Мое сердце принадлежит вам

      Аптекарь привел Адама в порядок, не моргнув и глазом. Руку перевязали, мальчика уложили в постель и дали приличную дозу лауданума. Когда аптекарь отправился обратно в деревню, Адам уже крепко спал. Уорвик остался в спальне, облокотившись о стену и явно не зная, каковы его обязанности в данной ситуации. Миссис Шедвелл получила строгие инструкции по уходу за Адамом, но в основном они сводились к тому, чтобы он как минимум неделю соблюдал постельный режим, получал на ночь точное количество лауданума и не использовал руку для чего-либо напряженного — и уж точно не для верховой езды — по крайней мере в течение месяца. Если он быстро пойдет на поправку, то вполне сможет сесть на лошадь к началу охоты.       Уже на следующий день мальчик снова был бодр и старался не выдать, как ему нравится, когда за ним одновременно ухаживают экономка, учитель, опекун и конюх, которого никто не решался прогнать.       В результате Азирафелю нечем было заняться в течение дня. Адам утверждал, что слишком болен для уроков, пока находится на постельном режиме, и Азирафель потакал ему. Он снабжал его книгами из библиотеки и обнаружил, что, не имея других занятий, кроме как слушать болтовню миссис Шедвелл, Адам стал гораздо более сосредоточенным читателем, чем Азирафель предполагал.       К его удивлению, Адам увлекся поэзией. Он читал Азирафелю новое стихотворение почти каждый раз, когда тот навещал его. Сонеты Шекспира, оды Байрона и баллады Теннисона были поглощены за несколько дней. Азирафель был весьма доволен таким развитием событий. Возможно, в Адаме все-таки живет романтик. Взыскательные юные леди наверняка предпочтут декламацию хорошего стихотворения болтовне помешанного на лошадях мальчишки.       — Как только я стану совершеннолетним, то поеду в Италию, — объявил Адам однажды утром, размахивая томиком поэзии Шелли. — Пойду по его стопам, посмотрю на древнеримские руины, виноградники и искусство.       Азирафель сложил руки на коленях и постарался не закатить глаза.       — Полагаю, в планы вашего опекуна на вашу взрослую жизнь входят не столько гастроли по Средиземноморью, сколько сбор ренты и разведение животных.       — Зануда. Держу пари, вы объездили весь континент. Вы говорите по-итальянски?       В какой-то степени да, хотя те выражения, которые он выучил у синьора Вентуры, соседа Феллов по лестничной площадке в Бетнал-Грин, конечно, не подходили для словарного запаса молодого джентльмена.       — Чао, — предложил он. — Это значит «привет».       — Это я тоже знаю.       Адам бросил книгу стихов в Азирафеля, что, похоже, было довольно досадной семейной привычкой. Тот поймал ее и открыл на давно любимом стихотворении. Возможно, ему стоит найти несколько настоящих итальянских стихов для Адама. Он не знал, есть ли в библиотеке полка с переведенными произведениями, но спросить не мешало бы.       Дверь со скрипом отворилась, и в комнату вошел мистер Кроули, на лице которого расцвела радостная ухмылка при виде Азирафеля в прикроватном кресле.       — Я встретил путника; он шел из стран далеких и так далее, — продекламировал он, указывая на открытую страницу. — В свое время я был знаком с его вдовой. Она научила меня играть на гитаре.       Азирафель с Адамом охнули в унисон.       — Вы знали Мэри Шелли?       Мистер Кроули пожал плечами, но не сумел полностью стереть самодовольное выражение со своего лица.       — Раньше мы вращались в одних кругах. Я слышал, что сейчас она немного затворница. В любом случае, Фелл, я надеялся встретить вас здесь. Хочу, чтобы вы съездили сегодня со мной в город. Заказать Адаму выходной костюм и все такое.       Азирафель не успел придумать отговорку, а потому вскоре его уже вытащили на улицу, оставив Адама с его Шелли. Они отправились не в конюшню, а в кучерскую пристройку. Уорвик как раз закончил запрягать двух серых лошадей в изящную на вид карету с огромными колесами.       — Подумал, что для разнообразия можно взять фаэтон. Здесь не так часто возникает возможность им править.       Он положил руку на спину Азирафеля и с легким нажимом направил его к карете. Прикосновение обожгло его сквозь сюртук, жилет, рубашку и нательную рубашку.       — Я так понимаю, эти двое — Голод и Мор? — Азирафель кивнул в сторону лошадей, пытаясь подавить дрожь. Мистер Кроули так и не убрал руку.       — Да, они самые. Спасибо, Уорвик. Если будет возможность, займись сегодня остальными тремя.       Уорвик поклонился и направился в сторону конюшен.       — После вас.       Азирафель забрался на карету и оказался высоко в воздухе на том, что, казалось, содержало слишком мало дерева и металла, чтобы выдержать его вес. Кроули запрыгнул и устроился рядом с ним с широкой ухмылкой, от которой сердце Азирафеля заколотилось о грудную клетку, и, достав из кармана свои нелепые тонированные очки, водрузил их на нос.       — Готовы? ***       Следующие три часа были самыми нервными в юной жизни Азирафеля. Он не знал, то ли фаэтоном именно так и правят, то ли особый вид безумия заставлял мистера Кроули мчаться по сельской местности так, словно его преследовала стая волков. Одно стало очевидным уже через несколько минут: это средство передвижения не было создано для езды по грязи и извилистым проселочным дорогам.       — Держитесь за меня, если закружится голова, — крикнул мистер Кроули сквозь грохот, и, к своему стыду, Азирафель так и сделал. Он вцепился в его рукав, ни на секунду не задумываясь о приличиях и собственном достоинстве. Мистер Кроули, казалось, ничуть не возражал. Он рассмеялся и щелкнул языком, заставив двух лошадей перейти в еще более быстрый галоп.       Через час пути они сделали небольшую остановку на склоне холма. Отсюда открывался прекрасный вид на деревню, состоящую из нескольких зданий, приютившихся в долине внизу. Харевуд-Хаус гордо возвышался на холме напротив, нависая над деревней, словно защитный голем.       — Я часто ездил туда верхом, — объяснил мистер Кроули, — как только у меня появилась первая лошадь. Какой же быстрой она была.       — Чем вы занимались в такой крошечной деревушке?       — В основном дрался. Там есть парни, которые носят шрамы после поединков со мной. Ну, теперь уже взрослые мужчины, полагаю. У меня тоже есть парочка. Я часто ошивался в «Зайце и гончей». Хозяйка до сих пор терпеть меня не может. Я был настоящим стихийным бедствием.       — С трудом могу себе это представить.       Кроули пихнул Азирафеля плечом.       — Они ненавидели моего деда, видите ли. И кто мог их за это винить? Вы когда-нибудь слышали о Проклятии Иден-Холла?       Азирафель вспомнил ночь своего приезда.       — Не совсем. Но кучер, похоже, был весьма удивлен моим пунктом назначения, когда я приехал сюда. Кажется, он сказал, что не ступил бы в Иден-Холл, даже если бы ему за это заплатили.       — Значит, повезло, что вам платят за ваше пребывание здесь, да?       Тон мистера Кроули был веселым, но на его лицо легла тень.       — Вполне, — отозвался Азирафель нарочито легкомысленно, — но пока что я не чувствую себя проклятым из-за своего нового положения. Скорее, благословленным.       — Правда?       Мистер Кроули расслабился и с облегчением вздохнул, откинувшись на спинку сиденья.       — Я понимаю, что все это сильно отличается от того, к чему вы привыкли в Оксфордшире и Лондоне. Иногда, когда я возвращаюсь сюда из города, мне кажется, что я пересекаю границу другой страны. А я здесь вырос и хорошо знаю, что представляет собой эта часть страны — сплошные холмы, одиночество и удаленность от всего остального. Должно быть, для вас это стало тем еще потрясением.       И все же именно в этом Азирафель находил утешение в последние дни. Он окинул взглядом тихую деревню в тихой долине, где двигался лишь кречет, проносящийся в небе в поисках воробья.       — Так и было, сэр, не стану этого отрицать. Но сейчас я могу со всей откровенностью сказать, что ни на что бы это не променял.       Мистер Кроули повернулся к нему лицом, чуть наклонившись, и Азирафель пожалел, что он не снял свои нелепые тонированные очки. Он хотел увидеть выражение этих необычных глаз, хотел понять, отражается ли в них тепло, которое он ощущал, тепло, исходящее изнутри, а не от июльского солнца. У него было подозрение, что так оно и есть. Он почти чувствовал его.       — Рад это слышать, — едва слышным, хрупким шепотом ответил мистер Кроули, и Азирафелю захотелось погрузиться в шелковистую мягкость его голоса. Он вцепился в кожу сиденья между ними.       — Что такое «Проклятие Иден-Холла»?       Момент был разрушен. Мистер Кроули поиграл поводьями, крутя их вокруг большого пальца, и, запрокинув голову, обратился к небу.       — Говорят, сначала это случилось с моим дедом. Я его не помню, он умер, когда я был младенцем. Рыжий Тони, так его называли. Матушка всегда говорила, что это из-за его волос, как у меня, видите ли. Но я узнал от жителей деревни, что это из-за того, что ему нравилось мучить молодых женщин в доме. Девушек из Харевуда, которые приезжали в Иден-Холл работать служанками и уезжали с загадочными травмами и ночными кошмарами.       — Боже мой!       — Однажды одна из матерей из деревни прокляла его. Не прошло и года, как он упал с крыши и разбился насмерть. Никто не знает, хотел ли он покончить с собой, или это был несчастный случай, или он сошел с ума. Но все говорили, что это подействовало проклятие старой Салли.       Азирафель содрогнулся, когда его гиперактивное воображение дорисовало все ужасные подробности, которые мистер Кроули опустил.       — Следующим стал мой брат. Однажды в Лондоне он напился и, устроив дуэль с лейтенантом за благосклонность девушки, получил пулю в лицо. Когда до нас дошли новости о его смерти, снова начали поговаривать, что это действие проклятия. То же самое говорили, когда умер мой отец, хотя я не вижу ничего особо сверхъестественного в том, чтобы упиться до смерти.       Он сделал паузу, и Азирафель почти боялся спросить.       — А ваша матушка?       — Умерла от чахотки через несколько месяцев после него. — Он сглотнул. — Ладно, продолжим? ***       Рыночный городок Бримсби встретил их восхитительным запахом горячих пирогов, которые продавали с повозки прямо за воротами. Мистер Кроули купил один, чтобы разделить его с Азирафелем, и они, оставив фаэтон и лошадей у паба, отправились бродить по улицам, едя и болтая, словно друзья, отправившиеся на экскурсию. Возможно, так оно и было, по крайней мере на один день, когда они наслаждались обществом друг друга на равных. Азирафель решил, что лучше не смотреть дареному коню в зубы.       Бримсби был прекрасным местом, наводненным людьми и животными, которые, казалось, вышли насладиться солнцем. Прохожие кивали мистеру Кроули, но никто не проявлял желания остановиться и поболтать. Возможно, слухи о проклятии Иден-Холла дошли даже сюда. А может, он не так часто совершал подобное путешествие, чтобы его узнавали.       Азирафель обрадовался, увидев на полпути по центральной улице парикмахерскую, и чуть ли не бегом направился к ней. Мистер Кроули нашел его волнение весьма забавным.       — Старина Сэм Ривз стрижет достаточно сносно, но я бы точно его не выбрал.       Азирафель охнул.       — Дорогой мистер Кроули, вы же не хотите сказать, что позволили мистеру Шедвеллу подстричь свои волосы этими ржавыми ножницами?       Мистер Кроули остановился так резко, что чуть не споткнулся о собственные ноги.       — Шедвеллу? С какой стати я бы позволил Шедвеллу стричь себя? — Он уставился на Азирафеля, подняв брови и выгнув верхнюю губу. — Мой парикмахер в Лондоне, очень способный парень по имени Риччи. Шедвелл, право слово! Сама мысль об этом…       Азирафель разразился смехом, и вскоре мистер Кроули присоединился к нему. Они хохотали посреди центральной улицы, хватаясь друг за друга, словно пара пьянчуг, совершенно равнодушные к тому, что привлекали внимание прохожих. Когда они снова взяли себя в руки, Азирафель отправился стричься, а мистер Кроули свернул на боковую улицу, чтобы зайти в контору своего поверенного.       Старый мистер Ривз, конечно, не был в курсе последних лондонских модных тенденций в области мужских причесок, но достаточно аккуратно подстриг кудри Азирафеля, подровнял его бакенбарды, как он предпочитал, и выбрил лицо до блеска. Из магазина он вышел, как ни парадоксально, одновременно и прежним, и совершенно новым человеком.       Следующей остановкой было почтовое отделение, где Азирафель составил и отправил письмо мисс Псих с коротким посланием для матери, которое, как он знал, она прочтет ей в следующий раз, когда та придет за грязным бельем, и обещанием прислать денег для родителей как можно скорее. Он ужасно скучал по ним, но даже думать о том, чтобы съездить в Лондон и навестить их, было совершенно бесполезно. По крайней мере на данный момент это было за гранью возможного. Может быть, когда-нибудь в будущем.       Через час он встретился с мистером Кроули возле портновской лавки.       — От вас приятно пахнет, — поприветствовал его хозяин, после чего покраснел как рак и скрылся в лавке. Азирафель последовал за ним, смущенный, но слишком вежливый, чтобы что-то сказать. После бритья мистер Ривз нанес на его кожу несколько капель нового одеколона и тут же продал ему целый флакон.       В магазине мистер Кроули уже беседовал с портным о новом вечернем костюме.       Азирафель окинул взглядом витрины с хлопком, шерстью и шелком. Им обоим нужна была новая одежда для приема, хотя Азирафель подозревал, что у мистера Кроули и без того прекрасно укомплектованный гардероб и ему просто нравится приобретать новые вещи. Богатые люди часто так делали. Но впервые Азирафель осознал, насколько далеко простирается его собственный щедрый доход. Он заказал себе однобортный жилет из красивой кремовой парчи, а также полный черный комплект для предстоящего приема. Он разглядывал представленные портным шейные платки, когда к нему сзади подошел мистер Кроули.       — Вот этот, — сказал он и взял в руки переливающийся бледно-голубым шелком платок. — Он отлично вам подойдет.       Азирафель не мог не заметить, что он был точно такого же оттенка, как и его глаза. Улыбнувшись, он опустил взгляд на мягкий отрез ткани в своих руках и затем снова поднял его на мистера Кроули.       — Хорошо. Вот этот.       Мистер Кроули отнес платок к кассе и сделал собственный заказ, тогда как портной отвел Азирафеля в сторону, чтобы снять с него мерки. Стоя на маленьком табурете с вытянутыми руками и поднятым подбородком, он, как и много раз за последние недели, чувствовал на себе пристальный взгляд мистера Кроули.       — Вы будете выглядеть джентльменом, одетым во все самое лучшее, смею надеяться.       Азирафель покраснел, вспомнив их первый разговор в кабинете мистера Кроули.       — Боюсь, для меня это потребует чуть больше усилий, чем для вас.       — Вы прекрасно знаете, что это не так.       Мистер Кроули улыбнулся своей ослепительной улыбкой и повернулся к кассе, чтобы сделать заказ на костюм для Адама. ***       Только позже, в фаэтоне, на обратном пути в Иден-Холл, когда Азирафель просматривал чек из магазина, он заметил, что в списке товаров не хватает голубого шейного платка. За него заплатил мистер Кроули. Он заметил, что хозяин косится на него, и, хотя его глаза снова были скрыты за очками, уголки рта подергивались с игривостью, которая заставляла Азирафеля жаждать большего.       — Что-то случилось, мистер Фелл?       Что ж, если мистер Кроули хотел купить Азирафелю подарок, то кто он такой, чтобы от него отказываться? Он с гордостью наденет его на прием. В его сердце расцвела надежда, такая же яркая, как цветы в саду мистера Кроули. Он сунул квитанцию обратно в карман.       — Вовсе нет, сэр.       Он поднял голову и впервые за этот день заметил совершенно безоблачное небо, бледно-голубое и гладкое, как изящный тканный отрез шелка в его сумке. Это было похоже на знак свыше.