Ставка на счастье

      — Это просто какая-то извращённая пытка, — ворчит Чонгук, примеряя уже пятый по счёту костюм.       Ни в одном из них он не чувствовал себя комфортно или хотя бы приемлемо; каждый из них был сшит так, чтобы выставить на обозрение всё то, чего у омеги пока не было, а по сему Чонгук выглядел лишь ещё хуже, чем прежде. Поэтому неудивительно, что, пока стрелки часов неумолимо подбирались к семи вечера, он и понятия не имел, что делать.       Скорее всего, на ужин Гук пойдёт в пижаме.       С трясущимися руками берёт в руки телефон и набирает Тэхёна — с трясущимися, потому что ему не хотелось подвести ожидания мужа в первый же их совместный выход в свет.       — Я никуда не пойду! — немного истерично пищит омега, устало рухнув в кресло.       — Очередные капризы? — вздыхает Тэхён.       Кажется, те начали его утомлять.       Чонгук осознаёт, что ведёт себя как ребёнок, и вдыхает поглубже, чтобы успокоиться.       — Эти вещи не годятся, — тихо проясняет ситуацию. — Они должны подчёркивать достоинства омеги, которых у меня нет, и я выгляжу в них ещё хуже, чем если бы на мне был мешок.       — А что насчёт того бордового костюма из бархата? Он должен хорошо смотреться.       — Сейчас в нём будет слишком жарко, — не соглашается Чонгук. — К тому же, он утяжеляет моё и без того тяжёлое положение.       — Тогда подожди, пока приеду, — усмехается альфа. — Я постараюсь освободиться чуть раньше и помогу с выбором.       До семи остаётся ещё полтора часа, но вместо того, чтобы продолжить поиски подходящего туалета, омега сидит в кресле и смотрит в окно, за которым серые тучи закрыли солнце. Вместе с солнцем исчезло и его настроение, из-за чего Чонгук уже начал подумывать о том, чтобы действительно отказаться от похода в ресторан. Он никогда не любил общества людей, которые не видят ничего вокруг из-за своего непомерно раздутого эго.       И в этом мире ему предстоит жить?       Услышав хлопок входной двери, Чонгук подпрыгивает на месте, бросив взгляд на циферблат — четверть седьмого.       Тэхён хочет помочь ему выбрать одежду за пятнадцать минут?       Кажется, кто-то слишком самоуверен.       Дверь в спальню омеги распахивается, и Тэхён входит в комнату, держа в левой руке бежевый пакет с логотипом какого-то магазина. Гуччи?       — Я решил, раз ни один костюм тебе не нравится — стоит купить что-то новое, — лукаво улыбается, и Чонгуку почему-то кажется, что наряд ему в любом случае не понравится.       Но так омега думал ровно до того момента, пока не открыл коробку; искрящаяся рубашка цвета шампанского переливалась в электрическом свете, расшитая не одним десятком небольших перламутровых жемчужинок. Лёгкие габардиновые брюки из хлопка светло-кофейного цвета были приятными на ощупь и казались совсем не жаркими, что поднимало их ценность в глазах Чонгука. К наряду шли туфли шоколадного цвета из натуральной кожи, а в небольшом футляре оказались золотые серьги-гвоздики.       — Сколько времени ты потратил на выбор этой прелести? — обалдело интересуется Гук, пока Тэхён раскладывает вещи на постели.       Благоговение и благодарность в голосе омеги тот совершенно точно уловил, но решил не заострять на них внимание, чтобы не смущать своего супруга.       — Хватит болтать, одевайся, — хлопнув в ладоши, командует. — Я подожду в гостиной.       Мужчина выходит, прикрыв за собой дверь, а Чонгук против воли чувствует растекающееся в груди уважение: его муж всё же очень даже джентльмен... Он-то думал, что альфа воспользуется ситуацией, но Тэхён снова его удивляет.       Одежда садится на омеге, как влитая, после чего он решается посмотреть на себя в зеркало, и от неожиданности охает, поскольку наряд каким-то образом обманул даже стекло — талия казалась не такой ломкой, и красиво округлилась попа. Видит Бог, никогда раньше Чонгук не задумывался о своей худобе или о том, что о нём скажут люди, но сейчас очень не хотелось подвести Тэхёна — омега, конечно, мог напакостить или сделать что-то назло, но не в данном случае.       Ещё пару минут он тратит на то, чтобы подчеркнуть глубину глаз и покрыть губы бесцветным блеском — это всё, что Гук освоил в макияже по советам визажиста. На большее не хватало ни терпения, ни времени, ни умений, так что он не стал даже время тратить на бесплодные попытки.       Никогда краситься не умел.       Чонгук надевает туфли, бросая перед выходом из комнаты последний взгляд в зеркало, и своим внешним видом в целом остаётся довольным: опозорить Тэхёна перед клиентом не должен. Альфа копается в телефоне — строчит кому-то сообщение, судя по частоте мелькания пальцев по экрану, — и выглядит совершенно ушедшим из реальности куда-то в свои мысли. Но появление омеги приводит Тэхёна в чувства — лишь для того, чтобы мозг мужчины отключился и забыл, как пользоваться речью.       А Чонгук волнуется, между прочим.       — И чего молчишь, как рыба? — нервно поправляет несуществующие складки на брюках. — Может, дашь уже оценку, чтобы я мог выдохнуть? А то мне не по себе от твоей внезапной немоты...       — Ты отлично выглядишь, — произносит, наконец, альфа и откашливается, словно у него пересохло в горле. — Если ты готов — можем идти.       Чонгуку такой вердикт не то чтобы добавляет уверенности в себе, но весьма говорящий взгляд Тэхёна даёт ему необходимое чувство уверенности. Он вдыхает побольше воздуха для храбрости и послушно выходит в коридор — всё-таки, первый выход в свет, да ещё в качестве мужа такого влиятельного человека.       Это вам не за хлебом в магазин сходить.       — Как ты угадал размеры? — хмурится омега, пока муж проворачивает ключ в замке.       — Говорил, что буду знать твои параметры до миллиметра, — хитро улыбается тот: похоже, у него сегодня отличное настроение. На лице Чонгука отражается скепсис, что заставляет Тэхёна фыркнуть. — Да расслабься, я навёл справки у господина Чхве.       Чонгук поджимает губы и отворачивается, изо всех сил стараясь скрыть улыбку.       Как ни крути и не отрицай, всё же чужое внимание и забота приятны.       Два шага до лифта оказываются единственным безопасным отрезком — все остальные пути стали настоящей пыткой из-за внезапного осознания, куда, с кем и в качестве кого Чонгук направляется: ноги стали ватными. Стоит начать с того, что Чонгук едва не растянулся на скользкой мраморной плитке первого этажа — сразу, ступив на неё из лифта; только надёжная рука альфы не дала ему окончательно опозориться перед консьержем. До машины по асфальту он шёл уже словно не на своих ногах, а на негнущихся протезах, а возле ресторана Тэхён уже, видимо, потерял терпение.       — Просто расслабься, — скомандовал настойчиво, но мягко, приобнимая при этом за талию. — Тебя никто там не съест и контролировать, какой вилкой ты ешь салат, не станет.       — Я не хочу, чтобы из-за моего неуклюжего поведения у тебя были проблемы, — робко делится Чонгук, растеряв всю свою спесь. — Скажут потом, что у тебя не муж, а катастрофа…       — Меня не волнует чужое мнение, — нежно уверяет альфа, неожиданно оставляя на виске лёгкий поцелуй. — А даже если кто-то осмелится что-то тебе сказать, мы просто уедем домой.       Подобное подбадривание действует на Чонгука успокаивающе и смущающе одновременно, в ресторан он входит не походкой львицы, конечно, но и неуверенным пингвином его тоже не назвать. Вглядывается в лица посетителей, пытаясь угадать, кто из них — клиент Тэхёна, и чувствует, как деревенеет спина, когда из-за столика поднимается пара, приветствуя их — причём омега недвусмысленно прихорашивался и смотрел на Тэхёна так, что сомнений не оставалось.       Они знают друг друга.       И очень тесно.       Неуверенность и скованность Чонгука словно сдувает порывом ветра от того откровенного взгляда, который кинул этот бессовестный омега на его законного мужа. Он никогда не считал себя собственником, но, видимо, именно им всё же и был, поскольку чувствовал неприязнь к незнакомому омеге и желание спрятать Тэхёна от взгляда того. Альфа уже занят, а по правилам приличия так пялиться на чужого мужа — верх дурного тона. Чонгук берёт Тэхёна под руку — так, чтобы обручальное кольцо было хорошо видно, — и цепляет на губы самую счастливую улыбку, на которую только способен: улыбнись он сильнее — лицо просто треснуло бы.       Они подходят к нужному столику, и теперь уже Чонгук подвергается жёсткой оценке со стороны омеги; тот придирчиво осматривает его туалет и простой макияж и явно считает, что Чонгук ему не соперник.       Очень опрометчиво.       Тэхён пожимает руку альфе, тому на вид лет сорок, но внешность оказывается очень приятной — даже не зная его, хотелось искренне улыбнуться и довериться. После настаёт черёд омеги — вот на том было слишком много косметики, что прибавляло ему ещё пару-тройку лет. Парень тут же протянул Тэхёну руку для поцелуя, хотя явно желал подставить кое-что другое, но Ким был слишком галантен, чтобы отказаться — а может, ему и самому этого хотелось, почём Чонгуку знать, — и омега буквально млел те несколько секунд, что губы альфы касались тыльной стороны его ладони.       Вот лично Гуку хотелось вогнать свои серьги-гвоздики в эти бесстыжие глазёнки.       — Чонгук, это господин Хан — мой клиент, а это его супруг, Хёнук-щи, — с дежурной улыбкой кивает Тэхён, приобнимая Чонгука за талию, но Гук думает совсем не об этом: интересно, а Хан в курсе, что его омега проявляет нездоровый интерес к чужому супругу? — Позвольте представить вам моего мужа, Чонгука.       Хёнук такого поворота событий явно не ожидал — вон, какие глаза круглые стали; очевидно, кольцо Гука тот или всё же не заметил, или посчитал, что омега его не достоин. Чон сдерживает свой злорадный смех, а вот от довольной улыбки не отказывается, и чужой омега буквально извергает молнии. Тэхён отодвигает для мужа стул, в то время как Хёнук садится сам, и опускается на соседний, стрельнув глазами в сторону Чонгука.       Омеге показалось, или во взгляде альфы только что промелькнули черти?       Пока они вчетвером изучают меню, Гук украдкой посматривает на омегу и собственного мужа; Хёнук то и дело бросает на Тэхёна томные взгляды поверх меню, но тот сосредоточен исключительно на выборе блюд. Успокоившись таким раскладом, Чонгук вчитывается, наконец, в названия, и хмурится: меню точно на корейском языке написано?       — Что-то уже выбрал или помочь? — слышит шёпот на ухо и поворачивается к Тэхёну.       Благодарная улыбка омеги говорит сама за себя, и альфа немного самодовольно улыбается.       Ладно уж, Чонгук позволит ему сегодня править бал, только пусть не забывается.       Пока официант принимает заказ и удаляется, альфы приступают к обсуждению своего контракта: насколько Чон понял из разговора, господин Хан собирается в Китай в бизнес-поездку, и ему срочно нужен переводчик-альфа, поскольку его муж склонен к ревности. Чонгук на это закатывает глаза к потолку: это явно не мешает самому омеге засматриваться на других. Его сильно злит бесконечное внимание к Тэхёну со стороны того и попытки поймать его ответный взгляд, но вот что странно: Ким этот интерес открыто игнорировал. Может, не хотел спалиться перед Ханом и потерять выгодную сделку, а может, не хотел сорваться и уволочь эту рыжую стерву в укромный уголок прямо сейчас.       Когда контракт подписан, а основные блюда съедены — кстати, суп из мидий и коктейль из креветок оказались очень вкусными, — господин Хан принялся развлекать пару рассказами о своих поездках по Европе, пока все ожидали десерт. Чтобы отвлечься от неприятной картины под названием «Чужой омега пускает слюни на моего мужа», Чонгук переключает внимание на Хана и с интересом слушает про красоты зарубежных стран. Омеге двадцать два, и за свою жизнь он не был нигде — даже пределы своего города не покидал, — так что для него всё было в новинку.       — А как давно вы женаты? — спрашивает Гук у альфы, недобро косясь на его супруга, напоминая тому, что у него уже есть муж.       В ответ получает ожидаемо злой взгляд Хёнука.       — В декабре будет пять лет, — с улыбкой отвечает мужчина и целует мужа в щёку. Господи, этот бессовестный не заслуживает ни одного из присутствующих альф. — Что насчёт вас?       — Мы поженились три дня назад, — с такой же улыбкой отвечает Тэхён и накрывает руку Чонгука, лежащую на поверхности стола, своей.       Это не ускользает от внимания Хёнука, и омега досадливо морщится; пользуясь тем, что его глаза прикованы к их с Тэхёном рукам, Гук переворачивает свою и переплетает пальцы, одновременно с этим бросая на мужа взгляд, полный немого обожания.       Пусть этот хорёк не думает, что ему тут что-то светит.       В ответном взгляде Кима плещется столько эмоций, что Чонгука на некоторое время откровенно клинит. Альфа не знает, что за игру омега затеял, а вот какие мысли посетили голову мужчины, догадаться было не сложно.       Лишь бы Чонгуку всё это потом не аукнулось.       — По вам сразу видно, что вы молодожёны, — искренне улыбается Хан. — Первые пару месяцев после свадьбы мы с Хёнуком тоже не могли оторваться друг от друга; я чуть было не упустил из рук свою собственную фирму — так отвлёкся на мужа. Мы посетили порядка трёх стран в наш медовый месяц — это было лучшее время в моей жизни. Конечно, сейчас мы тоже путешествуем, но медовый месяц — это как первый выпускной: их может быть сколько угодно, но первое впечатление всегда самое прекрасное.       В искренности его слов Чонгук ни капли не сомневался — господин Хан действительно любил и любит своего омегу; а вот о Хёнуке такого же омега сказать не мог — скорее всего, тот любил лишь кошелёк супруга, но уж вряд ли его самого.       Меркантильная стерва.       Пара выпитых бокалов шампанского за успешно заключённый контракт начинают проситься наружу, и Чонгук, извинившись, внезапно грациозно направляется в сторону туалета для омег, покачивая бёдрами — и откуда только умение взялось? В комнате он немного перевёл дух и искренне пожелал, чтобы вечер наконец-то закончился. Хан-щи, конечно, оказался приятным собеседником — в отличие от его мужа, — вряд ли другие клиенты Тэхёна будут таким же безобидными, но Чонгуку всё же хотелось поскорее попасть домой.       Не успел омега отвернуться от зеркала, как дверь комнаты хлопнула, и рядом с ним материализовался... Хёнук.       Век бы его не видать.       — Не думал, что Тэхён когда-нибудь женится, — опёршись бедром о раковину, роняет тот со снисходительной улыбкой, принимаясь лениво освежать на губах розовую помаду. — Он не рассказывал тебе о том, что когда-то мы были близки? По глазам вижу, что нет. Ким не тот человек, кто сможет быть примерным семьянином. К тому же, ты явно не его типаж — слишком молодой.       Этот напыщенный гусь пытается Чонгука задеть? Ради всего святого, не с тем омегой связался.       — Ваши с ним отношения остались в прошлом — по крайней мере, для моего мужа. А что касается его женитьбы... Должно быть, Тэхёна потянуло на новые ощущения, — с милой улыбкой отвечает Гук. — Знаете, иногда так надоедает всё старое...       Подмигнув омеге, он выходит из комнаты, успев заметить, как от смеси шока и злости у того отвисает челюсть, и слышит в спину разъярённое «Вот же дрянь!», но от этого только ещё сильнее улыбается: вот вам наглядный пример поговорки «не рой другому яму».       Впрочем, к столику возвращается уже слегка утомлённый этой игрой в эмоциональные прятки — будь они в обществе попроще, Чонгук бы давно оттаскал этого выёбистого омегу за волосы за неподобающее поведение. Тэхён встречает его чересчур внимательным взглядом и глазами спрашивает, всё ли в порядке. Догадывался ли он, что Хёнук может что-то отколоть, оказавшись наедине с Гуком? Возможно. Но его самого это мало волновало.       — На вас лица нет, дорогой, — участливо роняет господин Хан. — С вами всё в порядке?       — Если честно, я не очень хорошо себя чувствую, — для пущей убедительности омега прикладывает пальцы к вискам.       На лице мужчины расцветает до странного понимающая улыбка, заставившая Чонгука нахмуриться.       Что альфу так развеселило?       — Означает ли это, что в вашей семье скоро ожидается прибавление?       Окончание фразы долетает до слуха подошедшего Хёнука, с которого сегодняшних потрясений явно до конца жизни хватит. Чонгук отчего-то краснеет и переводит взгляд на Тэхёна, который едва сдерживает смех: уж тот-то прекрасно знает, что его муж не в положении.       Но улыбка всё же растягивает губы, и Хан расшифровывает ту по-своему.       — Наши искренние поздравления будущим родителям, — целует руку омеги и пожимает тэхёнову.       От растерянности Гук не знает, что на это ответить, и потому просто играет в молчанку, а Ким, видимо, вообще получает удовольствие от сложившейся ситуации. О чём, спрашивается, думает? Нельзя ведь вводить людей в заблуждение!       — На самом деле... — открывает рот Чонгук, но Тэхён не даёт ему закончить.       — С вашего позволения, я бы хотел отвезти мужа домой, — улыбается и поднимается на ноги. — Надеюсь, вы понимаете.       Омега пытается сдержать своё изумление от поведения мужчины: зачем тот его перебил? Чонгук ведь собирался развенчать эту ложь о своей беременности, а Тэхён лишь ещё больше её подкормил.       — Конечно-конечно, — кивает второй альфа. — Увидимся в офисе в понедельник, Тэхён. Нам ещё нужно определиться, кто из твоих сотрудников будет сопровождать меня в поездке.       Тэхён кивает, помогает Чонгуку подняться и выводит на свежий воздух; омега моментально покрывается гусиной кожей от прохладного ветерка, и Ким стаскивает с себя пиджак, чтобы накинуть тот мужу на плечи.       — Спасибо, — Чонгук зябко кутается в вещь и наблюдает за тем, как водитель подгоняет машину. Только в салоне он решается прибегнуть к обвинениям. — Зачем ты поддержал эту ложь про мою беременность? Это неправильно!       — Я не сказал ни слова против лишь потому, что собираюсь их заблуждение сделать реальностью, — шепчет альфа на ухо. — Сегодня вечером ты слишком много мне обещал своим поведением, любовь моя.       По телу разбегаются мурашки от такого откровенного заявления, из-за чего Чонгук плотнее кутается в пиджак.       Ему всё же аукнулось.       — По-моему, ты просто видишь то, что тебе хочется видеть, — нервно отзеркаливает.       — И почему же я тебе не верю?       — Может, мы лучше поговорим о моей работе в твоей компании? Ты динамишь меня не хуже, чем я тебя.       — Ну, по крайней мере, ты признаёшь, что тоже динамишь — это прогресс, — невесело фыркает мужчина. — Это единственное, что интересует тебя в жизни со мной? Работа в моей фирме? А как же семья? Я думал, что для любого омеги самое важное — это семья и дети, но после встречи с тобой уже ни в чём не уверен.       Омега удивлённо распахивает глаза: так вот какое впечатление он производит на альфу — самовлюблённого эгоиста? Выходит, Гук в его глазах выглядит не лучше Хёнука — но тому хотя бы нужно тэхёново сильное спортивное тело, а Чонгуку — лишь должность в престижной компании... Самое обидное, что до встречи с Тэхёном именно семья была для него на первом месте; не важно, был ли это папа или муж и дети — семья была его идеалом, а теперь он кажется Тэхёну — да и всем, наверно — омегой, который прельстился должностью.       — Семья всегда будет для меня на первом месте, — тихо не соглашается.       — Но я никогда не стану её частью, так? — презрительно фыркает. — Это ты хочешь сказать? Почему? Недостаточно богат? Не хватает влияния в обществе? Не так хорош собой, как мог бы быть?       — Деньги, влияние и смазливое лицо — ненадёжные материалы для строительства крепкого брака, — отворачивается Чонгук, смахивая со щёк невесть откуда взявшиеся слёзы. — Сколько себя помню, я всегда мечтал о том, что однажды встречу человека, которого искренне полюблю. Но появился ты — весь такой властный, неумолимый, строгий, не терпящий возражений — и решил, что мы с тобой станем семьёй только потому, что тебе так захотелось. Жизнь чуточку сложнее картинок из детской книжки, знаешь ли.       В машине повисает зловещая тишина; ещё недавно от Тэхёна веяло желанием, а теперь — арктическим холодом, причём так, что Чонгуку захотелось плотнее завернуться в пиджак.       Что он, собственно, и сделал.       Чонгук бросает нервный взгляд в сторону водителя — наверняка тот слышал весь разговор и уже составил мнение о том, что собой представляет их с альфой брак. Если бы водителем оказался омега, вся компания Кима уже наверняка знала бы всё в подробностях и зубоскалила на тему того, что этот союз трещит по швам — ещё и ставки бы делали, когда развалится вовсе. Но Ильсон не отрывает взгляда от дороги и старательно делает вид, что его вообще здесь нет.       В лифте, который теперь казался удушающе тесным, Чонгуку окончательно стало не по себе; всё в том же безмолвии они оба вошли в квартиру, где Тэхён развязал и стащил галстук и направился прямиком к мини-бару. Звякнуло стекло, и вот в руке у альфы уже поблёскивает бутылка с жидкостью насыщенного янтарного цвета.       — Только не говори, что ты собрался напиться… — омега неверяще распахивает глаза.       — Иди спать, Чонгук, — небрежно роняет его супруг, и Гук видит, как ходят желваки на лице того. — Поговорим завтра.       По тону омега понимает, что сегодня уже нормального разговора не получится, поэтому оставляет пиджак мужчины на диване и безропотно плетётся в свою комнату, на ходу скинув с ног опостылевшие туфли. После новой обуви ноги нещадно болели, будто их кололи сотни иголок, да и позвоночник из-за долгого напряжения больше напоминал кусок дерева по ощущениям. Чонгук быстро принимает душ, который немного расслабляет сведённые мышцы, и переодевается в пижаму; когда преодолевает небольшое расстояние от ванной до спальни, слышит, как звякает стекло — на этот раз под ворчание Тэхёна. У омеги сердце проваливается куда-то вниз: в гневе альфа выглядит очень пугающим, а в гневе и под градусом Чонгук боится даже представить, что тот может устроить. В который раз жалеет, что на двери комнаты нет замка или хотя бы щеколды, поэтому придвигает к той кресло — на всякий случай.       Очаровательные годы ждут его в этом доме, он просто уверен.       Как ни пытается, заснуть у Чонгука не получается ни через час, ни через два; циферблат показывает второй час ночи, а он даже глаза закрыть не может. Примерно с полчаса назад Тэхён перестал нарезать круги по дому и стучаться в дверь омеги, просясь внутрь, чтобы извиниться. Гук пытался убедить себя в том, что мужчина просто заснул, но маленький червячок страха не давал успокоиться: вдруг тому стало плохо? Проглотив тревогу, комком вставшую в горле, он со вздохом поднимается на ноги, отодвигает кресло и выглядывает в коридор; квартира встречает его пугающей тишиной, так что омега сломя голову несётся в гостиную. Пусто. Обходит все комнаты в доме и везде натыкается на пустоту. Его уже начинает бить озноб: вдруг в светлую головушку альфы пришла идея прогуляться? Пьяный богач ночью один на улице — лучшего подарка для грабителей или кого похуже и придумать нельзя.       Чонгук в панике уже собирается звонить Ильсону, чтоб помог ему с поисками, когда в его голове мелькает мысль о том, что на самом деле он проверил ещё не весь дом. Он оставляет телефон на тумбочке в своей спальне и поднимается по лестнице наверх — туда, где бассейн; верхняя дверь оказывается приоткрыта, Чонгук просовывает в образовавшуюся щель голову: Тэхён сидит на бортике, опустив ноги в воду — прямо с брюками и в ботинках...       — А ещё меня называет неадекватным... — омега опускается рядом с альфой на корточки, за бурчанием скрывая облегчение: с мужем всё в порядке. — Сколько ты выпил?       — Не знаю, — вздыхает тот, не отрывая взгляда от водной глади.       — Достаточно, чтобы потерять разум, видимо, — продолжает ворчать, но притронуться к мужу боится: вдруг вспылит.       — Тебе же всё равно, — Тэхён переводит затуманенный взор на него. — Я ведь не член твоей семьи, так что не извольте беспокоиться, господин Чон.       Чонгук вздыхает и усаживается рядом, стараясь не зацикливаться на том, что такое обращение неприятно царапает подреберье.       — Дурак ты, альфа. Зачем вообще было пить?       — Ты самый невозможный мужчина из всех, что я встречал, — хмурится тот, выдавая обвинение.       — Парень, — машинально поправляет Гук и тут же краснеет.       — Это досадное упущение, которое ты никак не позволяешь мне исправить, — фыркает альфа. — Знаешь, за все тридцать лет я ни разу не притрагивался к спиртному — ни на спор, ни на «слабо», ни на какие уговоры не поддавался.       — Ага, но держишь в доме мини-бар, — не верит омега.       — Это для друзей, — отмахиваются в ответ. — Не в этом суть. Смысл в браке, если муж не подпускает даже к себе — не то, что в спальню?       Мужчина проводит костяшками пальцев по омежьему бедру от колена вверх, Чонгук следит за этим движением, как кролик за удавом, сглатывая, чтобы увлажнить внезапно пересохшее горло; едва рука альфы добирается до кромки его пижамных шорт, как он перехватывает ту и переплетает их пальцы.       — Я позволяю притрагиваться к себе — видишь? — подсовывает сцепленные руки Тэхёну под нос.       — Я имел в виду совершенно другое.       — И у пьяного тебя на уме только одно...       — Последний раз омега был в моей постели год назад.       Если б Чонгук в это время что-то пил — точно подавился бы, потому что воздержание у таких, как Ким — это всё равно, что для апостолов хождение Иисуса по воде.       Чудо.       Обвинить Тэхёна во лжи не успевает: чуть отодвинувшись, тот ложится на бортик, вытащив ноги из воды, и кладёт голову Чонгуку на колени. Трётся щекой о тёплую кожу, выдавая приглушённое альфье урчание, чем вызывает у омеги почти остановку сердца: сложно оставаться холодным айсбергом, когда к тебе вот так ластятся и нежат. Нахальная ладонь Тэхёна ложится ему на колено, тот пальцами ласково поглаживает нежную кожу, довольно подмечая стайку мурашек, а сам Чонгук настолько теряется из-за мыслей и эмоций, которые между собой разнятся — он вроде как неприступная крепость, но тело с ним явно не согласно, — что в себя приходит лишь в тот момент, когда бедро обжигают чужие губы.       — Не укладывайся здесь, давай вернёмся в дом, — упрашивает упрямого мужа омега, слегка тормоша за плечи.       — Ты дома, любовь моя, — урчит мужчина ему в коленки, которые продолжают покрываться гусиной кожей от тёплого дыхания и настойчивых касаний, в то время как глупое омежье сердце сладко сбивается с ритма.       Несмотря на то, что бассейн был крытый и вроде как считался частью дома, здесь всё же было немного прохладно — холоднее, чем в квартире; если Тэхён проведёт здесь в таком состоянии ещё хотя бы полчаса — точно сляжет с воспалением лёгких.       Да и Чонгук вместе с ним.       — Не вздумай здесь засыпать! — тормошит альфу за плечо. — Идём в постель!       Не сразу понимает, почему тот вдруг встрепенулся — даже обратно сел; прикусывает язык, который несётся впереди мыслей, но уже поздно.       — Останешься ночью со мной? — соблазнительно улыбается.       Даже под градусом Тэхён умудряется выдать именно обаятельную улыбку, а не пьяную гримасу, как бывает у других.       — Просто ляжем спать, — сдаётся Чонгук в надежде на то, что хоть это сдвинет мужа с места — самому ему точно альфу на ноги не поднять.       Тэхён охотно встаёт и даже помогает омеге подняться следом; Ким долго и как-то странно смотрит на него, но Гук никак не может уловить то, что плещется в мужских глазах. Альфа явно хочет что-то сказать, но то ли не хочет снова скандалить, то ли думает, что Чонгук ещё не готов к подобным разговорам. Они осторожно спускаются вниз, где омега помогает мужу снять верхнюю одежду и отправляет в душ — отогреваться; пока мужчина моется, он делает для того некрепкий чай с мёдом и возвращается в комнату. Тэхён как раз выходит из ванной, чуть пошатываясь, и вся его одежда — это полотенце вокруг бёдер и капельки воды по телу. От удивления чонгуковы глаза распахиваются, а щёки предательски краснеют.       — Соблазнить меня у тебя не получится, — предупреждает, хотя даже голос омеги звучит весьма неуверенно.       — Попытаться всё же стоит, — усмехается альфа, потянувшись руками к единственной вещи, скрывавшей наготу.       Отвернуться Чонгук успевает в самый последний момент — слышит, как за спиной на пол с тихим шорохом падает банная принадлежность, и готов дать себе затрещину: даже не подумал о том, что Тэхён может воспользоваться ситуацией. И тот тоже хорош — так ловко имитировал сильное опьянение, что Гук, идиот, сразу поверил!       — Да расслабься, а то будто кочергу проглотил, — со смешком роняет альфа, лениво копаясь в комоде. — Можешь поворачиваться.       — Лучше спрячься под одеялом, — качает головой Чонгук.       Очередной тяжёлый вздох, и вот Тэхён уже шуршит одеялом.       — Теперь доволен?       Омега поворачивается и натыкается на чертей в ответном чернеющем взгляде: Тэхён укрыт одеялом по пояс, а вот верхняя часть его тела была целиком оставлена Чонгуку на обозрение.       Ещё и развалился, закинув руки за голову.       — Молодец, а теперь спи. И я пойду спать.       — Не-а. Уговор какой был? Ты спишь со мной. Не заставляй меня возвращаться к бассейну.       Чонгуков рот от удивления распахивается — вот ведь манипулятор! Но уйти себе не позволяет: во-первых, не хочет показывать свою растущую слабость перед этим мужчиной, а во-вторых, тот точно выполнит свою угрозу, и тогда омеге ещё и лечи его неделю, а то и больше...       — Только руки не распускай, — Чонгук тычет в него пальцем. — Мы просто спим, и всё.       — Как скажешь.       Он обходит кровать с другой стороны и ныряет под одеяло, улёгшись как можно дальше от Тэхёна — насколько позволяла ширина кровати. А позволяла она не много, так что если Гук вдруг во сне неаккуратно повернётся на левый бок — перекочует спать прямиком на пол.       — Не будь ребёнком, ложись нормально, — ворчит альфа, устраиваясь поудобнее. — Я ведь сказал, что не трону.       Чонгук придвигается ближе к центру кровати буквально на сантиметр — только чтоб окончательно не свалиться, — и слышит обречённый стон в подушку. Тихонько смеётся, чтобы Тэхён не услышал, и честно пытается заснуть, но присутствие альфы для него — как будильник для спящего. Омега затихает и прислушивается к ровному и размеренному дыханию мужа, который уже, наверно, десятый сон видит, пока он тут ворочается. Прикрыв глаза и считая про себя чужие вдохи-выдохи, Чонгуку в конечном счёте удаётся провалиться в царство Морфея.