Закон Дубина неисповедим

      Одна встреча все изменила. И правда, все начинается с одной случайной встречи.       Август ван дер Хольт познакомился с Дмитрием Дубиным, и мир тотчас разрушился. Все посыпалось. И постулаты, и маски, и рациональность.       Такое чувство, что Бог на восьмой день сотворения мира создал Дмитрия Дубина, чтобы спустя миллионы лет он, сотканный из невозможной любви к миру, стал для Августа ван дер Хольта даром и проклятьем.       Он — его силы в моменты бессилия.       Он — его слабость в минуты борьбы.       Он — закон самой любви.       И Хольт ее лишился.       Специальный отряд быстрого реагирования одновременно с разведданными Тени доложили: атаки на сервера Holt International, прервана связь с кортежем Хольта с Дмитрием Дубиным, по присланным на телефон координатам — заброшенная телестудия.       Niet die.       Со сжатым в лёгких воздухом Август отдал безумный приказ о подъёме всего состава охраны. Всех Дронов. Всё на защиту. На поиски.       Raak hem niet aan.       Август рванул по коридорам лаборатории, обесточенных недавним сбоем во время эксперимента. Темнота с редкими красными аварийными лампами обволакивала его, словно живой организм, и каждый стук сердца отзывался в тишине. В темноте он видел лицо Дмитрия — его нежный взгляд, его спокойный смех. Все всплывало в сознании, обжигая разум. Он в плену? Его пытают? Его…       Последняя надежда таилась в экспериментальной военной разработке, которая до сих пор не прошла испытания. Но времени не было. Теперь он понимал отца: когда на кону жизнь близкого человека, в котором и есть вся любовь холодного сердца, бизнес и риск перестают волноваться.       Разработка могла предложить силу, о которой никто не смеет и мечтать. Но цена могла быть высока — жизнь самого спасителя.       Ik zal alles doen.       Он сглотнул, ощущая, как парализующий страх впивался в душу. Но время не ждет. Дмитрий мог не дожить до его «готовности». Он ворвался в лабораторию, где на динамическом стенде висел полусобранный костюм.       — Приготовить к использованию.       — Господин! — задохнулся в собственном страхе подчиненный, преграждая путь. — Недавно костюм обесточил и выбил из строя пол здания. Он не готов.       — Тогда завершите экзоскелет на мне, это не обсуждается, — Хольт обезумил. Он задушил внутри чувство самосохранение. Внутри он весь бумажный: все рвалось на клочья, истончалось, скомкалось. Но времени не было. На него из темноты смотрели самые добрые глаза, которые судьба подарила ему в жизни.       Собрав волю в кулак, он бросил последний взгляд на тонкий лист бумаги с отчетом и формулами.       Als ik het niet overleef…       Maar voor zijn bestwil…       Мысли кружились. Разрывали. Давили. Его тошнило, когда ученые трясущимися руками сняли костюм со стенда. Каждый раз, когда Август закрывал глаза, слышал его голос:       «Ты не должен».       Но он знал — другого выбора нет. Если он не рискнет, если не отстоит его, то утратит самое дорогое. Единственное, что важно. В Дубине заключена вся человечность и все счастье Хольта. Сжимая кулаки, он шагнул в неизвестность, вставая на стенд.       — Готовьте костюм!       Ik bedenk wel iets.       Сотрудники перебивали друг друга, объясняя друг другу на разных языках, как доработать последнюю ошибку на ходу.       — Быстрее!       Niet deze.       Laat hem alsjeblieft met rust.       — Это приказ!       Ikzelf.       Ik ga zelf de kist in.       Он разделся по пояс, чтобы надеть первую часть костюма: это было похоже на тонкий экзоскелет с встроенным оружием.       — Никакой брони. Это должно быть спрятано под моим костюмом.       Ik ben bang.       Инженеры бегали вокруг него, демонтировали пластины, стараясь облегчить конструкцию. Он проследил, как прямо на нем монтировали несколько электрических боевых механизмов. Его рассудок не подчинялся внешним уговорам. В тусклом свете лаборатории, где мрак обвивал стены, как змея, он чувствовал, как холодный металл костюма прижимался к его коже с угрозой. С каждой секундой растягивалась тишина, нарушаемая звоном оборудования и тихими голосами тех, кто не понимал, что стояло на кону. Кардиостимулятор ревел из-за сбитых частот.       Ik ben bang, Di-mi-t-ri-i.       Он знал, костюм станет его ловушкой. Внутри него пряталась сила, способная разрушить мир. Каждый слой плотно облегал его, как тиски, зажимая надежду и угасая угрызениями совести.       Ik ben bang.       Соревнуясь с собственным страхом, Хольт смотрел на себя через небольшое зеркало. За своей спиной он видел кричащий призрак Дмитрия. Но кричал он не о помощи, а о потерянном рассудке Хольта. Безмолвные призывы остановиться от него разбивали сердце.       Ik ben zo bang zonder jou.       С Дмитрием были связаны все его долгожданные моменты счастья. Костюм фатальными тресками после первого запуска обещал мощь, которая уже ползла к его внутренностям, высасывая последние капли жизни.       Ik kan hem niet laten lijden door mij.       Hij is onschuldig.       Он примерил тонкие перчатки и закрыл корсет рубашкой и пиджаком, чтобы как можно дольше вести переговоры с Драконом. Перед тем, как рвануть к Дракону, Хольта уговорили пройти проверку сердечно-сосудистой системы. Ужасный результат: оно не выдержит перезагрузки дольше двадцати трёх секунд.       Но это плата за спасение того, кто научил Хольта любить. Остальное неважно. Дмитрий Дубин — свет.       Даже если это свет фар для оленя.       Mijn engel is onschuldig.

***

      Несколько часами ранее.       В тихом салоне корпоративной машины Holt International Дмитрий Дубин искусал губы и расчесал заусенцы на пальцах. Он опаздывал из-за ошибки. Опоздать на поезд! Какая банальная ошибка. Он подводил Августа. Нервно его нога барабанила по салону автомобиля, раздражая водителя.       Свет фонарей отражался в лобовом стекле автомобиля, создавая призрачные изображения в салоне. Все тени гнобили Дмитрия, безмолвного как статуя. Его руки сжимали ремень от рюкзака, пальцы застыли на лямках, будто искали опору в этом холщовом материале. Сердце стучало в груди, каждый удар угрожал выбить его из равновесия.       «Как я мог так подвести?       Единственная просьба!»       Будучи эмпатом, Дубин растворялся в помощи другим и забыл о себе. Он не видел рамки и с раскрытыми руками для объятий ждал каждого. К каждому он обращался с внутренним «я хочу тебя защитить и обрадовать». Нет для него ничего Важнее, чем счастье другого.       Так он ошибочно думал, тонув в бездне. Но мир будет счастливым только если человек сам позаботиться о своем счастье.       Бедный Дубин! Как он пытался стать счастливым, помогая всем вокруг. Он бежал от себя, топя других в заботе.       И вместо счастья, он, отравляя самого себя, он ловил в отражении стекл боковых дверей собственные тусклые глаза. Внутри него бушевали только страхи: страх не быть в достаточной степени хорошим, не справляться с обязанностями, не соответствовать ожиданиям. Все сплыло. Он накосячил. В самый ответственный момент. Мысли метались, как на краю пропасти: «Все переоценивают тебя, ты не в состоянии справиться с простейшими задачами. Ты — сплошное разочарование».       Питерский дождь начинал барабанить по крыше автомобиля, словно мир также испытывал его мучения. Низкая самооценка приковала его к этому месту, как невидимые цепи сковали его волю. Очередная попытка быть на высоте раз за разом заканчивалась провалом.       Он всегда ошибался. В самом конце. Во всем.       Он закрыл глаза, пытаясь заблокировать этот поток самобичевания, зная, что беспокойство не уйдёт, пока он не найдет в себе силы исправить ошибку. Он смотрел на успокаивающее сообщение Хольта:       «Не переживай. Время есть. Личные документы мне нужны ранним утром, можешь пока располагаться в гостях. Я приеду за тобой».       Поцелованный спокойствием Дубин расслабился. Но не прошло и минуты, как машина резко затормозила, проскальзывая на мокрой дороге. Мелкий дождь продолжал барабанить по крыше автомобиля. Телохранители замерли. Тормоза визжали в унисон с сердцем водителя. Дубина дёрнуло, ремень безопасности больно связал его органы. Физика, черт ее возьми.       — Что происходит?       Телохранители и водитель настороженно потянулись к оружию. Впереди часть трассы перекрыл мотоциклист, будто предвестник бури. Темный вечер окутал шоссе, машины обтекали их с гулом. Огни автомобиля, ревущего из-за остановки, слепили глаза незваного гостя. Его мотоцикл, словно хищник, дремал под ним, готовый к прыжку.       Дубин посмотрел на фигуру: это была девушка.       Мотоциклистка, оставив за спиной шумный мир, напоминала стража между добром и злом. Она медленно сняла шлем, и ее лицо осветил свет фар.       — Mevrouw!       Она заглушила мотоцикл. Её глаза полны решимости, она шагнула вперед к машине. Свет и тени играли на ее чертах, как будто сам вечер боялся его приближения. Она подошла к окну водителя, которое напряженно поднялось, а телохранители вышли из машины в поклоне. Они сложились пополам в поклоне, громко приветствуя госпожу. Всем было плевать на безопасность: поклон хозяйке важнее жизни.       — Mevrouw!       — Miko-sama!       Она была высокой и стройной, изящной фигурой. Её осанка была прямой и гордой, а походка — уверенной и решительной. Она двигалась так, будто весь мир был у неё под контролем.       Дмитрий Дубин узнал ее сразу: Мико ван дер Хольт.       Её выразительное лицо холодное и отстранённое медленно повернулось к Дмитрию. В её глазах читались равнодушие и безразличие ко всему происходящему вокруг: ни опасная ситуация на трассе, ни мерзкий мелкий дождь, ни сложившиеся в поклоне телохранители не волновали ее. Казалось, что она смотрит на мир сквозь призму своего собственного мира, где нет места эмоциям и чувствам.       Волосы девушки были тёмные, густые, а край каре рванный, будто бы в прошлой жизни она прославилась ведьмой, потерявшей голову на казни. Кожаный мотоциклетный костюм растегнут на груди: под ним только нижнее белье. Дубин сразу же покраснел и убрал взгляд.       Её взгляд был пронизывающим и острым, как лезвие ножа. Он словно говорил: «Не пытайтесь меня понять, я сама по себе». Но в то же время она была очень осторожной и осмотрительной. Девушка не доверяла никому, кроме себя. Каждый её жест и движение были наполнены уверенностью и решительностью, когда она кинула ключи от мотоцикла телохранителю.       — Wat doet u hier, mevrouw?       — Meesteres beschermt haar broer,— оскалилась девушка, передавая ключи от мотоцикла. — Ik ga met je mee. Ik heb wat gesprekken over… Russisch. Je bent te ver gegaan, Russische jongen. Als mijn broer ons niet wil voorstellen, zal ik hem zelf leren kennen, — произнесла девушка, обращаясь к Дубину, точно зная, что он ее не понимал.       Ее голос был как холодный металл, и в этой стали Дубин угадывал Хольта. Воздух вокруг них сгущался, время остановилось. Этот миг стал началом чего-то опасного — дуэли, в которой не будет победителей.       Она по-хозяйски села в салон, принимая позу точь-в-точь как у брата. Дубину не нужно было представление, он догадался, кто перед ним.       — Miko.       — Дмитрий!       — Di-mitri, — произнесла девушка на манеру брата. Точная копия.       Машина тронулась, телохранители напряженно следили за госпожой, прилетевшей из Японии раньше оговоренного времени: для безопасности госпожи был призван отдельный отряд специального предназначения, который преимущественно состоял из женщин по просьбе личной госпожи. Август лично нанял ей русскую девчонку, кажется, что-то связанное с чайкой.       В салоне разразился бой в тиши. Мико наблюдала за Дмитрием, который тепло и неловко улыбался девушке, когда ловил ее взгляд. Она сражалась в тишине как зверь, каждый взгляд — мощный удар, каждая брошенная оценка — смесь грации и силы.       Но в бою участвовала только она. Дмитрий Дубин тревожно сидел по струнке, подбирая темы для разговора с младшей сестрой Хольта.       «Сколько ей? Только исполнилось восемнадцать? Девятнадцать? Что любят девушки в ее возрасте?»       — М-мико, ты приехала к Августу в гости? — и улыбнулся так чисто и искренне, что Мико замерла. Дубин считал ее внезапное появление — типичной чертой семьи Хольтов. Причуды богатых ему непонятны, это к лучшему. — Думаю, он очень соскучился по тебе. Как ты себя… чувствуешь? Ты прилетела как сюрприз с гостинцами?       — Я — не Santa Claus, — произнесла она чуть-чуть ломано, вздернув нос.       — Жаль… Августу бы понравился такой Дед Мороз, — Дубин отметил их хладнокровие, но продолжил ярко улыбаться и располагать ее к беседе. Точно брат и сестра.       — Dead Moroz?       — Славянский дедушка Клаус, — светился Дубин, совсем не обращая внимания на несоответствие внешнего вида бунтарки и ее мягкого взгляда на него. Семья Хольтов — семья противоречий.       — Ты что, веришь в Santa Claus? Сколько лет тебе?       — Ну, я верю в чудеса. А Дед Мороз — это символ волшебства и доброты.       — Yeah, конечно. И ты думаешь, что это он приносит подарки всем детям на свете?       — Почему бы и нет? Ведь это так здорово — верить в сказку и получать подарки от доброго волшебника.       — Да уж, наивность — твоё всё.       От не завязавшейся беседы и неловкости Дубин взглянул в окно в поисках новых тем, а Мико задумчиво смотрела ему в затылок. Она просмаковала странное чувство спокойствия на губах. С ним уютно. Безопасно. Странное чувство.       — Misschien heb je gelijk. Soms is het de moeite waard om in sprookjes te geloven.       Она готовилась выйти из засады, в руках держа меч, и броситься в атаку, чтобы вывести Дубина на чистую воду. Но перед ней безоружный искусный мастер. Она считала, что ее словесные удары звучали, как звуки грома, а вокруг вихрь песка и гальки. Но для Дмитрия это было милое мурчание младшей копии Хольта. Такая же властная и статная, хрупкая и сильная.       — Как ты собираешься сделать счастливыми моего брата? Как Дед Мороз?       Дубин поперхнулся. Он неловко улыбнулся, но не увидел на ее лице ничего кроме серьезного намерения. Это не была лёгкая беседа для заполнения времени в машине. Это был вопрос, заданный единственным родственником Августа, чтобы защитить его от всяких русских сволочей.       «Август, у тебя прекрасная сестра».       — Я просто хочу, чтобы он был счастлив, — ответил он, с теплотой глядя в её глаза. В его голове не промелькнула ни одна мысль отшутиться или перевести тему.       — Кто ты ему?       — Для того, чтобы делать его счастливым, мне не нужен статус. Мы — Дмитрий и Август.       Она наклонила голову, желая узнать больше.       — Зачем ты с Августом dating? — поскрипев мозгами, Дубин перевел это как «встречаться» и сразу стал пунцовым. Они так и не поговорили о статусе, границе и прочих формальностях. Это странно. Не по порядку. Не по правилам. Не по закону. — Ты ведь мог быть с… Девушкой.       — Всё может быть. Но только с ним хочется… Стараться? — Он расслабился, уверенность в голосе его укрепилась. — Я не идеален, но готов на всё ради его счастья.       — Даже если это означает отдать жизнь за него?       Дубин затих.       — Не стоит юной девушке думать о таких вещах.       — Если ты достаточно близко общался с ним, знаешь… Он — опасность.       — Я не отдам свою жизнь, — на этих словах Мико распушила перья, готовясь склевать его до костей, но Дубин продолжил. — Потому что смогу защитить его без потери. Август… Не простит, если из-за него погибнешь ты или собой пожертвует его… друг.       Сначала Мико искала причины для упреков, прикрываясь язвительными замечаниями. Но с каждым его ответом, она стала замечать искренность и доброту, сквозившие в его словах. Холод её сердца начал таять, и с удивлением Мико поняла, что в этом человеке нет никакой угрозы.       — Может, я ошибалась — прошептала она, наконец, принимая его с открытым сердцем.       После нескольких минут напрасной напряженной борьбы, Мико осталась довольна. Вот, в ком утонул Август и из-за кого странно себя вел, не желая рассказывать подробнее о странном госте в резиденции, о которой в курсе все служанки.       В ее глазах блеснуло уже не желание сражаться, но и искра доверия.       — Нам нужно серьезно поговорить. Подробнее. О братике.       — С большим удовольствием! — расцвел Дубин, мысленно пытаясь понять, как успеть все дела одновременно. — Надеюсь, ты пожалуешься, как старший брат в детстве украл твои печенья или как вы друг другу заплетали косы.       — У нас было иное. Мы… — Мико замерла в улыбке.       Почему тепло этого незнакомого парня располагало к честности и близости? Почему ей сразу в голову влились воспоминания из Амстердама и Осаки? Она хотела поделиться воспоминаниями с незнакомым человеком… Кто такой Дмитрий Дубин? Она погасла. Одернула себя.       «Точно как это делает Август», — заметил Дмитрий, мягко улыбаясь. Все должно быть постепенно.       — Много тут охраны, не при них. Август чрезмерно опекает, не правда ли?       — Все для безопасности.       — Ой, ещё один любитель цепей и щитов. О, Генри, останови на заправке! Сходи за этими русскими сэндвичами! Обожаю эти ядерные штуки. В Токио все такое… Пресное.       Машина остановилась на парковке заправки, и телохранитель быстро приобрел нужное:       Она осмотрела Дубина, умиляющегося ребенка в теле взрослого. Она так же, как и ее старший брат сияла в моменты слабости, забывая контролировать лицо. Свет фонарей играл бликами в её каре, а в глазах Дубина сверкала искренность, которая, казалось, могла растопить даже ее холодное сердце. Спокойно. С незнакомым мужчиной было спокойно есть сэндвич с заправки, и это один сплошной нонсенс.       Спустя недолгие минуты Мико откинула предвзятость, увидев в Дмитрия ту самую искреннюю доброту, что способна затмить даже богатство старшего брата. Нелицемерный. Искренний. Добрый. Вселяющий спокойствие.       — Zoals Mam.      — прошептала Мико, осознавая, почему ей стало спокойно.       — Что?       — Говорю, проголодалась еще больше. Хочу плотно поужинать. Henry, restaurant Mayback. Right now! — отдала приказ Мико, и подчинённый послушался, перестроив маршрут с безопасной резиденции. — Так что, поговорим там?       — Поработать. Я сильно опаздываю по плану, — он сверил часы. Август разрешил найти документы утром, но лучше Дубин подготовит все заранее. — Ещё необходимо составить отчёт по итогам командировки.       — Workaholic… Zoals Papa… — прошептала Мико.       «Не сдавайся», — шептал он в ее голове. Последняя фраза, которую он успел сказать ей перед днём смерти. В голове Мико странный образ Дубина собирался по кусочкам. Спокойный и добрый как мама. Целеустремлённый и надёжный как папа.       «Broeder, heb je zo lang gezocht naar de steun en kracht van je ouders dat je ze in deze man vond?»       Луна скрылась за облаками. Чья-то машина черного цвета вырвалась на главную трассу, как зверь из клетки. За рулем точно был опытный гонщик.       — Om de dame en de meester te beschermen!       Сердце заколотилось, Дмитрий вжался в сиденье. Их автомобиль разгонялся на полной скорости. Резкий манёвр — и черная фурия выскочила вперед, оказавшись рядом. Взгляд Мико обеспокоенно метался по сторонам. Еще несколько машин окружило их. Водитель Хольта вдавил педаль в пол, но черные машины с размаха вверг свою машину в бок. Удар, и стекло сверкнуло осколками под дождем пульсирующего двигателя.       Они начали вальсировать, зажатые в тиски. Дубин из последних сил пристегнул Мико, которая вцепилась в его руку. Они начали скользить по дороге и кружить.       «Защитить».       Сзади раздался грохот. Тени мелькали у бокового стекла. Их ослепили, врубив фары. Раздалась череда выстрелов через бронированное стекло, но со стороны Мико была щель, которую она оставила вопреки протоколу безопасности. Ветер свистел сквозь приоткрытое окно. Пули прошли сквозь.       Питерская трасса подстроила трагичный исход.       Стекла разлетелись. Машина ушла резко вправо. Дмитрий чувствовал, как его тело откинуло назад, но он держал Мико. Сердце колотилось в бешеном ритме. В ухо прозвучал противный визг тормозов.       «Защитить Мико».       Он не мог позволить себе панику. Внезапно в голове промелькнула мысль: это была не случайность.       «Защитить… Мико».       Машину перевернуло. Раз. Второй. Третий. А Дубин все держал Мико как только мог, боясь ее отпустить.       «Защитить… Мико…».       В ушах звон. Они перевернулись. Висели на ремнях. Дубин не мог пошевелиться. Сколько он был в отключке? Как неприятно что-то стекало по лицу. Еле-еле открыв глаза, он увидел, как за рулем тех машины, как в замедленной съёмке, видел силуэты.       «За-щитить… Ми-ко…».       Внезапно тишина окутала, только треск как от сломанного телевизора звучал в его голове. Его тяжелое дыхание и жужжание посреди ночи добрались до костей. Кромешная темнота. Он ничего не видел. Глаза не открыть. Уши гудели, словно в ловушке грозы. Каждое движение отдавалось в голове, как удар молнии.       С холодом заползло осознание — они упали с трассы в промышленный овраг.       Боль пронзила всё тело, как гвозди, вонзавшиеся в грудь от кошмара. Он дергал пальцем, чувствуя на губах соленую кровь и металлический привкус. Это его кровь?       «Выжить!» — стучала мысль в его голове. Он изогнулся, но тело не слушалось. Он повис марионеткой на ремне. Сердце неровно колотилось, как сломанный молот в кузнице. Ноги, словно тяжёлые гири.       Изо всех сил он наполнил легкие холодным воздухом.       — М-ми-ко?       И перед тем, как темнота накрыла его, он увидел как вокруг машины столпились люди. Чужие. Через мгновение в тела телохранителей выстрелили для исключения сопротивления. Сначала он пытался сопротивляться падению в омут, но сознание медленно ускользало, унося с собой надежду. Последняя мысль резанула сердце, когда в ее профиле он увидел черты лица Августа:       «Август, прости… Не защитил… её».