Слепой

Весна заканчивалась каким-то чумным, предобморочным фестивалем: блядским фейерверком лаково-гладких листьев, липких запахов, ранних курортников и меланхолично-обреченными попытками местных увидеть море до вселенского нашествия. Всё цвело, осыпалось пыльцой, буйствовало и лезло в глаза яркими соцветиями. Зар повадился гулять в парке один. Самостоятельный, прямо пиздец. Ставр, естественно, поощрял и приветствовал. И околачивался где-то метров за сто от любимого, беспалевно так приглядывая. Потому что мало ли какие люди в том парке слоняются. Потому что к Зару периодически лезли. Девочки-мальчики, старушки-божьи одуваны. Последние — совсем срань. Лезли ведь не просто так, а с душеспасительными речами о том, что Боженька слепого калеку любит, и ждёт с распростёртыми объятьями вот прямо уже в ближайшей церквушке/доме царства/ашраме/подвале с иконами — нужное подчеркнуть. И если от умелых и не очень подкатов и требований номерка Зар отмахивался мастерски, то вот попытки завлечь на дозу опиума для народа парня выбивали из колеи на несколько дней. Поэтому Ставр периодически пас своё чудо. Аарон за такое ему потом выговаривал. Аарон с недавних пор стал адептом доверия в отношениях, похлеще любой бабки-одувана. Но, поскольку дело тут было не в отсутствии доверия, а в желании оказаться рядом, когда нужна будет помощь, Ставр ворчание Моисеевича вдумчиво игнорировал. А Давид с той же настойчивостью грозился подарить им собаку. Специально обученную. Ту, что поводырь. Давид вообще любил угрозы и дипломатию на самой границе с шантажом. От него никто уже ничего другого и не ждал. Даже верующий в доверительные отношения Аарон. Ставр, решив как-то перепроверить, убрал ли из цирюльни зарвавшегося работника прихваченный за яйца владелец, обнаружил, что нет. Удивился. Поржал. И воплотил все свои угрозы в жизнь. Поэтому на Рождество Зар стал счастливым обладателем понтовитого барбершопа. С которым долго не знал, что делать. Потом Ли, единственный оставшийся там работник, подсунул слепому боссу манекен для стрижки, и того неожиданно вставило. Конечно, сунуть голову под ножницы незрячего пацана — аттракцион для избранных. На данный момент — исключительно для Ставра и бессловесных манекенов, которые лишались синтетической шерсти в промышленных масштабах. Но Зару нравилось. И самое удивительное — получалось. Ли закатывал раскосые, смородиново-чёрные глаза и лопотал что-то про талант. Ставра больше парило, что психотерапевт от идеи организовать Зару своё дело и профессию пришёл в восторг, истово одобрял, активно поощрял. Насоветовал ещё какой-то тридэшный карандаш, рисующий расплавленным пластиком прям в воздухе, и едва ли не насильно заставил кузнеца эту хуйню слепому купить. Вместе с ящиком какой-то специальной глины, из которой Зар лепил как помешанный. Всё наладилось. Правда время, которое они проводили вместе, уменьшилось порядком так. Зар пропадал то в цирюльне своей, то с ворохом разношёрстных терапевтов. Месяц тому назад к ним добавился преподаватель по скульптуре. А на горизонте смутно маячил тренер, который поможет освоиться с Давидовым подарком. Им тот настойчиво угрожал, ожидая пока пёселя привезут из каких-то далёких заграниц. Естественно, бледная хтонь не мог найти какого-то лабрадора или ретривера поближе. Ему упёрлось выискать неведомую зверушку аж за тридевять земель, и теперь все дружно ждали, пока эта псина голубых кровей и, судя по всему, интеллектом превосходящая хозяев, а навыками самого Давида, почтит их своим присутствием. За полгода, прожитых вместе, Ставр не сделал только одного. Не сказал родителям. Они не спрашивали о личном. В гости по старой памяти четырех депрессивных лет не звали. На новогодние праздники Ставр увёз своё чудо на Бермуды, а после них поводов нагрянуть в отчий дом, вроде бы, не предвиделось. Да он и не рвался. И вот звонок от матери. Начавшийся с охуенной фразы: — Милый, я всё знаю, как ты мог это от нас скрывать?! — вывел Ставра из равновесия настолько, что он чуть не уронил себе на ногу молот. Рат-тварина его всё-таки сдал. Естественно, преследуя свои какие-то ебанутые цели. Этот мудень почти ничего не делал просто так. И если его с обожаемым парнем заложили мамочке, значит Ратко чего-то этим добивался. Как искренне полагал Ставр — пиздюлей и сломанного еблета. Но это не точно. Калечить брата на отчем подворье представлялось немного проблемной затеей, потому что там, где-то поблизости, будет батя, который за попытку огорчить свою дорогую Ладушку вломит обоим отпрыскам. Так что, как себя вести на семейной сходке, Ставр пока понимал смутно. Но не сильно нервничал. Мать в разговоре сетовала, в основном, на то, что сыночка, утырок бесчувственный, смел сомневаться в их с отцом понимании и принятии, что они его не такой скрытной шельмой растили, и как он вообще мог скрывать от семьи любимого человека, независимо от пола и агрегатного состояния последнего. Ладомира была настолько сурова, что подкрепила свой крайне деликатный и интеллигентный наезд лекцией о том, что мальчику, который лишился в раннем возрасте обоих родителей и зрения, нужна семья и поддержка. И так уж и быть, она предоставит и то, и другое. А отец поймёт. У отца выбора тупо нет — очень хотел вставить в материнскую тираду Ставр, но не стал. Потому что нарываться ещё на одну лекцию про истинную гармонию маминых с батей отношений, поверхностность суждений младшенького и прочее в том же духе — в гробу он видал. Вот Зар всю дорогу нервничал, психовал и норовил начать извиняться. Приходилось останавливаться и вытряхивать из парня дурные мысли. Потом искать в проездных городишках сносные отели и приводить друг друга в порядок. По итогу в родные пенаты, в на удивление глухой деревушке, несмотря на вполне выгодное расположение недалеко от столицы, они с Заром приехали довольные, заёбанные в хорошем смысле слова и полусонные. А встретившая в воротах мать казалась едва ли не ангелом, сошедшим с небес, у которого нектар и амброзия и ключи от райских кущей, за которые вполне сойдёт отдельная спальня, где их с Заром не будут трогать хотя бы до завтра. Но, естественно, хуй там плавал! Ставр остановил машину, не загоняя во двор. Выскочил на улицу, чтобы сгрести мать в медвежьи объятия. Он скучал. Несмотря на то, что родители нарочито не лезли в их с братом жизни, а может и благодаря этому, редкие семейные сходки окунали его в состояние почти детского восторга и ностальгии. Мать была высокой. Совершенно не хрупкой. Статной и породистой. Выглядящей, как ожившая статуя Афины. С горделивой осанкой, ровным классическим профилем, высокой шеей и уложенными на затылке тяжёлыми волосами, иссиня-чёрными с тонкими ниточками серебра от висков. Выглядела она гораздо младше своих лет. Держалась с достоинством привыкшей мягко командовать хозяйки. И когда из салона выбрался Зар, в мятой льняной рубашке и светлых джинсах, ловко обшаривая тростью у себя перед ногами мощеную камнем подъездную дорожку, Мира выпуталась из объятий сына и пошла знакомиться с гостем. — Здравствуй, Зар! Я Ладомира, мама Ставра. Можешь звать меня Мира, или Лада, или как тебе будет удобнее. Мы рады тебе, милый! — обниматься со слепым женщина начала очень осторожно, обозначив намерение прикосновением к плечу. Коротко прижала к себе замершего парня. Отстранилась, перехватив его свободную руку и уложив себе на лицо. — Этот обормот тебе о нас хоть что-то рассказывал? — отпустив хрупкие пальцы Зара, позволила тем изучающе скользить по своему лицу, запоминая черты, и продолжала добродушно ворчать. — Его если бы брат не сдал — мы бы ещё через год познакомились. Вот так рожаешь хороших добрых мальчиков, а вырастает пара медведей, из которых откровенность приходится клещами вытаскивать. Ну пошли, милый. Познакомлю с Захаром. А увалень наш пока машину поставит. Пошли, пошли… Зар растерянно улыбался, беззвучно шевеля губами. Подушечками пальцев считывая черты, в которых угадывалось столько знакомого. Внешность Лады была тоньше и острее — неуловимо другой, но в ней всё равно таились отголоски любимого лица. Хозяйка просторного подворья с двухэтажным каменно-бревенчатым домом и кучей разномастных хозяйственных построек увела Зара к крытой веранде, на которой стоял, скрестив руки на широкой, как бруствер, груди, бородатый великан. Журавлик его не видел, но вполне видел Ставр. Вглядывался в лицо отца, пока заезжал в гостеприимно распахнутые ворота. Захар хмурился. Наблюдал за тем, как жена помогает слепому парню подняться по ступеням на веранду с резной инкрустацией. Ставр успел заглушить мотор и выйти из машины, когда отец приподнял опешившего воробушка над землёй, гулко рокоча своим трубным голосом. — Мелкий совсем! Кормить тебя надо. Привет, сынок! Мне мама твоего ненаглядного прочитала длинную инструкцию как себя с вами, такими прогрессивными, вести. Не нервничай! Тут все свои. Мы семья. Так что лицо попроще делаешь и называешь меня папой. Ставр искренне не знал, что успела влить в уши мужу его дражайшая родительница, но, судя по благодушной лыбе на широкоскулом, смуглом лице, подкрепляла свои речи Лада либо очень рьяным поощрением, либо страшными угрозами. Либо и тем и другим вместе. По принципу: смотри, дорогой, как тебе сейчас хорошо и приятно, потому что я тобой очень довольна, но если огорчишь сыночку неполиткорректными вопросами про еблю в анус, тебе будет очень плохо и одиноко, пока не исправишься. О том, что хозяйство, и не только то, что во дворе, но и то, что у косматого громогласного Захара в штанах, тут в кулаке держит величавая Ладушка, знали все кому не лень. То есть всё село поголовно. Потому договариваться про какие-то важные работы или общественно-благотворительные акции, вроде ремонта раздолбанных качелей возле школы, ходили к жене, а не к брутальному амбалу с прокопчёнными лапищами и чёрной буйной бородой. Захар очень не любил всю эту организационную лабуду и очень любил жену. На попытки себя озадачить слал всех к Мире. Мол, она умная, у неё календарик есть. Вот туда и записываетесь, а моё дело маленькое — махать большим молотом. Ставр подошёл к отцу, похлопал по плечу, ненавязчиво требуя выпустить из захвата перепуганно притихшего Зара. Отпустив «невестку», Захар живо переключился на отпрыска. Они обнялись, бодро постучали друг друга по спине. — Что, шельмец? Страшно, да? Прятаться от родителей вздумал? Уши тебе надрать?! Ну ничего, завтра будешь мне помогать борону Антонине Мироновне выправлять. Труд облагораживает! Расскажешь, каким местом думал полгода, пряча этого задохлика. Задохлик нервно хохотнул рядом, поймав Ставра за рукав джинсовой рубашки с художественно разбросанными то тут, то там потертостями. — Он не прятал, — наконец-то заговорил слепой. — Мы просто ждали удобного случая, чтобы с вами знакомиться. А ещё эти полгода были очень загруженными. У меня то терапия, то клиника, то работа. Извините. Ставр не виноват… Лада всплеснула руками. — Что ты защищаешь этого олуха! Сказать пару слов по телефону — не много времени нужно! Если бы Ратибор не проговорился случайно, мы бы ещё долго не встретились с вами! Перехватив руку парня, Ставр легонько сжал в ладони прохладные пальчики, погладил по костяшкам. — Случайно… как же! — Тихо буркнул себе под нос, уже предчувствуя какой-то перформанс, запланированный старшим. Потому что в конце улицы показалась знакомая машина. Её было неплохо видно с высокой веранды и всё семейство уставилось на приближающийся Бентли. Конечно же, Рат не мог ездить на чём-то менее претенциозном! Не золотой, и то хлеб. Машина въехала в распахнутые ворота. Лада побежала обнимать выползшего из салона двухметрового амбала с распущенной чёрной гривой до пояса. Ставр, наблюдая за слишком довольной харей старшего, молча обнял Зара, уже предчувствуя грядущий пиздец. Их было двое. Тех, кого Рат привёз показывать родителям. Смуглый кудрявый парень с ясно-голубыми глазами и миниатюрная азиатка с коротко стриженными, выкрашенными в яркую бирюзу волосами. Мать застопорилась в шаге от этой колоритной парочки, едва те выбрались из салона. Рат вклинился между ними, по-хозяйски обнимая за плечи. Пацан, стервозно фыркнув, сразу же скинул руку. Девушка меланхолично молчала, не обращая на Ратову граблю никакого внимания, вертя головой и всё рассматривая. Захар рядом, как и его младший отпрыск, тихонечко охуевал. — Сын, ты что-то понимаешь? — шёпотом спросил мужчина, наглаживая окладистую бороду, словно это могло хоть чем-то им помочь. — Ни капельки, бать. Но, на всякий случай, лучше не спрашивать пока, кто из них его невеста и что такое полиамория. Пусть мама разруливает. Это по её части… Кузнец номер раз крякнул и сошёл с крыльца, решив, что тактика «всех обнимать, ничего не спрашивать, а то себе же дороже» — самое разумное решение в текущей ситуации. — Ставр? Что происходит? — прижавшись всем телом к его боку и обняв за талию обеими руками, шёпотом поинтересовался Зар. — Брат приехал. С парочкой каких-то интересных ребят. Родители пока выясняют, к кому там как обращаться и как это всё понимать. А мы посмотрим и порадуемся, что Рат так великодушно решил разбавить нашу компанию сразу двумя новыми лицами. Слепой выглядел спокойно. Он улыбался, привалившись лбом к плечу мужчины, вслушиваясь в разговоры Ратибора и родителей у машины. Нервозность парня отпустила, когда он понял, что родители любимого действительно не собираются устраивать драму из выбора сына. Тем более у них был ещё второй. Который всегда готов устроить блядское шапито из всего чего угодно. — Думаешь, он в отношениях сразу с двумя? — ещё более тихо спросил Зар. В ответ над ним бархатно засмеялся давно прирученный грозовой демон. — Думаю, главное, чтобы он их в заложниках не держал. Остальное — не то чтобы наше с тобой дело. Правда? Ответить слепому не дал предмет обсуждения. Ратибор в чёрной футболке, едва способной объять его массивную тушу, заорал ещё на подступах к веранде. — А вы там чего шепчетесь, голубки? А ну быстро обнимайте дядю Рата, пока я не украл этого изысканного красавчика в белом и не начал шантажом вынуждать мелкого вернуться в столицу! Ну привет, засранцы! Вопреки требованиям обнимать себя, Рат полез к замершим жертвам сам. Благо длины его рук хватило, чтобы закогтить обоих, а силы — чтобы поднять над полом и потрясти. Попытку удушить любя, по-родственному, пресёк неожиданно сварливый голос и звонкий подзатыльник, прилетевший Рату по косматой голове. — Отпусти людей, придурок! Не видишь, что тот, который бледный — уже синий, а тот, который смуглый, тебе сейчас голову откусит. И я ему помогу. Вали лучше помоги матери достать подарки, — стройный кудрявый парень чуть ли не за шкирку оттащил от опешивших Ставра и Зара внезапно послушного старшего. Ратибор не только разжал хватку, но и, окатив бесстрашного юношу красноречиво-голодным взглядом, убрался куда велено, грузиться привезённым из столицы скарбом. Выглядел так и оставшийся на веранде парень странно. Раскосые глаза, с вздёрнутыми к вискам уголками, отчётливо казались азиатскими, но их цвет — ярко-голубой и слишком заметный на смуглой коже, говорил об обратном. На коже этой, гладкой и словно светящейся изнутри, россыпью пестрели ещё более тёмные веснушки. А блестящие тяжёлые локоны едва прикрывающих уши кудряшек смешно пружинили, когда эта экзотическая красота трясла головой. Вот, например, как сейчас, оглядываясь на миниатюрную азиатку, которую никак не желала отпускать из своих заботливых рук Лада. — Привет, я Кир! Брат невесты этого придурка. Будем знакомы! Ставр, Зар, да? Рати рассказывал про вас. Я приблизительно в курсе всей ситуации и точно в курсе, с каким придурком мы спутались, так что можем опустить скорбные соболезнования. Говорил парень быстро, не глядя на собеседников, а всё так же не отрываясь наблюдая за сестрой, сунув руки в карманы чёрных джинсов и настороженно мружась, от чего глаза его стали совсем уж кошачьими. — Ива сейчас подойдёт. Она вам понравится! Ива всем нравится! Вы на свадьбу приедете ведь? Не напрягайтесь только! Это не скоро будет. У нас пока только третий месяц, и мы решили вначале пережить роды, а уже потом устраивать всю эту хуйню с тамадой и ЗАГСами. Но без тамады. Так что просто освободите пару деньков где-то через год. Напьёмся с горя по-родственному… Ставр молчал и слушал. Слушал, молчал и пытался себя убедить, что никаким боком не причастен к появлению Ивы и её брата в жизни Ратибора. И та фраза, про необходимость предъявить матери невесту с икрой, чтобы наконец-то порадовать родителей по-настоящему, не аукнулась парочке малознакомых пока людей появлением в их жизни мудака экстра-класса. Нагруженные пакетами-коробками-корзинами отец и брат прогрохотали мимо, с трудом вписавшись в распахнутые Ладой двери. Ива, наконец-то получив свободу, с одним перекинутым через плечо рюкзаком, остановилась рядом с Киром, ткнувшись острым подбородком в плечо парня. Для этого ей пришлось встать на цыпочки. Похожи они не были вообще никак. Миниатюрная, до кукольности, бледная в аристократическую голубизну, с чёрными, как полночь, монголоидными глазами на треугольной мордашке, Ива казалась совсем неправдоподобно хрупкой. И не сильно походила на беременную. Она даже на невесту не сильно смахивала. Скорее, на сбежавшего с занятий тинейджера, оказавшегося во взрослой жизни по какой-то нелепой случайности. Мелкая, яркая, тонкая. — Здравствуйте! Я Иветта. Рат про вас много рассказывал. Рада наконец-то лично познакомиться! Девушка протянула замершей паре маленькую ладошку с острыми чёрными ноготками. Ставр это хрустальное непотребство осторожно сжал и потряс. Потом вложил в руку притихшего рядом Зара. — Мы тоже очень рады. Не совсем уверенно проговорил слепой, скорее, ощупывая переданную конечность, чем с ней здороваясь. — Рат просил передать, что у нас будет тройня и, цитата: мелкий может не париться, с внуками для маман всё схвачено, — Ива почти точно передразнила гортанно-рычащие интонации своего жениха и переливчато рассмеялась. В ответ на смех Кир, который успел за это короткое время отобрать у сестры рюкзак, перевесить его себе на плечо и обнять девушку обеими руками за невероятно хрупкие плечи, хмыкнул и поцеловал Иву в едва уловимо вьющиеся, сине-зелёные волосы. Ставр молчал. Всё, что ему приходило на ум — выцепить этих двоих чуть позже где-то в укромном месте и спросить, не нужна ли им помощь. А потом переспросить точно то же у брата. Потому что глядя на обнимающуюся парочку родственников, он уже не был уверен, кого тут нужно спасать. Их или своего старшего. Возможно, никого? Зар отпустил когтистую ладошку. На веранду вышла Лада, звать всех за стол. И только Захар еще не был в курсе о том, что скоро станет трижды дедушкой.

Эпилог от Акицуне Серебряный ангел крылья повесил, Смотрит мёртвыми глазами. Почему ты снова не весел? Прячешь сердце за образами. Бронзовый демон с дубленой кожей, Злой повелитель огня и дыма. Был, как и все, он просто прохожий, Чуть не прошёл по незнанию мимо. Бусый кузнец скует новые крылья, Будут они из Дамасской стали Ношу придержит что б стала посильной, Свет или тьма? Идеально совпали.