Aggression

      Минхо так и был в абсолютной темноте, когда услышал грохот и скрип чего-то металлического, открывающегося с напором, из-за чего уши резал неприятный скрежет. Тело напряглось, готовое к борьбе за жизнь, но в комнату попали только лучи от неизвестного источника света. Омега захлопал глазами, пытаясь убрать пелену слёз с глаз, и поднялся, вставая с холодного камня. Цепи вокруг, скреплённые вокруг щиколотки, зазвенели, напоминая о себе.       Металл был крепкий, и никак не поддавался под напором человеческой силы, Ли пытался ещё в полной темноте, когда истерика отступила и пришло понимание: он здесь сам за себя. Когда это он решил, что кто-нибудь захочет ему помочь?       Минхо сжал губы, чтобы не зашипеть от боли: металл неприятно врезался в израненную кожу щиколотки. Омега судорожно начал осматриваться в поисках чего-то, что поможет избавиться от оков и выбраться из давящей атмосферы пещеры, которая подгибала под себя, заставляя сердце в груди гулко и быстро биться. Вокруг ничего не было, только сплошной серый камень, Минхо судорожно схватил ртом спёртый воздух, стараясь не впадать в панику.       У него есть шанс убежать! Неужели он способен так легко его упустить?       Минхо заметил, что кольцо от цепи, закреплённое в самой пещере, дёргается на каждое его маленькое движение ногой. Он опустился на холодный камень и дотронулся до металла. Он был холодный и сразу же морозил пальцы. Обернув руку в футболку, омега потянул кольцо на себя, но оно не поддавалось, только скрипело внутри, врезаясь в камень. — Каким образом тебя вообще закрепили? — пробормотал Ли в пустоту.       А если попробовать не вырвать, а сломать? Цепочка, конечно, не поддавалась, но попробовать стоило.              Минхо поднял камушек и ударил по кольцу, ещё и ещё раз. На лице омеги отразилась надежда, когда послышался тихий треск, а сердце бешено застучало в груди. Он опустил камень на металл с громким стуком из последних своих сил, и за жалобным скрипом верхняя часть кольца упала на камень. На нижнюю часть пришлось приложить больше усилий. Она твёрже стояла в камне и совсем не шаталась. Голова кружилась, руки казались такими слабыми и неподъёмными, что камень выпал из рук и нечаянным движением ноги был оттолкнут в самый дальний угол пещеры. Омега уже был на грани от того, чтобы позорно расплакаться от несправедливости. Но он не был бы Ли Минхо, если бы сдался и хотя бы одна слеза скатилась по щеке. Он встал и максимально, насколько позволяла цепь, подошёл к камню и потянулся за ним, опустившись всем телом на холодный камень.              Не хватало несколько миллиметров, чтобы дотронуться до пористой структуры камня, но сколько бы Минхо не старался подползти поближе — ничего не выходило. Из последних сил, поднявшись на локти, он потянулся к своему спасению, как…              Грохот. Такой громкий и неожиданный, что Ли непроизвольно сжался, стараясь обезопасить себя. Вдруг что-то летит на него?              Но ничего не было.              Только камень вновь покатился, но теперь не дальше, а прям Ли в руки.

***

             Сынмин стоял в коридоре, прислушиваясь к спокойному дыханию родителей. Вроде спят… Он уже давно не в том возрасте, чтобы бояться их осуждение или порицания, но сталкиваться с отцом и его желчью не хотелось.              Бан на цыпочках подошёл к входной двери, приоткрывая её и вновь прислушиваясь к звукам из спальни. Ничего подозрительного. Схватив первые попавшиеся кроссовки с обувной полки, он выскочил в подъезд прямо в носках. И только сейчас смог выдохнуть. Как же ему хорошо за пределами этой квартиры: сразу дышится легче и приятнее, воздух будто становиться чище, и пропадает запах педантичной чистоты.              Быстренько надев кроссовки, омега сбежал по лестнице. На улице было прохладно, и Сынмин невольно передёрнул плечами — он ведь в одной футболке. Омега сжимал в руках телефон, и для своего же спокойствия побежал в соседний двор, чтобы оттуда вызвать такси.              Соседний дом был такой же, как и его: аккуратный, белый и дорогой. Совсем не уютный. Или люди делают его неуютным? Район для богатых всё-таки.              Не мог же Чан бросить старшего брата в трудной ситуации.              Сынмин фыркнул. Хотелось, чтобы Чан бросил отца, сказал выбираться из рухнувшего бизнеса самому, но нет же… Бан же сердобольный и хороший. — Сынмин? Ты чего тут делаешь? — послышался знакомый громкий голос сзади, от которого омега вздрогнул, оборачиваясь в строну звука. — Чанбин?.. — сконфуженно пробормотал Сынмин, осматривая вид старшего, откровенно говоря, — потрёпанный. Пряди вьющихся волос топорщатся в разные стороны, а на лице грим — кожа покрашена около зелёным оттенком, а под глазами чёрные тени наполовину осыпавшиеся на щёки. — Выглядишь не очень, — усмехнулся и вновь уставился в телефон, пытаясь игнорировать присутствие Со рядом и кислый запах облепихи. — Эм… я тут со съёмки только что, поэтому так выгляжу… — неловко пробормотал Чанбин, уставившись на кончики любимых чёрных кроссовок. — И вообще, что ты тут делаешь? Время позднее, гулять омеге одному небезопасно всё-таки.       Чанбину было тяжело в присутствии Сынмина: он совсем не знал, как себя вести. Что сказать, чтобы омега не цокнул в ответ, закатив глаза и проигнорировав? — Я тут… — Сынмин закусил губу и посмотрел на Чанбина, мысленно взвешивая стоит ли рассказывать альфе что-то. — Минхо не отвечает мне уже два дня, с того самого случая. Я хочу съездить проведать его, убедиться, что он просто отключил телефон, чтобы побыть одному. — Так ты живёшь здесь? — удивлённо спросил Со. — Ты тоже, что ли? Чан квартиру посоветовал, да? — фыркнул Бан и улыбнулся. — Ага… Сказал, что спокойный район с отличными квартирами, брат тут живёт у него… — на лице Чанбина резко начало вырисовываться озарение. — То есть я жил в соседнем доме на протяжении двух лет, и ни разу не встретил тебя раньше? — Похоже, — улыбнулся уголком губ Сынмин. Машина около него затормозила, и омега помахал альфе на прощание рукой, открывая дверь.       Чанбин не успел предложить довезти самостоятельно.       Но у него же ещё будет шанс?       Ему показалось, что омега стал относиться к нему мягче и терпимее после небольшого приключения с вызвалением Чана из кабинета. И их этот разговор без криков и сарказма со стороны Сынмина, тому подтверждение.       В сердце Чанбина зарождалась хрупкая надежда.       Сынмин сидел в машине, уставившись в телефон. Ни одно из сообщений Минхо так и не было прочитано. Сердце билось о грудную клетку до боли сильно. За друга было страшно.       Они с Ли мало похожи на друзей. Скорее странные коллеги, которым пришлось объединиться, потому что другие работники сопровождают их презрительным взглядом и не горят желанием общаться.       Но их хрупкое и местами неловкое общение всегда нравилось Сынмину.              Район Минхо был холодным и пугающим. Как такси остановилось у знакомого дома Сынмин сразу же выскочил из него, забегая в маленький дворик. Вбежав по лестнице, которая поскрипывала на каждом шагу, на второй этаж, он застучал по двери. В ответ послышалась только тишина, и Бан постучал ещё раз, добавив: — Это Сынмин, Минхо, открой дверь!       С другой стороны раздались тихие шаги и через пару секунд дверь раскрылась. Минхо выглядел сильно уставшим с тёмными мешками пол глазами и бледной кожей. — Если ты решил уговаривать меня, дать твоему дяде шанс, то уйди с глаз моих сейчас, — пробормотал Минхо и хотел закрыть дверь, как Сынмин бросился ему на шею, обнимая и прижимаясь ближе к старшему омеге. — И в мыслях не было, хён. Я просто безумно переживал за тебя, — прошептал Бан, не размыкая объятий. Дверь всё-таки захлопнулась, и омега разомкнул объятия, вновь осматривая потрёпанного Ли. — Не смотри на меня так, — цокнул тот. — Знаю, что выгляжу не очень. — Никто такого не говорил, — рассмеялся Сынмин. — По взгляду всё понятно, — усмехнулся тот и потянул Бана на кухню. — Как у тебя дела? — Минхо потянулся к растворимому кофе на верхней полке, высыпая его в кружку и заливая горячей водой. — Это я должен у тебя спрашивать, — Сынмин потянулся к чужой руке, накрывая своей и сжимая: пытался дать хоть какую-то поддержку закрытому на эмоции Минхо. Тот улыбнулся. Тяжело и натянуто, стараясь успокоить не Бана, а себя. Убедить себя, что в его жизни всё просто отлично. — У меня… всё хорошо, — вышло неправдоподобно, и омега сам это почувствовал: снова криво улыбнулся, пытаясь сгладить углы.       Сынмин только покачал головой, он понимал, что вывести Минхо на диалог, вытащить его из плотной, уже прилипшей скорлупе будет просто невозможно: Ли привык. Он не хотел открываться, его сердце быстро стучало в груди, когда пытливые глаза младшего омеги осматривали с ног до головы. — Минхо-хён, я спрашиваю тебя о состоянии не для галочки и не из вежливости. Я правда хочу узнать, что происходит у тебя в голове и на душе. Я смею сказать тебе это в лицо: ты мой друг, единственный в моей жизни, и я хочу помочь.       На глазах Минхо появились бусинки слёз, которые он начал смаргивать. Поднявшись со стула, он потянулся к напряжённому Сынмину, падая на него с объятиями. — Ты тоже мой первый и единственный друг. И мне так плохо… я ненавижу, что я хочу плакать, я не люблю плакать, а тут хочется рыдать в три ручья, не переставая, накатывает такая истерика… Я… подсознательно доверял Чану, подсознательно тянулся к нему… Он казался мне адекватным. Он всегда стремился меня защитить и помочь, будто чувствовал, когда со мной что-то не то и выходил из-за угла, протягивая руку помощи. Он был таким хорошим, — Минхо хотел всхлипнуть, но подавил звук, и из горла вылетели только хрипы. — Хо… — Сынмин прижался всем телом к омеге, чьи глаза были похожи на хрусталики. — Поплачь, солнце, — Бан начал гладить чужую спину, сотрясающуюся в рыданиях. — Проблемы не решатся, но станет так легко на душе.       И Минхо заревел. Заревел настолько сильно, что воздуха не хватало. Ему так плохо. — Сынмин-а, сегодня мне ещё врач позвонил… и я отдал свои последние деньги, но этого всё равно не хватает.        Сынмин содрогнулся от ужаса, схватившись за чужую спину, чтобы удержаться на ногах. Голос пропал, комок встал в горле, и он нашёл в себе силы твёрдо, но с небольшой неловкостью пробормотать: — Ты же знаешь, что всегда можешь попросить помощь у меня? Я помогу в любой ситуации. — Тебе самому несладко… Я же знаю, что ты копишь. Не хочу, чтобы ты оставался в своём дурдоме дольше из-за меня.       Бан закусил губу, чтобы не сказать лишнего, что так и норовило выскочить из рта. Но сейчас не время. — В любом случае… спасибо, что ты мне доверяешь.       Минхо только улыбнулся уголком губ и прошептал, будто не хотел, чтобы это услышали: — А Чан-хён?.. Ты с ним виделся?       Сынмин сжал губы в тонкую линию и облокотился о кухонную гарнитуру, пряча взгляд: — Я бы хотел всё рассказать… но, думаю, Чан бы хотел рассказать самостоятельно. Но знай: он очень сожалеет о своём поступке. В компании ты точно не отделаешься от его многочисленных извинений, — постарался пошутить Мин, усмехнувшись.       Минхо задумчиво закусил губу и уставился в пол. В душе был какой-то странный сгусток чувств, которые он сам был не способен расшифровать. Они были такими непривычными и будто… неправильными? Ему хотелось узнать, почему Чан так поступил и хотелось услышать извинения из его уст.       Но одновременно с этим омега боялся, что Бан Чан просто уволит его. Да, Сынмин с полной уверенностью говорил о грядущих извинения, но не мог же он знать на все сто процентов?       Минхо не хотел терять работу больше всего на свете. Здесь ему предлагали хороший заработок и отсутствие разъездов по всему миру, как было в подтанцовке. Он мог находиться с мамой всё свободное время… Главное: найти в себе силы зайти в больницу и увидеть её. Уже измученную и исхудавшую. Неживую. Ли боится, что не выдержит этого. Сломается прямо перед ней, сделает ей ещё хуже. — Он же не уволит меня? — спросил старший омега надломлено и поднял взгляд на Сынмина, посмотрев тому в глаза. В них были только искреннее удивление и беспокойство. — Точно нет, хён. Клянусь, — Сынмин сжал маленькую холодную ладошку Минхо в своей, пытаясь через прикосновение дать нужное тому тепло и заботу, которую он давно не ощущал.       Человеку так мало нужно, чтобы стало чуточку легче: просто искренняя, не наигранная поддержка от близкого. Он видит сопереживание, чувствует его душой, тянется к нему, разжигая в себе огонь идти дальше; не застревать на месте в ненависти к себе и всему окружающему. Просто продолжить жить бывает так сложно… — Останешься со мной? — Ли сжал чужую ладонь в ответ и через секунду на губах младшего расцвела улыбка и он, выдохнув, ответил: — Конечно.       Минхо уснул сразу же как голова коснулась подушки под тяжестью эмоций, что выплеснулись только недавно, прижавшись к Сынмину в поисках тепла. «Если ты не исправишь ситуацию и потеряешь такого омегу, я убью тебя» — быстро перебирая пальцами по телефону, напечатал Мин.       Через секунду телефон негромко пиликнул: «Я убьюсь и без твоей помощи».       Сынмин только усмехнулся и отложил телефон, утыкаясь в макушку Ли. Чувствительный нюх уловил мягкие ноты сладости от старшего омеги. Неужели запах начал проявляться? Так быстро?       Но развить мысль Сынмин не успел, в голове всё смешалось в густую кашу из мыслей и переживаний, и он отключился, так и уткнувшись в макушку старшего омеги, далёкий и почти неощутимый запах которого всё равно успокаивал.       Утром Сынмин, забежав в компанию, сразу направился к своему кабинету — забросить все сумки с документами и сразу же подняться в кабинет Чана. Стоило проверить на месте ли он вообще… и не схватился ли за алкоголь снова. Омеге уже хотелось просто рассказать этим двоим об истинности, чтобы они мучали другу друга, но это мысль сразу прерывалась.       Он хотел, чтобы они открылись и доверились не из-за природы, а сами, потому что взаимно симпатизируют и хотят попробовать отношения, которых и у Минхо, и у Чана адекватных не было.       Сынмин всегда был романтиком и ничего не мог с этим поделать.       В нос ударил запах облепихи и полевых цветов и, подняв взгляд с пола, омега увидел Чанбина, что стоял около закрытой двери, неловко переминаясь с ноги на ногу. — Чанбин? — Мин остановился около альфы, опуская ладонь на плечо того. Со вздрогнул и развернулся в сторону омеги, его губы неосознанно растянулись в улыбке. — Сынмин… Это тебе, — пробормотал мужчина, протягивая милый букет из ромашек, васильков и колокольчиков. Выглядел он очень нежно и воздушно и пах обволакивающе прекрасно.       Сынмин тут же покрылся розовыми пятнами и неуклюже потянулся за букетом, закусив губу. — Вы решили меня подкупить, господин Со? — насмешливо протянул омега, стараясь скрыть собственное смущение. — Я вроде дал согласие на Ваше участие в шоу Черён. — Почему снова «Вы»? — Я на работе, Чанбин-щи. Здесь мои обязанности говорят общаться с Вами исключительно формально. — А букеты принимать входит в Ваши обязанности? — спросил Со с насмешкой. — Тут Вы тоже не правы, — миловидно улыбнулся Сынмин. — Как раз хотел Вам его вернуть, — букет оказался припечатанным точно Чанбину в грудную клетку. Омега начал открывать дверь в кабинет, не обращая никакого внимания на замершего альфу. — Сынмин! — воскликнул Со, схватив омегу за руку и сжимая в своей. — Если без глупых шуток, ты пойдёшь со мной на свидание? — Вы куда-то спешите, господин Со, — быстро промямлил омега и забежал в кабинет, закрыв дверь точно перед носом альфы.       Сердце в груди безумно стучало, отбивая быстрый ритм, а румянец приклеился к щекам и не планировал растворяться.              «Какой же Со Чанбин странный!» — единственный вывод, к которому пришёл Сынмин прежде, чем выйти из своего тихого убежище и направится на верхушку здания, где обычно заседал Бан Чан… если он там есть, конечно.              Чонин приветливо улыбнулся, вежливо поклонился омеге и легонько кивнул, намекая, что его дядя на месте.              Сынмин аккуратно постучал в дверь костяшками пальцев и, услышав спокойный голос дяди, облегчённо выдохнул.              Чан скучающе сидел на кресле, уныло раскачиваясь из стороны в сторону. Настроение было ниже плинтуса все эти дни. Ещё и Минхо, отличающийся трудолюбием, сидит три дня дома, не стремясь выходить на работу. И вроде бы альфа должен радоваться… Сам же отправлял отдыхать! Но на душе тяжко. Хотелось быстрее извиниться и вернуть что-то хрупко выстраивающиеся между ними. От нервов мужчина несколько раз думал о том, чтобы наведаться к омеге прямо домой и вымаливать прощения там, но эта мысль тут же растворялась в ворохе такого же бреда: не хотелось совсем растерять доверие Минхо… — Как он, Сынмин-а? — решился поднять взгляд с начищенных кончиков чёрных ботинок Чан. — Он… очень расстроен, что ты так поступил, — вздохнул Сынмин. — Но думаю, что он простит тебя, как узнает всю правду. — И я хочу сказать! Хоть прямо сейчас готов! — крик вышел из глубин сердца мужчины и растворился в воздухе с тяжёлым послевкусием. — Но он не возвращается… Боюсь, что я скоро увижу заявление об увольнении, — последние слова альфа прошептал, зарываясь руками в копны кудрявых волос. — Чан… Ты сто раз уже должен был успеть понять, что Минхо вцепился в эту работу клешнями и просто так с этого места не уйдёт. — И не из-за того, что она ей нравится он здесь работает, — покачал головой альфа. — Тебя это оскорбляет, как работодателя? Типо «как он не предан компании и делу, что мы вершим вместе»? — передразнил Сынмин. — Дурак? — фыркнул Чан и усмехнулся, но расслабленность тут же ушла. Бан знал истинную причину теперь. — Я… знаю, что у его мамы проблемы со здоровьем.       Сынмин злобно нахмурился: — Пробил всё-таки? — Да. И я — мудак, не отрицаю. Но я настолько боялся, что Минхо уволится, что заранее начал искать пути, на которых смогу его найти. — Бесишь меня, — цокнул Сынмин и сел на стул. — Придёт он… Думаю, уже завтра не выдержит и объявится на пороге компании, — покачал головой омега. — Но ты только не смей давить на него. — Волка ближайшее время не будет, — Чан сжал руки в кулаки. Не сдерживаемая злоба к внутреннему зверю до их пор осталась. Хотя Бан и понимал, что он не смог сдержать, он сам поддался желанию подавить, когда мог легко противиться — и от этого ещё хуже. — Нет, Чан, я не об этом. Я о том, чтобы ты не давил на него морально. Я знаю — тебе захочется, чтобы он простил или не простил прямо сейчас, но… дай ему время осмыслить всё.       Чан только строго кивнул, сжав в руках ключи от машины. Он подкинул их в воздухе и встал с кресла. — Я поеду отсюда, Минни. — Куда? — омега подскочил с кресла, направившись вслед за дядей, который спокойным шагом направлялся к лифту.       Чан проигнорировал вопрос племянника, останавливаясь у стойки секретаря: — Чонин-щи, скоро буду, постараюсь успеть к переговорам, но в случае чего займите их чем-то.       Чонин кивнул головой и проводил того недоумённым взглядом. Сынмин забежал в лифт вслед за Баном, останавливаясь напротив и смотря тому в глаза. — Так куда ты? — По делам.       Сынмин покрылся румянцем, но теперь не от смущения, а от злости. — По каким делам? — К альфологу я, — устало ответил Чан. — Я с тобой! — воскликнул Сынмин и направился вслед за Чаном на выход из компании. — Почему сразу не мог сказать? — Из-за этого и не мог. Сразу захотел пойти со мной. — У меня есть кое-что, что я обязательно должен с ним обсудить! — Скажи мне, и я сам спрошу, — остановился у своего автомобиля Бан, не собираясь её открывать. — Нет, — протестующе помотал головой омега. — Ты не должен об этом пока знать. — Сынмин… — Ну, Ча-а-ан, — протянул младший, хватая дядю за локоть и повисая на нём. — Я позже тебе всё расскажу.       Мужчина глубоко вздохнул и выдохнул, нажимая на ключе кнопку разблокировки. — Садись. Но ты мне всё должен рассказать, понял? — Конечно, — кивнул Бан-младший, — но сначала ты должен помириться с Минхо. Это моё условие. — Ещё условия какие-то выставляешь, зараза такая, — Чан по-отцовски растрепал волосы Минни и улыбнулся.       Сынмин высунул кончик языка и тут же отвернулся, рассмеявшись.              Чан зашёл в кабинет, вдохнув побольше воздуха. Об этой ситуации совсем говорить не хотелось, но альфа не смог его сдерживать — это очень плохой знак, что он, понимая, ужас ситуации поддался своей внутренней сущности, поддался инстинктам. — Бан Чан-щи, — кивнул головой в качестве приветствия господин Пак, — вы бледнее простыни случилось что-то ужасное? — Типо того, — вздохнул Бан. — И что же? — удивлённо протянул альфолог. — Обычно Вы заявляетесь и ошарашиваете меня чем-нибудь, чего я в своей практике не видел.       Чан на мгновение закусил губу и, собравшись с мыслями, рассказал всё, что произошла в последние четыре дня, не пропуская ни единого момента. — Неудивительно, что волк бунтует против Вас, господин Бан. Откровенно говоря, в этом виноваты только Вы. Я понимаю, что Ваш волк никогда Вам не нравился, но доверительное отношения должны были выстроиться с годами, но они усугублялись тем, что именно Вы никогда не хотели к нему прислушиваться, понимаете? — Потому что, когда я его слушал, всё становилось ещё хуже! Даже сейчас так стало! — воскликнул Чан надломлено, сжав руки в кулаки. — Но а волк-то искренне хотел помочь, он действовал так, как было принято долгое время, — голос господина Пака отдалился в пространстве, мужчина не слышал его и не понимал, дыхание сбилось, и Чан начал дышать через раз, хватая маленькие клочки воздуха, которых не хватало, чтобы вздохнуть полноценно и насытиться. Голова начала кружиться и раскалываться, и альфа начал разминать виски, чтобы стало хотя бы немного легче. — Господин Бан, — он почувствовал прикосновение к плечу и лёгкое тормошение.       Замыленный взгляд начал проясняться, и Чан тихо промолвил, прочистив горло: — Простите. Я, наверное, пойду, — мужчина шатко встал со стула на ноги, схватившись за стену. — Стойте, — врач перекрыл ему путь. — Это не всё, что я хотел Вам сказать. Конечно же, внутренний зверь тоже виноват тем, что не старался подстроиться под Вас — вы должны работать в тандеме, а занимаетесь вместо этого постоянным отвержением друг друга. Он агрессирует на Вас, а Вы на окружающих. — Но я не могу это исправить! Я же старался, честно, старался. Я любил его в детстве, но потом он всё испортил... и я не могу больше ему доверять. Я ненавижу его! — воскликнул Чан со слезами на глазах, что начали спускаться по щекам. — Простите, — помотал головой врач. — Но я не могу ничем помочь — Вы должны довериться, а волк — понять, что Вы ему доверяете: и только тогда во внутреннем мире начнётся спокойствие. — Я думаю, что уже очень поздно, — вздохнул мужчина и, не попрощавшись, выскочил из кабинета.       Он пробежал мимо Сынмина, быстро спускаясь вниз, на улицу, где наконец-то смог вдохнуть в лёгкие побольше воздуха.       Этот цикл ненависти в их отношениях соблюдался всегда — и только изредка Чан начинал относиться терпимее: как весь этот месяц, когда волк был похож на щеночка, урчащего в поисках пары.       Уставившись в ясное весеннее небо с редкими белыми разводами облаков, альфа начал делать дыхательную зарядку, пытаясь успокоиться.       Природа спокойна, значит и в его жизни когда-нибудь станет так же?       Чан до сих пор хочет надеяться, что счастье близко. Но с каждым днём проблески надежды умирают.       Неужели он этого не достоин? Быть просто счастливым, в круге самых близких. Почему у всех, кого он любит жизнь не слаще его?       Может проблема всё-таки в нём? «Сынмин-а, перевёл деньги на такси, доберись до компании самостоятельно».       Ноги вели куда-то, и он просто шёл, не пытаясь предавать чему-то значение. Деревья вокруг оживали, покрываясь зелёной пышной кроной, травка начала пробиваться и вылезать из-под земли, на клумбах появились цветы, посаженные заботливыми садовниками: но это всё не заставило оживиться ничего в Чане.       В парке было тихо и пусто, вокруг раздавались тихие шаги, а в мыслях образовался штиль — только не спокойный, а скорее зловещий, обозначающий конец начала.       Быстрым взглядом вокруг альфа заметил вывеску «Счастливый» через дорогу, и всё внутри заставило Бана пойти в маленький магазинчик, похожий на ведьминский дом.       Внутри его встретили тишиной. Посередине комнаты стоял одинокий стол, на котором лежали блестящие побрякушки: брошки, цепочки с разными подвесками и какие-то металлические обрывки.       Чан подошёл поближе, надеясь рассмотреть привлёкшего его чёрного кота с изумрудами вместо глаз, которые пронзительно смотрели и будто копались в самых глубинах души Бана. Руки непроизвольно потянулись к привлекательной подвеске, как сзади воздух шевельнулся и, повернувшись, мужчина увидел женщину в длинном красном платье с узорами в виде завитушек разных цветов и с огромным количеством золотых браслетов на руках, которая осматривала его с ног до головы: — Вас привлёк Себастьян? — протянула она. — Обычно он всех пугает. — Мне он кажется довольно милым, — неуверенно протянул Чан, поднимая того со стола. Чёрный цвет был ярким и величественным и красиво поблёскивал в руках на контрасте с бледной кожей. — Я даже знаю человека, которому этот котик точно понравится и подойдёт. — Омега, да? Возлюбленный?       Чан только кивнул в ответ, продолжая сжимать подвеску в руках. Не хотелось выпускать её из рук, будто она тот час исчезнет. — Не хочешь погадать? — женщина потянулась к свободной руке мужчины, накрывая её своими с обеих сторон. Она резко вздрогнула и отпустила ладонь альфы. — Сколько негативных эмоций... Не зря ты потянулся к Себастьяну, а он к тебе — возьми его, и он излечит твою душу от переживаний.        — Сколько он стоит? — мужчина потянулся к карману внутри пиджака, собираясь достать кошелёк. — Ни сколько, — улыбнулась женщина, подправив свои седые волосы, некоторые пряди которых выбились из туго затянутого пучка. — Знаешь... Главное, чтобы он помог найти тебе своё счастье.       Чан не мог не улыбнуться в ответ.       Может, если Бан сам не способен помочь себе в поисках, то Себастьян справится? — Повернись, — попросила женщина и скрепила тонкую серебряную цепочку на чужой сильной шее. — Он тебе подходит, как и твой омега, я уверена. — Надеюсь, он скоро станет таковым. — А он ещё нет? — удивлённо воскликнула женщина. — Долго он держится, — усмехнулась она. — Надеюсь, больше не сможет, — улыбнулся Чан и, поблагодарив женщину, вышел на улицу. — Что ж, Себастьян, мы теперь есть друг у друга, верно?