Стеклянные дома́

      Ханна позвонила, когда Тэсса вышла с последнего занятия. Они с двумя подругами договорились вместе пообедать, а потом, сколько успеют, поделать очередную огромную домашку по прикладной экономике. Сколько успеют – потому что Тэссе надо было бежать в магазин Анн-Сесиль. На прошлой неделе она наконец сказала, что уходит, и ей осталось отработать две смены – сегодня и в субботу.       В общем, болтать с Ханной Тэссе было некогда, и она даже подумала не брать трубку, но в итоге взяла. Они с Ханной недавно разговаривали просто так, без предложений работы и обсуждения объектов, совсем как было на первом курсе, когда Ханна только-только уехала в Китай и рассказывала, как устраивается на новом месте, в каких съёмках участвует. Правда, потом она довольно быстро нашла работу в агентстве Сугимото, и после этого про съемки упоминала лишь мельком, а разговоры стали по делу.       – У тебя что-то важное? – спросила Тэсса после того, как поздоровалась. – Мне надо бежать. Если не срочно, поболтаем потом.       – Потом – это когда? Если ты освободишься только вечером, то у меня уже будет ночь. Давай сейчас, а? Это не то чтобы срочно, но тянуть тоже не стоит.       – Ну давай, – согласилась Тэсса, готовясь к тому, что придётся опять отбиваться от нового заказа.       – Помнишь, я говорила тебе про меры предосторожности? Что надо выкинуть телефон и ещё всякое… Ты точно его выбросила?       – Ну… да, точно, – сказала Тэсса. Потому что после того, как она продала его на вокзале за наличку, он больше никак не был с ней связан. – А в чём дело?       – Дело немного странное, честно говоря. У агентства проблемы.       – Проблемы?       – Не беспокойся, тебя это не коснётся. Перед самым закрытием офисов пришла полиция, стали опечатывать помещения, выносить компьютеры. Руководителей куда-то забрали, я думаю, будут допрашивать, – голос у Ханны звучал тревожно.       – Твой офис? В котором ты работаешь?       – Все. Наш, офис в Джакарте, офисы в Токио, Осаке, Иокогаме…       – Почему? Нашли какие-то нарушения?       – Я не знаю, честно. По правде говоря, мы всегда были где-то на грани.       – На грани с чем?       – С мошенничеством. Но тебе не о чем переживать. Я поэтому и звоню. Подумала, вдруг ты в новостях что-то про агентство увидишь, перепугаешься. В общем, тебе ничего не угрожает, никто тебя не найдёт. Смотри, я никогда не работала на Сугимото официально. В модельном агентстве у меня все бумажки оформлены, а здесь со мной расплачивались наличными. С наймом иностранцев куча всяких бюрократических проблем, поэтому так было проще и им, и мне. Полиция ничего на меня не найдёт, а те, кто давал мне деньги лично в руки, будут молчать. Это же было в обход закона. Они не станут про такое распространяться. Я не думаю, что полицию интересуешь ты или вообще что-то происходившее в Европе. Для местных это всё равно что на другое планете… Но даже если заинтересует – на тебя они не выйдут. Сто процентов.       – Но ты напугана, – сказала Тэсса.       – Ещё бы! Даже если по бумагам меня ничего с Сугимото не связывает, лучше не рисковать. Я взяла билеты на самолёт. Завтра вечером уже буду дома, поживу какое-то время у родных. Я тебе позвоню, может, приеду… Господи, я тебя так давно не видела! Тогда и поболтаем, всё тебе расскажу… Главное – чтобы у тебя не оставалось телефонов, на которые тебе звонили объекты и никаких фото в соцсетях. Ты вспомни, вдруг ещё что-то было, что тебя с ними связывает. Просто на всякий случай. Но я уверена, что полиция совсем не из-за этого пришла. В Токио недавно такой скандал был с одним политиком, кошмар, а наше агентство оказалось каким-то краем замешано. Увидимся, расскажу.       – Тогда… Тогда хорошо тебе добраться, чтобы без приключений. И, как приедешь, обязательно позвони. Ты куда прилетаешь? Франкфурт? Берлин?       – Франкфурт. Позвоню обязательно.       – И будь осторожнее.       – Вот сто процентов я просто перепсиховала и даром никому не нужна. Там такие дела проворачивали, ты не представляешь… Потом будем с тобой вспоминать и ржать, как я рванула из Гонконга. В общем, позвоню. Пока!       Как ни пыталась Ханна её успокоить, Тэссе это не помогло.       Происходило что-то очень и очень плохое, и оно вполне могло их обоих коснуться. Только она перестала бояться, что её найдёт Мин Юнги, как началось полицейское расследование. И неизвестно даже, что хуже.       Очень даже известно: Мин Юнги. Полиция действует по закону, по правилам и протоколам; для Мин Юнги, Тэсса боялась, закон ничего не значит. Он может приказать убить её, если найдёт. Она не верила, что он может отдать такой приказ, он все-таки не глава наркокартеля или безумный террорист, а президент крупной компании, но он мог бы всё это устроить. Мог.       Как мог и натравить полицию на агентство Сугимото. Но как бы он узнал о его существовании, если не знал даже настоящего имени Адалин?       Тэсса остановилась перед дверями в кафетерий, где уже ждали подруги. Ей надо успокоиться и перестать фантазировать, мыслить здраво и не придумывать то, чего нет. Мин Юнги тут не при чём. Он не всесилен. А даже если и так, глупо предполагать, что он стоит за всем, что происходит в мире.       Ханна была просто честна с ней, рассказала, что происходит с агентством. С вероятностью в девяносто девять процентов к Мин Юнги, Парижу и самой Тэссе это не имеет никакого отношения.       Только вот беспокойство не унималось, каким бы иррациональным ни было. Тэсса молчала весь обед, погружённая в свои мысли, так что пришлось сказать, что заболела голова, чтобы подруги перестали спрашивать, что случилось.       Задания по экономике отвлекли её от мыслей о Ханне, а потом, когда слишком сильные эмоции уже не мешали, Тэсса поняла, что Ханна в общем-то была права. Агентство Сугимото было замешано во множестве полузаконных вещей, так то глупо было предполагать, что их неприятности имеют хоть какое-то отношение к Адалин. Так можно дойти до того, что и солнце по утрам только ради неё встаёт.       Она подумала, не рассказать ли про эту историю Чонгуку, но решила, что не стоит. Во-первых, упоминания о Мин Юнги и прочих объектах всегда вызывали напряжение и неловкость; во-вторых, Тэсса не говорила Чон Чонгуку, на кого конкретно работала, и не хотела бы делать это сейчас. Хотя, возможно, именно сейчас хранить в тайне своих заказчиков уже не имело смысла. Наверняка, полиция заведёт дело, будет суд, история попадёт в газеты…       В итоге Тэсса решила, что скажет ему при встрече. Правда, он сказал, что будет какое-то время очень занят и не сможет приехать в Париж. Тэсса считала, что это даже к лучшему. Ей надо было провести какое-то время вдали от Чон Чонгука, чтобы успокоиться и прийти в себя. Тэсса думала, что если его не будет рядом, то она сможет иначе ответить на вопрос, который он ей задал. Но нет, ничего не менялось. Она бы и сейчас решила остаться с ним несмотря ни на что. У неё действительно в каком-то смысле не было выбора. Она хотела быть с ним, не представляла себя ни с кем больше, не могла от него отказаться, просто не могла.       Когда он смотрел на неё, в его глазах читалась такая нежность, какой она не видела больше никогда и ни в ком. И всё в нём было подкупающе настоящим. Тэсса отдавала себе отчёт, что многого о Чон Чонгуке не знает, но она несомненно знала, какой он. Да, упрямый, несдержанный, непредсказуемый, высокомерный, но ещё и искренний, забавный, заботливый.       Но иногда совершенно невозможный.       Когда Бёрк довёл её до квартиры, он дал ей свою визитку и попросил внести номер в контакты, чтобы быстро связаться в случае необходимости, Тэсса спросила его, давно ли он работает с Чоном, а узнав, что уже два года, поинтересовалась, как у него только хватает терпения.       Бёрк нахмурился, словно ему нужно было время, чтобы придумать ответ, а потом сказал:       – Я редко его вижу. Я из нью-йоркского офиса, а он чаще работает где-то в Азии. И такого раньше не было.       – Чего именно?       – Чтобы он на кого-то бросался. Ну, вы понимаете… Хотя, знаете, мисс Ким…       Бёрк замолчал.       – Продолжайте, – сказала Тэсса так, как это сделал бы Чон Чонгук.       Она не привыкла приказывать людям. Ей казалось, что когда она делает это, то выглядит до ужаса глупо. Даже когда при ней прислуге отдавали распоряжения Винсент или Фейза, Тэссе становилось отчего-то не по себе.       – Я не должен обсуждать подобные вещи, давать оценку, – заявил Бёрк.       – Это непрофессионально? – догадалась Тэсса.       – Да, именно так.       – Но раз вы начали, говорите до конца. Мне любопытно.       Бёрк кривовато усмехнулся:       – Ну хорошо… Я знаю, что на этот счёт говорит законодательство и люди в целом. Вроде того, что цивилизованные люди так себя не ведут, не решают проблемы кулаками. Но знаете, мисс, я его понимаю. В районе, где я вырос, любой бы сделал так же. Хотя нет, не так же… Тот парень смог бы разве что на четвереньках оттуда уползти.       Бёрк внимательно смотрел на Тэссу, ожидая реакции. Тэсса молчала. Бёрк ведь не знал, как Чон повёл в квартире, за закрытыми дверями.       – Он и со мной обошёлся не лучше, – наконец произнесла она.       – Он ударил вас? – Бёрк весь напрягся.       – Нет, но… он кричал на меня и… – Тэсса остановилась. Она, наверное, даже Ханне не смогла бы рассказать о таком, не то что телохранителю Чона.       – А вы хотели бы, чтобы ему было всё равно?       Тэсса ничего не могла на это ответить. Нет, она не хотела бы, чтобы Чон Чонгуку стало всё равно. От одной мысли об этом сделалось нехорошо, страшно, жутко, словно в сердце вползла змея, свернулась там холодным кольцом…       – Вы просто защищаете своего босса, – дёрнула плечами Тэсса.       – Да, это моя работа. Но подумайте вот о чём: тот ювелирный магазин, где он купил для вас подарок… По субботам он открывается в одиннадцать.       Тэсса подумала, как Бёрк и просил. Хотя думать было особо не над чем. Чон Чонгук вернулся в номер в десять с небольшим, может быть, в десять пятнадцать или вроде того. Вернулся с пакетом из бутика Бушерон. Который в то время был ещё закрыт.       И что такого? Неужели Бёрк надеялся, что она проникнется этим? Чону достаточно было позвонить своему секретарю, чтобы та… Что та должна была сделать? Отыскать кого-то в Париже в восемь утра в субботу, чтобы они срочно бросились открывать магазин? Нетривиальная задача, но, наверное, выполнимая. В конце концов, Чон собирался заплатить несколько сотен тысяч евро, не меньше.       Тэсса не знала, сколько стоило колье. Точно такого на сайте не было, а цены у всех остальных Point d’interrogation, не были указаны, их сообщали только по запросу. Зато Тэсса нашла похожий браслет из той же коллекции, тоже с сапфирами, изумрудами и каким-то цаворитами и танзанитами, о которых впервые слышала; он стоял шестьдесят тысяч евро. Колье должно было стоит дороже минимум в два раза. Ради такой суммы можно было открыть магазин чуть раньше.       Но дело было не в том, что Чон поднял на ноги столько людей в выходной день. А в том, почему ему это было настолько важно. Он хотел именно то колье, которое упомянула Тэсса. Для неё марка Бушерон не имела особого значения, в тот вечер она могла назвать любую другую, Картье, Тиффани, Шопар. Она понятия не имела, почему вспомнилась именно та витрина. Чистой воды случайность. Но Чон Чонгук превратил случайно оброненное слово в символ. Он, получается, помнил ту фразу всё это время, думал о ней и… И это просто не укладывалось в голове.       Ему точно было не всё равно.

***

      Пока Тэсса переносила цветы, выставленные на улице, в помещение магазина, ей стало грустно. За почти два года она полюбила это место… Она отлично ладила с Анн-Сесиль и её дочерью, магазинчик был уютным, а цветы ей всегда нравились. Когда она пришла сюда, то совершенно ничего не умела; названий многих цветов она не знала не то что на французском, а даже на английском. Про то, как собирать букеты или хотя бы пользоваться кассовым аппаратом, и говорить нечего. Анн-Сесиль научила её многому.       Это было хорошее время…       Тэсса осмотрела магазин перед тем, как выключить свет, а потом, пару секунд посомневавшись, положила возле кассы двадцать четыре евро и взяла букет из разноцветных анемонов.       Теперь она могла позволить это себе.       На самом деле уже давно могла, просто трудно было перестроиться и перестать думать о каждом евро. Это выматывало. Она постоянно подсчитывала, сколько останется денег после того, как она заплатит за квартиру – это была самая большая её трата, – и как будет платить за следующий месяц. Даже когда она получала деньги от Ханны, иногда несколько тысяч, они её не особенно радовали, потому что она не шла в кино или в хороший салон красоты, не покупала себе одежду или косметику; вместо этого она начинала высчитывать, на сколько месяцев ей хватит этих денег и как их растянуть на подольше. Она как будто дышать не могла от всех этих подсчётов, а теперь наконец вздохнула полной грудью.       По дороге домой Тэсса зашла в ресторанчик, который всегда казался ей милым и тихим, для своих. Она почти каждый раз, как проходила мимо, завидовала людям, которые могли позволить себе вот так ужинать за бокалом вина, обсуждать события дня, смеяться и болтать.       Обычно в ресторане по вечерам не было свободных мест, по крайней мере, в той части зала, что была видна сквозь окна. А сегодня один столик был свободен – как будто специально для неё.       Тэсса не могла не воспользоваться таким приглашением.       Столик действительно был свободен. Меню оказалось простым, и Тэсса не стала долго раздумывать, заказала то, что должно было приготовиться быстро: нисуаз и запечённые баклажаны. Вина она выпила буквально глоток и больше любовалась тем, как красиво свет проходит сквозь бокал.       Несмотря на то, что был уже май, вечером на улице становилось прохладно, и выходить из ресторана совсем не хотелось. Тем более, когда она вспоминала про то, что дома несмотря на поздний час придётся доделывать домашку. Вспомнив про неё, Тэсса даже начала немного жалеть, что потратила столько времени на ресторан.       Хотя нет, она ни о чём не жалела. Она заслужила этот маленький праздник.       Все эти недели она просто разрывалась между учёбой и работой, а ссоры с Чоном отнюдь не делали её жизнь проще. Но, ей казалось, что теперь всё должно наладиться – им не о чем было уже спорить. История с Матьё была глупым недоразумением. А в июне она и вовсе уедет в Штаты. Они вместе смотрели фото квартир, которые подобрали для Чона. Огромных, роскошных… Тэсса ни на что подобное, конечно, не рассчитывала, но она понимала, что Чон привык совсем к другому, даже если он и уверял, что в Гонконге все квартиры маленькие по американским меркам.       Тэсса расплатилась, достала цветы из принесённой официантом вазы и вышла наружу.       Тэсса шла по знакомым улицам – отсюда до дома она могла добраться буквально с закрытыми глазами, – и мысленно прощалась с городом, где прожила почти пять лет. Она несла букет, на языке до сих пор чувствовался привкус ликёра, которым был пропитан десерт, в ушах играла мелодия, которую она слышала в ресторане предпоследней.       Когда она свернула с широкой улицы в узкие проулки, которые вели к её дому, то невольно ускорила шаг. Здесь было чуть темнее и совершенно безлюдно. Но даже в темноте Тэсса заметила какие-то высокие фигуры возле арки одного из домов и на всякий случай перешла на другую сторону улицы.       Навстречу ей шёл мужчина, но он был ещё далеко. Зато она благополучно миновала ту подозрительную компанию в арке.       С тем мужчиной они поравнялись возле ворот стройки. Года два назад в маленьком двухэтажном доме – зато с собственным двором – был пожар, и он так и стоял пустым, пока в марте его не обнесли забором из серых металлических листов и не начали свозить во двор стройматериалы.       – Добрый вечер, мадемуазель, – сказал мужчина, перегородив ей дорогу.       – Добрый вечер, – ответила Тэсса, стараясь не показать, что напугана.       Мужчина, молодой, не старше тридцати пяти, с широкой челюстью и как-то ненормально приплюснутым носом, улыбался. Улыбка была странной, снисходительной.       – Прекрасный букет, – сказал он.       – Спасибо! – ответила Тэсса, стараясь обойти мужчину на узком тротуаре. – Я очень спешу…       – Не могу найти улицу Пьерле, не подскажете дорогу?       – Нет, к сожалению, – сказала Тэсса, хотя и знала эту крохотную улочку неподалёку.       – Ты ведь Тэсса? – спросил мужчина всё с той же непонятной улыбкой.       – Что?..       Тэсса попятилась назад. Потом резко развернулась и тут же остановилась. В нескольких шагах стояли сразу трое парней, все в низко опущенных на глазах капюшонах.       – Помо…       Тэсса не успела даже выкрикнуть слово целиком, первый мужчина навалился на неё сзади и зажал ладонью рот.       Тэсса отбивалась и брыкалась, как могла, но вчетвером мужчины ловко затащили её за ворота стройки.       Там они её отпустили, но лишь на мгновение. Тэсса даже не сумела набрать в лёгкие воздуха, чтобы снова закричать, как кто-то обхватил её затылок и приложил её лицом о забор. Он хотел, чтобы она впечаталась в забор носом, но Тэсса в последнюю секунду сумела повернуть голову, и удар пришёлся на левую щёку.       Боль разорвала её голову с оглушительным треском.       Тэсса упала на землю.       Хотя ей теперь никто не держал, она всё равно не могла подняться на ноги. Не могла кричать и звать на помощь. Из носа текла кровь.       Она слышала, что стонет, сама не зная как, неконтролируемо, но этот тихий скулёж вряд ли кто-то слышал. Она начала ползти туда, где, как ей казалось, были ворота. Её остановил удар ногой под рёбра.       Взвыв от жуткой боли, Тэсса упала на бок.       – Мы с тобой ещё не закончили, – прозвучало сверху.       Она хотела просить: «Что вам нужно от меня?», – но вся левая половина лица адски болела и не слушалась. У неё получилось сказать только что-то вроде «ч-ч-ч-ч».       Но её, кажется, поняли.       – Не догадываешься, да?       Если бы она не корчилась от боли, она бы, может, и смогла догадаться, но сейчас мысли были захвачены, как пожаром, одним только ужасом. И болью.       Тэссу снова пнули в живот, на этот раз чуть ниже. И это была даже не боль, какая-то невыносимая резь, словно огромная рука перекручивала ей все внутренности.       Тэсса смогла перевернуться на живот и сжаться в комочек.       Её ударили ещё раз, на этот раз попав по рёбрам. И ещё раз. И ещё.       Ещё один удар пришёлся по голове. Тэсса закрывала её руками, но ей всё равно казалось, что шея переломилась от удара, а от уха во все стороны полилась обжигающая боль.       – Тебе передают приглашение, – сказал тот же мужчина, что разговаривал с ней на улице.       Она почти не слышала его. В голове стоял оглушительный гул.       Мужчина пнул её ещё раз, снова целя в голову.       Тэсса снова захрипела от боли и закашлялась. Во рту было полно крови. Она лежала, закрыв голову руками и боялась пошевелиться.       – Это тебе, глянь, – голос мужчины зазвучал совсем близко. Наверное, он присел на карточки или наклонился к ней.       Тэсса только сильнее сжалась и зажмурила глаза.       – Я сказал, посмотри!       Тэсса не понимала, чего от него хочет. Ей было так больно, так ужасно больно и страшно…       Он схватил её за волосы и резко потянул, заставив поднять голову.       – Приглашение, – повторил мужчина. – На свадьбу. Роскошный приём. Невероятно роскошный.       Перед Тэссой были лишь бетонные плиты, с травой, проросшей в промежутках, и ноги в чёрных грубых ботинках и чёрных джинсах. На что она должна была смотреть?       И тут на бетон перед ней упала белая карточка, блеснув позолотой. В темноте да ещё в таком состоянии Тэсса не могла рассмотреть, что на ней было написано.       Как только мужчина разжал пальцы, голова её упала вниз.       – Ну всё, парни, – сказал тот мужчина, что был у них, по-видимому, главным. – Уходим…       Тэсса слышала шаги, смех… И то, и другое удалялось.       Хотя рядом никого уже не было, она всё равно не сразу осмелилась приподнять голову. И тут же уронила назад…       Перед глазами всё плыло, грудь заполняло болью.       Надо было позвать на помощь, но Тэсса даже дышать нормально не могла, не то что кричать. Рёбра и всю грудную клетку от малейшего движения пронзала боль. Она сумела что-то прохрипеть, но этого точно никто не мог услышать…       Она, трясясь от боли, встала на четвереньки, чтобы доползти до ворот и оказаться на улице. Рано или поздно кто-то тут пройдёт.       Ворота были метрах в четырёх, но как же далеко…       Рядом с ними валялся букет.       Тэсса поискала глазами сумку. Она достанет телефон и вызовет скорую – это гораздо умнее, чем ползти наружу.       Она преодолела не больше метра, как пришлось остановиться: голова закружилась от боли.       Сумка была светло-голубой, её хорошо было видно даже в темноте. Она была раскрыта, а высыпавшиеся из неё вещи раскатились по бетону. Тэсса видела ключи, кошелёк, помаду, карточку из университета… Телефона не было. Может, он он остался внутри?       Тэсса подползла ещё ближе к сумке.       И тут телефон зазвонил. Он отлетел гораздо дальше, чем ключи и лежал возле паллеты с бетонными блоками.       Экран светился, и Тэсса и отсюда видела, что это был Чон Чонгук. Но телефон был слишком далеко. Шагов пять или шесть, но для неё – слишком далеко.       По щекам у Тэссы катились слёзы.       Телефон перестал звонить.       Она добралась до него через минуту – через минуту медленных, неестественных движений, потому что надо было каким-то чудом перемещаться так, чтобы шея не шевельнулось и ни одно рёбрышко не сместилось. Иначе – ужасная боль. Живот тоже болел, но не так сильно.       Тэсса подтянула телефон к себе. По экрану шла сетка трещин.       Экран снова загорелся, прямо у Тэссы в руках. Высветилось имя Чон Чонгука, а потом телефон зазвонил.       Она нажала на кнопку на экране, но трубка не снялась. Телефон звонил и звонил, Тэсса тыкала пальцами в экран, но ответить на звонок не получалось. Она вытерла с пальцев кровь об одежду, но это тоже не помогло. Дело было не во влажных пальцах. Экран был разбит и ни на что не реагировал.       На несколько секунд телефон замолчал, а потом Чон Чонгук позвонил в третий раз.       Она в отчаянии трясла телефон, жала куда попало, но всё безрезультатно. Она не могла ему ответить.       Только потом, когда телефон замолк, Тэсса сообразила, что не сможет позвонить в скорую.       Ей надо было добраться до ворот, но когда каждое движение сопровождалось острой болью, острой до такой степени, что она едва не теряла сознание, это было непросто.       Тэсса передохнула пару минут, а потом собралась с силами и снова встала на четвереньки.       А потом она услышала голоса, женский и мужской. Кто-то шёл по улице по ту сторону забора.       – Помогите! – прохрипела Тэсса как могла громко. – Пожалуйста, помогите!