Стеклянные дома́

      Боль вкручивалась в середину лба, точно сверло, и была такой сильной, что Тэсса думала, её сейчас вырвет. Она даже встала с кровати и пошла к ванной, но приступ тошноты прекратился.       Она вернулась в постель ждать, когда подействуют таблетки.       Обычно, когда болела голова, она ложилась спать, а просыпалась уже без боли. На этот раз всё было наоборот: головная боль её разбудила и мучила уже целый час.       Больше всего бесило, что из-за этого не получалось сесть за домашнюю работу. Субботнее утро – самая спокойная и продуктивная часть недели, а она валяется в постели! Лежит, накрывшись с головой одеялом, чтобы не мешал свет, и думает о Чон Чонгуке, их вчерашнем разговоре и том, что будет дальше. Он говорил, что приедет в воскресенье, не в это, а в следующее. Получалось, они поговорят только через неделю, даже больше. А что в промежутке? И надо ли им вообще говорить после такого? Сегодня Тэсса думала, что да.       Вчера ей казалось, что она не заговорит с ним больше никогда в жизни, что всё кончено, но утром их ссора не казалась такой уж ужасной. Это была даже не ссора, скорее, размолвка, и было бы очень по-детски обрывать отношения из-за одного неудачного разговора. Все пары ссорятся, иногда по пустякам, иногда всерьёз, но ссора – не повод для расставания. Если бы это было наоборот, то семей вообще не существовало бы.       Тэсса попыталась представить, как бы она повела себя в ситуации, если бы её парень пропал куда-то на полночи, а потом заявил, что он занимался с однокурсниками. Поверила бы она ему? Да, но, наверное, маленький червячок сомнения всё равно бы её подгрызал. А если бы она знала, что у него в прошлом была куча девушек… Чон Чонгук думал о ней примерно так же. Это сама Тэсса знала про себя, что не станет спать с первым встречным, а у Чона было своё представление о ней, не совсем верное. И Тэсса не знала, как его исправить. Конечно, она говорила ему, что её работа не подразумевала секса, – однако сама же призналась, что с Мин Юнги она спала. Ничего удивительного, что Чон Чонгук считал её способной и на обман, и на измену.       Когда Тэсса отвлеклась от этих мыслей, то поняла, что голова болит поменьше, иногда боль даже проходила совсем: как будто что-то, что давило ей на лоб изнутри, ненадолго отпускали, а потом опять прижимали. Значит, таблетки наконец подействовали, и пора было вставать. Тэсса откинула одеяло, вылезла из постели и побрела к ванной. Очень хотелось принять душ. Она вчера даже лицо не умыла, так и упала в кровать после разговора с Чоном. Сначала немного поплакала, а потом уснула.       Чон Чонгук позвонил вечером в воскресенье. Он даже пробормотал что-то вроде извинений за пятницу, но это были извинения за резкость тона, не за сам факт подозрений. Он сказал, что был на взводе, не сумел сдержать эмоции и, конечно же, не должен был говорить того, что наговорил. На этом всё. Больше он не писал и не звонил, видимо, опять был очень занят.       В четверг проект был наконец сдан. Они хотели отметить это тем же вечером, но потом решили перенести на пятницу, когда все были свободны. К тому же в пятницу был концерт местной группы в клубе рядом с кампусом. Разумеется, билеты уже были давно раскуплены, но одна из девушек могла их туда провести.       Тэсса, у которой воспоминания о предыдущем вечере пятницы были свежи и очень болезненны, решила позвонить Чонгуку и предупредить о клубе. В четверг днём она не смогла до него дозвониться, так что в итоге отправила сообщение. Ответ на него она увидела в пятницу утром: в три ночи Чон Чонгук написал ей «Хорошо повеселись». Это были два самых обычных слова, но Тэссе они казались шаблонными, неискренними. Она думала, что Чон набирал их со сжатыми от злости зубами; что он так написал лишь потому, что это было единственным приемлемым ответом, и он не мог сказать честно что-то вроде «Очень надеюсь, что ты ни с кем там не спутаешься» или «Конечно, иди, но я себе локти искусаю от ревности».       До метро она добежала чуть позднее обычного и попала в адскую давку, так что всю дорогу была занята тем, чтобы держаться подальше от парочки мерзких типов, к которым её прижимала толпа. От обоих несло сигаретами и перегаром, так что Тэсса раскатала воротник водолазки до глаз, чтобы не дышать этой вонью. А ещё – если притиснуться вплотную – от таких личностей можно было запросто подцепить вшей. Потом она неслась по кампусу, боясь, что опоздает, а после этого были тесты, задания, семинары, и до обеда Тэсса про слова Чона вообще не вспоминала.       Освободилась она поздно и тут же понеслась в магазин к Анн-Сесиль.       В восемь вечера Тэсса вернулась домой и наконец задумалась о том, в чём же она пойдёт в клуб. Она редко ходила куда-то с одногруппниками, в лучшем случае, три-четыре раза в год, и обычно надевала джинсы и футболку поярче. Но сегодня, судя по обсуждению в группе, все собирались разодеться. Футболка и джинсы по-прежнему подходили, но Тэсса, чуть подумав, подошла к кровати и сдвинула её в сторону – только так можно было открыть шкаф, где висели вещи Адалин.       Она долго смотрела на них, не решаясь ничего взять. С каждой вещью были связаны особые воспоминания. И они почти никогда не были приятными. Синее платье, чем-то неуловимо напоминающее школьную форму, которое кто-то из агентства выбрал для её встречи с господином Курокавой; кремовая атласная блузка, которую она надевала на ужин с третьим из своих объектов…       Для сегодняшнего выхода отлично подошёл бы чёрный топ на одной бретели с открытой спиной. Он был расшит бусинами и пайетками и шуршал, как чешуя ядовитой змеи… Но Тэсса решила, что никогда больше этот топ не наденет. Не после того, как фото руки Мин Юнги на фоне её полуобнажённой спины – и этого топа – облетело полмира.       Тэсса вытащила из чехла платье Диор, которое Чон купил ей перед выставкой. Жемчужно-серое, с едва уловимым отливом то в лиловый, то в голубоватый, оно было коротким и откровенным. Дома моды обычно перешивали одежду после показов, чтобы её можно было надеть хоть куда-то, кроме как на подиум, например, у этого платья появился непрозрачный подклад точно в цвет; но даже так в нём было что-то настолько фривольное и бесстыдное, как если бы Тэсса вышла на люди в нижнем белье. Но оно всё равно было прекрасным, гениальным, если несколько кусков ткани и кружева могут быть гениальными…       Глупо было идти в какой-то прокуренный клуб в платье от Диор, но Тэсса не представляла, куда ещё она может его надеть. А надеть его очень хотелось.       Тэсса положила платье на кровать, а потом достала чулки в сетку, чёрную кожаную куртку, которую ей почти против её воли купила мать и которую Тэсса с тех пор надевала не больше двух раз, и коробку с бижутерией.       Тэсса понимала, что вечером на улице она в таком виде замёрзнет: куртка едва доходила до пояса, а шифоновое платье совсем-совсем не грело. Но ей нужно было только добежать до такси, а потом от такси до клуба… На что Тэсса не рассчитывала, так это на то, что в клуб они попадут не сразу и придётся стоять на улице. Лула сказала, что проведёт их разом, когда все соберутся, но, конечно же, нашёлся тот единственный человек, который опоздал на десять минут, и все теперь его ждали снаружи.       Тэсса перешла дорогу и встала в арке дома напротив, чтобы не так дуло, но всё равно было холодно. Через минуту к ней подбежал Матьё. После произошедшего в прошлую пятницу – хотя Матьё ни в чём не был виноват и Чон Чонгук даже не знал о его существовании, – Тэсса рядом с Матьё чувствовала себя напряжённо. Совершенно беспричинно – и это особенно раздражало.       Когда Матьё снял с себя длинную куртку, Тэсса хотела отказаться, но она слишком замёрзла. Она накинула его куртку поверх своей, и та закрыла её едва ли не до колен. Тэсса дрожала и смотрела на Матьё – наверняка для него это был не просто жест вежливости. Не посчитал ли он её согласие тоже чем-то большим?       – Очень красивое платье. И всё остальное, – сказал Матьё, скользя по Тэссе жадным и заискивающим взглядом.       Наконец их позвали в клуб, и, Тэсса как только сумела протолкаться к барной стойке, сразу заказала горячий чай (бармен переспрашивал её четыре раза, и не только потому, что в зале грохотала музыка) и самый согревающий коктейль, какой только есть. Ей сделали что-то вроде маргариты с хабанеро, кисло-солёную и острую, и Тэсса выпила её едва ли не залпом.       Потом Лула каким-то чудом собрала расползшийся по клубу народ в дальнем конце зала, где было немного потише. Они все выпили за проект и за себя, долго обнимались, вспоминали лучшие и худшие моменты на защите, пытаясь перекричать музыку. Потом все опять разошлись.       Тэсса не очень любила толпу, особенно такую плотную, разгорячённую, так что держалась ближе к столикам. Матьё время от времени подбегал к ней, пытаясь затащить в самую гущу, но Тэсса отказывалась. Ей и так было хорошо, а время в клубе просто летело… Она думала, что провела здесь минут сорок, а когда достала из кармана куртки телефон, то оказалось, что полтора часа.       И Тэсса специально проверила – Чон ничего ей не писал.       Из клуба она вышла полвторого, потому что стало со страшной силой клонить в сон.       Она мало спала последние три ночи, и ей казалось, что если она найдёт удобный стул, то сразу вырубится. Тэсса решила не доводить до такого, попрощалась с Лулой и остальными и пошла к выходу.       Пока она, стоя на казавшемся приятным после духоты клуба ветру, искала в телефоне номер такси, из дверей выскочил Матьё.       – Как всегда, одну машину на двоих? – спросил он.       Тэссе не очень хотелось ехать с ним. Его ухаживания не были навязчивыми – Ханна бы даже сказала, что это никакие не ухаживания, а просто джентльменское поведение: проводить девушку через тёмный двор, предложить куртку, когда она мёрзнет, – но Тэссе всё равно становилось от этого некомфортно. Но отказ обидел бы Матьё.       – Да, конечно, – сказала она.       В такси Тэсса начала засыпать. Она изо всех сил боролась со сном, но глаза закрывались против её воли. Она разлепляла их и тёрла, но потом голова всё равно начинала клониться набок. Тэсса не поняла, в какой момент она всё же уснула – в проснулась от того, что Матьё тихонько тряс её за плечо.       – Подъезжаем, – сказал он.       Тэсса посмотрела в окно: там виднелась светящаяся вывеска индийской кафешки.       – Спасибо, что разбудил, – произнесла Тэсса, облизывая пересохшие губы.       – Давай я доведу тебя до квартиры, – предложил Матьё.       – Не нужно, я сама дойду.       – Там темно…       – Фонарь включается от движения.       Тэсса вытащила из сумки заранее приготовленную купюру и сунула Матьё.       – Я провожу тебя, – снова сказал Матьё.       Тут заговорил таксист, но ни Тэсса, ни Матьё не смогли разобрать его слов из-за сильного акцента. Он повторил:       – Едете дальше или нет, пожалуйста?       – Здесь выхожу только я, – ответила Тэсса.       Машина наконец остановилась, прямо посреди дороги – всё равно ночью они никому не мешали. Тэсса бросила короткое «пока» и вышла.       Дверь во двор была прямо напротив неё, но автомобили вдоль тротуара были припаркованы настолько тесно, что протиснуться между ними было невозможно, и Тэссе пришлось пройти вдоль ряда машин метров тридцать, до заезда во двор какого-то офиса.       – Тэсса, подожди! – услышала она.       Матьё бежал за ней.       Тэсса и не подумала остановиться. Она в раздражении зашагала ещё быстрее.       – Куда ты так несёшься? – выдохнул Матьё, догнав её у самой двери в арку.       – Домой, – резко ответила Тэсса. – И я же сказала, что провожать меня не нужно.       Она открыла сумку и начала искать ключи, которых почему-то не оказалось в нужном кармашке.       – Тут открыто, – сказал Матьё, толкнув створку.       – Странно, – Тэсса не решалась заходить. Иногда кто-то оставлял проход во двор открытым днём, но вечером его всегда запирали.       – Сначала я, – заявил Матьё.       Когда он вошёл в арку, щёлкнул датчик и включилась лампа, но только возле самой двери. Дальний конец арки оставался в темноте. Тэсса прошла до конца светлого пятна.       – Спасибо, дальше я сама, – Тэсса указала туда, где на другом конце двора тускло светила лампочка над входом в дом.       – Могу я тебя поцеловать? – спросил Матьё так серьёзно, словно сдавал экзамен.       – Нет!       – Почему? Мне показалось, мы нравимся друг другу, – Матьё взял её за руку.       Тэсса попыталась освободить пальцы, но Матьё держал её крепко. Конечно, она могла бы вырваться, но это потребовало бы сильных, резких движений, и Тэсса думала, что это будет выглядеть глупо, даже как-то истерично…       – Ты мне нравишься, – произнесла она уговаривающим тоном. Она на самом деле не хотела его обидеть. – Но не так, чтобы мы стали целоваться… И отпусти, пожалуйста, мою руку!       – Можно подержу ещё немного? – просяще и пьяно улыбнулся он.       – Матьё!..       – Ну пожалуйста! И почему бы нам не попробовать, раз я тебе нравлюсь?       – Я вообще-то встречаюсь кое с кем.       – Но ты всегда одна…       – Он редко здесь бывает. Живёт в другой стране. В Китае, – добавила Тэсса и только в этот момент сообразила, что почему-то оправдывается, хотя и не должна была.       – Ну, пока этот кое-кто в Китае, мы могли бы…       Тэсса наконец дёрнула рукой со всей силы.       – Нет, не могли бы! – она развернулась и торопливо пошла к дверям подъезда.       Матьё в пару шагов догнал её, схватил за плечо и притянул к себе.       Когда его лицо оказалось рядом, Тэсса почувствовала в его дыхании даже не алкоголь, а тот кислый запах, который появляется, когда спирт уже начинает перерабатываться.       Может быть, и сама Тэсса была до сих пор пьяна, потому что она не боялась Матьё, хотя стоило бы. Он был в её восприятии всё тем же спокойным и серьёзным парнем с курса, и она просто поверить не могла, что он может причинить ей вред… Это же Матьё! Они учатся вместе два года, только что сдали проект, танцевали вместе в клубе…       Та же самая мысль «да это же Матьё с курса» не давала ей оттолкнуть его по-настоящему или пнуть. Она всё ещё надеялась, что всё разрешится по-хорошему.       – Ты напился и завтра пожалеешь… – сказала она. – Отпусти! Ты понимаешь, что если я закричу…       Матьё тем временем шарил правой рукой по её спине и часто громко дышал.       Тэсса упёрлась рукой ему в плечо, чтобы хотя бы лица их не оказывались слишком близко, после чего последовала пара секунд молчаливой борьбы.       Тэсса соображала, что ей делать. Вырваться и бежать? Но пока она открывает дверь в подъезд, он опять её догонит…       Матьё ухватил её за задницу.       – Да ты совсем охренел! – Тэсса толкнула его изо всей силы.       Матьё оказался сильнее, чем она думала.       Он обхватил её двумя руками – Тэсса едва могла пошевелиться. Но прежде чем она сумела хоть что-то сделать, позади неё, с грохотом ударив в стену, распахнулась дверь подъезда.       Матьё обернулся и непроизвольно разжал руки, и на него тут же налетела какая-то чёрная фигура и сбила с ног.       Крик застрял у Тэссы в горле – она хотела закричать, но не могла.       Матьё, которому человек в чёрном давил ботинком на горло, издал жуткий звук, что-то среднее между воем и хрипом.       – Не смей к ней прикасаться, – прозвучал голос, который Тэсса сначала даже не узнала, настолько он изменился.       Чон Чонгук выговаривал слова с почти осязаемой ненавистью. Казалось, что если бы эти слова коснулись кожи Матьё, они разъели бы её, как кислота.       Тэсса наконец опомнилась. Она обхватила Чона со спины и попыталась оттащить в сторону.       – Господи, ты же убьёшь его!       – Не надо было обжиматься с ним!       Сдвинуть Чона с места было невозможно. Тэсса тянула его на себя, но он так и продолжал прижимать Матьё ногой к земле. Тот корчился и извивался, но только и мог что сучить руками и ногами.       Из подъезда выбежал ещё мужчина. Он тоже начал оттаскивать Чона – он что-то говорил ему, но Тэсса не могла разобрать ни слова. Наверное, это был китайский или корейский, но Тэсса сейчас, в этом состоянии, и английский-то понимала с трудом.       Чон убрал наконец ногу.       Матьё перевернулся и скорчился на земле, пытаясь отдышаться.       В окне на втором этаже зажглась лампа, и прямоугольник жёлтого света лег плитки в пяти шагах от того места, где стояли Тэсса и Чон. Второй мужчина – Тэсса поняла теперь, что это был телохранитель Чона, – подбежал к Матьё.       – Ты с ума сошёл?! Что ты делаешь? – прошипела Тэсса. Она боялась говорить громко, потому что соседи могли услышать шум и выглянуть в окно.       Чон Чонгук обернулся. Его лицо было спокойным, как маска, противоестественно спокойным, точно не он три секунды назад чуть не раздавил человеку трахею. Чон смотрел на неё с холодным ненавидящим презрением. Его щека дёрнулась, точно он кусал её изнутри. Он наконец разомкнул губы и произнёс всё тем же неузнаваемым голосом, в котором вдруг стал заметен акцент:       – Поднимайся в квартиру и жди меня там.       Матьё, которого тряс за плечи телохранитель, начало рвать.       Тэсса испуганно переводила взгляд с него на Чона и обратно. Её била дрожь – и на этот раз не от холода. Голос стал хриплым и сухим, как бумага:       – Что ты собираешься…       – Иди домой, Тэсса, – приказал Чон.       В его глазах было что-то по-настоящему пугающее, но Тэсса всё равно сказала:       – Я не оставлю тебя с ним!       Чон даже не удостоил её ответа. Он кивнул на Тэссу телохранителю, который на всякий случай отошёл подальше от блюющего Матьё, и произнёс три отрывистых слога, которых Тэсса тоже не поняла.       Телохранитель подошёл к Тэссе, схватил под локоть и потащил к дверям. Тэсса упиралась, но больше для вида: она не собиралась устраивать шум в собственном подъезде. Кто-нибудь, увидев, как её тащит под руку здоровенный мужик, запросто мог вызвать полицию.       В дверях подъезда Тэсса попробовала вырваться… Она не могла оставить Матьё здесь с Чоном. Оба были мужчинами примерно одного роста и телосложения, Чон Чонгук разве что был постарше, но Тэссе они вовсе не казались равными. Она каким-то необъяснимым образом была уверена, что Матьё Бошен против Чон Чонгука всё равно что котёнок против мощного и опасного пса.       Телохранитель толкнул Тэссу в подъезд и перегородил своим широким торсом двери, чтобы она не выбежала обратно во двор.       – Поднимайтесь, мисс, – произнёс он на английском. – Не вынуждайте меня.       Он не пояснил, на что именно он не советовал его вынуждать.       – Он же искалечит его! Убьёт!       – Это вас не касается, – телохранитель подтолкнул Тэссу к лестнице. – Поднимайтесь!       Тэсса хотела оттолкнуть его, но потом сообразила, что на площадке между вторым и третьим этажом есть окно во двор. Там она хотя бы увидит, что происходит.       Она начала быстро подниматься.       Сердце колотилось так, что Тэсса слышала его стук в висках. В голове бешено крутились мысли. Она не знала, что ей делать… Может быть, надо было наоборот поднять шум, и пусть бы вызвали полицию? Но она бы подставила Чон Чонгука… А защищая его она подвергала опасности Матьё. Мыслей было так много, и одновременно с этим в голове была какая-то тошнотворная тупая пустота.       Тэсса была в полной растерянности.       Оказавшись на площадке, Тэсса кинулась к окну.       Из-за темноты то, что происходило на улице, было видно плохо. Чон стоял над Матьё, а тот сидел прямо на земле. Кажется, ничего ужасного не происходило.       Телохранитель снова подтолкнул Тэссу под локоть.       – Не на что там смотреть. Поднимайтесь в квартиру.       Тэсса ударила его по руке:       – Отцепитесь от меня!       – Идите сами, если не хотите, чтобы я тащил вас силой, – на удивление беззлобно ответил телохранитель, но руку убрал.       Тэсса выругалась сквозь зубы и пошла наверх. Возле своей двери она открыла сумочку и начала искать ключи. Лампа на площадке не зажглась, и телохранитель услужливо светил Тэссе фонариком.       – Откуда вы вообще здесь взялись? – покосилась на него Тэсса.       – Прилетели.       – Понимаю, что не пешком пришли! Как вы попали во двор, в подъезд?       – Простые замки, я их открыл.       Тэсса никак не могла найти ключи.       – Может, вы мне и квартиру откроете? – спросила она, раздражаясь от собственной неловкости.       – Нет, это я не могу, у вас хорошая сигнализация.       – И давно вы тут торчите?       – Примерно с двенадцати, – ответил телохранитель, а потом добавил: – Вам помочь, мисс?       Тэсса наконец нащупала ключи.       Она заторопилась. Ей надо было скорее достать ключи, чтобы попасть в квартиру. Оба окна выходили во двор, и она увидит, что там происходит.       Тэсса открыла замок, быстро скользнула в квартиру и захлопнула дверь.       Она даже не сумела с первого раза отключить сигнализацию – то ли пальцы не слушались, то ли в голове всё перепуталось, – а как только отключила, побежала к окну.       Матьё, ссутулившись и держась обеими руками за живот брёл к арке. Через несколько секунд он скрылся в темноте.       Тэсса приложила ладонь к пылающему лбу. Что ей делать? Позвонить ему? Попробовать объяснить ситуацию?       Боже, как она собирается это объяснять? Она сама не в силах поверить в то, что произошло. Она просто не понимает, как можно было так… Как вообще это было возможно?       Она до сих пор слышала звук удара, когда сшиблись два тела, и ещё потом, когда Матьё упал на землю. Звук был неожиданно громкий и хрусткий, как будто упала деревянная кукла.       Тэсса вернулась к двери. Она приложила ухо и вслушалась.       Шаги по лестнице были размеренными и спокойными. Чон Чонгук не торопился, он приближался с довольным спокойствием хищника, уверенного, что его жертва никуда не убежит.       Тэсса не могла бы сказать, что боится Чон Чонгука. То, что она чувствовала к нему, не поддавалось никакому описанию. Наверное, в этой ядовитой смеси был и страх тоже… Её разнимало на части от чувств, которые человек не должен переживать сразу, одномоментно. Растерянность, и злость на Чона, и ненавистную радость от встречи с ним, и неприятие, и преступный восторг, и унижение, которым хлестнул его взгляд, и тоску, и обжигающий стыд. И ко всему это примешивалось острое, колкое возбуждение.       Тэсса коснулась пальцами задвижки. Она закроет дверь, и он не сможет сюда войти. Она включит сигнализацию, и если Чон попытается вломиться, приедет полиция, а потом…       И что потом?       Это был самый главный вопрос. Что потом?       Тэсса поняла, что затаила дыхание – не дышала уже несколько секунд, вслушиваясь в шаги, которые звучали теперь совсем близко. Чон дошёл до той площадки, откуда Тэсса смотрела во двор. Ему остался один лестничный пролёт.       Она заставила себя выдохнуть и убрала пальцы с засова. Дверь осталась открытой.       Тэсса сделал несколько шагов и прислонилась к перегородке, которая символически отделяла комнату от кухни. Она стояла лицом к двери и ждала.       Шаги дошли до её квартиры и замерли. Если бы Тэсса не знала Чон Чонгука так хорошо, то подумала бы, что он не решается войти.