Слепая преданность

Ты слишком замкнут и окончательно потерял веру в людней.

Ведь нельзя же, согласись, поместить всю свою привязанность к собаке.

© Мастер и Маргарита

— Ален, что за сардельки вместо рук? Разозлись на себя!       Косторная всю тренировку, с первой минуты, работает над хореографией с Даниилом Марковичем. Хореограф ездит вокруг нее кругами, то поднимая, то опуская руки. Алена уже не ориентируется, с какой стороны доноситься очередное «Корпус держи!» или «В спине прогиб сделай нормальный!». Такое ощущение, что Глейхенгауз стал вездесущим. Косторная покорно двигает руки, когда он подъезжает и их поднимает, как кукла наклоняется и поднимается, когда он сам ее наклоняет, напряжено пытаясь запомнить хотя бы телом куда и как она едет. — Здесь голову кругом. Вот так. — он аккуратно взял ее за затылок, пропуская хвост между пальцев, и показал круговое движение. — Угу. — Давай еще раз. С начала, без прыжков.       В правом ухе заиграла музыка в наушнике. Левый наушник был у хореографа. Алена плавно заскользила по льду, перемещаясь с ребра на ребро, выезжала все дуги и все шаги. Но… — Стоп. Музыку слышишь? Под счет давай. — Глейхенгауз выключил музыку. — И раз, и два… ребро! И четыре… Быстрее, не успеваешь. И три… Алена, быстрее! Ну что ты как огурец вареный? И раз, и два… Руку! Выше! Пальцы собери! Было полное ощущение, что она гонится за поездом, который все ускоряется и ускоряется. Ноги совершенно не успевали меняться, руки работали отдельно от ног, а голова была такая тяжелая, что казалось, она сейчас упадет с плеч и покатится рядом. — И четыре. Раз. Голова! Кругом голову! Стоп, еще раз. — Откуда? — С третьего прыжка. И раз…       Алена закатила глаза. Закатила, но поехала снова. Она не знала, почему именно сегодня тело такое ватное и именно сейчас так не хочется не то, что короткую катать, не хочется даже глаза держать открытыми. И пусть она уже несколько лет каждый день тренируется, и пусть она не первый раз оттачивает хореографию, сегодня это казалось таким сложным и заоблачным, что она была готова уже сейчас просить медаль за стойкость. И раз… и два… — И три, и четыре. Голова! Молодец. И три, корпус вниз, и раз. Стоп. Ален, ты когда вниз наклоняешься, наклоняться нужно всем телом. Голову вниз, плечи вниз, спину согнуть. И все плавно. Со спины и начинаешь аккуратно падать. Руки вот так. — Глейхенгауз вытянул руки, — Плечи следом. Как домино. Понимаешь? — Понимаю. — Косторная зевнула. — Покажи.       Алена наклонила сначала спину, потом вытянула руки, за ними плечи и опустила голову. — Руки через круг должны падать. Вот. — Он взял ее руки и провел ими траекторию движения. — Еще раз. — Откуда? — обреченно спросила Косторная. — Только наклон.       Она собралась и постаралась думать, что она домино. М-да. — Даниил Маркович, вы сильно заняты? — к ним подъехала Тутберидзе. — Наклон учим. — Алена выпрямилась. — Я не надолго. — Глейхенгауз кивнул. — Ален, к Железнякову не идешь сегодня. — Почему? — Не то, чтобы она сильно расстроилась. Косторная всем своим нутром терпеть не могла этого мужчину. Он был слишком высокого о себе мнения, и, в целом, считал, что если он здесь практически с основания, то может позволить себе любое поведение. Просто было интересно. — Со мной на льду останешься. И с Сергеем Викторовичем. Мы сегодня никак вдвоем не сможем после тренировок. Так что заберем тебя с хореографии. — сказала Этери Георгиевна и отъехала на другую сторону катка. — Ну что, Аленк? Отдохнула? Наклон давай.       Алена взвыла. Но получилось не совсем ужасно. — Под счет теперь. Прямо с шагов после прыжка перед наклоном. — Хореограф вновь закружил вокруг, как коршун. — И раз, и два, и три… И четыре… И раз… И два…

***

— Я не могу уже, у меня эти его «и раз, и два» в висках пульсирует как мантра!       Алена сидит в одном носке, вытянув босую ногу и шевеля пальцами. В одной ее руке второй носок, в другой — бутылка с водой. Голова откинута на спинку скамейки, глаза закрыты, только голос раздается на всю раздевалку. — А ты что хотела, Ален, — Аня хихикает рядом, переодеваясь в футболку. Над ней-то, в отличии от Алены, никто из тренеров сегодня не стоял. Только изредка делали замечания. — Да он над ухом мне: Раз! Два! Раз! Два! Я в армии что ли? — несмотря на то, что выглядела она абсолютно уставшим человеком, возмущалась она очень громко, и в голосе даже тени усталости не присутствовало. — На математике, — Щербакова все так же смеется, складывая ледовую форму. — Математика сложная. — Факт. — Она не сложная, если ты не тупая, — Аня села, раскатывая роликом мышцы ноги. — Это с каких пор я тупая? — Алена даже глаза открыла. Но на этом ее действия закончились. — А ты острая что ли? — Щербакова! — Косторная! — Мармеладку будешь? — Буду. — Достань сама. Мне лень. — Алена куда-то махнула рукой. — Лентяйка. — Аня встала и подошла к ее рюкзаку. — Сама такая. У меня бабушка швабру лентяйкой называла.       Алена уловила тихое хихиканье в другом углу раздевалки. Она посмотрела в сторону звука, и в голове созрел почти что Наполеоновский план. В раздевалке сидела Валиева, видимо слушавшая весь диалог с начала. — Ками, че там одна ржешь? Идем к нам, — позвала она.       Аня тем временем уже жевала мармеладки. — Э, а мне? — Алена возмутилась, но ей в рот тут же положили красного мармеладного мишку. — Я хотела зеленого!       Косторная посмотрела на Аню с планами поругаться из-за вкуса мармеладки, но та уже отвернулась к Камиле. — Ками, — позвала она. — Мармелад будешь? — Щербакова протягивает ей пакетик. — Ты ее еще с рук покорми, как меня, — пробубнила она, за что сразу же получила испепеляющий взгляд Ани. — Надо будет — покормлю, — шикнула та. — Девочки! — Алена хитро улыбнулась и сузила глаза. Ничем хорошим это, обычно, не заканчивалось. И Щербакова это прекрасно знала. — Нет. — Я еще не сказала! — Алена села ровно, наконец принимая положение для разговоров. — А я уже против. — отрезала Аня. — Ань, ты не дослушала! — Нет. Что ты там собралась? Тусовку собрать? В ночной клуб сходить? Каток феном погреть? Нет. — Аня закинула ей в рот еще одного мишку. — На тебе зеленого и не возмущайся. — Да я погулять хотела вас позвать. — Алена обижено жевала мармелад. — Я бы сходила, — тихо подала голос Камила. — Вот видишь! — воскликнула Косторная. — Когда? — вздохнула Аня. — После тренировок. У меня как раз дополнительная с вашей хорягой закончиться в одно время.       Алена все так же хитро улыбалась. Аня села рядом и тихо спросила: — Ты что задумала? — Потом. — шепотом ответила она. — Ну так что, все согласны? — добавила уже громче. — Да. — стеснительно улыбнулась Ками.

***

      Горячий кофе обжигает горло, разливая тепло по всему телу. Терпкий вкус остается на языке, а в нос бьют ароматы кофейного зерна. В кабинете, как и на улице, смертельно холодно, и из кружки валит густой пар. Саша обхватывает ее пальцами, наслаждаясь обжигающей теплотой, медленно и тягуче делает глотки, стараясь распробовать полностью, как в первый раз. На экране компьютера мелькают до дрожи привычные таблицы с выжженными, кажется, на обратной стороне век названиями.       На коленях, окутанная таким же тянущимся спокойствием, спит Тина — собака Саши. Она дергает лапками во сне, зарывается носом под лапы, поджимает уши и хвост — тоже замерзла. Саша аккуратно и медленно, почти что невесомо, гладит ее рукой, перебирая шерсть и почесывая за ухом. Тина двигает носом, но не просыпается. — Александра Вячеславовна, к Вам Соколов, — после тихого стука, просунув голову в дверной проем, сообщает Женя.       Трусова закрывает глаза, откидываясь на спинку кресла и отставляя кружку кофе, лежит так совсем недолго и шепотом выдыхает: — Скажи, чтобы тихо вошел.       Женя кивнул и скрылся за дверью. Спустя пару минут в кабинет без стука вошел Андрей. — Здравствуй, — шепотом начал он, выискивая глазами причину, по которой он вынужден шептать. — Те. Здравствуйте. — Саша выделила «те», напоминая, что на «ты» никто не переходил. — Извини. — Трусова многозначительно на него посмотрела. — Извини-те. — Сколов провел рукой по волосам. — Почему шепотом?       Саша глазами указала на колени. Андрей тихонько подошел, заглядывая за стол. — Ух ты. Ваша? — он было протянул руку, чтобы погладить, но Трусова тут же ее отвела в сторону. — Не трогайте, спит она, не видите что ли? Моя. — зло прошептала она. — Хорошенькая. — Соколов достал из-за спины букет ирисов. — Это Вам. — Исправляетесь? — ухмыльнулась Саша. — Стараюсь, — он неловко протянул букет. — Получается? — Цветы красивые. — увиливая, произнесла Саша. — Вы тоже. — Я знаю.       Андрей лишь покачал головой. — От скромности не умрете, — улыбнулся он. — Зачем скромничать, когда говорят факты? — Тина на коленях зашевелилась. — И то верно. — Он внимательно следил за собачкой.       Тина еле слышно тявкнула. — И кто тут проснулся такой хорошенький? — уже не шепотом, но все еще тихо начала сюсюкаться Саша, но тут же себя одернула, когда услышала неловкий смешок Соколова. — Есть будешь? — чуть более строже спросила она.       Тина завиляла хвостом и начала кружиться на коленях хозяйки. И все-то она понимала. Трусова встала и отошла в угол кабинета, где стояла миска с сухим кормом. Конечно, ее животные не всегда ели его, но когда Саша забирала их из дома, так было проще всего. Она потрясла миску и Тина прибежала на шум. — Вы что-то хотели? — Саша вернулась к Соколову. — Пригласить Вас в театр. — Уже было, — равнодушно напомнила она. — Попытка не пытка. Пойдемте?       Саша вернулась к себе на кресло, снизу вверх смотря на Андрея. — Я работаю. — После работы? — После работы я занята. — Врет. — Чем? — Это Вас не касается. — Трусова устало трет переносицу. — Я Вас понял. — Он разворачивает и собирается выти. — До свидания. — акцентирует внимание на этих словах и выходит.       Саша тяжело вздыхает.

***

      Алена повыше натягивает мокрые ото льда перчатки, утирая нос. Пол часа от тренировки она прыгала несчастный тройной тулуп, как запрограммированная машина. К концу этого мучения ноги вообще решили отказывать, а вечно ищущий приключения мозг собрался засыпать от скучной и однотонной работы. — Ну что, давайте на удочку? — Тутберидзе стояла за бортом, и, даже не выходя на лед, руководила процессом, после каждого тройного повторяя «еще раз».       Алена закрепила на себе удочку, информируя Дудакова о своей готовности. — А делать то что? — захлопала она глазами. — Прыгать, Ален. Прыгать. — А как? — Разгон набираешь, отталкиваешься выше. Запас у тебя и так был, теперь еще больше, так что выпрыгнешь, — констатировала Этери Георгиевна, и Дудаков подтолкнул Алену к набору скорости.       Косторная оттолкнулась, закрутилась и почувствовала, как ремешки на удочке натягиваются и положение корпуса ей насильно меняют. Она тяжело выехала с прыжка и затормозила. — Ален, это что было? Ты в какой плоскости вращаться собралась? — заворчал Сергей Викторович. — Корпус завалила. — объяснила Тутберидзе. — Вылетела влево. Еще раз.       Алена еще раз разогналась и попыталась войти в прыжок ровно. Докрутила четыре оборота и чуть не упала на выезде — Дудаков удержал. — Ты ногу ставь под себя, а не в Африку. Ты как на нее приземляться собралась, если она у тебя за километр стоит? Тройной прыгни.       Косторная кивнула, и, все еще находясь на удочке, прыгнула тройной. — Вот. Почувствовала? Теперь добавь оборот.       Алена крутила и крутила, крутила и крутила, но даже удочка не спасала: прыжок не шел от слова совсем. То ногу не туда, то корпус, то недокрут, то на выезде закрутило, то степ. Ноги уже давно не слушались, а тело отказалось воспринимать всякого рода нагрузки. Алена устала. — Я не могу больше, — еле дыша, сказала она. — А больше и не надо. На сегодня все. Отдыхай, Аленушка.       Косторная доползла до раздевалки, встречая там Камилу с Аней, которые сидели уже полностью собранные, и, по видимому, ждали только ее. — Заебалась. — констатировала Алена.       Аня с Ками хихикнули. — Гулять-то идем? — спросила Щербакова. — А как же. — хмыкнула Алена, в голове проклиная себя за эту бредовую идею.       Спустя полчаса нытья Косторной, троица, наконец, покинула Хрустальный. — Куда пойдем? — Алена посмотрела на подруг. — Ками? — Аня повернулась на Валиеву. — Ками, — передразнила Алена, — Вы еще засоситесь тут, — шепотом добавила Ане на ухо, за что получила толчок в плечо. — Я хочу в парк, — как бы не замечая этого всего, сказала Ками. — Идем в парк, значит. — Улыбнулась Аня. — Идем в парк, — снова передразнила Косторная. — Щас врежу, — Щербакова показала ей кулак. — Угрозы. Это покушение. Я заяву накатаю. — запищала Алена. — Они когда с тобой поговорят, меня сразу же оправдают.       Девочки дошли до парка, смеясь и шутя над всем, что видят. Косторная и Щербакова, как обычно, стебались друг над другом, а Валиева просто тихо посмеивалась рядом. — Блять, — вдруг выдала Алена. — Ты чего? — Камила проследила за ее взглядом, поворачиваясь. — Стой! Не смотри, может не увидит. — Алена отвернулась, быстрым шагом меняя направление. — Ты че? — Аня последовала за ней, прихватив Камилу. — Там Ваня. — Ваня — это который? — С байком. — Алена не оборачивалась. — У тебя с байком минимум три было. — напряженно соображала Аня. — Я с ним целовалась еще. — Ты с ними со всеми целовалась. — Блять, Ань! Ваня это который недавно был. — Все равно не поняла. — Кто такой Ваня? — встряла Камила.       Как вдруг… — Аленка, ты что ли? — За спиной послышался бег. — Блять, — прошептала Алена. — Ой, Вань, Это ты? Приветик, — приторно-милым голосом поздоровалась она. — Ебать актриса, — на ухо Ане шепнула Камила. — Ками! Ты материшься? — Аня краем глаза следила за обжиманиями своей подруги. — Когда? Не слышала такого, — улыбнулась Валиева.       В голове у Алены продолжал зреть тот самый Наполеоновский план. Она сделала глупое лицо и повернулась к своему недоухажеру. — Ванечка, а можешь меня подкинуть в одно место? — так, чтобы слышал только он, произнесла она. — Без проблем, — отозвался парень.       Алена подбежала к подругам. — Девочки, мне уехать надо, — громко объявила она. — В следующий раз вместе погуляем. Сегодня без меня.       Она обняла Камилу на прощанье и подошла к Ане. — Действуй, — прошептала и убежала.

***

      Саша медленно выходит из офиса, вдыхая холодный воздух с запахом большого города. Рядом с ней бежит шустрая Тина, одетая в красный собачий комбинезон. Большая парковка погрузилась в сумрак, на небе сгустились тучи, вдалеке проезжают машины, оставляя за собой полоски красно-желтого света. Трусова плетется к своей машине, но ее окликают. — Привет!       Саша оборачивается на знакомый голос. Алена идет к ней, укутанная в шарф, теплый пуховик, в черных перчатках. — Привет… — недоуменно отвечает Саша. — Как дела? — бодро продолжает Косторная. — Ой, какая лапушка! — она быстро стягивает перчатки, засовывая в карманы куртки, садиться на корточки и подзывает Тину, которая тут же прибегает и играется с ее руками, всячески подставляя себя под их ласки. — Ути какая хорошая, — сюсюкается Алена, двумя руками пытаясь поймать эту юлу: собачка кружится, быстро виляя хвостом. — Как тебя зовут? — Тина, — улыбается Саша. Искренне улыбается этой картине, где Алена, сидя на корточках, гладит ее собаку, называя ее всеми милыми прозвищами, которые только могла придумать. — Тина, какая ты миленькая. Тиночка, хорошенькая, — Косторная не перестает к ней липнуть, а Тина уже стоит передними лапами ей на светлых джинсах, пытаясь облизать лицо. Алена смеется. — Тина, фу! Джинсы испачкаешь! — Трусова попытала ее отозвать. — Нет, ты что! Уже испачкала, зачем гнать? Пусть стоит. Зайка просто! — умилялась Алена. — Такая маленькая. — на лице Алены яркая улыбка, она щурится от того, что собака лезет ей в лицо, но не встает, а тискает ее, продолжая с ней разговаривать. — Она дрессированная, — говорит Саша. — Дай ей пять. — Тина, — зовет Алена. — Дай пять, — протягивает руку и Тина касается лапой ее ладошки. — Блин, — протягивает Косторная, расплываясь в улыбке, — блин, какая классная, — ее голос становится очень высоким, а на лице так и читается восторг. — Сколько ей лет?       До Саши не сразу доходит смысл вопроса. Она смотрит за спину Алене, где на нее идет Соколов. Маньяк, ей-богу.       Алена секунду смотрит на нее и оборачивается, замечая уже знакомого человека. Она смотрит туда же, куда и Саша, а сама Трусова уже продумывает пути отступления, потому что знает цель этой встречи. — Здравствуйте! Ой, Алена. Тоже тут? — он улыбается и от этой улыбки становится так противно. Хочется прямо сейчас сесть в машину и попросить Дениса увезти ее подальше, чтобы этот тип перестал за ней ходить. — Добрый вечер, — сдержанно здоровается Алена, поднимаясь на ноги и выпрямляясь.       Саша лишь кивает в знак приветствия и хмурится, начиная крутить кольцо. Боковым зрением она замечает, как на это действие стала смотреть Алена, тоже о чем-то задумавшись и хмурясь. — Александра Вячеславовна, надеюсь, не забыли о нашем походе в театр? — Соколов небрежно двигает Тину ногой, и она тут же отбегает… нет, не к Саше. К Алене. Косторная берет ее на руки, рискуя запачкать о ее лапы пуховик. Но ей, видимо, все равно. Она ласково чешет за ухом собачку, целуя ее в макушку. Эта девочка явно любит собак. — Каком театре? — Саша хрустит пальцами и снова начинает крутить несчастное кольцо. — Ну как? Театр, в который мы собирались после Вашей работы, — театрально удивился Андрей. — Я сказала, что после работы занята, кажется. — Но не сказали, чем. — Сказала, что это не касается Вас. — Трусова начала бегать глазами в поиске спасения. И спасение нашлось в виде Алены, которая схватила этот взгляд, на секунду задумавшись и еле заметно подмигнула. — Да ладно, скажи ему, — пожала она плечами, все еще гладя Тину. — Что сказать? — затормозила Саша. — В планетарий мы идем сегодня. Никаких театров. — Заявила Косторная Соколову. — Я с вами, — пожал плечами Андрей. — Э, нет. С нами только мы сегодня и Тина. — Алена даже не смотрела на Сашу. А Саша просто бегала глазами то на нее, то на Соколова. — Почему? — Потому что потому — все кончается на «у», — по-детски закончила Косторная, на что Трусова даже усмехнулась. — Тогда может быть в другой раз? — Андрей посмотрел на Сашу.       Саша уже открыла рот, чтобы ответить, но ее перебили. — Может быть в следующей жизнь. Бамболейло. — Алена послала ему воздушный поцелуйчик и за рукав утянула Сашу подальше, оставляя Соколова одного.       Она отпустила рукав Саши только за поворотом, выпуская на землю Тину. — Эм, спасибо? — Трусова выгнула бровь. — Обращайся. Ну что, пойдем? — Алена кивнула в сторону, в которую, по ее мнению, они должны были идти. — Куда? — не поняла Саша. — Как куда? В планетарий, конечно. — Я думала, это отмазка. — Это хорошая идея, а не отмазка. Идешь что ли? — Алена посмотрела на нее и что-то в Саше замкнуло.       Вроде, эта дочка самого противного Трусовой человека. И вроде почему она так к ней относится? Хорошо, что ли… Вряд ли отец рассказывает ей, какая Саша хорошая. И вроде нельзя с ней сближаться. Саша вообще старалась не подпускать к себе близко никого. И все это странно. И почему она ее куда-то зовет? Почему приходит? Зачем разговаривает? Но…       Но вот она, Алена, стоит перед ней и смертельно любит звезды — Саша это поняла еще вчера. И вот она, Алена, зовет ее в планетарий. А Трусова тоже любит небо. И космос. Читает много книг про него и смотрит фильмы. И, конечно, много раз была в разных планетариях. Вот она, Алена, которая любит собак. А Саша считала, что собак может любить только человек с большой и чистой душой. И вот она, Алена, к которой тянется Тина. А Тина никогда не ошибалась в людях. У собак на это особый нюх. И почему-то хочется. Хочется пойти в этот несчастный планетарий, хочется разговаривать с Косторной, хочется смотреть, как она играет с Тиной.       У Саши определенно мало близких людей. Иначе почему все так? — Иду, — все еще сомневаясь, Трусова согласилась.       Лицо Алены выразило удивление. — Щас снег пойдет, — серьезно заявила она. — Поче… Да иди ты! — Вопреки словам, Саша засмеялась. — Иду. И ты идем.       И Трусова пошла.