Стеклянные дома́

      Остаток вечера для Тэссы прошёл как в тумане. Она просто поверить не могла, что позволила такому случиться.       Она сошла с ума. Может быть, что-то было в шампанском? Что-то лишающее рассудка. Превращающее в кого-то другого, потому что Тэсса Ким была не из тех, кто…       Тэсса Ким была не из тех, кто работает на полузаконное японское агентство и расстраивает помолвки, которые неугодны родственникам или ещё кому-то. Но одно дело расстраивать отношения, просто несколько раз обняв человека и позволив себя поцеловать, и совершенно другое – дать оттрахать себя пальцами на выставке Тулуз-Лотрека.       Чон Чонгук, кажется, понимал, в каком она была состоянии. Он вёл себя так, словно ничего не произошло. Он не позволял себе ни более настойчивых прикосновений, ни многозначительных взглядов.       Только когда они сели в машину, Чон сказал:       – Только не подумай, что я любитель заниматься сексом в общественных местах. Не то чтобы я никогда этого не делал, но… Последний раз это было, когда я учился на втором курсе. Или даже на первом… Но я просто не мог устоять. Чёрт, я не стыжусь этого! Просто не хочу, чтобы ты решила, что мне только это и нужно.       – Мне без разницы, – ответила Тэсса, сдерживая вздох. – Даже если у тебя встаёт только на выставках картин. Ты уезжаешь завтра. Мы никогда больше не увидимся. У тебя есть девушка и… И всё остальное.       – Да, всё остальное… – Чон обречённо покачал головой, словно Тэсса напомнила ему о чём-то неприятном, о чём он совсем забыл.       – Если что, я такого вообще никогда не делала, даже на первом курсе, – добавила Тэсса. – Вообще, я довольно скучная, самая обыкновенная. Не такая, как ты думаешь, – произнесла она, сама не зная зачем. В этот момент ей было важно сделать это половинчатое, но всё же признание. Словно что-то подталкивало её.       – Откуда ты знаешь, что я о тебе думаю? – спросил Чон.       – Что бы ты ни думал, ты ошибаешься, – Тэсса посмотрела ему в глаза, хотя это было тяжело.       Её последние слова как будто что-то поменяли между ними. В салоне машины повисла тишина. Она не была холодной, напряжённой или враждебной. Может быть, отрезвляющей.       Тэсса не знала, как эти слова подействовали на Чон Чонгука, но ей они помогли окончательно вспомнить, кто она и зачем находится здесь.       Чон Чонгук делал с ней что-то пугающее. Не только с Тэссой. Даже в образе Адалин она не была настолько… бесстыдной, раскованной, смелой.       Когда одноклассницы Тэссы и девушки из университета попадали в неприятности просто по глупости, она никак не могла взять в толк, почему эти ответственные, рассудительные девушки в компании своих бойфрендов и их друзей совершали такие дурацкие поступки. Они бросали пустые бутылки с крыши общежития, разрисовывали стены, курили травку в библиотеке, где – все это знали, – было полно датчиков, просто потому, что им казалось, это круто и весело. Сейчас Тэсса, кажется, узнала отгадку. Рядом был человек, вместе с которым ты готов на что угодно. Разумность, осторожность – всё это просто переставало иметь смысл.       Машина замедлила ход и остановилась, не заглушая двигателя. Тэсса глянула в окно. Она думала увидеть очередной перекрёсток, но за окном была синяя дверь её дома.       Тэсса думала, что Чон повторит своё предложение, но он молчал. Как будто был оглушён теми же самыми мыслями, что и Тэсса.       Происходило что-то неправильное, то, что ни он, ни она не могли предсказать…       «Очнись! – велела она самой себе. – Очнись, идиотка! Это миллионер из Гонконга. Тебе заплатили, чтобы ты расстроила его отношения с девушкой. Это всё, на что ты способна: пообжиматься на камеру и дать себя трахнуть. И не мечтай! Даже думать не смей!»       Руссе открыл перед Тэссой дверь машины, и она вышла.       – Спасибо за вечер и спокойной ночи, Чонгук, – сказала Тэсса, впервые назвав его по имени.       Чон Чонгук, точно очнувшись, распахнул свою дверь.       Он догнал её у двери подъезда и схватил за руку.       Тэсса вспомнила фото, которые прислала ей Ханна. Они опять стояли на фоне синей двери, и, скорее всего, за ними сейчас опять наблюдали. Когда они выходили из «Ротари», Тэсса отправила Ханне сообщение.       – Могу я… – начал Чон Чонгук, но Тэсса приложила пальцы к его губам, не позволяя закончить.       – Нет, ты не можешь. Ты уедешь, а я… Я буду жалеть, понимаешь. Я не хочу этого.       Чон Чонгук опустил глаза, косые тени от длинных ресниц легли на щёки.       – Хотя бы поцеловать тебя я могу?       – Да, – выдохнула Тэсса изо всех сил пытаясь убедить саму себя, что она делает это только ради того, чтобы фотограф смог нащёлкать ещё кадров с синей дверью.       Чон начал целовать её по-хозяйски глубоко и неторопливо. А Тэссой опять завладевало то самое странное отчаянное чувство, что-то вне рассудка, что накатывало, когда Чон был рядом. Она таяла от его поцелуев, от пьянящих ощущений, и одновременно ей было невыносимо больно. Она пыталась совладать с собой, вернуть себя с этих кошмарных небес на землю, но не справлялась.       Чон сам перестал её целовать и провёл большими пальцами по её скулам.       – Такое лицо… – сказал он и покачал головой, словно не в силах подобрать слова.       Тэсса потянулась к его губам, и когда их разделяли миллиметры, прошептала:       – Целуй меня так же, как тогда…       Она сама взяла его руку и положила себе на бедро.       Чону не нужны были другие объяснения, он понял, чего она хотела, и его горячая ладонь сначала отвела в сторону полу тренча Тэссы, а потом скользнула ей под юбку. Прикосновение к успевшей остыть на весеннем ветру коже казалось невероятно чувственным, сильным, тёплым.       Тэсса понимала, что хотя и хочет этих прикосновений, до стона хочет, но просит этого именно здесь и сейчас, потому что на них светит фонарь, и где-то в тенях ждёт фотограф. Густая, терпкая смесь желанного и отвратительного.       Тэсса почти что упивалась этим болезненным и сладким стыдом, самой противоречивостью этого саднящего чувства, которое было просто невозможно до конца осмыслить.       Ещё никогда в жизни ей не было так хорошо от вещей, за которые было стыдно.       Утром Тэсса долго не могла подняться с постели. Сначала она думала, что просто не выспалась. Вернулась она поздно, а пока таблетки подействовали прошло не меньше часа. Она не смотрела на часы, когда не могла уснуть, потому что начинала считать, сколько осталось спать до будильника, и делалось только хуже.       Тэсса чувствовала себя невыспавшейся и разбитой, не хотелось не то что вставать, даже рукой шевелить. Но когда она попробовала снова уснуть, то поняла, что дело было в чём-то другом. Эта разбитость была не в теле, а в мыслях. В них вскипало какое-то уродливое чувство. Тэсса опять жалела обо всём, что сделала. Она хотел, чтобы этого никогда не было, чтобы они не соглашалась на предложение Ханны, не встречалась с Чон Чонгуком, не давала себя целовать, на позволяла его пальцам ласкать её там, внизу…       Ей было до боли стыдно. И ещё больнее от того, что всё это ей нравилось.       Неужели с ней это произошло? Она увлеклась объектом. Поддалась его проклятому очарованию.       И сейчас она чувствует что-то опасно близкое злорадству, когда думает о фото, которые покажут его девушке.       – Чему ты радуешься, дурочка?! – одёрнула Тэсса саму себя. – Он расстанется с ней, но с тобой всё равно не будет.       Тэсса положила руку на лоб, где собиралась тупая, гулкая головная боль. Сделала вдох.       – Да я и не хочу! – ответила Тэсса себе же. – Только идиотка захочет быть с таким.       Самодовольный ублюдок. Через три месяца у него будет новая девушка, а ещё через три следующая.       И всё же весь день вместо того, чтобы целиком погрузиться в проекты, Тэсса постоянно вспоминала о Чон Чонгуке. Не то чтобы она вообще не могла думать ни о чём другом, но его лицо часто всплывало в памяти, а тело помнило уверенность и мягкость его прикосновений.       Это было похоже на её историю с Мин Юнги и одновременно иначе. В Чоне тоже было что-то, что делало его привлекательным вопреки всему, что она о нём знала. Что-то, чему она не могла противостоять. Её чувство не было похоже на прихоть или животный приступ желания; это было что-то более глубокое, проросшее под кожу, в сны и мысли.       Тэсса не знала, в какое время у Чона был рейс, но всё равно почему-то думала иногда, что вот сейчас он уже, наверное, в аэропорту, а сейчас, может быть, уже летит где-то над Германией, а может быть, он ещё даже из отеля не выехал…       Ей, кстати, тоже пора было собирать вещи, пусть их было совсем немного. Когда квартиру бронировали, то точного расписания Чона никто не знал, и ассистент Ханны указал срок до понедельника. Потом Тэсса написала, что вернётся домой в субботу. Вообще-то она могла бы сделать это уже сегодня, и даже успела бы на занятия, но Ханна просила не уезжать, пока не подтвердится, что объект покинул страну. К тому же Тэсса даже представить не могла, что будет сейчас сидеть на лекциях или семинарах. Ей хотелось остаться в постели, лежать и думать о Чон Чонгуке.       После обеда позвонила Ханна сказать, что ночные фото великолепны. Просто вопиюще бесстыдные! Ни у кого не останется никаких сомнений. Фото уже отправили клиенту, и тот очень доволен.       – И знаешь ещё что, – немного напряжённым голосом проговорила Ханна. – Это обычная практика, просто из-за того, что ты в другой стране и работала, по сути, на туристов, тебе не нужно было это делать… Так вот: наши сотрудники обычно не исчезают бесследно после того, как дело сделано.       – Что-то я не понимаю, – ответила Тэсса. – Что это значит?       – Представь, мужчина познакомился с девушкой, из-за неё разорвал отношения с невестой. Если девушка сразу же даст ему от ворот поворот или просто исчезнет, то объект может заподозрить, что всё было подстроено. Люди вообще-то знают о существовании агентств, вроде нашего, просто думают, что уж с ними-то такого никогда не случится, уж они-то обязательно поймут, что их обманывают. Но на самом деле им настолько льстит внимание, что они даже на минуту не могут усомниться в собственной неотразимости. А вот потом может наступить прозрение… Поэтому наши девушки или молодые люди какое-то время поддерживают отношения. Чуть позднее, когда всё уляжется, мы подстраиваем что-то такое, что приводит к расставанию. К такому расставанию, которое выглядит естественным.       – Это разумно. Но это не мой случай.       – Всякое может произойти. Просто я тебя предупреждаю, что какое-то время тебе будет нужно продолжать игру.       – Какой в этом смысл? Чон улетел к себе в Китай и обо мне даже не вспомнит. По крайней мере, пока не увидит фотографии.       – Но он может тебе позвонить, так что оставь пока это телефон себе. Ну и… Это я, конечно, больше фантазирую, но вдруг он решит прилететь к тебе в Париж? Тебе нужно…       – Да с чего ему прилетать в Париж?! – Тэссу почему-то жутко задело это предположение.       – На фото всё выглядело… Как сказать? Очень живо. Когда та девчонка его пошлёт, не удивлюсь, если Чон…       – Найдёт кого-то поближе, – закончила за неё Тэсса.       – Может быть. Но если он вдруг объявится, тебе нужно будет какое-то время подыгрывать ему.       Тэсса вздохнула.       – Ты же знаешь, что я учусь. И так пропустила почти неделю…       – Тэсса, тебе за это заплатили восемь тысяч. И что-то мне подсказывает, что ещё пять на подходе. Потому что я не знаю, кем надо быть, чтобы простить своему парню такие фото!       – Я постараюсь. Я буду отвечать на звонки, подыгрывать, даже если он приедет. Но только столько, сколько смогу. Потом нужно будет придумать какой-то повод для расставания.       – Если что, подсунем ему ещё какую-нибудь девицу. Этот парень не особо сдерживает себя… Проблем не будет.       В восемь вечера, Тэсса решила, что на сегодня заниматься хватит, и начала собирать разложенные на полу ксерокопии, распечатки, заметки и листочки из тетрадей, из которых должна была собрать проект по экономике. Она уже всё продумала, проанализировала цифры и сделала выводы, какое решение будет оптимальным для организации, и оставалось самое скучное: всё это описать.       Тэсса разложила всё по двум папкам, а потом осмотрела комнату. Неужели это всё было? И кончилось…       Было весело быть Адалин, хотя и немного страшно. Только это всё не на самом деле. Завтра начнётся настоящая жизнь. А в субботу её уже ждёт смена в цветочном магазине.       Воображаемая жизнь оттеснила настоящую на второй план.       Когда запищал домофон, Тэсса вздрогнула. В первые секунды она даже не поняла, что это за звук, потому что за четыре дня ей с улицы никто ни разу не звонил. Тэсса сначала не хотела отвечать – к ней никто не мог прийти, – но потом всё же дошла до двери и нажала на кнопку.       – Кто там?       – Это я, – раздался искажённый, но всё равно узнаваемый голос Чон Чонгука, который сейчас должен был лететь где-то над Китаем.       – Что ты зде… Откуда ты узнал номер квартиры? – растерянно спросила Тэсса.       – Просто звонил во все подряд.       – И зачем?       – Мне нужно тебя увидеть.       Тэсса нажала на кнопку, и тут же раздался писк открывающейся двери.       Тэсса вдруг поняла, что сердце у неё колотится, как сумасшедшее.       Она посмотрела на себя в зеркало.       Она же не накрашена! Тэссе не нужно было что-то скрывать или маскировать, но она знала, что макияж сильно менял её лицо. Без него она была совсем другой. Обычной.       И Чон Чонгук сейчас это увидит.       Да и одежда просто позорище: широкая не в размер футболка и штаны для йоги.       Времени переодеваться не было – чтобы подняться на третий этаж не требовалось даже минуты, – и Тэсса лишь проверила, что на одежде не было пятен после ужина.       И только потом она вспомнила про всё остальное. Учебники на столе! А она соврала Чону, что уже закончила бакалавриат… Косметика в ванной стояла не на полках, а оставалась в кейсах, которые она привезла из дома…       Тэсса бросилась к столу, сгребла учебники, папки и тетради в кучу, кинула в свой чемодан, который лежал на нижней полке шкафа, и захлопнула. И даже покрутила колёсики на кодовом замке – для надёжности. Косметику она просто вывалила кучей в выдвижные ящички сбоку от умывальника. Так как в половине ящиков лежали вещи настоящей хозяйки квартиры, места было мало, и часть косметики и сами кейсы она спрятала в корзину для грязного белья.       Оставались ещё её документы на имя Тэссы Адалин Ким. Они лежали в верхнем ящике комода, и вряд ли бы Чон Чонгук зачем-то стал проверять этот ящик, но…       Раздался стук в дверь.       Тэсса подбежала к комоду, вытащила документы и стала осматривать комнату, думая, куда бы их спрятать.       Стук повторился.       Тэсса засунула документы в один из нижних ящиков, запрятав в середине стопки полотенец.       Потом она стёрла пот, выступивший на висках не столько от беготни по комнате, сколько от волнения, и пошла к двери.       – Добрый вечер, Адалин, – произнёс Чон Чонгук, не заходя пока в квартиру. Он был в идеально сидящем сером костюме с винно-красным галстуком, словно собирался ехать на важное мероприятие и здесь оказался в результате недоразумения.       – Добрый… – ответила она, не приглашая его войти. – Ты сказал, что улетаешь сегодня.       – Я почти улетел. Но… передумал. Могу я войти?       Тэсса отошла от двери, давая ему пройти в комнату.       – Мило, – сказал Чон Чонгук, оглядевшись.       – Но ненадолго, если я не найду работу. Я внесла плату вперед за несколько месяцев, когда подписывала договор, так что до конца апреля могу тут жить… А потом даже такая маленькая квартира в этом районе будет мне не по карману.       – Она не маленькая, – сказал Чон. – В Гонконге это были бы две квартиры. И даже они считались бы просторными.       – Твоя квартира наверняка не из таких…       – Она больше этой, но не сильно. Я живу один. Не готовлю, не устраиваю ужинов у себя дома. Прихожу только спать.       – А твоя девушка?       – Мы не живём вместе. Её родители бы не допустили такого. Без брака, я имею в виду.       – Ты ведь не квартиру пришёл посмотреть.       – Это мне тоже интересно. Я не бывал в обычных домах во Франции.       Тэсса не удержалась и закатила глаза. Разумеется, он бывал только в особняках на авеню Монтень!       – Хочешь посмотреть ванную? – спросила Тэсса. – Раз так любопытно, как живут простые смертные…       – Ты же понимаешь, что я не ради квартиры пришёл, – Чон Чонгук встал вплотную к Тэссе. – Я не мог уехать просто так.       – Садись, – сказала Тэсса, указав на маленький диван. Она просто не знала, что ещё сказать…       Чон Чонгук послушно сел – и дистанция между ними выросла до безопасной.       Дальнюю часть комнаты, где стояла кровать, можно было закрыть шторой, но Тэсса, пока убирала учебники и документы, совсем про это забыла, и теперь её кровать – хорошо, что хотя бы заправленная – была отлично видна. Она подошла к плотной белой шторе и задёрнула её.       Чон Чонгук едва заметно усмехнулся.       Тэсса устроилась на подлокотнике кресла, стоявшего напротив дивана, где сидел Чон. Свет от настольной лампы падал сбоку, и лицо Чон Чонгука, блеск его удивительно больших глаз и резкие очертания скул казались невыносимо красивыми. Под хорошо пошитым костюмом угадывались сильные руки, широкая грудь. Тэсса поняла, что просто сидит и пялится на него. Чон Чонгук точно так же рассматривал её.       – Так что? – спросила Тэсса, опомнившись.       – Я не могу это объяснить… Даже самому себе. Я… – Чон опустил глаза и теперь, задумавшись, рассматривал свои пальцы. – Я уже был в Ле Бурже, ждал, когда оформят документы, и потом подумал, что не могу так уехать. Со мной никогда такого не было. Это глупо.       Голос Чон Чонгука звучал не так, как обычно. Он не был растерянным или нерешительным, но та непробиваемая, стальная самоуверенность исчезла.       – Да, глупо, – подтвердила Тэсса.       – Я не знаю, почему это со мной происходит. И я знаю, что моё поведение похоже на преследование. Но я бы ни за что не стал так делать, если бы не видел ответного интереса. Я уже говорил, но мне почему-то безумно нравится это повторять: ты меня хочешь, Адалин.       – И что? – бросила Тэсса, пытаясь не выдать волнения. – Я недавно видела в витрине колье от Бушерон, и тоже очень его захотела. Но я же не стала его хватать.       – Это не одно и тоже.       – Почему? Есть вещи, которые хотеть просто не имеет смысла. Они тебе не по карману… Даже если я возьму то колье, сколько я его продержу в руках? Я даже не успею выбежать из магазина.       – Я понял твою метафору, и я бы хотел сказать тебе, что ты не права и мы можем быть вместе, но я бы солгал. Я не могу такого обещать. По крайней мере, не сегодня. Но потом…       – У нас никакого «потом», – отрезала Тэсса. – Мы из разных миров. Ты даже не представляешь, какая между нами пропасть. Ты не встречаешься с такими, как я, ты их даже не замечаешь. Кто твоя девушка? Тоже директор в банке? Или дочь директора? Нет? Дочь какого-то другого гонконгского миллионера?       Чон посмотрел на Тэссу исподлобья:       – Ты угадала, – сказал он низким, глухим голосом. – У неё очень богатые родители. Но сейчас это не имеет значения.       – Для меня имеет значение, свободен ты или изменяешь!       Чон Чонгук поднялся с дивана и подошёл к Тэссе.       – Не имеет. Для тебя тоже не имеет, – уверенно произнёс Чон. Его тёмные глаза глядели так глубоко, словно прямо сейчас раскрывали все тайны девушки перед ним. – Я вижу это. Тебе плевать на измены, верность, свободу и прочее. Именно сейчас – плевать, как и мне.       Чон Чонгук наклонился к ней и поцеловал.