Стеклянные дома́

      – Мадемуазель Ким!       Тэсса слышала, как её звал тихий и шероховатый женский голос, но не могла ответить. Рот не слушался, и даже глаза она не могла открыть. Сон придавил её, как тяжёлое одеяло, и не было сил его поднять. В правом ухе звучал бесконечный звон.       – Мадемуазель Ким! Тэсса!       Тэсса сумела приоткрыть глаза, точнее, только один. Левый не открывался, точно веки что-то склеило.       Почему в её квартире какая-то женщина? Сердце испуганно заколотилось, и Тэсса наконец сумела по-настоящему проснуться. Она была не дома, а в больнице. Теперь она вспомнила… Полиция, скорая, а потом госпиталь. После того, как все осмотры были закончены, повязки и шины наложены, ей вкололи вторую дозу обезболивающего, сильнее, чем дали в машине скорой помощи, и что-то ещё. Наверное, снотворное, потому что её просто вырубило.       Рядом с кроватью стояла медсестра.       – Проснулись? – спросила она, увидев, что Тэсса приоткрыла глаз. – Как себя чувствуете? Приподняться сможете?       Тэсса не была уверена. Даже с обезболиванием она чувствовала себя ужасно. Стоило вздохнуть поглубже или шевельнуться, внутри просыпалась боль. Нос распух, и она не могла им дышать… Рот тоже почти не открывался, потому что ей на шею наложили шину, из-за которой нижняя челюсть не опускалась, так что приходилось втягивать воздух через щелочку между зубами. На губах была какая-то жёсткая корка.       Тэсса попробовала их облизнуть.       – Давайте я подниму спинку кровати, хорошо? Она немного лязгает, не пугайтесь.       Медсестра что-то подёргала, и спинка начала рывками подниматься, действительно, лязгая.       Тэсса не понимала, сколько она проспала, сколько сейчас времени. Судя по тому, что в палате была полутьма, а за ширмой кто-то храпел, сейчас была ночь.       – Как вы, мадемуазель Ким? Где-нибудь чувствуете сильную боль? У вас сейчас всё болит, это да, а вот сильно? Например, острая резь… Есть такое?       Тэсса покачала головой. Медсестра поднесла к её губам стакан с водой. Тэсса сделала глоток.       – Сами держать сможете?       Тэссе казалось, что рука ни за что не сдвинется даже на дюйм, но та немного неловко, но поднялась. Главное было двигать ей так, чтобы не тревожить рёбра. Вот они болели от любого движения. Как ножом резало.       – Сейчас ночь? – спросила Тэсса.       – Почти утро. Пять часов.       Тэсса протянула медсестре стакан. Она догадывалась, что где-то справа от кровати стоял столик, но повернуться и посмотреть не могла из-за фиксирующей шею шины.       – К вам пришёл следователь, – сказала медсестра. – Мы обычно не будим пациентов ночью, но он настаивает. Сказал, что если что-то там не сделать прямо сейчас, потом будет поздно. Дежурный врач разрешил ему с вами поговорить, если вы… если вы можете.       – Наверное, я смогу, – сказала Тэсса. Хотя она и не знала, зачем ей снова разговаривать с полицией.       Полиция прибыла к стройке почти одновременно со скорой. Один полицейский поехал с ней и задавал вопросы, пока они мчались в госпиталь, а Тэсса с трудом могла говорить и постоянно отключалась. Она смотрела на полицейского, слышала голос, но не понимала. Наверное, поэтому с ней и хотели поговорить во второй раз; в первый она почти ничего не соображала от боли.       – Тогда попробуйте встать, – предложила медсестра. – Я помогу.       Тэсса сначала села на кровати, а потом поднялась на ноги. Болела, казалось, каждая косточка и каждая мышца, но всё двигалось.       Её немного шатнуло в сторону, когда она сделал первый шаг, но дальше она пошла увереннее – хотя медсестра её всё равно поддерживала.       – Мне нужно в туалет, – сказала Тэсса.       Над умывальником в тесной, обшарпанной ванной висело зеркало. Тэсса видела своё отражение в нём боковым зрением, но боялась повернуться и рассмотреть по-хорошему. Правая половина лица, которую она видела сейчас, пострадала несильно, там было только несколько ссадин, скрытых сейчас под пластырем, да нос распух раза в два, а вот левая…       Тэсса повернулась к зеркалу и застонала. Скула и щека – сплошной синяк, раздутый так, что кожа казалась глянцевой. Мелкие ссадины, а крупная, видимо, скрыта под широким пластырем. Рана над бровью была скреплена четырьмя белыми стрипсами. Рот – одна большая ссадина, вместо глаза виднелась лишь узкая щёлка, а нос… Нос выглядел просто жутко.       У Тэссы навернулись на глаза слёзы. В носу защипало.       А если она так и останется с перекошенным лицом? Или на нём будут шрамы?       И ей нужно позвонить Чонгуку. Сообщить ему, что произошло. Это ведь Мин Юнги! Больше некому. Точно он! Тут урод говорил про приглашение на свадьбу! Правда, в голове всё так спуталось, что Тэсса не была уверена, что приглашение и те слова ей не приснились. Они были какими-то нереалистичными, странными, словно это была сцена из фильма, а не то, что произошло с ней на самом деле.       Но если бы это был Юнги, разве бы её просто избили?       Тэссе было страшно и больно, но в итоге, по словам врачей, ничего непоправимого не произошло. У неё целый набор диагнозов: и сотрясение мозга, и переломы рёбер, и множественные гематомы, и разрыв связок шеи, и что-то там ещё, – но каждый в отдельности не является чем-то фатальным. Люди Мина изувечили бы её так, что она всю жизнь передвигалась бы в инвалидном кресле. Может быть, это были не они?       Но кто? Это явно они звонили тогда Мийо и расспрашивали про неё. Они уже давно вышли на её след, а потом планировали, выжидали...       Нужно позвонить Чонгуку. Когда её только привезли в госпиталь, она просила дать ей телефон, но ей сказали, что сейчас не время, есть неотложные дела… Естественно, в суете про звонок все забыли, а потом Тэсса уснула.       Ей нужен был Чонгук! Он наверняка знал, что делать дальше, а вот она…       Её опять начало потряхивать от страха, пусть она и понимала, что здесь, в больнице, ей ничего не угрожает.       – У вас всё хорошо? – послышалось из-за двери.       Медсестра привезла Тэссу на кресле-каталке в тёмный холл в конце коридора и оставила там ждать полицейских, – в палате были другие пациенты, и разговоры могли им помешать. Прошла минута или две, но никто не приходил.       Тэсса догадывалась, что полицейский, скорее всего, ждал где-то на входе, и чтобы дойти сюда, ему требовалось какое-то время, но вместе с этой закрадывалась другая мысль: а что если никакого полицейского нет, и это Мин Юнги подкупил кого-то в больнице, чтобы её оставили здесь одну?       Она пыталась заставить себя думать о важном: что сказать полицейским, можно ли вообще говорить о Мин Юнги, не приведёт ли это к ещё худшим последствиям, учитывая, что сейчас происходило с агентством Сугимото? Пыталась, но не могла сосредоточиться на этом дольше, чем на десять секунд. Паранойя брала верх, и Тэсса начинала думать о том, услышит ли кто, если она закричит, и сможет ли она вообще закричать, и не стоит ли ей бежать отсюда.       Где-то поблизости с шумом открылись двери лифта и послышались шаги. Тэсса вся напряглась, приготовившись вскочить с кресла и бежать – если сможет.       Она с облегчением выдохнула, когда двери в другом конце холла распахнулись и показался мужчина в голубой рубашке и синих брюках – форме жандармерии. Мужчина был невысоким и полноватым, со свисающим над ремнём животом и очень короткой полувоенной стрижкой, совершенно ему не подходившей.       – Капитан Дебре, – представился он и махнул перед Тэссой раскрытым бумажником с голубой карточкой. – Как вы себя чувствуете, мадемуазель Ким? Спасибо, что согласились поговорить в такое время, ну и вы в таком состоянии…       – Почему такая срочность? – спросила Тэсса. – Вы их задержали?       – Нет-нет, задержать мы их не смогли. Пока. У них было полно времени, чтобы скрыться. Но, однако же, какая наглость! Людная улица, буквально две минуты пройти и уже будет… Эх… Ладно… – Дебре потёр сонное лицо. – У меня есть кое-какие вопросы к вам. И важно получить на них ответы как можно скорее.       – Я уже всё рассказала полицейскому и вряд ли вспомню что-то ещё. И кстати, почему приехали вы, а не кто-то из комиссариата?       – Полицейские прибыли первыми на место, это не значит, что следствие будут тоже вести они.       Тэсса не нашлась, что возразить. Она не знала, как распределяются дела между полицией и жандармерией. Возможно, это была рядовая ситуация.       Капитан Дебре задавал ей почти те же самые вопросы, на которые она уже отвечала парню из полиции, только более детальные, въедливые. Отвечала до тех пор, пока у неё не начали болеть губы и ныть челюсть.       На коленях у Дебре лежала чёрная папка, и он изредка делал пометки в каком-то бланке.       – У вас есть подозрения, кто это мог быть? – спросил Дебре.       Тэсса, пока отвечала на другие вопросы, уже приняла решение. Она покачала головой и сказала, что не знает.       – Вы точно ничего не скрываете? – капитан Дебре пристально следил за ней тяжёлым взглядом, который только казался сонным. Тэсса подумала, что если бы его взгляд был осязаемым, он бы высверлил дырочку у неё между глаз.       Она замечала, что обычно люди чувствуют смущение и дискомфорт, когда смотрят на чьё-то изуродованное лицо. Но это точно было не про Дебре. Он рассматривал её почти бесцеремонно.       – Я не знаю этих людей. Видела первый раз в жизни.       – Может, вы знаете того, кто мог бы их послать?       – Нет. Я ни в чём таком не замешана.       – У вас нет долгов? Конфликтов с кем-то?       – У меня нет долгов. Ничего такого. Я брала небольшие займы пару раз, но быстро вернула.       – Могу я узнать, какой у вас источник дохода? Вас обеспечивают родители?       – Нет, они умерли. И при чём здесь это?       – Тогда наследство? – спросил капитан Дебре и пояснил: – Я пытаюсь установить причину, по которой на вас могли напасть.       – Я получила небольшое наследство, но… Но я точно не та, кого имеет смысл грабить.       – Вот это-то и непонятно. Не то чтобы я не сталкивался с немотивированным насилием, но обычно это происходит иначе. Спонтанно. Шли по улице, не понравилась вывеска… или чьё-то лицо – и на тебе. Но вас подкарауливали. Выбрали место. Заранее спилили замок с ворот. И для чего? У вас ничего не пропало. Вас не пытались изнасиловать. Очень похоже на что-то личное. Месть?       – Да нет же! – Тэсса надеялась, что Дебре не видит, как она дрожит. – И что это вообще такое? Допрос? Вы допрашиваете меня так, словно это я кого-то избила!       Дебре проигнорировал её возмущённый выпад.       – Вы что-то говорили про приглашение. Нападавшие дали вам приглашение?       Тэсса растерянно смотрела на капитана Дебре. Значит, это на самом деле было? Приглашение ей не приснилось.       – Я не помню такого, – соврала она, потому что не собиралась ничего рассказывать о сорванной свадьбе корейского промышленного магната. Если бы она разговаривала с полицейским «в здравом уме и твёрдой памяти», то не сказала бы и ему тоже. – Какое приглашение?       Капитан Дебре несколько раз моргнул, пожевал губу, а потом сказал фальшиво-успокаивающим тоном:       – Послушайте, мадемуазель Ким, если вы попали в беду и скрываете что-то, то будет только хуже. Расскажите всё честно.       – Мне нечего больше рассказывать.       Они смотрели друг на друга. Тэсса видела по его взгляду, что он не купился на её ложь.       – Хорошо, – Дебре протяжно вздохнул и его припухшие веки ещё раз медленно опустились, а потом поднялись. – Давайте тогда посмотрим на это.       Он начал перебирать лежавшие в папке бумаги и наконец взял один лист и протянул Тэссе:       – Вы узнаёте этого человека?       – Да! – чуть не выкрикнула она, и тут же зажала рот рукой, потому что едва затянувшаяся ранка на губе разошлась, и потекла кровь. – Один из них…       Это был тот самый человек, что шёл ей навстречу. Она видела лицо ещё одного парня, но вот этот словно бы и не скрывался… Она его запомнила на всю жизнь.       – Кто это? Вы, получается, его нашли?       – Опознали на видео. Он пошёл в сторону центра, там есть пара хороших камер. Это некий Фредерик Клевено. Слышали это имя?       – Никогда, – на этот раз совершенно честно ответила Тэсса. – Вы арестуете его?       – Если бы это быт так просто… – протянул капитан Дебре. – Он уже два года в розыске.       Он смотрел на неё с таким обвиняющим подозрением, точно это она прятала Фредерика Клевено от полиции.       – А за что? Что он сделал?       – Участие в организованной преступной группировке, если не вдаваться в подробности. И мне очень любопытно, почему он вдруг вылезает из той крысиной норы, где прятался, и встречается с вами.       – Я не знаю. Может, он меня с кем-то перепутал?       – Нам нужно будет проверить вашу квартиру, – не предполагающим возражения тоном объявил капитан Дебре.       – Зачем?       – Во-первых, ради вашей безопасности: нападение явно было спланировано, кто знает, какие ещё у преступников планы. Во-вторых, нельзя исключать, что настоящей целью…       – В мою квартиру никто не мог попасть! – заявила Тэсса. – У меня установлена сигнализация. Очень хорошая, три года назад системы лучше и надёжнее просто не было.       – Для профессионала это не проблема. Если кому-то нужно будет попасть в определённую квартиру или дом, он туда попадёт.       – Да кому может быть нужна моя квартира?! – у Тэссы даже рёбра заболели от того, что она сказала это слишком громко и возмущённо.       – Мы должны проверить всё, обеспечить вашу безопасность, безопасность ваших соседей, в общем, отработать все версии. Это наша работа.       – Вы каждого пострадавшего так проверяете?       – Нет, не каждого. Только когда нам это кажется разумным.       – Дело ведь не во мне, да? Вам на меня плевать, даже если бы меня убили. Вас интересует этот Клевено! Так ведь?       Дебре выдернул из рук Тэсса фотографию Клевено.       – Да, вы правы, – резко сказал он. – Я занимаюсь его делом, но это не значит, что на вас всем плевать, и мы бы ничего не стали предпринимать, если бы на вас напал какой-то неизвестный. Когда я хочу осмотреть вашу квартиру, я о вас же и забочусь. Вы даже не представляете, насколько этот человек опасен!       Звон у Тэссу в ушах усилился.       – Я не понимаю, в чём вы меня обвиняете? Что я этого Клевено прячу у себя дома? Зачем ему тогда на меня нападать, если мы сообщники? Я вообще уже ничего не понимаю!       – Я вас ни в чём не обвиняю, всего лишь пытаюсь разобраться в деле, которое мне кажется странным. Просто позвольте осмотреть вашу квартиру. Я не знаю, каким образом и почему, но это может быть важным, может натолкнуть нас на какие-то мысли. И знаете что – я, если потребуется, осмотрю её и без вашего согласия. Может, чуть позже, потому что на получение ордера уйдёт время, но я его получу. Давайте не будет усложнять друг другу жизнь! Не заставляйте жандармерию тратить драгоценное время, а жандармерия не будет высверливать ваш замок. Так ведь лучше?       Тэсса колебалась. С одной стороны, ей не хотелось отдавать ключи от квартиры незнакомому человеку, пусть и жандарму, с другой, Дебре мог решить, что ей есть что скрывать, если она откажется.       – Я даже не знаю, где ключи, – сказала Тэсса.       Она видела, что ключи выпали из сумки, и она их точно не поднимала. Но сумку она тоже не поднимала, а она стояла в палате на столике возле кровати.       – Должны быть в ваших вещах, – ответил Дебре и потыкал в свою папку: – В протоколе записано, что при вас были найдены сумка, ключи, кошелёк, блокнот и так далее.       – И мне всё равно не нравится идея… – Тэсса замялась. – Ну, что кто-то без меня будет ходить по моей квартире, шариться в вещах…       – В вещах никто шариться не будет. Мы просто проверим, всё ли в порядке. Это очень подозрительный случай, и я просто не имею права оставить всё вот так.       Тэсса смотрела на Дебре и чувствовала, что он что-то недоговаривает или просто врёт. Она понятия не имела, почему так думала, просто что-то свербело, точно место, которое нельзя почесать.       – Я поняла, – кивнула Тэсса. Ей некуда было деваться, у капитана Дебре на всё был готов ответ, он фактически припёр её к стенке. – Тогда запишите код от сигнализации.

***

      С ухода капитана Дебре прошло около получаса. Уснуть Тэсса, разумеется, не смогла и даже не пыталась. Мало ей было сотрясения мозга и разбитого лица, так теперь ещё и этот жандарм к ней пристал. Что ему было нужно? Он ведь не примчался бы в четыре часа утра в больницу, если бы дело было пустяковым.       Что же такое происходило?       Тэсса беспрерывно думала об этом, но одновременно и не могла на этом сосредоточиться, мысли были одинаковыми, бессмысленно крутились, как лошадки в карусели.       Ей нужно было позвонить Чону Чонгуку. Каким-то образом связаться с ним. Она хотела попросить телефон у медсестры, но потом подумала, что не стоит. Кто знает, что ещё придумает этот Дебре? Чонгука ни в коем случае нельзя было впутывать в это дело, а если она наберёт его номер с телефона медсестры и это как-то выяснится, то у Чонгука могут быть неприятности. Она что-нибудь придумает. Потом. Когда начнёт получше соображать.       Дверь в палату открылась.       Тэсса попыталась приподняться на локтях, чтобы посмотреть, кто там, но не сумела и тихонько зашипела от боли. У неё болело теперь, кажется, всё тело.       – Ну и беготни из-за вас, мадемуазель! – сказала медсестра, качая головой.       Говорила она без осуждения и недовольства, но Тэссе всё равно стало не по себе. Что ещё от неё понадобилось?       – Ваш брат такой скандал внизу закатил… Вернее, его адвокат.       – Мой брат??? Скандал?       – Да, мы сказали, что он сможет вас навестить после обеда, но он всех на уши поднял. Позвонили из…       – А как его зо… В смысле, который из моих… хм… братьев?       – Ким… Ким Суни… Сувон… Нет, забыла. Бумажку оставила на столе.       Тэсса была уверена, что услышит имя Чон Чоннгука. Он каким-то образом её отыскал и представился её братом, а ворваться в пять утра в больницу с адвокатом и настоять на встрече тоже было вполне в его стиле. Но какой-то Ким? Она ровным счётом ничего не понимала.       – Так что? Пригласить его? – спросила медсестра.       – Да, конечно! – спохватилась Тэсса. – Он просто очень волнуется за меня. Простите за неудобства.       Лицо медсестры выразило глубочайшее недоверие к принесённым Тэссой извинениям, и только когда женщина ушла, Тэсса подумала, что это мог быть вовсе не Чон Чонгук или кто-то от него. Чон даже не знает, что она в больнице! Как она сразу не сообразила?!       А что, если это навсегда и после сотрясения она так и останется такой тупой?!       Это же мог быть кто-то от Мин Юнги. Хотя зачем? Они могли убить её вечером, если бы хотели. Зачем отпускать, а потом проникать к ней в больницу?       К тому времени, как дверь в её палату снова открылась, Тэссу уже трясло от страха, а вся грудная клетка ныла от напряжения.       Медсестра пропустила в комнату высокого худощавого мужчину, который точно не был Чон Чонгуком. Он был старше его, хотя возраст этого человека на вид определить было сложно, особенно сбивала с толку седина – довольно странно для человека, которому никак не могло быть больше сорока. Да и строгие очки никого не молодили. У него было очень красивое и очень умное лицо, изящное, тонкокостное и одновременно жёсткое, без намёка на изнеженность или слабость.       «Брат» быстро отыскал Тэссу глазами в палате и бросился к ней, что-то торопливо говоря на корейском. Тэсса ответила заученным ещё в детстве приветствием старшего мужчины и, как могла, изобразила улыбку, а «брат» в ответ попытался её приобнять, а когда не вышло, взял за руку.       Медсестра не долго смотрела на них, почти сразу вышла и закрыла за собой дверь.       «Брат» тут же отстранился от Тэссы, причём сделал это с такой поспешностью, словно его застали за чем-то непристойным. Он выпрямился, отошёл на шаг назад, поклонился, а потом произнёс на английском:       – Простите, что назвался вашим братом. Так было проще попасть к вам.       – Кто вы вообще такой? – Тэсса внимательно следила за незнакомцем. – Я думала, что… Что это будет другой человек.       – Чон Чонгук? Он уже вылетел и будет здесь через несколько часов. Он попросил меня помочь вам, пока его здесь нет.       Тэсса указала на своё лицо:       – Уже поздно мне помогать.       – Выглядит пугающе, но всё это поправимо. Слишком мелко для Мин Юнги. Я прослежу, чтобы он не смог отомстить вам по-крупному.       – Кто вы? Я так и не поняла.       – Внизу я показал документы на имя Ким Сынвон. Запомните это имя и при всех обращайтесь ко мне именно так. Это не моё настоящее имя, но чтобы вы не запутались, хватит пока его. Я работаю на семью Чон, занимаюсь их безопасностью. Так получилось, что я находился в Лондоне, то есть ближе всех к вам, и господин Чон поручил мне вас найти.       – Как он узнал? Откуда? Я не смогла ему дозвониться...       – Он не знал, просто предположил… К сожалению, он уже не успел предупредить вас. Он звонил, но вы не брали трубку.       Тэсса сделала глубокий вдох, чтобы не расплакаться прямо перед этим человеком, кто бы он ни был. Перед глазами у неё до сих пор стоял разбитый экран телефона и имя Чон Чонгука на нём. Если бы он позвонил на десять минут раньше, может быть, даже на пять…       – Что он… – Тэсса не смогла договорить, потому что горло перехватило спазмом.       – Что он предположил? – догадался «Ким Сынвон». – Что Мин мог намеренно выжидать, чтобы напасть именно пятого мая. Это день его несостоявшейся свадьбы. Для человека вроде Мина подобный символизм может быть важен.       – Но вчера было четвёртое мая!       – В Сеуле в момент нападения было уже пятое. А здесь оно ещё не закончилось, так что вам ни в коем случае нельзя здесь оставаться. Поэтому я и приехал.       – В каком смысле нельзя оставаться?       – Нельзя оставаться в этой больнице. Во Франции. Я вас отсюда забираю.       – Что?!!       – Вы подпишете несколько бумажек. Это несложно.       – Я не могу… И даже не из-за того, что еле хожу. Я не могу всё бросить! У меня скоро экзамены и…       Она замолчала, потому что «Ким Сынвон» смотрел на неё пусть и спокойно, но с непониманием.       – Мисс Ким, – сказал он, – вы, кажется, не понимаете, в какой ситуации оказались. Ваши экзамены не имеют значения. Никакого. Забудьте о них. Я сейчас вызову медсестру, вы подпишете документы, мы поедем в аэропорт и сядем на самолёт. Медицинскую помощь вы тоже получите. И получше, чем здесь, – «Ким Сынвон» обвёл палату взглядом, в котором читалось явное неодобрение.       Тэсса начала бессознательно водить пальцами по шине, словно пыталась её с себя содрать.       Она чувствовала что-то близкое к удушью. Как будто её закрыли в ящике, и пока всё хорошо, но она знает, что скоро задохнётся.       Она понимала, что ей нужно уехать, и она хотела уехать – хотела бежать как можно дальше от Мин Юнги, от людей, которые подкарауливали её на улице, от холодного, мертвенного страха, который разъедал её изнутри. И всё равно не могла смириться с этим. Как будто её мозг не поспевал за всем, что происходило, не осознавал до конца…       – У меня нет документов, – сказала Тэсса. – А ключи в полиции…       – Ключи в полиции? – насторожился «Ким Сынвон».       – Точнее, в жандармерии… Ко мне приезжал жандарм и сказал, что им нужно зачем-то осмотреть мою квартиру. Какая-то ерунда… Но отказываться было очень подозрительно, я отдала ему ключи, и непонятно, как теперь забрать из дома паспорт и всё остальное. Он обещал вернуть их к вечеру, но где я…       – Это неважно, – прервал её «Ким Сынвон». В голосе его зазвучали какие-то новые, очень жёсткие, железные ноты. – Вы всё равно полетите не по своим документам, чтобы люди Мина не смогли вас выследить. Заберёте свои потом, когда всё уляжется.       – Но…       – Нужно уезжать немедленно, – «Ким Сынвон» отрезал любые её возражения, прошлые, настоящие и будущие.       Тэсса помотала бы головой, если бы могла шевелить шеей.       – Я никуда с вами не поеду. Я не знаю, кто вы. Не могу верить тому, что вы говорите. Если приедет Чон и скажет мне всё тоже самое, тогда я поеду, с вами – нет.       – Это разумно, – кивнул «Ким Сынвон». – И если бы время позволяло, мы бы так и поступили. Но времени у нас нет. Вас устроит телефонный разговор с ним?       Тэсса засомневалась. Вдруг голос можно было подделать? Но она найдёт способ проверить.       – Да, устроит.       «Ким Сынвон» достал из кармана пиджака телефон:       – Я надеюсь, связь будет. Он сейчас в самолёте.       Тэсса слышала громкие гудки, а потом раздался голос Чон Чонгука. Он произнёс несколько быстрых, резких слов но Тэсса не разобрала ни одного, даже того, китайский это был или корейский.       «Ким Сынвон» ответил на английском:       – Я сейчас в палате мисс Ким. Да, рядом с ней. И она сомневается, что меня прислал ты. – Выслушав ответ Чона, он передал телефон Тэссе: – Поговорите с ним.       Тэсса поднесла телефон к уху – к тому, в котором не стоял надоедливый звон:       – Это я.       – Тэсса, как ты? – спросил Чон Чонгук. Он говорил гораздо быстрее обычного, голос едва не срывался. – Я знаю, что плохо, но…       – Сейчас всё в порядке. Я… Ну, я могу говорить, могу есть самостоятельно.       – Мне ужасно жаль… Но я скоро приеду, и всё будет хорошо. Мы…       – У меня есть вопрос, – прервала его Тэсса.       – Какой? – голос Чона странно изменился, словно её слова его напугали.       – Мы с тобой были в отеле, и ты вспомнил сказку. Какую?       – Белоснежку, а ты в ответ какую-то жуткую ирландскую легенду, где все умерли. Тэсса, это правильно, что ты сомневаешься, что ты острожна, но это я, правда я. Я так рад слышать твой голос… Я звонил тебе – я не знаю – сотни раз! Я боялся, что… Неважно, главное – ты цела. И тебе надо срочно оттуда уехать. Пожалуйста, слушайся Намджуна. Делай всё, как он скажет, даже если тебе это покажется странным, непонятным. Он знает, что делает.       – Хорошо, – тихо произнесла Тэсса, давясь слезами. От одного только его голоса её сковало что-то опасно близкое к счастью и блаженству и одновременно тоска по Чонгуку. Она хотела бы, чтобы он сейчас, прямо сейчас был здесь, обнял её, защитил, спрятал от всего мира.       Она прижимала к щеке трубку, словно это был сам Чон Чонгук, и слушала тихий рокот его голоса:       – Прости меня, пожалуйста, прости! Я должен был подумать раньше, раньше сообразить насчёт числа. Ребёнок бы догадался… Я не смог тебя защитить, я… Я ошибся. Думал, что контролирую ситуацию. Я должен был забрать увезти тебя из Франции гораздо раньше, сразу, как узнал. Должен был настоять и увезти тебя!       – Как бы ты это сделал, если я не хотела уезжать? Послушай, ты не вино…       – Я несу за тебя ответственность, – сказал Чон. – Я старше тебя, я гораздо лучше тебя понимал, с кем мы имеем дело, но я… Я такой дурак, я думал, что если ты… Что я и так слишком давлю на тебя. Я допустил ошибку, позволил чувствам взять вверх. Я слишком люблю тебя.