Devil from the cover of vogue

Сам того не ожидая, Дазай оказался главной сенсацией в своем учебном заведении, а его неожиданное появление только спровоцировало публику. В общем-то, это было ожидаемо: еще в самом начале Дазай так отчаянно не хотел соглашаться на контракт с агентством, ведь он в полной мере осознавал, чем ему может грозить подобная популярность. К сожалению, предсказания Осаму сбылись. Каждый уважающий себя ученик спешил отвесить ему пару неприятных комментариев, а проходя по длинным коридорам вдоль открытых аудиторий, Осаму слышал за спиной тихие шепот и противное хихиканье. Однако пока все внимание к его личности ограничивалось простыми словами, к этому вполне можно было привыкнуть. Только одного Осаму понять так и не смог: почему Линда вдруг встала во главе целого движения сплетен, да еще и так активно подчеркивала ориентацию Осаму при каждом упоминании его имени в разговоре. Кроме того, к своему удивлению он обнаружил, что ее имя красовалось почти под каждым постом местной «сплетницы». Такое поведение бывшей подруги стало настоящим ударом в спину. Словно земля под ногами вдруг оказалась зыбкой, а воздух в груди стал тяжелым, как свинец. Подходя утром к дверям главного корпуса, он ощущал, как сердце неровно колотится, предвосхищая взгляды, которые будто прожигают насквозь. Внутри росла тревога, сплетенная из страха и горького разочарования. Он был готов услышать смешки и тихие перешептывания, которые, как ядовитые стрелы, могли бы пронзить его уверенность. Но это, как он успел осознать, было терпимо — просто шум, незначительный и чужой. А вот столкнуться с ненавистью от человека, которому доверял, оказалось невыносимо. Как нож, вонзенный в спину, это чувство не только причиняло боль, но и переворачивало все внутри. Обида шипела, как сорвавшийся с кастрюли кипяток, мешаясь с едва подавляемым гневом. Мысли путались, пока он пытался понять: когда всё пошло не так? Где была его ошибка? Это чувство напоминало падающее домино: одно событие за другим рушило воспоминания, где он чувствовал тепло и поддержку. Да-да, теперь было даже смешно подумать о том, что некогда именно Линда так старательно поддерживала Осаму в подписании контракта. Тогда казалось, что она искренне болеет за его карьеру и пытается помочь ему преодолеть неуверенность. Теперь же произнесенные слова превратились в пепел и рассеялись на верту, оставляя за собой лишь горькое чувство насмешки над чувствами. Он словно был чужим даже в собственной коже. Ненависть, которую он видел в ее глазах, была как ледяной шторм: хлесткий, холодный и равнодушный. Ее лицо, еще недавно родное, теперь казалось каменным, закрытым. Впервые за долгое время он ощутил беззащитность, будто у него отобрали крышу, под которой можно было спрятаться. Однако Осаму никак не собирался сдаваться. Каждый раз, когда он чувствовал, что мир перед глазами снова начинает темнеть, а биение его сердца становится громче в его ушах, он хватался за изящный браслет в виде гвоздя, украшавший его тонкое запястье, и твердил себе без остановки: «Не сдаваться, не сдаваться, не сдаваться». Даже находясь далеко, Накахара Чуя продолжал помогать Осаму. Воспоминания о мягких рыжих локонах и холодных глазах придавали сил, не разрешая поддаться. Единственная мысль полностью заполнила его сознание — нужно вернуться. И решение, казалось, было просто, как никогда: всего лишь зайти в метро и выйти на нужной станции, однако Осаму почему-то медлил. Он не появлялся в офисе второй день, пропустил уже около тридцати звонков Накахары. Каждый раз, когда телефон начинал вибрировать, рука так и тянулась нажать зеленую кнопку принятия вызова, но он лишь заглушал звук и засовывал мобильник обратно в карман. С каждым часом, с каждым звонком, ощущение двойственности так и росло в груди: он хотел, чтобы Накахара приехал и вытащил его из этой сети событий, но в то же время он до дрожи в ногах боялся, что это произойдет. Причина такого странного поведения была одна: неожиданный приезд отца. Это был особенный человек в жизни Дазая — его он слушался безоговорочно, причем совершенно не осознавая этого. Стоило ему произнести слово, как Осаму был готов сразу же выполнить любой его наказ, даже если внутренне считал, что это неправильно. Он боялся. Им управлял такой глубинный страх, что он даже не замечал его — просто делал, как скажут. Единственный случай, когда Дазай посмел ослушаться отца был в его восемнадцатилетие. Дазай-старший тогда отрицал выбор сына в получении высшего и все же старался всячески навязать ему армию: «Мужчина определяется делом, а не словом», — сказал он тогда. Именно в этот момент Осаму осмелился воспротивиться отцу: больше всего в жизни он боялся оказаться в армии и повторить судьбу отца, превратиться в такого же грубого, бесчувственного человека. Этот спор стоил Осаму худшего года его жизни, а день вручения дипломов о получении среднего образования, он не хотел вспоминать ни за что в жизни. Тогда все его одноклассники радовались, что «двенадцатилетняя каторга» наконец подошла к концу, а вот Дазай не мог сдержать дрожи в собственном теле. Двадцать четыре часа до и после вручения он мог воскресить в памяти только короткими отрывками, когда перед глазами не стояла красновато-черная пелена, а давление не скакало выше допустимой черты. В тот раз его неожиданно спасла мать. Будучи более чуткой к состоянию своего сына, она все же решилась переубедить своего мужа и позволить ребенку подать документы в университет. Мужчина тогда пришел в бешенство — с кровати Дазай смог подняться только к вечеру следующего дня. Кажется, он тогда неудачно ударился спиной о бетонный угол стены… или что-то в этом роде. В итоге память сохранила только яркое чувство ужаса, залегшего под легкими, рядом с сердцем. Теперь же, только воображая то, как он может ослушаться отца, Осаму чувствовал, как этот потайной страх вылазит наружу и беспощадно разрывает его органы изнутри. В итоге Дазай застрял в щели меж двух миров: он не мог вернуться обратно в мир Чуи Накахары, где яркий свет озарял будущее, а в голове разливалось спокойствие, но и вернуться в привычную серость учебы он уже не мог — двери закрылись перед ним в тот миг, когда его фотография впервые оказалась на страницах журнала.

***

В офисе царила атмосфера напряжения, настолько густая, что казалось, воздух можно резать ножом. Полуденное солнце сквозь белоснежные жалюзи лениво освещало открытые пространства, где сотрудники, сидящие за одинаковыми столами, старались делать вид, что работают. Но руки их дрожали, клавиши клавиатур звучали громче, чем обычно, а в углах экрана монитора замирали курсоры. Утро, нужно сказать, начиналось неожиданно приятно. «Рыжая бестия», обычно суровый, как бетонная стена, вошел в офис с чем-то похожим на улыбку. Даже поздоровался! Пара человек, ошеломленных этим, чуть не уронили стаканы с кофе. В течение дня он излучал подозрительную доброжелательность: похлопывал по плечу, рассказывал шутки, и даже не отчитал Энн, когда она забыла уточнить что-то по поводу важной встречи. Было ощущение, что над всеми вдруг распустилась радуга, но её радужность воспринималась пугающе. Никто не верил в такое счастье, но некоторые наивные души всё же начали расслабляться, думая, что грозовые тучи ушли навсегда. Однако уже к вечеру обстановка резко изменилась. Почти никто не понимал, что именно послужило причиной: неудачная сделка, случайно порванный важный документ, капризы какого-то дизайнера? В любо случае, Накахара вдруг словно с цепи сорвался. За пару часов он успел уволить троих за совсем небольшие проступки, а его помощница вдруг забегала по офису с такой скоростью, будто участвовала в спартакиаде. Лицо Накахары не излучало ни малейшей эмоции, только яростный взгляд метал искры — в общем-то, ничего нового, только в этот раз все было как будто бы слишком серьезно и по-настоящему. Его озлобленная тень уже начинала мерещиться перепуганным сотрудниками. Стоит сказать, что многие девушки впервые за свою карьеру шли на риск и отказывались от привычных длинных шпилекSoKatев пользу обуви на мягкой подошве, чтобы их шаги в холле с мраморным полом не были такими громкими и риск быть замеченными Накахарой стал меньше. Все работали так усердно, что казалось, их клавиши вот-вот начнут дымиться. Некоторые пытались исчезнуть, спрятавшись за мониторами. И никто не смотрел в глаза начальнику, даже случайно. У каждого была своя теория, что привело к такому обороту, но никто не решался проверить это на практике. На следующий день тоже ничего не изменилось — возможно, даже стало хуже. К тому времени офис напоминал поле боя после крупного сражения. Освещение стало тусклым, воздух наполнился тяжелым запахом кофе и страха. Чем ближе все двигалось к ночи, тем чаще Накахара звонил кому-то с личного номера, которым, стоит отметить, пользовался крайне редко. С каждым пустым гудком в трубке лицо его становилось все мрачнее и беспокойнее, а когда в очередной раз звучало «оставьте сообщение после звукового сигнала», он с силой жал на кнопку сброса. Однако был в офисе все же один человек, более менее понимающий, что происходит. Заметив, что ситуация совсем выходит из-под контроля, Лиам тихо постучался в кабинет Накахары. — Могу я войти? — безэмоционально спросил он и, получив одобрения владетеля кабинета, мягко присел на стул для посетителей. — Я бы хотел сказать прямо. Тебе стоит поехать домой и немного отдохнуть, отвлечься. — Что ты имеешь в виду? — завелся Накахара. — Ты сам знаешь, как твое поведение влияет на коллектив. Твой авторитет важен для этого места, и сейчас не время рушить его своим поведением. Накахара опасно прищурился. Безусловно, ему не нравилось, что говорил его собеседник, но в глубине души он понимал, что Лиам был прав, да и срываться на самого ценного своего сотрудника было бы совсем неразумно. Наверное, это был один из редких людей, которых он действительно уважал, а потому заставил себя промолчать и слушать дальнейшие его аргументы. — Мальчик, видимо, испугался и сбежал, потому и не отвечает. Всякое случается, особенно в нашей сфере. Дазай Осаму оказался не тем человеком. Но ты нам все еще нужен. Без тебя этот журнал просто упадет, а за ним разорятся и другие. Слишком многие судьбы зависят от твоих решений. Поэтому просто иди сегодня домой раньше завтра возьми выходной, я проконтролирую, чтобы в твое отсутствие ничего не случилось. Чуя вздохнул и устало потер глаза. — Спасибо. — Тихо поблагодарил он, вызывая на лице Лиама сочувствующую улыбку. — Отдыхай и возвращайся скорее. — Он также незаметно вышел из офиса. Но об отдыхе для Накахары не могло идти и речи. Беспокойство в груди смешивалось с плохим предчувствием, перекрывало дыхательные пути. Никогда еще в холле никто не видел Накахару несущегося к машине с такой скоростью. Стоило ему оказаться на водительском сидении, как мотор заревел и автомобиль круто вырулил со стоянки. Чуя вмиг оказался у дома Осаму. Остановившись напротив знакомого подъезда, он вышел из машины и замер. В груди вдруг поднялось легкое раздражение: почему же он не сделал этого раньше, почему сразу не приехал, даже несмотря на просьбу Осаму. Чуя смерил серый дом взглядом, полным злости и беспокойства, и только он сделал шаг в сторону двери, как из-за спины послышался знакомый голос. — Чуя? — тихий голос раздался из-за спины. — Что ты… Он тут же обернулся и, словно тонущий, схватился за запястье шокированного Осаму. Голубые глаза испуганно забегали по знакомому лицу. Почему-то Дазай казался каким-то истощенным, уставшим. Хотя прошло всего два дня, под его глазами залегли синяки, а на правой щеке ярко алела свежая ссадина. От прежнего радостного и опрятного человека теперь осталась только осунувшаяся оболочка: все это выражалось в деталях, почти незаметных по отдельности, но ясно демонстрирующих усталость и в своем сочетании. Несколько минут они стояли в абсолютной тишине без единого движения. Ни один пока не знал, что следовало бы сказать, и теперь прокручивал миллиарды вариантов в голове, взвешивая разные решения. Желания шли вразрез с реальной необходимостью и обстоятельствами. Пока рыжеволосый редактор пытался выбрать между желанием выплеснуть свой гнев и очевидной тягой помочь, Дазай метался между вариантами кинуться к Чуе, как к своему спасительному кругу, или же оттолкнуть последнюю помощь с его стороны, как велел бы сделать отец. — Что ты здесь делаешь? — Осаму пытался говорить как можно менее эмоционально, словно появление Накахары действительно было странным и неожиданным. Холодный тон его голоса словно ледяная вода окатил Чую. Легкое раздражение кольнуло в груди. Подумать только, он так переживал на Дазая, несся сюда с безумной скоростью — вскоре в его почтовом ящике точно найдется пара писем со штрафами за превышение — но Осаму, кажется, совсем не был рад его видеть. — Ты не отвечал на мои звонки, не выходил на связь и не появился на работе. Что происходит, Осаму? — Ничего. Просто некоторые обстоятельства возникли. Я не знаю, смогу ли продолжить работу. — Не сможешь продолжить? Что это вообще значит?! — Чуя все больше выходил из себя. Подумать только, он столько усилий приложил, чтобы помочь этому ничего не мыслящему юнцу, а он просто пропадает, ничего не сказав, да еще и пренебрегает своими обязанностями. С каждой секундой удивление росло, а гнев начинал все активнее бурлить внутри. — Что с тобой, блять, происходит?! — Я… ничего, ничего не происходит. — Тогда почему ты пропал? — Да не могу я! — Дазай вдруг вырвал руку из его крепкой хватки. В этот момент он принял решение. Он действительно не мог остаться с Чуей. — Я не могу остаться, это все неправильно! Мне все это не нужно, не нужно… не нужно! — Не неси чушь! Объясни, блять, нормально, что произошло! — Нечего тут объяснять. Мы просто слишком разные. Ты живешь в ином мире. Это тебя окружает красота, модели, подиумы. Но это не мой мир! Мое место здесь. Все правильно. Да, он принял это решение. Осаму изо всех сил убеждал, что они с Чуей все же совершенно разные. У них были приятные совместные моменты, но это все было лишь незначительное затмение в их жизни — что-то из разряда сумасшедших поступков молодости. Но так не могло продолжаться, ведь Осаму не принадлежал к миру, в котором жил Чуя, и ему пришло время вернуться в свое вселенную со старомодными убеждениями и серым будущим. Теперь оставалось только содрать этот прилипший пластырь и все будет позади. Вскоре в университете все позабудут, а может, Осаму просто переведется в другое место, продолжит учебу в родном городе. — Это действительно твое мнение? Мы же уже говорили с тобой на эту тему. Я правда не понимаю, откуда у тебя такие мысли. Нет, это не имеет смысла! Бред! — Он снова попытался схватить Осаму за руку, но тот ловко увернулся и сделал шаг назад. — Нет, Чуя, это правда конец. Так не может продолжаться. Прости, я правда на минуту поверил, что может быть иначе, но это не так. — Но то, что было… ты… — Это было глупо, извини. Но я не гей, ты мне не нравишься. Не знаю, что на меня тогда нашло, просто временная слабость. — Это ты-то?! Ты вообще сам в своим слова веришь? Нет, так не пойдет. Тебе нужно вернуться, давай нормально поговорим, все обсудим… — Нечего тут обсуждать! — Нервы снова начинали сдавать. Осаму автоматически потянулся к браслету на запястьи. Его пальцы коснулись теплого металла, привычно огладили шляпку гвоздя — и тут он осознал, что делает. Резко придя в себя, он снял украшение и протянул Накахаре. — Вот, забери. Это твое. Но Чуя не двигался. Он просто замер, не в силах больше убеждать Дазая. Изначально он ехал сюда, боясь, что с Осаму действительно произошло что-то ужасное. В его воспоминаниях еще живо было то чувство клеящегося в страхе сердца. Но все оказалось совсем не так, как он рисовал в своем воображении. В реальности Осаму действительно оказался просто испуганным подростком. И на что Чуя вообще рассчитывал? Лиам был прав, мальчик просто испугался. Хотя они и были ровесниками, к своими двадцати двум годам Чуя уже успел пережить многое и построить целуя карьеру, а Дазай же все еще оставался незрелым парнем, который не знал, чего именно хочет от этой жизни. Выходит, Чуя просто ошибся. Бывает. Однако где-то в глубине горел тусклый огонек подозрений. Внутренняя интуиция кричала, что что-то было в этом всем неправильно, словно проскакивала какая-то фальш в словах человека напротив. Но по сравнению с этим необъяснимым предчувствием, куда сильнее и ярче сейчас в груди разгоралась обида и раздражение. Некогда Чуя поклялся, что никогда больше не подпустит никого так близко к себе. Будучи на самом дне, взбираясь по острым скалам судьбы, он вновь и вновь давал себе обещание, что никогда не привяжется ни к кому, никогда больше не позволит симпатии взять верх над своими чувствами. Но не прошло и пяти лет, как он встретил этого потерянного парня — Дазая Осаму. Он был талантлив, но совершенно неопытен и потерян. Сначала Накахара просто хотел помочь ему выбраться, помочь обрести в жизни что-то яркое и радостное. Чуя никак не планировал впускать его в свой дом, но лишь раз найдя его на остановке, всмотревшись в глубинную грусть и отчаяние его карих глаз, он уже не смог отпустить. Когда-то и сам Чуя был таким же потерянным пареньком, ничего еще толком не понимающим во взрослой жизни — тогда один человек вывез его из немецкой глубинки и забрал в большой город. И хотя это отнюдь не было каким-то позитивным событием в его жизни, это действительно в итоге привело к тому, что Чуя все же нашел свое предназначение. Правда ему пришлось много работать, пришлось сдирать руки в кровь, пока он строил свою карьеру, но теперь он мог помочь Осаму, уберечь его от острых краев скалы и показать, на какие камни наступать, чтобы не свалиться в пропасть. Он действительно искренне старался помочь, но Осаму просто проигнорировал его усилия и самостоятельно спрыгнул со скалы в темную пропасть, оттаргая Накахару. — Хорошо. — Голос Чуи вдруг стал жестче, в нем чувствовалась решимость. — Если ты так считаешь, то пусть так и будет. Я закрою твои контракты, сделаем вид, что этого всего не было. Можешь даже не платить неустойку. Но не прибегай потом в офис со словами, что хочешь обратно. Мы действительно с тобой из разных миров: у меня в мире принято иметь хоть каплю ответственности, а в твоем можно просто убежать от нее и игнорировать чужие звонки. Чуя резко развернулся и пошагал к машине. Разочарование в самом себе все больше поглощало его. В итоге ведь Накахара был не сильно-то и взрослее Осаму, ведь оказалось, что он все еще жил своими фантазиями. Любая смесь романтики с его жизнью всегда заканчивалась плохо. Как бы он не хотел оказаться в тех милых романах, которые тайком почитывал ночами в пятнадцать, это все же было лишь фантазией. С этими мыслями он завел мотор и поспешил как можно скорее выехать из злополучного района. Он ошибся в Дазае Осаму.

***

Понаблюдав за быстро выруливающей со двора машиной, Дазай все же отвернулся и зашагал домой. Браслет Чуя так и не забрал — это почему-то радовало Дазая. По-хорошему, ему стоило бы избавиться от всех предметов, хотя бы отдаленно напоминающих об этом инциденте с «рыжей бестией», но ему просто не удавалось окончательно вычеркнуть эти воспоминания из своей памяти. Все же именно эти события на протяжении последних сорока восьми часов поддерживали его в моменты полного отчаяния. Гладкий металл успокаивающе скользил под пальцами, согревал его в минуты полной пустоты и холода. В квартире его встретил Садао. Первым же его вопросом стал вовсе не «как прошел день?». Стоило Осаму переступить порог, как из темноты коридора раздалось: — Что это за клоун разодетый, с которым ты разговаривал? — Бывший знакомый. — Знакомый? Ты же понимаешь, что не стоит общаться с такими… — С какими? — Осаму не сразу понял подтекст и отупело уставился на темный силуэт отца. — Так одеваются только ненормальные и педики. Таких видно издалека. — Нет, у него просто работа такая. Желание защитить Чую от беспочвенных обвинений странным образом становилось все навязчивее. И если изначально Садао спрашивал лишь со скуки и желания лучше контролировать сына, то теперь он действительно заинтересовался такой активной реакцией Осаму. — Интересно. И что же у него за работа? — Он редактор. В одном известном журнале мод. — Так он из этих разукрашенных… как тебе не стыдно общаться с такими! Мода для баб, сколько раз мне еще тебе повторять. Ты еще не усвоил урок с того раза, как я выкинул твои дурацкие журналы из тайника?! Еще в ранние годы Дазай вдруг увлекся журналами с новостями дизайна и моды. Пока одноклассники читали комиксы и обсуждали приключение человека-паука, Осаму аккуратно вырезал красивые юбки на моделях и отмечал интересные факты из истории жизни Кристиана Диора. Изначально он придумал замысловатый механизм с тайником в двойном дне шуфлядки, чтобы родители вдруг не обнаружили его странное увлечение. Но в седьмом классе случилось кое-что непредвиденное. Пара его одноклассников тогда вдруг захотели почувствовать себя взрослыми и им ничего не пришло в голову, кроме как попробовать принять вещества. Только вот они недальновидно решили реализовать свой план в школе, где их, собственно, и поймали. Все родители были вмиг проинформированы, а классная руководительница настоятельно попросила проверить и других детей. Дазай, конечно, не избежал участи обязательной проверки. Его комнату буквально перевернули вверх дном, и уж лучше бы Садао нашел тогда пакетик с порошком, чем огромную стопку вырезок из журналов, тайком хранившуюся в двойном дне шуфлядки. Очередная вспышка гнева отца — очередной приступ страха и паники Осаму. Бежать ему было некуда и унизительные удары ремнем пришлось принимать молча и стойко, забившись в угол своей комнаты. Обвинения в сторону Накахара вдруг воскресили эти воспоминания о тайном хобби. Возможно, на самом деле у них с Чуей было куда больше общего, чем казалось на первый взгляд. Но он ушел, и сказал ему больше не появляться в офисе. Выбор уже сделан, Осаму самостоятельно выбрал мир, в котором ему суждено будет провести остаток своей жизни. В глазах вдруг неприятно защипало — он автоматически сжал в руках серебристый браслет.