Птичка певчая моя

      — Господин Мин. Вы хотели меня видеть?       Парень прикрывает за собой дверь и разворачивается к директору.       — Да, Чимин. Проходи, присаживайся.       Пак устраивается на просторном диване цвета горького шоколада, разнося своим движением по кабинету скрип кожи. Прямым взглядом устремляется к Юнги и терпеливо ждёт, пока тот докурит сигарету. Мужчина выдыхает последнее облако полупрозрачного дыма, давит окурок в стеклянной квадратной пепельнице, а затем поднимает тяжелый взгляд на парня напротив.       — Ты сегодня был очень хорош.       — Благодарю, — кротко кивает блондин, не отводя глаз.       Неловкая пауза растягивает время, но Чимин не решается спросить, зачем его, собственно, вызвали.       — Как работа над новым репертуаром?       — Идет своим ходом. К концу недели, думаю, закончим.       — Хорошо, — задумчиво отвечает Мин и переходит к сути, отбрасывая ненужные прелюдии. — Послушай, Чимин. Мне нужна твоя помощь.       — Я весь во внимании.       — Ты ведь знаешь, кто такой Лиам Хилл?       — Наслышан. Но очень и очень поверхностно. Настолько, что знаю только то, что он — большая шишка.       Юнги усмехается и откидывается в огромном бежевом кресле, стараясь скрыть напряжение.       — У нашего бара дела идут превосходно, но мне нужно больше, — осторожно начинает Мин. — Хилл — владелец крупной сети элитных заведений в Монтане. Популярность его баров в Америке чуть выше нашей в Корее. И у нас намечается долгосрочное сотрудничество.       — Это прекрасно, поздравляю.       — Пока не с чем, — Юнги устало трет прикрытые веки. — Документы еще не подписаны, Хилл сомневается.       — В чем? По-моему, успех наших заведений не должен заставлять его раздумывать, — размышляет Пак.       — Да, все так. Только… — подбирая слова в уме, директор сверлит взглядом дорогущую столешницу из темного натурального дуба. — Ты же помнишь, что он был у нас около месяца назад? Так вот, — Юнги наклоняется вперед, сцепляя пальцы в замок перед собой. — Ты ему понравился.       Чимина, к минову удивлению, пробирает громкий хохот, сквозь который следует ответ:       — Да уж, я заметил, — заканчивая смеяться, Пак едва уловимо морщится, помня, как тот самый Лиам толстяк Хилл у туалетной кабинки недвусмысленно намекал ему о том, что может сделать хорошо одним лишь ртом, если Пак сейчас же уедет с ним в гостиницу. От большой шишки в тот момент и следа не осталось — только мерзкое липкое желание, коим тот был пропитан с ног до головы. Чимин почти забыл об этом.       — В смысле?       — Я не буду вдаваться в подробности, господин Мин. Скажу лишь, что этот ваш бизнесмен — ублюдок чистой воды. Надеюсь, что это свое качество он не переносит на работу.       — Блять, — выдыхает Юнги. — Он приставал к тебе?       — Да, — равнодушно отвечает блондин, вытягивая ноги. — Хотел отсосать мне.       — Вот ведь дерьмо, — ржет Мин, ведя шеей в сторону, но внутри себя давит глухое раздражение. Он бы и сам хотел высосать из Чимина все соки таким способом, поэтому невольно бесится от грязных приставаний к нему другого человека. Еще больше хмурится, зная, о чем попросит сейчас.       — Чимин. Он сказал, что подпишет все бумаги, если ты проведешь с ним время.       — Чего? — парень таращит глаза, вскидывая брови чуть ли не до самых корней золотистых волос. — Блять, чего?       — Не заводись, дай мне договорить, — осаживает Пака директор. — Тебя никто не заставляет с ним спать.       — Конечно, — наполняется возмущением Чимин. — Потому что я — не гей.       Это признание бьет по сознанию Юнги наотмашь, потому как он уже почти год надеется на обратное.       Пак Чимин — лучший вокалист в элитном и престижном баре Сеула под названием «Чангу». Он работает здесь уже целый год, пописывая песни и исполняя их тут для богатой искушенной публики.       Всегда одетый с иголочки, зачастую носящий до безобразия обтягивающие его упругий зад джинсы и откровенные рубашки с глубокими вырезами, любящий изящные украшения и блеск для губ. Всегда вылизанный от и до, напомаженый и безумно вкусно пахнущий Чимин — бесспорно радует глаз и много чего еще. Не только гостей бара, но и его директора — Мин Юнги.       Только ради этого молодого мальчика-певуна сюда стекается едва ли не большая часть клиентов, когда остальная — из-за изысканного спиртного, привезенного с лучших алкогольных столиц, вкуснейшей еды от популярного шеф-повара из Франции, ну и атмосферы. Ощущения роскоши, богатства, власти и немножко безумия, витавших в воздухе каждую ночь.       Юнги с первого дня приметил для себя этого худощавого харизматичного блондина. Настолько сексуального и манящего, что Мин часто не сдерживается и предпринимает попытки затащить его к себе в постель, чтобы испробовать всего целиком на вкус.       Только вот Пак Чимин — ледяная глыба, отталкивающая своей мерзлотой и равнодушным взглядом. Он всегда лениво отбивает всевозможные подкаты и пошлые, но не оскорбительные, иногда даже забавные, шутки директора, не заморачиваясь и не вникая в это.       Он — не гей, как он и сказал.       И ему глубоко наплевать на то, как сильно его хочет господин Мин.       Почти.       Иногда Юнги настолько напорист, что это раздражает до чертиков, и хочется лишь один раз предоставить ему свое тело, лишь бы тот уже отъебался от него и дал спокойно работать.              — Да, это я уже понял, не беспокойся. Хотя, был бы совсем не против, будь оно иначе, — лукавая улыбка трогает губы директора, смотрящего пристально и развязно.       — Да, это я уже понял, — повторяет Чимин, передразнивая Юнги. — Извините, господин Мин, но я не буду участвовать в этой хуйне.       — Ты не дослушал. Конечно, Хилл не говорил мне о том, что хочет поиметь тебя. Он настаивал лишь на нескольких свиданиях.       — Свиданиях? — Пак усмехается, уже начиная уставать от этой беседы. — Мы что школьники? Какие, к черту, свидания? Он хочет оттрахать меня, вот и все. Нет, ищите пути для сотрудничества без участия моей задницы, — Чимин нервно встает, намереваясь свалить из вмиг ставшего душным кабинета.       — Сядь, — жестким голосом приказывает Мин. — И послушай, блять, до конца. Пожалуйста, — тут же смягчает тон.       Блондин валится вновь на диван, сводя брови к переносице.       — Я прекрасно наслышан о том, какой этот жирдяй — извращенец. И уж осознаю, что никакие посиделки с тобой при свечах и болтовня ему не нужны. Но, — Юнги вновь тянется к пачке сигарет и закуривает. — Я сразу же объяснил ему, что если он говорит о нескольких встречах — пусть и держит свое слово и не вздумает меня наебать, нагнув тебя раком в первый же вечер. Потому как у меня тоже есть нужные связи и коны, чтобы слегка подпачкать его репутацию, так что не в его интересах переть против. Он спокойно согласился, но мы то понимаем, чем он хочет завершить все эти недосвиданки.       — Боже, звучит, как бредятина. Нет, это и есть самый настоящий бред, — Чимин откидывает назад пшеничную челку. — Увольняйте меня, но я не согласен.       — Ты прекрасно знаешь, что я не сделаю этого, так что не пытайся манипулировать мной, Чимин, — Юнги выдыхает горький сизый дым, всматриваясь в парня серьезно и цепко. — Сходи с ним. Потерпи его ради места, в котором работаешь. Он может загубить все это, подняв лишь свой указательный палец.       Минов голос неприятно царапает все вокруг. Мужчина явно напряжен от сложившейся ситуации, его совсем не устраивает такой расклад, но выбор доступных действий ужасно мал. Точнее — его нет.       Чимин слышит некое отчаяние в голосе директора и облизывает пересохшие от волнения пухлые губы.       — Когда дело дойдет до постели — мы обыграем его. Не хочу прибегать к такому методу, но другого не остается: подсыпешь ему снотворное, обставишь все так, чтобы все указывало на жаркую ночку, он и не поймёт ничего.       — Господин Мин, — парня опять разбирает смех, но уже нервный и сухой. — Вы себя слышите?       — У тебя есть другие варианты? Валяй, я с удовольствием выслушаю и выберу лучший.       — А если он узнает? — уже тише интересуется Пак, кусая нижнюю губу, понимая, что ему реально придется согласиться на это.       — Не узнает. Мы все продумаем до единой мелочи, Чимин.       Юнги пересекает кабинет и плюхается рядом с сомневающимся блондином. Да чего пиздеть, ему самому максимально некомфортно просить Пака об этом, а еще хуже — представлять его даже в имитации близости с этим американцем.       — Не верю, что вы просите меня об этом, ей богу, — шумно выдыхает последний кислород Чимин, пялясь в потолок. — Но я не хочу, чтобы мои друзья остались без работы, если вдруг из-за моего отказа этот хер все обрубит и подгадит вам, — Чимин морщит нос, роняя голову. — Обещайте, что я так и останусь анальным девственником, господин Мин.       Юнги улыбается, разваливаясь внутри, но приободряя блондина вольным объятием за плечи и отвечает:       — Обещаю, тебе не о чем переживать. Все-таки, ты должен будешь достаться лишь мне, но никак не этому американскому извращенцу, — отшучивается Юнги, стараясь разрядить накаленную атмосферу привычными для Пака прибаутками.       — Блять, похоже, мне пора, — на секунду по лицу Чимина пробегает полуулыбка, и Мин ее перехватывает, удивляясь. Ведь получить даже подобие улыбки в свою сторону от Пак Чимина — чуду подобно, а тут что-то явно мелькнуло. Да, он уверен, что было.       Похоже, птенчик Чимин из двух зол выбирает меньшее — проще воспринимать стабильные подкаты директора, чем думать о предстоящем пиздеце, именуемом Лиамом Хиллом.              — Ну и чего от тебя хотел наш Мини? — Тэхён расставляет на места бутылки с алкоголем, стоя за своей роскошной барной стойкой. Тянется к круглой кнопке под столешницей и выключает синюю неоновую подсветку, освещающую каждую полку. Теперь вокруг из оттенков синего — только его яркие волосы, спутавшиеся к концу рабочего дня.       — Даже не знаю, как и сказать, — кривится Чимин, вертя в пальцах хрустальный граненый рокс с янтарной жидкостью. Слаб к виски.       — Чим, что-то серьезное? — Ким отвлекается от натирания стаканов и тревожным взглядом скользит по лицу друга.       — Ну, если подкладывание под какого-то хряка ты занесешь в категорию «серьезное», то да.       — А? — тряпочное полотенце перестает комкаться в очередном бокале, пока Тэ таращится на Пака.       — Подлей, — подталкивает фужер блондин и вздыхает. Тэхён послушно плещет новую порцию, не глядя на бутылку.       — Помнишь того жирного уебка, который месяц назад высосал у тебя полбара?       — Конечно, как забыть того, кто хотел опорочить моего друга, — скалится Ким, возвращаясь с полотенцем к чистым стаканам. Натирает один за одним до раздражающего слух писклявого поскрипывания.       — Его зовут Лиам Хилл, и наш любимый директор решил с ним законтачиться, чтобы в связке их заведения работали лучше.       — А ты здесь причем?       — Хилл положил на меня глаз. Любит корейских мальчиков, как оказалось. Подпишет договор, если я радушно предоставлю ему пропуск к своему заду.       — Че, блять? — Тэ роняет один из бокалов, но даже не торопится собрать осколки, а лишь суетливо начинает топтаться на них, склоняясь к другу ближе через стойку. — А Юнги-хён реально решил согласиться на это? Он вынуждает тебя переспать с этим хмырем?       — Не ори, — шипит Чимин, оборачиваясь и замечая несколько взглядов официантов, кучкующихся за одним из столов и делящих чаевые. — И да. Почти это он и предложил.       Тэхён судорожно выдыхает, теребя свою синюю шевелюру, не найдясь, что и ответить.       — Опережая все твои вопросы, скажу — америкашка, якобы, хочет лишь нескольких встреч, но ясно же, что ему нужно на самом деле. Юнги не заставляет меня спать с ним, хочет наебать. Так что есть небольшой шанс, что я останусь нетронутым, — Чимин горько усмехается, но все его нутро болезненно сходится в одной тянущей точке, стоит ему только подумать о том, что будет, если что-то пойдет не так.       Вдруг, снотворное даже лошадиной дозой не возьмет эту жирную тушу, или же наутро он не поверит, что все же отымел смазливого певца, о котором грезил весь этот месяц.       Чимин сам не заметил, как уже согласился и теперь рассматривает худшие исходы событий.       — Ты не обязан этого делать, — твердо проговаривает Тэ, убирая натертую посуду в прозрачный шкаф. — Никто не может заставить тебя. Даже наш Мини.       — Так то оно так, только все могут остаться без работы, если не дать этому Хиллу желаемое, отчего он может знатно испортить репутацию и разгромить весь этот бизнес. Я не могу так подставлять никого здесь. Да и Юнги, вроде как, все продумал, — блондин допивает последние капли любимого вискаря и проводит пятерней по волосам, зачесывая надоевшую за сегодня челку.       — Вроде как, — хмыкает Ким, последний раз проходясь тряпкой по матовой черной столешнице. — Чимин, брось. Ты же не думаешь соглашаться?       — Согласился, — поправляет Пак. — Уже согласился.       — О чем болтаете? — Чонгук вклинивается в чужую беседу и усаживается рядом на высокий барный стул, подтягивая серые льняные брюки на коленках. — Чимин, ты закончил?       — Да, можем ехать, Чон.       — Хорошо, тогда жду тебя тебя в машине, — зачем присаживался — непонятно. Он соскальзывает с кожаной сидушки и спешит к выходу.       — Как, кстати, успехи на любовном фронте? — меняет тему Чимин, проходясь языком по внутренней стороне щеки и лукаво разглядывая друга. — Чонгук уже сдался тебе?       — Не дави на больное, а, — Тэхён закатывает глаза, выходя из-за стойки. — Мне уже начинает казаться, что он не из наших. Ну не может он так долго сопротивляться моему очарованию.       Чимин заливается звонким смехом и видя улыбку Тэ, отвечает:       — Из ваших, из ваших. Я его близкий друг, кому, как не мне знать о его пристрастиях. Просто ему нужно время, да и он сопливый романтик, в отличие от тебя.       — Я тоже твой близкий друг, только вот меня ты, видимо, знаешь хуже, — наигранно дует губки Тэхён, толкая Пака в сторону выхода. — Я умею быть романтичным и даже очень.       — Ну так покажи это малышу Чонгуки, а то, боюсь, он и не реагирует на твои подкаты, потому что ты давишь на него только сексуальным подтекстом.       — А как иначе? Ты его видел вообще? Всегда, когда вижу его, первые мысли мои только о том, какая же на вкус его шея, и только потом все остальное.       — Боже, избавь меня от этих подробностей, — морщится Чимин, улыбаясь. — Ваши гейские забавы меня вгоняют в ступор.       — Ладно, — оба уже на улице. Слава богу — последний день лета и совсем скоро солнцепек отправится восвояси. Чимин ненавидит жару.       — До завтра, — Пак жмет другу руку, но тот тянет его в крепкие объятия, будто прощается навсегда. Он каждый раз так делает, тактильный и уютный Тэхён — полная противоположность отстраненному ото всех и вся Чимину. — И подумай еще раз хорошенько. Такие игры — не шутки и совсем не для тебя.       — Хорошо, — сдается блондин, осознавая, что ему и вправду нужно все взвесить. На кону его честь, как никак. — До завтра.