Guess Who Loves You?

Да бля, не учи меня жить, Не держи меня за дебила. Будешь лететь и считать этажи — не будешь таким душнилой. Щенки — Не учи меня жить

      Как-то раз, помнится, Олег слышит от своего старшего брата, что дружба с Владом Череватым его до добра не доведёт. Собственно говоря, как он понимает впоследствии, так и происходит. Саша старший ведь, он всегда прав. Ну конечно, мог бы и сам додуматься. Каждая встреча с Владом, как правило, заканчивается либо чем-то не очень законным, либо очень опасным. А как иначе-то? Именно поэтому Олег активно пытается сопротивляться каждый раз. Ключевое слово — пытается. Знает ведь, что при любом раскладе его в какую-нибудь дичь опять втянут. Однако ведь каждый раз как-то так получается, что Владу удаётся найти какое-то слабое место, взять на понт или ещё как-то воздействовать. И сейчас, судя по всему, он, как обычно, начинает свои фокусы с очередной попыткой уломать Олега на невесть что, иначе ничем объяснить новые сообщения от абонента, гордо подписанного «черешня ебливая», невозможно. «Сегодня у меня в десять» «Это не обсуждается» Олег дёргается от звука уведомления, тушит сигару, смотрит на экран телефона и раздражённо цокает. Ну да, кто же ещё. Владислав Череватый. Чери, чтоб его. Черешня, до боли родной и любимый придурок. Не обсуждается, да? Не обсуждается — кто ещё может так написать самому Олегу Шепсу и не огрести за это по ебалу? Не обсуждается — значит, Влад опять затевает что-то неладное, не раз уже проверено. Олег уже наизусть знает, что от него ожидать, сразу же набирает ответ.

«если ты опять что-то задумал, то сразу иди нахуй»

Он закатывает глаза и откидывает новенький айфон в сторону, понимая, конечно, что отвертеться не выйдет. Как обычно, в общем-то. Владу даже особо уламывать его не придётся, и Олег всеми фибрами чувствует, что сегодня сам и без уговоров согласится на любую авантюру. Настроение у него такое, что поделать. Особенно когда рядом с ним Влад. Чери отмороженный на всю катушку на почве вседозволенности, у него отец — глава группировки, удобное место под солнцем, миллионы на счетах и надёжная крыша в верхах ментовки. Но, несмотря на всю свою шизу, он, чёрт возьми, умеет убеждать как никто другой. А иногда даже убеждать не приходится — Олег слишком от серьёзности устаёт, выматывается, хочет от облика делового человека и бизнесмена отдохнуть хоть какое-то время, и это получается только с Владом. С ним он может быть таким, какой на самом деле есть, и это, пожалуй, единственный для него такой человек, с кем можно все свои маски отпустить. К тому же, Влад за любой движ всегда, а Олегу сейчас, чувствуется, больше всего нужно либо напиться в стёкла, либо накуриться. И, пожалуй, второе даже звучит лучше. А Череватый будто мысли его читает, честное слово. Снова свои сообщения строчит, причём уже куда более очевидного содержания. «Прост посидим, кальян покурим, выпьем» «Заебал душнить, приезжай»

«забивай кальян» «а лучше бонг, давно не хапали» «я выезжаю»

«Останешься?»

«да»

«Пизда» Олег снова закатывает глаза, скидывает в чат стикер с показывающим фак котиком и закрывает диалог с Владом. Что и требовалось доказать — Чери действительно умеет уговаривать. Точнее, Олег пытается себя уговорить, что это не он сам на сомнительную авантюру подписывается, и Влада в своём решении обвиняет.       Ехать вообще недолго, но Олег решает наведаться к другу пораньше, зная, что, раз уж тот написал, значит, освободился уже от дел и ждёт его. Собирается он быстро, потому что заморачиваться ни с чем не надо, раздумывает какое-то время и решает вызвать такси — вряд ли утром после тусовки с Череватым он будет в состоянии вести машину, а водителя дёргать утром воскресенья как-то не хочется. Типичное времяпрепровождение двух альф — алкоголь и марихуана, а с похмелья или на отходах нет желания светиться даже перед личным водителем. Мало ли что, а репутация для совладельца крупного бизнеса важна. С Чери они знакомы едва ли не с пелёнок. Их семьи сотрудничают достаточно долго, и это изначально сводит двух альф, становится отправной точкой для их крепкой многолетней дружбы, которая перетекает в сотрудничество. Дело в том, что отец Влада, которого Олег всю жизнь знает исключительно как дядю Гену, стоит во главе самой крупной группировки в Москве. У него восьмизначные на счетах и пачки баксов в сейфах, чуть ли не все менты на посылках бегают и связи есть по всей необъятной. Жизнь так складывается, что они с Олегом Шепсом — старшим, отцом, вместе начинают бизнес ещё в девяностых, но Шепс соскочить успевает благополучно и переводит дела в мирное русло. Вроде бы и дороги на том разойтись должны, только вот этого не случается. Старший Череватый начинает бизнес Шепсов крышевать, помогать с поставками наркотических препаратов в частные клиники, снабжать оружием охрану. Сотрудничество их дружбе не мешает никак, так детей их и сводит жизнь, привязывает друг к другу накрепко узами отцовских дел. Они растут и взрослеют вместе, бок о бок, делят все грусти и радости, вместе такие темы обсуждают, которые с родителями не обговоришь уж точно. И ещё в подростковом возрасте они понимают, что выбора они лишены. Не то чтобы это обоих сильно радует, но и не огорчает особо. Им с детства прививают любовь к деньгам в первую очередь, а продолжение семейных дел совершенно очевидно является отличным источником таковых. Юность пролетает стремительно, проходит мимо них. Владу двадцать семь, Олег на два года моложе. Влад — правая рука своего отца, Олег после смерти родителей ведёт половину дел, вторая же отходит его старшему брату, Саше. И их дружба, как и отцовская в своё время, становится ещё теснее на почве плодотворного сотрудничества. Скорее Олег, пожалуй, Влада может братом назвать, чем того же Сашу, но об этом ему вообще не хочется думать. Ни сейчас, ни вообще когда-либо.       Такси тормозит у роскошного трёхэтажного особняка в спальном районе, и Олег выходит на улицу, останавливается у металлической калитки и нажимает кнопку звонка. Открывает горничная, невзрачная бета, которую даже сам Чери по имени вряд ли помнит, склоняет голову подобострастно: — Здравствуйте, Олег Олегович. Владислав Геннадьевич ждёт вас у себя. — Спасибо, — Олег даже сейчас выдавливает представительную улыбку, хотя с прислугой Череватого это явно лишнее — после единого слова, что может репутацию семьи Шепсов попортить, Влад с пулей во лбу притопит, о чём горничная явно знает, раз держится так долго. — Вас проводить? — девушка даже взгляд на него поднять боится — у Череватых дар удерживать строгую дисциплину, похоже, переходит по наследству. — Не надо, — бросает Олег, отодвигает её с пути и, минуя двор, поднимается по лестнице из чёрного мрамора в дом. Влад обнаруживается в просторной комнате на втором этаже, где чаще всего проводит время, потому что здесь у него новенькая PlayStation, на которой они постоянно рубятся в Фифу по укурке, огромная кровать, коллекционная итальянская плитка, что оценивается в какие-то жалкие шестьсот баксов за штуку, и неоновая подсветка под потолком. Свет в комнате выключен, окна занавешены чёрными шторами блэкаут, и пространство залито только мягким зелёным неоном, едва вырывая из полумрака фигуру хозяина комнаты, что вальяжно растекается по кровати, завалив ногу на ногу, и курит джойнт — Олегу с порога ударяет в нос запахом сативы, который, впрочем, не в силах перебить феромоны другого альфы, отдающие абсентом. — Братишка, — тянет Череватый, уже явно порядком укуренный, хлопает по кровати рядом с собой и продолжает в манере, явно отсылающей на легендарную цитату из «Зелёного слоника». — Я тебе бонг забил. — Какая честь, — фыркает Олег, опускаясь рядом с ним. — Где? — В пизде, — Чери ржёт, как припадочный, пока не получает от друга локтем в бок. — На журнальном столике возьми, долбоёб. — От долбоёба слышу, — парирует Олег и сразу тянется за бонгом, заодно хватая со стола зажигалку. — Чё по поставкам, братан? Когда ждать? — Морфин будет со дня на день, — деловито сообщает Влад. — Сегодня на связь выходили, сказали, что уже в России, выехали из Туапсе. С оксикодоном пока мрак полный, так что извиняй. — Великодушно прощаю, — проявляет чудеса доброты Олег и обхватывает губами стеклянную трубку, начинает раскуривать бонг, вслушиваясь в бульканье нагретой воды.       Они между делом болтают о работе и ни о чём, накуриваются буквально в стельку, ставят на беззвучку телефоны и, как обычно, залипают на несколько часов в PS. — Давно шлюх не снимали, м? — Чери хитро косит карим глазом, смеётся укуренно. Олег откладывает в сторону джойстик, лениво бьёт друга по колену, всем видом демонстрирует то, что инициативой недоволен: — Владос, да ты заебал. Чё тебе в плойку не играется? — Хорош душнить, — Влад закатывает глаза и тоже джойстик отбрасывает. — Давай оторвёмся наконец, а то дела заебали. Я Шевченко наберу, закажем самого пиздатого омегу на вечерок. Мальчика тёмненького на двоих, ага? Олег молчит. Молчание, собственно говоря, самый верный знак согласия в их дружбе. Хотя, конечно, куда больше в его вкусе светловолосые девушки, вкусам Чери он вполне доверяет. Сколько раз, в конце концов, они вот так вот снимали проституток на двоих, ни разу не жалел. На укуренной физиономии Влада расплывается хитрая ухмылка — понимает, что Олег вообще-то не против, сразу словно изнутри сиять начинает. — Ну всё, звоню Эдуардовне, братан. Олег лишь кивает. Он, конечно, Чери не осуждает. Вот даже не думает. Олег ведь всё знает. Абсолютно всё, до мельчайших подробностей. Олег знает, что Влад окончательно расстался со своим истинным чуть больше полугода назад и до сих пор не может это расставание пережить. И Шепс уж никак не может осудить его за то, что тот гуляет во все тяжкие с того самого переломного момента. Олег знает, как жестокий вроде бы и холодный Череватый, который людей голыми руками, как котят, убивает, полюбить способен. Олег знает, какой он доверчивый. Олег знает, наконец, насколько он разбит — это ведь он из петли Влада доставал в буквальном смысле, в объятиях отогреть пытался, рядом был, пока омега его по дорогам кокаиновым и по чужим членам прыгал. Олег помнит до сих пор, как Чери относился к своему омеге и, что лично для Олега в отношениях важнее, тратил на него огромные суммы денег, что, конечно, добром в итоге не кончается — истинный Влада ебанутым характером и тягой к наркоте и изменам успевает отличиться ещё во время их связи. Олег с горечью прокручивает у себя в голове картинки, как друга своего на удивление счастливым видел в начале отношений с его омегой, слушал его восторженные рассказы о самом любимом в мире мальчике, о том, какой он распрекрасный. Тогда ещё Влад всей его подноготной не знал, даже о пристрастии к наркотикам мог лишь догадываться. Сам Олег истинного Чери даже не знает, разве что в курсе, как его зовут, и лично видел пару раз на тусовках. Помнит только, что внешне омега действительно очень яркий, внимание привлекает, пахнет ванилью, на которую у Влада по какой-то жестокой иронии аллергия. Из мыслей вырывает голос самого Череватого, который орёт в трубку так, что, кажется, весь район слышит. — Да, здрасьте, Надежда Эдуардовна. Та ну зачем я обычно звоню? У вас щас есть на смене кто? Вы ж знаете, мальчика, тёмненького желательно. Шобы только на тройничок согласен был… Сколько, блять? Шестьдесят пять за час? Та вы смеётесь, Надежда Эдуардовна. У него жопа, что ли, позолоченная? Шо? Дешевле нет и прям в моём вкусе? Ой, та ладно, хуй с ним, давайте. Часика на три, а там по ходу дела. Он сбрасывает трубку и поворачивается к другу с искренним возмущением в глазах. Олег усмехается нетрезво, лениво интересуется: — Ну чё, Владос? — Шестьдесят пять косых за час, блять, — негодует Чери, размахивая телефоном у него перед носом. — Прикинь, а? Это шо за шлюха такая? — И ты, конечно, забил хуй, — Олег друга слишком хорошо знает — тот сорит деньгами чуть ли не на профессиональном уровне. — Конечно, забил, — скалится Влад, а потом выходит из комнаты и зовёт горничную не слишком вежливо: — Эй, как тебя там! Я проститутку заказал, через часок откроешь и проводишь до комнаты! Слышишь меня, блять?       Вместо обещанного часа проходит всего минут сорок, когда горничная неуверенно скребётся в дверь, и Влад приказывает открыть. По ноздрям сразу бьёт головокружительный дурманящий запах табака и ванили, Чери еле сдерживается, чтобы не чихнуть, зажимает нос ладонью, и Олег понимает, что это сочетание ему смутно знакомо. Разве что припомнить не может, откуда именно. Он поднимает глаза медленно, неспешно, силясь сначала обладателя этого запаха вспомнить, а потом, увидев его перед собой, аж замирает. Омега для своего пола достаточно высокий, стройный, хрупкий даже, но хорошо сложенный и, что греха таить, красивый до невозможности. Кожа безупречно ухоженная, почти белая, даже на вид гладкая и бархатистая, почти нетронутая макияжем, что вообще для проституток обоего пола редкость. Глаза большие, карие, с хитринкой, в самую душу смотрят из-под тёмных длинных ресниц и чёрных прядей, невероятно красиво лицо обрамляющих. Чёрный бархатный пиджак надет на голое тело, стройной фигуры не скрывает почти, ключицы слегка серебряной цепью прикрыты, а бедренные косточки, острые, что порезаться кажется недолгим, маняще из-под приспущенных брюк торчат. Шея и пальцы юноши покрыты чёрной вязью татуировок, ещё одна, на бедре, уходит под чёрную ткань, что его облику лишь шарма придаёт, ногти длинные, острые, чёрные и явно в дорогом салоне сделаны. Вообще для парня-омеги такой маникюр — редкость, но этот и так является синонимом слова «эпатаж». Да, омега действительно очень яркий, и внешность у него запоминающаяся. Такого один раз увидишь — на всю жизнь из головы не выйдет. Ну да, конечно, Олег именно этого и ожидал больше всего. Димочка, мать его, Матвеев. Бывший Влада. Да чтоб его! Истинный его лучшего друга теперь занимается проституцией и явился к ним по вызову. Влад обречённо откидывается на спинку кровати, глядя на него во все глаза, пока омега похотливым взглядом окатывает их обоих. Он, конечно, Чери узнаёт совершенно очевидно, скалится слегка. — За поцелуи двадцатка сверху, — предупреждает Дима, даже не поздоровавшись, поводя тонкими плечиками, и взгляд его становится более скользким, материальным почти. — Но таким красавчикам я готов сделать скидку. Особенно тебе, Владик. По знакомству. — Без проблем, — Череватый пытается казаться спокойным, но Олег чувствует, что воздуха ему не хватает не только из-за аллергии на запах ванили. — На пятнадцати остановимся. — Семнадцать минимум, малыш, — омега скалится в похотливой улыбке, демонстрируя уже удлинившиеся клычки, фамильярно треплет Влада по щеке. — На меньшее не согласен. — Хорошо, — тот по-прежнему держит лицо, и Олег готов уже под землю провалиться, лишь бы не видеть, как его друг теряется всё сильнее, губы кусает нервно. — А ещё я чистый и на таблетках, поэтому можете трахать без резины, — напрямую сообщает Матвеев, облизывает губы откровенно, и Олег замечает, что через его язык насквозь проходит серебристая штанга пирсинга с шариками на концах. — Лучше будет даже так. — Без проблем, — отзывается Влад, и его голос всё-таки дрожит — они сейчас разговаривают как чужие люди, но оба прекрасно знают, что это не так. — Душем воспользоваться позволите? — омега снова улыбается, щурясь по-кошачьи, стаскивает сразу пиджак, отбрасывая в сторону. По очертаниям его бёдер, обтянутых узкими чёрными брюками, видно явственно, что белья на нём нет, в аккуратных сосках блестят шарики пирсинга, и Олег сглатывает невольно. — Сам знаешь, куда идти, — бросает Влад и давит из себя доброжелательную улыбку, шмыгая носом. Олег уже начинает его жалеть, потому что омежьи феромоны до ненормального сильные и даже ему по носу бьют ощутимо, не то что несчастному Чери с его аллергией. — Ага, — Дима скалится довольно и выходит в коридор, покачивая бёдрами и на ходу расстёгивая узкие брюки. — Ебаный сюр, — Чери вытирает нос тыльной стороной ладони, хватается ладонями за щёки и опирается на спинку кровати. — Матвеев, сука… Блять, это как вообще возможно? — Какую эмоцию мне юзать, Владос? — любопытствует Олег больше на всякий случай, понимая, что друг и сам в душе не ебёт, как на этот вопрос ответить. — Никакую, — быстро берёт себя в руки и хмыкает суховато, отнимая ладони от лица, но в этой сухости преобладает оттенок горечи. — Ничего такого не случилось. Тебе не похуй? — Это ведь неправильно, бро, — Олег выдыхает нервно, чувствуя, как в воздухе фонит дурманящей ванилью. — Если бы моя истинная… — Заткнись нахуй, — Череватый перебивает грубо, резко, на полуслове. — Я знаю прекрасно, что с твоей истинной. Ты — это ты, а я — это я, Олег. Подбирай сопли и прекращай душнить. Назад пути нет. Он же не конфеты жрать приехал, так? — Но… — начинает Олег, однако осекается, поняв, что переубеждать Влада, если он чего-то хочет, бесполезно. — Ладно, хорошо, как скажешь, бро. — То-то, — Чери шмыгает носом, скалится, но глаза у него выражают прямо-таки вселенскую боль.       Омегу дожидаются молча, разве что переглядываясь то и дело. Влад весь обливается соплями и нервничает заметно, но понять, что именно в его голове, попросту невозможно, сам же Олег думает о том, что будет сейчас, стараясь не слишком фокусироваться на красоте проклятого Матвеева. Кровать достаточно велика, чтобы вместить троих. Они с Владом, в общем-то, уже не раз проверяли. В полумраке комнаты, где из освещения лишь красная неоновая гирлянда под потолком, глаза Димы блестят расширенными зрачками настолько похотливо, что у Олега аж холодок по спине проходит. Каждый изгиб фигуры Матвеева красноватым светом плавно очерчен — из душа он уже выходит полностью обнажённым, явно знает, насколько красив вообще, гордится этим, играет, завлекает, покачивает бёдрами, приближаясь по-кошачьи медленно и грациозно. Теперь видно, что ноги его тоже все в татуировках. Олег толкает омегу на кровать, и Влад ловит в объятия, обхватывает руками тонкую талию, сразу утягивая в поцелуй, чересчур уж нежный для взаимодействия с проституткой. Матвеев стройные ноги раздвигает в будто бы приглашающем жесте, и Олег устраивается между них, попутно с себя рубашку скидывает. Голые бёдра Димы вжимаются в его пах, и Олег стонет хрипло, откидывая голову назад. Матвеев определённо слишком невероятный. Влад от поцелуя отрывается, обводит языком татуировку на шее омеги, прикусывает кожу слегка, и тот стонет тихо, бёдра Олега щиколотками сжимает. Подметить несложно, что Череватый тело своего омеги помнит очень хорошо до сих пор, ласкает уверенно, знает, как ему приятнее всего сделать. Он пальцами по бледной груди Димы скользит вниз, цепляя проколотый сосок и сжимая слегка, отчего Матвеева подкидывает аж. Олег удивляется тому, как этот омега отзывчив и как ярко на все ласки реагирует. Они расцеловывают покрытую татуировками шею с двух сторон, Влад ещё и по животу гладит, пальцем очерчивает контуры татуировки в районе тазовой косточки, и омега, призывно раскинув бёдра, плавится весь под ласками, течёт совершенно очевидно, феромонами так и фонит весь, губы кусает, в плечи парней пальцами вцепляясь, льнёт сам, подставляет шею. Олега ведёт совершенно от их смешанных воедино запахов, и особенно гармонично сплетаются воедино ароматы табака с ванилью и абсента — Влад и Дима, он помнит прекрасно, всё же истинные, хотя и расстались давно. — Чери, — шепчет он другу, отрываясь от нежной кожи омеги, которая под грубоватыми поцелуями раскраснелась аж, — давай уже его трахнем. Не могу больше. Влад тоже от юноши отстраняется слегка, на друга смотрит пристально с пару секунд и притягивает к себе. Они не целуются, просто кусают губы друг друга аж до капелек крови. Ни любви, ни страсти в их взаимоотношениях, естественно, никогда места не было и не будет, потому что альфы оба, против природы идти не желают, но этот чересчур грубый поцелуй так нужен сейчас обоим, чтобы показать своё превосходство. На губах металлический привкус, когда они отстраняются друг от друга. Влад снова целует омегу, но уже быстрее, более прерывисто, дышит слегка рвано и отстраняется куда быстрее, чем в прошлый раз. Олег читает по глазам — ему чуть ли не физически больно касаться губ, когда-то бывших родными, и осознавать при этом, что Дима сейчас с ним только за деньги и на несколько часов. Платить за секс — дикость, платить за секс со своим истинным — дикость вдвойне. Олег тянет руку и осторожно касается плеча друга в надежде оказать хотя бы минимальную поддержку, но тот отстраняется, и в глазах его снова пляшут черти. Влад скалится в обаятельной улыбке, властно сдавливает пальцами шею расплывшегося в его объятиях омеги, бросает со слишком явным вызовом: — Ну шо, Олеж, давай как в последний раз. Между фраз застывает повисшее в воздухе «Не надо меня жалеть». — Давай, — давит из последних сил Олег. Ему не хватает воздуха от давящего запаха смешанных феромонов. Этот коктейль Молотова из их ароматов кружит голову до невозможности, как и осознание того, что омега один на двоих — это слишком горячо, дурманяще за счёт ощущения своего рода конкуренции. Вроде бы секс втроём для Олега уже достаточно привычен, но этот раз ощущается почему-то как нечто особенное. Наверное, причиной тому истинность его партнёров — и это тоже откладывается в голове как своего рода пунктик. Влад шею омеги из хватки выпускает, и тот глазками чёрными стреляет недовольно, к нему ближе жмётся, трётся об обоих альф — об Влада плечом, об Олега голыми ягодицами, напряжённый член задевает. Даже через ткань чувствуется, что бёдра у омеги влажные от естественной смазки, и голова от этого кружится ещё сильнее. Да ещё и тёмные бешеные глаза Влада прожигают напротив до глубины души пронизывающим вызовом. Олег даже отчёт себе не отдаёт, когда наклоняется к омеге, лижет широко его грудь, цепляя языком проколотый сосок, от их ласк и смешанного аромата затвердевший, вылизывает старательно, и Дима вздрагивает, шипит тихо, цепляется рукой в его волосы, обнимая ногами сильнее и упираясь возбуждённым членом куда-то в живот. Олег чувствует, как Влад усмехается странно, а потом размашисто бьёт омегу ладонью по щеке, заставляя заёрзать ещё сильнее и срывая с припухших губ тихий стон. — Блять, войди уже, — скулит Дима, царапая Череватого за шею длинными ноготочками и оставляя на коже красные следы. — А лучше оба. Хочу вас в себе. — Ты… — начинает было Влад, но Матвеев прерывает уже более нагло: — Пока я был в ванной, я не тратил время зря и охуительно трахнул себя пальцами, так что не тяните. — Какой же ты… — Олег поднимает голову, чтобы встретиться глазами с поплывшим и нетрезвым взглядом омеги. Пошловатый комплимент застревает на языке — он не решается говорить в присутствии Влада, думая, что, будь он на его месте, сразу бы на месте умер. Невозмутимости друга он разве что позавидовать может — тот отстраняется со спокойным видом, тянет с себя футболку, откидывая в сторону, и подцепляет пальцами ремень. Олегу от его похуизма скулы сводит. Дима сам лезет к его губам, чувствуя, видимо, что он отвлёкся. Поцелуй выходит горячий и мокрый, омега в сильных руках выгибается, но это не мешает ему чужие брюки расстёгивать подрагивающими пальцами, спускать вниз по бёдрам вместе с бельём. Олег не сопротивляется, позволяет, сам в это время Матвеева ласкает во всех возможных местах, острые тазовые косточки оглаживает грубо, задерживает касание в самом низу живота, заставляя Диму губы его покусывать судорожно. Влад снова оказывается сзади Матвеева, заставляя прижаться спиной к своей груди, только вот одежды на нём уже нет. Длинные пальцы пересчитывают рёбра омеги, и Олег невольно залипает, так и не убирая рук от стройного тела, лаская небрежно, пока Череватый не одёргивает его: — Смазку из тумбочки достань. — Без смазки, блять! — зло шипит Дима, выгибаясь на простынях. — Я и так теку как сука. От таких откровенных комментариев Олега снова ведёт, но он лишь в бёдра Матвеева сильнее пальцами вцепляется, оставляя под подушечками красные следы, держит крепко, вызывая у того похотливый оскал. Влад входит нарочито плавно, медленно, целует омегу с таким видом, словно в омут со скалы бросается, зажимает нижнюю губу Матвеева между своими, слегка оттягивает и ласкает языком, позволяя Олегу достаточно близко за этим наблюдать. Дима сорванно выдыхает в чужие губы, грубо толкается языком в рот альфы, переплетаясь в страстном поцелуе. В его действиях только безудержная страсть, но в действиях Влада Олег чувствует ещё и другое — любовь. Матвеев отрывается от поцелуя первым, пошло облизывает губы. Череватый мягко целует его в уголок рта, оглаживает ключицы омеги, вкладывая в касание всю возможную нежность и любовь к нему, что даже во взгляде читается. Это кажется Олегу совсем диким — так ласкать того, кому заведомо плевать и кого собираешься разделить на двоих с лучшим другом в эту ночь. — Теперь давай ты, — буквально приказывает Дима, шире раздвигает ноги и вскидывает бёдрами, ещё сильнее раскрываясь. Олег сглатывает тяжело, смотрит на Влада, но тот затуманенные сативой и горечью глаза отводит, явно не желая пересекаться с ним взглядами. Его понять несложно, но теперь уже точно нет пути назад, и Олег, зажмурившись, пододвигается к Диме ближе, скользя головкой члена между его ягодиц. Входить достаточно тяжело, хотя Матвеев явно постарался и себя разработал хорошо, член Влада влажно трётся о собственный, создавая непередаваемое ощущение тесноты. Олег шипит, снова поднимает глаза на друга, видит, что тот губы кусает, сдержаться пытается, и на свой страх и риск толкается сильнее, испытывая новые и совершенно невероятные ощущения, когда его член оказывается сжат в податливом горячем теле и трётся о чужую столь же разгорячённую плоть. Дима ощутимо вздрагивает, судорожно хватается за плечи Олега, стонет протяжно и сам двигает бёдрами навстречу, свободно принимая в себя оба члена. Они с Владом быстро находят общий темп, двигаются поначалу размеренно, разогревая омегу и ещё сильнее раздразнивая. Олег долго и с удовольствием наблюдает, как в глазах Димы пляшут черти, как он раскрывается перед ними развратно, когда Влад играет пальцами с пирсингом в его сосках, выбивая томные стоны, ласкает плоский подтянутый живот, а потом и вовсе обхватывает правой рукой член омеги, двигая нарочито медленно и провокационно. Матвеев захлёбывается стоном, впивается ноготками в плечо Олега, и его ванильно-табачные феромоны раскрываются ещё ярче. — Сделай мне больно, — тянет Дима, полностью откидываясь на Влада и подчиняясь его касаниям. — Ты знаешь, как. Череватый явно знает, потому что сразу же после этих слов снова отвешивает омеге достаточно сильную пощёчину. Глаза у него сейчас совсем тёмные, эмоции тщательно скрыты под маской безразличия — только по-прежнему губы кусает. Олег не привык видеть его таким — сколько проституток они на двоих делили, Влад всегда был эмоциональным, несдержанным, но не сейчас. — Ещё, — скулит Дима, насаживаясь на них чуть ли не до самого основания. — Блять, пожалуйста… Олег снова голову теряет от его уверенных и отточенных движений, убирает руку с его бедра и резко хватает омегу за шею, сдавливая. Очередной хриплый стон теряется в лёгкой асфиксии, когда Влад снова бьёт по щеке, на этот раз почти в полную силу. Он всё ещё совершенно безэмоционален, разве что полные жгучей тоски глаза выдают истинные чувства. Олег совсем не хочет думать, какую боль оставит в нём сегодняшняя ночь. Матвеев между тем с ума сходит, плавится весь, вздыхает томно, не сдерживает стоны и сам заставляет ускорить темп быстрыми и рваными движениями бёдер. Олегу в один момент думается, что он либо пиздецки опытный, либо сумасшедший, либо эти два качества в себе совмещает. Но, как бы то ни было, ощущения незабываемые просто. Влад снова омегу гладит везде, куда может только дотянуться, в шею и плечи целует грубовато, но, сразу видно, чертовски чувственно, Олег держит за шею по-прежнему, но сильно не давит, даже не душит фактически. — Хватит, — командует в один момент Матвеев, и голос у него сорванный, охрипший, дрожит слегка. — Я хочу попробовать с вами ещё кое-что. Внутри него до восхитительного горячо, тесно и мокро, и Олегу ни в коем случае эти ощущения прерывать не хочется, но он повинуется безоговорочно, как и Влад. То ли что-то внутри не позволяет воспринимать этого омегу как обычную проститутку, то ли внутренний стержень, что в нём чувствуется, даже волю двух альф способен подавить — неизвестно. Олег жмурится и выдыхает, осознавая, что Дима, из объятий Влада выпутавшись, седлает его бёдра, ёрзает, устраиваясь поудобнее. Чёрные глаза Матвеева принадлежат самому дьяволу, в чём Олег на библии клясться готов, как иронично оно ни звучит. Он заигрывает, манит, изгибает стройное подтянутое тело, выпрашивает грубые ласки, и отказать такому, пожалуй, просто невозможно. — А теперь я хочу тебя, — Дима тянется к Олегу, заставляя за талию схватить грубо, в себя вжимая, шепчет, почти касаясь губами мочки уха. — Выеби меня как следует. Я последняя блядь, не забывай, сладенький. А ему большего и не надо, и он омегу за бёдра хватает, входит резко, бесцеремонно, рывком, выбивая из Матвеева томный стон. Длинные чёрные ноготочки вцепляются в плечи, царапают ощутимо, и Олег толкается в податливое тело глубже и сильнее. Дима скулит, двигает в такт бёдрами рвано, сам на член насаживается, принимает в себя охотно, с невероятным желанием и жадностью. — Ещё, — срывается с распалённых желанием губ, и Олег ускоряет темп, вбивается в омегу почти по самый узел. Тот гнётся в спине почти до хруста, стонет по-блядски несдержанно, откидывается назад, прижимаясь спиной к груди Влада, что кончиками пальцев по его талии проводит мягко. Диму явно от контраста тащит буквально, он сильнее за чужие плечи цепляется, и Олег думает, держась за остатки сознания, что в сексе с проститутками определённо есть свои плюсы. Настолько опытный и буквально восхитительный партнёр у него впервые, и от этого крышу сносит. — Влад, — на срыве, но всё ещё с приказными нотками шепчет омега, — сядь рядом. Тот выпускает его из своей хватки и рычит тихо, когда тонкая рука с контурами татуировок и чёрным маникюром уверенно сжимает его член, сразу скользя по всей длине, а большой палец ложится на головку, обводя игриво. Матвеев альфам наглядно демонстрирует, что его в любом случае хватит на двоих, сам от этого осознания слишком уж очевидно кайфует и плавится, запрокидывает голову, в темпе двигаясь на члене Олега, привлекает внимание к забитой неведомыми узорами шее. Хочется вгрызться в неё ноющими клыками, но приходится останавливать себя — во-первых, Дима — истинный Влада, хотя они и не вместе, во-вторых, он всё ещё блядь. Пусть и элитная, и очень дорогая, но блядь. Феромоны у Матвеева сильные, несвойственно для омежьих давят на виски, к этому присовокупляется ещё и общее ощущение жара, влаги и плотно сжимающихся вокруг члена мышц, и у Олега аж голова кружиться начинает. Зрение нечёткое, но он видит, как Влад вцепляется в чёрные волосы Димы, оттягивает сильно, выбивая стон, целует жадно, будто бы это в его жизни самое важное, и тот назад запрокидывается, ощутимо царапая грудь Олега острыми коготками. Сложно не подметить, что он будто интуитивно догадывается, как сделать приятнее. Каким-то образом Диме удаётся и прочувствовать, что Олег уже на пределе, и он отстраняется от губ Влада, наклоняется близко-близко, влажно ведёт языком по шее, обводя кадык, дышит в шею жарко, шепчет, обдавая волной похоти: — Кончи в меня. Оргазм яркий, даже чересчур, хриплый стон теряется в пошлом поцелуе, потому что Дима накрывает губы альфы своими, касается жадно и влажно, кусается, царапает штангой пирсинга в языке. Олег не видит, но чувствует, как Влад скользит рукой по животу омеги, обхватывает пальцами его член и буквально за пару движений доводит до финальной точки и его. Аромат табака и ванили становится совсем головокружительным, перебивает их с Владом запахи, и Олегу кажется, что он на какое-то время теряет сознание.       Когда он слегка приходит в себя, Дима всё ещё сидит на кровати, пытаясь отдышаться, и слипшиеся тёмные пряди липнут к его миловидному лицу. По его бёдрам течёт, взгляд полубезумный, колени дрожат слегка, и сейчас он, что Олегу сложно не признать, чертовски прекрасен. Влад уже наполовину одет — на нём неизменные серые джинсы, — сидит на полу по-турецки и зажимает губами новый косяк. Взгляд у Череватого пустой и обращённый в никуда, что само по себе достаточно пугает. — Одевайся и пиздуй, — со смешком бросает он омеге. — Филки перевёл на карту. Десятка сверху на чай. — Сначала в душ схожу, — хрипло отзывается Дима, медленно и даже достаточно изящно поднимается с кровати. — Я в конче весь, блять. — Без проблем, — хмыкает Влад, провожая его нечитаемым взглядом, и глубоко затягивается блантом. Олег с трудом встаёт, разминает затёкшую спину, натягивает бельё и брюки и молча садится на пол рядом с другом, выхватывая из его рук косяк и впуская в лёгкие расслабляющий дым. — Не кисни, Чери, — он опускает голову другу на плечо в надежде подбодрить хоть немного, и чувствует, как Влад, который вообще-то любые касания ненавидит, морщится слегка, но не отталкивает — сейчас, когда они накурены, можно. — Я и не думал, мелкий, — Влад усмехается, легко щёлкает друга по носу и забирает косяк обратно. — Съебись, ты мне плечо отдавил. Я и так, блять, чуть в соплях не захлебнулся, пока Матвеева трахал. Олег послушно отодвигается. Они молча сидят на полу, раскуривают один джойнт на двоих, и Влад подозрительно шмыгает носом. Хочется списывать это на то, что аромат ванили ярко висит в воздухе, словно заполняя пространство и вызывая аллергический насморк. В то, что Чери плачет из-за бывшего, Олег верить не хочет, поэтому не поднимает на него глаза. Дима возвращается из душа уже в брюках, и на его пухлых губах — венце творения пластической хирургии — красуется довольная улыбка. Влад смотрит в пол, а Олег не хочет снова пялиться, но сдержаться не может, особенно когда омега наклоняется плавно, чтобы поднять с пола сброшенный ещё в начале вечера пиджак. На душе скребут кошки, а сознание захватывает странная мысль о том, что Олегу совсем не хочется отпускать Матвеева. — А дружок-то у тебя покрасивее будет, — бросает омега у самого выхода, провокационно щурится, подмигивая Владу, и исчезает за дверью, изящно качнув бедром напоследок. — Пиздец, — подытоживает Чери, обречённо валится на пол и тянется за сигаретами. На его лице ни одной эмоции, а глаза подозрительно сухие и красные — это можно списать на аллергию или выкуренные после секса косяки, но и дураку понятно, в чём дело. — Полнейший, братан, — подтверждает Олег, падая рядом с ним и прикрывая глаза. Ему хочется накуриться ещё сильнее, чтобы выбить из головы неправильные, но до ужаса дурманящие мысли об истинном его лучшего друга, который ко всему ещё и проституткой работает. А в носу всё ещё стоит головокружительный запах ванили и табака, а перед глазами — образ Матвеева, который на бёдрах его сидит, с огнями бесовскими в упор смотря.