Стеклянные дома́

      Когда она вернулись в отель, Чон Чонгук сказал, что ему надо немного поработать. Тэсса не возражала: у неё тоже были задания, которые нужно было доделать. Чон работал в гостиной, Тэсса с учебниками расположилась в спальне – прямо на кровати.       Видимо, поработать «немного» не вышло… Прошло уже два часа, а Чон всё ещё был занят. Тэсса перечитывала главы в учебнике, чтобы подготовиться к тесту, который назначили на вторник.       Наконец Чон Чонгук вошёл в спальню. Он положил свою ноутбук на край кровати и внимательно посмотрел на Тэссу. Та захлопнула учебник:       – Вижу, что ты хочешь мне что-то сказать.       – У меня два вопроса.       У Тэссы в груди что-то тревожно сжалось, но она кивнула – спрашивай.       – Windows или MacOS?       – В каком смысле? Что это за вопрос?       – Что тебе больше нравится?       Ни у Тэссы, ни у её матери не было макбуков. У Винсента был PowerBook, и Тэссе он нравился, хотя он ни в какое сравнение не шёл с теми новыми, тонкими, изящными ноутбуками, которые Apple выпускал сейчас и которые Тэсса видела только у преподавателей и некоторых студентов.       – Второе, – сказала Тэсса. – А что?       – Сначала другой вопрос. – Чон открыл свой ноут и повернул экраном к Тэссе: – Это ты?       На экране был кадр из «Ритца». Мин Юнги гладил её щиколотки.       На секунду у Тэссы промелькнула трусливая мысль солгать – в конце концов, как Чон проверит?       – Да, это я, – ответила она чужим, деревянным голосом.       – Когда ты мне рассказала про свои – ммм, как же это назвать? – про свои задания, а подумал, что… Что это звучит как-то знакомо.       Тэсса сжала пальцами виски – в голове что-то пульсировало. Пока не боль, а только мутное её предчувствие.       – Если бы я знала, что произойдёт, я бы никогда и близко не подошла к нему… Это была ошибка… – сбивчиво произнесла она. – Обычно мне нужно просто рассорить людей. Это только отношения, ничего больше, а не… Не слияния корпораций!       – Если бы это не сделала ты, сделала бы другая.       – Были другие, до меня. У них не получилось… Наверное, был кто-то наготове и на случай, если не получится у меня. Я понимаю, что до свадьбы было ещё полгода, у других девушек была бы куча возможностей, но на фото попала я. И теперь мне всё время кажется, что это именно я виновата во всём, что произошло с Мином и его компанией.       – Тебе надо быть очень острожной, – сказал Чон Чонгук. – Мин Юнги – не тот человек, что прощает обиды.       – Я это поняла. Правда, слишком поздно. – Тэсса подняла на Чона глаза. – Ты его знаешь? Лично знаком?       – Я знаю, на что он способен, – сказал Чон Чонгук, а потом добавил: – Я встречался с ним пару раз, у нас были кое-какие совместные проекты с «Эвоксом». У Мина колоссальные возможности. Я думаю, тебе лучше уехать из Франции и вообще из Европы.       – Куда мне ехать? И я учусь! Я не могу бросить всё и сбежать… То есть, я могла бы, если бы это была реальная опасность. Прошло пять месяцев. Если бы Мин хотел отомстить мне, то давно бы это сделал.       – Если ты не сообщила ему своё настоящее имя, то на поиски может уйти много времени, – возразил Чон Чонгук.       – Если он не нашёл меня по горячим следам сразу, то теперь вряд ли найдёт.       Тэсса понимала, что храбрится и сейчас уговаривает не столько Чона, сколько саму себя.       – Тебе надо уехать, – повторил Чон Чонгук. – И чем раньше, тем лучше.       – Да, надо, – Тэссе пришлось признать его правоту. – Меня с декабря не отпускает… Вроде бы и нет настоящих причин, но что-то засело, как заноза. Происходит какая-то мелочь, а я сразу начинаю думать: а вдруг это Мин Юнги послал кого-то за мной следить?       – Что за мелочь? – Чон Чонгук мигом насторожился.       Тэсса пару секунд колебалась, а потом всё же решила не рассказывать про Паскаля. Скорее всего, это действительно был студент с другого курса, а она начинала превращаться в свою мать и подозревать всех и каждого.       – Например, моему домовладельцу кто-то звонил и спрашивал, кому он сдаёт квартиру. Он, конечно, ничего не сказал. Но я всё равно напряглась… Даже если Мин меня и не ищет, мне надо уехать отсюда просто ради собственного спокойствия, пока я не свихнулась. И я это сделаю, но только когда закончу год.       – Тэсса, твоя учёба в сравнении с тем, что…       – Нет! – оборвала Чона Тэсса. – Я не позволю каким-то дурацким страхам всё испортить. Ты не представляешь, сколько мне пришлось работать, чтобы остаться здесь на этот год. И я не брошу всё за два с половиной месяца до окончания… Я вложила в это очень много сил! Господи, да я даже в эту историю с Мином вляпалась только ради того, чтобы доучиться!       – Я не требую, чтобы уехала сегодня же, но тебе нужно будет это сделать.       – И куда поеду?       – Я бы предложил Гонконг, но если люди Мина уже взяли твой след, Китай – не самый лучший вариант. Ты можешь вернуться в Штаты.       – Я подумаю.       – Если ты думаешь, что пообещаешь мне это, и я отстану, то ты ошибаешься.       Тэссу задел этот покровительственный тон.       – Не рано ли ты начал распоряжаться моей жизнью?       – Я делаю это не без причины. И причина не во мне, а в том, что ты перешла дорогу не тому человеку.       Тэсса почувствовала, как у неё горят щёки. Чон Чонгук знал, куда нанести самый болезненный удар.       – Справедливый упрёк, – сказала она, сглотнув.       Чон Чонгук смотрел на неё долго и неотрывно, в его взгляде смешивались недоверие, презрение, жестокость. Если бы она не знала его, не ощущала совсем недавно тепла его ладоней и нежности его губ, то подумала бы, что Чон Чонгук её ненавидит. Вспышка странного тёмного чувства в его глазах заставила Тэссу напрячься, как при встрече с большим, сильным зверем.       Челюсти Чона были сжаты так, что даже кожа побледнела. Маленький след от пирсинга под губой стал заметен. И Тэсса вдруг подумала, как безумно она хочет провести по нему языком, впиться губами. Она чуть не задохнулась от обжигающей смеси нежности и острого, терпкого возбуждения, которую точно впрыснули ей в кровь.       – Ты спала с ним, – произнёс Чон Чонгук. Он не спрашивал, а утверждал.       Сердце Тэссы мучительно колотилось в груди, точно в тесной клетке. Это было такое искушение – солгать, оказаться в глазах Чон Чонгука лучше, чем она была на самом деле…       – Спала, – созналась Тэсса.       Она видела, как его верхняя губа едва заметно приподнимается, точно в оскале, а глаза заволакивает чем-то худшим, чем ярость: ревностью, смешанной с отвращением.       Чон Чонгук провёл по её скуле от виска до подбородка. Это была какая-то противоестественная, жестокая ласка – так ведут по податливой плоти ножом, взрезая её.       – Хорошо, – процедил Чон сквозь зубы. – Но больше ни один мужчина тебя не коснётся. Ты принадлежишь мне. Только мне.       Тэссе казалось, что сердце, к чему бы оно ни крепилось в груди, сейчас сорвалось и рухнуло в бездну.       В гостиной громко и требовательно зазвонил телефон Чона.       Тот в первые секунды никак не реагировал на звонок – на его лице не дрогнул ни единый мускул, он всё так же смотрел на Тэссу. Но потом он словно очнулся, раздражённо дёрнул головой и пошёл в другую комнату.       Тэсса уже знала, что то время, что он проводил с ней, считалось у Чона чем-то вроде отдыха. Он не отключал телефон, но все звонки ставил на беззвучный режим – кроме некоторых. И если звук был слышен, это значило, что звонил кто-то исключительно важный, тот, кому нужно было ответить в любое время дня и ночи. И сейчас Тэсса была благодарна этому исключительно важному человеку за то, что он набрал Чон Чонгука именно сейчас. Разорвал ты натянувшуюся меж ними нить, что гудела, как провод под напряжением.       После короткого разговора на китайском Чон вернулся уже другим: собранным и одновременно расслабленным.       – Не хочешь прогуляться? – спросил он.       – Сейчас дождь.       – И что?       Тэсса улыбнулась. И правда – что такого было в дожде?       Когда они шли по улице под зонтом, Чон Чонгук сказал ей:       – Мне так хорошо с тобой. Я первый раз подумал про это, когда мы гуляли после музея. Помнишь, мы пошли в какой-то парк, там не было ничего особенного, интересного для туристов, он просто был рядом, и ты сказала: «А давайте сходим туда! Я там ни раз не была».       – Да, парк Берси…       – Я шёл с тобой по этому парку и пытался вспомнить, когда в последний раз я оказывался где-то без плана, не по расписанию. Даже то, что считалось отдыхом и развлечениями, я планировал на несколько недель вперёд, ставил в известность секретаря, охрану… Со мной со времён университета не бывало такого, чтобы я вдруг куда-то пошёл ни с того ни с сего просто потому, что захотелось. Если бы ты тогда предложила пойти в какой-нибудь ресторан, или бар, или музей, это всё имело бы смысл и цель, а ты просто предложила ходить бесцельно по парку… И я вспомнил, что люди, нормальные люди, иногда именно так и делают.       – Мне тоже хорошо с тобой, – сказала Тэсса. – Кроме тех моментов, когда ты… Когда ты пытаешься распоряжаться мной.       – Извини, я иногда… не справляюсь с тем, что ты заставляешь меня чувствовать.       – Ты не привык к такому, да?       – К чему именно?       – К тому, что люди не соответствуют твоим ожиданиям… Даже когда речь идёт о личной жизни. Ты не гуляешь ни с того ни с сего не по плану, и от отношений ждёшь того же. Они должны быть правильными, эталонными.       Чон Чонгук хмыкнул и прижал Тэссу к себе – как будто на тот случай, если она вдруг решит убежать от него под дождь, – а потом сказал:       – Я думаю, что мало чьим ожиданиям соответствует, что их девушка спала за деньги с главой чеболя.       Как Чон и предполагал, Тэсса дёрнулась, пытаясь вырваться, но он держал её крепко.       – И, как я уже сказал, – продолжал Чон Чонгук, – мне кажется, я могу с этим жить. Это в прошлом, и в будущем такого не будет. И да, я привык к другому. К тому, что если ты начинаешь встречаться с девушкой, то несёшь за неё ответственность, оберегаешь её, следишь за тем, чтобы с ней не произошло ничего плохого и она сама не совершила ошибок. Останавливаешь её, если это необходимо, идёшь наперекор её желаниям, если они неразумны или вредны. И я знаю, что нам будет тяжело. Я рассчитываю на то, что ты примешь мои правила, а ты хочешь поступать по-своему. Но мне показалось, что пока у нас нет серьёзных разногласий. Я не просил у тебя ничего такого, что не было бы разумно, так?       – Так, – вынуждена была признать Тэсса.       – Я не жду, что ты будешь следовать каким-то старинным традициям. Я просто… Я уважаю тебя и жду ответного уважения к себе.       – Что это подразумевает?       – Пока – не встречаться с другими мужчинами и переехать из Франции в другое место. Потом – не знаю. Думаю, ты поймёшь, когда об этом зайдёт речь.       – Звучит немного… непредсказуемо.       – Ты как будто ждёшь от меня чего-то ужасного… Не надо. Хочешь расскажу про ужасное? Моя троюродная сестра пятнадцать лет назад вышла замуж за очень богатого человека. Сейчас она собирается разводиться и начала кое-что рассказывать о семье мужа. Как ты понимаешь, у нас жена не приносит свои порядки в дом мужа, а следует тем, что установлены там. Так вот, в семье её мужа кроме вполне обычных оказалась куча нелепых. Например, она не может садиться за руль и должна обязательно сама готовить завтрак мужу, каждое утро. И это при том, что в доме есть повар и вообще полно прислуги. Все должны ложиться спать в девять вечера и нигде не должно быть включённого света. А, и ещё есть целый список продавцов с ближайшего рынка, где написано, у кого нужно покупать продукты и какие именно, а у кого нельзя. Что-то там ещё было про цветы… Тоже странное… Ничего такого я от тебя не требую. А ещё они на дни рождения должны были...       Тэссе казалось, что она могла бы вот так вечно идти с ним под зонтом, опираться на его руку и слушать, как он говорит.       В понедельник Тэссе нужно было встать в шесть утра, чтобы вовремя приехать на занятия, а Чону в это время уже нужно было быть в Ле Бурже: вылет был запланирован на шесть тридцать. Поэтому спать им нужно было ложиться рано.       Чон непривычно широко улыбнулся ей, когда она вышла из ванной:       – Буду всегда останавливаться здесь, чтобы видеть тебя в красном.       Тэсса улыбнулась в ответ:       – Для этого не обязательно приезжать в Париж.       Чон сходил в душе раньше неё и теперь сидел на кровати в таком же алом халате. И Тэсса не могла не признать: этот цвет ему тоже шёл. До того она видела его только в черном, сером и белом. Красный придавал его лицу мраморную холодность, и в красоте Чон Чонгука появлялось что-то пугающее и одновременно юное. Словно ему было не тридцать два, а на десять лет меньше.       – Ты мне тоже нравишься в красном, – сказала Тэсса.       – Иди сюда…       Тэсса, подобрав широкие полы халата, забралась на кровать.       Чон Чонгук провёл рукой по её волосам, перекинул несколько прядей вперёд.       – Как в сказке: кожа белая, как снег, губы алые, как кровь, и волосы чёрные, как…       Чон задумался.       – Чёрт, это был такой красивый момент, а я забыл, что дальше! – немного виновато рассмеялся он. – Ты помнишь?       – Это была оконная рама.       – Серьёзно?       – Да. Рама из чёрного дерева.       – Нет, это никуда не годится. Раму можно пропустить… Хотя «чёрные, как чёрное дерево» тоже звучит не очень. Я просто хотел сказать, что ты как Белоснежка из сказки.       – Есть более древняя история, с красивым сравнением, – сказала Тэсса. – Про ирландскую красавицу Дейрдре.       – Боюсь, что мои познания в европейских сказках ограничиваются диснеевскими мультфильмами.       – Дейрдре наблюдала, как зимой на снегу свежуют телёнка. Прилетел ворон и стал клевать кровь. Это показалось ей красивым, и она сказала, что у человека, которого она полюбит, тело будет цвета снега, щёки – цвета крови, а волосы – цвета ворона.       – И наверняка она встретила этого человека.       – Да, конечно.       – И они жили долго и счастливо?       – Нет, из-за Дейрдре он скитался в изгнании, а потом бы предательски убит. Она в отчаянии разбила голову о камни.       – Нет, твоя Дейрдре нам не подходит. Давай остановимся на Белоснежке, – предложил Чон. Он смотрел на Тээсу тем невероятным, восторженным и одновременно мучительным взглядом. – Если бы ты могла видеть себя моими глазами… Я хочу тебя, и одновременно мне кажется, что ни я, ни кто-то другой не может, не должен испытывать к тебе таких чувств. Они слишком грубы и грязны…       Трепет. Вот что Тэсса чувствовала рядом с Чон Чонгуком в такие моменты. Старинное и возвышенное слово. Впервые она ощутила это чувство, пугающее и нездешнее, когда ждала Чон Чонгука в «Бристоле», ещё до встречи с ним. Как она могла знать заранее?       Чон обводил её брови, скулы, губы, потом его пальцы коснулись шеи, плеч… В каждом прикосновении была щемящая нежность, что-то тихое и невысказанное. И от этого в сердце Тэссы что-то словно надломилось, оставив тонкую извилистую трещину, и казалось, скорлупа её души не выдержит, разойдётся, раскроется, и наружу выйдет то, чего она всегда боялась: чувство кошмарное в своей огромности, слишком сильное, чтобы совладать с ним.       Чон Чонгук сдвинул воротник халата в сторону, обнажив левое плечо Тэссы.       – В Китае красное надевают на свадьбу, – вдруг сказал он.       В следующий раз они встретились в Риме. Чон спросил, не будет ли она против другого города или другой страны, и Тэсса назвала Италию. Она мечтала побывать там ещё с подросткового возраста. Наверное, потому, что знакомые Винсента часто туда ездили, а потом обсуждали пляжи, яхты, гостиницы, бутики и музеи. У Винсента была вилла в Португалии, и Тэсса проводила по два месяца в году там. В другие поездки – в Грецию, Австрию, Норвегию, в ту же Италию – мать с Винсентом Тэссу не брали. Конечно, она им завидовала, и было немного обидно, но в целом она была благодарна Винсенту за то, что он делал для неё. Никто не обязан был возить чужого ребёнка на отдых в Португалию или устраивать в дорогую школу – а он это делал.       Тэсса думала, что Чон выберет Флоренцию или Венецию, может быть, Милан, но он прислал ей билет на самолёт в Рим.       Она прилетела туда в четверг вечером, и Чон Чонгук встречал её в аэропорту. И у него был букет цветов.       Когда они сели в машину, Чон сказал:       – Первый раз в жизни встречаю кого-то в аэропорту.       – Серьёзно? – удивилась Тэсса. – Почему?       – Не знаю. Никогда не было желания. А тебя мне не терпелось увидеть…       Тэсса почему-то почувствовала себя смущённой, она наклонилась к букету, который держала в руках и, притворившись, что нюхает цветы, спрятала лицо.       – Прошло меньше недели, – сказала она.       – Пользуюсь, пока есть возможность. Потом я какое-то время не смогу приезжать к тебе. Очень плотное расписание. А ты не сможешь приехать ко мне?       – Скоро конец семестра, очень много задают… И ещё работа в магазине. На меня и так уже хозяйка сердится. Я пропустила смену в воскресенье, а теперь пропущу ещё и…       – Зачем тебе работать? – перебил её Чон. – Я же уже говорил тебе: доучись спокойно. И ты до сих пор не прислала мне номер счёта.       В прошлый раз перед тем, как уехать, Чон Чонгук действительно сказал, что ей не нужно разрываться между учёбой и работой. Если ей не хватает денег, надо просто сообщить про это ему, а ещё проще – прислать номер своего счёта. Он переведёт сумму, которая позволит ей вообще не думать о деньгах. Тэсса так и не прислала. Во-первых, у них с Чоном до сих пор были какие-то странные неровные отношения, она только что призналась, что зарабатывала, встречаясь с мужчинами ради компрометирующих фото, и на фоне всего это брать у него деньги было неловко. К тому же, сейчас денег ей хватало. Во-вторых, он и так сделал ей подарок: макбук, как она и хотела. Когда Чон был у Тэссы дома, то обратил внимание на её старый комп: его покупали ещё когда она жила в Англии, для школы, и даже тогда он не был новым, а сейчас превратился почти что в раритетный.       Он сказал, что хочет, чтобы она ни в чём не нуждалась.       – Возможно, пришлю, – уклончиво сказала Тэсса. – Когда это будет нужно.       – Тогда я лучше открою новый счёт на своё имя, и отдам тебе карту. И если ты будешь тянуть с переездом, я поступлю так же.       – Это как? – не поняла Тэсса.       – Решу всё за тебя.       Тэсса резко повернулась к нему:       – Что это значит?! Как ты…       – Выскажешь мне всё потом, – Чон Чонгук кивнул в сторону водительского сиденья.       В этой машине не было перегородки, но даже если её поднять, то водитель и телохранитель Чона – опять новый, незнакомый, – всё равно бы могли слышать их спор.       К тому времени, как они приехали в отель, возмущение, которое буквально вскипело в Тэссе после слов Чона, улеглось. Ей не хотелось ссорится с Чонгуком, по которому она так скучала – как будто не три дня прошло, а все тридцать. Он жил в Гонконге и тем не менее готов был приезжать в Европу ради неё каждую неделю, даже чаще, он встречал её в зале прилётов с цветами, а она собиралась закатить скандал…       Она сидела, уткнувшись в букет, и молчала. Она чувствовала себя виноватой перед ним, хотя понимала, что на самом деле ни в чём не виновата. Чон Чонгук не имел права ничего за неё решать, даже если делал это из лучших побуждений. Он был прав, когда заставлял её уехать из страны, где-то в глубине души ей была приятна, его забота, но…       – Почти приехали, – сказал Чон ровным, отсутствующим голосом.       Когда они вошли в номер, Тэссе уже совсем расхотелось спорить. Но Чон, похоже, был настроен более решительно:       – Так что ты хотела мне сказать? – спросил он.       Тэсса поискала глазами пустую вазу в огромной гостиной их номера. Но во всех трёх уже стояли цветы. Она положила букет на кресло.       – Ничего больше не хочу. Может быть, только сказать, что я понимаю твои мотивы, но когда ты так говоришь, это звучит оскорбительно!       – Не понимаю, что оскорбительного в том, чтобы предлагать свою помощь.       – Ты не предлагаешь, ты навязываешь! Я знаю, что что бы я сейчас ни сказала, это прозвучит, как будто я неблагодарная дрянь, но… – Тэсса выдохнула. – Я не хочу ничего говорить. Не хочу, чтобы это переросло в ссору. Мы не для этого приехали сюда. У нас всего одни день, если не считать этот вечер… И я просто хочу провести его с тобой.       Чон Чонгук просто подошёл к ней и обнял без слов.       – Я тоже хочу только этого, – прошептал он, прикасаясь губами к её макушке. – Только этого.       Тэсса таяла в его объятии. Ей становилось так невероятно хорошо от одного лишь его прикосновения, что от этого делалось стыдно. Как могла она – она, такая умная и рассудительная! – так легко потерять голову?       – Я думал, ты переоденешься после перелёта, и мы сходим поужинаем, – сказал Чон, наклоняясь к её уху. – Но сейчас я думаю… Да пошёл этот ужин! Я хочу заняться с тобой любовью. Не смогу тебя отпустить… Не смогу выйти из номера, пока не сделаю это.       Его голос звучал низко и мягко, как прикосновение бархата к коже.       Язык Чона скользнул по её ушной раковине, так что Тэссу продёрнуло горячей судорогой. От нахлынувшего желания в голове стоял низкий пульсирующий гул. Тело казалось отяжелевшим, движения медленными, словно она, Чон Чонгук, мир вокруг прямо сейчас застывали в янтаре…       Это какое-то сумасшедшее, больное, ненормальное влечение. Человек не может так хотеть… Так неуправляемо, жадно, безумно хотеть другого человека… Это наваждение, морок, какая-то параллельная реальность, сказка, кровавая ирландская легенда.       Это не может происходить с ней! Но оно происходит, происходит, происходит прямо сейчас.       Она была раздавлена и обессилена этим желанием. Она даже не понимала, что ещё Чонгук шептал, когда целовал её в нежное место за ухом, вылизывал шею…       И это было какое-то ужасно плотское желание. Пока вёл Чон – держал её в объятиях, целовал и кусал, – она только и могла, что хватать воздух ртом, и ей от этого было почти больно… Она хотела его. Хотела чувствовать вкус его губ, хотела ощутить сопротивление его кожи под своими зубами, жёсткость его мышц, в которые хотелось вонзить ногти.       А потом она просто опустилась перед Чоном на колени. Почти что рухнула.       Она начала расстёгивать ремень на его джинсах. Чон Чонгук помог ей с пряжкой, расстегнул верхнюю пуговицу… Его движения были дёрганными, лихорадочными.       Тэсса стянула его бельё вниз, освободив напряжённый, горячий член.       Одну секунду она медлила, не решаясь, не зная, как подступиться, а потом, сжав пальцами основание, коснулась губами головки и плавно, скользко пропустила её дальше в рот.       Чон Чонгук вздрогнул.       А после дрожи был тихий, едва слышимый всхлип. Тэсса была готова поспорить на что угодно, что Чон пытался его сдержать, изо всех сил хотел скрыть, но он вырвался – знак поражения, знак того, как слаб и беспомощен становился этот человек в её руках, как он зависим от своего желания…       Чон Чонгук не двигался – позволял ей делать то, что она хочет, – и она медленно ласкала его губами и языком, пробуя на вкус, изучая размер и приятную гладкость.       От ощущений, от того, как разрушительно-сладко это было, Тэссу куда-то сносило, словно волной. Она вбирала член Чона всё глубже, всё плотнее её сжимала.       Чон Чонгук дышал всё громче и чаще, а потом обхватил её голову ладонями и остановил.       – Ну всё… Хватит…       Тэсса подняла глаза и непонимающе посмотрела на него.       Чон Чонгук опустился на колени рядом с ней. Он провёл большим пальцем по её губам, сейчас очень чувствительными, а потом поцеловал. Поцелуй был неторопливым, жадным и грубым.       – Ещё несколько секунд, и я бы не смог остановиться, – сказал Чон. – Пойдём в постель.       Уже потом, пока они лежали в кровати и ждали заказанный из ресторана ужин, Тэсса – когда голова наконец прояснилась – догадалась, почему Чон её остановил, почему увёл в спальню, вместо того, чтобы довести дело до конца.       – Как ты понял? – спросила она.       – Что? – Чон улыбался и смотрел на неё хитрыми-хитрыми глазами.       – Что я первый раз взяла в рот.       Чон Чонгук забавно наморщил нос и затряс головой, словно отказываясь говорить.       Тэсса тихонько ткнула его в плечо:       – Это что, было смешно?       – Нет, конечно.       – Тогда что?       – Просто это было понятно. Я, конечно, не мог точно сказать, что это был именно первый раз, может, второй, но-о-о… – неуверенно протянул он, подбирая нужно слово. А потом так ничего и не сказал.       – Говори!       – Что я должен тебе сказать? Те, у кого опыт, делают это иначе, смелее, увереннее… Ты думала, что сделаешь мне больно зубами, старалась быть очень острожной. Слишком осторожной.       – Ты бы мог мне сказать…       – Это выглядело бы так, как будто мне что-то нравится. И ты бы смутилась ещё больше.       – Я не смущалась!       Чон улыбнулся с видом «говори, что хочешь, но я-то знаю». Волосы, обычно аккуратно причёсанные, теперь падали ему на лоб, и так он казался просто невероятно, ошеломительно красивым. Он редко смеялся или широко улыбался – но это так ему шло!       – Хорошо… – Тэсса дёрнула плечом. – Надеюсь, это не было совсем уж плохо и жалко. Знаешь, на фоне тех, у кого есть опыт…       Чон Чонгук рассмеялся, и Тэсса только тогда поняла, насколько глупо и по-детски ревниво прозвучали её слова.       – Опыт не имеет значения, – сказал он. – Вернее, имеет, когда человек не важен. Тогда тебя на самом деле будут интересовать только его умения. Но у нас совсем другой случай… Мне всё равно, насколько «технично» ты это делаешь. Сам факт, что это ты, значит больше, чем всё остальное… – Чон лёг ближе к ней и провёл своей широкой тёплой ладонью по её руке. – Да, может быть, кто-то может отсосать лучше, чем ты, взять глубже, не знаю, что ещё сделать… И да, мне будет приятно. Но это просто физическое удовольствие. Даже когда я просто думаю, что это ты, твой губы, что я вхожу именно в тебя – я не могу описать, что со мой происходит, насколько это возбуждающе! Мне просто сносит крышу… Я чувствую это здесь, понимаешь? – он приложил руку к груди.       Тэсса прижалась лицом к плечу Чона. Втянула носом его запах. Не запах его геля для душа или туалетной воды, которой он пользовался, а тёплый, терпкий, горький запах его кожи после секса, умопомрачительно приятный, знакомый, свой…       – У меня ни с кем больше так не было, как с тобой, – сказала Тэсса. – Мне иногда делается страшно, потому что я не узнаю саму себя. Или просто я так плохо себя знала… Не подумай, что у меня не было хорошего секса, он был, но я ни с кем не чувствовала себя настолько… У меня просто нет слов. Может, в корейском или китайском есть слово, которое обозначает чувство, которое заставляет опуститься перед другим человеком на колени? Вроде поклонения, но с совсем не благочестивыми намерениями.       Чон Чонгук прижал её к себе чуть крепче:       – Я не знаю слова для того, что происходит с нами. И разве важно всему давать название?       – А вдруг никто и никогда не чувствовал того, что чувствуем мы? Поэтому и слова нет. Вдруг мы первые?       Чон так и не ответил на этот вопрос, только прикоснулся губами к виску Тэссы и замер.       Тэсса думала, что зря задала этот вопрос – он рождал внутри какое-то холодное, свербящее чувство и всё равно не имел ответа.