Он стал другим

      Ох уж это зловещее пиканье аппаратов... Что-то качает твои легкие, не давая сомкнуть челюсти. Так хочется открыть эти чертовы глаза, но веки стали настолько тяжелыми, будто к ним привязали гири.       Вдох, еще один... Тело неподвижно лежит на кровати и ни одна мышца не поддается мозгу в просьбе пошевелиться.       Несколько минут борьбы с самим собой, и Арсений наконец открыл свои голубые глаза, по которым моментально ударил яркий солнечный свет, пробирающийся через окно реанимационной палаты.       Это тот самый момент, когда ты лежишь и задаешься вопросом: "Это сон, или нет?". Еще вчера он засыпал у себя дома, наглотавшись сильнодействующего снотворного, а сейчас он лежит в больнице в трубках.       "Может переборщил?" — задался вопросом Попов, не понимая всего происходящего.       Через мгновенье над больничной койкой стояли три силуэта: один длинный двухметровый, упирающийся своим темечком чуть ли не в потолок, и два невысоких, у одного из которых на голове красовался зализанный черный хвостик.       Все они стояли над слабым человеком и улыбались непонятно чему. Кто они? Что им надо? Что вообще происходит?       Душащая трубка мешала крутить головой, да и сил на это особо не было. Организм был настолько слаб, будто им долгое время никто не пользовался. Мышцы атрофировались, а в глазах все расплывалось и видеть он мог лишь одно — это только три мужские силуэта.       Самый высокий и тощий присел рядом на кровати, накрывая своей рукой кисть Арсения. Это смутило брюнета, он хотел отдернуть свою доступную часть тела от незнакомца, но этого сделать не удалось. Он слишком слаб.       Тогда Попов попытался что-то сказать, но кроме мычания из его рта ничего не вылетело. Он будто привязан к этой кровати навсегда. Будто его наказали за все, что он сделал. Может, он умер?       — Ладно, Антош, мы вас оставим. Поговорите, только сильно его разговорами сейчас не нагружай, ему надо отдыхать, — сказал один из этих незнакомых людей, который явно был врачом, ведь, белые халаты просто так не надевают.       Как только дверь реанимационной палаты захлопнулась и Шастун остался один на один с Арсением, то юноша начал искать подходящие слова, чтобы начать разговор.       — Ну, привет, Арсений, — трясущимся голосом начал тот, кто явно младше самого Попова на не один десяток лет. — Врачи говорят, что ты долго будешь восстанавливаться после комы. Мы так долго ждали твоего пробуждения... — Зеленые глаза изумрудного цвета, до боли знакомого, опустились вниз и посмотрели на свои колени, чтобы не дать волю слезам.       Брюнет лежал и слушал монолог, пытаясь вспомнить где он видел этого пацана раньше. В больной голове проворачивалась вся жизнь, шли активные поиски, но вспомнить его Попов никак не мог.       — Меня попросили напомнить тебе о прошлой жизни, — Антон тяжело выдохнул и убрал свою руку, сжимаясь от понимания, сколько всего забыл тот самый человек, который теперь лежит и смотрит на него вопросительным взглядом. — Ты — наемный киллер, который живет в Питере и работает по принципу: "Убивать надо только плохих". Те двое, которые вышли несколько минут назад, это — Дима и Сережа. Это твои друзья, Арс. Позов работает врачом, собственно, он и был с тобой рядом практически всегда, пока ты был в отключке, а Матвиенко владеет хорошим эскорт-бизнесом. Ну а я...       Тут зеленые глазки нервно заметались, понимая, что он не сможет сказать всю правду. Без прошлого в этой палате остался только один...       — Мы встретились с тобой, когда ты ехал в поезде. Я сбежал из дома и купил на последние деньги билет в Питер, надеясь, что в жизни все легко и просто. Но если бы не ты тогда, то я бы уже сдох, наверное...       Как бы Арсений не старался вспомнить свое прошлое, кроме Агаты более ничего не лезло из его памяти. Даже после краткого введения в курс дела, мужчина считал это все каким-то розыгрышем. Бестолковой шуткой.       — Кстати. Я тут тебе цветы принес, твои любимые. Надеюсь, они вернут тебя к жизни, — Антон перевел взгляд на тумбочку, которая стояла напротив кровати.       Арсений взглянул на поверхность, на которой стояла ваза, а в ней пышный букет белых роз. Дыхание перехватило тут же, и Попов начал кашлять, задыхаясь от воспоминаний. Трубка душила его, делала больно, сдирая всю слизистую внутри него.       Когда-то любимые цветы бросили его в боль о потере. Теперь в его голове на белых бутонах всегда будет алая кровь, которую невозможно будет смыть из памяти ни одним мылом.       — Тихо-тихо! Арсений! — Шастун подлетел с места, видя, как буквально на его глазах задыхается человек, и выбежал в коридор, чтобы позвать на помощь хоть кого-нибудь.