Можно я спрячусь тут?

Ханна откисала в ванной не менее двух часов, словно грязь, которой Флойд измазал душу, можно было смыть водой. Не помогло. Невозможно смыть мылом с себя клеймо легкодоступной пустой красивой куклы, которая так просто и глупо повелась на провокации… Обмотав тело полотенцем, поправив высокий пучок на голове, она наконец-то вышла из ванной. Прыгнув в кровать, Ханна натянула одеяло по самый подбородок. Тело всё ещё пробирало разрядами дрожи, и не от холода. Злость и стыд вместе, как два влюблённых спутника, кружили в сумасшедшем танго. С одной стороны, Ханна хотела хоть сейчас поехать в этот проклятый дом Брэдфордов и вцепиться в глаза Флойда своими острыми длинными ногтями. С другой стороны, сгорая от стыда, она отдала бы душу дьяволу, лишь бы больше никогда его не видеть. Вот почему это невозможно? Почему он её преподаватель и её образование зависит от него? Он и раньше не был по отношению к ней особо снисходительным, а теперь их ждёт настоящая война. Она громко фыркнула, нервно теребя простынь. Почему это она должна избегать встречи с этим высокомерным человеком? Это он должен стыдиться, а не она. Флойд так умело навязал чувство вины, что Ханна не до конца сумела понять, что вовсе не виновата. Это он женатый человек, который соблазнил свою студентку, бросил и пристыдил. В чём её ошибка? Только в том, что повелась на провокацию, понадеялась на честность, просто доверилась… Нельзя доверять мужчинам. Разве было так сложно вынести этот урок после измены Дэвида? Флойд — тот, кто казался едва ли не принцем, который спасает из любой неприятности, оказался хуже любого злодея. Ханна нахмурилась, заприметив на стуле пальто, которое Флойд дал ей вечером в его пентхаусе. Оно всё так же лежало, как декорация, которую она не убирала больше двух недель. Откинув одеяло, Ханна вскочила на ноги. Подхватив в руки пальто, она застыла. Медленно поднесся его ближе к лицу, она прикрыла веки, вдохнув тот самый знакомый аромат его парфюма, который всё ещё сохранялся на ткани. Очень приятный… ужасный запах! Нахмурившись, она резко открыла двери и громко прокричала едва ли не на весь дом имя домработницы. Она второпях поднялась по ступенькам, уставившись на Ханну большими перепуганными глазами, ненароком подумав, что в доме пожар. — Возьми это, — она вручила женщине в руки пальто Флойда. — Отдай Эрлу. Пусть радуется. — Хорошо, — кивнула женщина. — Доброй ночи, Габи, — Ханна широко улыбнулась и закрыв дверь, довольная вернулась в постель. Выключив свет, Ханна решила, что совершила прекрасный добрый поступок. Эрл — бездомный, который ходил по улицам Монтклера и собирал бутылки, несмотря на запрет местной власти. Пускай и бездомный насладится фирменной дорогой одеждой от Hugo Boss. Этот прекрасный милосердный мужчина заслужил этого больше, чем самодовольный наглый грубиян Флойд. Она тяжело вздохнула и зажмурила веки, когда слова Флойда снова и снова предательски всплывали в голове, больно теребя где-то около груди. «Фальшивая демонстрация недоступной и совестной? Мы увидели, что у тебя нет ни одного, ни второго. Ты просто пустая красивая кукла». Пустая красивая кукла… Она легла на бок, поджав колени к груди, обняв себя так, как хотела, чтобы обнял кто-то другой. Одиночество, которое преследовало её после того момента, как мама ушла от папы к Палмеру, стало настолько привычным, что иногда Ханна специально отталкивала от себя людей, причиняя им боль. Одиночество казалось более знакомым и безопасным. Она снова и снова убеждалась, что была права. Все её попытки доверять людям и подпускать их ближе, чем к внешней оболочке её высокомерия, всегда заканчивались предательством. Иногда очень хотелось, чтобы кто-то был рядом, хотелось, чтобы кто-то обнял и сказал самые банальные слова утешения. Однако эти глупые мечтания заканчивались, когда приходило понимание, что платой за пару минут счастья всегда будет боль. Лучше быть одинокой. Лучше показывать людям только то, что они хотят видеть. Например, пустую куклу. Дверь открылась. Ханна выглянула из-под одеяла. Свет ярко заполнил комнату. Она прищурилась, когда глаза пытались привыкнуть к свету. Карен вошла в комнату, окинув дочь вопросительным взглядом. — Как прошёл вечер в доме Эдвина? — она подошла ближе, сложив руки на груди. — Ты не опозорилась на этот раз? Ты же знаешь, отец хочет сотрудничать с Брэдфордом. Нужно, чтобы бы ты сдружилась с его племянниками. Отец. Ох, когда мама так называла Палмера, её пробирала дрожь едва ли не до самых костей. Было бы невероятно странно, если бы Карен Дефер пришла в эту комнату просто спросить, как дела у дочери. Она пришла конечно же, чтобы узнать смогла ли Ханна выстроить благоприятные отношения с семьей, которая так важна её драгоценному мужу-тирану. Упустив последний час вечеринки, Ханна ответила: — Всё хорошо. — Ладно. Спокойной ночи, — она обернулась к двери. — Мама! — окликнула Ханна и слегка приподнялась на локтях. — Дай мне поговорить с Рози. Карен обернулась, нахмурившись: — Она спит. — Она не спит в такое время. Карен тяжело вздохнула, нехотя снова ступив к кровати. Подняв телефон, который всегда держала в руках, не выпуская, она набрала номер няни своей младшей дочери. — Синди, — теперь на лице Карен появилась лестная улыбка. Она всегда была любезна и мила с чужими людьми. — Если Роуз не спит, передай ей телефон, сестра хочет с ней поговорить. Карен протянула телефон Ханне. Та вцепилась в него, словно голодный пёс в кость. Последний раз ей давали поговорить с Рози несколько месяцев назад. Палмеру было не выгодно их общение. Он хотел, чтобы его младшая дочь была покорной и послушной, а общение с взбалмошной Ханной не шло ей на пользу. — Ханна, — прозвучал низкий голосок. — Рози, милая, — Ханна сделала паузу, проглотив застывший в горле ком. — Как ты? — Хорошо. Я складываю листочки. Рози любила собирать с земли необычные листочки, траву, цветы и засушивала их, создавая коллекцию. Она была настолько добрым ребенком, что всё это не рвала, а брала только если оно уже было сорвано. Несмотря на её болезнь, она была умной и сообразительной. Ей не хватало только одного — родительской любви. И этой чудесной девочкой Палмер угрожал Ханне. Как ради неё не сделать все гадкие желания, которые этот дьявол просил?! — Я тоже хочу складывать с тобой листочки, — Ханна невесело улыбнулась. — Когда, — она сделала длинную паузу, явно увлекаясь чем-то другим. — Когда ты придёшь ко мне? Мне грустно. Где мама? Я соскучилась. Ханна косо взглянула на недобросовестную мать, которая оставила своего ребенка одного. — Скоро, — соврала Ханна, поскольку вряд ли Палмер даст им увидеться. — Скажи, папа часто приезжает к тебе? Она что-то невнятное угукнула. — Он обижает тебя? — резко спросила Ханна, поймав неодобрительный взгляд мамы. — Нет. Он меня любит. Ханна надеялась, что это так. Рози не была обычным ребёнком. Она была доверчивее других детей. Если бы Палмер сделал с ней то же самое, что когда-то с Ханной, Рози могла бы посчитать это за норму. — Он обнимает тебя? Прикасается? — намёками она пыталась выудить информацию. — Всё! — пробурчала Карен, выхватив из рук дочери телефон и нажав на отключение вызова. — Это уже слишком, Ханна! — Слишком? — Ханна выпрямилась, придерживая на груди полотенце. — Слишком это то, что ты бросила дочь с синдромом Дауна на няню. Бросила ребенка, которому больше всех нужна любовь и поддержка! Что ты за мать? Ладно, тебе плевать на меня, но почему ты бросила дочь от своего любимого мужа? Потому что она не такая, как остальные дети? Ты не достойна быть матерью! Ты позор этого звания! — Всё сказала? — в глазах Карен не было и намёка на то, что ей было дело до всего, что она только что услышала. Ханна застыла, ошарашенными глазами уставившись на мать. Когда-то она не могла поверить, что женщина может так относиться к своему ребёнку, но сейчас её окончательно настигло принятие этого факта. Карен Дефер природа совершенно по ошибке подарила возможность иметь детей. — Теперь слушай меня, — Карен слегка наклонилась и прошипела сквозь зубы, смотря в разгневанные глаза дочери. — Я люблю своих детей. Я крутилась, как могла, чтобы у тебя было всё! Если бы я не нашла Палмера, если бы не выстроила с ним отношения, мы бы и дальше жили в том старом несчастном доме твоего непутёвого отца. Всё, что у тебя сейчас есть — моя заслуга! Думаешь, мне всегда приятно? Но я терплю! Чтобы ты, чтобы Роуз жили в достатке, чтобы ты получила лучшее образование, чтобы твоя сестра проходила самое лучшее лечение. Ты такая смелая, такая самодовольная, ходишь, задирая нос, только потому что у тебя есть всё то, что дал нам Палмер. Думаешь, тебя бы уважали так твои любимые друзья, если бы у тебя не было статуса? — она насмешливо улыбнулась. — Глупая ты, Ханна. Думай наперёд. Головой, а не сердцем нужно жить. Когда-нибудь ты ещё вспомнишь мои слова. Очень легко осуждать пока ты юная и наивная. Когда родишь своих детей, тогда поймёшь. Ты очень похожа на меня. Даже если отрицаешь, но это так. Крутилась как могла — это изменяла своему мужу, потому что он недостаточно богат? Губы Ханны тронула печальная усмешка, и теперь без эмоции она смогла найти подходящий ответ: — Если я похожа на тебя, то лучше никогда не буду рожать, чтобы не испортить детям жизнь, как ты испортила её нам. Карен разочаровано мотнула головой. Оставив оскорбительное обвинение без ответа, она обернулась и быстрым шагом вышла из комнаты, размашисто захлопнув дверь так, что казалось, стены вот-вот рухнут. Ханна сжала в кулаках одеяло, до боли закусив губу, чтобы не разрыдаться. Если хоть одной слезе даст волю, тогда точно впадёт в истерику и затяжную депрессию. Мало того, что сегодня сделал Флойд, так ещё и мама, словно специально решила добить, чтобы жизнь раем не казалась. Рози… этот несчастный ребёнок сейчас совсем один вдали от семьи, живёт с чужим человеком, неизвестно всё ли с ней в порядке, не прикасается ли к ней Палмер… Ханна зажмурила веки, чтобы выбросить из головы эту мысль. Жуткие воспоминания возвращали в тот день, когда прикосновения этого бесстыжего мужчины становились всё более смелыми, похотливыми, резкими… тот день, когда он лишил её девственности ещё ребёнком, Ханна будет помнить, как день похорон своей здоровой психики и началом испытаний, которые никак не заканчивались.