Птичка певчая моя

      Чимин ослепительно улыбается воодушевленно аплодирующим гостям и кланяется. Разжимает пальцы, выпуская микрофонную стойку и сходит со сцены, направляясь сразу же к бару.       — Как всегда — превосходен, друг мой, — Тэхён кивком откидывает яркую челку и катит блондину наполненный рокс. — Прошу.       — Спасибо, — Пак принимает фужер и залпом осушает, чувствуя в глотке дразнящее тепло алкоголя. — Как обстановка?       — Все отлично, посадка почти полная, сам видишь.       — Чимин, — на плечо парня опускается уверенная ладонь администратора, заставляя развернуться. — Господин Мин вызывает к себе.       — Хосок, неужели. Мы скучали без тебя, как твое здоровье? — расплывается в радушной улыбке Пак.       — Все в полном порядке, — отвечает такой же улыбкой администратор зала. — Это была обычная простуда, но Мини, как обычно, перестраховался, отправив на больничный. Оно и к лучшему — я хоть немного выдохнул, в последнее время дни были загружены.       — Выглядишь действительно отдохнувшим, — добавляет Тэ, смачивая горло колой.       — Давай, Чим, не заставляй его ждать. Имей в виду — сегодня Юнги немного дерганый, не нарывайся.       — Когда это я нарывался?       — Ой, прекрати. Все мы знаем, как резко и грубо иной раз ты пресекаешь его подкаты, отчего он и бесится. Сегодня лучше помалкивай, если вдруг тебя снова начнут охмурять, — откровенно издевается Хосок, скалясь.       — Только вышел, а уже начинаешь подъебывать, нехорошо, Хоби, — ржет в ответ Чимин, вставая. — Скоро вернусь.              — Все в порядке? — Пак вглядывается в директора, вертящего в руках мобильный. Юнги пытается чем-то занять ладони, пялясь в пузатого котенка, стоящего на рабочем столе рядом с грудой папок. Чонгук любит привозить из путешествий всякое милое барахло, никогда не забывая про любимого директора Мини, которого они так кличут только в своём кругу персонала. Юнги терпеть не может все эти пылесборники, но забавному Чону никогда не может отказать и всегда принимает очередной сувенир.       — Я начинаю сомневаться, Чимин, — выдыхает Юнги, поднимая наконец на него взгляд. Выглядит измотанным.       — Я же согласен, чего вам переживать. Это же не вас могут затащить в койку, расслабьтесь.       А он только сильнее напрягается, слыша это. Вспыхивает спичкой, стоит только представить короткие толстые пальчонки американца на теле Чимина. Даже от мысли, что этот самый Хилл будет жадными глазами обгладывать блондина, все нутро Юнги ерепенится.       — Как представлю, что он касается тебя — меня тут же тошнит, — прямой и честный ответ. Паку неловко становится от серьезности тона, коим это сказано.       — Ну, так как вы уверены в том, что наш план сработает, то вряд ли он успеет сделать что-либо. Возможно, облапает пару раз между делом, это перетерплю, — безэмоционально отвечает Чимин, разглядывая тонкие колечки на своих пальцах. Начинает неосознанно водить одним из них вверх и вниз по среднему пальцу, не замечая, как этот незамысловатый жест приковывает внимание директора. Привычка, проявляющаяся тогда, когда тот волнуется, и Мин уже давно отметил это и запомнил, только вот каждый раз это легкое движение пускает дымку в его сознании.       — Все это так мерзко, — кривится Юнги, вставая и усаживаясь рядом с блондином. — Использую тебя, словно вещь.       — Бросьте, — Пак откидывается на спинку дивана, прикладываясь к ней идеально уложенным затылком и шире расставляя ноги. — Я не ребенок, в конце концов, и мог не вестись на все это. Но я хочу помочь, пусть и таким способом, — парень лениво оглядывает Мини, от которого веет приятным древесным парфюмом, а Чимин всегда обращает внимание на то, как пахнет человек. Отмечает, что директор сменил аромат, и очень даже удачно.       — При нем так не делай, — Юнги толкает чужое бедро, вынуждая собрать ноги вместе. Такая свободная и развязная поза заводит явно не те шестеренки в мозгу мужчины — он тихо сглатывает. — Не провоцируй его, а то, боюсь, снотворное пригодится раньше, чем мы думаем.       — Вас я тоже сейчас провоцирую?       Зачем он спрашивает, если прекрасно понимает, что да?       Хочет сменой фокуса немного сбить с Юнги напряжение, коим тот искрится в тысячи ватт последние минут двадцать.       — Несомненно, — едва улыбается он, переводя взгляд и встречаясь с карими напротив.       — Что ж, не буду навлекать на себя еще одну сексуально озабоченную грозовую тучу в вашем лице, — Пак стебется, закидывая одну на другую ногу, отчего светло-бежевые брюки на его бедре натягиваются. — Что с препаратом?       — Сегодня будет у меня, с этим проблем нет, — Юнги разворачивается сильнее к парню и подпирает голову ладонью, облокачиваясь на спинку. — Послушай, Чимин. Я не смогу быть рядом, если вдруг Хилл решит свозить тебя в другое место, в другой бар или ресторан, но ты всегда должен быть на связи. Сразу пиши мне, если почувствуешь, что дело — дрянь.       — И что вы сделаете? Рыцарем примчитесь, чтобы спасти свою милую принцессу? — хохочет Чимин.       — Конечно. Самую милую принцессу, которая по итогу должна будет рыцарю поцелуй, — Юнги наигранно подается вперед, хотя расстояния между ними и так немного. Смех парня глохнет, а нос щекочет все еще хорошо уловимый запах чужого парфюма.       — Давайте договоримся? Пока меня будет обхаживать ваш «чудесный» американец, вы прикрутите свои подкаты. Одного извращенца мне хватает, — уже без единой ноты веселья просит блондин, продолжая уверенно держать взгляд.       — То есть, по-твоему, я извращенец?       Юнги корежит мысль о том, что именно так его воспринимает птенчик Чимин.       — Конечно. Я в сотый раз повторяю, что я — не гей, а вы упорно не хотите меня слышать и продолжаете напирать. Это же извращение над самим собой, в первую очередь. Вы мазохист? Вам нравится мучить себя фантазиями о том, чего никогда не будет?       Юнги мог бы засмеяться, переводя все в шутку, как и всегда, но почему-то не смешно и ни на долю не забавно.       Он действительно изводит себя ежедневными мыслями об этом мальчишке, которого до безумия хочет.       И временами Мин раздумывает, только ли в сексе дело, но каждый раз отгоняет подальше эти сомнения, надеясь на то, что они не найдут обратно дороги в его черепную коробку.       Никаких привязанностей.       — Чимин-и, — Юнги касается пшеничной прядки, упавшей на лоб и бережно возвращает на место. — Не будь так уверен. Маленький шанс на что бы то ни было есть всегда.       — Только не в случае со мной, — ухмыляется Пак. — За год вы так и не осознали этого?       — Я терпеливый.       — Думаю, стоит свернуть этот разговор, — Чимин отводит глаза, впервые чувствуя себя неловко рядом с Мином.       Наверное, потому что директор больше не звучит шутливо?       Только ли дело в сексе?       Теперь этим вопросом задается сам Чимин, что мгновенно его злит, и он меняет тему.       — Когда прилетает Хилл?       — Он уже в городе. Обещал заехать ближе к полуночи, — Юнги встает и вновь усаживается на свое место. Находиться так близко с каждым разом все труднее. — А, он уже подъезжает, — добавляет директор, заглядывая в телефон.       — Прекрасно, — с досадой выдыхает Чимин, понимая, что шоу вот-вот начнется, в котором главная роль досталась ему, а он участия принимать не хочет от слова совсем. Хочется побыть пыльной декорацией где-то сбоку, на которую никто и внимания не обратит.       — Суван после тебя исполняет сразу две песни?       — Да, — Чимин прислушивается. — Вторая уже как раз, так что мне пора, скоро моя очередь.       — Давай, я скоро тоже выйду в зал, — кивает Юнги, не поднимая головы, когда Пак выходит из кабинета.                     Чимин опрокидывает очередную порцию виски, сидя у Тэхёна за баром. На лице блондина играет неоновый синий свет, искрящийся между полок, а глаза парня поблескивают уже хмельными сверчками. Пак тянется к пуговицам белоснежной рубашки, желая расстегнуть парочку — душновато. На сегодня его партии закончены, можно и расслабиться, но он, наоборот, деревенеет с каждой проходящей минутой в ожидании.       — Тэтэ, кто этот парень? — Чимин пристально смотрит на человека, сидящего в самом конце бара и сверлящего взглядом Тэхёна, изредка глотая выставленные перед ним шоты.       — Не знаю, не постоянник. Приходит сюда третий раз, наверное, но это судя только по моим сменам. Напивается, оставляет щедрые чаевые и уезжает. Всегда молчит, всегда сидит с одним и тем же выражением лица, — объясняет Ким, поправляя гладкую синюю челку, иногда оборачиваясь на гостя.       — Да уж, я прекрасно вижу его это «выражение лица». Он с тебя глаз не сводит, — Чимин все еще вглядывается в паренька, который за все это время не посмотрел ни разу в сторону. Худощавый, одетый слишком просто для этого бара, небритый и будто не спавший несколько ночей подряд. Как его вообще пропустили? Пак узнает попозже.       — Да брось, — Тэ убирает пустой рокс друга в раковину под столешницей и протирает место под его локтями. — Мне кажется, у него проблемы, а тут он забывается. Глаза у него печальные.       — Не интересовался? Обычно клиенты любят с тобой поболтать, — Чимин сканирует толпу в зале, сгрудившуюся на танцполе. Все ждёт, когда же появится Юнги.       — Он не разговорчив, а я не настаиваю, — жмет плечами Ким. — Кстати, когда америкашка явится?       — Уже, — закатывает глаза блондин, видя, наконец-то, Мина на входе, за которым тащится Лиам Хилл. Снова в дебильной полуковбойской шляпе горчичного цвета, на которой при ходьбе колышутся разноцветные перышки. Чимин вспоминает, как эти же перья тряслись возле его лица, когда хряк в уборной у мойки пытался рукой нашарить чиминову ширинку. Сейчас Паку хочется содрать эти подрагивающие ворсинки и затолкать американцу в рот. Но вместо этого он лишь сдержанно кивает директору, который едва заметным движением головы просит подняться вслед за ними в вип-зону.       — Боже, я и забыл, какой он неприятный, — корчится Тэхён. — Зря ты влез в это, Чим.       — Да забей ты, даже я спокоен. Потерпеть наглые приставания этого мудака будет не так уж и сложно. Будто в первый раз, — ржет Чимин, действительно привыкший ко вниманию со стороны не только женщин, но и мужчин: многие посетители пытаются склеить молоденького и сексуального певца, уверенные в том, что он — гей. Безумно красивый и ухоженный, чересчур слащавый и манящий, даже голос у него такой же — сладкий и тягучий, заставляющий все внутренности покрыться сахарной пудрой и растаять. Конечно, он привлекает слишком много внимания, от которого всегда умело и аккуратно уворачивается, не удостаивая никого своим в ответ — ни мужчин, ни женщин. За весь год работы здесь всего несколько раз велся на особенно красивых и обольстительных девушек, но наутро уже забывал о них, хотя каждая настаивала еще хотя бы на одной встрече. Чимин сразу же обрывал все призрачные девичьи надежды, как только натягивал свои джинсы и вызывал такси, бросая напоследок короткое «Было неплохо, пока».       — Не убирай далеко начатую мной бутылку, — встает Пак, улыбаясь. — Думаю, после мне захочется добить ее до конца.                     — Господин Мин, господин Хилл, — учтиво кланяется мужчинам Чимин, входя внутрь просторной комнаты и закрывая за собой дверь.       В вип-ложе царит полумрак, разбавляемый неоновым светом под потолком, меняющим цвета и многочисленными бра на стенах, небольшие пузатые свечи подрагивают пламенем на большом круглом столе, за которым сидят Юнги с Хиллом. Перед ними изысканные закуски и бутылки с разным алкоголем, овальная тарелка с экзотическими фруктами и графин с водой.       — Чимин, — улыбается широко Лиам, привставая с места. — Ты стал еще краше с нашей последней встречи. Жаль, что я не успел сегодня послушать твой ангельский голос.       — Еще будет возможность, — Пак плюхается на мягкое кресло в черной обивке. — Как долетели?       — Спасибо, все хорошо. Что будешь пить?       — Я сегодня по виски, — блондин переводит взгляд на руководителя. Юнги явно напряжен — его выдают губы, сжатые в тонкую полоску и задумчивый взгляд.       Хилл наполняет рокс и передает Чимину, облизывая сухие кривые губы.       — Думаю, вопросы о бизнесе оставим на завтра, Юнги, сегодня я хочу отдохнуть. Перелет меня немного измотал, — лениво проговаривает Лиам и делает глоток рома. — Чимин, я слышал от господина Мина, что ты работаешь над новой музыкой?       — Да, все верно. Готовлю несколько новых песен для нашего бара. Надо же чем-то удивлять гостей, — Чимин не хочет бросать на американца ответный взгляд, потому как тот уже жутко раздражает одним своим неопрятным видом.       Хиллу около сорока, он безобразно толстый, и любая одежда, которую он непонятно, где находит, смотрится на нем куцо и не по фигуре. Сегодня он в льняных желтых брюках, которые ему маловаты и неправильно коротки, а пузо некрасиво обтянуто белой рубашкой не первой свежести, будто он даже не удосужился переодеться после самолета. Воротник обнажает волосатую грудную клетку, а на шее болтается толстая позолоченная цепочка, состоящая из крупных звеньев. Непонятно, как с его огромными средствами, этот человек не может нанять себе стилиста и выглядеть лучше.       Каштановые волосы торчат из-под шляпы, которую в помещении лучше было бы снять, но тогда будет заметна плешь на затылке, которую Хилл тщательно прячет, выходя на люди. У него маленькие круглые зеленые глаза, близко посаженные и постоянно бегающие, крупный нос и мясистые губы, вечно облизываемые и обветренные.       Смотреть не него не то, что не хочется — неприятно до тошноты и даже хочется помыться после каждой встречи с ним. Он и пахнет так, как выглядит — небрежностью, усталостью и сигаретами, которые курит ужасно часто.       Так и сейчас — достает очередную из мятой пачки и прикуривает, держа зажигалку своими толстыми сардельками, на одной из которых кожу сдавливает крупный золотой перстень.       — Я бы с удовольствием послушал, но боюсь, не успею — я здесь всего на несколько дней. Но ты ведь споешь мне что-нибудь из своего нынешнего репертуара?       — Как пожелаете, — Чимин мысленно шлет американца на хуй.       — Присядешь со мной? — Хилл, держа дымящуюся сигарету зубами, роняет свое неповоротливое тело на кожаный диван и хлопает ладонью по местечку рядом. Пак снова в мыслях посылает его и нехотя пересаживается, подтягивает выше брюки, расставляя по привычке широко ноги.       — Ты сегодня превосходно выглядишь, — Лиам елозит лукавым взглядом по парню и опускает его на оголенную шею. Пак ощущает жар, исходящий от тучного мужчины, и освобождает еще пару пуговиц, отчего рубашка теперь расстегнута почти до пупка.       Чимин устремляет хмельной взгляд на Юнги, от которого даже на расстоянии чувствуется нервозность. Он бросает темнеющий взор на обнаженную песочную кожу блондина и закусывает щеку.       — Господин Мин, не сочтите за грубость, но думаю, что вы могли бы оставить нас, — Хилл, изображая вежливость, тушит окурок в пепельнице, стоящей на небольшой подставке у подлокотника. — Дела обсудим завтра утром.       — Конечно, можно только украсть Чимина буквально на минуту?       — Только на одну, — скалится американец.       — Какого хуя ты делаешь? — Юнги опирается на металлические перила и пялится на танцующих снизу людей.       — Вы о чем? — Чимин стоит за его спиной, теребя свои мягкие волосы на макушке.       — Об этом, — шипит Мин, разворачиваясь и хватаясь за раскрытые края рубашки. — Ты хочешь, чтобы он накинулся на тебя прямо здесь? Сейчас?       — Что вы несете? — Пак резко цепляется за чужие запястья, желая избавиться от хватки, но директор держит мертво. — Я просто не хочу развозить все это дерьмо надолго — чем раньше он затащит меня к себе, тем лучше. Пускай слюной истекает, это заставит его как можно скорее перейти к действиям.       — Блять, ты ненормальный, — выдыхает судорожно Мин, все еще ощущая теплые чиминовы пальцы на своих кистях. — У тебя даже порошка с собой сейчас нет, на случай, если он захочет расчехлить тебя сегодня.       — Это уже ваш косяк — вы говорили, что сегодня препарат будет у вас, — заводится Пак, опуская руки вдоль бедер.       — Намджун едет. Прошу, застегнись, — Юнги сам же начинает продевать прозрачные пуговки в отверстия, задевая бархатную кожу. Чимин позволяет, упрямо глядя на директора, но вздрагивает, когда большая ладонь всей поверхностью касается его груди и задерживается в области участившегося сердца. Юнги чувствует это и едва улыбается краешком губ.       — Мне пора обратно, — Чимин отводит глаза и разворачивается.       — Я буду здесь, пока он не уедет. Зайди ко мне после.       Блондин кивает и возвращается к американцу.              Юнги допивает кофе и отставляет белую в черную крапинку чашку на блюдце, ослабляя надоевший галстук. Зал уже давно опустел, бар закрылся, но Чимина все еще нет, отчего директор места себе не находит и шатается из угла в угол своего кабинета. Утешает себя лишь тем, что если бы вдруг что-то пошло не так, то Пак вызвал бы охрану, но все это время наверху тихо.       Мин доводит себя до исступления, проклиная за это грязное почти сутенерство. За то, что он самолично подсунул златовласого птенчика этой озабоченной свинье и теперь мучает себя мыслями о том, что же происходит в випке на втором этаже.       Дверь кабинета широко распахивается и громко стучится ручкой о стену, когда внутрь едва стоя на ногах вваливается Чимин.       — Почему так долго? — Юнги суматошно приподнимается с кресла. — Блять.       Он подлетает к Паку, запутавшемуся в собственных ногах и собирающимся носом прочесать ковровое покрытие на полу. Подхватывает пьяную тушку, заходя за спину и валит на диван.       — Извините, господин Юнги, то есть, — блондин запинается через каждое слово и еле ворочает онемевшим языком. — Мин господин, бляха муха, господин…       — Я понял, — ржет Юнги, привставая из-под Чимина и немного его приподнимая, чтобы дышать стало легче. — Ты нахера так наклюкался?       — А вы думаете трезвым можно вынести этого похотливого козла? Сами попробуйте, — Чимин мотыляет головой, налившейся свинцом и пытается сфокусировать взгляд на директоре, отклоняя голову назад и сильнее выгибая шею. Мин в уме чертыхается, видя натянувшуюся на ней кожу, молочную и нежную, едва держится, чтобы не пройтись по ней своими губами. Он все же немного подается вперед и ведет носом, чувствуя сладкий, почти неуловимый, аромат, который всегда исходит от птенчика Пака.       — Пахнешь собой, значит он не трогал тебя? — расслабляется Юнги, отпихивая от себя парня, дабы не ощущать его так близко. Голову начинает дурманить.       — Трогал, — кивает тяжело Пак, наконец-то усаживаясь более или менее ровно. — Он все-таки трахнул меня.       Юнги столбенеет, слыша это.       Кислород в лёгких кончается в одно ебучее мгновение, а глаза норовят вылезти из глазниц. Все его тело сковывает ледяным ужасом. Гнев стремительно начинает обуревать затуманенный разум. Мин резко дергает шеей, склоняя голову набок и закусывает нижнюю губу, почти сразу же чувствуя на языке привкус соленой крови.       — Ублюдок, — сдавленно цедит Юнги и подрывается, надеясь на то, что жирдяй еще не уехал.       — Тише, Мини, — громко разрывается от хохота Чимин и хватается за прохладное запястье директора. Тянет на себя и добавляет: — Я пошутил.       Юнги, находящийся все еще в оцепенении, разворачивается и сверлит пьяное тело мрачным взглядом. Освобождает свою кисть и мигом перехватывает чиминову, а затем присаживается на пол перед чужими коленями, укладывая на них сплетенные кисти.       — У тебя идиотское чувство юмора, — серо проговаривает Юнги, а после целует маленькую ладошку, зажатую в своей. Скользит губами по костяшкам, глядя прямо в захмелевшие стеклянные глаза Чимина. — Не шути так со мной.       Пак почти трезвеет в мгновение ока — пытается подобрать свое непослушное тело и избавиться от чужого прикосновения, вынимая вспотевшую руку.       — Мне хватило лобзаний на сегодня, — мычит блондин, листая под прикрытыми веками уродливые картинки минувшей встречи.       — Ты сам его провоцировал, расстегивая рубашку почти сразу же после своего прихода, чего ты ожидал?       — Да на меня мешок из-под картошки напяльте, этот хер и его задерет, чтобы до моего члена добраться, — Пак все еще пытается совладать с языком, который туго перекатывается в пересохшем рту. — Хочу мочалкой соскрести все его прикосновения вместе с кожей.       — Насколько далеко он зашел? — сухо спрашивает Юнги, уже вставая с пола и мастясь на диване рядом с Чимином.       — А что для вас «далеко», господин Мин? — глаза блондина плывут и затягиваются лёгкой истомой, подпитываемой опьянением.       — Чимин, — Юнги кончиком языка проводит по нижней губе, роняя взгляд в пол. От такого пристального, хоть и не совсем четкого взора карих напротив серьезный господин Мин теряется, как ребенок, не в силах совладать со своим телом, которое пробирает дрожью. — Ответь на вопрос.       — Ну, — парень плющит глазами потолок. — Начнем с того, что как только я вернулся и уселся с ним рядом, как он просил — он начал прощупывать почву. Делал вид, что нечаянно касается моего бедра, но постепенно начал поглаживать его, вот так, — Чимин устраивает свои маленькие, увитые кольцами, пальчики на ноге директора и пару раз проводит вверх и вниз. — А потом и вовсе схватился за него и перекинул мою ногу на свою, массируя и подбираясь выше.       Он наглядно демонстрирует то, о чем говорит.       Ведёт ладонью выше, сжимая ткань миновых брюк, прихватывая кожу под ними.       — Пак, перестань, — дыхание Юнги сбивается в два счета, как только он ощущает на своем теле касания птенчика. — Ты прекрасно знаешь, что действуешь на меня как красная тряпка. Зачем дразнишь?       Он собирает всю свою волю, ставшей удивительно хлипкой от близости этого блондина и убирает чужую ладонь со своего бедра.       Кожа все еще пылает, но становится пусто — хочется вернуть все на место.       — Извините, — выдыхает, зажимая пальцами переносицу Чимин, сам не понимая, какие демоны в его голове заставляют вести себя так. — Когда перепью, плохо контролирую себя. Могу творить всякую дичь.       — Может, наоборот, — ухмыляется Юнги. — Становишься собой и даешь свободу тому, чего хочешь на самом деле?       — Даже не надейтесь, — отмахивается Пак. — В общем, он наминал мою ляшку довольно долго, а после переместил свои жирные пальцы еще выше — вновь пытался справиться с моей ширинкой. Сказал, что все еще мечтает отсосать мне. Я перевел все в шутку, пришлось пофлиртовать с ним, блять, — Чимин чувствует рвотные позывы и прикрывает ладонью рот, но справляется с приступом. — Фу, я касался его лица, гладил его рыхлые щеки и приговаривал что-то в роде «Потом, попозже, потерпи», даже малышом его один раз назвал.       — Я не просил тебя флиртовать с ним, — хмурит брови руководитель, слушая все это и внутренне вскипая. — Ты мог просто вести себя равнодушно.       — Я же сказал — я хочу, чтобы это быстрее кончилось. А для этого я не должен выглядеть похуистом, я должен изображать ответный интерес, — бормочет Чимин, болтая носками ботинок и качая головой из стороны в сторону, словно сувенирная собачка.       — Ладно, оставим разговор на завтра, тебе нужно отдохнуть. Ты, как обычно, с Чонгуком поедешь? Или вызвать такси? — Юнги уже берется за свой телефон.       — Вы даже знаете, с кем я обычно уезжаю после работы, — вязко смеется Пак, почти засыпая. — Да, я поеду с Чоном, только вот надо найти его.       — Сиди здесь, бога ради, — Мин уже набирает администратора и просит прислать Чонгука, видя, что Чимин не в состоянии сам добраться до зала. — Щас он заберёт тебя.       Но Чимин уже не слышит — посапывая, спит, уронив голову на свое плечо и сложив на груди руки.