Стеклянные дома́

      «Ким Сынвон» или, как его назвал Чон, Намджун действительно знал своё дело. Тэссе нужно было только поставить подписи на нескольких документах и вытерпеть недовольство персонала больницы, который хотел заставить ждать выписки до восьми утра. Остальное на себя взял Намджун. Тэссу привезли в Ле Бурже, где уже стоял готовый к вылету самолёт. Хотя к их с Намджуном услугам был целый VIP-зал, они провели там буквально десять минут: столько, сколько Тэссе потребовалось, чтобы переодеться в приготовленную для неё одежду. Будь она здорова или будь рядом женщина в помощь, она справилась бы и за три минуты. Меньше, чем через час они приземлились в каком-то маленьком аэропорту, но только для того, чтобы сесть в другой самолёт. Намджун дал Тэссе паспорт и посоветовал запомнить данные.       – На всякий случай. Никто не будет проверять, вы это или нет.       Тэсса очень на это надеялась, потому что в новозеландском паспорте на имя некой Лим Сокхи на фотографии была определённо не она. У женщины на снимке был совсем другой тип лица, и она, судя по дате рождения, была старше Тэссы на шестнадцать лет. Спасало только то, что Тэсса выглядела сейчас настолько плохо, что черт лица было и не разобрать.       Она ужасно нервничала весь перелёт. Она понимала, каковы будут последствия неудачи: если кто-то попросит у неё документы, то это закончится полной катастрофой, и её посадят за использование фальшивого паспорта. Однако, как и сказал Намджун, никто не стал сверять фото и вообще смотреть на неё: документов, которые подали пилоты, было достаточно. Под конец перелёта грудная клетка Тэссы вновь начала болезненно реагировать на каждый вдох; шею, зажатую воротником-шиной, ломило, а голову заполняла тяжёлая, густая боль. Казалось, кости черепа изнутри раскалывает какая-то чудовищная сила. Тэсса пыталась убедить себя, что это все лишь ощущения, и на самом деле её мозг не увеличился в размерах в полтора раза. Когда самолёт приземлился, Тэсса не могла думать ни о чём, кроме того, чтобы боль прекратилась. Таблетки не помогали. Ей нужен был укол.       Намджун и его телохранитель скорее донесли, чем довели её до конца трапа и усадили в машину. Намджун сказал, что через полтора часа они будут в клинике. Тэсса пыталась смотреть в окно – на отвратительно идиллические пейзажи, луга и горы, деревушки с изящными французскими названиями, – но не смогла и закрыла глаза. Ей было слишком плохо. Всю дорогу она провела в мутном полудремотном состоянии. И только когда Намджун сказал ей, что они они уже подъезжают, Тэсса вновь открыла глаза. За окном машины расстилались длинные лужайки с хаотично, но живописно разбросанными кустами, а дальше, на фоне голубых покатых гор, возвышалось здание, похожее на замок. На одной из его башенок Тэсса разглядела флаг. Она перевела глаза на Намджуна:       – Мы в Швейцарии?       – Да. Забавно, что вы наконец спросили.       – Мне сказали, что вам можно доверять. Я доверилась. И у меня так всё болит, что мне уже плевать, где я… Хоть в Сомали.       – Врачей уже предупредили. Вас ждут и немедленно примут.       Тэсса снова закрыла глаза. В голове нестерпимая почти боль затихала и усиливалась в такт с пульсом.       Доктора её действительно ждали, но, оценив её состояние, сказали, что сейчас для неё важнее отдых, чем дополнительная диагностика; её они смогут провести позднее. Тэссу проводили в комнату, которую язык бы не повернулся назвать больничной палатой; гораздо больше она напоминала гостиничный люкс с небольшой спальней и уютной гостиной. Обстановка была далека от пышности нелюбимого Чоном «Лё Бристоля» и даже «Плазы Атэн»: номер был строгим, почти аскетичным на вид, но всё равно роскошным.       Тэссе помогли переодеться, уложили в постель и принесли суп-пюре и травяной чай. Медсестра была готова кормить её с ложечки, но Тэсса отказалась. Хотя рука болела, и каждое движение отдавалось в груди и рёбрах, это было терпимо. Есть получалось медленно, и к тому моменту, как Тэсса закончила, как раз подействовал укол обезболивающего. Глаза закрылись сами собой.       Когда она их вновь открыла, возле неё был Чон Чонгук. Он переставил кресло к её кровати и сидел, подперев рукой щёку.       Как только Тэсса пошевелилась, он тут же поднялся на ноги.       – Теперь я здесь, с тобой, – сказал он, осторожно касаясь пальцев Тэссы своими. – И всё будет хорошо.       – Ты прилетел ко мне?       – Да, я же сказал тебе, что приеду… Это был самый длинный перелёт в моей жизни, я… Я так испугался, я думал…       Его пальцы безостановочно гладили её, словно Чон не был уверен в реальности Тэссы, и ему нужно было постоянно трогать её, касаться.       – Я… – Тэсса попыталась отвернуться, но сделать это с шиной на шее было невозможно. – Я не хочу, чтобы ты меня сейчас видел.       Она помнила, что чуть не закричала, когда увидела себе в зеркале.       – Я всё равно уже видел и… И мне всё равно. То есть, мне очень-очень больно видеть, что они сделали с тобой, но мне всё равно, как ты выглядишь сейчас. Я знаю, какая ты. Ты поправишься, здесь самые лучшие врачи. И никто тебя здесь не найдёт.       – Мне надо было послушать тебя. Если бы я послушалась и уехала… – Тэссе стало тяжело дышать, и она ненадолго замолчала. – Но я не могла бросить университет, хотела закончить год, получить документы. А теперь я в больнице, и закончить год всё равно не смогу… Я всё испортила!       – Никто не мог знать заранее. Я тоже не сумел предугадать, – произнёс Чон дрогнувшим голосом. – Я обещал защитить тебя и не смог.       Тэсса притянула руку Чонгука к своим разбитым, иссохшим губам и и коснулась ими тыльной стороны его ладони, гладкой прохладной кожи.       – Это с самого начала не имело к тебе отношения. И обо мне никто и никогда так не заботился.       Тэсса не могла бы объяснить, как именно. Конечно, мать любила её, но Тэсса никогда не ощущала сильной заботы: Хелен Кэррол жила своей жизнью, мучилась своими страхами и, может быть, тайнами и, как все творческие люди, была предельно сосредоточена на себе. Тэсса от этого не страдала, не чувствовала себя уязвлённой или обделённой, но и никогда ей не приходилось ощущать столь явную обволакивающую заботу, как сейчас. Жизнь Чон Чонгука не была сосредоточена на ней; он всегда был чем-то занят, мог внезапно уехать, если возникали важные дела, и ему легко было оказывать знаки внимания, не будучи ограниченным в средствах. Но в этой заботе было что-то ещё. Пристальное внимание. То, что заставляло Тэссу чувствовать себя значимой и любимой.       Чон Чонгук смотрел так, словно собирался броситься в огонь или сказать что-то ужасное, открыть страшную правда. А потом его пальцы чуть сильнее сжали ладонь Тэссы:       – Я всегда буду заботиться о тебе. Даже если ты меня возненавидишь. – Выражение его лица сменилось на обычное, сосредоточенно-спокойное: – Я позову доктора. Он собирался провести осмотр, как только ты проснёшься.       Чон хотел встать, но Тэсса не отпускала его руку. Ей было почти страшно с ним расставаться. Он улыбнулся – и это была самая прекрасная, лёгкая, светлая и понимающая улыбка в мире.       – Я так хочу обнять тебя, но боюсь сделать тебе больно, – сказал он.       Наверное, с самого начала между ними всё было именно так: отзвук боли в каждом поцелуе, в каждом объятии.       Тэсса разжала пальцы.

***

      Когда Тэсса проснулась в следующий раз, уже после осмотра врача, в комнате была почти полная темнота, только на столе возле окна горела лампа под плотным абажуром. В изголовьи кровати была консоль для связи с медсестрой и включения света, но Тэсса не успела её рассмотреть и не знала, как ей пользоваться.       Сначала ей показалось, что в спальне очень тихо, но потом она услышала голоса. Они доносились из-за закрытой двери в гостиную. По интонациям она узнала Чон Чонгука, другой голос, очень густой и низкий, был незнаком. Может быть, доктор?       Тэссе надо было в туалет, но звать медсестру и тем более Чонгука на помощь она не собиралась. Она как-то справлялась до этого, значит, сможет и сейчас.       Тэсса сначала села – пока действовало лекарство, боль в рёбрах была глухой и вполне терпимой, – а потом опустила ноги на пол.       Первые три шага она сделала вдоль кровати, держась за неё рукой, но быстро поняла, что держаться ей ни за что не нужно.       Она оказалась близко к двери, и голоса, доносившиеся оттуда, стали слышнее.       – …ещё неделя, – произнёс Чон Чонгука. – Раньше документов точно не будет. Я правильно понял?       Чону ответил Намджун. Его легко было узнать по мягкому глубокому голосу и необычному произношению. Тэсса ещё вчера ненадолго задумалась, как кореец, живущий, скорее всего, в Китае, как и Чон Чонгук, сумел заполучить нью-йоркский выговор.       Слов Тэсса не разобрала: Намджун, видимо, находился на другом конце комнаты.       – Ты прав, и две недели даже лучше, – сказал Чон. – Вряд ли всё успокоится, но полиция уже не будет на ушах стоять.       – К тому же, за это время мы сумеем найти ещё одного человека в её охрану. Я уже говорил, сейчас у нас дефицит людей.       Эти слова произнёс тот самый незнакомец с низким голосом. Скорее всего, афро-американец, но вряд ли с юга.       – Намджун, задержишься пока здесь и поможешь с охраной, хорошо? – предложил Чон.       – Ты знаешь, что мне не здесь надо быть, – ответил Намджун. Он добавил ещё что-то, но Тэсса опять не разобрала.       – И какой ты предлагаешь выход? Я должен вернуться домой, без вариантов. И недели на две, не меньше. Оставить её здесь одну?       Тэсса чувствовала неловкость от того, что подслушивала за дверью, но одновременно её будоражило это чувство – будоражило в каком-то хорошем смысле. Это было как открытие тайны, как разворачивание подарков на Рождество. Она могла узнать что-то, чего не знала раньше. А в жизни Чон Чонгука, как ей казалось, было множество тайн.       Ответ Намджуна опять было едва слышно, но Чон говорил громко:       – Даже если вернётся Бёрк, ни он, ни Стоукс не понимают, с чем им придётся иметь дело. Вернее, с кем. Это очень сложная ситуация, и я хочу, чтобы ты её контролировал от и до. Это важнее.       Чон вроде бы просто излагал свои пожелания, но звучало это как приказ.       – Нет, важнее сейчас другое, – громче обычного произнёс Намджун. – Ситуация в Сеуле гораздо хуже.       – Я справлюсь, – в голосе Чон Чонгука звучало упрямое ожесточение. – Я смогу всё уладить, но…       В соседней комнате повисла тишина.       – Сейчас у меня по сути дела нет выбора. Но потом… – голос Чона словно надломился. – Намджун, если в будущем, когда придёт момент, а я засомневаюсь, решу отступить, если ты увидишь, что я теряю уверенность, напомни мне про этот день. Про то, как я сидел в этой проклятой клинике и ждал, когда она проснётся… А лучше напомни, как я летел из Сан-Хосе, звонил тебе, а ты говорил, что её пока не нашли.       В его словах было что-то напряжённое и отчаянное, такое, что даже когда Чон замолчал, никто не осмелился заговорить.       После долгой паузы третий человек произнёс:       – Прошу прощения, но мне надо списаться кое с кем, чтобы успеть до конца рабочего дня. Или я вам ещё нужен?       – Можешь идти, – сказал Намджун.       Когда третий человек вышел, послышался звук шагов, а потом тихий шорох, когда кто-то сел на кожаный диван.       – Я напомню, – произнёс Намджун. На этот раз совсем близко.       – Наверное, мне не стоило говорить это при Стоуксе.       – Почему? Телохранители тоже имеют свои амбиции, особенно профессионалы вроде Стоукса. Они хотят охранять главного босса и всегда немного недовольны, когда на них скидывают очередную подружку…       – Она не очередная подружка! – резко отрезал Чон.       – Именно это ты и дал ему понять. Она – важный человек из твоего окружения.       – Мне надо рассказать ей… Я не знаю, как это сделать. Этого не должно было произойти, и я… – Чон закончил предложение на корейском. Видимо, так ему было легче подобрать слова.       Намджун ответил тоже на корейском, а Тэсса, краем уха прислушиваясь, отошла к кровати.       Надо было чем-нибудь громыхнуть, как будто она только сейчас проснулась.       И нет, ей не было стыдно, что она подслушала разговор. Она расстроила свадьбу Мин Юнги, он подослал к ней громил, которые переломали ей рёбра и разбили лицо, – так что Тэссе уже давно было не до сантиментов и детских представлений о честности.

***

      На следующее утро Тэсса уже чувствовала себя заметно лучше, хотя выглядела даже хуже. Отёк на лице стал сильнее и темнее, левый глаз заплыл окончательно. После завтрака и процедур к ней пришёл доктор и рассказал о результатах диагностики – примерно то же самое, что и врачи во французской больнице. Единственное отличие: он предложил исправить сломанный нос в ближайшие дни, дня через три, когда сойдёт отёк.       – Если бы вы сразу попали к нам, – сказал доктор. – Мы бы сделали это немедленно. И, разумеется, если вы согласитесь на операцию, мы можем подправить заодно кое-что ещё. Если у вас есть какие-то пожелания.       – Вы имеете в виду, не только выправить перелом, но поменять что-то по желанию?       – Да, именно это я и имел в виду, мадемуазель.       – Нет, я не думала о таком… И через три дня это… как-то быстро. Я немного… Я до сих пор растеряна.       – Понимаю… Но если не сделать сейчас, то придётся ждать полгода, не меньше, пока всё окончательно срастётся.       – Я подумаю, – сказала Тэсса.       Чон Чонгук, разумеется, настаивал, что ей надо исправить перелом в ближайшие дни, а не ждать полгода, а потом снова ложиться в больницу. Тэсса, хотя и было страшновато, в целом была с ним согласна.       – И если ты хочешь сделать какие-то косметические улучшения, то действительно разумно сделать всё разом.       – Я не хочу, – сказала Тэсса. – Я довольна своим носом.       – Оказывается, существуют люди, довольные своим носом… – рассмеялся Чон Чонгук. – Тебе повезло. Но если бы что-то изменилось в лице, было бы хорошо.       – В каком смысле хорошо? Ты бы хотел что-то изменить? – Тэсса не сумела скрыть возмущения. Он что, действительно считал, что может перекроить её на свой вкус, как куклу?       – Нет, я бы не хотел… Ты для меня идеальна. Это больше про то, что чем меньше тебя будет связывать с той Тэссой Ким, которую знает Мин Юнги, тем лучше.       – Прости, я не поняла, – Тэсса чувствовала, как у неё холодеют пальцы. – Ты имеешь в виду, что мне придётся… Что он…       – Ты же не думала, что на этом всё? – Чон пристально посмотрел ей в глаза.       Какое-то мерзкое сосущее чувство прокралось ей под рёбра.       Конечно же, она так не думала. Когда она вспоминала Мин Юнги, самоуверенную хладнокровную улыбку, взгляд свысока, то понимала: для него такой расплаты мало. Произошедшее с ней было слишком банальным и простым. Возможно, планы Мин Юнги были иными и сорвались, а возможно, это было лишь начало. Приглашение, как выразился тот человек.       Мин Юнги нашёл её, он знает её имя, и он не отступится, пока… Пока что? Тэсса не знала.       – Не всё, – сказала Тэсса. – Это ещё не всё. Я не знаю, как мне теперь быть… – прошептала она, потому что голос пропал. – Куда бежать? Он… Мне сказали, что та компания, на которую я работала… К ним пришла полиция, кого-то арестовали. Я уверена – это Мин Юнги! Если он смог уничтожить огромную компанию… Он пока не уничтожил, но я уверена, что этим всё и кончится. А меня он просто в порошок сотрёт!       – Об этом я говорю, – тёплая рука Чон Чонгука легла на её плечо. – Он может снова тебя найти, и даже если ты уедешь в другую страну, всё равно сможет. Если очень захочет… Хотя, может, и отступится. Но это не главная проблема.       – Есть ещё хуже? – усмехнулась Тэсса. Она с трудом это представляла.       Чон Чонгук не улыбался. Он сделал вдох, как будто собирался что-то сказать, но так и не решился. Вместо этого он встал и вышел в гостиную. Вернулся он с белой коробкой в руках. На боковине блеснула серебристая надпись.       Айфон.       Она уже несколько раз говорила и Намджуну, и Чону, что ей нужен новый телефон вместо разбитого и брошенного в больнице, но он никак не появлялся. И это было странно: для Чона точно не было проблемой найти для неё телефон. Его привезли бы в клинику через пару часов.       – Я не хотел, чтобы ты узнала… – сказал Чон. – Поэтому и не давал тебе телефон. Но это не получится скрывать вечно, и будет лучше, если ты узнаешь от меня, чем прочитаешь на каком-нибудь сайте, – Чон положил коробку с телефоном на стол.       – Да что такое?! – не выдержала Тэсса.       – Тебя разыскивает полиция.       – Зачем? Я всё им рассказала… Не про Мин Юнги, конечно, но… Ещё один допрос?       – Я не знаю всех деталей. Намджун пытается выяснить, но у него почти нет связей во Франции, а обращаться к непроверенным людям опасно. Мы не знаем, как они отреагируют на наш интерес к этому делу. Но если в общих чертах: в твоей квартире нашли наркотики, много. В каком-то тайнике, и теп…       – Наркотики?!!       Тэссу прошиб холодный пот. Какие ещё наркотики? Этого просто не могло быть. В её квартире не могло быть наркотиков. Их подбросили? Неужели этот мерзавец Дебре? Но зачем?       – Не для личного употребления, а для продажи, несколько больших пакетов. И это, кажется, был героин.       – Не может быть! Я не… Этого не может быть! – Тэссу начало трясти, как в лихорадке. – Это не я!       – Я знаю, что ты не имеешь к этому отношения, Тэсса. Ты не при чём, – Чон взял её за руку и попытался заставить посмотреть на себя, но Тэсса мотала головой, сколько позволял воротник, и ничего вокруг себя не видела. – Ты слышишь меня? Пожалуйста, посмотри на меня. Никто и не думает, что это ты… То есть, я не думаю, и Намджун… Но мы ведь знали, что будет что-то ещё.       – Он решил засадить меня в тюрьму до конца жизни!       – Да, он решил тебя наказать… по-настоящему.       – Но я ведь не клала туда наркотики. Не трогала их! Я… У них нет никаких доказательств. Нельзя же так просто посадить человека в тюрьму!       – Конечно, так просто нельзя. Но всё было продумано. Мин Юнги договорился… Нет, конечно, он ни с кем не договаривался лично, но у него есть люди, которые могут найти выход на кого угодно. Они нашли этого Клевено, на которого заведена куча дел как раз в связи с поставками героина из «Золотого треугольника». Договорились с ним – а дальше полиция всё сделает сама. Когда Клевено опознали по видео с камер, естественно, все решили, что он напал на тебя не просто так. Он не какой-то уличный толкач, а один из самых значимых организаторов. Он не из тех, кто будет ходить по улицам и избивать случайных людей…       – А я дала этому жандарму ключи от квартиры! Он же решил, что я работаю на этого бандита или что-то в этом роде.       – Да, именно так. Они предположили, что ты работала на Клевено, и он избил тебя из-за долгов или какой-то ошибки… Но они всё равно бы попали в твою квартиру, даже если бы ты не дала ключи. Когда дело касается огромного канала наркотрафика, твоё несогласие их не остановило бы, так что…       – Но это же не жандармы подбросили наркотики?       – Произойти могло всё, что угодно, но я думаю… Я думаю, что это сделали люди Мин Юнги. Приготовили всё к приходу полиции. И поэтому тебе нельзя возвращаться во Францию. И нельзя пользоваться своими документами, если бы они были. – Чон Чонгук говорил очень осторожно, словно боясь произнести каждое следующее слово. Потому что с каждым следующим словом история становилась ужаснее.       – Но как я… Я…       Комната у неё перед глазами шаталась. Тэсса вцепилась обеими руками в голову, пытаясь удержать себя в этом накренившимся мире на месте. Она задыхалась, рёбра с дикой болью вонзались в лёгкие.       Чонгук нажал на кнопку рядом с кроватью.       – Тише, пожалуйста, успокойся… – он пытался уложить Тэссу на подушки. – Я всё улажу, обещаю! Ты не попадёшь в тюрьму. Я не позволю этому случиться. Послушай меня, пожалуйста! Тэсса!       – Он подставил меня! Подставил! Мне никогда не выбраться… – повторяла Тэсса. – Он меня подставил!       В комнату вбежали сразу две медсестры.       ===       Очень жду ваших отзывов!       И кстати: у меня новая работа, на этот раз слэш: https://ficbook.net/readfic/018cf4e9-135e-7586-baba-57046d9dceae       Приходите! Буду рада, если у неё появятся читатели ♥️♥️♥️