Devil from the cover of vogue

На ночь Дазай остался у Накахары. Несмотря на все сопротивление, Чуя крепко стоял на своем, отказываясь отпускать «подопечного» идти по глубокой ночи. Тем более, дом Накахары оказался настолько большим, что Дазаю была выделена отдельная гостевая комната. Она находилась по соседству с залом — тем самым с ужасной стеной полной заметок и пушистым ковром. Лежа в кровати, Дазай видел сквозь маленькую щелку между дверью и полом, что свет все еще горит. До ушей иногда долетало шуршание бумаг и тихий скрип глянцевых страниц. Время близилось к часу — он все не мог сомкнуть глаз, все думал. Наверное, по количеству размышлений за последние сутки он уже побил рекорд древней греческих философов. Но таков уж был Дазай Осаму — стремился всегда обдумать любое возможное развитие событий, перепутать настоящую дыру в собственной душе и попытаться распутать настоящий гордиев узел из собственных эмоций. Склонность к рефлексии в совокупности с ужасной тревожностью регулярно не позволяли ему сомкнуть глаз, словно настоящее проклятье. Все же устав лежать в одном положении, Дазай решил выйти из комнаты и проверить, что же там среди ночи настолько приковало внимание Накахары. Яркий свет в зале ударил в глаза — Дазай сильно зажмурился. — Мешаю светом? — устало спросил Чуя. Вид его был ужасно сонный, глаза слегка покраснели, а лицо припухло. От одного взгляда, становилось понятно, что ему уже физически больно продолжать вчитываться в очередные контракты и делать пометки в блокноте. — Ты хоть когда-нибудь перестаешь работать? В ответ он только улыбнулся, насколько хватило сил, и вернулся к чтению. Дазай же сочувствующе посмотрел на него и обвел взглядом помещение: «Неужели это стоит того, чтобы так убиваться на работе?» — Я сделаю чай. — Осаму ушел на кухню и начал рыться в шкафчиках. Мебель здесь была ниже обычного — видимо, все делалось под рост Чуи. Он был и правда немного ниже обычного, потому до верхних шкафчиков на стандартной высоте ему было бы тяжело дотянуться, но вот Осаму был явно выше, а потому так и норовил стукнуться головой об один из них. На одной из полок посчастливилось найти печенье, вскоре удалось откопать и пару пакетиков с мятой. Запах этого растения всегда напоминал Осаму о раннем детстве, когда забот было в разы меньше. Вдыхая запах свежего и слегка терпкого чая, он на миг возвращался в те времена, когда отец еще не разочаровался в своём сыне, и жизнь представлялась полной перспектив и успехов. Залив кипятком ароматную траву, он засунул коробку с печеньем под мышку, схватил две кружки и вернулся к Накахаре. За эти пару минут он переместился в полулежачее положение и оперся головой о руку. — Я сомневаюсь, что продолжая даже в таком состоянии, ты поступаешь правильно. — Что уж поделать. Одна несговорчивая модель забирает почти все мое рабочее время. — Он принял из рук Осаму кружку, но не ожидая, что она окажется горячей, чуть было не разлил все на пол. — Ах, так это я виноват! Вообще-то, я никогда не просил тебя об этом. Понятия не имею, почему ты вдруг кинулся следовать за мной везде. — Так тебя бы сожрали живьем, не будь меня там. — С чего бы? — К моделям, особенно начинающим, часто предвзятое отношение. А с твоей наивностью и… скажем так, недостаточной осведомленностью об индустрии, тебя бы спугнули раньше, чем ты успел бы начать. — И мне что, поблагодарить тебя теперь? — Ну, неплохо было бы. — Он сделал глоток чая и умиротворенно прикрыл глаза. Дазай вдруг словил себя на мысли, что человек, сидящий перед ним, совсем не похож на того Накахару, которого он видел днем. Он все еще был тем же трудоголиком, но теперь казался куда хрупче и нежнее. Стало вдруг понятно, что за строгой и непоколебимой маской скрывается этот ужасно уставший рыжий человек в домашней пижаме с картинкой кота на груди — такого же рыжего и маленького, как и он сам. Дазай уселся на ковер рядом с ним и заглянул в записи. — «Jacquemus»… новое или хорошо забытое старое, — прочитал он. — Да, должна быть статья про его культовые шляпы с широкими полями, — Чуя протянул фото модели. На девушке была невероятных размеров соломенная шляпа. Поля достигали таких размеров, что она смело могла бы заменять пляжный зонт. — Многие считают идею недостаточно оригинальной, ведь впервые такие шляпы появились у… — У «Dior new look». — Именно… где ты это прочел? — Как-то само вспомнилось. Не знаю. Накахара явно не поверил, но тему развивать не стал, только задумчиво нахмурился. Наступило молчание. Абсолютную тишину нарушало лишь тиканье часов, доносящееся из прихожей. Дазай разглядывал настенные заметки, стараясь прочитать про себя французские и итальянские названия, а Накахара практически потерял связь с реальность, зависая где-то на границе между сном и размышлениями. — Почему ты занимаешься этим? Ты же работаешь больше, чем живешь. — Зачем работаю?.. — почти не выходя из полудремы, переспросил Накахара и тут же ответил: — Помогает отвлечься и… — он широко зевнул, — устать. — Ясно. — Закончив осматривать какой-то сборник фотографий моделей, Дазай встал в ковра. — Пойду кружки отнесу. Когда он вернулся, Чуя уже спал. Он мирно посапывал, прислонившись спиной к стене. В его руке все еле была зажата ручка, а рядом валялся блокнот с так и не законченной записью. Дазай подошёл ближе и сел на корточки прямо перед ним. Строгое лицо во сне больше походило на красивую статую со времен Древней Греции. Идеальные черты, мраморная кожа. Днем казалось, что самой яркой и выразительной частью неоном и Накахары являются глаза, но теперь Дазай понял, что в том человеке идеальная была каждая пропорция. Легкая горбинка на носу, тонкие бледные губы и острые скулы — все здесь жило в такой гармонии, что и придраться не к чему. От дыхания прядь ярких рыжих волос, свисающая на лицо, слегка колыхалась. Прикусив губу, Дазай оперся рукой о стену рядом с головой Накахары и слегка наклонился. Теперь он мог почувствовать теплое дыхание на своей коже. От Чуи приятно пахло легкой горечью сандала и свежестью мяты. Дазай сделал глубокий вдох, пытаясь понять, что чувствует ощущая этот тонкий аромат. Что-то в животе перевернулось и защекотало изнутри — он прикусил губу еще сильнее, пока рот не наполнился вкусом крови и железа. Взгляд невольно переместился с колыхающейся пряди на длинные ресницы, а оттуда на слегка приоткрытые губы. Мир словно сконцентрировался на одной точке, затягивая с собой Осаму: никаких усилий не хватало, чтобы перестать разглядывать тонкие складочки и маленькую щелку между губами. На бороде и щеках уже появилась легкая щетина. Едва ли светлые рыжие волоски можно было рассмотреть издалека, но вот с расстояния Осаму можно было увидеть все в деталях. Рука так и тянулась провести пальцами по шершавой коже, но время того он сжал ладонь в кулак и впился в кожу ногтями. Спустя и минуту внутренних препирательств, он с силой оттолкнулся от стены и отошел от спящего Чуи. На душе снова стало тревожно, в груди зародился страх и отвращение. Ком подкатил к горлу — он зажал рот рукой. «В чем-то Маркус был, наверное, прав…» Все же собравшись с силами, Дазай подошёл к Чуе и аккуратно тронул его за плечо. — Хей, ты дойдешь до спальни? В ответ последовало лишь неразборчивое мычание. Чуя вдруг покачнулся и завалился на бок, утыкаясь лицом в мягкий ворс ковра. Ничего больше не оставалось — Дазай легко поднял Накахару с пола и поднял на руки. — Ух, нихуя ж себе. — Хотя на первый взгляд Чуя был тонким и легким, весил он уж точно не меньше шестидесяти. Сжав зубы и морально приготовившись к сорванной на утро пояснице, Дазай протащил его в сторону спальни. Дом в этот момент вдруг стал казаться ему особенно огромным, и уж точно не в хорошем смысле. Повезло еще, что спал Накахара все так же на первом этаже — что довольно странно, ведь тогда выходило, что второй этаж не использовался совсем. Едва дотерпев до спальни, Дазай почти бросил спящего на кровать и думал уже уйти, но очередная странная вспышка добродетели не дала ему этого сделать, и он вернулся к кровати, чтобы накрыть Чую одеялом. Странным человеком был этот Чуя Накахара. Ужасным трудоголиком, строгим боссом и, как выяснилось, хрупким домашним человеком. С этими мыслями Осаму все же покинул его спальную и направился а собственную кровать. Как ни странно, теперь он заснул почти мгновенно, полностью растворяясь в очередных странных образах, подкидываемых фантазией. *** Утро началось с громкого будильника, который Дазаю больше напоминал пожарную сирену. За минуту он подскочил с кровати и уже был готов уноситься со всех ног, но у выхода из комнаты он налетел на Чую, сбивая того с ног. — И тебе доброе утро. — Простите, извините. — Он тут же вскочил на ноги и отскочил метра на два. Накахара лишь улыбнулся каким-то своим мыслям и поднялся с пола. — Раз уж поднялся, то собирайся. Со мной на офис поедешь. О, и… Ты же умеешь пользоваться кофемашиной? — Приходилось, — Дазай усмехнулся, вспоминая свое первую встречу с этим рыжеволосым боссом. — Сделаешь две чашки? А то я умираю, за руль не сяду, а времени нет. Дазай кивнул и босиком прошел на кухню. Холодная плитка с утра неприятно чувствовалась под ногами, заставляя мелкую дрожь пройтись по телу, но он не обратил на это внимания, будучи слишком уж увлеченным предстоящим кофе. Нужно отдать должное, у Чуи действительно была очень хорошая кофемашина. Пришлось немного подождать, пока аппарат разогреется. Тем временем Дазай занялся поиском зерен и молока — по его памяти Чуя обычно ходил с большим стаканом именно для латте или капучино. В одном из шкафчиков действительно нашелся питчер, а в холодильнике молоко. Дазай стоял перед кофемашиной, как перед музыкальным инструментом, зная, что сейчас начнется тихий, но магический ритуал. Влажное тепло исходило от блестящей стальной поверхности, а внутри уже разогревались узкие трубки и шестеренки, готовые превратить простые зерна в жидкое золото. Сначала он открыл контейнер с кофе, вдохнув терпкий аромат, который казался будто сотканным из земли, солнца и легкого привкуса дыма. Легким движением он наполнил ложку темным порошком и засыпал в сито, прижал его ровным, но уверенным нажатием, чтобы он лег плотным слоем, формируя идеальную таблетку. В этом действии было что-то медитативное, словно в нажатии скрывалась не только механика, но и уважение к каждому зерну. Звук, с которым холдер встал на место, был четким, почти музыкальным, и он испытал тихое удовлетворение, как если бы ключ вошел в идеальную замочную скважину. Пальцы привычно легли на рычаг, и машина ожила, зашипев и выпуская ароматный пар, будто приветствуя мастера. Горячая вода, мощным, но контролируемым потоком, проходила через кофе, извлекая из него темные, густые капли, которые падали в чашку. Его взгляд не отрывался от струи, которая стекала ровно и плавно, завораживая своей текстурой. В этот момент он чувствовал, будто мир замер, оставив его наедине с простым и одновременно сложным чудом. Когда процесс остановился, он на мгновение задержал руку на рычаге, наслаждаясь ощущением выполненной работы. Последний штрих — он взял чашку, поднес ее к носу и вдохнул глубокий аромат. Тонкие нотки ореха и шоколада наполняли воздух, обещая идеальное сочетание вкусов. «Идеально», — подумал он, улыбаясь. Даже немного жалко было отдавать такой продукт на латте, но ничего не поделаешь — пришло время для молока. Металлический питчер приятно холодил пальцы, пока он наливал в него молоко ровной струей. Затем он поднес его к паровой трубке машины. Молоко загудело, словно вспыхнув под его пальцами, превращаясь из жидкой массы в шелковистую пену. Он внимательно следил за звуком, за тем, как молоко закручивается, обретая бархатистую текстуру. Когда звук с тихого шипения изменился на громкий шелест, а молоко приобрело глянцевый блеск, он остановил подачу пара и схватил первую чашку. Под легким наклоном он начал добавлять молоко в эспрессо. Когда до краев еще оставалось прилично объема, он вдруг прервал рочную струю и отвел питчет в сторону. Пара ударов о стол — легкое круговое движение чашкой. Когда он продолжил добавлять молоко, запястье его мелко задрожало, и в чашке родился красивый рисунок аккуратного сердца. Он слегка наклонил голову, изучая свое творение, как будто встречался с произведением искусства в музее. — Готово, — крикнул Дазай, но надобности не было, ведь, как оказалось, Накахара уже несколько минут стоял за его спиной и наблюдал за тем, как увлеченно он готовит напитки. — Вот это я понимаю, настоящий кофеман. — Чуя схватил чашку из его рук и сделал большой глоток. — М, а неплохо. Жаль, что времени нет. Он уже был готов нестись куда-то прямо с чашкой в руках, но Дазай вовремя остановил его, прикрикнув: — Эй, ну пару минут можно и посидеть! Чуя так и замер в проходе, обдумывая эти слова. Он колебался: не привык проводит утро в тишине и спокойствии, но в конце концов все же подался соблазну и уселся за столом. — Нет смысла пить кофе, если куда-то постоянно спешишь. Между прочим, когда-то кофе воспринимался как дар, помогающий сосредоточиться и сохранять духовную ясность. А в Османской Империи это был способ общаться с людьми во время совместного распития. Накахара с издевкой поднял брови и сделал еще один глоток. Хотя Осаму и работал в кофейне, совсем неожиданно было слышать от него такие изречения. За последние дни Чуя уже как-то привык, что роль наставника он взял на себя, и что-то объяснять все время приходилось ему. Теперь же Осаму напрямую наставлял его, как правильно пить кофе и проводить утро… подумать только. — Сегодня должны быть только одни короткие съемки во второй половине дня. — Он все же перевел тему. — Мгм, какая-то марка повседневной одежды? — Кстати, как твои синяки? — Почти ничего не видно, а раны поглубже на маловидных местах. — Сильно болит? — Вдруг неожиданно спросил Накахара. Дазай привык думать, что он интересует этого человека только с точки зрения бизнеса и инвестиций, потому такой вопрос действительно застал его врасплох. — Почти не чувствуется, все нормально. — Сходи лучше к врачу, а то еще шрамы останутся. Проблем потом с ними не оберешься. — Мгм. Когда кофе все же закончился, привычная суматоха снова накрыла обоих. С новыми силами он бросились собирать вещи и проверять список дел. Дазаю, конечно, собирать много не пришлось, а потому он в основном выполнял функцию вешалки для кучи вещей Накахары. Упакованные в черную ткань кофты и штаны свалились ему большой кучей на руки, а вот огромную коробку с вырезками таскал уже сам Чуя. В результате выйти из дома они смогли только через сорок минут, отчего настроение Накахары резко упало. Теперь он с абсолютно хмурым выражением вжимал педаль газа в пол и каким-то обгонял медленно плетущиеся машины. Ровно в восемь утра они уже входили в большое стеклянное здание, в котором располагался офис «The Look». Даже работники с других этажей расступались при виде Накахары в холле. Консьерж сам услужливо открыл им турникет, чтобы страшному боссу не пришлось искать пропускную карту. Когда они подошли к лифту, там уже находилась девушка, но только завидев рыжую макушку, она как ошпаренная выбежала оттуда, бросив пару извинение на пути. Наблюдая всеобщий страх по отношению к Чуе, Дазай вдруг и сам почувствовал себя неловко. Образ внушающего страх босса теперь ни в какую не вязался с тем лохматым и сонным человеком, которого он наблюдал предыдущим вечером. — Как приедем, зайти в отдел красоты. Пусть тебя приоденут нормально и покрасят синяки, чтобы не было видно. Скажешь, что от меня. — А это зачем? Чуя просто проигнорировал вопрос, печатая какое-то сообщение на телефоне. Лифт приехал на этаж с тихим звонком. В офисе была идеальная тишина, нарушаемая только стуком подошв Накахары о мраморный пол и мельтешащим топотом Энн. — Забери материалы и одежду из моей машины, — начал диктовать список дела Чуя, — договорись о интервью с Симоном, проверь, состоится ли встреча с Марком и… — он указал пальцем на Осаму, — приведите вот этого в порядок. Энн окинула Дазая взглядом. На нем была вчерашняя одежда, вымазанная в пыли дорог и с парой отпечатков подошв на рубашке. От удивления она на секунду даже перестала писать в своем маленьком блокноте. Вскоре Чуя ушел в кабинет, а Энн повела Осаму по запутанным коридорам в отдел, в котором Дазаю еще бывать не доводилось. — Таких клиентов у нас еще не было. — Придирчиво бросила она, намекая на внешний вид Осаму. — Что вообще должно было произойти, чтобы так выглядеть. — Я просто… — Не рассказывай, меня это не интересует. Когда они зашли в большую комнату, первое, что бросилось в глаза, — это огромная гардеробная, открывающаяся за высокими стеклянными дверьми. Полки, которые поднимались до самого потолка, были забиты одеждой самых причудливых фасонов и цветов. Здесь можно было найти всё: от пышных платьев из тканей, похожих на переливающиеся крылья бабочек, до кожаных корсетов, украшенных металлом, как доспехи. Между ними затесались костюмы, которые выглядели как из снов сумасшедшего портного — с асимметричными разрезами, невообразимыми оборками и текстурами, похожими на всплески краски. Вдоль одной из стен тянулся отдельный стеллаж с туфлями. Настоящая галерея искусства. На полках стояли каблуки всех форм и высот: с острыми носками, напоминающими кинжалы, с прозрачными платформами, будто сделанными изо льда, и даже туфли, украшенные перьями и маленькими зеркалами. Некоторые из них были настолько странными, что казались неподвластными законам физики — как в них вообще можно ходить? Хотя в следующую секунду Дазай вспомнил, в каких шпильках привыкли ходить работницы этого офиса, и вопросы сами собой отпали: ноги этих женщин были способны на любые подвиги. В глубине студии располагалась комната, где царило движение. Ряд туалетных столиков стоял под мягким светом ламп, будто выстроившись в ожидании своего великого парада. Перед каждым из них девушки, сидящие в высоких креслах, с сосредоточенными лицами поправляли макияж, укладывали волосы или вполголоса обсуждали что-то важное. Правда вот Осаму не повезло оказаться там во время подготовок к съемкам для бренда нижнего белья. И хотя он думал, что толпа девушек, как только заметит его, разбежится с криком смущения и неожиданности, в итоге оказалось, что самым сконфуженным был именно он. Ни одна модель даже глазом не повела в его сторону, а вот Дазай пристыженно скрывал лицо за ладонью. Повсюду стояли маленькие тюбики с помадой, пудры с рассыпавшимися частицами, кисти, похожие на миниатюрные метелки, и зеркала, в которых отражались лица с безупречной кожей, пока их превращали в произведения искусства. В воздухе витал аромат духов, смешанный с запахом лака для волос и грима. Комната была наполнена звуками — щелчками пудрениц, тихими переговорами визажистов и мягким жужжанием фена. Здесь всё было подчинено одной цели: создать красоту, которая завораживает, удивляет, и — если повезёт — навсегда запомнится. — Кого я вижу! Это же Д… Даз… Дансай! — Лиам, только что разговаривавший с какой-то работницей, заметил вошедших и, будучи наслышанным о вчерашних подвигах Осаму от нервного Накахары, теперь сгорал от любопытства. — Дазай, сэр. — Да точно.! Так какими судьбами к нам? — Рыжая бестия отправила, — в разговор вклинился Энн. — Сказал приодеть. — Ага. Ну, в этом мы эксперты. Хотя Дазай нас совсем не жалеет. Каждый раз, как тебя вижу, сразу понимаю, что с работы пораньше уйти не получится. — Лиам натянуто улыбнулся и повел Осаму за собой. Нужно сказать, за последнее время Дазай неплохо научился расслабляться, пока его со всех сторон красят, и полностью отдаваться процессу. Первые дни он активно сопротивлялся, нередко протестуя и выкрикивая что-то в роде «это все не по-мужски» или «я не из этих», но со временем понял, что ничего страшного макияж из себя не представлял, и к смене ориентации вообще отношения не имел. Теперь такая бурная реакция ему самому казалась странной, и он предпочитал не вспоминать о некоторых своих выходках на первых съемках. Немного набравшись опыта и став явно смелее, Осаму больше не бегал от кистей даже с яркими тенями и смело позволял красить себя помадой. Кроме того, команда стилистов «The Look» всегда была самой приятной в работе — не зря Накахара строил из себя такого строгого начальника на работе, его метод и правда работал. Только в этом месте кисти скользили по лицу и шее так мягко, что это больше походило на приятный массаж. В результате, то ли нехватки сна, то ли медитативности процесса, Осаму задремал. Удивительно, как спокойно было на его душе в этот момент. Не нужно было никуда бежать, ни к чему срочно готовиться, даже голос совести стал как-то тише. Словно идеальный пазл сложился, и мир стал в разы проще и приятнее. — Поднимайся, соня. — Лиам легко коснулся плеча. — Нам еще переодеть тебя нужно. Лиам ориентировался в огромных шкафах гардеробной — хотя больше подошло бы слово хранилище — словно в своем доме. Он точно знал, что и где лежит: его пальцы с легкостью виртуоза выуживали нужные предметы одежды, а глаза быстро оценивали, подойдет ли вещь по параметрам. — Тебя легко одевать, ты знал? — бросил он в процессе, пока скидывал в руки Дазаю очередную странную рубашку. — В смысле? — Вот есть люди, которых хоть в Диор одевай, все равно будут паршиво выглядеть. А если такие, как ты: хоть в мешок мусорный заверни, а все подумают, что это очередной фасон Баленсиаги. Такие качества очень важны для модели. — И вы будете мне рассказывать про мои странные таланты? — Нет. Скорее наоборот. — Он резко развернулся и посмотрел в глаза Осаму. — Несмотря на весь свой потенциал, даже не думай, что ты хоть что-то из себя представляешь. Для этой индустрии ты пока никто, и звать тебя никак. Здесь часто появляются такие звезды с большими заявками, но они не понимают, что реальный талант — это не добиться успеха, а удержаться после этого на плаву. — Он грубо пихнул оранжевое пончо ему в руки и направился к секции с обувью. — Твой талант велик, но не незаменим. А вот Накахара такой один. — К чему это? — Начали ходить слухи. Он слишком много с тобой ввозится, это сказывается на его репутации в офисе. Пока что в офисе. Без тебя этот мир не рухнет, а вот если что-то случится с Накахарой, то начнется кризис. Дазай сморщился — ему не особо нравились нападки этого человека. Пока они шли к зоне примерок, он молчал, сконцентрировав все свое внимание на ощутимом весе одежды в руках, но как только ему удалось скинуть всю эту стопку на стол, он повернулся к Лиаму: — А это как меня касается? Я же не заставляю его все это делать. Но эти слова не произвели желаемого эффекта. Сперва Лиам и вовсе из проигнорировал, но все же немного поразмыслив, решил ответить: — Я просто предупреждаю об опасности. Что делать с этой информацией, уже твое решение. Но просто будь осторожен, иначе и сам потонешь, и нас всех за собой потянешь. Ты уж пойми, с Накахарой прибыль журнала возросла на двести процентов, а заинтересованность читателя и вовсе на самом пике за всю историю. Мир «The Look» позволил Осаму познакомиться с каким-то рекордным количеством странных людей. Словно таким был рок человека, отдающемуся этой индустрии. И совсем неудивительно, что изначально ему казалось, что все эта тусовка выглядит слишком сомнительно, ведь так и было. Но ему здесь нравилось. Возможно, и сам Дазай не так уж прост и обычен, каким сам себя считает. Всю одежду, что в результате собрал ему Лиам, пришлось упаковывать в настоящий чемодан. Изначально планировалось просто одноразово преобразить Осаму, но стилист заявил, что еще одной возни с ним на пару часов он не вытерпит, а потому собрал ему сразу целый гардероб и устроил лекцию по основам сочетания вещей в образе. К своему удивлению, Дазай был вовсе не против получить такое наставление от специалиста и с радостью слушал каждую его рекомендацию. А итоге закончили они только к трем часам, довольный Осаму вышел из-за стеклянных дверей совсем новым человеком. Накахара словил его у входа и принялся очень уж по-собственнически крутить его во все стороны, рассматривая работу стилиста. Он выглядел крайне сосредоточенно, анализировал каждую деталь. И хотя Осаму не был уверен, что конкретно можно рассматривать в рубашке со штанами и кардиганом, хоть и очень нестандартными, он и сам увлекся созерцанием серьезной мины Чуи. Такой Накахара был холоднее и отдаленнее, но от того почему-то только казался… притягательнее обаятельнее. — Лиама работа? — осведомился он. Дазай утвердительно кивнул. Чуя вдруг нахмурился и взял его за запястье. Что-то теплое замкнулась на руке. Дазай опустил взгляд: красивый серебряный браслет в виде тонкого гвоздя ярко блестел в холодном свете ламп{?}[речь идет о знаменитом браслете «гвоздь» от Cartier]. Именно это украшение было на Накахаре в день их первой встречи. Тогда оно казалось странным и несуразным, а потому так сильно врезалось в память. А теперь этот же самый браслет замкнулся на его собственном запястье. — Вот теперь идеально. — Он удовлетворенно вздохнул и в последний раз осмотрел результат многочасовой работы стилистов. — Можешь идти, работа не ждет. В лифте была идеальная тишина, только тихое звучание механизма нарушало эту идиллию. Дазай замер без движения, прислушиваясь к своим ощущениям. Тонкий металл на запястье был лишь слегка теплым, но ощущалась эта теплота настоящей раскаленной лавой. Браслет в виде изящного гвоздя обернутый на запястье будто выжигал на коже след, обозначая принадлежность своего носителя. Такая маленькая, незначительная вещица почему-то приобрела огромный смысл в глазах Осаму, породила новое чувство в груди, сковало его сомнения и оставила невероятное спокойствие и радость.