не так давно, решил, что в тридцать уже не солидно каждый раз осветлять отрастающие корни. — Глупости, — прыскает Сону, ловя себя на мысли, что залипает на то, как Сонхун зачесывает слегка отросшие пряди за ухо. Ему тоже хотелось бы дотронуться до них и убедиться, что на ощупь волосы на удивление такие же мягкие, как и на вид. До дрожи на кончиках пальцев он желает зарыться в темную копну и гладить, гладить, пока Сонхун не отпрянет, потому как по телу обязательно пойдут мурашки. Но это их первая встреча за столько лет разлуки, и Сону не может позволить себе подобную фривольность. — Ты уже знаешь, что будешь заказывать? — Еще нет, а что насчет тебя? — старший закрывает меню и откладывает его на стол. — Признаться, я не особый ценитель подобных вычурных заведений. — Тебе не нравится место, что я выбрал? — Сону опечаленно опускает глаза, прожигая узоры на скатерти, вышитые золотой нитью, словно это она виновата в его неудаче, — я думал, что тебе здесь понравится. — Пусть я и отвык за последний десяток лет от корейской кухни, но я знаю место, где раньше делали невероятно вкусную курочку в медовом соусе. Я приходил туда после занятий каждую пятницу и на скопленные карманные покупал себе большое ведерко. — Если то место еще открыто, мы могли бы съездить туда. Собственный голос подводит и дрожит. Сону не помнит, когда он так нелепо стеснялся и нервничал в последний раз. Годы на сцене научили его раскованности, а материальная «поддержка» Хисына придавала уверенность и чувство вседозволенности. И пускай, находясь в объятьях чужих рук, что словно ядовитые змеи смыкались на его шее, перекрывая доступ к кислороду, Сону все равно чувствовал себя на своем заслуженном пьедестале. Украшенном лаврами из стыда перед самим собой, кровью собственной плоти, что отдал хищнику на растерзание, самовольно сдаваясь в плен. Между ними никогда не было чего-то большего, чем похоть. Одного пленило юное тело, молочная кожа, которую он так любил осквернять багровыми отметинами, пока второго соблазняли перспективы собственной карьеры. Но стоило им вылезти из постели, в воздухе мгновенно же повисала удушливая тишина, обрушивающаяся на голову Сону словно грозовая туча. И даже слабые попытки Хисына, который в последнее время будто бы чуть больше интересовался младшим, не помогали. С Сонхуном же все ощущалось по-другому. С ним было комфортно с первой секунды их встречи. Просто сидеть за одним столиком в дурацком ресторане, что хоть оказался совершенно неподходящим для обоих, не отразится серым отпечатком на их вечере. Не позволит разрушить долгожданный момент воссоединения, о котором тайно мечтали оба, прокручивая в голове тысячи вариантов сценария этого события. Пускай во время телефонных звонков оба были куда разговорчивее, все же так изначально привычнее, но это мелочи. С Сонхуном Сону комфортно даже молчать. — Я отведу тебя туда в следующий раз. Представляя небольшую забегаловку с желтой вывеской и бледно-красными буквами на ней, добродушную аджуму, которая приносит им горячую курицу, из-за аромата которой блаженно дрожит желудок. А после — прогулку в старом райончике, где полно высоких подъемов и крутых спусков, маленьких двухэтажных домиков с пристроенными дешевыми квартирами на крышах, где зимой всегда холодно, а летом неумолимо жарко. Где каменные лестницы без перил и деревянные зеленые заборчики, увитые замысловатыми орнаментами. «Между сумрачной суетой и ночной тишиной» — и посреди они с Сонхуном, в маленьком раю только для них двоих. Нужно лишь дождаться, когда наступит этот «следующий раз». Осознав, что так и не дал ответ, Ким положительно кивает, мотая головой словно болванчик, вызывая у старшего приглушенный смех. С горем пополам они заказывают одинаковые блюда, не сильно расстраиваясь, что по итогу оказывается не так вкусно, как изначально обещала Мишленовская звезда данного заведения. С каждой минутой Сонхун все больше улыбается одним своим взглядом, как умеет делать только он, пока младший, забывая о былом смущении, выплескивает всю свою накопленную энергию в разговоре. Остаток вечера Сону не в силах думать ни о чем, кроме того, что ему не было так спокойно уже очень давно.

***

Свободные минутки посреди рабочего дня находятся с трудом. Несмотря на то, что до следующего камбэка не меньше четырех месяцев, суматоха с подготовкой начинается уже сейчас. Продюсеры ломают голову над будущими хитами, которые обязаны выстрелить, и в этот раз уж точно взять Perfect All Kill. Если получится, они станут первой мужской группой среди своего поколения, достигшей такого успеха всего спустя три года после дебюта. Через пару недель начнется распределение партий заглавной песни, так что напряжение между мемберами чувствуется уже сейчас. Кажется, только Сону и Чонвону все равно на негласное соперничество, но у каждого отсутствие интереса подпитывается разными причинами. Ким знает, что не стоит волноваться, все равно основная партия достанется ему, это уже превращается не в закономерность, а основное правило. Чонвон же понимал, что его голос и танцевальные навыки нравятся людям, поэтому продюсеры приберегут для него место в припеве или отдадут брейк. И даже если в этот раз что-то пойдет не так, и строчек будет меньше ожидаемого, Ян не сильно расстроится. Он нежадный и готов уступить сокомандникам. Изначально Сону даже считал их лидера бесхребетной тряпкой, но только потом понял, как же ошибался. В Чонвоне — сила, взрослость, читаемая во взгляде, что развилась не по годам. Если бы Ким был чуть менее упрямым, во времена дебюта, он бы чаще обращался за столь необходимой поддержкой к Яну. Возможно, тогда бы его жизнь сложилась чуть иначе, но сейчас задумывать об этом не имело смысла. Их отношения претерпевают изменения в последнее время, и Сону не может понять, что именно происходит. Но вот одним из вечеров они оказываются в комнате Чонвона, внезапно проводя совместную домашнюю трансляцию, от чего фанаты визжат от восторга. Сону прослыл неприступным одиночкой, что лишний раз не дышит в интернет, если это не касается постов с десятками его новых фото, сделанных со всевозможных ракурсов. Чонвон же напротив, имел особую тягу общаться с аудиторией, исправно выходя на связь даже из общежития вне рамок их расписания. Почему-то Сону тогда пришел в его комнату сам, чтобы посоветоваться насчет хорошего ресторана, где можно было бы вкусно поесть, при этом не беспокоясь о посторонних взглядах. (Конечно, он знал несколько подобных мест, куда его обычно возил Хисын, но встречаться с Сонхуном в оскверненных местах ему не хотелось). Чонвон с удовольствием помог своему хену с выбором, тактично не уточняя, с кем именно он собирается туда пойти. Непринужденная болтовня развязалась сама собой, словно это было в порядке вещей между ними, и в какой-то момент лидер предложил запустить лайв, чтобы порадовать фанатов. Им хватило пятнадцати минут, чтобы набрать миллион зрителей в реальном времени и завоевать первое место в трендах твиттера. Это было поразительно. Следующим шагом неочевидного сближения стали внезапные порывы Чонвона обедать вместе. Обычно Сону отмахивался, когда кто-то предлагал заказать совместную доставку или сходить в столовую в агентстве (хотя не то, чтобы его реально звали, может быть только из вежливости). Это совершенно отличалось от искренне горящих глаз Яна, когда он отпрашивал Сону у преподавателя с его персональных тренировок по актерскому мастерству, чтобы тот позволил им отлучиться на полчаса. Такие вылазки стали слишком частыми случаями в последнее время, чтобы списать все на случайность. Но почему-то с каждым разом Сону все меньше ворчал, демонстративно закатывая глаза, чтобы показать, что не нуждается в подобном внимании. Напротив, когда минутная стрелка медленно ползла к трем дня, он начинал отсчет внутри себя, ожидая, что скоро раздастся вежливый стук в дверь, а затем та распахнется, впуская Чонвона, что уже готов умолять учителя об отгуле. Так и случилось в этот раз. Наконец закончился летний сезон дождей и невыносимой духоты, что сдавливало легкие подобно тискам. И лидер настоял, чтобы они пообедали сегодня за пределами компании. В округе было достаточно милых уютных заведений, которые Сону обычно проезжал мимо на тонированной машине с менеджером. Тот сразу заезжал в закрытый паркинг, не давая возможности разглядеть даже баннеры с собственным лицом, что украшали двери кафешек в знак внимания от его фандома. Сону тяжело это признавать, но с Чонвоном комфортно. В глубине души он желает получать внимание лидера, с которым почему-то не хочется ни с кем делиться. Стоит тому пригласить кого-то еще среди мемберов, и на лице Сону мгновенно же загорается злость красными буквами, что соединяются в «только посмей согласиться». Правда, когда он видит, как Чонвон улыбается от полученных смс от Джея, или вскользь упоминает об их связи, Сону воспринимает это спокойно. Пак Чонсон — совершенно другое. Именно поэтому внутри зарождается скрипящее назойливое беспокойство, имеющее неочевидную на то причину. Только Сону не знает, как начать разговор, чтобы быть правильно понятным, и имеет ли он вообще право влезать в чужие дела? Явно нет. Однако просто отпустить ситуацию он почему-то не может, подобную тревожность за другого человека (помимо Сонхуна) он испытывает впервые. — Ты знаешь, что пошли некоторые слухи о превышении полномочий генеральным директором одного интертейманта, — осторожно начинает Сону, когда они идут от кафетерия по скверу рядом с их агентством, — похоже, речь идет о большой четверке. — Да? Я не особо слежу за таким, — Чонвон отвлекается от активной переписки с кем-то (вариантов не так уж и много) и переводит задумчивый взгляд на Сону, — известно, что конкретно произошло? — Говорят о возможных домогательствах к несовершеннолетней трейни. Там группа должна скоро дебютировать новая, и кажется, директор позвал на ужин одну из претенденток в свой частный загородный дом. Оттуда ее забрал менеджер в слезах. Он и грозится сдать новость в Диспатч. Если это произойдет, разразится нереальный скандал. В течение всего рассказа Сону не сводит взгляд от Чонвона, пытаясь считать изменений эмоций на его лице, но ожидаемого страха не видит, лишь давящую печаль. — Мне так жаль, если это правда, и той девочке пришлось столкнуться с таким кошмаром. Надеюсь, тот человек получит по заслугам, — Чонвон заламывает брови, в его голосе слышится неподдельное беспокойство и сопереживание. — Да, и мне, — в горле стоит ком, и Сону уже жалеет, что поднял эту тему, но необходимо довести дело до конца, — я хотел спросить… ты же доверяешь Джею? Резкая остановка, и Сону почти что врезается в широкую спину лидера. Он сдавленно ойкает и, отпрянув назад, замирает. Стук сердца раздается в висках, словно парализуя весь организм непонятно откуда взявшимся страхом. — Что ты имеешь в виду, Сону? Чонвона напряжен, это видно по его хмурым бровям и сжатым в тонкую линию губам. Собственный язык словно прилипает к небу, не давая возможности даже оправдаться. Никогда раньше Сону не чувствовал такой атмосферы между ними, каким бы ни было его порой хамское поведение. — Ты же не хочешь сказать, что подозреваешь Джея, не так ли? — кажется впервые с момента их знакомства в чужих глазах блестит сталь. — Я не знаю его, как человека, но то, что ты рассказал о нем… ваш первый раз, ты был еще совсем юным. А сейчас он стоит во главе самой крупной развлекательной компании… — собственная речь бессвязна, и уже кажется бессмысленной, но отступать назад поздно, поэтому Сону приходится взять себя в руки, чтобы продолжить: — Я просто переживаю за тебя, понял? Я не хочу, чтобы такому доброму человеку как ты кто-то причинил боль. Пусть таким образом он показывает свою слабость — привязанность, что незаметно зародилась в душе, и сейчас уже не поддается контролю. Пусть Чонвон прогонит его сейчас и не захочет в дальнейшем разговаривать, но зато он задумается, стоит ли доверять своему мужчине. Ведь в этой прогнившей до основания индустрии тяжело доверять даже самому себе. В какой-то момент Ким слишком много стал думать о чувствах Чонвона, и его это действительно беспокоит. Ожидая, что сейчас на него посыплются оскорбления или даже кулак, что с силой Чонвона способен хорошенько подпортить ему личико, взамен Сону получается лишь добрую усмешку. — Так ты беспокоишься обо мне? — Чужой взгляд смягчается, и сталь вновь превращается в мягкий кошачий прищур, — Джей хороший человек, несмотря на то, чем кажутся наши отношения со стороны…это не так. Мы любим друг друга, и я буду бороться за него до конца, — Чонвон делает шаг навстречу, и между ними почти не остается пространства. — Извини, я не хотел быть с тобой грубым. Ты ведь все-таки мой друг, Сону-хен. — Друг? — Сону замирает, не в силах поверить в услышанное. Он же не сошел с ума? Теплая мягкая ладонь касается его собственной, переплетая пальцы в крепкий замок. Ким смотрит вниз, и их руки, что так идеально смотрятся вместе, кажутся ему чем-то нереальным. Сону забыл, каковы могут быть прикосновения людей, которые не требует от тебя беспрекословного подчинения и секса. — Я знаю, что-то в тебе изменилось за последние годы. Все это время я убеждал себя, что это стресс из-за забитого графика, а также твои стычки с Кеем… мне очень жаль, что я не всегда мог его вовремя остановить. Но ты должен знать, что ты не одинок. Я бы хотел стать тебе настоящим другом. Сону кажется, что еще чуть-чуть и он сделает еще одно запретное перед другими людьми действие — заплачет. Разревется словно маленький ребенок, которого бросили родные родители, но вот спустя время появились другие, которые обещают забрать его в новый дом. Крохотная надежда всколыхнулась теплым пламенем внутри него, и на секунду ему почудилось, словно он действительно этого заслуживает. Иметь близких людей, которые не предадут и окутают своей любовью, когда она будет так необходима в моменты отчаяния. Получать прощение за ошибки, которые порой совершаешь от незнания. Быть самим собой — не меньше и не больше, со всеми предлагающимися порой мрачными мыслями, изъянами и страхами. Если Чонвон готов простить Сону все его слабости, способен ли Сонхун когда-нибудь простить его страшную тайну, принять в свои объятия его «темную сторону» и полюбить так, как он мечтал все это время, боясь признаться? Но самое главное — способен ли он сам простить себя?

***

Сону выползает из душа в своем любимом плюшевом костюме сиреневого цвета в виде укороченного кроп-топа с длинными рукавами и штанами на высокой посадке, что отлично выделали его тонкую талию. С мокрых прядей на полотенце, обернутое вокруг шеи, капает вода, и Ким хочет быстрее добраться до своей комнаты, чтобы высушить там волосы, а затем лечь спать — сегодняшняя практика для съемок в дораме далась ему особенно тяжело. Пару часов назад приходил менеджер и объявил об изменениях в расписании на завтра. Неизвестно, кого следует поблагодарить, но утренняя групповая практика переносится на полдень, чему обрадовались абсолютно все мемберы. Для большинства это значило, что можно будет позволить себе поспать несколько лишних часов, но у Чонвона были другие планы. Собрав вещи за десять минут и переодевшись, он пулей вылетел из дверей общежития, предупреждая Сону, что приедет завтра уже непосредственно к началу занятий. Не нужно быть гением, чтобы догадаться куда, а точнее к кому, отправился лидер. И тогда в голове Сону проскользнула мысль, не стоит ли ему написать Сонхуну и предложить встретиться с утра перед работой. Они могли бы вместе позавтракать и выпить кофе — для кого-то может быть ничего особенного, но бабочки внутри Сону трепыхали от одной мысли о возможной скорой встрече. Находясь в своих мечтах, которые вполне могут стать реальностью уже завтра, Сону не сразу замечает, что путь в комнату прегражден. У двери стоит никто иной, как Кей. Скрещенные руки, вздернутый подбородок и насмешливый взгляд сигнализируют, что ничем хорошим это столкновение не закончится. — Наш беззащитный мальчик остался без маминой юбки? — Кей выпячивает грудь, и его губы расплываются в мерзкой ухмылке. Стоит только Чонвону отлучиться из общежития, как самый старший начинает чувствовать вседозволенность. Подобное происходит далеко не впервой. — Дай пройти, — Сону устало вздыхает, закатывая глаза. В последнее время он совершенно потерял интерес к их ссорам, а без былого задора припираться как-то не хочется. — Ты совсем стал словно девка. Все эти твои склянки, маски для лица. Ходишь тут в своем бабском тряпье, жалуешься Чонвону, стоит только слово тебе сказать. — Кей несет полный бред, заводясь не на шутку, и Сону стискивает зубы, сдерживая желание вонзить их в придурка, жаль только, у него нет клыков, чтобы разодрать тому глотку, потому как он все продолжает: — Но самое главное, не слезаешь с хуя своего папика, так услужливо подставляя свою дырку. Может быть она у тебя золотая, чего он так лихорадит по ней. — Заткни свою пасть и дай мне пройти, уебок. Кулаки сжимаются от ярости, что окутывает все тело. Был бы Чонвон рядом, и тот быстро смог бы его приструнить, но Чонвона тут нет. Сону устал. Ему надоело, что другие люди позволяют к нему подобное отношение. Словно он мерзкая грязь, что прилипла к белоснежной подошве. И если недавно он решил, что будет спускать конфликты с другими мемберами на «нет», то это становится последней каплей. Он правда пытался быть хорошим для Чонвона, и пускай тот его об этом не просил, Сону понимал, что лидера бы обрадовала благоприятная атмосфера в группе. Но пока они с Кеем существуют на одной территории, никакому перемирию не бывать. — Кто бы говорил, — собственный голос сквозит холодом, — а у самого-то рыльце в пушку. Думаешь я не знаю, чью дочь ты трахаешь? Тебе ведь просто повезло, что любимая дочурка одного из наших акционеров клюнула на твою жалкую рожу. Или ты так бесишься, потому что уже не удовлетворяешь ее? Не видать нашему бедному Кею ни контрактов, ни славы? Как печально. Сону выплескивает яд в чрезмерных количествах, не в состоянии его фильтровать. Ему плевать, даже если в этой отраве задохнется он сам. Его чешуя обязательно выстоит, но позволить кому-то, кто ничего из себя не представляет, вытирать об себя ноги, он не позволит: — Только тронь меня, сука, и ты об этом пожалеешь. — К черту тебя, Ким. Внезапно Кей отступает, освобождая проход в комнату. Волком смотрит, мечтая загрызть на смерть, только понимает, что перед ним не его добыча, лишь пасть себе сломает, если продолжит скалиться. Раскаленные искры затухают, и старший сдается первым, предпочитая вернуться к себе, с грохотом закрыв двери. Путь свободен, но оставаться в общежитии нет никакого желания. К Чонвону обратиться он тоже не может, все-таки он сейчас с Чонсоном. Родители живут в другом городе, да и видятся они редко, чтобы внезапно обрушиваться на их головы, доставляя одни проблемы, не хочется. Есть вариант забронировать отель, или же… Правильное решение внезапно мигает лампочкой в голове. Контакт, что стоит на быстром наборе. Имя и сиреневое сердечко рядом. Вот, что сейчас нужно Сону. Привычные три гудка, и на другом конце поднимают трубку. — Хен, заберешь меня? Время час ночи, и он не должен покидать общежитие, тем более, диктовать адрес постороннему человеку. Так бы сказал менеджер, которому Кей уже возможно позвонил и наябедничал (иногда его поведение действительно было похожим на детский сад). Только Сону кажется, что это все вокруг него постороннее — его комната, мемберы, карьера. Конечно, Чонвон неожиданно стал исключением, только, даже если теперь они друзья, он тоже является частью того мира, из которого Сону порой мечтает исчезнуть. И только Сонхун единственный не может быть чужим в данную секунду. К нему тянется все нутро. Каждая часть его души три года, проведенные порознь, тосковала по нему. И пускай до этого им было суждено видеться лишь единожды, недавняя долгожданная встреча разожгла в Сону чувства, которые он не верил, что способен когда-либо испытать. У шлагбаума, перекрывающего въезд в их жилой комплекс, Сону видит уже знакомую серебристую Tesla, на которой Сонхун приезжал в ресторан, так что сомнений не остается. За считанные секунды он добегает до машины, и захлопывает дверь со стороны пассажирского сидения спереди. — Прости, если доставил тебе проблем, хен. — Ты не должен извиняться за такое. Взгляд напротив пропитан нескрываемой заботой, хотя слегка и напряжен из-за неожиданной просьбы, и Сону хочется в нем раствориться. Стоя у подъезда в ожидании, Ким представлял, как его понесет: если (а точнее когда) Сонхун спросит, в чем дело, он тут же вывалит на него все, что скопилось внутри после очередной ссоры. Расскажет, как долго Кей достает его, и если бы он только был способен физически, то без зазрения совести начистил бы ему рожу. Но стоит только посмотреть на Сонхуна, и все тревожащее до этого мысли исчезают из головы, оставляя после себя безветренный штиль. Забывается и то, что он выбежал из общежития как был — ни грамма макияжа на лице и все в том же спортивном костюме после душа. Неуложенные влажные волосы слегка вьются на концах. В салоне пахнет приятно, кажется, Сону улавливает нотки кедра и кожи, и неожиданно для самого себя, он начинается успокаиваться. Сонхун нагибается в его сторону, чтобы нажать на кнопку сенсорной панели управления, и осознает, что это не искусственный ароматизатор, а одеколон и естественный запах Сонхуна. Сону поворачивает голову и следит, как на чужой шее пульсируют вены, в голову закрадывается мысль, как бы ему хотелось сейчас уткнуться в изгиб на стыке с мужественным плечом и забыться. — Уже наверное поздно, но может быть то место, где продают твою любимую курицу, еще не закрыто?