Номер пять

Просыпается Хёнджин одетый, на диване, под тяжестью чужого тела, что пытается вырваться из его крепкой хватки. Похоже, он ночью не выпускал Феликса из объятий и весь начинает болеть: Феликс хоть и хрупкий на вид, но весит прилично. — Да, — слышится его хриплый голос, наверное, в телефон — Хёнджин пока не открыл глаза до конца. — Я не в отеле, а в Чхондам-дон, — замолкает, — да, у него, — пауза, — заткнись. Жду — у тебя десять минут. Феликс аккуратно встаёт, скорее всего, уверенный в том, что Хёнджин всё ещё спит — он чуть не подпрыгивает на месте, когда тот сонно спрашивает: — Уже уходишь? — Да, прости. У меня через час встреча в офисе. Феликс, взъерошив волосы и одёрнув рубашку, быстро покидает квартиру, а Хёнджин окончательно просыпается, только когда делает первый глоток кофе. «Что — это — было?» — мысленно задаёт он вопрос в пустоту. Горечь от утреннего напитка не может затмить возрастающую горечь от осознания — на Феликса за короткое время, кажется, свалилось слишком многое: переезд, новый язык и культура, болезнь отца, управление целой компанией, дискриминация, предательство близкого человека… ещё и Хёнджин. «Он до этого к парням что-то испытывал? Но он же, вроде, был в отношениях… Как тогда в Гриндере оказался? Зачем на свидание согласился?» — полученные ответы заменяются новыми вопросами, и Хёнджин уже готов орать в голос. Он обессилено рушится лбом на столешницу: с его ровной, почти идеальной жизнью, он не был готов к пиздецу в чужой. Но это же Феликс. И Хёнджин готов быть рядом, если тот позволит. Через пару часов от Феликса приходит сообщение: «Я надеюсь, ты тоже сегодня будешь у Криса. Если да, то до вечера». «У Криса?» — не понимает Хёнджин. Он заходит в какао и находит сообщение от Минхо с приглашением в гости к ним с Чаном домой и отвечает согласием, а сам думает, как теперь вести себя с Феликсом. Он искренне надеется, что тот бы не поцеловал его, не желая чего-то большего между ними: нет, Феликс не похож на человека, что стал бы играть с чужими чувствами — до этого у него долго получалось себя сдерживать. Притворяться, что они только друзья, теперь Хёнджину точно не хочется, и на встречу он собирается, как на свидание, облачаясь в любимые узкие джинсы и приталенную чёрную рубашку на голое тело. Но, кажется, произвести впечатление на Феликса у него всё-таки не получится — на пороге чужой квартиры его встречает Чонин с аккуратной стопкой одежды в руках: — Рад тебя видеть, Хёнджин, — непривычно мягко улыбается он, может, соскучился. — Вот, держи, — протягивает вещи, — я нашёл у Минхо, во что тебе переодеться, чтобы ты шерсть на себе не утащил — у него тут три кота. И вот ещё, — отдаёт бокал и блистер, — выпей антигистаминное. — Спасибо, Йенни, — расплывается от его заботы Хёнджин и ласково ерошит чужую чёлку. Чонин, в ответ зло зашипев, отрывает его руку от головы: — Заебали трогать мои волосы, отвали, хён. Хёнджин только ещё больше улыбается и проходит в гостиную, где сначала его встречает крепкими объятиями Чан, потом лёгким похлопыванием по спине Сынмин, и неожиданно его задницу настигает крепкая хватка Джисона, которого он никак не рассчитывал здесь увидеть. — Я думал, ты уже снова в разъездах, — притворно хмурится Хёнджин. — Эту Ким Ю Чжон что-то в постельной сцене не устраивает, вот разбираются, а пока съёмка стоит, — начинает хитро улыбаться Джисон, — но скорее всего на следующей неделе уже буду сверкать голым торсом на площадке. На этот раз, думаю, ревновать не будешь, сладкий, — играет бровями он. Хёнджин привычно закатывает глаза в ответ и начинает осматривать комнату. Феликса ещё не видно, зато Чанбина на четвереньках с маленьким Донином верхом невозможно не заметить. Мальчишка забавно покачивается на широкой спине своего отца, пока тот наматывает круги по гостиной и, кажется, ему нет дела ни до пришедшего Хёнджина, ни до кого-то ещё. Минхо, видимо перенявший повадки своих любимых котов, никак не реагирует на приход гостя, продолжая заниматься своими делами, связанными с готовкой. Он только коротко кивает Хёнджину, когда тот специально подходит поздороваться с ним. Зато Чан крутится вокруг компании, развлекая всех и предлагая напитки. Хёнджин всё-таки удаляется ненадолго, чтобы переодеться в предложенную одежду — огромный худи с широкими спортивными штанами. Выходя из уборной, он застает сцену, как Чан, подняв Феликса, стискивает его в своих объятиях, а тот расслабленно повиснув на нём, широко улыбается, закатив глаза: — Ну всё, Крис, хватит, — смеётся и задыхается он от крепкой хватки. — Отпусти меня. Мы недавно виделись. Хёнджина неприятно колет внутри, но он догадывается, почему Феликс именно с ним избегал встречи, и, наверное, даже рад, что он успел подружиться с Чаном — Хёнджин и не задумывался до этого, что у Феликса, скорее всего, нет друзей в Корее. Когда Чан опускает его, он замечает Хёнджина и, кажется, все в комнате замирают на этом моменте. Феликс, внимательно осмотрев его с головы до ног, тепло улыбается и произносит своим бархатным голосом: — Привет, Хёнджин. — Привет, Феликс, — отвечает он, кажется, слишком твёрдо для такой тишины. — Обнимитесь уже, чего как не родные, — пытается разрядить обстановку Джисон, а лучше бы заткнулся. Отвлекаясь на него, Хёнджин не замечает, как Феликс подходит и заключает его в свои объятия. «Боже, как неловко», — думает он про себя, но внутри теплеет. Все, как по команде, начинают шуметь и будто возвращаются к своим делам. Они с Феликсом отрываются друг от друга, проходят в гостиную и садятся в два кресла напротив большого углового дивана, и это, кажется, не лучшее их решение, потому что все размещаются на нём будто специально по парочкам. Даже одиночка-по жизни-Джисон треплет щёки Донина, сидящего у Чанбина на коленях. И парад неловкости для Хёнджина продолжается, пока вскоре его не затягивает в разговоры и обсуждения новостей, что он пропустил за месяц своей изоляции. Феликс теперь намного активнее и в компании ведёт себя так расслабленно, будто включён в жизнь его друзей даже больше самого Хёнджина. Чанбин с Джисоном сошлись на любви к рэпу и развлекают всех нелепыми рифмами, иногда к ним подключается Чан, когда Минхо удаляется на кухню, чтобы проверить готовность блюд, а Чонин с Сынмином, расслабленно откинувшись на спинку дивана, болтают и не замечают никого вокруг. Хёнджин, как обычно, не может не пялиться на лучших друзей, замечая, что между ними явно что-то изменилось. Он убеждается в этом, когда Сынмин опускается к шее рядом сидящего «друга», бодает её, улыбаясь, а потом легко касается губами. Чонин в ответ скручивается и смеётся, а Хёнджин сам не замечает, как переводит взгляд на Феликса, что тоже внимательно наблюдает за ними. Но вдруг он, словно чувствуя внимание Хёнджина на себе, поворачивается и пристально смотрит в ответ. Им точно стоит поговорить, но они оба не решаются сделать первый шаг. Когда Минхо возвращается с кухни, к нему сзади пристраивается довольный Чан, крепко обнимает и кладёт свой подбородок на его плечо. Минхо никак не отвечает на ласку и со слишком обречённым видом спрашивает: — Может, отпустишь меня? Скоро говядина будет готова. — Не-а, — улыбается Чан, — пусть Феликс с Хёнджином пойдут проследят. — Сводник, — фырчит Хёнджин встаёт и отправляется на кухню, только по пути понимая, что произнёс это вслух. Феликс спокойно следует за ним, а Минхо кричит им вслед что-то про время и таймер. Оказавшись на кухне, Хёнджин устало опирается ладонью на столешницу и наливает себе стакан воды, когда чувствует, как Феликс прижимается сзади и тихо произносит в спину: — Прости, что сбежал утром, но мне правда нужно было идти. И вообще… я не должен был пропадать. Хёнджин замирает в его объятиях и отвечает, не поворачиваясь: — Ну я сложил дважды два и могу понять мотивы твоего поведения. — Всё равно прости, — тяжело вздыхает он, — я не должен был втягивать тебя в это, не должен был привязываться, не должен был врать… — Всё, всё, всё, остановись, хватит, — мягко прерывает Хёнджин, заметив, как Феликс начинает тараторить, и тепло улыбается услышанным словам о привязанности. — Не бери на себя слишком много — я уже сказал, что могу догадаться о мотивах твоего поведения, и уверен, что расскажи ты мне всё лично и более подробно, все мои догадки подтвердятся… Но я одного не могу понять, — спокойно произносит он и разворачивается, заставляя Феликса немного отступить. — Ёнсук… Это ведь твои первые и единственные отношения? — Были. — Спасибо, что уточнил, — улыбается Хёнджин. Феликс тяжело вздыхает и опускает голову, сжимая пальцами переносицу: — Прошлый месяц я потратил на официальный разрыв помолвки и выдворение её из компании, — он переходит на бас, явно выходя из себя, — надо было сделать это раньше, её поведение тогда… — Странно, об этом ничего не писали, — удивляется Хёнджин — всё это время он внимательно следил за прессой в ожидании новостей. — Пришлось круглую сумму отвалить издательствам. — Ясно, — понимает Хёнджин и опускает взгляд, решаясь задать мучающие его вопросы: Как ты в Гриндере оказался? Как давно осознал свою ориентацию? — С тобой, — коротко отвечает Феликс и, получив от Хёнджина ошарашенный вопросительный взгляд, продолжает: Это сложно… у меня и раньше были подозрения, но на фоне разрыва с Ёнсук… В общем, я напился, зарегистрировался, чтобы проверить, наверное. Потом всех игнорировал, потом на твою мордашку повёлся, — начинает опять тараторить он, — и ты был таким нелепым в переписке, мы начали общаться, меня затянуло, а потом мы встретились, и… — он останавливается и тяжело выдыхает, закрыв глаза: В общем, кризис ориентации в двадцать шесть — это пиздец как сложно, — криво улыбается он, — нейронные связи уже не так подвижны, знаешь ли. — Значит, даже не будешь притворяться, что вчера не хотел поцелуя, что просто был пьян и на эмоциях? — улыбается Хёнджин с лёгкой издёвкой. — Не буду, — улыбается Феликс в ответ, но быстро становится серьёзным, — я не буду больше с тобой притворяться. В комнате воцаряется молчание. Комфортное молчание. Они внимательно смотрят друг на друга, будто изучая, пока тишину не прерывает Хёнджин: — И что дальше? — Пойдёшь со мной на свидание? — слишком серьёзно спрашивает Феликс. — Только нормальное. — В каком смысле, нормальное? — Хёнджин непонимающе хмурит брови. Феликс в ответ тушуется и опускает взгляд: — С вытекающим из него логическим продолжением, — выдыхает он. — Мило ты предлагаешь мне переспать. — Мило — моё второе имя, — с вызовом глядя в глаза, цитируют он сообщение Хёнджина из начала их переписки. «Запомнил», — улыбается своим мыслям Хёнджин, но его быстро захватывает волнение: — Ты уверен, что ты готов? Судя по тому, что было вчера… — Блять, Хёнджин, — закатывает глаза Феликс, — да, мне больно из-за предательства, и мне ещё предстоит с этим справиться до конца, но это давно не любовь в том смысле… Чёрт, — он хмурится, прикрыв веки, и потирает переносицу, — я слишком долго запирал всё в себе, — тяжело вздыхает и, приподняв брови, начинает смотреть на Хёнджина широко раскрытыми глазами, — я слишком долго боялся тебя коснуться, хотя на самом деле… хотел поцеловать с самой первой встречи, — он останавливается и снова опускает взгляд, начиная нервно перебирать пальцами край чужой толстовки. — И да, мне страшно, словно я девственник. — У тебя хоть был анальный секс? — Что? — удивлённо распахивает глаза Феликс, затем снова опускает взгляд и, закусив губу, отвечает: Ну… мне только пальцами простату стимулиро… — Боже, Феликс, я не об этом, — закатывает глаза Хёнджин и начинает хитро улыбаться, — хотя этот факт мне нравится, но я имею ввиду — в активной позиции. Феликс, кажется, не понимает и смотрит вопросительно, но через мгновение облегчённо выдыхает и отвечает спокойно: — Ах, ты об этом. Ну да. — Значит, для тебя практически ничего не изменится. Снова брови Феликса ползут вверх, а глаза широко распахиваются: — Что? Ты хочешь сказать я…? — Да, ты. — Да нет. Я тебя… — Блять Феликс, ты как маленький, — Хёнджин неожиданно даже для себя слишком правдоподобно злится, — я думал, что ты перестал думать обо мне стереотипами. — Прости. Для меня это всё… чувствую себя школьником, — Феликс закрывает глаза и обречённо ударяется лбом о грудь Хёнджина, а тот мягко улыбается и обнимает его в ответ. — Расслабься. Для тебя практически ничего не изменится, наверное, — останавливается он и задумывается, — У меня спина шире, грудь поменьше, и… — Член. У тебя есть член. — Тебе что-то не нравится? Феликс вздыхает, всё ещё уткнувшись в его грудь: — Кажется, мне всё в тебе нравится. Неожиданно Хёнджин чувствует, как чужие ладони осторожно пробираются под его худи и начинают блуждать по оголённому прессу, пока голова Феликса всё также покоится на груди. «Хитрюга, — думает про себя Хёнджин, — и даже ведь виду не подаёт». Но вдруг Феликс отстраняется и смотрит на него внимательно. Его взгляд начинает опускаться по лицу Хёнджина, надолго останавливается на губах и скользит вниз по шее, а тот, наблюдая за Феликсом, снова начинает улыбаться своим мыслям: «И этот «гомо-девственник» несколько месяцев динамил меня, чтобы вот так легко предложить переспать и сейчас без стеснения облизывать голодным взглядом». Но этот самый взгляд становится для него зелёным светом — он хватает ошарашенного Феликса за затылок, притягивает к себе и впивается в его губы. Больше не солёные, а самые сладкие, чувственные и нежные. Хочется сминать их поочерёдно, жадно облизывать каждую, наслаждаясь его вкусом, что Хёнджин с упоением делает, отдаваясь моменту. Феликс на мгновение расслабляется в его руках, но совсем скоро начинает разделять инициативу: возвращается к изучению подтянутого тела под кофтой Хёнджина, прижимается нетерпеливо и сам подставляется под ласки крепких рук. Его ладонь вдруг проходится по члену Хёнджина, что несдержанно стонет в губы, сжимая ягодицы Феликса и вызывая ответный стон. Такой низкий, бархатный, с придыханием, и Хёнджин готов кончить только от этих волшебных звуков. Феликс неземной. Хочется изучать его, но сейчас целовать. Целовать и не останавливаться. Но неожиданно в тишине раздается громкий пищащий звук таймера, и оба, испугавшись, отпрыгивают друг от друга ошарашенно. Хёнджин тяжело дышит и драматично хватается за грудь, пока Феликс, сгибаясь, начинает смеяться, задорно и громко. И от его искреннего смеха у Хёнджина всё теплеет внутри.