Мое сердце принадлежит вам

      — Я не ангел... и могу стать ангелом только после смерти. Нет, я буду сама собой... и вы не должны ни ожидать, ни требовать от меня ничего небесного, потому что ангел я не более, чем вы, но от вас я ведь и не жду, что вы им окажетесь.

«Джейн Эйр», Шарлотта Бронте

***       — Иден-Холл? Вниз по холму и налево от старого дуба, — сказал кучер, указывая большим пальцем через плечо. Окинув Азирафеля внимательным взглядом прищуренных глаз, он добавил: — Ума не приложу, что вам понадобилось в этом богом забытом месте. Я бы и шагу туда не ступил, даже если бы мне приплатили.       Он коснулся края шляпы на прощание и прищелкнул языком. Карета с грохотом покатилась прочь, оставив Азирафеля одного на темной вершине холма со шляпой в руке и багажом у ног. Ветер шумел в деревьях, выстроившихся по краям грунтовой дороги, освещенной серебристым светом луны в ясном ночном небе. Азирафель подхватил сумку, в которой находились все его вещи, надел шляпу на голову и направился в указанном мужчиной направлении.       Он был так уверен в том, что это идеальная для него возможность, что без колебаний отозвался на объявление миссис Шедвелл о найме. Ситуация казалась очень благоприятной. Репетиторство молодого джентльмена, почти совершеннолетнего, за вознаграждение, чуть ли не вдвое превышающее то, что он получал в Тадфилд-Мэнор. Объявление в газете было похоже на знак свыше, указывающий ему путь. Иден-Холл находился достаточно далеко от Оксфордшира, чтобы никто не узнал, кто он такой и что сделал. Удаленный загородный особняк с одним учеником, обещание легкой работы и убежище частного дома.       Он не понимал, насколько это отдаленное место, пока не вышел из кареты в глуши, окруженный скалами, деревьями и зловещим воем животных в ночи. Но вот он тут, и ему ничего другого не оставалось, кроме как приспособиться к своему новому пристанищу. Он поплотнее закутался в плащ и стал высматривать любое строение, которое могло бы быть Иден-Холлом — его домом на ближайшее время. Дурное предчувствие камнем осело у него в желудке.       Вдалеке заухала сова, заставив Азирафеля вздрогнуть. О, он вел себя просто глупо. Неудивительно, что кучер посмотрел на него как на сумасшедшего, когда он сообщил ему, куда направляется. И вокруг было холодно, ветрено и мрачно, хотя уже почти июнь. Уголок земли, забытый Богом и людьми. Даже дорога, по которой он шел, казалась почти случайной, словно проложенной здесь не людьми, а по прихоти самой природы.       Азирафель отругал себя. В ярком свете утра окрестности наверняка окажутся очаровательными. Такие места любят посещать художники, писатели и прочие романтики, потому что они вдохновляют их на создание поэзии и музыки. Он просто никогда раньше не бывал так далеко на севере.       Сквозь свист ветра пробился звук, похожий на уверенное цоканье копыт, стремительно приближающееся. Звук оказался настолько неожиданным, что Азирафель не успел среагировать. Его ноги продолжили идти, даже когда голова пыталась приказать им убраться с дороги.       И вот он уже свернул за угол и оказался лицом к лицу с большим черным жеребцом, белые глаза которого панически округлились, и он с жалобным ржанием и хрипом взвился на дыбы. Его всадника подбросило вверх по изящной дуге, после чего он с болезненным стуком приземлился на дорогу. Среди этого хаоса из ниоткуда появилась собака, лаявшая и прыгавшая у ног Азирафеля.       — Бентли, какого черта ты… ох. — Лежащий на земле мужчина со стоном приподнялся, упершись руками в землю и вытянув длинные ноги перед собой. Он оглядел Азирафеля с ног до головы.       — Кто вы, черт подери, такой?       Азирафель отступил назад, отчаянно желая убраться подальше от этого человека, его собаки и лошади.       — С вами все в порядке? Впечатляющий был кувырок.       Мужчина тряхнул головой, словно проверяя, надежно ли она прикреплена к шее. Его слишком длинные волосы медью поблескивали в лунном свете.       — Моя задница знавала и лучшие времена, но спасибо, что спросили. А теперь будьте любезны сказать мне, какого черта вы делаете здесь в такое время...       Он поднял брови, словно школьный учитель, отчитывающий непослушного мальчишку. Это было совершенно нелепое зрелище, если учесть, что мужчина все еще сидел на земле, опираясь на ладони. Азирафель снова попятился, но крутящаяся вокруг него собака не отставала, тявкая и виляя хвостом при каждом прыжке.       — Я был бы признателен, если бы вы отозвали свою собаку, пока она окончательно не испортила мои брюки.       — Пес! — крикнул мужчина, и, похоже, именно так звали дворнягу, потому что она наконец отстала от Азирафеля и побежала к хозяину. Лошадь все еще фыркала и скакала по кругу в приступе нервной энергии. С очередным стоном мужчина поднялся на ноги, и Азирафель впервые смог разглядеть его фигуру. Худощавый и высокий, он был одет в черный плащ, узкие брюки и высокие сапоги, но без шляпы. Его можно было бы назвать красивым, если бы не хмурый вид.       — Если закончили до чертиков пугать меня и моих животных, то, возможно, расскажете мне, кто вы такой и что тут делаете.       Азирафель нахмурился. Этот человек был для него загадкой. Его грубость противоречила наличию у него дорогого коня и образованному выговору. Несомненно, джентльмен по происхождению, хотя по его поведению этого и не скажешь. Азирафель покрепче сжал ручку своей сумки.       — Я не обязан вам ничего объяснять, сэр. Это общественная дорога, и я имею полное право ходить по ней в любое время дня и ночи.       Мужчина недоверчиво уставился на него, а затем запрокинул голову и разразился смехом, который, впрочем, казался принужденным.       — Вы понятия не имеете, кто я такой, не так ли?       — Даже будь вы самой Ее Величеством Королевой, вы не смогли бы помешать мне продолжить путь. А теперь прошу меня извинить.       С этими словами Азирафель направился дальше, стараясь держаться в стороне от нервной лошади и ее невоспитанного всадника. Но когда он поравнялся с мужчиной, тот протянул руку и осторожно коснулся рукава плаща Азирафеля, побудив его остановиться. Голос незнакомца, когда он вновь заговорил, прозвучал неожиданно мягко, почти неуверенно.       — Пожалуйста, подождите. Просто... я не встречал здесь других джентльменов. Вы, вероятно, новый обитатель Харевуд-Хауса? Хотя он почти в шести милях отсюда, но все же сосед, как мне показалось...       Азирафель всмотрелся в лицо мужчины, прежде чем ответить. У него были поразительные янтарные глаза, сейчас тревожно распахнутые. Казалось, его прежнее раздражение почти исчезло. Вместо этого в его чертах отчетливо читалось одиночество. Одиночество и надежда. Сердце Азирафеля слегка смягчилось.       — Вы ошиблись, сэр. Я не джентльмен. На самом деле я направляюсь на свое новое место службы и уже опаздываю. Я должен был добраться до Иден-Холла, — Азирафель достал из кармана часы и, откинув крышку, посмотрел на циферблат, — два с половиной часа назад. Так что, если вы меня извините...       Он поклонился и продолжил спускаться с холма, чувствуя, как удивительные глаза незнакомца прожигают в его спине дыры, словно угли. Вскоре скрип кожи и цоканье копыт подсказали ему, что мужчина сел на лошадь и поскакал в другом направлении. Он был рад, что расстояние между ними увеличилось. Какой странный человек. Но, возможно, все люди здесь такие — грубые и панибратские, не соблюдающие светских приличий. Он и вправду оказался далеко от дома.       Тень в тридцати метрах впереди Азирафеля превратилась в гигантское дерево с ветвями, раскинувшимися над дорогой, как полог. Старый дуб. Кучер велел повернуть от него налево. Узкая тропинка отходила от дороги, огибая группу камней, которые, возможно, были просто камнями, но их размеры и вертикальное положение скорее наводили на мысль о доисторических монолитах. Завтра он сочтет наличие здесь таких древних памятников завораживающим, но сейчас они вызывали у него в ужас. Жуткие, словно бы проклятые штуковины были даже выше, чем незнакомец на лошади. Их заостренные вершины указывали в небо, вызывая гнев какого-то давно забытого божества.       Он поспешил обойти скалы и, как только миновал их, увидел дом у подножия холма. Иден-Холл. Наверняка это он. Здание было не особенно высоким, но широким и величественным, располагаясь в самом центре долины, словно паук в своей паутине. В темноте Азирафель не смог ничего разглядеть, но увидел квадратное сооружение в одном конце дома, которое могло быть садом, разделенным живыми изгородями. Сбоку стояла пристройка, очевидно, конюшня. Сам особняк был абсолютно темным, за исключением одного освещенного прямоугольника. Одна комната. Один человек, бодрствующий в это время суток и, возможно, ожидающий его прихода.       Он устремился вниз по склону, едва не споткнувшись о собственные ноги в спешке добраться до места, которое, к лучшему или худшему, станет его домом на обозримое будущее. Ему повезло, твердил он себе, спотыкаясь на пути к дому. Ему повезло, что он здесь, а не в тюрьме. Что у него есть работа и возможность откладывать сбережения до тех пор, пока он не уедет подальше — туда, где сможет жить спокойно.       Он подошел к воротам запыхавшийся и разгоряченный, с раскрасневшимися щеками и вспотевшим под шляпой лбом. С минуту он стоял на месте, не зная, постучать ли во внушительную парадную дверь или двинуться к задней, пытаясь найти вход для слуг. Он никогда не бывал в подобных местах. Освещенное окно находилось на первом этаже, в передней части дома. Но, скорее всего, в задней части еще не спали люди — горничные и лакеи, чей рабочий день не закончится еще час или два.       Решение было принято за него, когда входная дверь распахнулась. Конус света, льющийся из коридора, скрыл тенями лицо человека в дверном проеме.       — Входи, парень, пока я яйца себе не отморозил.       Азирафель вздохнул и начал подниматься по ступеням, ведущим к большим двустворчатым дверям. Потребуется некоторое время, чтобы привыкнуть к своеобразной манере разговора людей в этих краях.       Когда они вошли внутрь, мужчина, оказавшийся лохматым дворецким лет шестидесяти, провел его через широкий холл в малую гостиную в задней части дома. Женщина в платье с высоким воротником и белом чепце сидела у камина и быстрыми уверенными движениями вязала носок. Ее запястья продолжали мелькать вверх-вниз, когда она обратилась к нему.       — Вы, должно быть, мистер Фелл! Должна сказать, когда вы не прибыли к ужину, я уже было решила, что вы так и не появитесь. Подойдите сюда, дайте мне взглянуть на вас.       Дворецкий втолкнул Азирафеля вглубь комнаты.       — Бедняга, вы выглядите полузамерзшим. Присядьте здесь.       Она кивнула в сторону второго кресла у камина.       — О, но...       Азирафель повернулся к дворецкому, который все еще стоял в дверях с мрачным видом.       — Принесите нам перекусить, мистер Шедвелл, бедный мистер Фелл выглядит немного уставшим. Он проделал долгий путь. Садитесь, дорогуша, садитесь. Вот молодец. Вы, должно быть, совсем измучены. Мы вас накормим, а потом сразу же отправим в постель.       Азирафель сел, несколько озадаченный тем, что с ним обращаются, как с ребенком. Мистер Шедвелл хмыкнул и вышел из комнаты.       — Боюсь, что пока вам придется довольствоваться моим обществом. Ваш ученик уже лег спать, но вы встретитесь с ним завтра, полагаю. А мистер Кроули уехал совсем недавно и вернется только через несколько дней. Он, видите ли, отбыл к своему другу мистеру Пульциферу, но тот живет в добрых двенадцати милях отсюда, а хозяин уже не юнец, да и лошадь его тоже не молода. Ума не приложу, почему он настаивает на ночной прогулке, когда мог бы поехать после завтрака.       Плавный тон ее речи подчеркивался регулярным щелканьем спиц. Азирафель позволил ее словоохотливой болтовне омывать себя, подобно теплому летнему моросящему дождю. Это успокаивало, и тоска, овладевшая его сердцем с того момента, как он вышел из кареты, немного ослабла. Женщина продолжала болтать.       — Но, между нами говоря, я не думаю, что вы часто будете видеть хозяина в любом случае. Он не любит проводить здесь время, и кто может его в этом винить? Мы отгорожены от остального мира, и только мастер Адам составляет ему компанию, да старый мистер Шедвелл и я. Смею сказать, он предпочитает оживленный Лондон и проводит там много месяцев в году. Да и там теплее, полагаю, хотя сама я там никогда не была. И, между нами говоря, ему давно пора наведаться туда. По-моему, он не уезжал с сентября прошлого года. Его друзья, должно быть, очень скучают по нему. Боже мой, я даже не представилась. Прошу прощения. Я миссис Шедвелл, экономка. Вы ответили на мое объявление.       — Рад познакомиться с вами, — автоматически ответил Азирафель, подавляя зевок. Напряжение и волнение, вызванные путешествием, начали сказываться на нем.       Дверь открылась, и вошел мистер Шедвелл с подносом бутербродов. Азирафель благодарно улыбнулся ему и поглотил их с быстротой, совершенно неподобающей человеку его положения. Но он был голоден, устал и хотел только набить желудок едой и улечься в теплую постель.       К тому времени, когда поднос опустел и миссис Шедвелл провела его через лабиринт коридоров и по лестнице в его комнату, он был слишком измотан, чтобы оглядываться по сторонам. Азирафель разделся, не обращая внимания на окружающую обстановку и, оставшись в одном нижнем белье, рухнул в постель, которая оказалась мягче, чем он ожидал. «Не так уж плохо», — успел подумать он.       Возможно, даже в жизни Азирафеля Фелла случались солнечные дни. Через несколько минут он уже крепко спал. Ему снились древние богини, дикие жеребцы и глаза, сияющие, как раскаленные угли.