Стеклянные дома́

      Они с Чон Чонгуком стояли напротив друг друга: он спиной к двери, она спиной к перегородке. Их разделяли несколько шагов.       Тэссе казалось, из комнаты выкачали весь кислород, и она заполнилась взрывоопасной смесью. Чиркни спичкой, и…       Она чиркнула первой.       – Ты избил его! Ты избил парня, с которым я учусь!       Чон криво усмехнулся:       – Избивают не так, Тэсса. Я его даже ни разу не ударил.       – Ты… ты всё равно чуть его ни прикончил!       Чон равнодушно дёрнул плечами. Он наверняка хотел, чтобы это движение вышло ленивым, расслабленным, но не получилось. Тэсса видела, как он напряжён. Каждая чёрточка его лица, каждый мускул. Пальцы на руках разжимались и сжимались, точно стискивали чьё-то горло. Тело Чона было полностью скрыто одеждой: чёрные брюки, чёрный мягкий пиджак, чёрная водолазка наглухо закрывавшая шею, – но если бы всё это снять, наверняка можно было бы увидеть, что его мышцы натянуты, как канаты.       Тэссе стало страшно. Страшнее, чем тогда во дворе. Но это был не отупляющий и покорный страх, а страх яростный и злой, который опьянял и толкал вперёд. Тэссе не хотелось прятаться от Чона или просить прощения. Нет, ей хотелось сейчас совсем другого: сделать ему больно, привести в ярость, унизить, увидеть, как глаза темнеют от бешенства, а на сжатых челюстях вздуваются желваки… Хотелось смотреть на него.       – Тебя не учили, что бросаться на людей с кулаками нельзя?! Это не… – она покачала головой, не находя слов. – Нормальные люди так себя не ведут! Я не знаю, как…       – А тебя не учили, – Чон сделал к ней шаг, длинный, крадущийся, стелющийся, – что нельзя флиртовать с мужчинами, если с кем-то встречаешься?       – Что?! – изумилась Тэсса.       – Видимо, мне придётся тебя этому научить, – завершил свою мысль Чон.       Чон Чонгук надвигался на неё, а когда, наконец, встал вплотную, то опёрся ладонями о стену по обе стороны от её лица.       Тэсса понимала, что совершенно беззащитна перед ним, полностью в его власти, и чтобы он ни захотел сделать с ней сейчас, он это сделает…       – Я не флиртовала! Я даже…       – Я видел. Не всё, конечно… – голос Чона стал угрожающим. – Кое-что пришлось пропустить, пока я спускался вниз, но я видел. Видел, как вы с ним держались за руки… Как он обнимал тебя.       – Он просто провожал меня до дома! А то, что он вдруг…       – Прекрати выкручиваться! – не дал ей договорить Чон. – Докуда бы он тебя проводил, если бы здесь не было меня? До квартиры? До постели?!       Чон говорил тихо, почти шептал, но этот шёпот звучал в голове Тэссы громче криков. И она была настолько унижена и разозлена, что сама не могла произнести ни слова в свою защиту.       – Он и в тот раз тебя провожал?       Тэсса непонимающе смотрела на Чона. Чёрная, едва сдерживаемая ярость в его глазах пугала и завораживала.       – В тот раз, когда ты не отвечала на мои звонки. Он тоже тебя провожал? Отвечай!       – Мы вместе ехали в такси, но потом… – Тэсса сама была удивлена тем, как слабо и виновато звучит её голос.       – И я должен тебе верить?! Потому что видел я совсем другое!       – Ничего не было! Я не… Господи, я не такая! Я не понимаю, почему ты так думаешь обо мне, во всём видишь измену!       – Ты спрашиваешь «почему»?!       Чон отошёл от неё – как будто отшатнулся в отвращении.       – Почему? – глухо повторил он. – Я тоже думаю, почему… Почему я не могу выкинуть тебя из головы? Почему я приехал сюда? Почему я опять здесь, в этом городе, жду тебя под дверью? – на лице Чона ясно читались боль и растерянность. – Я не мог… Когда ты написала, что будешь где-то допоздна, я… Я не мог это выносить. Эту неизвестность. Мысли, что ты будешь с кем-то. Я приехал сюда и… И ты обжимаешься с каким-то недоноском!       – Я не обжималась с ним! Дай мне об…       – Замолчи! Я не желаю в сотый раз слушать твоё враньё! Хотя чего я ждал?! Ты врала мне с первой встречи. И я ведь знал, что так будет… Если трахаешь шлюху, то, скорее всего, не ты один. Но я сумею…       Чон подавился последним словом, когда Тэсса ударила его по щеке.       Его губы сложились в узкую полоску, тонкую, как натянутая нить, глаза были как два провала в безумие. Самое настоящее безумие… Яростное, бешеное, жестокое.       Тэсса даже не помнила, как это сделала, как подняла руку… В ней тоже кипела ярость.       Она ждала от него чего угодно – даже того, что он ударит в ответ. Но даже не попыталась защититься или отойти. Страх исчез, точно злость, как кусок раскалённого металла, выжгла его. Так что Тэсса не отшатнулась, когда Чон Чонгук потянулся к ней.       Его пальцы обхватили её подбородок, сильно сжали, глубоко впившись в какую-то ямку возле уголка рта.       – Ты ударила меня, потому что тебе больше нечего сказать в ответ, – проговорил он сквозь зубы. – Потому что ты знаешь, кто ты… Шлюха. Продажная тварь… Очень красивая. Это притягивает мужчин: красивая маленькая блядь, которая умеет казаться невинной.       Тэсса рванулась в сторону, но из железной хватки Чона невозможно было освободиться. Ей не было больно, но она понимала, что Чону ничего не стоит сжать пальцы сильнее.       – Нет, ты выслушаешь меня, – губы Чона искривляла острая безжалостная усмешка. – Я обещал тебе разговор ещё в прошлый раз. Я знаю, как на тебя смотрят мужчины. Тебе это нравится? Не можешь устоять, да? Так вот – забудь об этом. У тебя не будет никого кроме меня, и если мне придётся донести это до тебя не самыми приятными методами, я это сделаю.       Тэсса смотрела на него расширившимися от изумления глазами:       – Какими ещё методами?       – Когда тебя в следующий раз возьмут за руку, говори им сразу: «Мой парень переломает тебе все кости».       – Ты… серьёзно?       – Разумеется, я не буду делать это сам. Но тот, кто тебя коснётся, очень об этом пожалеет, ты тоже. Я предупреждал тебя, но ты как будто бы никак не можешь понять… Смотри на меня! – прикрикнул Чон, когда Тэсса попробовала отвести взгляд. – Смотри и запоминай, Тэсса Адалин Ким: ты принадлежишь мне. Я люблю тебя, я сделаю для тебя всё, но ты принадлежишь мне. Я не потерплю никаких других мужчин рядом с тобой. И если будет нужно, я позабочусь о том, чтобы их не было.       – Нет, – упрямо прошептала Тэсса. – Я не твоя собственность.       – Ты моя.       Пальцы Чона на секунду разжались, а потом сомкнулись угрожающе и нежно не шее Тэссы.       – Никогда не забывай об этом.       – Нет. Отпусти меня! Нам лучше всё закончить сегодня… Я… я не хочу таких отношений, – Тэсса почувствовала, что голос предательски дрожит. – Мне не нужны отношения с человеком, который называет меня блядью!..       Ладонь Чона жгла ей кожу. От его слов, от его тяжелого властного прикосновения что-то как будто смещалось внутри и надламывалось. Она ощущала себя не прежней Тэссой, а Тэссой-в-его-руках. Чистой воды сумасшествие. Медленное и губительное, как лихорадка.       – Мы не можем это закончить, – проговорил Чон. – Потому что ты мне нужна.       – Нужна?! Да ты презираешь меня! Считаешь шлюхой!       – Почему тебя это так задевает? Ты спала с мужчинами за деньги, в том числе со мной. И посмотри на себя – ты даже одета как шлюха.       Его свободная рука коснулась подола её платья и поднялась вверх по бедру, пока не дошла до края чулка – над ним была обнажённая кожа.       Тэсса вспомнила – не могла не вспомнить – love-отель, и то, как Чон залез ей под юбку, как она кончила от его пальцев.       – Не узнаёшь платье?! – зло сказала она, сжимая бёдра. – Ты сам мне его купил!       – Да, я. Но ты тогда была со мной. И даже если ты и выглядела как шлюха, ты была со мной, моей шлюхой. А не ходила по клубам, где кто угодно может запустить руку тебе в трусы.       Его рука поднималась всё выше, и Тэсса схватила Чона за руку, пытаясь остановить.       – Только не говори, что не хочешь этого, – прошептал Чон Чонгук.       Тэсса замотала головой.       – Не прикасайся ко мне!       Он лишь усмехнулся в ответ.       Тэсса теперь, когда Чон сказал про это, поняла, что действительно чувствует возбуждение, грязное и унизительное. И она ненавидела себя за это. За то, что тело так реагировало на Чона. За то, что она сама его безумно хотела, даже сейчас. За то, как несколько его слов и короткое прикосновение притупляли её злость, туманили рассудок.       У Тэссы перехватило дыхание от этой ненависти, её горячего и мучительного прилива. Она смотрела на тёмные, красивые губы Чон Чонгука, и ей хотелось растерзать их, хотелось впиться зубами в красную отметину от пощёчины на его щеке, хотелось причинить Чону боль и почувствовать боль, которую он мог так легко причинить ей…       Она снова попыталась его остановить, но Чон был сильнее. Его рука поднялась выше и коснулась Тэссу – пока через бельё.       – Ты – единственный, кто пытается залезть мне в трусы! – прошипела Тэсса, всё ещё пытаясь сопротивляться.       – И тебя это возбуждает, – Чон Чонгук наклонялся к её лицу всё ниже. – Тебе это нужно… Чтобы держали тебя за горло, показывали свою силу… Показывали тебе твоё место.       Тэсса втянула воздух дрожащими губами, когда пальцы Чона грубо и бесцеремонно вошли в неё. Ей не было больно, ни на мгновение, потому что она уже была влажной.       – Отпусти меня! – произнесла она из одной лишь гордости, не желая сдаваться. – Я не хочу! Отпусти!       Чон ей не поверил. Он был в ней и знал, как она его хочет. И Тэсса тоже знала. Она хотела его так, что в перед глазами мутилось и слабели колени. Она ненавидела себя за это и одновременно безумно, до костей хотела Чонгука. Это желание, зародившись где-то в голове, пропитывало всё её тело, как кровь пропитывает ткань, распространялось, разбухало, наливалось тяжёлыми густыми каплями. Сладкое, кошмарное, выворачивающее наизнанку чувство, которое хотелось выцарапать из себя и в котором хотелось раствориться.       Чон ритмично, сильно, с какой-то механической размеренностью ласкал её. Тэсса дёргалась, пытаясь вырваться, но в итоге только глубже насадилась на его пальцы.       – Меня тоже это возбуждает, – низким хриплым голосом шептал Чон. – То, как быстро ты заводишься… Ты всегда готова, только и ждёшь, чтобы в тебя что-нибудь засунули.       – Прекрати…       Слышать это было унизительно и стыдно, и тем более унизительно, что во многом это было правдой. Но только с ним, с Чон Чонгуком, ни одного другого мужчину она не хотела даже вполовину так. Или он думал, что она такая со всеми? Что любой может задрать ей юбку и затолкать внутрь пальцы?       Тэсса прикусила губу, чтобы не застонать.       Чон убрал руку с её шеи – и Тэссе на секунду показалось, что она не удержится на ногах, рухнет на пол без сил, мягкая и безвольная, как тряпичная кукла.       Он не держал её, но даже теперь она не пыталась уйти. Она обхватила обеими руками его запястье, наконец заставив Чона убрать руку у неё из-под платья.       Тэсса спрятала лицо в ладонях – щёки пылали от стыда и возбуждения, – и сползла по стене вниз. В груди, в груди стояло рыдание, но ни плача, ни хотя бы слёз не было, точно их выход перегораживала какая-то плотина.       – Отпусти меня, – прошептала она так тихо, что Чон наверняка не слышал, а потом, уже громче: – Я ненавижу тебя…       Чон отвёл её ладони от лица и посмотрел Тэссе в глаза.       Они оба знали, что это неправда. Не сознательная ложь – Тэсса действительно чувствовала сейчас ненависть к Чон Чонгуку, – но и не правда. Всё было намного хуже и намного сложнее.       – Можешь ударить меня ещё раз, если это тебе поможет, – сказал Чон. – Но я никогда тебя не отпущу. Ты моя.       – Прекрати это повторять!       Чон притянул Тэссу, её ослабевшее тело, к себе и поднял подол её платья, открыв сдвинутые в сторону трусы и то, что они должны были бы скрывать. Розовую, влажную, отёкшую плоть.       Тэсса, взвыв от унижения, попробовала отползти назад, к стене, но Чон схватил её за руки, повалил на пол и подмял под себя.       – Ты принадлежишь мне. И знаешь это не хуже меня, – произнёс он, расстёгивая молнию на брюках.       Тэсса мотала головой из стороны в сторону, но не пыталась сопротивляться, даже когда он развёл ей ноги. Не потому что боялась Чона, а потому что самым отвратительным и стыдным образом хотела его. Потому что он был чудовищно, оскорбительно прав. Её завораживали его сила, его слова, опасная тяжесть его взгляда, то, как её тело подчинялось ему.       Его член коснулся её входа. И вот тут Тэсса словно очнулась. Она упёрлась руками в грудь Чон Чонгука и попыталась оттолкнуть его.       – Что ты делаешь?!       Он толкнулся бёдрами вперёд, входя в неё.       – Хочу трахнуть тебя так. По-настоящему. Ты не забеременеешь, не в эти дни точно. Я знаю.       Этот сумасшедший, оказывается, даже за её циклом следил!       – Ну и что? Всё равно! Это…       – И я чист, если тебя это волнует.       Чон заполнил её собой до конца. Тэсса выгнулась от возбуждения, от бессильной злости и от невероятного, сладчайшего чувства наполненности.       – Ты моя, – произнёс Чон, словно ему просто нравилось это повторять. – Моя лживая ненасытная шлюха…       Он не обнимал и не целовал её, как это у них обычно было во время секса. Его руки были выпрямлены, так что они соприкасались одними только бёдрами. Он был далеко от неё, и трахал сильно и глубоко, в ровном неизменном ритме – и словно бы отстранённо. Он делал это с ожесточённой, пугающей сосредоточенностью, точно совершал какой-то ритуал над телом Тэссы. Овладевал ею с каждым вдохом всё больше и полнее.       Тэсса стонала под ним       Его господство над её телом было необъяснимым, сверхъестественным.       Она не хотела бы испытывать удовольствие – не в этой ситуации, не сейчас, – но оно подступало быстро и неумолимо, наполняя Тэссу до предела. Даже сама мысль о том, что он в ней без презерватива, была одновременно пугающей и извращённо-сладкой.       Она кричала под ним, а он продолжал насаживать её на свой член с какой-то жестокой расчётливостью, и даже когда кончил, то лишь замер, закрыв глаза, но не издал ни звука. Его черты, невозможно красивые, лишь на несколько мгновений подёрнулись наслаждением, точно озёрная вода рябью.       Тэсса, придя наконец в себя, начала выбираться из-под него. Но Чон опустился на неё, придавив своим тяжёлым, твёрдым телом.       – Тише, тише, – прошептал он ей на ухо. – Дай мне ещё побыть в тебе.       Его член, до сих пор твёрдый, до сих пор раздвигал Тэссу изнутри, большой, горячий.       Она замерла под Чон Чонгуком, вслушиваясь в его дыхание, и понимание того, что ей сейчас хорошо, было пугающим. Ей должно было быть плохо, она должна была жалеть о том, что позволила себя трахнуть, но в его объятиях она таяла, и с этим ничего нельзя было поделать. А Чон Чонгук обнимал с какой-то неистовой нежностью, словно едва сдерживался от того, чтобы не сокрушить её кости, сжав со всей силы.       Тэсса усилием воли стряхнула с себя накатывающее забытьё и снова попробовала выбраться из-под Чона. На этот раз он выпустил её.       Когда Тэсса встала, то тут же поняла, что ей нужно в ванную: сперма Чона начала медленно стекать по бёдрам.       Наверное, только в этот момент она по-настоящему поняла, что он был в ней, кончил в неё, оставил в ней своё семя.       Тэсса заперла дверь ванной на задвижку и включила воду в душе, даже не задвинув створку, так что брызги летели в неё, пока она раздевалась. Она сняла куртку, потом обувь, но больше всего хотелось стянуть с себя мокрые трусы. Она бросила их в корзину для грязного белья и, как была, в платье и чулках, шагнула в высокий душевой поддон.       Она смывала с себя следы Чона, и между ног всё сжималось от возбуждения от прикосновения её же собственных рук. Ощущать желание, неуправляемое влечение к этому человеку – когда её било дрожью от одних лишь воспоминаний об их сексе, – было почти унизительно. У Тэссы навернулись слёзы на глаза.       Что он делал с ней? Что он опять с ней делал?       Тэсса, не в силах стоять на ногах от внезапной слабости, сначала опёрлась ладонями о мокрую стену, а потом и вовсе села, привалившись спиной к стеклянной перегородке. Горячая вода лилась ей на волосы, на платье, на распухшую вожделеющую промежность, на пылающее от стыда лицо.       Влечение к нему, казалось, легко объяснить: Чон Чонгук был не просто красив, он был безумно сексуален – совершенно отдельная история, не имеющая к красоте почти никакого отношения; он умел доставить удовольствие, знал, как заставить её кричать. Но на деле всё было сложнее… Когда он обнимал её, она хотела, чтобы это длилось вечно. Не секс, а прикосновение. Она хотела быть в его руках. Ей нравилось ощущать его присутствие рядом. Даже если её раздражало то, каким подавляющим Чон иногда был, ей нравилась его забота, и в глубине души нравилось быть подавленной, подчинённой именно им. А ещё он шептал её имя так, что сердце замирало в груди, шептал его так, что за это можно было отдать всё.       Он обходился с ней жестоко и несправедливо, но если бы он был другим, разве могла бы она испытывать те же самые чувства? Разве позволила бы она кому-то вроде Матьё вот так взять себя на полу? Чон Чонгука невозможно было разделить на части и сказать: «Вот это меня в нём устраивает, а вот это нет», он был как цельный монолитный кусок, прочнейший сплав, одно и то же свойство которого казалось Тэссе то безумно привлекательным, то отвратительным – или тем и другим сразу.       Она не могла остановить слёзы, не могла подняться на ноги, ей словно изломало кости тяжестью неумолимой тяги к Чон Чонгуку, этим неправильным уродливым чувством.       Знал ли Чон Чонгук, сколько власти имел над ней?       Тэсса боялась, что знал.       Она ведь всё это угадала наперёд и чувствовала. Чувствовала, что её жизнь незаметно надламывалась. Но ей казалось, что эти мелкие трещинки ничего не изменят, что её жизнь всё равно принадлежит ей, и она в один момент может повернуть назад. Но сейчас она понимала, что дороги назад уже нет.       Тэссе хотелось раствориться в потоках льющейся на неё воды, растаять и никогда уже ничего больше не чувствовать.