Калейдоскоп

Любое приключение должно с чего-либо начаться... банально, но даже здесь это правда...

Льюис Кэрролл

«Алиса в стране чудес»

      – Полина, когда будет готово? – спросил Ортон обеспокоенно.       – Пару минут, скину кадры с флешки.       – Что случилось, Лёх? – оторвался от кофе Кналлен.       – Пока не знаю, но что-то напрягает, и когда это «что-то» напрягает не только меня, стоит проверить, – ответил безопасник, защёлкивая ремень. – Пристегнитесь. Мало ли что. У нас впереди километров шестьдесят до платника по узкой дороге с отбойниками. Всё бьющееся закрепить и убрать.       Полина протянула приоткрытый ноутбук со сделанными снимками. Программа автоматически собрала круговую чуть искажённую панораму. Картинка выглядела немного криповато из-за неминуемых искажений и нестыковок, но позволяла одним взглядом оценить всё окружающее пространство. На общем фото становилось понятно, что дёргало взгляд, выделяясь: на фоне полупустого днём города с четырёх разных сторон стояли похожие, как близнецы, серебристо-серые внедорожники, выделяющиеся на общем фоне не очень легальными «кенгурятниками». Ортон нашёл в галерее отдельные снимки с машинами, пытаясь рассмотреть номера. Пятидесятый фикс, поставленный на камеру, не очень подходил для съёмки подобных панорам, но внимательно рассматривать и не пришлось. Одна из машин вынырнула из-за поворота на перекрёстке, пытаясь безуспешно вклиниться между плотно идущей тройкой, но после неудачи просто заняла соседний ряд.       Алексей вернул Полине ноутбук, что-то быстро напечатал в телефоне и, повернувшись к заднему сидению, бросил:       – Ноут убрать, всё закрепить. Пристегнуться. Окна не открывать. Всё, что может пролиться – закрыть или выкинуть. Следующий час будет весёлым или не будет, надеюсь. До платника где-то сорок минут через населённые пункты по узкой дороге с отбойниками и со старым мостом. После можно будет расслабится. На широком шоссе они уже вряд ли что-то попытаются сделать. Инструкция понятна?       Полина судорожно кивнула, чувствуя, проступившее в машине нервное возбуждение, не желающее отпускать несмотря на успокаивающее пожатие Кналлена.       – Кто это? Насколько серьёзно?       – Я не Ванга, не знаю. Офис пробьёт номера и проверит фотки, будем знать точно. Пока понятно, что там три или четыре машины, тяжёлых, явно усиленных. Остальное поймём, когда выедем из города.       – Мы укладываемся в тайминги?       – Должны. Если что на шоссе ускоримся и нагоним. Там разрешённая сто двадцать, сто сорок можно будет ехать смело, – шторка закрылась, отгораживая задние сидения, погружая салон в полумрак.       Полина откинулась на спинку, чувствуя, как нарастает тревожность, нервы натянулись, как струны. Кналлен, странно расслабленный внешне, просто молча продолжал держать её за руку то и дело поглаживая кончики подрагивающих пальцев, выдающих состояние с головой. Она была ему благодарна за это молчание и за почти невесомое ощущение тепла и спокойствия, которое он распространял вокруг себя. Девушка закрыла глаза, стараясь сосредоточится на дыхании и мерном урчании двигателя, почти задремала под убаюкивающее покачивание машины, теряя ощущение времени.       Несмотря на внешнее спокойствие, Александр ощущал общее беспокойство. Ортон, с которым они работали много лет, редко позволял себе нервозность, но сегодняшний день уже доводил их обоих своим напряжением. Он оказался финалом тяжёлой полной стрессов недели, изобиловавшей неприятными сюрпризами и бедной на сон. Промышленный шпионаж, жертвой которого чуть не стала «Искра» не был чем-то из ряда вон выходящим. Все хотели получить кусочек грантового государственного пирога нахаляву, подсиживая и снося с доски конкурентов. В отличие от девяностых, давно уже не было принято устранять кого-то физически, рейдерские захваты давно были заменены выкупом контрольного пакета акций, когда приходили «уважаемые люди» в костюмах и просто делали заманчивое предложение, от которого нельзя было отказаться. «Искра» долгие годы избегала подобного интереса, удачно дробя активы на небольшие аффилированные конторы. В какой-то мере защищало имя – во главе технологической компании стоял учёный с мировым признанием, отстранение которого выглядело бы странно.       До последнего времени.       Хакерская атака явно была делом рук кого-то из своих. «Викинг», с которым они сотрудничали уже больше десяти лет, внезапно решил попробовать оттянуть одеяло на себя, влезая в уже фактически выигранные тендеры и мутя воду.       В голове крутился миллион мыслей, мешая сосредоточится на предстоящих переговорах. Он устало прикрыл глаза, пытаясь дать себе хотя бы минутную передышку, сосредоточиваясь на прохладных женских пальцах, чуть подрагивающих в руке. Ощущение опасности неприятно щекотало нервы, не давая расслабиться, удерживая мозг в напряжении.       Ворох мыслей в голове не желал молчать.       Брокер отрапортовал о прогнозируемых колебаниях курса акций, пока всё шло в пределах плана. Собрать на свободном рынке пакет 10% плюс одна акция, чтобы попасть в совет директоров благодаря их стараниям становилось почти невозможно. Акции были размазаны по рынку, а договариваться и скупать по частным инвесторам и хеджевым фондам… почти не реальный план. «Искра» давно вошла в российский перечень «голубых фишек», с которыми не очень-то хотели расставаться. Сегодняшний успех, позволивший снять с рынка почти 6% был результатом большой удачи: курс на новостях провалился и позволил собрать «стопы» мелких и части средних игроков. Они рассчитывали забрать не больше 3%, но кто-то из золотых мальчиков хедж-фондов ошибся с расчётами и поставил «стоп-лосс» высоковато, отдав им лишние проценты.       Следующая сделка должна была поднять курс обратно или задрать его выше, делая продажи невыгодными и, тем самым, защищая «Искру» абсолютно легальными методами.       «Викинг» же, решивший затеять войну, потерял ощутимый кусок капитализации. И, видимо, решил поиграть в стиле ушедших девяностых.       Мелькавшие то и дело рядом серые внедорожники, упорно пытавшиеся вклиниться и разделить машины, раздражали. Узкая дорога не давала разогнаться, вынуждая подстраиваться под скорость идущих колонной фур: обогнать их, сохраняя строй из трёх машин не было никаких шансов. До платника, по расчётам Кналлена оставалось километров двадцать. А значит, что-то должно было случится.       И случилось.       Одна из серых машин выехала на широкую обочину перед мостом. Вторая ушла на встречную полосу пытаясь выдавить водителя Ортона, заставив пустить перед собой. На встречке надрывалась клаксоном и моргала фура, вынужденная резко уйти в сторону от неизбежного, казалось, столкновения. Серый прижался почти вплотную, так, что в окно стало видно напряженное лицо пассажира. Следующий большегруз не успевал вырулить и пропустить, авария казалась уже почти неминуемой.       «Тормозим», – пробилось сквозь защитное стекло. Колонна «Искры» внезапно замедлилась, пропуская перед собой решительно крутанувшего рулём водителя серого внедорожника, уходящего от столкновения, машину резко занесло в сторону, она задела край парапета моста и замерла, перегораживая дорогу своему коллеге, едущему по обочине.       Инстинктивно Александр упёрся в водительское сидение, одновременно выбрасывая руку, чтобы удержать на месте сидящую рядом девушку.       Снова ускорившись, колонна «Искры» въехала на мост, на ходу остался только один преследователь, вынужденный остановиться.       Из медитативного состояния Полину выдернуло резко. Ремень больно натянулся в тот момент, когда тело бросило вперёд, заставив зубы громко щёлкнуть и судорожно выдохнуть от толчка. Кналлен вытянул руку, удерживая её на месте и не дав удариться сильнее. С трудом поймав дыхание и приходя в себя от полусна, она закрутила головой, пытаясь понять, что случилось. Машина ощутимо замедлилась, закрытая перегородка и тонировка не позволяли рассмотреть что-то впереди, держа в напряженном неведении. В боковых стёклах раскинулась неширокая река: они ехали по узкому старому мосту, огороженному невысоким бетонным поребриком, отделяющими проезжую часть от узкого тротуара, который, в свою очередь был отделён от далёкой воды невысоким барьером из труб. Во встречном направлении шла череда гружёных фур, медленно ползущих за каким-то древним трактором.       – Что… что случилось? – голос звучал хрипловато, настолько, что она с трудом его узнавала.       – Ничего страшного, просто фура впереди резко затормозила, – Кналлен ободряюще улыбнулся, оставаясь непроницаемым.       Шторка в салоне опустилась, являя миру успокоившегося явно Ортона.       – Минут через пятнадцать выедем на платник, можно будет заниматься, чем угодно, – он выцепил из кармашка термос с Полининым кофе, пригубил, скривился и бросил, – блин, как вы пьёте эту сладкую молочную мятную дрянь. Там же кофеин покинул чат.       Полина прыснула, смотря на перекошенного Ортона.       – Верните в сад моё имущество, Алексей Вадимович. Мне на этой дозе кофеина ещё полдня жить.       – Как мало вам для пропитания надо, однако. По вам заметно!       – Так вот не надо там грязных инсинуаций по поводу внешности, Алексей Вадимович. Вы тоже не Бен Барнс и не дотягиваете до Роберта Дауни-младшего.       – Конечно, мне и не надо – я лучше. И инсинуации вполне чистые, я мыл перед употреблением. Так что не надо тут.       Кналлен прыснул в кулак, отбирая термос и отхлёбывая остывший почти кофе прямо из горла.       – Ты точно не умрёшь от скромности, Лёх.       – Ой, вот кто бы говорил о скромности! Вот только не ты, Алекс. Кто там в последнем интервью выдал: гений, миллионер, плейбой в расчёте, что никто не наведётся. Сколько там потом было комментов под статьёй? Кто после этого стал лапочкой, зайкой, тигрёнком, звездой шансона, а? Мемов наплодили столько, что не знали, как заткнуть фонтан красноречия, ты мой истерик, мазохист и пиздабол!       – Воу-воу. Полегче, как там тебя последняя блондиночка называла? Бегемотиком, тюлеником и пингвинчиком? Ты порвал инсту, когда тебя отметили в отпуске на фотке с пивным животом с подписью «Мой сладкий пингвинчик почёсывает пузико».       – Не надо грязи. Я с тех пор похудел! Это было три года назад!       – Но все до сих пор вспоминают пингвинчика со сладким пузиком!       Полина смерила Ортона оценивающим взглядом, примеряя на него «пингвинчика», и упала на руки в приступе смеха, почти увидев переваливающимся с боку на бок на пляже. Глядя на неё, мужчины не удержались, по машине прокатилась волна истерического смеха, не удержался даже водитель. Напряжение постепенно спадало.       – Ржёте там? – раздалось в трубке, поставленной на громкую связь. Звонила Пелагея. Салон накрыло новым приступом. – Вы там это, вдох-выдох. Над чем ржёте?       – Над сладким пингвинчиком, – утирая проступившие слёзы с трудом выговорил Кналлен.       – Ну ты вспомнил, лапочка-сластёна. Меня до сих пор интересует почему ж тогда та мадам так закатывала глаза, называя тебя сластёной.       – Ничего не знаю, каждый понимает в меру своей испорченности!       – Алекс, я тебя знаю сколько? Лет двадцать пять? И ты мне хочешь рассказать об испорченности?       – Не пали контору и не разрушай мой приличный имидж! А то я тебе напомню про волшебницу-рукаблу… в смысле, рукодельницу!       – Ладно-ладно. Передай там Полине номера кадров, я отобрала то, что надо на редактуру. Там немного.       Цепочка машин плавно проскочила терминал и выехала на широкое платное шоссе, набирая скорость. Повисло молчание, ощущавшееся скорее расслабленно-благостным, чем натянутым.       Полина полностью погрузилась в работу, рассчитывая закончить ретушь до следующей встречи.