Ставка на счастье

      — Вот увидишь, сегодня мне повезёт!       Эту фразу Чонгук слышит практически каждый день с тех пор, как пять лет назад его отец плотно подсел на покер. Когда бизнес семьи Чон прогорел и отец с сыном-омегой остались у разбитого корыта, Сухёну пришлось нелегко: от отчаяния альфа начал выпивать, и в его доме стали частенько появляться шумные компании, после которых царил полнейший разгром. Через пару месяцев тот увлёкся покером и, к счастью, бросил пить, но из дома стали пропадать более-менее ценные вещи. Игрок из него был так себе, ему приходилось искать деньги, чтобы расплатиться с долгами, так что в ломбарде уже была почти полная коллекция картин, украшений и прочих семейных ценностей. Чонгук пытался накопить денег, чтобы выкупить их обратно, но омеге, только что окончившему университет, было непросто найти высокооплачиваемую работу. К тому же, и в настоящее время были нужны еда и прочие вещи, необходимые для нормального существования, потому что на жизнь всё это уже давно не похоже.       — Может, лучше попытаешься найти работу? — осторожно поинтересовался Чонгук.       Его отец вовсе человек неплохой; когда умер папа — вскоре после родов, — альфа не отдал Гука в детский дом или под опеку родственникам, а взял на себя заботу о малыше-омеге. Что такое для бизнесмена, практически сутками пропадающего на работе, воспитывать младенца? Сущий ад, потому что и работе, и ребёнку приходилось уделять одинаковое количество времени; но даже несмотря на свою загруженность, он наотрез отказывался следовать совету родителей и нанимать няню или просить кого-то из родственников помочь. Оберегал Чонгука от всех проблем и всегда был готов подставить своё плечо.       За это он всегда будет героем в глазах омеги.       Но в последнее время отец стал вспыльчивым, нередко выходил из себя и мог... поднять на него руку, когда был не в духе.       — Не говори ерунды, — нахмурился тот. — Я вот-вот сорву куш и верну нам наше былое состояние! И будет лучше, если ты не станешь лезть во всё это — ты понял меня, Чонгук~и?       Омега лишь кивнул, поскольку продолжать разговор было бессмысленно; в конце концов, отец всё равно пойдёт туда и влезет в очередные долги, за которые придётся расплачиваться очередной семейной ценностью.       Хорошо, что папа этого не видит.       Входная дверь громко хлопнула, оповестив об уходе родителя, и Чонгук расправил сведённые напряжением плечи: по крайней мере, можно немного выдохнуть. У омеги оставалось примерно полтора часа свободного времени перед тем, как уйти на работу, так что он тратит его на осмотр дома вместо того, чтобы заняться его уборкой. Они с отцом всегда гордились этим домом в викторианском стиле; внутри он больше был похож на музей, но в нём отсутствовал дух общественного здания — в основном благодаря отношениям, царившим в семье. Здесь сменилось семь поколений; эти стены видели горе, радость и даже смерть, и Чонгуку было грустно от того, что их семейное наследие разлетается, словно листья на ветру — лишь потому, что отец не нашёл другого способа справиться со своим горем после потери любимого омеги.       Тяжёлый вздох сорвался с чонгуковых губ, после чего он всё же заставил себя протереть в комнатах пыль и вымыть посуду; перед самым уходом перехватил пару бутербродов и понёсся на работу — в исторический музей, где работал уборщиком.       Из одного музея в другой.       Обхохочешься.       Дорога до работы занимает примерно полчаса, Чонгук по привычке преодолевает её пешком вместо использования общественного транспорта: сейчас каждая копейка была на счету, а свободные деньги — если такие вообще бывали — откладывались, чтобы потом выкупить из ломбарда хоть что-то. Из-за такого образа жизни на себя у омеги совершенно не оставалось ни сил, ни времени, ни средств; он уже забыл, когда последний раз покупал что-то из вещей или косметики. Под вечер нередко приходил домой настолько уставшим, что ни о каком уходе за собой — кроме разве что душа — не могло быть и речи.       На дворе стояла середина августа, так что сейчас бедственное положение Чонгука не так уж бросалось в глаза — при минимуме одежды мало кто обращает внимание на её... хм... целесообразность. Проблемы начинаются зимой, когда землю сковывают первые морозы, а омега вынужден носить в лютый холод не спасающее от вьюги осеннее пальто — единственную тёплую верхнюю вещь в его гардеробе. Приходилось надевать несколько свитеров под низ и плотно укутывать шею шарфом, чтобы не подхватить бронхит или что похуже; голову обычно укрывал бабушкин платок цвета топлёного молока с крупными красными цветами, так что с Чонгука смело можно было писать портрет типичной русской «Алёнки».       Как говорится, картинка смешная, а ситуация страшная.       Стараясь не думать о плохом, омега выставил в коридор свой рабочий инвентарь, поймав на себе несколько снисходительных взглядов от «коллег» со статусом повыше и парочку смешков от младших сотрудников галереи; это могло бы задеть его, но, к счастью, к «не престижности» своей работы он уже давно научился относиться по-философски: все вокруг могут сколько угодно задирать нос к потолку, но сути это не изменит — без таких «непрестижных», как Чонгук, все давным-давно утонули бы в грязи.       И к слову сказать, для него эта мантра отлично работала.       Заткнув уши наушниками, чтобы не отвлекаться на глупости, омега приступил к своим привычным обязанностям: помыть полы, вынести мусор из кабинетов, протереть пыль на полках и подоконниках, иногда полить цветы. Это могло показаться скучным или быть в тягость, но Чонгук любил физический труд больше умственного — потому что результат работы сразу налицо. Однако, учитывая немалую площадь музея, свою работу ему приходилось делить с ещё двумя другими уборщиками: Мингю — омегой шестидесяти лет, с благородными чертами характера, любящим чистоту и порядок, и Кихёном, что старше Чонгука лет на десять-пятнадцать. Несмотря на внешнюю красоту, его характер был так же мрачен и холоден, как тёмный сырой подвал, в связи с чем Чонгук старался контактировать с омегой как можно реже и по возможности не вёлся на попытки того втянуть в конфликт.       Справившись со своей рабочей территорией, он спрятал инвентарь обратно в шкаф и с лёгкой душой расписался на проходной; через несколько дней должна была прийти зарплата, и Чонгук каждый раз по привычке ждал чуда: кто-нибудь из бухгалтеров обсчитается и начислит ему чуть больше, чем сто тысяч вон, или начальство просто решит поощрить своих работников внеплановой премией.       Но каждый раз не дожидается ни того, ни другого.       Среди всех его знакомых лишь Мингю был в курсе его трудного финансового положения, и тот частенько советовал ему самый простейший способ это исправить: выйти замуж за человека, с которым не придётся каждый день думать о том, как дожить до завтра, — но вся загвоздка была в том, что для Чонгука брак по расчёту был неприемлем. Пусть это и звучало наивно, но омега всегда мечтал встретить альфу, которого полюбит без памяти, и который так же сильно полюбит его; найти человека, с которым смог бы чувствовать себя в безопасности и не ждать удара в спину. Но каждый раз, глядя на себя в зеркало, лишь качал головой и печально улыбался: его шансы ничтожно малы — никто не посмотрит на такую замухрышку, когда вокруг полно куда более красивых омег. Никто не обратит внимания на твой внутренний мир, если не привлекает оболочка — так уж устроено современное общество.       Домой Чонгук плёлся как можно медленнее, отвлекаясь на разглядывание витрин кафе и семейные пары с детьми, — по двум причинам: во-первых, ему не очень хотелось услышать про очередное неудачное похождение папы и потерю ещё одной семейной «реликвии», а во-вторых, он искренне наслаждался лучами заходящего солнца.       В последнее время это единственное, что грело и тело, и душу.       Уже на подходе омега понял, что что-то не так, поскольку подъездную дорожку перед домом занял чёрный внедорожник; познания Чонгука в области автомобилей скудны, но даже их хватило, чтобы понять, что машина очень и очень дорогая. Внутри зародилось что-то очень похожее на панику, ведь с настолько богатыми людьми отец не водит знакомства уже давно, омега не находил ни одной положительной причины, по которой владелец данного автомобиля мог нанести им визит.       Хоть бы адресом ошиблись...       В собственный дом Чонгук пробрался, словно вор, стараясь осторожно ступать по полу и обходить скрипящие половицы. До слуха доносились два мужских голоса из гостиной, один из которых точно принадлежит отцу, и Гук медленно двинулся в сторону нужного помещения, чтобы подслушать тему разговора.       Что-то подсказывало ему, что ничем хорошим этот визит не закончится.       Дверь в гостиную оказалась слегка приоткрыта; в образовавшуюся щель Чонгуку стали видны отблески огня из камина и чья-то маячившая туда-сюда тень, словно собеседник не мог устоять на месте.       — Он вот-вот должен появиться, — раздался взволнованный голос отца как раз в тот момент, когда омега, забыв об осторожности, сделал неверный шаг, и под его ногой оглушающе скрипнул пол.       Чонгук зажмурился, зачем-то втянув голову в плечи, и проклял тот день, когда отец впервые взял в руки карты. Быстрые шаги в гостиной по направлению к двери заставили парня испуганно распахнуть глаза — лишь затем, чтобы встретиться взглядом с нежданным визитёром. Его глаза цвета ночи оценивающе прошлись по омежьей фигуре, не оставив без внимания ни полинялой футболки, ни драных джинсовых шорт, ни потрёпанных кед. При этом сам незнакомец был одет в безупречного вида чёрный костюм-двойку; белоснежная рубашка с накрахмаленным воротничком, выглядывающая из-под распахнутого пиджака, плотно облепила мощное спортивное тело, чёрные ботинки начищены до блеска.       В общем, в доме семьи Чон этот альфа выглядел бы как родной во времена процветания.       И пока Чонгук восхищённо разглядывал одетого с иголочки незнакомца, тот брезгливо скривил губы.       — Так это и есть твой сын? — повернувшись, бросил вглубь комнаты. Чонгук выглянул из-за его плеча, чтобы увидеть ответный кивок отца, и застыл, когда мужчина повернулся обратно к нему. — Тощий, как вобла, даже взглянуть не на что...       Это правда. С их нынешним бюджетом рассчитывать на деликатесы и ломящийся от продуктов холодильник не приходится; плюс Гук постоянно работал физически, так что не получающему калории организму просто не с чего было набирать вес или хотя бы поддерживать прежний. Однако комментарий прозвучал очень обидно, в связи с чем Чонгук вскинул подбородок, сложив руки на груди, и дерзко заглянул прямо в две чёрные бездны.       — Здесь вам не выставочный центр, — произнёс довольно раздражённо. — Так что давайте сохраним нервы друг другу — возьмите свою наблюдательность, самоуверенность и властность и проваливайте с ними туда, откуда пришли. А мы, так и быть, сделаем вид, что этой встречи никогда не было.       Хотя сам Чонгук уже вряд ли забудет...       Ещё мгновение мужчина внимательно разглядывает его лицо — омега не в курсе, что тот хочет там увидеть, — а после весело хмыкает.       — А вот насчёт характера ты не соврал, — довольная улыбка расползлась по губам альфы. — У него есть внутренний стержень — значит, скучно не будет. Фигуру можно поправить, но характер... Он либо есть, либо нет.       Непонимающе нахмурившись, Чонгук бросил взгляд на отца.       — Ты ничего не хочешь мне объяснить? — вновь раздражается. — Кто этот напыщенный гусь, и почему ведёт себя здесь как хозяин? — Так и не дождавшись ответа от отца, который с виноватым видом продолжал сверлить глазами пол, омега вернул внимание обратно к незнакомцу. — Вам вообще сколько лет? На вид не больше тридцати, а это значит, что мой отец и вам в отцы годится, как вы смеете ему «тыкать»? Ваши родители не учили вас, что нужно уважать тех, кто старше?       То, что Чонгук в семье поздний ребёнок, не было секретом; папа долго не мог зачать, а когда получалось, случались выкидыши, и для его родителей это было самое тяжёлое время — именно поэтому, когда старший омега забеременел Гуком, отец кружил над парой, словно коршун. Почти весь срок его любимый омега провёл в больнице, боясь за жизнь сына, но в итоге расстался с собственной.       А пока Чонгук распалялся перед незнакомцем, от злости всё больше становясь похожим на спелый помидор, улыбка на лице того расползалась только шире.       — Ты не сказал ему, верно? — фыркнул мужчина, отступив вглубь гостиной.       Пользуясь тем, что проход наконец-то свободен, Чонгук тоже просочился внутрь комнаты и сразу же бросился к отцу.       — Не сказал о чём? Отец, ты можешь объяснить мне, что происходит? — подняв руку, омега твёрдо сжал родительское плечо. — Кто этот человек?       По лицу того было видно, что альфа собирался с мыслями, чтобы ответить, но незнакомец опередил его.       — Несколько дней назад мы с твоим отцом оказались соперниками по игре в покер, — слышит Чонгук уже начинающий раздражать его тембр голоса, но сейчас больше интересует, как два человека с разным социальном статусом могли оказаться за одним карточным столом; мозг застопорился на полученной информации, от чего вдоль позвоночника проползли мурашки. — К сожалению, Сухён-щи проиграл всё, что у него было, включая этот дом — и тебя, конфетка.       Что?       Чонгука обдало холодным потом от услышанного, руки зашлись мелкой дрожью.       — Это не может быть правдой, — нервно выдал омега, повернувшись к отцу. Вид того говорил о том, что он как минимум признаёт всё то, что Чон только что услышал. Упав перед ним на колени, он попытался поймать взгляд родных глаз. — Ты ведь не мог поставить на кон наш дом, правда? Ему уже больше двухсот лет, здесь вырос твой дед, ты сам, и я тоже — как ты мог его отдать?!       — Сожалею, но это правда, — снова подал голос незнакомец. — Теперь и дом, и ты в моём полном распоряжении — твой отец уже подписал необходимые бумаги.       Чонгук дёрнулся, словно от удара током.       — «Сожалеете»? Хотя бы в глаза врать постыдились! Вы можете забрать всё это, но я не вещь и не предмет для спора или торговли! — От нервного напряжения в голосе проскользнули истеричные нотки. — Я вам не принадлежу — и никогда не буду!       Мужчина высокомерно осклабился.       — Ты считаешь меня сволочью, но ведь не я силком усадил твоего отца за игровой стол, верно? Не я вынуждал его делать такие серьёзные ставки, которые он не способен потянуть. Однако я здесь не только для того, чтобы забрать всё то, что мне причитается, но и предложить вам обоим сделку.       — Если вы думаете, что я стану вас слушать... — начал гневную тираду Чонгук, но незнакомец перебил его взмахом руки.       — Думаю, станешь — это в ваших же интересах. — Он прячет руки в карманах брюк, и омега замечает, как на крепком мужском запястье в отблесках пламени сверкает золото часов. — Я мог бы просто забрать у вас всё и выставить вас обоих на улицу, но решил дать вам возможность спасти то, что осталось от вашей семьи — думаю, это очень даже благородно.       — Будь вы действительно благородны, то не стали бы отбирать всё у тех, кто слабее и не может себя защитить, — язвительно рыкнул Чонгук, вновь сжав отцовское плечо. — А вы просто бессовестно воспользовались слабостью моего отца!       — Я не заставлял вашего родителя ставить на кон то единственное, что у него осталось, — отмахнулся альфа. — И в том, что вы лишились дома, можешь винить только его. И всё же я хочу предложить вам выход.       — И какой же? — поинтересовался омега, совсем не уверенный, что хочет знать ответ.       — Стань моим мужем.       Первые несколько секунд в голове Чонгука в прямом смысле слова остановились все мыслительные процессы, а когда шестерёнки снова начали движение, он решил, что попросту ослышался, поскольку незнакомец не мог такого сказать.       Может, альфа просто решил сыграть на их беспомощности?       Внимательно изучив выражения его лица, омега сглотнул: этот человек явно шутить не умеет — тем более таким способом.       — Вижу, ты не веришь, что я говорю совершенно серьёзно, — понимающе кивнул альфа, после чего извлёк из внутреннего кармана пиджака чёрную бархатную коробочку.       А Чонгук замер, отказываясь верить в происходящее, но когда мужчина раскрыл футляр, и на белой подушечке омега увидел кольцо с большим бриллиантом в форме шестигранника, позвоночник словно заковало в арктический лёд.       — Вы пытаетесь... купить меня? — Голос Гука охрип одновременно и от испуга, и от возмущения.       Конечно, в двадцать первом веке это не редкость, но он никогда не думал, что нечто подобное коснётся и его самого.       — Мне нет нужды покупать тебя — ты и так мой, — альфа снисходительно улыбнулся и присел рядом с Чонгуком на корточки. — Я всего лишь пытаюсь быть джентльменом, дав тебе возможность спасти свой дом и своего отца от образа жизни нищего. Но я не занимаюсь благотворительностью — мне нужно что-то взамен, и наша свадьба будет достойной платой за мой жест доброй воли.       — Ну и зачем я вам? — с горечью интересуется омега. — Судя по вашему состоянию и внешнему виду, вам нужен омега из богатой семьи, знающий правила поведения в том обществе, в котором вы живёте, а не парень из обнищавшего рода.       — Всё верно, однако подобному омеге будет нужен исключительно мой кошелёк, а, следовательно, с таким мужем я и сам в скором времени буду обречён разделить участь твоего отца..       — А с чего вы взяли, что мне не будет нужен ваш кошелёк? Что вы сможете положиться на меня? Что, если я буду разбрасываться деньгами с вашей кредитки быстрее, чем любой из охотников за деньгами?       — Нет, не будешь, — наградили его самоуверенной улыбкой. — Иначе уже давно принял бы моё предложение.       Тяжёлый выдох сорвался с чонгуковых губ, ибо не только он изучил характер оппонента — мужчина тоже кое-что видел.       Но далеко не всё.       Чонгук перевёл взгляд на родителя, и от его вида у него сжалось сердце. Отец допустил много ошибок в своей жизни — доверялся не тем людям, принимал ошибочные решения, от которых теперь страдает не только сам, — но даже если Гуку подобное наказание казалось соразмерным преступлению, он не готов был подвергать отца подобной участи. Да и выбора у него особого не было, поскольку в противном случае они действительно останутся на улице, лишённые в буквальном смысле всего, что имеют.       — Ты всю жизнь заботился обо мне, — тихо, сквозь слёзы, улыбнулся омега. — Теперь моя очередь.       Отец впервые за вечер открыто посмотрел ему в глаза и сжал его ладони в своих.       — Прости меня, сын. Я понятия не имею, о чём думал, и как мог допустить такое.       Чонгук бросил косой взгляд на незнакомца — сдаётся ему, он знает, как.       Омега глубоко вздохнул, чтобы успокоиться, хотя о каком спокойствии теперь может идти речь...       — Что толку жалеть о произошедшем? Этот дом и ты — всё, что у меня осталось; я должен сохранить хотя бы вас двоих, потому что в моей жизни вряд ли появится что-то ещё.       Слёзы безжалостно стёрты со щёк, и Чонгук поднялся на ноги, так как не собирался встречать свою судьбу, стоя на коленях, мужчина же поднялся следом.       — Я принимаю ваше предложение. — Омега протянул альфе руку; тот улыбнулся уголками губ с таким видом, будто и не ждал другого ответа, и без раздумий надел на чонгуков безымянный палец кольцо, которое оказалось слегка великоватым по размеру. — Только уясните для себя одну вещь: вы меня совершенно не знаете. Не нужно делать вид, что вам всё известно наперёд в отношении меня, или вы можете с уверенностью сказать, как я поступлю в той или иной ситуации. Я — не вы, и судить меня по себе не нужно. И это, — Чонгук демонстрирует мужчине болтающееся на пальце кольцо, — прямое тому доказательство.       Пару секунд незнакомец внимательно смотрит прямо ему в глаза, отчего у Гука начинает кружиться голова, и неожиданно кивает.       — Идёт, — альфа протянул Чонгуку руку для пожатия, и его лицо при этом осталось бесстрастным.       Чонгук уверенно пожимает ладонь в ответ, понимая, что обратного пути уже не будет, и мысленно просит у Бога сил выдержать все испытания, что выпали на его долю. В смешанных чувствах рассматривает свою правую руку, которая в одночасье кажется ему какой-то чужой, и без интереса гипнотизирует явно дорогое украшение — как и всё у незнакомца.       — Как вас зовут? — звучит немного обречённо.       Незнакомец удивлённо поднимает брови: видимо, ему и в голову не пришло, что омега может не знать его имени.       — Тэхён, — склонив голову набок, сообщает… будущий муж.       — А полностью? — с ехидной улыбочкой уточняет омега.       Пусть альфа не думает, что его ждёт сладкая и спокойная жизнь.       — Ким Тэхён, — усмехается мужчина.       А Чонгук замирает посреди вдоха, поскольку нужно быть последним неандертальцем, отставшим от жизни, чтобы не знать этого имени. Компания альфы «Меркурий», которая специализировалась на предоставлении услуг переводчиков высшего уровня всех более-менее востребованных языков, была неизвестна разве что детям — и то спорный вопрос. После окончания университета Чонгук по своей наивности тоже подавал туда резюме, ведь закончил филологический факультет по направлению «Лингвистика». Ему казалось, что его знаний английского и испанского должно было хватить для получения должности переводчика, но в этой фирме смотрели так же и на социальный статус, который у омеги на тот момент уже был на «нуле». И всё же он старается не показывать, насколько сильно новая информация его ошарашила.       — Мне стоит звать вас господин Ким? Старших надо уважать, знаете ли...       Собеседник подходит ближе, в то время как Чонгук на шаг отступает — ему становится как-то не по себе от того, что альфа вот так бесцеремонно нарушает его личное пространство. Но Кима это ни капли не смущает — мужчина останавливается лишь тогда, когда расстояние между ними становится до неприличия маленьким, и наматывает на палец прядку чужих тёмных волос.       — Я не настолько стар, чтобы ты обращался ко мне так официально, — насмешливо произносит, но его глаза остаются холодными и непроницаемыми.       Чонгуку очень хочется, чтобы между ними выросла толстая стена, которая скроет его от этого леденящего душу взгляда, но чудеса случаются только в фантастических фильмах; он отводит глаза в сторону, отмечая про себя, что напряжение спало, и дышать стало легче, и делает в голове пометку — не оказываться больше к альфе так близко.       — И что же вы намерены делать дальше? — меняет тему.       Быть рядом с ним колючим омеге гораздо легче.       — Не «вы», а «мы», Чонгук, — поправляет Тэхён — омеге стоит научиться называть того по имени. — А дальше — свадьба; пока будет идти подготовка, можешь пожить здесь с отцом, а после я заберу тебя к себе. У вас хороший дом; прости, — тут же исправляется и одаривает Гука довольной ухмылкой, — у нас хороший дом. Сделаем небольшой ремонт, и можно будет провести церемонию прямо здесь, если ты не против.       Омега качает головой, удивлённый сменой тона голоса альфы: внезапно исчезли холодные нотки, сухость и вежливость — впрочем, они скоро станут семьёй, хоть и фиктивно, и обращаться друг к другу на «вы» было бы странно; стал держаться как-то попроще — или Чонгуку просто хотелось в это верить.       Но что-то подсказывало ему, что жизнь рядом с этим мужчиной в любом случае обещает стать непростой.       — Может, я всё же верну тебе долг деньгами — со временем? — вставляет отец, что заставляет Чонгука с надеждой воззриться на Тэхёна.       То есть, вариант рассчитаться по-другому всё же имел место быть? Но почему в этом случае Ким выбрал такой витиеватый способ погашения долга? В чём выгода от приобретения полусгнившего дома и тем паче мужа, без которых ему и так неплохо живётся?       — У меня совершенно нет на это времени, Сухён-щи, — безэмоционально отмахивается мужчина. — К тому же, сумма достаточно велика, а, учитывая ваше нынешнее положение, ждать придётся довольно долго.       — Я всё же не пойму, зачем нужна свадьба, — выдыхает Чонгук себе под нос, но Тэхён всё равно его слышит. — Вы могли бы просто подождать, пока мы найдём, куда перебраться, и забрать дом себе; на худой конец, просто выставить нас за дверь, хотя мне не нравятся оба варианта. Будь я на вашем месте...       — Но ты не на моём месте, детка, — беспардонно перебивает, и в его голос возвращаются нотки раздражения. — И, как я уже говорил, я не бесчувственная сволочь, какой ты меня видишь, и не хочу, чтобы после пресса ополчилась на меня из-за дешёвых войн с омегами и стариками! И, раз уж ты дал своё согласие, предлагаю закрыть эту тему — если хочешь прожить остаток своей жизни спокойно.       — Остаток жизни? — недоверчиво пищит Чон.       На лице Тэхёна появляется снисходительная ухмылка.       — Всё верно. — Он снова наклоняется слишком близко. — Ты ведь не думал, что сможешь развестись со мной через годик-другой, понадеявшись на то, что я достаточно наигрался? Я не собирался связывать себя узами брака — до недавних пор, — но раз уж этого всё равно не избежать в будущем, то я намерен жениться единожды.       — Я всё равно ничего не понимаю, — омега прижимает пальцы к вискам, в которых начинает стучать. — Все, так или иначе, разводятся; что с того, если с нами случится то же самое? Вас никто не толкает в ЗАГС под дулом пистолета! Вы ведь сами не в восторге от идеи остепениться — вдруг вам самому захочется развестись через месяц?       Лицо Кима суровеет в мгновение ока; Чонгук успевает заметить в глазах мужчины блеск молний перед тем, как тот больно хватает его за локоть.       — Не захочется, потому что я — не все, Чонгук~и, — раздаётся над головой громогласный голос альфы, проникающий под кожу и совершенно подавляющий волю. — Чем раньше ты это поймёшь, тем легче будет твоя супружеская жизнь. И кстати, если ты думаешь, что наш брак будет фиктивным, то ошибаешься — он будет самым настоящим, причём во всех смыслах.       Губы омеги удивлённо приоткрываются, но он этого даже не замечает, пока обливается холодным потом: не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять, на что именно Тэхён намекает. Чонгук не был ханжой и знал — надеялся, — что когда-нибудь в будущем выйдет замуж, хотя первая брачная ночь его всё же немного пугала, так как он по-прежнему оставался невинен. Однако для Кима это не было секретом — альфа наверняка навёл справки прежде, чем делать ему предложение; скорее всего, для него подобное было очень важно, иначе тот явился бы в их дом сразу после проигранной отцом партии в карты.       Выходит, чонгукова девственность — это основная причина, по которой мужчина решился на шаг, к которому ещё морально не готов — сам ведь в этом признался минутой ранее.       — Нет, — срывается с губ раньше, чем омега успевает на эту тему как следует подумать.       Лицо Тэхёна в который раз за вечер становится непроницаемым, когда альфа проводит большим пальцем по полураскрытым чонгуковым губам, ловя влажное дыхание — лишь в глазах на долю секунды мелькает что-то среднее между благоговением и предвкушением. Омега несколько раз моргает, приводя мысли в порядок: что бы тот ни задумал, ему не удастся сбить Гука с толку.       — Теперь поздно об этом, mi querido, — качает головой, а Чонгук дёргается, услышав своё прозвище. — И советую тебе не думать об этом слишком много; относись к этому как к взаимовыгодной сделке — так будет легче.       — Моё тело и его непорочность не предмет для торговли, но я, кажется, уже об этом упоминал, — отвечает как можно суше, хотя омеге откровенно не по себе от сложившейся ситуации. — Для меня существуют вещи намного важнее денег и власти.       Тэхён приподнимает одну бровь и отнимает руку от чонгуковых губ, пряча ту в кармане брюк; весь его внешний вид как минимум выражает презрение.       — Да-да, — насмешливо фыркает. — Дай угадаю — речь идёт о любви, верности, искренности и всякой подобной наивной чуши, я прав? Но любовь не вечна; верность легко покупается и продаётся, подобно украшениям; а искренность в наше время — крайне недальновидное качество. И если ты считаешь по-другому — ты наивен и глуп.       Омега приподнимает уголки губ в снисходительной улыбке.       — Тогда на кой чёрт вам понадобился такой наивный дурачок, если вокруг полно прожжённых эгоистичных церберов, только и ждущих случая подороже продать любое своё моральное качество? Потому что, если судить по вашему монологу, вам нужен именно такой омега рядом — под стать.       Вот ей Богу, когда-нибудь чонгуков язык доведёт его до могилы, потому что ну не его это — прикусить вовремя этот орган без костей. Секунда, и ладонь Тэхёна вгрызается в копну омежьих волос; сжимает не больно, но довольно ощутимо — так, чтобы до него дошли флюиды его праведного гнева.       — Быть может однажды, когда ты научишься думать прежде, чем создавать аварийные ситуации, даже особо для этого не стараясь, я расскажу тебе, как устроен мир. А пока что начинай готовиться к свадьбе, и не вздумай натворить глупостей, вроде побега и игр в прятки, ты понял меня, мой дражайший будущий супруг?       От страсти — пусть и злой, — пропитавшей его голос, у Чонгука в горле пересохло; если прислушаться к ощущениям, можно было даже вообразить песок, царапающий стенки гортани и превращающий её в пустыню. Из-за этого он напрочь утратил способность говорить, по итогу просто кивнув; Чонгук и сам понимал, что ссориться со своим будущим мужем совсем не выгодно, но упрямый характер не давал молча соглашаться со всем, что говорил альфа, и «жить дружно», как советовал кот Леопольд.       Просто хотелось подтверждений тому, что тот тоже «всего лишь человек», и не менее уязвим, чем омега. Впрочем, острая реакция на любой выпад Чонгука как раз-таки это и доказывает на сто процентов.       — Отлично, — одобряет Тэхён и в последний раз недвусмысленно заглядывает ему в глаза — «не нарывайся», — прежде чем отступить. — Завтра отправлю к тебе стилиста и портного — выберешь себе костюм и причёску для церемонии; всё остальное, включая выездного регистратора, я беру на себя — вряд ли ты разберёшься со всем этим. Так, теперь насчёт твоей работы...       — А что с ней не так? — моментально выпустил иголки Гук.       По выражению лица Кима было ясно, что альфа снова очень хочет дать оценку омежьим интеллектуальным способностям, но оставляет колкости при себе.       — Я бизнесмен; а муж бизнесмена не может работать уборщиком — тебе придётся уволиться. Но если для тебя так невыносима мысль о том, чтобы сидеть дома, я могу купить тебе салон красоты или бутик модной одежды, которым ты сможешь распоряжаться по своему усмотрению.       — Чем бы дитя ни тешилось, так? — разочарованно выдохнул Чонгук. — И зачем мне нужны эти салоны и бутики, если я, как вы говорите, во всём этом не разбираюсь? Или у богатых так принято — тратить время на всякий бред вместо того, чтобы заняться чем-то действительно важным?       Прищурившись, Тэхён просканировал омегу, и под таким его взглядом он почувствовал себя голым.       — И чем же важным ты хочешь заниматься?       В каждом движении рук, складывающихся на груди, чувствуется толика гордости.       — Вообще-то, я с отличием окончил факультет лингвистики и неплохо владею тремя языками — вы могли бы нанять меня в свою компанию в качестве переводчика.       На лице Кима появляется удивление; ну как удивление — приподнятая бровь выражает все эмоции. Но он явно впечатлён, потому как за фырканьем и потиранием переносицы не двусмысленно старается спрятать лицо.       — Ну что ж, да будет так, — соглашается, наконец. — Но я должен буду провести с тобой собеседование, как и с любым другим претендентом на должность. Это будет простая формальность, но я не собираюсь делать исключений — даже для мужа.       — Прекрасно, — просиял Чонгук в ответ. — Но я хочу доработать на прежней работе хотя бы положенные две недели. Это будет простая формальность, но я не собираюсь делать исключений — даже ради мужа.       Альфа весело усмехается, оценив чужую шпильку, его глаза говорят о том, что вызов принят.       — Идёт, — он протягивает Чонгуку руку, которую он автоматически пожимает, и внимательно разглядывает его безымянный палец. — Тебе пока что придётся походить без кольца — отдам его ювелиру, чтобы подогнали под твой размер: не хочу, чтобы ты его потерял. И не расстраивайся — уверен, что после брачной ночи я до миллиметра буду знать все твои параметры.       От последнего предложения Тэхёна омегу бросило в жар. А альфа тем временем как-то долго стаскивал кольцо, которое при желании с пальца можно было просто стряхнуть взмахом руки, не переставая при этом касаться кожи, и вот Чонгук уже практически пылает от смущения и непривычных ощущений. Вдобавок ко всему, мужчина ещё и не разрывает зрительного контакта, отчего мысли окончательно путаются. Шумно сглотнув, омега замечает в глазах напротив огоньки, зовущие окунуться в тёмный омут с головой без спасательного круга, но его вовремя спасает отец.       — Ну а дом что же? — неожиданно спрашивает. На лице Кима на мгновение мелькает досада, которая тут же растворяется на фоне бесстрастности, а Чонгук и вовсе со стыдом осознаёт, что напрочь позабыл о присутствии отца. — Он совсем непригоден для встречи гостей — тем более твоего уровня, Тэхён.       — Я ведь уже сказал — небольшой ремонт вернёт ему былую роскошь. Возможно, вам будет лучше переехать в гостиницу до тех пор, пока здесь будут идти все необходимые приготовления.       Непонимающе нахмурившись, Чонгук впился глазами в лицо будущего супруга: при всей сухости, властности и упрямстве того где-то глубоко внутри всё ещё живы какие-то зачатки человечности. Эта дурацкая манера всё портить своим нахальством и презрением в глазах омеги хоронит все его добрые побуждения, но если ему так больше нравится — Чонгуку же лучше: его тёмной версии гораздо проще противостоять, чем если бы альфа был добропорядочным.       Впрочем, в таком случае его здесь вообще бы не было.       Ещё пару минут отец и будущий муж — Господи, какая дикость... — обсуждают детали ремонта, а после Ким наконец-то собирается покинуть семью Чон, попросив проводить его до машины.       — Ну конечно, — ворчит Чонгук под нос, топая за Тэхёном по узкой тропке. — Наш дом пострашнее лабиринта на Крите; можно подумать, он бы в трёх стенах заблудился...       Расслышав весёлое фырканье мужчины, прикусывает язык.       — Ты вообще когда-нибудь бываешь ласковым и мягким или всегда такая язва?       Чонгук недовольно хмурится.       — Бываю, конечно — с теми, кто этого заслуживает.       — Понятно, — кивает альфа и неожиданно обхватывает чонгукову талию, притягивая к себе. — Тогда как насчёт неласкового поцелуя для нелюбимого жениха?       Омега упирается ладонями в чужую грудь, очень некстати отмечая про себя твёрдость той, и старается сделать прямо противоположное просьбе, однако пытаться оттолкнуть мужчину — всё равно что пытаться сдвинуть гору, так что губы того в конечном итоге накрывают омежьи во властном поцелуе. Чонгук чувствует, как Тэхён пытается подавить его волю и подчинить себе, выпустив больше феромонов, сделать податливым и послушным — рабом, если хотите. И хотя Чона накрывают приятные ощущения и желание ответить — к чему тут лукавить? — он всё же находит в себе порох дать отпор и что есть сил кусает того за нижнюю губу. Мужчина с шипением отстраняется от него, но из стального захвата не выпускает.       — Так и быть, этот раунд будет за тобой, — вытирая капельку крови, выдыхает альфа. — Но после свадьбы дать заднюю у тебя не получится.       Тэхён всё же разрывает объятия, и Чонгук на всякий случай отскакивает подальше.       Слишком ему в тех было хорошо, слишком подводит собственное тело.       — Это мы ещё посмотрим. Твоим я не стану.       — Продолжай убеждать себя в этом, милый, — снисходительно фыркает. — Увидимся завтра. Да, кстати, чуть не забыл, — он ныряет в салон и выуживает оттуда чёрную коробочку с дорогущим телефоном. — Мой номер уже забит в памяти. Поднимать трубку нужно каждый раз, как я позвоню — не сделаешь этого, и я приеду лично, но последствия тебе не понравятся. Ты меня услышал?       Чонгук складывает ладони на собачий манер.       — Гав.       Ким поджимает губы и кивает.       — Тогда увидимся завтра.       Брови омеги удивлённо взлетают вверх.       — Неужели в этом действительно есть такая необходимость?       — Есть, уж поверь мне, — серьёзно кивает, а Чонгук разевает рот: доверие ещё надо заслужить. — Тебя самого надо приводить в божеский вид, как этот дом.       — Чего??? — выплёвывает возмущение.       — Ты всё верно расслышал. А теперь будь добр, вернись домой и составь подробный список всех вещей, что твой отец вынес из дома за эти годы — всё, что получится вспомнить.       — Это ещё зачем?       — Сколько от тебя вопросов за один вечер — сам от себя не устаёшь? — раздражённо ворчит, а Чонгук из последних сил сдерживается, чтобы промолчать и не усугубить ситуацию. — В общем, я всё сказал. До встречи.       С этими словами Ким садится в машину и через пару секунд испаряется из вида. Если бы не его подарок, который омега по-прежнему сжимал в руках, Чонгук бы решил, что всё произошедшее ему попросту приснилось. Но нет, вот оно — доказательство существования самого невозможного альфы на свете, за которого он вот-вот должен будет выйти замуж.       И за какие грехи он так жестоко наказан?