Бракованный

Пантера. Штурм начался внезапно, и не оставил омегам никаких шансов. Бойцам даже не пришлось выбивать ногами ворота. Их открыл по приказу Олега всё тот же нервничающий немолодой охранник-бета на проходной. Подавляя уверенностью, напором и чёткой скоординированностью действий, ОМОНовцы за считанные минуты окружили растерянных и моментально запаниковавших, безоружных рабочих-омег. И началась тупая бойня. Выполняя полученные инструкции от «Главного», били жёстко, не церемонясь: дубинками по голове, берцами в живот, планомерно оттесняя бунтовщиков в сторону автозаков. Там их уже ждал заранее сформированный кордон из полицейских. Избитых и раздавленных омег моментально хватали и запихивали в автозаки. Слабые выкрики о том, что у кого-то дома остались маленькие дети, игнорили. На просьбы или возмущения не реагировали. В итоге, как Горбач и предсказывал, «зачистка» заняла в целом не больше пятнадцати минут. Наконец, спецтранспорт уехал, и на территории перед Управлением стало пустынно и безлюдно. Только кое-где валялись разбитые телефоны, да на сером асфальте тошнотворно алели багрово-красные пятна крови. Было так тихо, что я слышал, как механически тикали стрелки на моих наручных «Шопардах». Я повернулся к Горбачу, и… Моргнул, отгоняя слишком реальные картинки будущего, выданные воображением. И снова, уже категорично, заявил: — Мне нужно десять… Нет, пятнадцать минут, Олежа. После этого, если у меня не выгорит, делай то, что считаешь нужным. Лады? Олег, нахмурившись, нехотя, но кивнул. И я вышел вперед, оттеснив начальство комбината, и начал свою неотрепетированную «пламенную речь». Правда, пошла она ни шатко, ни валко. — … у вас никаких шансов не будет. Никаких, ясно? Вон там за воротами сейчас — пятьдесят бойцов ОМОНа и полиция. И то, что вас тут — почти в десять раз больше, вас, ребята, не спасёт. Потому что там — взвод обученных спецов, которые через горячие точки прошли и преступные группировки обезвреживали, пока вы тут колбасу в пакетики упаковывали. И это не угрозы, парни, это факты! Я говорил, и сам понимал, что несу какую-то ёбаную хуйню. А время идёт. И даже не идёт, а бежит врассыпную, как тараканы в моей бывшей съёмной хате в отдалённом районе столицы, где я жил первое время, когда в универ поступил и пытался там «зацепиться» правдами и неправдами, клыками и когтями. Денег тогда было ровно заплатить за первый год обучения (про бюджет забыли, сами понимаете, да? Там уже окопались детки тех, кто со связями и баблом, ну и пара «льготников» из сложных регионов, для отвода глаз и отчётности). А жрать хотелось каждый день, и жить тоже где-то надо было. У родителей альфе денег просить — позорно. Они и так на первый год учёбы в крутом столичном ВУЗе четыре года копили. Ровно с того момента, как после родительского собрания в 8-м «Б» наш «классух» отвел их в сторону, и сказал: «Владимир Петрович, Алексей Иванович, у меня к вам серьёзный разговор. Нет, не про сбритые виски и красный цвет волос, а про действительно важное. У Данилы исключительные способности к математике, хотя это вы и так знаете. Но помимо прочего, у вашего сына и лидерские качества превышают средний альфьий уровень. И мыслит Данила нестандартно, и решения находит такие, что никому даже в голову не придут. А он мало, что придумает, обоснует, все риски просчитает и заранее нивелирует, так ещё и команду под реализацию организует моментально. Один только проект по аллее в пришкольном сквере чего стоит! Чтобы наших, приросших к гаджетам раздолбаев замотивировать отложить телефоны и пойти ямки копать под берёзки, да еще и наперегонки — это скажу я вам, надо постараться! У меня вот — не вышло, а ваш сын смог. Чем он их припугнул или простимулировал я, правда, так и не узнал. Все молчат, как партизаны на допросе. Но факт в том, что аллея нашего 8-го «Б» — вот она, все деревца в ряд! А у других классов и конь альфий ещё не валялся. Я вам советую подумать над поступлением в серьёзный ВУЗ. Менеджмент, экономика, финансы… И желательно, в столичный. Понимаю, что материально будет непросто. Но поверьте мне, как педагогу с опытом — этот шаг впоследствии окупится вам не только осознанием того, что вы сделали для сына всё, что могли!». Хм… А ведь точняк! Найти нестандартное решение! Раньше же, блин, получалось — и решение найти, и прогнуть тех, от кого реализация зависела. Да так прогнуть, чтобы они этого даже не заметили. А наоборот, ещё и ластами хлопали от восторга и благодарности, что их на такое охеренное дело подписали. А сейчас разленился ты, Пантера. Извилины в мозгу за последние сытые годы жирком заросли. Слишком уж гладко всё шло, по накатанной. Как там, в нетленке, Макар пел? «Напрасно нас бури пугали. Вам скажет любой моряк, Что бури бояться вам стоит едва ли, В сущности, буря — пустяк! В бури лишь крепче руки, И парус поможет, и киль. Гораздо трудней не свихнуться со скуки И выдержать полный штиль». Так что, Пантера, проснись и пой! Давай-давай! Времени нет интеллигентно дискутировать с народом и сопли жевать. Вспоминай, отца твоего альфьего, забытые навыки! Там, за воротами мясокомбината, уже отряд в полной боевой экипировке выстраивается. У этих ребят и щитки «черепаха», что плечи, руки и колени защищают, и берцы, и шлемы, и «броники», щиты и дубинки. А у омег заводских ничего, ни навыков, ни защиты. Их за пару минут отмудохают в кровь, скрутят и по автозакам распихают. И как тогда в этой «мясорубке» реальной, из живых омег, а не фабричной, для изготовления колбас, МОЙ выживет?! Да его хлипкую фигуру разок дубинкой приложить — и всё, поминай, как звали! Стоило мне об этом подумать… Туман в башке развеялся, и в мозгах моментом стало чисто и прозрачно. Я прям увидел, словно в голову себе залез, как шестеренки внутри черепушки заблестели, от ржавчины отчищенные и машинным маслом смазанные, и начали крутиться, как заведённые! Вот реально: попробуй тут не поверить в магию Истинности, ребята! А я ведь не верил никогда. Всегда считал, что это фигня, трёп пустой для наивных омежек, чтобы жопу охотнее подставляли. А тут: бац! И нате вам! Мозг, как по щелчку, взял и выдал годный вариант. Да какой! — Так, парни, а сейчас скажу уже без показухи и реверансов. Охренеть, даже голос мой вдруг по-другому зазвучал! Я и сам это почувствовал, и омеги уловили. Моментом смолкли, волной вперёд подались, застыли и вслушивались теперь в каждое слово. Кстати, не только омеги. Вон, и Горбач, и начальники цехов глаза вылупили и замерли, как кролики перед удавом. — Косяки случаются всегда, ребята. В любом деле. Куда ж без косяков-то? Но если те косяки отодвинуть — у нас с вами цель одна. Нам всем надо, чтобы наш комбинат работал и процветал, так? Чтобы продукцию выпускал вкусную, и прибыль хорошую приносил, с которой зарплаты и премии выплачиваются. А ведь таких предприятий, как наше, в регионе — раз-два, и обчёлся! Все остальные производства давным-давно иностранные холдинги скупили. А им насрать и на качество продукции, и на своих работников. Они в таком городке, как наш, и не были никогда. И вас, дорогие мои омеги, и детей ваших в глаза не видели. И на то, что есть будут местные жители — химозу или нормальные сосиски и колбасы, им тоже наплевать. А нам с вами не наплевать, так? Мы стопудово знаем, что отличную продукцию делаем, которой собственного ребенка накормить не страшно! Только вот каждый день простоя нашего мясокомбината — заграничным конкурентам на руку. Не выдержим соперничества, упустим рынок — и всё, хана! Иностранные барыги набросятся, как гиены. Забанкротят, а потом выкупят за бесценок. И сделают ещё один картонный филиал по изготовлению пластиковой еды с химозой вместо мяса. По мере того, как я говорил, омеги стали переглядываться, переговариваться тихо. И по обеспокоенному и озадаченному выражению их лиц я понял, что дёрнул за нужные ниточки. — Мы одна команда, ребята, и если какие серьёзные проблемы возникают — всё решим, но только так, чтобы это работе не мешало, ясно? Требования, что от вас руководству предъявлены, обещаю сегодня же рассмотреть и ответ дать лично, по всем пунктам. Завтра, в восемь утра, перед началом первой смены. А сразу, прямо сейчас, могу ответить по трём вопросам: Первое: холодильный цех до прибытия исправного оборудования эксплуатироваться не будет. Продукцию, хранящуюся там, до замены оборудования будем хранить в рефрижераторах, машины подгоним к завтрашнему утру. Рабочим, занятым в холодильном цехе, предлагаю временно перевестись в ночные смены на второй мясокомбинат в посёлке «Ручьи», с соответствующей повышенной оплатой или перейти в другие цеха. Ну, ещё можно взять дополнительный оплачиваемый отпуск, но там уже чистый оклад, премии за выработку не будет, сами понимаете. Второе: некачественные ножи для разделки мяса заменим полностью в течение трёх дней. Само собой, все штрафы за повреждение инструмента отменяются. Закупщики, ответственные за поставку бракованных ножей, будут уволены по статье за халатность. И это не обсуждается, ясно? Я обернулся к руководству комбината. Те молча закивали с испуганными лицами, как заведённые. — Третье: в каждом цехе выберете ответственного. Того, кто раз в неделю будет на совещании руководства присутствовать и озвучивать проблемные моменты. Первая повестка — больничные листы. Разберёмся, что и как. Если нарушения подтвердятся, руководство завода ждут штрафные и дисциплинарные санкции. При повторном выявлении нарушений — вплоть до увольнения. И последнее. Те, кто согласен с этими условиями, сейчас возвращаются на рабочие места и продолжают вечернюю смену. Напоминаю, сезон на носу, время — деньги, в том числе — ваши майские премии. Никаких санкций или штрафов вернувшимся не будет. Работаем, как работали. Те, кого предложенные условия не устраивают, могут продолжать забастовку. Но тогда и я уже не смогу запретить полиции и ОМОНу выполнять их служебный долг. На каждого задержанного составят протокол, а значит — административка гарантирована, а с ней и штраф. Плюс — выговор в личное дело и депримирование по умолчанию. Короче, решать вам, ребята. Думайте только быстрее. Те бойцы, что снаружи, долго ждать не будут. Омеги мои отмерли, стали по сторонам оглядываться, зашептались, заволновались. Кое-кто даже, вроде, в сторону цехов неуверенно пару шажков сделал. Отлично, значит сработало! Нужно было закрепить успех, подтолкнуть работников к правильному решению. А для этого — бамс! Вот и он, мой рояль в кустах. Очень хороший рояль, настоящий. Как знал, что пригодится. — Николай Петрович! — я головой покрутил, отыскал взглядом в толпе того самого бету-пенсионера. — Николай Петрович, выйдите сюда, пожалуйста. Вы же в отделе планирования работали, так? Наверняка, многие из сотрудников вас знают. И родня ваша здесь работает, так, Николай Петрович? Скажите свое мнение по всем вопросам, и они пусть скажут. Только по-честному, хорошо? И бета мой давешний не подвёл, не сдрейфил. Спокойно вперёд вышел, а за ним — двое рабочих-омег. Один постарше, второй совсем молодой. Вероятно, те самые племянник и внук. — Коллеги… Точнее, бывшие коллеги… — ничего себе, такой твёрдости и спокойствию в голосе и я мог бы позавидовать. Хорошо же бетой быть, всё-таки, а! — Друзья, я думаю, Даниил Владимирович дело говорит. Всё сказаное справедливо, всё по совести. Холодильные цеха закроют и работу дадут. Ни мёрзнуть, ни простаивать не придётся. Ножи заменят на качественные, штрафы за сломанные аннулируют. А насчет прочего — своих гонцов зашлёте в понедельник на совещание. Вы, конечно, каждый за себя сейчас решать будете. Но мой вам совет: возвращайтесь на рабочие места. Ведь и правда, в сезон каждый час простоя — это упущенная пара тысяч из зарплаты. Стёпа, Андрей! — бета повернулся к своим. — Вы что скажете? — Что скажем? — рослый усатый Степан, больше похожий на альфу, чем на омегу, говорил басом. — Скажем, что пора к работе возвращаться! Всё вопросы порешали, так чё тут стоять, прохлаждаться? Мне лишнюю «пятерку» из премии терять никаким макаром не охота. Так что вы, пацаны, как знаете, а я пошёл. Андрюха, что стои́шь? Давай, потопали! Степан слегка подпихнул сына в спину, и оба решительно направились к производственным цехам. Это стало решающим поворотом. Глядя на этих двоих, сначала медленно, потом всё уверенней, рабочие-омеги из общего взволнованного, светло-зелёного из-за цвета формы, моря, стали разделяться на отдельные речки-ручейки, каждый из которых «утекал» в один из цехов. Вот как-то так и получилось, что буквально через три-четыре минуты на территории перед зданием управления остались стоять только я, бета Николай Петрович, двое омежьих «парламентёров-активистов», да руководство комбината в полном составе. — Глянь, Олежка! — я повернулся к Горбачу. — Вот и нет проблемы! И с хера ли было ОМОН сюда тащить, панику разводить? Ну что, кто Сергею Анатольевичу звонить будет, объясняться? Горбач скривился, как будто французский коньяк с палёной разливухой попутал. — Ясно, Олеж. Вопросов нет. Сам позвоню. Пусть отзывает своих «луноходов». Демонстративно отвернулся от Горбача, и руку пожал бете Николаю Петровичу. Искренне и от души. И знаете, когда через несколько минут последняя машина уезжающего «спецтранспорта» с выключенными «мигалками» скрылась за поворотом дороги, стало мне так хорошо и спокойно, как давно уже не было. А ещё… Как будто внезапно, на краю сознания, меж границ реальности и выдумки, кто-то, совсем юным, омежье-мальчишечьим голосом тихо и неуверенно сказал мне: «спасибо…». *** Разговор с Горбачём, один на один, после звонка Сергею Анатольевичу, был недолгий, но продуктивный. Отпираться Олег не стал, признал, что накосячил конкретно. Списал нарушения на то, что пытался снизить расходы на производстве, ибо цены на все комплектующие и расходники последние полгода растут, как на дрожжах. «Пантера, ты ж знаешь, я же всё для общего дела! Мы столько лет вместе, через столько прошли. А сейчас расходы невьебенные, вот и решил сэкономить там-сям. Ну, увлёкся маленько, с кем не бывает? Теперь осознал, признаю — палку перегнул! Без базара, исправим, отыграем назад, Данил! Лады?». И вроде всё логично, всё сошлось. И Олега я знаю давно, и доверяю, как себе, но что-то не давало покоя. Не столько то, что он нормативы и законы нарушал (А кто не нарушал? В бизнесе святых, блядь, нет!), а то, что за моей спиной всё втихую проворачивал. Так и вышло, что осадочек остался, и доверять Горбачу, как прежде, я уже не мог. Что касается последствий забастовки — проблем с комбинатом следующие пару недель не возникало. Оборудование наконец приехало, китайские инструменты заменили, виновных наказали, и жизнь потекла в прежнем, отлаженном ритме. Кроме одного момента — мой омега так и не нашёлся. После странного мандража во время забастовки, когда я только что волком не взвыл, реально почуяв СВОЕГО, а клыки в момент увеличились так, как никогда до этого, даже в сопливые озабоченные годы, когда я омежек временными метками направо и налево метил, наступило затишье. Мой омега будто сквозь землю провалился. Никакой новой инфы. Я лично встретился с омегами-моделями, указанными в списке съёмочной группы. С Денисом, и этим, как его… Захаром. Первый, Денис, вообще был не в курсях. Зато второй, Захар, сразу раскололся. Оказалось, в период съёмок постера он разосрался с бывшим, с горя нажрался, как свинья, и пребывал в таком внешнем виде, что не то, что на постер — ему в принципе никому показываться было некомильфо. Но срывать съёмку и подставлять контору и знакомого фотографа тоже как-то западло. Вот этот дебил гламурный, крашеный, и залез на «Хедхантер», где нашёл объявление: «ищу любую работу, сдельно, строго не интим (уже хорошо, блин! Отпустило! Мой омега точно не прошмандовка какая, это я чуял на все сто, но всё-таки узнать точно лучше, чем просто надеяться!). — Ну вот, по объяве пришел омежка молоденький, на мордаху ничего такой… — гламурный блондинистый Захар, нервно перебирая тощими ручонками край домашней футболки, готов был сотрудничать изо всех сил. Узнал меня, зараза модельная. Н-да… Придётся подчистить ему потом память, как в фильме «Альфы в чёрном». Только не нейтрализатором для стирания воспоминаний, а банковским переводом. — Хотя мордаха в тех съёмках шла не первой в списке требований. А задница у парня — то, что нужно, зачётная. Не, не, не, вы не подумайте чего! Я не педик какой, я чисто по альфам! Просто действительно для билборда нужна была красивая омежья задница, ведь шорты рекламируем, не косметику! У этого задница подходящая оказалась. Он, правда, запаниковал вначале. Тоже решил, что я его на что-то левое подписать хочу. Потом с фотографом пообщался, про агентство наше почитал инфу, и успокоился. Ну, и видно было, что деньги ему нужны позарез. Вот он и согласился. Работа не пыльная, хоть и не особо приятная. Крутись туда-сюда, стой в неудобной позе, когда все мышцы сводит. Ещё жарко адски от ламп софитов подсвечивающих. Зато оплата приличная, и сразу. Всё по-честному, без кидалова! А что дальше? Да ничего. Фотосет отсняли, рассчитались, и адьос! — Объявление-то сохранил? Контакты? Показать сможешь? — Ой, боюсь, что нет. Дело было давно, месяца два назад. Это готовый билборд только недавно повесили. — Тогда на сайт залезь и глянь, есть там это объявление? Город у нас маленький, вряд ли толпы омег похожие объявы выкладывают. Нервничающий Захар залез на «Хедхантер», порыскал, но как я и предполагал, вышел облом. Объявление уже перенесли в архив. А других объяв этот контакт не размещал. Бля-я-я… А счастье было так возможно, так близко! Да-да, не нужно ресницами хлопать. Классику нашу я знаю неплохо, хотя бы в рамках школьной программы. Не все альфы — тупые недоумки. А то, что по природе у нас сила мышц, а не мозгов в приоритете, так то — не наши хотелки, а генетика. Итак, возвращаясь к рекламному агентству: этот путь завёл в никуда. В слабой надежде, я смотался ещё и к фотографу. Как знать, может у него остались контакты симпатичной модели? Пока ехал, по дороге чуть снова в аварию не угодил. Теперь уже не из-за билборда, а из-за тормознутости некоторых идиотов. На повороте, пересекая пешеходный, едва какого-то дряхлого бету не сбил. Так тот сам виноват! Полз по «пешику», как черепаха. Не знаю, что-то там с ногами у него, или еще чё. Уже зелёный отмигал для пешеходов, для нас загорелся, я и стартанул. А этот, оказалось, всё ещё до тротуара не дотащился. Скороход, блин! Хорошо, у меня реакция на «отлично». Я в сторону вильнул, и объехал. Погудел этому придурку, да толку… Нет, ну не идиот, а? Знаешь, что инвалид, и ходить как нормальные, не можешь, так на такси разъезжай. Или вообще дома сиди, на балконе воздухом дыши. Чем плохо? А то выползают такие на дорогу, а потом и сами под колеса попадают, и водилы из-за них под суд. Вообще, все эти «неполноценные», «особенные», «солнечные» меня всегда напрягали. Развелось их в последнее время… Раньше как-то особенно не светились, а теперь они в тренде. Носятся с ними, как с писаной торбой. И пандусы им, и специальные туалеты, и большие лифты… Лишний геморр. Ладно, фиг с ним, с этим дедком. С фотографом я перетёр, но только время зря потерял. И тут облом, ничего. В итоге, я сделал единственно возможную вещь: выкупил у фотографа пробные снимки. Распечатал в формате А3 и, как в скандинавских детективах, отца их, на стене развесил. Не в спальне, блин, тьфу на вас! А в кабинете. Дрочить на моего омегу у меня рука не поднималась. Вот да! Что другое поднималось при одном взгляде на фото, а дальше — как обрубало! Мозг, зараза, развратные импульсы при мыслях о МОЁМ напрочь блокировал. Приходилось прибегать к помощи Эдика и ему подобных, а то так бы и пришлось с неопадающим стояком ходить. Но прежнего кайфа такая ебля, чисто ради разрядки, почему-то не приносила. Короче, спустя две недели, когда поиски практически зашли в тупик, случилось невероятное. На моём пороге нарисовался купидон. У купидона была смешная мордаха и вполне себе знакомое имя — Санька, племяшка мой, серьёзный альфа четырёх лет от роду. Правда, тогда о будущей роли родственника в обустройстве моей личной жизни я и не подозревал. Просто Женька снова притащил его на передержку. Прям как кота, спасибо, хоть не в переноске! Только в этот раз тусовка, в компании племяшки и нескрепной свиньи Пеппы по телеку, не сильно удалась. Санька был какой-то невесёлый, ноющий и капризный. А тут ещё и с обязательным пунктом семейных посиделок, пиццей, облом вышел. Когда я привычно в «Сытого Альфу» стал звонить, трубку никто не взял. Что за дела? Я сначала психанул, а потом вспомнил про давний случай с неправильным заказом и проверкой. Не поленился, позвонил Серёге. А он мне и выдал: «пиццерии кирдык, владелец сдулся. Заебался по инстанциям бегать, и доказывать, что он не дурак. Заведение прикрыл и выставил на продажу. Только пока желающих перекупить как-то ноль. Народ прочухал, что тут дело не чисто и пиццерию не зря прессуют, и притих. Выжидают, что дальше будет. Хотя дело выгодное! Они ж монополисты в нашем городке были!». Ага… Интересно! Пока я капризничающему Саньке вместо пиццы скармливал пирожки из соседней пекарни, мысль завертелась активно. Монополисты, значит? А что, если… *** Лёша. — Лёша, Миша! Вы не понимаете, как это было опасно? Эффект толпы, неадекватные или агрессивные участники, провокации… Вот так, вместо крышесностного репортажа, я получил крышесностную выволочку от папы. И то, что мне давно не тринадцать, а двадцать три года, ничего не меняло. Когда папа начинал говорить таким вот негромким, но строгим «учительским тоном», приводя железные доводы и аргументы, даже у самых отмороженных его учеников автоматически выпрямлялась спина, и они замирали «по стойке смирно». Что уж говорить про меня. Миша, сделав большие глаза, поскорее передал меня папе «с рук на руки», и сбежал домой. Понятно, я бы на его месте сделал так же! — Лёша, надеюсь в следующий раз ты не поступишь настолько безответственно. Пойми — я не осуждаю твое желание участвовать в подобных акциях. Ты взрослый омега, и сам можешь принимать решения. Я хочу только, чтобы ты чётко осознавал, чем это чревато. Тем более — с твоими особенностями. В панике, если толпа вдруг побежит, тебя могут толкнуть, слуховой аппарат упадет на землю, сломается или его просто раздавят в давке. И ты окажешься полностью дезориентированным, понимаешь? Про более худшие сценарии я и не говорю… Папа расстроенно вздохнул, посмотрел на меня внимательнее, и уже другим, привычным, «домашним» тоном сказал: — Ладно, потом ещё раз обсудим случившееся. А сейчас иди-ка, ложись! Совсем бледный, на ногах еле держишься. Пойду, заварю тебе крепкий чай, и добавлю побольше лимона и сахара. А завтра с утра загляни к врачу. Обморок — тревожный признак. Скорее всего, конечно, обычный скачок давления, но провериться нужно. После того, как я снял на ночь слуховой аппарат, поставил на специальную просушку, лёг и закутался в одеяло, то почувствовал себя немного получше, хотя голова ещё болела, кружилась, и меня слегка подташнивало. Зато заснул я моментально, от волнений и стресса, что ли? Наутро плохое самочувствие прошло, но я на всякий случай погуглил вчерашние симптомы, проанализировал результаты… И снова побледнел. Нет! Этого не может быть! Визит к врачу-терапевту, к которому я, отстояв очередь, попал только в конце приёма, подтвердил худшие опасения. Тот, едва услышав симптомы, моментально перенаправил меня к омегологу. У омеголога очереди не было, и в кабинет я зашёл быстро. Хотя лучше бы не заходил! — …вероятно, побочные эффекты на фоне длительного применения подавителей. Сейчас возьмем анализы, и узнаем точно, но пока по всем признакам… — Что? — меня уже нервно потряхивало. Омеголог был категоричен: — До выяснения причин подавители срочно отменяем. Применение их после такой сильной реакции может привести к печальным последствиям, вплоть до летального. И ещё… — врач сделал ударение на «ещё», привлекая внимание. — Должен предупредить: настолько мощный побочный эффект от подавителей мог возникнуть по единственной причине… Рядом с вами, Алексей Евгеньевич, оказался ваш Истинный. Советую подумать и вспомнить, с кем вы контактировали непосредственно перед приступом. Вот тут я окончательно выпал. Про подавители и «побочку» я «нагуглил» и сам, но слова об Истинном меня добили. Какой, блин, Истинный?! Не было со мной рядом никого, кроме… МИША?! — Я контактировал только с другом, — изо всех сил сдерживая накрывающую панику, я старался говорить медленно и чётко, чтобы врач меня понимал. Тем, кто не привык к тому, как размыто и невнятно звучит речь слабослышащих, сложно нас понять. — Но мы общаемся уже много лет. Со школы. И ведь мой Истинный не может быть бетой? Врач, сам бета, молодой, лет тридцати, перестал вносить данные в компьютерную базу, и покачал головой. — Бета? Нет, это абсолютно исключено. В девяносто пяти процентах вероятности ваш Истинный является альфой. Ещё в пяти процентах есть вероятность омеги. Да-да, и такое случается, хоть и крайне редко. Но бета сразу отсекается, это физически невозможно. Подумайте ещё. Контакт необязательно мог быть на уровне тактильного — прикосновение, и тому подобное. Иногда достаточно и визуального, аудио… Я выполз от врача просто размазанный. И только позже понял всю иронию ситуации. В момент приступа я находился в толпе, так? Значит, моим Истинным мог быть кто угодно! Но в той толпе активистов не было альф. Одни омеги и беты. Это что значит: мало мне, что я глухой, так я ещё и «голубой»?! Мой Истинный — ОМЕГА?! Нет, к геям я отношусь нормально! Даже сочувствую им немного, учитывая, как их прессует общество. Но себя в этой роли я точно не представлял! Если от альф меня тупо мутит, то омеги вообще никаких ярких эмоций не вызывают, кроме дружеских или неприязненных, в зависимости от характера конкретного омеги. И уж точно я никогда не залипал на омег в «этом» смысле. Жить становилось всё веселее. Мало того, что мне отменили подавители, а это значит, что меня в любой момент может накрыть течка, так вдобавок и какой-то Истинный внезапно нарисовался. Видимо, всё-таки в той толпе демонстрантов был и альфа. Возможно, рецессивный, поэтому я его и не распознал. Бли-и-ин… И что делать?! Как назло, три остановки от поликлиники до дома автобус тащился адски медленно, а на телефоне закончились деньги, и срочно погуглить инфу не получилось. Поэтому, вломившись домой, я первым делом атаковал комп. Отвалился я от него через два часа, с офигевшим лицом. Сказать, что моя ситуация охренеть, насколько криповая — ничего не сказать! Полученной инфо срочно надо было с кем-то поделиться, один я такое точно не вывезу. — Мих, привет! Занят? Мишка зависал дома, и поэтому на него и вывалилось моё: «Ааааааа, жопа-а-а!», и вся нарытая информация. Прогноз, выданный гуглом, гласил: примерно через неделю, когда накопленное организмом действие подавителей сойдёт на нет, меня начнут накрывать внезапные приступы гипертрофированной омежности. То есть: слезливость, раздражительность, нервозность. Но это всё так, ерунда. Самое паршивое — я начну чувствовать личные запахи альф, и они тоже начнут меня унюхивать, как свободного, немеченного омегу! А потом придёт течка. И вот тогда наступит жопа. Во всех смыслах. Простите, я ругаюсь очень редко, но тут, правда, не удержаться! — Лёш, ну подумаешь, течка? Может, не всё так жутко? Для вас, омег, это же норма, да? — Мишаня пытался меня успокоить, только всё зря. Проблема заключалась в том, что, по факту, это будет моя первая, к тому же искусственно вызванная отменой подавителей, течка. И штырить меня станет, скорее всего, с двойной силой. Так, что хоть на стену лезь. Панические атаки, спутанность сознания, крайне болезненные спазмы… И вишенкой на торте — яростное желание трахаться с альфой. Причём не просто с каким-то, хотя бы понравившемся и выбранным мной, альфой! Ирония в том, что мой организм уже засёк моего Истинного. И с этого момента, в течку омежье подсознание будет требовать рядом именно Истинного! Как там говорится: хоть тушкой, хоть чучелком, но надо! И не важно, что я в душе не ебу, кто этот Истинный! Организму наплевать. Ему вынь да положь. Точнее — вставь. Же-е-е-есть!!! Мерзко и противно. Я словно переставал быть личностью и разумным существом, а становился лишь безвольным придатком к собственным гормонам. То самое состояние, которого я так долго избегал! Короче, если в течку рядом со мной не будет этого самого, что б ему икалось, Истинного — меня неделю станет плющить так, что страшно даже представить. А если каким-то образом чудо случится, и Истинный сам найдёт меня до начала течки, будет ещё хуже. Потому что сказать «нет» без поддержки подавителей я не сумею! И пофиг, кем окажется этот сука Истинный: порядочным, но скучным занудой, высокомерным снобом, ярым домостроевцем или тупым рептилоидом с замашками «пупа земли». Права выбора у меня просто не будет. Отказать Истинному я не смогу! Буду трахаться с ним безо всяких возражений, как миленький. Ботинки ему целовать и в глаза заглядывать, лишь бы он рядом был. А если он ещё и против контрацепции — то и залечу сразу, стопудово. И прощайте, мечты о столице, интересной работе, свободной жизни, новых знаниях, путешествиях и прочем! Впереди меня ждут только деточки, обеды на всю семью и чужой мне, нелюбимый и самодовольный альфач, типа того самого, бывшего одноклассника Борисова. От такой перспективы хотелось лечь и умереть. А может, наплевать на предупреждения врача, и не бросать приём подавителей? Вопрос в том, что страшнее: жить с ежеминутным риском внезапно сдохнуть, или вот такое, долгое, но серое и ненавистное мне, существование? *** Миха, выслушав мои панические заикающиеся вопли, попытался успокоить более радужными прогнозами: — Ну, что ты так сразу: «ужас, ужас!». Ты ж даже не видел ещё этого своего Истинного! Может, он ничего, норм? Даже если и омега, подумаешь! С омегой ещё и лучше будет, наверное, с твоим характером! Омега точно давить не станет. А если Истинный — альфа, сам подумай: он же на демонстрации в защиту прав омег был! Значит, по-любому — продвинутый пацан! Кстати… О таком я не подумал! Действительно, это меняло картину. Поняв, что я слегка воодушевился от мысли, что мой вероятный Истинный — скорее всего, не мудак, Мишаня очень практично, как типичный бета, решил переключить внимание на другое: — Лёш, пока ты вчера в отключке валялся в машине, кое-кто из блогеров сумел видосы записать. Ну, про забастовку. Скинуть? Глянешь, отвлечёшься. Действительно, я ведь так и не спросил, как именно закончилась забастовка. Миха, когда меня домой привёз, сказал только, что всё мирно рассосалось, бойни с участием ОМОНа не было, но подробностей я не знал. — Кидай, конечно! Сейчас посмотрю, — я притормозил, а потом не удержался, сказал то, что вертелось на языке: — А кто смог с рабочими договориться и ОМОН остановить? Пантера? — Ага! — Мишаня восторженно хрюкнул в трубку. — Брательник рассказал, что Пантера лично на переговоры к рабочим вышел, и «чётко» «по-пацански», все косяки разрулил. ОМОН и менты постояли-постояли у закрытых ворот, как придурки, и уехали обратно, туда, откуда притащились. Ни одной разбитой рожи, ни одного задержания, даже ни одного штрафа за «несанкционированное сборище» омегам не прилетело, ты прикинь?! Ничего себе! Договорив с Михой, я запустил сюжеты, смонтированные местными блогерами, и увидел именно то, о чём рассказывал мой друг: как уезжают автозаки, как расходятся демонстранты. Тихо и мирно, что казалось невероятным после того, когда я лично присутствовал там, у комбината, и сам прочувствовал сгущающуюся вокруг атмосферу агрессии. Кое-где в выложенных роликах мелькали кадры приезда Пантеры. Вот он вылезает из машины, разговаривает с омегами и бетами; вот проходит на территорию предприятия… Почему-то эти кадры я поставил на «стоп», рассмотрел повнимательнее, вглядываясь в его лицо. Помню, меня поразило, насколько он выглядел спокойным, почти расслабленным. Как будто вообще не видел проблемы в том, что толпа негативно настроенного народа окружила его со всех сторон. Даже в такой ситуации Пантера оставался таким, как и всегда: самоуверенным, красивым, чуть ироничным. Глупо, но я испытывал какую-то странную, иррациональную гордость за него, зная, что именно он, Пантера, спас комбинат и работников от страшной бойни. Все сюжеты я посмотрел по три раза. И досмотрелся… На ночь очередную таблетку подавителей я всё-таки не выпил. Наверное, потому мне и стали сниться какие-то рандомно-криповатые сны. Точнее, не криповатые… А откровенно порнушные. Кто не в курсе, поясняю — подавители не делают омег бесчувственными. Да, они притупляют проявления течки и снижают влечение, но не до конца. Просто отрубают личные запахи, приманивающие альф, и позволяют омегам самим контролировать свои желания, а не идти на поводу у гормонов и инстинкта. Так что на определенные видосы на «Порнхабе» я, как и все нормальные омеги, залипал, и не раз. Но сейчас впервые эти видосы пришли ко мне во сне, где главным героем был я. Ну, и один темноволосый мускулистый альфа. Большую часть из приснившегося я, конечно, забыл. Но и того что помнил, хватило… Что это оказался за альфа, пояснять не надо, да? Перепутать было невозможно: выразительное лицо и сильное, тренированное тело оказались слишком хорошо знакомы. Во сне на нём была тонкая, обтягивающая мощный торс, чёрная футболка, и не классические офисные брюки, а обычные светлые джинсы, плотно сидящие на узких бёдрах. Тёмные короткие волосы растрепал морской ветер, загар красиво подсвечивал кожу. Он стоял, повернувшись в пофиль, и глаза - чёрные, непроницаемые, удлинённым разрезом немножко похожие на восточные, смотрели вдаль, на набегающие на песчаный берег моря, волны. Себя я видел как будто со стороны. Помню, я шёл по пустынному пляжу, слепящее солнце нещадно палило, ноги в плётеных кожаных сандалиях вязли в песке, и мне было жарко и неудобно. Несмотря на то, что мою голову и светлые, до плеч, волосы укрывал какой-то непонятный платок, удерживаемый странным обручем, затылок пекло немилосердно. Солоноватый прибрежный бриз развевал лёгкую белую одежду, скорее похожую на длинную, почти до пола, мужскую рубаху. Вроде бы я где-то читал, что на востоке, в Арабских эмиратах, их называют «кандура». Кажется, в руках я держал изящную плетёную корзину, в которой лежали разнообразные, самых причудливых и красивых форм, ракушки. От больших, тёмно-коричневых, до мелких — бежевых, бледно-розовых. Корзина была тяжёлая и неудобная, песок затягивал ноги, я запыхался. При ходьбе тонкая рубашка то и дело сползала с плеча, обнажая незагорелый участок кожи, влажный, покрытый мелкими капельками пота. — Эй, парень… — этот голос… От одного только обманчиво мягкого, низкого, чуть хрипловатого альфьего тона можно было впасть в гипноз. — Подойди! Я хочу посмотреть твой товар. Я вздрогнул, и долю секунды хотел развернуться и убежать. Но его голос звучал так уверенно и спокойно, что ослушаться было просто невозможно. Ну… И к тому же, мне же нужно было продать те самые ракушки, так? Во сне я сделал несколько шагов, и встал прямо перед ним. Удивительно — мы оказались почти одного роста. Только альфа был шире меня в плечах, мощнее, массивнее. Медленно, словно рисуясь, он протянул руку, достал из корзины одну из ракушек. Пальцы у него были длинные, ровные, немного шершавые на подушечках. Когда он задумчиво провел по изгибу молочно-розоватой раковины, и на секунду задержавшись, скользнул пальцем внутрь, оглаживая хрупкие гладкие стенки, я замер и нервно облизнул губы. Настолько это выглядело… Как? Развратно? Жарко? Эротично? — Эта мне нравится. Я беру. Потом посмотрел мне в глаза, усмехнулся, и проговорил, тягуче-насмешливо: — Что ты вцепился в свою корзину? Оставь. Здесь никого нет, видишь? А я точно не украду твои сокровища. Меня интересует кое-что другое. Послушно, словно заворожённый, я опустил корзину на песок. Выпрямился и замер, не решась встретиться с ним взглядом. Я стоял теперь так близко, что чувствовал его личный запах. Запах взрослого, сильного, доминантного альфы. Чем он пах? Терпким солоноватым потом и выжженной солнцем пустыней. Морем в разгар бури, глубоким, коварным, безжалостным. Разгоряченным погоней, нетерпеливым зверем, голодным зверем, которого привел ко мне вечный, как мир, инстинкт. — Подойди, — сказал он вкрадчиво, но в тоне сверкнула холодная сталь приказа. А потом одним движением притянул меня к себе. Вжал плотно, прижимаясь твёрдым, горячим телом. Жёсткое бедро упёрлось мне прямо в пах. А я даже затаиться не мог. Под лёгкой тканью рубашки на мне не было белья, и он сразу ощутил мой стояк. — Какой отзывчивый… — голос зазвучал довольно. Эбонитово-чёрные, влажные глаза заблестели предвкушением, как у пантеры, что собирается полакомиться сочным мясом пойманной антилопы. — Хочешь, чтобы тебя приласкали? Крепкая широкая ладонь легла мне на бедро, альфа потянул ткань рубахи вверх, потом бесцеремонно засунул под неё руку. Я испугался и уже хотел перехватить его за запястье, но он только засмеялся, и покачал головой: — Тихо, тихо… Если дёрнешься, мне придется тебя связать, и тогда уже я не буду так ласков с тобой, ясно? Задрав подол, ладонь скользнула по обнажённому бедру выше, а потом уверенно обхватила напряжённый член. Ох… Было очень стыдно, и очень приятно. Чувствовать прикосновения, то, как чужая рука сжимает, гладит — оказалось, это охуенно! Просто охуенно! А когда большим пальцем он слегка коснулся покрасневшей, крупной головки, размазывая по ней выделившуюся смазку, я в голос застонал. Сдерживаться уже не получалось. — Я обещал, что будет приятно? Ну что, слово я сдержал — тебе явно понравилось. Я промычал что-то утвердительное, подаваясь навстречу умелой крепкой ладони. Не переставая ритмично двигать рукой, он прижался теснее, по шее скользнули его острые, белые клыки, и моего уха коснулось обжигающее: — Теперь твой ход, дорогой. Скажи мне, что ты согласен. Скажи мне: «да»! Я вздрогнул, дёрнулся у него в руках. Кровь прилила к щекам, я застонал, поднял на него глаза… И… Сон оборвался, внезапно, как будто меня выкинуло из мира фантазий в реальность резким пинком. И я очнулся в своей комнате, мокрый, потный. Одеяло валялось мятым комком, сброшенное на пол. А я лежал на животе, раздвинув ноги, и на простыне виднелись предательские характерные следы. Охренеть… Я что, кончил прямо во сне? Без рук, от одного только выдуманного мозгом сюжета? Такого со мной не было с тринадцати лет. *** Следующие две недели прошли скучно и тревожно одновременно. Подавители пить я бросил и, опасаясь неожиданной подставы со стороны своего тела, резких омежьих запахов или внезапно начавшейся течки, теперь почти не выходил из дома. Ситуация сложилась в чём-то дурацкая, ведь понять, появился у меня тот самый «личный» аромат, или нет, самостоятельно я не мог. Папа, как омега, и Миша, как бета, тоже были мне не помощники. А от альф я теперь, во время кратковременных вылазок в магаз или на прогулку в парк, шарахался в ужасе, и обходил их за километр. Ясно, что вечно так продолжаться не могло. Надо было учиться жить в собственном омежьем теле. Но пока я только привыкал к новой реальности, и рисковать не хотелось. Поэтому я и торчал в квартире, записывал новые выпуски для блога, и ещё сильнее нырнул в учёбу. Апрель подходил к концу, приближалась сессия, и нужно было поднажать. Правда, помимо учёбы и блога в моей жизни появилось новая одержимость. Точнее, даже две. Во-первых, я стал отслеживать любые новости про Пантеру. Искал упоминания его имени в городских новостях, интернет-изданиях, и даже на деловых бизнес-сайтах. Объяснял это странное увлечение я себе просто: восхищением после успешного разруливания Пантерой бунта на Полянском мясокомбинате. Ну да, я стал его фаном, крутой же чувак, правда? В подростковом возрасте я как-то пропустил период «фанатения» по известным певцам, актерам и прочим медийным личностям. А сейчас вот, накрыло. Ну да, с опозданием лет на десять, и что? А во-вторых, я внезапно превратился вдруг в какого-то неадекватного «нарцисса». Такого я точно раньше за собой не замечал. На внешность мне всегда было наплевать, важнее казалось то, что в голове. А тут я буквально не отлипал от зеркала. Рассматривал себя и в профиль, и в анфас. Волосы светлые, мышиные, то так, то сяк укладывал. Они ещё отросли, и теперь почти касались плеч, но мне так даже больше нравилось. Можно было забирать их не в короткий, а в длинный хвост, и это смотрелось стильно и как-то… богемно и продвинуто! В общем, с причёской проблем не было. Зато от малейшего, едва видимого прыщика на физиономии я впадал в глубокую тоску. Но были и плюсы. Я нашел на ютьюбе комплекс домашних тренировок, и теперь регулярно делал несложные, но эффективные упражнения для своей тощей фигуры, и даже иногда бегал по утрам в ближайшем парке. Это я-то, который со спортом никогда особо не дружил! Так и прошли две недели, и наступило утро понедельника, 29-е апреля. Я, зевая, чистил мелкие омежьи клычки, когда вдруг заорал мобильный. Ничего себе! Звонили из «Сытого альфы». — Лёша, привет! Это Григорий, администратор. У нас тут кое-какие изменения… У пиццерии сменился владелец, и кажется, мы скоро снова откроемся. Скажи, ты сможешь приехать сегодня к двенадцати в «Альфу»? Собирают весь персонал. Приехать? Сегодня? Смогу ли? Да я хоть сию секунду готов мчать в пиццерию! Работа очень нужна, а работа в «Сытом альфе» — что может быть лучше?! Ровно в 11.50 я подходил к служебному входу. В кабинете управляющего меня радостно встретили другие сотрудники. Видно, не я один соскучился по родной пиццерии! — Объявление! — Гриша поправил очки и вышел вперёд. — Сейчас приедет новый владелец. Ведите себя адекватно, ок? Подробностей не знаю, но вроде все разрешения на работу пиццерией получены, и может, уже первого мая мы сможем открыться! Так что сохраняем позитив, улыбаемся и машем новому боссу! Кстати… А вот, кажется, и он! Гриша выскочил из крошечного кабинета, где мы все собрались, в коридор. Послышались быстрые шаги, взбудораженный Гришин голос, а потом… — Добрый, парни! Ну что, весь коллектив в сборе? Отлично. Как вы уже поняли, у «Сытого альфы» теперь новый хозяин. Думаю, мне представляться нет смысла. А вот с вами я хотел бы познакомиться, с каждым лично. С приемщиками заказов — особенно. И Пантера, окинув бесстрастным взглядом ошарашенных сотрудников, внезапно уставился прямо на меня. А я, ошеломленный не только тем, что он непонятно как оказался здесь, в «Сытом альфе», но и его странным внешним видом, только молчал, как рыба, и хлопал глазами. Ведь выглядел Пантера и правда, охренеть как криповато! Почему-то он был… зелёный. Причем буквально. Правда, не весь, а частями. Точнее, точками. Усыпан зелёными яркими пятнами, как новогодними конфетти. Лицо, руки… Всё в зелёную крапинку. Это было так неожиданно и нелепо, по сравнению с его всегда безупречным, брутальным видом, что я не выдержал, и нервно хихикнул. И тут же понял, что лучше бы мне было испариться. — Ну, вот и начнём тогда с тебя, весёлый ты наш! Давай: шаг вперед, имя, специальность и краткий спич, нахера ты тут нужен, такой юморной.