Кофе на миндальном

      Сакура устало откинулась на спинку компьютерного кресла.       Со дня, когда в квартиру кто-то вломился, Учиха Саске признался ей в любви, а она сама решила навсегда отпустить судьбу Ино, прошла неделя.       Календарные дни летели так удивительно незаметно, что Сакура иногда даже не успевала осознавать, в какой день недели проснулась. За ней теперь по пятам ходил охранник, что не укрылось от зоркого глаза Изуми, удивлённо провожающей её спину каждый раз, когда Сакура появлялась в офисе. Да и слишком много косых взглядов она начала замечать, выполняя поручения Саске, которых становилось чересчур много. Его самого она мельком видела лишь пару раз за всю неделю, он приходил, когда она уже спала, и уходил до пробуждения.       Разные мысли возникали в голове, когда вспоминалась та пролетевшая неделя, — Сакура была точно в каком-то дне сурка, а Учиха явно избегал её.       Пару раз её посещала навязчивая мысль вместе поужинать. Теперь они соседи, и она ещё верила, что после того неуверенного отказа они с Саске всё ещё друзья. Большое количество заказанной еды, внезапно навалившиеся поручения в «Uchiha&Co», отсутствие встреч с брюнетом — и вот, никакой ужин так и не состоялся.       На самом деле, Сакуру это очень беспокоило. Несколько раз к ней приходила Хината, и девушка не упускала момента расспросить её про своего босса, не получая никакой ценной информации в ответ.       «Они с Наруто и Итачи сейчас работают над новыми рекламными пакетами, думаю, поэтому он и пропадает», — кажется, она ответила так.       Только вот старший Учиха был в офисе гораздо (гораздо!) чаще своего брата, а Наруто наверняка уделял большое внимание Хинате, не обращая внимания на занятость.       «Вообще-то, она его беременная жена. А ты кто, чтобы требовать подобное?» — примерно так говорил её внутренний голос, после чего Сакура моментально давала себе мысленную пощёчину и обещала больше к этой теме не возвращаться.       Но каждый раз возвращалась снова и снова.       Навязчивые мысли об Учихе терзали её голову. Сердце сжималось каждый раз, когда Сакура думала, что больше никогда не поговорит с ним так откровенно и не почувствует холод его рукопожатий. Все СМС-ки, отправленные на его телефон, были встречены односложными ответами, а звонки — приняты с холодной, безапелляционной фразой «я занят, поговорим позже».       Было ли это тем, чего она ожидала, оберегая их двоих от связи, которая бы точно разрушила всё? Нет.       Круг её общения резко сократился до двух человек, в числе которых не было Учихи Саске. Её ежедневная рутина напоминала фильм, в котором главный персонаж застрял в одном-единственном дне, как зеркало повторяющим предыдущий, в котором не было Учихи Саске. И её жизнь вдруг резко повернулась в другую сторону, где она не видела чёрных, как сама ночь, глаз.       Это было выше её сил.       — Иногда мне кажется, что быть офисным планктоном, который не одинок, очень даже ничего.       Было бы выше её сил.       Если бы она продолжала вариться каждый день в этом котле из инопланетных людей, которые вдруг резко оживились и решили удостоить её персону чрезмерным количеством брошеных взглядов и перешёптываний по поводу стоящего около лифта амбала, без присутствия своего красноволосого друга за спиной, у Сакуры бы точно поехала крыша.       За окном уже смерклось, офис сильно опустел и потемнел, а Сасори присел на край её рабочего стола и пристально всматривался в её лицо.       За эту неделю они сблизились ещё сильнее. У парня закрылся его проект, и почти всё свободное время, которое Сакура посвятила бы внутренним терзаниям, он забирал у неё. Каждый раз он вытаскивал её из этой пучины самобичевания и поиска ответов на вопросы, хватая её за руку и уводя из бизнес-небоскрёба. Угощал вкусным кофе, водил по красивым нью-йоркским местам: они вместе стояли на пристани, около Гудзона, и любовались потрясающим звёздным небом. Вечерние весёлые и тёплые разговоры растапливали толстую корку грусти, окутавшую девичью душу. И она была от всего сердца благодарна Сасори за неоценимое присутствие в её жизни, за этот смех, за дружбу и за поддержку.       Сакура сама себя не понимала: вот же оно — красноволосое солнышко, благодаря которому эта чёртова неделя оказалась не такой убийственно тяжёлой. Вот он, готовый всегда прийти на помощь, вызывал на лице улыбку и смех до колик в животе. Открывал ей глаза на этот мир и погружал туда, где не было места вторжениям в чужие квартиры и слежке за бывшей баристой своей девушки.       Только всё равно было одно большое «но».

***

      — Сасори, прекрати!       Сакура обиженно поджала губы и уже успела пожалеть о том, что решила поддаться внезапному порыву и выложить другу все свои промахи и потери в «Браш», — так она чувствовала, что продолжает держать связь с этой кофейней и, может быть, судьба сведёт их вместе вновь.       — Как бы я хотел на это посмотреть.       — Это несмешно! — ещё немного, и её глаз точно начнёт нервно дёргаться под прысканье и гортанные смешки от красноволосого спутника. — У него почти сразу лицо опухло. Вот так.       Она надула щёки, растопырив пальцы вокруг, показывая объём лица её первого гостя, которому она сделала капучино не на миндальном молоке, как он просил, а на обычном. Альтернативы не было, а терять своего первого клиента не хотелось. Откуда ей вообще было знать, что у него аллергия на лактозу и его лицо будет напоминать красный воздушный шарик? Ино тогда сочувственно покачала головой и клятвенно пообещала, что об этом никто не узнает. Благо, мужчина был не из тех людей, кто просит жалобную книгу здесь, сейчас и немедленно.       Сасори снова взорвался в приступе смеха, и сердце Сакуры наполнилось теплотой. Они сидели за столиком, около фонтана Лоуэлл, и доедали хот-доги. Доедали бы, если бы Сасори не начал так громко и заливисто хохотать, отчего даже ей самой хотелось за ним повторить, совсем не смущаясь сидящих вокруг людей.       Сакура смотрела на струи воды, мягко переливающиеся в свете уличных фонарей, заворожённо глядела на эту большую мраморную чашу, на пышную водную сладкую вату, в которую так и хотелось окунуть руку, насладиться лаской прохлады и впитать в себя всё до последней капельки. Сакура точно соглашалась с человеком, который сказал, что на то, как течёт вода, можно смотреть бесконечно.       — Фонтан построили в честь Джозефины, которая стала первой женщиной в Совете по благотворительности, — Сасори, видимо, заметил её неотрывный взгляд и решил отпустить тему «Браш», посвятив в историю этого фонтана. — Мемориальный комитет хотел поставить памятник в другом парке, но не вышло.       Девушка задумчиво проводила взглядом несколько тонких прозрачных струек, ловко выскочивших из маленьких труб, и повернулась к Сасори.       — Это ещё и памятник?       Он кивнул.       — Ты всё про Нью-Йорк знаешь?       — Ну, не совсем, — он снова посмеялся, но уже сдержаннее и намного тише. — Я очень люблю этот город и его людей.       Этот момент казался ей маленьким интимным откровением. Сасори особо никогда о себе не говорил, ограничивался шутками, расспросами и рассказами о работе в офисе, посвящая Сакуру в процесс работы и даря ей понимание того, как стоит вести себя с этими инопланетными людьми. Она затаила дыхание, придерживая в руках недоеденный хот-дог.       — Когда ты приезжаешь в Нью-Йорк, то чувствуешь себя по-другому, — он поднял голову к небу, наслаждаясь редкими порывами ветра, треплющего его волосы. — Этот город сразу даёт тебе почувствовать себя частью чего-то большего.       — Разве не люди, которых подарил тебе этот город, заставляют так себя чувствовать? — она не удержалась от вопроса и мысленно дала себе подзатыльник. Теперь он точно переведёт тему. Как обычно.       Но Сасори лишь внимательно разглядывал её лицо, с таким спокойным, понимающим выражением, что ей стало не по себе.       — Ты права, это тоже. Нью-Йорк позволяет тебе знакомиться, познавать себя, пробовать, стремиться, мечтать, любить и жить. Но он никогда не прощает ошибок, — последнее слово он сказал с такой дикой горечью в голосе, что Сакура с трудом подавила в себе желание взять его за руку — таким обугленным куском металла он сейчас казался. — Тебе нельзя ошибаться. Ошибка может скрывать за собой потерю всего, что ты так долго строил. Неудачно оказаться не в то время, не в том месте — ошибка, но вроде бы не твоя. Только городу плевать.       Сакура слушала и пыталась понять одну вещь: приводил ли он пример или случайно углубился в себя и рассказывал уже о собственном опыте? Его последние слова звучали достаточно жестоко. Жаль, что это действительно было правдой.       — В общем, помни пословицу джазовых музыкантов и ничего не бойся. Доедай уже, — всё-таки сменил тему.       На древе успеха много яблок, но если тебе удалось завоевать Нью-Йорк, тебе досталось большое яблоко.       Сакура посмотрела на половинку хот-дога у себя в руках и больше не чувствовала аппетита. До большого яблока дотягиваются единицы, а миллионам остаётся наслаждаться гнилыми, побитыми плодами, что валялись у корней. Стоило ли это яблоко сотен тысяч разрушенных жизней и истоптанных голов, по которым поднимались к самой высокой ветке эти единицы?       Хотела ли она вообще получить это большое яблоко?       Зачем она приехала? Что для неё теперь «успех»? Чего она хочет добиться в этом огромном городе? Какая цель?       Сакура не хотела верить, что в свете последних событий, внезапных знакомств, чувств, этих потрясающих холодных касаний, она потеряла саму себя. Это невозможно.       — Всё нормально? — сидящий напротив парень осторожно коснулся её руки.       Его пальцы были тёплыми, несмотря на минусовую температуру, а пальцы — очень нежными. Он аккуратно провёл пальцами по её руке, почти невесомо, осторожно, словно боялся спугнуть.       Сакура посмотрела ему в глаза и увидела неожиданную уверенность в том, что он делал. Это не было каким-то помутнением, вспыльчивостью или чем-то в этом роде — он целенаправленно гладил её руку прямо сейчас.       «Тебе приятно», — не успела она опомниться от иголочек под кончиками пальцев Сасори, как внутренний голос выдал один важный факт.       Да, ей было приятно.       Она смотрела на его движения, как он сначала, почти в воздухе, водил над её ладонью, а потом уверенно накрыл её, беря в свою, сжимая крепко и словно желая что-то этим сказать. Сакура вполне догадывалась что.       Но это всё испортит. Абсолютно всё.       «Разве не ты говорила, как же прекрасно, что в эту неделю Сасори был рядом?»       Говорила, больше десятка раз самой себе. Благодарила мысленно, даже не задумываясь над мотивами этих поступков. Не думала ни о чём, когда они кормили ещё не улетевших птиц на озере в Центральном парке, когда гуляли часами, когда Сасори не упускал момента по-дружески притянуть её к себе и пройти так пару метров. Они же друзья.       «Дело совсем не в этом», — понимание подкралось незаметно, точно выжидало какого-то особенно нужного момента, позволяя Сакуре наслаждаться обществом красноволосого парня и не задумываться о том, чего бы он хотел чувствовать в ответ.       Только она не могла ему это дать.       Девичья ладонь аккуратно выползла из плена чужих пальцев и спряталась под столом, а Сакура стыдливо опустила глаза в пол. Её сердце разрывалось на части, она не могла себе ответить почему. Просто её грызло чувство вины за то, что не разглядела этого раньше, что так бессовестно пользовалась чужой добротой и не видела ничего дальше своего носа.       Сасори понимающе хмыкнул и, незамысловато потерев пальцы друг о друга, словно смакуя недавние прикосновения, убрал руку.       — Я…       — Не нужно, — он поднял глаза на неё и улыбнулся. Девушка на секунду взглянула в его лицо и обомлела — он был так чертовски спокоен, смотря на тёмное небо над их головами. — Я всё понимаю.       — Что?       — Всё, Сакура, — Сасори встретился с ней взглядом, она не увидела в нём никакого упрёка. Он смотрел на неё открыто, по-доброму, как и раньше. От этого было ещё хуже. — Сердцу не прикажешь. Кажется, так говорят?       Она непонимающе покачала головой, пытаясь разглядеть в глубине его глаз хотя бы что-то. Но не могла. Пусть характер его взгляда не изменился, оставаясь для неё по-прежнему добрым, Сакура больше не могла рассекретить его истинных мотивов. Словно толстая стена выросла между ними, и хотя Сасори будет всячески отрицать, она сама это понимала. По-другому бывает только в сказках.       Если поначалу девушка не поняла его последних слов, то сейчас она уже рылась в сумке в поисках телефона.       Им нужно было поговорить.       Эта неделя взрастила между ними пропасть, в которую упали миллион несказанных слов, тысяча и один вопрос и навязчивое желание Сакуры поскорее увидеться.       Телефона в сумке не оказалось, и девушка прижала ладошку ко лбу, вспоминая, как кинула мобильник на чёрный диван в кабинете Учихи, когда забирала оттуда пустые чашки из-под кофе.       — Сасори, мне нужно…       — Конечно, — он перебил её и поднял вверх ладони, улыбаясь. Он вновь откинулся на стуле и посмотрел на небо — вдумчиво и грустно. — Иди.       Её сердце стучало как сумасшедшее, когда она вставала из-за столика, одаряя спутника извиняющимся взглядом, когда быстро удалялась в сторону дороги, вскидывая перед собой руку и ловя такси.       Ей не хотелось верить, что вся ювелирно выстроенная дружба в этом нещадящем городе разбилась, что удивительная возможность понимать друг друга без слов сыграет с ней такую злую шутку. Сакура не могла ответить сейчас самой себе: что бы она выбрала, будь у неё действительно выбор? Хотела бы она знать о чувствах человека, к которому так сильно привязалась и с которым никогда бы не хотела терять эти тёплые отношения? Выбрала бы она снова всё узнать?       Сакура помотала головой. По щекам скатились несколько непрошенных слёз. Нью-Йорк просто уничтожал всё, что у неё было, а сейчас забрал единственного на свете человека, который был с ней почти каждую сложную минуту.       Таксист неуверенно глянул на неё в зеркало заднего вида и промолчал, переключив радиостанцию на другую волну.       Дорогие нью-йоркцы! Насладитесь этим чудесным вечером в компании дорогих людей и слушайте нашу следующую композицию. Очаровательная Лана Дель Рей с её популярной песней Dark Paradise!

Dark Paradise Lana Del Rey

      До ушей Сакуры донеслись несколько первых аккордов знаменитой композиции её любимой певицы, нежно переливающихся и отталкивающихся от стен автомобиля, попадая Сакуре прямо в сердце. Стуки мелодии отбивали чечётку в такт с девичьим сердцем, переплетаясь в удивительный дуэт с чарующей музыкой инструментов, а следом полился будоражащий душу женский голос, от которого по телу девушки побежали маленькие мурашки.       Лана тянула ноты, завлекая в текст, укутывая им, как тёплым одеялом, и разбивая душу Сакуры в очередной раз.       Сакура размазывала по лицу солёные дорожки, прикрывая ладонью плачущие глаза, — внутри было так паршиво, эта песня была везде, она не могла из неё выбраться. Она почувствовала, как беспощадно тонет в глубине проникающего под кожу текста, голоса, что рвал её на куски.       Перед глазами возникла Ино, берущая под руку Дейдару, махающая Сакуре и уходящая вперёд, исчезая в белом ярком свете и громко хихикая под улыбку своего спутника.       На её место встал Сасори — в своём любимом малиновом пиджаке, галантно отсалютовавший ей и улыбнувшийся своей доброй улыбкой, от которой Сакура всхлипнула несколько раз и проводила его фигуру, ушедшую вперёд, следом за блондинкой.       Девушка так хотела бы остановить их обоих, сказать, как они ей важны, как сильно она дорожит отношениями с каждым из них, но жестокое понимание того, что это — её собственный выбор, граничащий с полосой их решений, закрадывалось так глубоко, что, даже царапая плоть самыми острыми когтями, она ничего не смогла бы изменить.       Из пустоты возник её босс. В привычной рубашке и идеально выглаженном пиджаке. Чёрная чёлка ниспадала на бледное лицо, он откинул её назад, ухмыляясь, как в первый день стажировки. Он смотрел прямо в глаза, пристально, глубоко и очень-очень тепло.       Он никуда не уходил, продолжая стоять перед её сознанием, засунув руки в карманы, и смотрел-смотрел-смотрел.       Сакура точно была зрителем со стороны, наблюдавшим, как он протягивает руку ей, стоящей и пугливо прижимающей к груди свои университетские тетради, стоящей и плачущей, жалеющей о потере Ино, которая стала её первым близким человеком в этом огромном городе, о потере Сасори, лечившего её измученное сердце каждый божий раз, когда это ей было нужно.       Маленькая Сакура стояла перед Саске, смотря в пустоту перед его протянутой рукой, не решаясь протянуть ладонь в ответ, опасаясь предательства и боли; а перед глазами мелькала их маленькая жизнь, которую они успели разделить друг с другом.       Разговоры, от которых бежали мурашки по коже, касания холодных, как снег, пальцев, объятия, которые были теплее любого пледа, совместные поездки, признание и поцелуй.       Она неосознанно тронула губы двумя пальцами.       Настоящая Сакура стояла рядом с ними, пытаясь заглянуть в глаза самой себе, которая не давала этого сделать, опустив голову куда-то вниз; смотря на Саске, который улыбался и терпеливо ждал, пока стоящая напротив пугливая девочка наконец вложит свою ладонь в его пальцы…       — Девушка!       Сакура вздрогнула, тупо смотря на водителя, который сделал эту таинственную песню чуть тише и повторил:       — Выходите, мы приехали.       Она суетливо вложила помятую купюру в руку мужчины и поспешно вышла, захлопывая за собой дверь и оставляя навязчивое видение вперемешку с гипнотизирующим голосом Ланы в салоне автомобиля.       Машина уехала, а ей ещё нужно было немного времени, чтобы отойти от внезапных, таких реальных призраков её сознания. Щёки и глаза блестели от слёз, грудь часто вздымалась. Сакура ещё раз протёрла глаза и тряхнула головой, стараясь прийти в себя.       Она точно видела перед собой уходящих Ино и Сасори, видела Саске, что ждал её решения, и себя саму — потерянную в себе маленькую девочку. Смотрела на всё это со стороны и чувствовала, как было тяжело дышать, как слова песни впивались ей в кожу и точно там оставались, как музыка гипнотизирующе витала в воздухе и заставляла задумываться о многом.       На ватных ногах Сакура дошла до офиса, и ей стало немного легче. Фантомы отступили, сердце перестало так бешено биться, она наконец смогла признаться самой себе.       Сасори не был каким-то не таким. Он просто был не Учихой Саске.       Вот и всё. Так просто и так до безобразия банально. Он не был Саске.       Казалось, что этих слов было достаточно, чтобы всё понять. И это было правдой — такая простая фраза, расставившая всё по местам, смогла помочь девушке перестать наполняться слезами каждый раз, когда она вспоминала доброе лицо красноволосого друга, смотрящего на небо.       Они могли продолжать дружить, никакой трагедии не произошло. Просто сейчас ей нужно разобраться с Учихой Саске, только и всего.       Сердце сладостно ёкнуло. Казалось, что вся её внезапная истерика в салоне такси была так давно, а не десять минут назад. Да, эмоции бушевали так рьяно, что Сакура за ними не успевала, — минуту назад она была готова осесть на пол и снова разрыдаться, а сейчас дышится легко и даже хочется улыбнуться.       Она подошла к кабинету Учихи и, порывшись в сумочке, достала ключ от двери.       Сердце замерло, когда она услышала приглушённые мужские голоса. Совсем тихие, почти неживые, но девушка абсолютно точно различила в них два голоса братьев Учиха. Слегка помялась на месте, рассуждая, стоит ли входить. В любом случае, у неё есть причина — её телефон.       Она смело вставила ключ в замочную скважину и отворила дверь.       — Ох, Сакура, — кончики пальцев онемели, и связка ключей упала на пол. — Можешь сказать своему начальнику, что он слегка негостеприимен?       Прямо перед ней Дейдара, чьё лицо больше напоминало кровавое месиво, сидел и криво улыбался, привязанный к невысокому деревянному стулу, над которым возвышался её босс.