Отныне полуночница

      — Да ну, настолько неприятный?       Мама накрывала стол, параллельно слушая мой экспрессивный рассказ о первом дне на новой должности.       — Абсолютный бесстыдник! Каким бы он не казался крутым и работящим, его характер — отвратительный.       — Виконька, ты отработала только первый день. И то, лишь осмотрелась, еще не приступив к самой работе. Не зря же у него столько поклонников? Быть может, он все же хороший человек.       — Не поклонников, а поклонниц, мам. Таких не привлекают хорошие качества. Думаю, они любят его исключительно из-за плохих.       — Боже, боже.       — Да точно тебе говорю. Его брат в тысячу раз лучше. Когда я работала с его командой, он всегда к нам приходил, интересовался не только о проделанной работе, но и о самочувствии сотрудников. Он разговаривал со мной, как с равноправным человеком, а не просто какой-то помощницей. Никакого высокомерия. Не то, что Данил Константинович. Шульский даже перед уходом не попрощался!       — У него голова могла быть не тем забита, а ты уже сейчас настраиваешь себя на негатив.       — Не настраиваю, а выплескиваю… Переданный от него. И вообще, ты-то чего его выгораживаешь?       — Я никогда не встречалась с ним лично, но мне рассказывали, что за месяц шефства над одним проектом, он смог поднять акции компании на пятнадцать процентов.       — Ну случилось такое разок, — я надула губы, потянувшись за хворостом к чаю. — Это не значит, что он постоянно выкладывается на все сто.       — А вот ты уже излишне принижаешь, — мама тяжело вздохнула. — В одном твой шеф прав, — она подошла ко мне и стянула с головы резинку, распустив мои волосы. — Ты все время ходишь то с пучком, то с конским хвостом.       Волосы упали на плечи, и я взглянула на себя в зеркало, что висело напротив в прихожей. Лицо миленькое, волосы средней длины, но цвет… То ли мышиный, то ли пшеничный. Будто у них нет собственного, и они только отражают оттенок попадающего на них света.       — Давай я заплету тебе косу, как в школе? — добродушно предложила мама. — Хочешь, сделаем какую-нибудь необычную? Вывернутую? Будешь очень миленькой.       — Нет, я не хочу быть миленькой. Именно поэтому я поменяла стиль. Из-за моей внешности в университете ко мне относились несерьезно. Хотя бы на работе, я должна выглядеть как деловая женщина, а не девочка-припевочка.       Мама опять вздохнула. Она не понимала моей зацикленности на строгом стиле. Конечно, это же мама. Она считает, что ее дочь замечательный работник, что в юбке, что в брюках… Вот только люди всегда оценивают сначала по одёжке.       — А, и я теперь буду часто задерживаться до поздна, — я встала из-за стола и начала убирать тарелки поближе к раковине, чтобы потом помыть.       — Тебе поменяли график? — мама нахмурилась.       — Нет. У меня теперь вообще графика нет. Шульский часто задерживается допоздна. Говорят, что у него аллергия на солнечный свет, поэтому предпочитает работать во второй половине дня. Но мне кажется, что он до утра развлекается с женщинами, а потом не может рано проснуться.       — Главное сама не перетруждайся. Если загоняет, попроси вернуть в секретариат.       — Ха, ну уж нет. Я хочу заставить его рыдать от осознания, какой я ценный сотрудник, которого нельзя ни в коем случае потерять…       Сама заявила такое при маме, а на следующее утро сожалела. Из-за кучи поручений, вываленных мне на голову накануне вечером, пришлось ехать на работу не к двенадцати, как мне сказали, а, как обычно, к девяти, чтобы успеть сделать презентацию с инфографикой и подготовить документы для встречи. Разослать пригласительные? Наверное, я когда-нибудь доберусь до них. Но не в этой жизни.       Хлопнув себя по щекам, я прогнала полусонную хандру и приступила к работе. Объем папок казался внушительным, но я не раз готовила отчеты для отдела, поэтому на переносе данных в краткие сводки я уже собаку съела. Управилась относительно неплохо.       Стрелки часов давно перевалили за полдень, а Шульский так и не появился на рабочем месте. Но независимо от его наличия рядом, работа продолжала кипеть. Ощущение такое, будто резко всем на свете стало известно, что у него наконец-то появился секретарь, и теперь они бесперебойно звонили в офис, чтобы выиграть в рулетку хотя бы одну встречу из плотного графика. Я только и успевала записывать имена и конторы, чтобы потом лично обсудить с Шульским его планы на предстоящую неделю. Поэтому его опоздание было и милостью, и проклятьем одновременно. Ведь с одной стороны, у меня появилось время, чтобы закончить все поручения к его приходу, но с другой стороны, не было бы тех приглашений, что висят в воздухе без подтверждения. И чем больше их накапливалось, тем сильнее чувствовала, как нависает угроза падения всего этого клубка прямо мне на голову.       — Лебедева! — Шульский только открыл дверь, а я уже поняла, что будет худо. — Подготовила документы к встрече?       Ок. А начальник, получается, не имеет привычки не только прощаться, но и здороваться.       — Здравствуйте, Данил Константинович, да, — я вышла из-за стойки и проследовала за ним в кабинет. — Инфографику отправила на рабочую почту. Документы подготовила и положила вам на стол. Электронные открытки разосланы адресатам. И подарок… Тоже был отправлен доставкой с утра.       Шульский сел на свое место и обвел взглядом стол, после чего быстренько пролистал документы. Я не знала, как реагировать на это, поэтому стояла на месте, продолжая дежурно улыбаться.       — Отлично. Тогда разберем следующее…       Он снова пошел к стеллажу, а я незаметно вздохнула.       — Вот эти документы понадобятся на завтрашней встрече. Пусть станут более читабельны, чтоб мне взгляда хватало для улавливания сути.       — Будет сделано.       — Пойдите в бухгалтерию и попросите финансовый отчет за три года по строительству этого объекта.       Шульский положил еще один документ сверху.        — Хорошо.       — А, еще, не забудьте добавить номер этой леди в адресную книгу. И отправьте ей что-нибудь подходящее.       — А, насчет отправки…       — О, кофе, — Шульский будто только что об этом вспомнил, но я уверена, что он готовил все поручения для меня заранее. — Есть кофейня через дорогу. Принеси мне кофе «для Шульского», они уже должны знать.       — К какому-то конкретному времени? — решила уточнить я, ведь не известно, как долго он пробудет в офисе, а может вообще собирался уйти и оставить меня в неловком положении. Всё может быть!       — Сейчас. Совсем скоро начнется собрание, а у меня не хватает ни сил, ни желания при этом присутствовать.       — Тогда займусь этим сейчас же. Могу идти?       Шульский махнул рукой, отгоняя работящую пчелку на свое место. Уверена, что мысль была именно такая, потому что видеть себя назойливой мухой категорически не хотелось.       Оставив документы в своем столе, я поспешила вниз, чтобы найти злосчастную кофейню, название которой мне не сказали, наверняка надеясь, что я облажаюсь хотя бы здесь.       И не зря. Ведь это центр, кафешки тут на каждому углу и, как минимум, две перед офисом. Зайти сначала в ту, которая с верандой? Или которая поменьше? Я уже перешла дорогу и металась от одного входа к другому, оценивая выбор кофе. Если ошибусь, засмеют бариста, но… Это вовсе не страшнее полного разочарования в глазах Шульского. Если придется, я обойду все кофейни на квартале, но найду этот чертов «идеальный напиток».       — Здравствуйте. Кофе для Шульского.       — День добрый, — поздоровался в ответ бариста, после чего даже усмехнулся.       Не томи, здесь или нет. Иначе побегу в другое место.       — Ему уже давно не заказывали кофе. А вы, видимо, новенькая секретарша?       О боги! Если вы есть, то я верю, что правда за мной. Первое попадание — и сразу в яблочко. Это точно знак свыше.       — Да…       — Вот угораздило же. Но вы крепитесь, мы теперь частенько будем видеться.       После приготовления напитка бариста разлегся на барной стойке, окинув меня оценивающим взглядом. И эта его улыбочка вовсе не казалась приемлемой. Надеешься, что я устану от Шульского и прибегу работать к тебе? И не мечтай.       — А вы не похожи на предыдущих его секретарш.       И чего пристал с разговорами? Я здесь за кофе, и мне срочно нужно вернуться к работе, чтобы не остаться до поздна.       — Спасибо конечно, — я сама решила, что это комплимент. — Но я очень спешу.       — А, да, не буду задерживать. Прикладывайте.       — Эм… У меня наличные, — я покосилась на аппарат, на котором высветилось 400 руб.       — Простите, должно быть, уже привычка…       Четыреста рублей?! За этот маленький стаканчик? Чувак, тебе что ли настоящий коньяк в кофе подмешивают, что ты не стыдясь такое пьешь? У меня до сих пор глаз дергался от нервного тика под названием «отправь подарок», так я вчера весь остаток на карте потратила, чтоб угодить твоей пассии…       Точно! Я же забыла спросить о тех деньгах, которые мне положены за его хотелки. Вот вернусь, скажу, и пусть доплачивает за поручения вне офиса!       На крыльях воодушевленности я помчалась обратно в офис, чуть ли не сразу подлетая к двери и стучась в нее, но меня пригвоздило к земле резкое:       — Не входить.       В смысле «не входить»? А как же кофе? Он остынет и будет невкусным. А потом ты свалишь это на меня? Совсем уже помешался, Шульский? И чем я тебе так не понравилась, что ты из раза в раз создаешь почву для «моей» оплошности?       Я села обратно за свой стол. Совсем скоро нужно будет идти на собрание — он не мог там запереться на вечность. Я искоса взглянула на стаканчик. Что ж ты там пьешь, раз это стоит дороже среднестатистического кофе?       Я посмотрела по сторонам, прислушалась к звукам в кабинете, и уверовавшись, что он все еще с кем-то говорит, тихонечко сняла крышку и отхлебнула. Ожидалось что-то вроде кофе с виски, но на удивление, обнаружился двойной эспрессо с сахаром… Эх, а я уже навоображала что-то суперское. Вот отстой.       Стоило мне только вернуть крышку на место, как из кабинета, как черт из табакерки, выпрыгнул Шульский и сразу же подбежал к дальнему стеллажу, все еще оставаясь с кем-то на линии.       Я поспешила к нему. И не зря. Ведь за новую расстановку отвечала я.       — Где январь двадцатого? — шепнул мне Шульский.       Я задумалась, вспоминая, от какого числа начинала раскладку, потом подошла ближе и указала рукой прямо над Шульским. Я ожидала, что он заберет папку и удалится восвояси, однако неожиданный жест заставил замереть на месте с вытянутой рукой. Он наклонился прямо к моему лицу, едва коснувшись носом щеки. Я перевела удивленный взгляд на задумчивого Шульского, боясь даже шелохнуться.       — Наверное, показалось, — шепнул едва слышно, забрал папку и все-таки ушел.       Я проводила его глазами. Следом спало оцепенение, и я облокотилась на стеллаж рядом с которым стояла.       Что. Это. Было?!       Какого черта так внезапно и без предупреждения. Да и я, та еще красава. Замерла, как кролик перед удавом. Если б он решил таким образом меня поцеловать, у него бы абсолютно точно это получилось. Я же даже отшатнуться не успела!       — Лебедева, где кофе?       Я моментально отлипла от стеллажа и натянула дежурную улыбочку. Какого черта ты вернулся так быстро?       — У меня на столе. Вы просили не заходить, поэтому…       — Да, да, я сам знаю, что говорю, напоминать не нужно, — его тон показался раздраженным, но я быстро отмела эту информацию, потому что он уселся на мое кресло!       Я поспешила подойти.       — Как рабочий день? — спросил меня Данил, снимая крышку с стаканчика.       — Никогда не отвечала на столько звонков, они саботировали работу.       — Но ты все равно справилась, — Шульский пожал плечами и уткнулся в чашку, выводя носом круги над паром. Если, конечно, тот еще остался.       — Не совсем. Я хотела попросить возместить мне траты вне офиса.       — Какие траты? — начальник удивленно вскинул брови.       — У меня есть чек магазина, доставки и кофейни. Сумма немаленькая — весь мой оклад, и если я напишу официальное письмо, у вас не останется выбора, кроме как возместить сумму своих хотелок.       Я прикусила язык, осознав, что оговорилась. В речи явно сквозило наездом. Шульский дернулся, как будто подавился, а потом я услышала прерывистый смех. Он явно сдерживался, пытаясь не заржать в голос.       — А ты хороша, мне нравится… Но ты серьезно оплачивала это своей картой?       Данил повернул стаканчик в нужную только ему сторону и начал пить, пристально смотря мне в глаза. Я забыла, что хотела ответить.       Да почему же сверху вниз нависаю я, но ощущение, будто хозяин ситуации он?       Мда, по резкому спаду боевого настроя, он и сам понял, что я серьезно платила из своего кармана.       — Вкусно, — довольно улыбнулся Шульский, глядя на стаканчик. Если б он продолжил смотреть на меня, я бы решила, что ему по вкусу вся эта нелепая ситуация. — Но в следующий раз пиши мне. Это же мои «хотелки» — буду оплачивать сам.       Провалиться мне со стыда. Он же теперь не забудет это слово.       — У меня нет вашего личного номера.       — А вот это упущение эйчаров, — Шульский выбросил пустой стаканчик в урну под столом. — Они должны были и мне дать твой номер, чтобы я открыл тебе доступ к счету. Продиктуешь? — начальник уже открыл панель набора на телефоне.       Я замешкалась, из-за чего словила еще один пристальный взгляд.       «Ты серьезно думаешь, что я сейчас пойду искать твою анкету? Давай, диктуй,» — понятно было без слов.       — Записывайте…       Я продиктовала номер, после чего на столе зажужжал мой мобильник. Шульский посмотрел на экран, проверяя, действительно ли я не знала номер, после чего взглянул на рабочий стол и усмехнулся.       — Солнечные блики? А ты более мечтательная натура, чем я думал, Лебедева, — но потом его взгляд зацепился за время, и он поспешил подняться. — Мне уже пора выдвигаться. Сильно не скучай, проказница. Я постараюсь оперативно решить твое прошение о переводе.       Проказницу я пропустила мимо ушей, потому что вторая часть предложения прозвучала очень двусмысленно. Будто он хотел перевести не деньги, а меня. И проблемы ни при каком раскладе не видел, поэтому вот так просто направился к выходу.       — Данил Константинович! Что делать со встречами на следующей неделе?       — Обсудим позже, — донеслось мне перед тем, как хлопнула дверь.       И вот я снова наедине с собой, заваленная кучей бумаг и стикеров. Благословенная тишина прерывалась разве что краткими звонками. Я никому не давала надежд, просто дежурно улыбалась собеседникам, которые этого не видели, и записывала контакты для обратной связи.       К концу рабочего дня пришло оповещение о зачислении кругленькой суммы, даже немного больше потраченной. Улыбка расплылась до ушей. Оказывается, он может быть хорошим начальником. Хотя… Что в моем понимании «хороший»? Что он не стал спрашивать конкретно потраченную сумму, а просто прислал оклад? А если бы прислал чуть меньше? Я бы перестала быть хорошей подчиненной, потому что пошла бы просить доплату? Всё это очень условно и непонятно.       — А Данила на месте? — нежный голос с порога не обрадовал.       — Данил Константинович еще на совещании. Вы можете пройти и подождать на диване, — я поднялась и пригласительным жестом указала в глубь комнаты. — Чай? Кофе?       — Не надо.       Не надо называть его «Данила», когда шефа зовут Данил. Это другое имя, дурочка. Хотя может ему именно такие и нравятся?       — Позвольте узнать ваше имя? — а вдруг ей вообще не назначено и нужно выставить?       — Анна. А как скоро он освободится?       — Не располагаю данной информацией. Придется подождать.       Я проверила, была ли назначена встреча в календаре свиданий. И правда. Назначена на 19:00. Ну хоть ждала тихо, копаясь в своем блестящем телефоне. Это не мешало мне работать, поэтому я успела сделать часть заданий на завтра. Рабочие часы уже закончились, но я осталась, дожидаясь разговора «позже», хотя из-за длинноногого обстоятельства, мои планы были под угрозой. Поэтому я сделала черновик расписания и уже собиралась выключить компьютер, как на пороге явил себя Шульский.       — Вас ожидает Анна, — поднялась я, встречая хмурого шефа после собрания.       — Данилочка, привет, ты задержался! — девушка поспешила к Шульскому, который сразу переменился в лице, с распростертыми объятиями встречая очередную пассию.       — Здравствуй, дорогая. Ты же знаешь, сварливые дядьки ненавидят нововведения, им кажется, что их постоянно пытаются подсидеть.       — Не грузи меня этим. Скорее, пойдем.       Они скрылись в кабинете. А я осталась стоять за стойкой. Дежурная улыбка медленно сползла с лица. Никакого разговора по делу у меня сейчас не будет, можно и не мечтать. Что ж, Данил Константинович, ближайший час я обязательно допишу в переработку. А то сюсюкаются у меня под носом, когда висит ворох незаконченных дел. Аж злость берет. Я просто хотела закрыть пробелы в расписании, чтобы завтра не тратить на это время. Но кто я такая, чтобы мешать Шульскому?       Воткнув наушники в уши и пресекая все возможности услышать сладкие вздохи, я села за составление еще одного черновика расписания. Просто пришлю ему потом все варианты, и пусть одобрит нужный.       Однако меня оторвали от музыки несколько раньше предполагаемого.       — Лебедева, вызови такси.       Шульский вышел из кабинета, придерживая Анну за талию. Она еле стояла на ногах, глаза блестели и общее состояние выдавало девушку после кайфа.       Как хорошо, что я ничего не слышала.       — Тоже можешь собираться домой. Чего сидишь так поздно?       — А как же расписание?       — Отправишь из дома.       — Поняла, — я тут же засобиралась.       Из кабинета мы вышли все вместе. Я шла чуть поодаль, не вникая в их перешептывания, хотя не смогла не восхититься тем, как легко он поднял ее на руки и донес до машины, когда нужно было спускаться по ступенькам. Он чуть ли не уложил ее как принцессу, после чего сверил адрес и отправил домой.       Как только комфортабельный автомобиль отъехал от офиса, хмурое выражение вернулось к Шульскому. Я все еще стояла рядом, не зная, нужно ли поинтересоваться его состоянием, или лучше забить на это и уйти заниматься своим.       — До свидания, Данил Константинович.       Мое беспокойство ничего не принесет.       — До завтра. В двенадцать.       Что ж, он обронил хоть какое-то подобие прощания, прежде чем вернуться в офис.