Стеклянные дома́

      В уютной и нарядной, как внутренности кукольного домика, спальне номера Чона в «Ле Бристоле» лампы по обе стороны от кровати горели, и Тэсса, пока Чон Чонгук снимал пиджак и галстук, выключила их.       – Тебе больше нравится в темноте или почему-то не нравится на свету? – спросил Чон.       – Не нравится на свету, – честно ответила Тэсса и, подумав, добавила: – Кое-что я не хочу показывать.       Чон Чонгук сильнее потянул галстук, и узел наконец распустился. Шёлк заскользил по шёлку с со свистящим, почти опасным шорохом. Чон подошёл к ней ближе: в темноте отчётливо видны были лишь его белоснежная рубашка и лицо. Свет из гостиной падал на него сбоку, чётко вычерчивая контур скул и золотя кожу. Волосы растрепались – наверное Тэсса взлохматила их, пока они целовались в машине, – и почти полностью закрывали глаза.       – Ты думаешь, для меня это имеет какое-то значение? Какие-то мелкие несовершенства… Крупные я бы заметил и в темноте.       – Скорее всего, ты скажешь, что даже нечего было думать о такой ерунде, – согласилась Тэсса. – Но мне так комфортнее.       – А если я скажу, – медленно начал Чон Чонгук, – что мне комфортнее видеть девушку, с которой я занимаюсь сексом?       – Тогда ты можешь найти ту, с кем твои вкусы совпадают, – не задумываясь ответила Тэсса. Вернее, Адалин. Это точно была она. И что-то восторженно покалывало в груди, точно пузырьки шампанского, пока она произносила эти слова.       Тени на лице Чон Чонгука сложились в острую угловатую улыбку.       Тэссе казалось, что даже темнота не в силах скрыть его опасную красоту.       Чон толкнул её на постель и навалился сверху. Его движения не были грубыми – они были резкими, сильными, властными, возбуждающими.       – Найти другую было бы проще… – прошептал Чон Чонгук. – Но именно тобой мне так хочется обладать.       Он чуть привстал, чтобы дать Тэссе свободу, и тут же перевернул её на живот.       Несмотря на темноту он сразу же нашёл молнию и расстегнул на Тэссе платье. Он делал это очень, очень медленно.       Молния начиналась от самой шеи и спускалась вдоль позвоночника ниже талии. Чон Чонгуку потребовалось не меньше минуты, чтобы расстегнуть её.       – Я безумно хотел бы это видеть, – тихо сказал он. – Как открывается твоя кожа… Я как будто разворачиваю подарок.       Его зубы болезненно вонзились в основание шеи сзади, так что Тэсса вскрикнула – скорее от неожиданности, чем от боли.       Его хватка ослабла, но Чон по-прежнему не отпускал её… Тэсса могла бы освободиться в любую секунду, потому что Чон никак не удерживал, но в том, как он прикусывал её кожу, власти и подчинения было больше, чем если бы он её связал.       По телу растекалось густое отравленное возбуждение.       Когда Чон наконец разжал зубы, то стал зализывать это место.       Их секс в эту ночь не был таким долгим. Чон Чонгук брал её с той же безоглядной жадностью – которую Тэсса почему-то не ожидала встретить в мужчине настолько старше её самой и настолько опытнее. Он был одновременно подавляющ и нежен, и даже если иногда Тэсса чувствовала себя куклой в его руках, то куклой бесконечно ценной.       У неё голова шла кругом от того, что он делал с ней и что заставлял чувствовать: нежность и желание, растерянность и стыд, простую бесхитростную радость от обладания Чон Чонгуком и отчаяние от того, что она ему лжёт, и он даже не знает о существовании Тэссы Ким. И она никак не могла выбраться из этого разрушительного хаоса чувств…       Одно она знала точно – Чон Чонгук перестал быть для неё «объектом». Она хочет его. Хочет его для себя. Каким бы невозможным это ни казалось.       Идиотка. Попала в собственную ловушку.       Но как можно оставаться равнодушной, когда именно на тебе останавливается взгляд этих бездонных глаз? Когда видишь его яркие губы и не можешь думать ни о чём другом, кроме как о том, каким сильным и мягким было их прикосновение. Или когда он берёт тебя с этой сокрушающей нежностью.       Та глупенькая наследница из Гонконга была не так уж и глупа. Возможно, она была очень даже умна. Но в Чон Чонгуке было нечто необоримое.       Вечер пятницы и суббота пролетели как один миг. Чон Чонгук исчез почти так же быстро и внезапно, как появился. Ещё полчаса назад он, несмотря на холод, стоял на крошечном балкончике в квартире Тэссы в одной рубашке и рассказывал, как однажды застрял на Филиппинах во время муссона. А теперь его не было, и когда он вернётся, Тэсса не знала.       Она наблюдала с балкона, как он сел в машину и уехал.       Тэсса загадала, что если Чон Чонгук поднимет глаза и посмотрит на неё, то у них на самом деле всё получится.       Чон Чонгук вышел на улицу и, не отрывая глаз от экрана телефона, сел в машину. Он не то что не посмотрел на Тэссу, он, кажется, не заметил даже телохранителя – не Руссе, а какого-то нового, – который открыл перед ним дверь машины.       Когда машина свернула за угол, Тэсса вернулась в пустую и тёмную комнату.       Эти гадания ничего не значат. Даже если бы он посмотрел на неё – как это может решить то нагромождение проблем, что скопилось? Она столько лгала Чон Чонгуку, что уже не может в этом признаться… Маленькая ложь простительна, но эта!.. Это не просто ложь, это участие в специально организованной схеме. Мошенничество.       И Ханне она тоже солгала, не рассказала, насколько всё серьёзно. А в агентстве Сугимото точно не обрадуются такому повороту событий.       И как только она попала в эту дурацкую ситуацию? Она лжёт всем, начиная от однокурсников и Анн-Сесиль до Чон Чонгука. Нет ни одного человека, кому бы она ещё не соврала и с кем могла бы поделиться всей правдой.       Тэссе казалось, она стоит в центре огромного лабиринта и мало того, что не знает, как выбраться, так ещё и не понимает, как сюда попала.       Если бы с ней была мама… Но что толку об этом думать? Если бы мать была жива, Тэсса бы никогда не стала выполнять задания агентства Сугимото и не познакомилась с Чон Чонгуком.       Тэсса вдруг поняла, что он был бы единственным, о чём бы она пожалела, предложи ей вернуться в прошлое и прожить жизнь по-другому.       Тэсса легла на постель, провела руками по простыням, на которых они с Чоном занимались сексом. Их прохладное прикосновение на мгновение вернуло её назад. По телу пробежала дрожь, и Тэсса свернулась в клубочек, умирая от желания быть обнятой. Внизу живота снова пробуждалось желание, острое и ноющее, как фантомная боль.       Чон Чонгук был в ней совсем недавно.       И поэтому в комнате было темно несмотря на позднее утро: Тэсса с вечера закрыла дверь на кухню и опустила блэкаут-шторы.       Тэсса и сама понимала, что ведёт себя глупо. У неё не было какого-то страшного уродства, которое стоило бы так старательно скрывать. Просто шрам. Ну хорошо, не просто. Довольно необычный шрам. Тэсса даже не могла сказать, что по-настоящему смущается. Она просто не хотела, чтобы кто-то знал.       Тэсса, пока жила в Вирджиния-Уотер, время от времени помогала соседке, безобразно богатой вдове пакистанского банкира. У неё была большая оранжерея и сотни цветов, за которыми она предпочитала ухаживать сама. Раз в неделю к ней приходил профессиональный садовник, но ежедневный уход был на самой Фейзе. Тэсса помогала ей несколько раз в неделю или оставалась приглядывать за цветами, когда та куда-нибудь уезжала. Прислуге в этом отношении Фейза не доверяла.Тэсса была знакома с Фейзой пару недель, когда Винсент сообщил Тэссе таинственным шепотом, что муж соседки при жизни был связан с каким-то опасными делами, и на него трижды покушались. Во время одного из покушений в машине вместе с ним была и Фейза. Левая половина её лица была сильно изуродована, и Фейза перенесла пять операций, чтобы челюсть начала функционировать как надо, а потом ещё несколько – чтобы убрать шрамы. Если бы Винсент не проболтался, Тэсса никогда бы не заподозрила, что лицо этой женщины было собрано буквально по кусочкам. Она догадывалась, что Фейза делала операции, но думала, что что-то обычное, вроде подтяжки или пластики носа. Абсолютно ничего в её лице не напоминало о том, что когда-то она была сильно искалечена. И тем не менее, Тэсса заметила это позднее, Фейза старалась прикрыть волосами левую половину лица, всегда вставала к собеседнику правым боком, а уж если фотографировалась – то тем более.       За несколько лет соседства они, конечно, не стали подругами, но пока они пересаживали или подкармливали растения, Фейза часто расслабленно болтала, расспрашивала Тэссу о её жизни и рассказывала о своей – куда более интересной. Как-то, когда это пришлось к месту, Тэсса сказала, что знает об аварии и считает, что следов совершенно не осталось.       – Я знаю. Я вгрохала в это прорву денег, – сказала Фейза. – Конечно, лицо стало немного другим, но, с другой стороны, по нему не скажешь, что я когда-то была жутко изуродована. У меня во всей левой половине рта всего два своих зуба, представляешь?       – Тогда почему вы закрываете её?       – Сложно сказать, милая… Мне кажется, что мелкие недочёты бросаются всем в глаза. Я понимаю, что их замечаю только я и мой пластический хирург, но ничего не могу с собой поделать. Мне некомфортно. Я дважды начинала ходить на психотерапию. У меня много других поводов кроме этого, вообще-то… Честно говоря, ни разу не сумела продержаться дольше четырёх месяцев. Эффекта никакого нет, а времени и сил отнимает – просто ужас.       – Говорят, это длительный процесс.       Тэсса слышала это много раз, потому что её мать тоже делала несколько заходов к психотерапевту, ещё в Штатах. Кончалось всё целым пакетом таблеток. Но мать быстро прекращала их пить, потому что считала, что это плохо сказывается на её творческом потенциале. «Я чувствую себя катастрофически тупой, бесчувственной ко всему!» – говорила она.       – Знаешь, это слишком длительно для меня, – усмехнулась Фейза правой половинкой губ. – И, кажется, никто не пострадал от того, что я ношу такую причёску.       С Тэссой происходило нечто похожее. Она понимала, что взрослому человеку будет совершенно всё равно, есть шрам или нет, но от самой мысли о том, что кто-то увидит, становилось необъяснимо неуютно. Как и Фейза, Тэсса понимала беспочвенность своих комплексов, но совладать с ними не могла. Если бы их не было, она бы потеряла девственность на пару лет раньше.       Когда они с Чон Чонгуком начинали целоваться и она вскакивала с постели, чтобы закрывать шторы, то чувствовала себя гораздо глупее, чем почувствовала бы, увидь Чон шрам. Но что-то внутри сопротивлялось и мешало рассказать.       Скорее всего, он даже и спрашивать бы не стал. От таких вещей люди обычно отводят глаза – примерно, как от калек.       Как и в прошлый раз, после отъезда Чон Чонгук прислал цветы на улицу Шёмэн Вер. И они опять остались у той девушки, настоящей владелицы квартиры.       Тэсса чувствовала себя всё более и более ненастоящей, всё более лживой.       Понятно, что Ханна будет требовать, чтобы она продолжала отношения. Да и она сама этого втайне хочет! И нет, уже не втайне… Она совершенно определённо ждёт, когда увидит Чон Чонгука снова, и боится даже думать, что он больше не приедет. И не просто потому, что это больно кольнёт её самолюбие – неприятно оказаться для кого-то девочкой на две ночи. Всё гораздо-гораздо хуже… Желание видеть Чон Чонгука угнездилось даже не в мыслях, а словно бы в самом теле, проросло в сердце и кости, и Тэсса всё глубже увязала в этом сильном и мучительном чувстве. Впервые в жизни самой себя было недостаточно. Ей был отчаянно нужен кто-то ещё.       И когда ей передавали, что Чон Чонгук прислал цветы, или когда он звонил, она чувствовала одновременно радость и обречённость.       Только он не звонил. Прошло воскресенье, потом понедельник, вторник… И только в среду утром Тэсса опомнилась. До того она была занята учёбой. Задавали в последние дни много, а она пропустила вторую половину дня пятницы, всю субботу, а в понедельник и вторник были смены в магазине. Она только о том и думала, как бы выкроить время для домашек, а в среду, пока ехала в университет, решила посчитать, сколько дней они не разговаривали с Чоном. Выходило, что уже четвёртый день.       Тэсса позвонила ему между парами, но он не взял трубку. Так чаще всего и бывало: у него постоянно шли то встречи, то созвоны, и обычно он не отвечал и перезванивал позднее, иногда через пять, шесть часов.       Но когда она после пар вернулась домой, ей позвонил вовсе не Чон Чонгук, а месье Мийо. Сначала Тэсса малодушно подумала не отвечать на звонок. Она немного побаивалась Мийо: он принадлежал к тому типу людей, что может кому угодно внушить чувство, что они что-то делают не так, даже если человек стоит по стойке смирно и не шевелится. Месье Мийо звонил очень редко, но каждый раз по какому-то неприятному поводу.       Тэсса выдохнула и нажала на «Ответить».       Домовладелец начал с обычных вопросов вроде того, всё ли в хорошо, не приходили ли письма адресованные ему лично – можно подумать, Тэсса не сообщила бы о них сразу, – а потом спросил:       – У вас всё в порядке, мадемуазель Ким, в целом? Вообще…       Тэсса не считала, что у неё всё в порядке, но тот непорядок, что создало появление Чон Чонгука, никак не касался месье Мийо.       – Да, всё хорошо. Если вы интересуетесь оплатой, то она будет вовремя.       – Нет, я не про деньги, а про… Какие-то неприятные знакомства? Проблемы с полицией?       – С чего вы это взяли?! – возмутилась Тэсса. – У меня нет никаких проблем!       – Мне звонили, спрашивали про вас… Какие-то странные вопросы.       – Кто? Что за вопросы?       – Спрашивали, кому я сдаю квартиру.       – И что вы сказали?       – Ничего. Я спросил, кто они такие, почему спрашивают, они ничего внятного не ответили. Я никому не обязан сообщать о вас кроме Управления по делам иностранцев и налоговой, а они-то в курсе. Вот я и спрашиваю, кто ещё может вами интересоваться… Неофициально.       – Без понятия… А что они хотели про меня узнать?       – Да ничего. Они даже не знали, как вас зовут, получается что. Знали адрес, и хотели выяснить, кто проживает.       Тэсса начала понимать. Если знать адрес, то в открытом доступе можно найти разве что данные владельца квартиры, месье Мийо. Там, естественно, не указано, кому он в настоящий момент свою квартиру сдаёт. Но кто её мог искать? И зачем?       – Не знаю, кто бы это мог быть, – растерянно произнесла Тэсса.       – Ну смотрите, мадемуазель Ким, всё это очень подозрительно, а мне проблемы не нужны!       Когда Тэсса закончила разговор, то всё равно не могла выпустить телефон из рук. Она так и опустилась с ним на край кровати. Неясная тревога вгрызалась во внутренности, как маленький озлобленный зверёк. К горлу подступила тошнота.       Кто это мог быть?       Видимо, страхи, которые взрастила в Тэссе мать, были настолько сильны, что в первый момент она подумала о преследовавших их людях – хотя и знала, что они были воображаемыми. По крайней мере, последние десять лет точно… И только потом Тэсса начала думать об угрозах более реальных.       Она не представляла, кто бы мог так заинтересоваться Тэссой Ким. А вот Адалин кто-то мог.       Первым на ум приходил Мин Юнги. Её давний страх. Её главный страх. Ему действительно было за что ей мстить. Но ведь были и другие. Почти каждый из её «объектов» мог захотеть с ней разделаться. Может быть, только Чон Чонгук никоим образом от её действий не пострадал. Он не сильно дорожил своими отношениями и разорвал их без сожалений. Как поняла Тэсса из разговора с Ханной, родители девушки даже не стали показывать ей фото; она и без них догадалась, что в Париже что-то произошло, а Чон, кажется, не стал отнекиваться и честно признался, что у него завязался роман.       Мин Юнги в итоге потерял больше других.       Конечно, Тэсса ещё до встречи с ним знала, что он очень богат, и знала, что кто-то хочет расстроить его отношения с невестой, некоей Ан Гаыль. В файле многое было написано о привычках и вкусах Мина, но не о его работе. Конечно, она погуглила сама, но без пристрастия, у неё и времени на это особо не было: как всегда, учёба и работа. То, что было в досье, подтвердилось: корейский холдинг «Эвокс», куда входило одиннадцать компаний, действительно принадлежал членам семьи Мин. Они не очень-то любили распространяться о себе, и публичными фигурами были только сам Мин Юнги и его отец, Мин Бёнхо, после смерти которого Мин Юнги и стал президентом холдинга. Остальная семья, куда входили дяди и тёти Юнги, его кузены, мать и бог знает кто ещё, держалась в тени, и как доли были распределены между ними, было неизвестно.       Из того, что Тэсса разыскала, стоящей была только одна история: несколько лет назад, когда Мин Юнги изучал экономику в Кембридже, на него было совершено покушение. Кто-то проник в квартиру, которую он снимал в городе, и нанёс на подушку очень токсичный фосфоорганический пестицид. Мина спасло только то, что он вернулся домой не один, а с девушкой по имени Хизер Браун. Сам он пошёл на кухню, чтобы открыть вино и разлить по бокалам, а Хизер решила дождаться его обнажённой в постели. Когда Мин вошёл в в спальню, она билась на полу в судорогах. Девушку даже не удалось довезти до реанимации, она умерла по дороге. Мин пролежал в больнице около месяца, хотя ему на кожу попала лишь микроскопическая доза яда, пока он пытался помочь Хизер.       Чем закончилось расследование, было неясно. Но в некоторых статьях, правда, очень уж «жёлтых», были намёки на то, что за покушением стоял двоюродный брат Мин Бёнхо. Он и его дети долгие годы управляли своими частями «Эвокса», но через несколько месяцев после покушения внезапно были мало того что смещены со всех постов, но и лишились акций. Они добровольно передали их другим своим родственникам, но поговаривали, на самом деле сделали это под давлением. Складывалось впечатление, что какие-то доказательства вины этой ветви клана Минов были найдены, но семья предпочла замолчать произошедшее и не давать делу официального хода. В конце концов, Мин Юнги, наследный принц, выжил, а до какой-то Хизер Браун семейке миллиардеров из Кореи не было никакого дела. По слухам, семья Хизер получила от Мин Бёнхо очень крупную компенсацию.       Информации о личной жизни Мин Юнги было, с одной стороны, столько, что Тэссе не хватило бы и недели, чтобы её изучить, с другой стороны, она вся была поверхностной, вроде того, в какие ночные клубы Мин ходит чаще всего. У него было множество фото с самыми разными людьми, но с кем он просто позировал на камеру, а с кем действительно поддерживал отношения, с ходу понять было невозможно. На фото за последний год он действительно часто оказывался рядом с некоей Ан Гаыль.       Про приезд Мин Юнги в Париж стало известно за два месяца, и подготовка началась заранее. К Тэссе даже прилетала сотрудница агентства, которая показывала, как правильно говорить и двигаться, и с которой они репетировали диалоги. Она была недовольна Тэссой, говорила, что в ней нет ничего, чтобы привлечь внимание Мин Юнги, кроме хорошей фигуры. Даже лицо Тэссы она раскритиковала; сказала, что оно красивое, но глупое. Ещё она постоянно повторяла, что Мин – человек другой культуры, он привык, что женщины повинуются ему и угождают, а Тэсса не отрабатывает и десятой доли тех огромных денег, что ей платят, и ведёт себя грубым и раздражающим образом, так что вызовет у Мина одну лишь неприязнь. Тэсса молча это терпела, стараясь утешаться мыслями о том, что ей действительно платят в разы больше, чем в магазине.       По нескольким фразам, сказаным той женщиной, Тэсса догадалась, что была лишь одной из многих кандидатур, подобранных под Мин Юнги, и чем-то вроде страховочного варианта. Агентство Сугимото рассчитывало, что сумеет расстроить отношения Гаыль и Мин Юнги гораздо раньше. В Сеуле какая-то девушка уже успела подобраться к нему очень близко. Ещё одна должна была прилететь в Париж за несколько дней до Мина – видимо, куда более искушенная в угождении мужчинам, чем Тэсса.       Тэсса не знала, как Мин Юнги удалось избежать многочисленных ловушек, что были расставлены агентством Сугимото на его пути, но в итоге Ханна позвонила ей в семь утра субботним утром и сказала готовиться. Ей нужно будет пойти в ночной клуб, где сегодня будет Мин Юнги, и завязать с ним знакомство.       Он оказался совсем не таким, каким Тэсса воображала по рассказам той нелюбезной женщины и Ханны. Если бы она не знала заранее, то ни за что бы не подумала, что перед ней владелец огромного бизнеса, привыкший к раболепию окружающих.       Мин Юнги говорил на английском с явным британским выговором, пересказывал шутки из «Друзей» и «Как я встретил вашу маму», выглядел лет на десять моложе своих тридцати пяти и был совсем не похож на того, кто ждёт беспрекословного повиновения. Но что-то в нём всё же было. Давящая аура… Не всегда, но стоило Мин Юнги сфокусировать на тебе взгляд, и что-то внутри предательски холодело и готово было сдаться.       Они встречались всего трижды. И даже если бы Мину не нужно было улетать на переговоры в Штаты, Тэсса не думала, что они встретились бы в четвёртый раз. Мин Юнги воспринимал её просто как одно из удобств. Нечто легкозаменяемое. Никто не возит фен или утюг с собой в поездки, потому что в номере будет фен и мешок, чтобы отправить одежду в прачечную. Точно так же Тэсса прилагалась к нескольким дням в Париже; когда Мин Юнги уедет в другой город, там к его услугам будет другой фен и другая девушка.       Тэссе такое отношение было не особенно приятно, но именно на это она и рассчитывала. На то, что Мин не откажет себе в удобствах, когда приедет в Париж. Но, пожалуй, она слишком вжилась в роль… Потом она убеждала себя, что согласилась на секс с Мин Юнги, чтобы не провалить «операцию» агентства Сугимото, но дело было не только в задании. Как бы Тэссе ни хотелось верить в исключительно деловой подход, она знала, что не смогла бы переспать с господином Курокавой, даже если бы всё оказалось под угрозой срыва. Ни за какие деньги!       С Мин Юнги она тоже спать не собиралась. И в первые две встречи дальше поцелуев дело не заходило. По крайней мере, Тэссе всегда удавалось его остановить. А потом Мин заехал за ней, чтобы они вместе пообедали, а через несколько минут сказал водителю ехать в отель. И Тэсса поняла, что это случится. Он не принуждал её, не давил, просто следовал тому, что казалось естественным сейчас ходом вещей. Это было всего лишь логично.       У Тэссы был не особенно богатый сексуальный опыт. Если говорить честно, довольно скудный. Почему-то она нравилась вовсе не тем парням, которые нравились ей. А тех, кто нравился ей, она никогда не получала. Тэсса была далека от мысли, что сможет получить Мин Юнги – да и не хотела бы, – но он был самым привлекательным мужчиной, которого она когда-либо встречала. Но дело было не только в красоте, остроумии, подкупающей уверенности в себе и ауре больших, очень больших денег. Его близость возбуждала опасным, почти противоестественным образом.       И Тэсса хотела совершить этот безрассудный поступок именно ради его безрассудности.       Ей было немного страшно, что Мин Юнги разоблачит её фальшивую опытность и самоуверенность. Из всех «объектов» – на тот момент, ещё до Чон Чонгука – только Мин был достаточно проницателен, чтобы понять это. Остальные никогда не смотрели дальше внешности и общей «удобности». Будь красивой и говори им приятные вещи, и большего от тебя не потребуется. Те двое были другими.       Каким бы особенным Чон Чонгук не стал сейчас для Тэссы, она почему-то всё равно относила его в общую категорию с Мин Юнги. В них было что-то сходное – но Тэсса не могла до конца понять, что именно. Были очевидные вещи вроде национальности, богатства, хорошего образования, плохо скрываемого высокомерия и прочего, но ей казалось, что есть что-то глубже, что-то не настолько очевидное.       Как бы там ни было, она поехала с Мин Юнги, и ей даже нравилось делать вид, что в этом для неё нет ничего необычного – поехать с мужчиной, которого видит третий раз в жизни, в отель. Она ощущала какое-то мрачное торжество, опьянение от собственной смелости. Именно поэтому она и любила быть Адалин: та жила без оглядки, была уверена в себе и раскована; она заставила такого человека, как Мин Юнги, искать встречи, она обращала всё в свою пользу и её ничто не могло смутить… Она шествовала по жизни так, словно на голове её сияла корона.       Мин Юнги – несколько предсказуемо – остановился в «Ритце».       Тэсса могла сколько угодно иронизировать насчет того, как это было неоригинально, но когда оказалась внутри, у неё дух захватило. Даже пока они шли к лестнице, Тэсса еле сдерживалась, чтобы не начать таращиться по сторонам. В номере ей потрясла вовсе не обстановка, в конце концов, она видела фотографии, а то, что ни один снимок не передаст: воздух и свет, наполнявшие эти комнаты, высота потолков, какой не было даже в шато, где они жили с Винсентом, какое-то иное ощущение себя…       У Тэссы не было возможности рассмотреть всё в подробностях. Мин привёл её сюда вовсе не для этого.       Она зря переживала из-за того, что он покажется ему неопытной. Это был быстрый, страстный и жадный секс. Мин Юнги не было никакого дела до её опытности. Их обоих точно оглушило приступом желания. Мин утолял его не стесняясь и не сдерживаясь.       Она провела в номере Мин Юнги несколько часов – пока ему не напомнили, что на шесть назначен важный ужин.       Больше они не встречались.       Тэсса легко вернулась к занятиям после того, как Мин Юнги уехал. Он не оставил в ней того ноющего чувства пустоты, что изводило её после того, как уехал Чон Чонгук. Изводило её нечто другое. Тэсса и раньше думала, что её работу от проституции отделяет довольно тонкая грань. Просто ей платили не сами мужчины, а агентство Сугимото. Но до Мин Юнги она, по крайней мере, ни с кем не спала. Секс с «объектом» значил, что она перешла ту самую грань. И да, она великолепно выполнила задание. Ханна сказала, что на такие кадры, как из «Ритца», они даже не рассчитывали.       Тэсса чувствовала себя отвратительно. Ладно бы только она сама знала про то, что переспала с Мином. Про это знала куча сотрудников агентства… И все они думали, что она сделала это за деньги. И сделает ещё раз, если будет ещё один такой заказ. От этих мыслей буквально тошнило.       Она не жалела о том, что переспала с Мином – она по-настоящему этого хотела. Только о том, что это сделало её шлюхой в глазах Ханны и остальных.       Через пять дней после «Ритца» Ханна позвонила ей и предупредила, чтобы Тэсса была осторожна: нигде не писала ничего про Мин Юнги, не упоминала в разговорах, не постила фото, если их сделала. Это всё обсуждалось в самом начале работы, и Тэсса, конечно, насторожилась, когда Ханна вдруг решила ни с того ни с сего про это напомнить.       – Я никогда этого не делала раньше и сейчас не собираюсь, – ответила Тэсса. – Я знаю правила. Что-то случилось? Какие-то проблемы с Мином?       – Временные трудности, ничего такого, – ответила Ханна притворно-весёлым тоном. – Просто он… или его служба безопасности… В общем, они заподозрили, что вся эта история в Париже была подстроена.       – Они хотят узнать, кто это сделал? – догадалась Тэсса.       – Им вряд ли интересна ты, – начала успокаивать её Ханна. – Ты просто исполнитель. Они хотят выйти на заказчика. Но для этого им надо выйти хотя бы на нас, на агентство, я имею в виду, и очень сомневаюсь, что у них это получится. Мы заметили кое-какую подозрительную активность. Ничего серьёзного, не переживай! На тебя невозможно выйти. Мин же ничего о тебе не знает, даже имени… Просто будь острожна. Не напрашивайся на неприятности сама. Ничего нигде не публикуй.       – А телефон? Который вы мне купили…       – Просто выбрось. Избавься от него. Тебе купят новый.       – Выбросить? Это последний айфон!       – Уже предпоследний. Ты отстала от жизни. Выбрось. Кто знает, какие у этого Мин Юнги возможности… Это единственная зацепка, которая у него реально есть.       Тэсса сначала так и хотела сделать. Просто выбросить.       Но потом решила, что даже с учётом денег от агентства Сугимото её дела не так хороши, чтобы разбрасываться айфонами. Поэтому на следующий день она после учёбы проехала на несколько станций метро дальше и вышла у Гар-дю-Нор. Она никогда не делала ничего подобного раньше и понятия не имела, как продать кому-то телефон на улице. Подозрительных личностей у вокзала крутилось много, но большинство были похожи на тех, кто, окажись они в тёмном переулке, просто пырнул бы её ножом и отнял телефон. Потом она нашла какой-то крошечный магазинчик, где, судя по вывеске, ремонтировали телефоны. Хозяин согласился купить у Тэссы айфон за четверть цены.       Тэсса ехала на метро назад и думала о том, что с недавних пор её жизнь превратилась просто чёрт знает во что. С разницей в пять дней она пьёт шампанское в люксе «Ритца», а потом бродит по каким-то жутким закоулкам, пытаясь найти скупщика краденого.       Дома она не сдержалась и сделала то, что обещала себе не делать, и то, что даже Ханна просила её не делать: не пытаться выяснить, какие последствия для «объекта» имела его встреча с Адалин.       Ей легко было не думать о предыдущих объектах. Тэссу мало волновала их дальнейшая судьба – только те деньги, которые она получала от агентства. Но Мин Юнги был не просто «объектом».       Он был особенным, обескураживающим, таким, какого не забудешь… Он оставлял след на всём, с чем соприкасался.       Тэссе только и оставалось, что надеяться, что этот след рано или поздно выцветет, сотрётся, если о Мин Юнги не вспоминать. Но предупреждение Ханны снова растревожило её любопытство, и Тэсса сдалась: набрала в строчке гугла имя Мин Юнги.       Она догадывалась, что увидит, – сообщения, что глава «Эвокс» Мин Юнги появился там-то и там-то один или с другой девушкой, а не Ан Гаыль.       Она даже не представляла, какой силы скандал разразился на другом конце света и чего те три дня в Париже стоили Мин Юнги.