LEON

      Громкая музыка продолжает играть, так и вынуждая двигаться под ее ритм и отдаваться энергичному танцу. Чанбин с каждым разом создаёт все более новые шедевры, прокачивая свой уровень диджея. Толпа всегда хорошо оценивает его ремиксы и то, как плавно он умудряется менять, казалось, не подходящие друг другу песни. В такт музыке меняется яркий свет, немного ослепляя глаза, но лишь больше добавляет атмосферы вместе с выпускающимся дымом, что окрашивается в разные цвета.              Официанты все так же бегают по залу, обслуживая множество гостей, а Феликс устраивает фламбирование, поджигая алкоголь на виду у множества людей и принимая аплодисменты после. Огонь красиво окрашивает лица сидящих в теплый свет, после устраивая танец пламени, и тем самым притягивает взор.              Жизнь в клубе ни на секунду не останавливается, когда он работает. Рабочая весна сменилась летом, временем отдыха школьников и студентов, а потому в клубе присутствует сдавшая экзамены молодежь, так что людей все больше. Кто-то танцует в центре под оглушительные восторженные крики и аплодисменты, кто-то в приятной компании просто пьет алкоголь за барной стойкой, а кто-то сидит за обособленными от танцпола столиками, предпочитая еду танцам.              Минхо с Кристофером сейчас тоже находятся в клубе, наблюдая за работой. Последнее время Минхо только здесь и проводит свои дни сурка, ведь полностью погрузился в работу и бизнес. Это, может, и лучше для него, но никак не для сотрудников. Он превратился в того самого босса, которого все боятся. Минхо ввиду своего состояния кричит по любому поводу, вечно хмурый, смиряет недовольным взглядом каждого работника, так ещё и не вылезает из «Леона», создавая персоналу напряженную атмосферу. Но Чан просто не может запретить ему тут появляться, поэтому чаще всего присутствует рядом с ним, чтобы если что сразу же успокоить друга и разрешить возникший конфликт.              Как только Минхо окончательно осознал потерю своего парня, несколько дней он никого не подпускал к себе, отсиживаясь дома. Очень много пил, потом отсыпался и снова хватался за бутылку. Отключил телефон, предварительно написав другу, чтобы его не трогали. Джисон неоднократно сравнивал его с котом, и, видимо, был прав. Старший закрывается в своей квартире в полном одиночестве, «зализывая раны».              Только после такой перезагрузки все пошло немного не так. Предполагалось, что Минхо вернется к жизни адекватным человеком, а не свирепым и хмурым львом, которого выводят из себя любые мелочи. Чан знал, что так будет, поэтому не оставлял попытки связаться с другом, но все же надеялся, что ошибается, что Ли не перекроет свои чувства холодной маской.              Но так и случилось. Он посчитал это лучшим решением, ведь ярость, грубость и гнев лучше всего перекрывают светлые и хрупкие чувства, его разбитость и невыносимое отчаяние. Он закрылся, на корню пресекал любые попытки разговоров, ошибочно считая, что сам справится лучше. И по итогу Чану оставалось лишь находиться рядом с ним, чтобы он не уволил весь их персонал.              И тут внимание Минхо привлекает резкий звон бьющейся посуды. Сразу же посмотрев в сторону, он видит официанта, у ног которого битое стекло и мокрое пятно от напитков. На подносе остались лишь осколки. Парень случайно разбил все бокалы, которые нес к столику, и стоит сейчас напуганный, ведь испортил достаточно посуды, перевел дорогостоящий алкоголь, так и ещё на глазах у злого босса. Они всем штабом обсуждали эту ситуацию, ведь Минхо переплюнул сам себя. Каждый надеялся, что продержится на работе хотя бы пару месяцев.              — У тебя руки из того места растут? — начинает злиться Минхо. — Алкоголь, что ты нес, не самый дешевый, ты в курсе этого? Сколько там было бокалов? Пять, шесть? Уволен, — выносит он вердикт, так как на его памяти это уже второй косяк этого официанта.              — Прошу прощения, мистер Ли! — начинает кланяться он, — Пожалуйста, простите, я все оплачу, обещаю, не увольняйте меня, прошу! Мне никак нельзя потерять работу, — просит совсем молодой парень, учащийся, по виду, на втором-третьем курсе.              — Мне плевать.              — Минхо! — слышит он недовольный голос Чана. — Ты не можешь кого-то увольнять, не обсудив это со мной, забыл? Чонсок, — обращается он к официанту, — ты не уволен, все нормально, но из зарплаты придется часть вычесть. Впредь будь аккуратнее, пожалуйста. И скажи, чтоб убрались.              — Извините ещё раз! И спасибо большое, мистер Бан, обещаю быть аккуратнее! — кланяется он, пока Крис уже тянет Минхо за руку к заднему входу, чтобы выйти на улицу и, наконец, поговорить.              — Что? — недовольно произносит Ли, поджигая сигарету.              — В смысле что, Минхо?! Приди в себя, наконец, ты вообще не осознаешь, что делаешь.              — Он разбил посуду, потратил впустую алкоголь, — выдыхает он дым. — К тому же не в первый раз. Вполне заслуженно для увольнения.              — Минхо, — хватает Чан крепкой хваткой друга за плечо, развернув к себе, — прошел гребаный месяц. Хватит. Очнись уже наконец и перестань всех подряд крыть матом и увольнять. Прекрати убиваться и строить из себя жертву, это ты испортил ваши отношения.              — Нет, а что ты хотел? В клубе, наверное, все его друзья, которые вечно, блять, маячат у меня перед глазами. Как я должен себя вести? Все, Крис, я в порядке, — вырывает он руку, понижая при этом голос и хмуря брови. Он немного опешил от жестокой прямолинейности друга, но постарался все-таки не подать виду, хотя немного и сорвался.              — Нихрена ты не в порядке. Минхо, ты ведешь себя, как подонок по отношению к нашим сотрудникам, они не заслуживают этого. Личная жизнь не должна распространяться на работу, и ты это знаешь. Это твоя ответственность, так что приди в себя. Или поговори со мной, в конце концов, я выслушаю тебя.              — Я тебя понял.              — Я серьезно, Хо. Мы не разговаривали с тобой с того самого дня, я не знаю, что у тебя на душе. Откройся мне хоть немного, — немного смягчает тот тон, пытаясь достучаться до друга.              — Нет. Я сам справлюсь, — тушит он не до конца докуренную сигарету и уходит прочь.              Конечно, Минхо не в порядке, он знает это. Но через грубость ко всему живому, насколько бы эгоистично это не было, ему легче переживать свою боль. Не открыться кому-то, не поговорить о своих проблемах, а просто запихнуть это все поглубже, доставая лишь наедине с самим собой. Он не плачет уже, нет.              Просто все ещё вспоминает Джисона, вспоминает время, проведенное с ним, и просто скучает. Так хочет его увидеть, но понимает, что не имеет на это никакого права. Хан в последнюю встречу ясно дал понять, что между ними все кончено, а значит Минхо ему теперь чужой человек, который не должен врываться в чужую жизнь. Да, ему больно, ему все ещё тяжело, но он справится. Когда-то он точно справится, но пока просто не готов отпустить Хана. Слишком много воспоминаний, ярких эмоций, пережитых с ним. Ни один человек в постоянных барах не дарит такого Минхо, так что любая попытка на секс заканчивается на лёгком флирте, ведь парня начинает просто тошнить. Они не Джисон, и никогда им не будут. И, походу, сердце Минхо навсегда в руках этого паренька, который когда-то не впустил его в собственный клуб.              И наряду с этим Минхо чувствует себя отвратительно из-за того, что так страдает. Чан правильно сказал, не он жертва. Джисону в разы тяжелее, а Ли продолжает убиваться, хотя, по факту, не должен. Он понимает, что то, что чувствует он, не идет ни в какое сравнение с тем, каково Хану, как он сейчас себя ощущает, как справляется и справляется ли вовсе.              

***

             Джисон подносит ароматный кофе и чизкейк милой девушке, что сделала заказ пару минут назад. Дежурно улыбается ей и желает приятного аппетита, возвращаясь за стойку и принимая новый заказ у мужчины в костюме.              Он работает в этой кофейне около месяца, устроившись практически сразу после случившегося. Каждый день надевает дежурную улыбку, но чувствует, что люди ему не верят. Улыбка неискренняя, ведь по ночам его все ещё мучают сны с Минхо. Конечно, он его уже простил, возможно, для себя, чтобы было хоть немного легче. Хотя сейчас уже и не понимает, что было бы легче: злиться на него, или тепло вспоминать. Видимо, ничего из этого, так как старшего нет рядом. Он иногда вспоминает, как больно и обидно ему было, но эта боль немного утихла, и на ее смену пришла новая. Ему было тяжело без Минхо, чертовски тяжело и невыносимо, он до сих пор чувствует себя одиноким, хотя у него есть друзья. Но словно недостает того нужного пазла, который завершил бы всю картину. Сейчас она выглядит неполной, нелепой, и точно так же чувствует себя сам Хан.              Но он знает, что это пройдет. Все проходит в конце концов. Он сдал все экзамены, отпраздновал выпускной и отправил заявку в ту самую компанию, в надежде ожидая, что его примут. Жизнь в любом случае продолжается, и, возможно, все станет только лучше. Просто без Минхо.              Отойдя на пару минут в подсобку, он возвращается к своему коллеге, который просит отнести американо к пятому столику. Джисон забирает кофе и, когда начинает подходить, видит побледневшую фиолетовую макушку. Проступает, кажется, холодный пот, когда Хан резко тормозит, чудом не выронив напиток из рук. Он готов прямо сейчас развернуться, но сидящий парень, прежде увлеченный телефоном, поднимает взгляд, уловив боковым зрением движение.              Минхо не менее удивлённо и даже немного напуганно смотрит на Хана, словно пытаясь поверить тому, что видит. Что перед ним действительно Джисон, которого он когда-то называл своим парнем.              Поникший взгляд старшего даже сейчас четко виден, но он словно немного загорается, когда перед Минхо оказывается Хан. Джисон не уверен, но, наверное, у него все то же самое. С одной стороны он чертовски рад видеть Ли, ведь он, блять, скучал, но с другой, сразу же вспоминаются события месячной давности, и они так неприятно жгут где-то в сердце.              Минхо задумывается, как долго его судьба собирается продолжать над ним издеваться. Он был не готов увидеть потухший огонь в чужих глазах, не был готов увидеть эти опущенные плечи и почувствовать такую неприятную энергетику, исходящую от Джисона. И все это вина только Минхо.              — В-ваш заказ, — немного заикается Хан, — приятного аппетита.              — Джисон, — берет он его за руку, когда тот собирается уходить. Хан останавливается, а старший даже не понимает, для чего его остановил. Выдерживает паузу, понимая, что его тело само дернулось в сторону. — Можно узнать, как твои дела? — аккуратно спрашивает наиболее безопасный вопрос Минхо, пытаясь не спугнуть парня.              — Нормально. Бариста тоже хорошая работа, — тихо отвечает он, практически не сдвигаясь с места.              — Хорошо. Я рад, — совсем вымученно отвечает Минхо, и Джисон видит, как тот тяжело переживает разрыв. До сих пор.              В его глазах нет ничего светлого, лишь боль, грусть и сильная усталость, что заполняет собой все. И усталость не физическая, а моральная. Словно он устал так много чувствовать, что просто не вывозит.              — А ты… как? — почему-то интересуется Хан. — Как клуб там, ребята? — каждое из слово дотошно подбирается, чтобы не сказать лишнего. И это о чем-то да говорит. Ни капли злости в глазах, ни гнева или неприязни, лишь проснувшаяся боль и отчаяние. Они скучают по друг другу, понимают это, но ничего не могут сделать, неосознанно впитывая момент встречи.              — Мы в порядке. Феликс вон научился огненному шоу с напитками, демонстрирует всем изо дня в день, — улыбается Минхо, вспоминая довольное лицо бармена. И Джисон не может не улыбнуться, ведь помнит, как тот говорил ему, что очень хочет научиться и выпендриваться перед всеми.              — Хорошо. Ладно, мне работать надо, — говорит Хан, но не делает и шага, словно надеясь, что Минхо его остановит.              — Хорошей работы, — лишь желает он, отпуская Джисона.              — Спасибо, — а тот лишь грустнеет, так как встреча точно не пошла на пользу. Все воспоминания лишь оживились, раны открылись и мысли вновь заполоняет лишь Ли Минхо с кошачьим разрезом глаз и фиолетовыми, мягкими наощупь волосами.              Весь оставшийся день Джисон работает немного в подвешенном состоянии, получая от коллеги парочку упреков. Но он буквально ничего не может поделать. Минхо был здесь, они разговаривали, и он все ещё такой же. Так же смотрит, так же выглядит, ничего не изменилось. И это все просто перекидывает Хана в прошлое, заставляя прокручивать события и моменты который раз. Это действительно будет сложно.              — До завтра, — прощается он с коллегой, когда у него закончился рабочий день.              Выходит на улицу, вдыхая теплый июньский ветер, засматриваясь на мгновение на садящееся солнце. Город все еще полон жизни, но она начинает сменяться с рабочей и суетливой на более расслабленную. Столица погружается в звуки музыки, в искренний смех людей, с оставшимися шумными моторами машин. На секунду погрузившись в эту атмосферу, тебе начинает казаться, словно в жизни все действительно хорошо, что абсолютно все проблемы решаемы и нет каких тревог. Хан даже начинает думать о том, чтобы просто так же гулять по городу с друзьями, потягивая пиво и смеясь. Впервые за долгое время его посещает подобного рода мысль.              Но все же делает шаг в сторону своего дома и видит черный S-Сlass, на бампер которого уперся бедрами Минхо. Он, видимо, давно заметил Джисона, а потому смотрит прямо на него, каким-то до боли родным взглядом.              — Ты… Чего тут? — подходит чуть ближе Хан, ведь просто пройти мимо, сделав вид, что он не заметил его — совсем глупо.              — Я хотел поговорить с тобой, поэтому ждал, пока закончишь, — спокойно произносит Ли, делая шаг навстречу.              — У меня есть некоторые дела, поэтому много времени уделить тебе не смогу, — ложь. Джисон строит вокруг себя невидимую стену, так как понимает, что почти начал отпускать Минхо, и его появление в его жизни действительно некстати.              — Хорошо, я не займу много времени. Пройдемся? — кивает в сторону старший, и Хан соглашается.              Они немного отходят от кофейни в тишине, ведь предложение исходило от Минхо, а значит он и должен начать диалог. Джисон правда не понимает, о чем он будет, и очень сильно надеется, что это не окажутся просьбы или предложения сойтись. Ему и так тяжело, и если он хоть что-то услышит об этом, наверное, не выдержит окончательно, просто уйдя прочь. Только пока не знает, как сильно противоречит сам себе.              — Ты же закончил университет, да? Как твои экзамены? — начинает Ли, немного приводя Хана в шок. Желание поговорить было таким абсурдным и глупым, он даже не знает, что именно хочет сказать.              — Все нормально, все сдал, — сухо отвечает Джисон, вспоминая этот выпускной. Пока все фотографировались с родителями и со своими вторыми половинками, у Хана в фотопленке имеется индивидуальное фото и фото с Хенджином. Джисон до этого не раз представлял этот день, представлял, как с ним рядом будет стоять Минхо, пока все выпускницы будут пускать по нему слюни. Но вышло, что вышло, выпускной прошел без Ли.              — А компания, о которой ты говорил? Подавал туда заявку или как там все работает, — интересуется Минхо, ведь в первую очередь хочет убедиться, что с Джисоном все хорошо, ведь все оставшиеся ребята в клубе напрочь отказываются что-либо сливать о его теперешней жизни боссу.              — Да, но мне пока не ответили.              Они вроде рядом, но так далеко друг от друга. В их первые свидания, когда они даже не были вместе, так легко сходили за пару, а сейчас все с точностью наоборот. Парни идут, выдерживая расстояние чуть ли не вытянутой руки, у них совершенно убитые и измученные лица, а глаза такие тусклые, словно от каждого оторвали какую-то важную часть.              — Джисон, — Минхо не осмеливается его звать привычным «Хан-и» или «малыш», поэтому просто обращается по имени и останавливается, вынуждая младшего стать рядом. — Прости меня. Мне так чертовски жаль, и я правда не хочу, чтобы из-за меня твоя жизнь шла под откос. Я понимаю, что сделал всё для этого, но прошу, забудь меня и мой поступок как можно скорее. Я хочу, чтобы ты жил дальше с человеком, который будет тебя достоин. Просто это не я, — какое-то время молчит, а после добавляет: — Я прошу тебя об этом, потому что четко вижу, в каком состоянии ты находишься. Я не достоин твоих слез.              Просит его Минхо, так как не имеет права даже надеяться на возвращение их отношений, на возвращение Хана в его жизнь, ведь он просто этого не заслужил. Сам же он никогда не забудет свою ошибку, он будет помнить о ней всегда, но не хочет, чтобы так было у Джисона. Он желает ему самого настоящего счастья, искренней, в конце концов, любви, где партнер будет ценить его и оберегать. Не причинит боли.              Хан удивляется с этих слов. Он, конечно, ожидал многого, но точно не этого. Он не предполагал, что Минхо решит этим разговором окончательно поставить точку, попросит забыть его.              Только вопрос: хочет ли этого сам Джисон?              — Ты буквально просишь меня сейчас окончательно тебя забыть? Ты так этого хочешь?              — Не хочу, — опускает он голову, мотая ей из стороны в сторону в подтверждение своих слов. — Конечно, блять, не хочу, но ведь тебе так будет лучше. Ты не должен жить с этой болью слишком долго, ты обязан стать, наконец, счастливым.              У Минхо относительно спокойный голос, но даже так слышно, как ему больно произносить эти слова, как тяжело просить, считай, о невозможном и нежеланным для него самого. Но Джисон понимает, что он делает этого для самого Хана, пытаясь обезопасить и отпустить.              — Тогда не проси меня об этом, Минхо. Я в праве сам решать, кого забывать, а кого нет.              — Конечно, я понимаю, да, но-              — И тебя я забывать не хочу, — перебивает его Хан, наблюдая за едва заметным в глубине темных глаз загоревшимся огоньком. — Я… я простил тебя и не держу зла, честно. Мне просто… Знаешь, мне просто невыносимо тяжело, — вымученно усмехается он под непонимающий взгляд Минхо. Джисон вот-вот и вывернет всю свою душу наизнанку. Потому что не может больше. Не может больше без этого парня, без его нахождения рядом, без мысли о том, что есть кто-то, кто тебя любит. — Какого черта тебя угораздило купить свой гребаный американо именно в этой кофейне? Где она, и где твой дом, но ты выбрал именно это место, именно в мою смену. Почему ты всегда умудряешься оказаться рядом?              — Джисон, если ты говоришь это все к тому, чтобы я проваливал, не тяни. Если ты попросишь, я уйду прямо сейчас, — начинает паниковать Минхо, так как младший сначала говорит, что не хочет его забывать, а после, вроде, обвиняет. И Ли совершенно ничего не понимает, отчего становится ещё паршивее.              — Я говорю это к тому, что все еще люблю тебя, идиот, — с мокрыми глазами произносит Хан, несильно ударяя кулаком по груди Минхо. — Ты наделал столько дерьма, но я, походу, совершенно не способен чувствовать к тебе ненависти.              Минхо на какое-то время ошеломленно подвисает, совершенно не веря тому, что услышал. С удивленным выражением лица он смотрит на измученную улыбку парня напротив, чьи глаза почти не выдерживают скопившихся слез, что так и норовят уже пролиться. Минхо пытается полностью переварить слова Хана, думая, что именно он должен ответить. Черт возьми, он тоже все еще чертовски любит этого парня, но может ли снова подпустить Джисона к себе?              — Хан-и, — тихо тянет он, делая шаг ближе, и аккуратно, словно ему это не позволено, докасается до чужой щеки. — Я не доверяю себе. Я боюсь снова причинить тебе боль, — смотрит таким взглядом, словно прощается.              — Минхо, — кладет свою руку поверх чужой, — я прожил без тебя целый месяц, и он показался мне вечностью. Мне настолько невыносимо, что уж лучше терпеть эту боль, чем так.              — Нет, нет, не смей так говорить. Я не заслуживаю тебя, тебе нужен кто-то более-              — Прекрати, — немного прикрикивает Джисон, когда пролилась первая слеза. — Ты бросил меня раз, и тогда я не смог тебя простить, но не бросай во второй. Пожалуйста, — разбитым взглядом смотрит младший, и Минхо внутренне ломается в который раз. Видит в глазах напротив всю неозвученную любовь, боль от расставания, надежду на что-то и вымотанное эмоциональное состояние.              — Ты правда готов меня простить?              — Я уже, Минхо.              — Я люблю тебя, малыш, — приобнимает он его. — Так сильно люблю. Если ты сейчас дашь мне второй шанс, я больше тебя никогда не отпущу. Я не причиню тебе боли, ты никогда не заплачешь из-за меня, обещаю, — прислоняется он своим лбом к чужому, прикрывая глаза.              — Сдержи свое обещание, прошу, — практически шепчет Хан. Он так глуп сейчас. Он рвется к тому, кто не подает никаких признаков надежности, но не может иначе. Он даже не уверен, трезв ли он сейчас, осознает ли все то, что говорит, но продолжает. Касается своими губами чужих и вновь хочет плакать. Эмоций так много, что он просто не выдерживает, продолжая тянуться душой к этому мужчине.              А Минхо целует его в ответ, стараясь как можно лучше передать то, как ему жаль. Передать всю любовь, которую ничем не измерить, желание быть рядом, и действительно никогда не отпускать. Он бросил Джисона по собственной глупости, так сильно облажался перед ним, и как же сильно сожалеет. Но так же сильно хочет все исправить, хочет подарить Хану счастливую жизнь, хочет снова видеть лишь улыбку на его лице, слушать этот яркий смех и иметь возможность целовать его в любой момент, касаться этого тела и быть рядом. Быть рядом и заслужить доверия младшего заново, ведь Минхо готов ждать столько, сколько потребуется. Ему предоставили второй шанс на счастье, хотя он этого ни капли не заслужил, и этой возможностью он воспользуется сполна.              В неловкой тишине, которую нарушает какая-то реклама с радио, они доезжают до квартиры Минхо, пока навязчивое, но ещё очень дальнее чувство некого счастья, какой-то развязки не покидает их. Джисон замечает в шкафу свои сложенные ровно футболки, отмечая про себя, что Ли не смог от них как-либо избавиться, лишь сложил в место, что видит каждый день. В голову закрадывается мысль, что это своего рода мазохизм, несколько раз на дню напоминать себе о том, что причиняет неимоверную боль. Но ее затмевает другая: Минхо будто надеялся на хороший исход, и такие мелочи были последней связывающей их ниточкой, от которой он не смог избавиться.              Минхо делает чай, из-за чего Хана трогает улыбка. Они практически никогда раньше не пили чай, это всегда был алкоголь, ну или на крайний случай кофе с утра. А тут на столике красуется бежевого цвета поднос с белыми чашками, от которых исходит пар.              — Ты… — пытается сказать что-то Джисон, но выдыхает, словно смирившись, — что ты делал все это время?              — М-м… Работал? Все как прежде: тренировки, работа, алкоголь, — усмехается он, опуская момент с его нервными срывами, что кончались, в большинстве своем, вспышками гнева.              — С «Леоном» все нормально сейчас? — делает он глоток горячего напитка, слегка обжигая язык.              — Да… да, все хорошо. Тогда я… В общем, сразу же после всего, я постарался все уладить, поэтому все нормально.              Минхо не интересуется делами Хана, потому что ему все ещё очень стыдно, что он не был на его выпускном. Что оставил одного, хотя сам обещал ему фотографию, где старший снова наденет эту нелепую шляпу на голову. Он и предположить не мог, что в последний момент все может так кардинально поменяться.              — Прости, — внезапно говорит Минхо, потому что эта вина пожирает его изнутри, и он не знает, как с ней бороться. — Прости меня, Хан-и.              — Минхо, — совершенно не злится из-за повторяющихся извинений, лишь кладет свою руку на его.              — Нет, Джисон, прошу, скажи мне правду, скажи, как ты себя чувствовал и чувствуешь сейчас, накричи на меня, обматери, потому что я правда не могу смириться с мыслью, что так легко заслужил твое прощение.              — Я… Ты причинил мне боль, да. Я это уже сказал. Ты поступил так же, как Тхэгю, — режет он его словами. — Сначала я не находил себе места, ведь ты не дал мне права на разговор, и я даже не понимал, что произошло. Потом узнал. Возненавидел тебя ещё больше, — Хан не смотрит на Минхо, но чувствует на себе, что тот ощущает, ведь ему так же больно это все говорить. — Хенджин еле вытащил меня. Я начал пытаться жить без тебя, а потом начал понимать, что не могу. И это «не могу» совсем не то, что ощущалось с Тхэгю. А сегодня я вижу тебя. Совсем убитого, совсем не того, каким я тебя запомнил. Вижу и понимаю, — двигается он ближе к Минхо, беря его за руки и вынуждая старшего отставить чай, — что люблю тебя больше жизни, и что это все еще взаимно. Твои глаза никогда мне не соврут, Хо. Что бы ты ни говорил. Даже тогда, в баре, за твоим гневом и агрессией скрывалась любовь, которую я видел. И я тоже люблю тебя, — слегка улыбается он, наблюдая совершенно потерянный взгляд.              — Я не знаю, чем я заслужил такого прекрасного человека, как ты, но я обещаю, что больше не потеряю тебя, — практически шепчет он, крепко сжимая чужие пальцы. — Я люблю тебя, малыш, — прижимается он к губам, сразу же перемещая руки на свои излюбленные изгибы талии и прижимая парня к себе, тем самым усаживая хрупкое, на вид, тело на собственные бедра. — Прости меня, — шепчет он между поцелуями, но Джисон затыкает его с новым напором, который лишь приобретает силу.              Всего лишь, казалось, месяц, но оба так изголодались по друг другу. По чужим сминающим губам, по нежным прикосновениям и в целом телам друг друга.              Минхо сразу же сжимает чужие ягодицы в свои руках, слегка раздвигая их в сторону на столько, на сколько позволяет ткань, и придвигает тело ещё ближе, создавая легкую стимуляцию. Хан на заявленное реагирует едва заметным вздохом и сжатием бледных фиолетовых волос в своих руках.              — Мы обязательно должны обновить твой цвет, — дышит прямо ему в губы, в ответ получая мычание и новый мокрый поцелуй.              В этот день у них получилось освежить свои воспоминания, касающиеся не только нежных или страстных поцелуев, не только объятий, влюбленных взглядов, но и секса друг с другом. Вернее будет назвать это занятие любовью, ведь пусть Джисон и разваливался под сильными толчками Минхо, их руки не расплетались. Ладони были соединены весь процесс, а губы не отпускали друг друга.              Даже когда Хан плакал от чрезмерной стимуляции после оргазма, даже когда Минхо растягивал его пальцами правой руки, даже когда старший кончил в презерватив — они держались за руки и пусть и хаотично, но целовались, даря друг другу всю скопившуюся еще целую, не поврежденную событиями любовь.              — Пожалуйста, не оставляй меня больше, — все ещё с мокрыми глазами после сумасшедших ощущений просит Джисон. Он свернулся калачиком, будучи лицом к старшему, и уткнулся носом в чужую грудь, выводя лёгкие узоры на ней. Рука Минхо гладила его по нежной коже лица, пока другая крепко прижимала к себе. — Я не выдержу.              — Никогда, малыш, ты никогда больше не останешься один, — уверенно отвечает Ли, стараясь сдержаться и самому не расплакаться от того, как испуганно звучит голос Хана. Именно испуганно. Ему было не только неимоверно больно, но и чертовски страшно остаться снова одному.              — Даже если что-то произойдет, не уходи, не поговорив, — поднимает он голову, смотря в чужие темные глаза.              — Обещаю, Джисон. Я усвоил урок.              — Я тоже.              — Я люблю тебя, малыш.              — И я люблю тебя.              

***

             На звонки и сообщения Чана снова отказываются отвечать, и он понимает, что тянуть больше некуда. Ему либо самому придется насильно вытягивать разговор из Минхо, либо отправлять того к специалисту, так же насильно, ведь так не может больше продолжаться. Его друг убит, ужасающе много пьет и совершенно не идет на диалог. Обязанность Чана сейчас — вытащить младшего из этого болота, потому что сам он откровенно не справляется.              Недалеко от диджейского стола Чан замечает разговаривающих Сынмина и Чанбина, пока того сменил другой диджей. Они, вроде, ведут непринужденный диалог, поэтому на какое-то время он решает присоединиться к ним.              — Мистер Бан, чем заслужили Ваше внимание? — шуточно обращается диджей, видимо пребывая в хорошем настроении. Чан лишь смеется, слегка ударяя его по плечу.              — Надеюсь хотя бы вы в порядке?              — Если сравнивать с Минхо, то в полном, — отвечает Сынмин.              — Хоть кто-то. Чанбин, вы же учитесь вместе, как там Джисон? — интересуется Крис, видя резкую смену настроения.              — Он предпочитает не разговаривать. Я постоянно наблюдаю за ним, пока Хенджина нет рядом, и… Плохо, Чан. Он старается этого не показывать, но, как музыкант, я вижу, что у него на душе. Мы работали над несколькими его песнями, как он сказал, написанными недавно, и лирика там просто пиздец. Он разбит, и он скучает, — рассказывает Чанбин, и Чан даже поражается тому, насколько этот человек наблюдательный. Он знает, что их нельзя назвать прямо друзьями, но на приятелей они тянут, и при этом Чанбин знает, наверное, столько же, сколько и Хенджин.              Создается впечатление, что Чанбину действительно не все равно. Он словно старший брат приглядывает за Ханом, косвенно являясь сменщиком Хвана, следит за его состоянием и после анализирует, но из-за запрета темы случившегося даже не может помочь.              — Ребят… — встревает ошарашенный чем-то Сынмин, и две пары глаз следят за чужим взглядом.              Как только Чан отошел, в клуб приехал второй владелец, на которого сразу же устремились все взгляды, а особенно Феликс, к которому он направлялся. Он действительно не мог поверить своим глазам, видя рядом идущего и, вроде, улыбающегося Джисона.              — Твою мать! — выкрикивает он своим басом, срываясь навстречу другу и сразу же падая в чужие объятия. — Ты живой, — как-то жалостливо произносит он, чувствуя легкий смех обнимающего в ответ парня.              — Прости, Ликс. Я обязательно тебе все расскажу, — немного отстраняется он, заглядывая в радостные глаза напротив.              Бармен крепко обнимает парня, покачиваясь из стороны в сторону. Он действительно чертовски сильно испугался в тот день, когда Хан, отказавшись разговаривать, покинул клуб. Феликс был уверен, что это просто временная ссора, но когда Джисон перестал появляться на работе, Минхо метался по клубу в ярости, и младший даже не отвечал на сообщения — синеволосый понял, это конец. И сам был очень сильно расстроен, постоянно задумываясь, как там Джисон.              После Хенджин сказал краткое «они расстались», так как Хан попросил ничего не рассказывать. Парень часто отказывался от встреч с Феликсом, объясняя, что не может оставить друга одного. Конечно же, австралиец не обижался, но волновался все больше.              — Сон-и! — слышится сбоку, а после подбегает Чонин в своей неизменной форме, так же принимаясь обнимать пришедшего.              Он на пару с Ликсом ломал голову, что произошло, так же писал Джисону, но все тщетно. Невооруженным глазом было понятно, насколько все плохо, и что, походу, их недавно появившаяся дружба оборвалась каким-то ужасающим событием.              Минхо с легкой улыбкой наблюдает за ним, делая вывод, что парни совершенно ни о чем не знали и лишились на месяц успевшего стать близким друга. Он даже радуется, что Хан смог найти общий язык с такими хорошими людьми. Минхо, по правде говоря, больше всего срывался именно на них, так как они являлись своего рода призрачным напоминанием всего произошедшего.              — Я надеюсь твой рассказ будет значить, что этот, — кидает Феликс обозленный взгляд на Минхо, — перестанет пытаться нас всех уволить.              — Я все еще твой начальник! — возмущается Ли.              — Уволить? — не понимает Хан, переводя взгляд с одного на другого.              И в этот момент их и замечает Сынмин, удивляясь не меньше остальных. Рядом с Минхо находится Джисон, который, вроде бы, в порядке, да и сам Ли какой-то… спокойный?              — Это же Минхо с Джисоном, я правильно понимаю? — отстраненно уточняет Чанбин, и все стремительно направляются в их сторону.              — Привет, ребят, — с извиняющейся улыбкой произносит Хан, а потом оказывается в крепких объятиях Чана. Он чертовски переживал за них обоих, как за самого себя. Кристофер чувствовал некую ответственность за все, хоть и не признавался. Это он познакомил Джисона с Минхо, и он, косвенно, тоже виноват. Потому сейчас совершенно не хочется отпускать Хана, ведь Чан видел его тогда, видел и ощущал, как тому паршиво.              Но все же оставив всех общаться с Джисоном, Крис насильно утягивает своего друга в сторону, останавливаясь с ошеломленным перед ним лицом.              — Ох, — выдыхает Минхо с легкой улыбкой на губах, — может, я тебе потом подробно все расскажу? — просит он, пока Чан оценивает состояние младшего.              — Ты в порядке, — неверяще утверждает он, накидываясь на нетактильного друга с объятиями. — Я так рад, Минхо. Так, блять, рад за вас.              И не один Чан замечает перемену в состоянии владельца. Он словно вернулся к прежнему себе. На губах красуется легкая улыбка, глаза, наконец, приоткрыты, а плечи расслаблены. Минхо действительно будто расцвел. Такой сильный контраст между состояниями, что сразу напрашивается вывод: отныне их нельзя разделять. Они являются одним целым, разрушение которого несет крайне отвратительные последствия, которые действуют не только на них самих, но и на ближайшее окружение.              Джисон сейчас общается с остальными сотрудниками, но поглядывает на двух друзей, видя счастливую улыбку Чана и, наконец, умиротворенные глаза Минхо. Догадывается, каким колючим и недоступным все это время был Ли, а Чан же друг, который ни за что не сможет бросить его, так что, вероятно, Крис тоже был не в порядке.              Его все расспрашивают об университете, сдаче экзаменов и дальнейшей работе. И улыбка с лица просто не сходит, когда он видит, скольким людям нужен. Сколько людей, оказывается, им дорожат, а он даже не подумал о том, чтобы что-то рассказать хоть кому-то из них. Но ни один из них не держит и капли зла или недовольства, все просто чертовски рады, что Джисон снова будет находится в «Леоне», что они с Минхо со всем, кажется, разобрались, и что дела, наконец, налаживаются. Смотря на их светящиеся глаза, на яркие улыбки, Хану даже хочется плакать. И не от обиды, а от, кажется, вновь обретаемого постепенно счастья.              — Ждать тебя на работе? — посмеивается Ликс, намекая на возвращение бармена.              — Это не ко мне вопросы, — улыбается в ответ Джисон, а после чувствует легкие, практически невесомые объятия со спины.              — Если наш бармен не против вновь мешать коктейли. Одобрение босса имеется, — умиротворенно произносит Ли, но все еще не прижимает к себе Хана, словно ждет одобрения или, наоборот, отрицательной реакции. Но младший лишь укладывает свои ладони на чужие и делает небольшой шаг назад, сам прижимаясь к груди Минхо.              Старший сразу же смелеет и крепче обнимает парня, кладя подбородок на чужое плечо, пока с лица не сходит улыбка.              Все это кажется даже нереальным. Целый месяц боли и страданий, но насколько сильная оказалась их любовь, раз даже после такой ситуации, они смогли вновь найти дорогу друг к другу. Всем и им самим казалось, что это конец, ведь поступок Ли, если мыслить здраво, не должен был прощаться. Но Джисон простил, простил и вернулся к нему, потому что не смог быть без него. Он даже не знал, насколько сильна его любовь, как глубоко поселились эти чувства, что вызывают такую боль в груди при расставании.              Может он и ошибается. Может, ему так всего лишь кажется, потому что недостаточно времени прошло, но почему-то он сам в этом очень сомневается. Его интуиция подсказывает, что это не ошибка, что он делает все правильно, слушая сердце, и что в конце концов они будут счастливы.              

***

             По такому случаю Минхо украсил всю свою квартиру, в которую месяц назад по просьбе старшего перебрался Джисон. По всей площади навесного потолка висят разноцветные шары, на дальней стене яркая надпись «с днем рождения» на английском, а именинник сейчас лежит на груди своего парня, ожидая сообщения.              Когда Джисона приняли в компанию, он не находил себе места от счастья. Это означало практически стопроцентную вероятность, что Хан сможет стать соло артистом. В тот день они собрали всех друзей с предложением напиться по такому случаю. Никто, конечно же, не отказал, и утро сопровождалось сильнейшим похмельем у каждого.              И по иронии судьбы, директор сказал, что именно четырнадцатого сентября станет известно, услышит ли мир небольшой альбом Хана. Поэтому сейчас, в свой день рождения, парень весь был на иголках, ведь дебют буквально является его очень давней мечтой и целью.              — Минхо! — подскакивает младший, как только чувствует вибрацию от телефона в руке, тем самым пугая Ли. — Я боюсь сам смотреть, посмотри ты, — дрожащими руками протягивает он разблокированное устройство, где в шторке уведомлений находится письмо от компании.              — Хан-и, — убирает он телефон, беря чужие руки в свои. — Сегодня твой день рождения, и я не хочу, чтобы ты грустил. Я не думаю, что там отказ, но все же пообещай, что мы продолжим праздновать, а ты потом попытаешься вновь, — просит Минхо, ведь знает, как это важно для младшего.              — Хорошо, — тяжело отвечает Джисон, — ты прав, — делает паузу. — Ну так смотри уже, что там, — подгоняет он его, на что Минхо лишь усмехается.              Открывает почту и выдерживает каменное лицо, кидая взгляд на любопытного и встревоженного Хана. Тот пытается что-то прочитать, но не выходит.              — Тут… Тут написано, что мой мужчина выпустит свой первый сольный альбом, — и следом раздается радостный крик Джисона, обладатель которого сразу же валит Минхо обратно на кровать, крепко-крепко обнимая. — Я горжусь тобой, — посмеивается с такой реакции он, — поздравляю, малыш, ты молодец.              И к Хану приходит осознание, что его песни услышит достаточное количество человек. Что он наконец имеет возможность поделиться своей историей с другими людьми, может столько всего рассказать через музыку, так еще и зарабатывать на жизнь любимым делом.              Заглавную песню альбома он начал писать, когда только понял, что влюбляется в Минхо. Вдохновение в те дни било через край, и он постоянно сидел с карандашом в руке, вечно что-то меняя и совершенствуя. Песня была о сильной любви, что являлась спасением для автора, глотком свежего воздуха и изначально Джисон хотел ее подарить Минхо. Он уже представлял, как преподнесет это, но ничего не вышло. Светлая песня сменилась грустным посылом, невыносимой болью и страданием. Можно считать, она тогда его спасла, ведь в нее были выплеснуты все эмоции, чувства и переживания. С ней же он и сдавал экзамен. То чувство, с которым он пел, очень подкупило комиссию, а потому сдал он успешно. Но лучше бы это было совершенно по другой причине.              Хотя это стало каким никаким опытом и прогрессом для Джисона, ведь каждый говорил ему, как она прекрасна, какая в ней сильная лирика, и как чудесно он ее исполняет. Одногруппники удивлялись, как он может так чувствовать смысл, ведь вдохновение берет из книг и фильмов. Он не опровергал данное суждение, ведь признаваться, что это все из его сердца, слишком лично.              А потом песня подверглась второму своему изменению, и словно завершила свою историю. После того, как все наладилось, Джисон понял, что хочет ее немного изменить, прежде чем попробовать дебютировать.              Нынешнюю версию он спел Минхо, заставив того расплакаться. Сначала Хан испугался таких ярких эмоций, но услышав греющее душу «я люблю тебя», успокоился. Старший тогда сказал, как начал ценить эту песню, ведь она, своего рода, косвенным языком выражает всю их историю и сильнейшую любовь.              И теперь «VOLCANO» будет отображаться в строчке предлагаемых песен, которые стоит оценить. Никто не узнает, о ком эта история, о ком поет исполнитель HAN, как менялась песня и сколько всего в нее заложено, но самый главный человек будет. Будет знать, слушать ее, вспоминать о своей второй половинке и каждый раз убеждаться, как он его любит.       

«Но в отличие от тех, кто убегает от тебя, я обнимаю»

      В этой строчке Минхо увидел себя, когда появился в жизни одинокого Джисона.       

«Ты мой личный грех, от которого я не могу отказаться, ведь ты слаще зла»

      А тут Джисон выразил свои мысли.              Именно две эти фразы надолго останутся вырезанными в сердце обоих, ведь в них заложено слишком многое.