Devil from the cover of vogue

День в университете не начинался ничем примечательным, хотя как еще может начинаться день с парой по философии в восемь утра. В такую рань мало кто вообще мог думать, а уж тем более проникаться какой-то изощренной логикой философов прошлого. Скука в кабинете словно зависла в воздухе, проникая в каждый угол. В белесом свете ламп Дазай лениво блуждал глазами по мелочам, пытаясь найти хоть что-то, что отвлечет от тягучего голоса преподавателя. На стене — потускневший постер с лицом Сократа, взгляд которого казался одновременно укоризненным и равнодушным. Часы тикали слишком громко, каждая секунда тянулась так, будто нарочно задерживала лекцию. Кто-то из студентов водил пальцем по царапине на парте, словно исследуя ее бесконечно сложный узор, другой задумчиво разглядывал трещину на потолке. В углу комнаты лежала паутина — крохотный лабиринт из нитей, и даже маленький паук на ней не выдержал сонливости в воздухе и уснул. В каком-то смысле Дазай позавидовал этому насекомому: никаких забот, и слушать дурацкого философа не приходится. Только глаза Дазая тоже начали закрываться, а его сознание проваливаться в тягучую сонную тьму, как кто-то пихнул его в плечо. — Осаму, — тихо позвал женский голос за спиной. Дазай обернулся — прямо ему в лицо пихнули экран телефона. В браузере была открыта страница журнала «The Look», а на фото в журнале, конечно же, Дазай. — Это ты? — тихо спросила одногруппница. — Не-не, просто похожий человек. — Но почему здесь написано, что это ты? Я не знала, что ты модель. — Никакая я не модель. — С этими словами он поспешил отвернуться и закончить диалог. День резко перестал быть таким мирным и скучным. Уже к концу третьей пары, в коридоре на него стали понемногу оглядываться, а к четвертой о нем написали в местной группе для университетских сплетен — с этого момента его узнавала даже собака на задворках столовой. — Эй, Дазай, — особенно громко окликнул его кто-то в коридоре. Маркус, конечно же. Кому же еще мог принадлежать этот ужасный голос. С Осаму у Маркуса, были личные счеты. Еще на первом курсе Дазаю довелось заметить одногруппника за продажей веществ в университете. Это не было здесь чем-то необычным, и в большинстве никто не обращал внимания даже на самую очевидно торговлю на видных местах, но вот Дазай был не из местных, а потому правил заведения не знал. В результате по вине Осаму у Маркуса чуть не случились большие проблемы, но ту историю удалось как-то затоптать и стереть из архивов. Тем не менее, теперь Маркус терпеливо выжидал момента, чтобы отомстить обидчику. — Представляешь, захожу сегодня в фейсбук, а там ты в блестках и мишуре пляшешь. — А ты, значит, модой интересуешься, раз у тебя в соцсетях рекомендации из таких источников. — Ты давай мне зубы не заговаривай, — еще больше разозлился Маркус. — Ты, браток, чего-то попутал. На фотографиях в девичьих журналах теперь позируешь. В голубых подался. Именно этого Осаму и боялся. В принципе, с этого момента можно было собирать вещи и ехать домой, ну, или терпеть побои еще два года. Ни одна опция ему особо не улыбалась. Тут кто-то положил руку ему на плечо и аккуратно сжал, словно пытаясь поддержать. — Дорогуша, — девушка подошла к Маркусу и нахально глянула прямо на него, — тебе не говорили, что плохо завидовать чужому успеху? Пока Дазай на фото в «The Look», ты не состоянии рубашку погладить и штаны постирать. — Она брезгливо осмотрела его с ног до головы. — Ты же знаешь, что джинсы тоже нужно стирать, да? Вокруг раздался смех, а девушка просто схватила Дазай под руку и потащила куда-нибудь подальше от злосчастной компании. — Спасибо за помощь. — Не за что. Я, кстати, Линда. — Представилась она как бы между прочим. — Я бы на твоем месте просто обходила Маркуса стороной. Я с ним в одной подгруппе. У него в голове опилки вместо мозга, поэтому, сколько ему не объясняй, он все равно как попугай будет одно и то же повторять. — Не завидую твоей подгруппе. — Да ладно, он все равно он на большую часть занятий не ходит. Думаю, его скоро просто исключат. — Да… — протянул Дазай, не зная, что дальше сказать. — Кстати, те фотографии на самом деле очень крутые. Ну, будто в «The Look» бывают плохие фото, — она стушевалась в смущении и немного покраснела, — но в любом случае, те что с тобой, — мои любимые. Мне кажется, тебе стоит продолжать и… боже, что я несу. Все, я пошла. — Не давая Осаму ни малейшей возможности отреагировать, она просто убежала, прикрывая ладонью нижнюю часть лица. Наверное, это было одно из самых странных знакомств в жизни Дазая, тем не менее он был очень благодарен девушке. Несколько дней подряд он действительно переживал, что Маркус не упустит такой возможности, чтобы все же сделать из него настоящую грушу для избиения. В университете Дазай привык балансировать на тонкой грани, выстраивая отношения с однокурсниками, словно шагал по канату над пропастью. Он чувствовал, что каждое слово, каждое малейшее движение могло стать триггером для тех, кто был готов превратить его жизнь в мишень. Большинство студентов были к нему равнодушны, но, казалось, их расположение могло легко склониться в любую сторону — нужно было лишь дать им повод. Конечно, больше всех выделялся Маркус — неугомонный, словно постоянно ищущий, за что бы зацепить Осаму. Он будто видел его натянутые нервы и, как кошка, замечающая дрожащую лапку мыши, начинал «игру». Он выбирал моменты, когда Дазай оказывался в центре внимания: подбрасывал язвительные замечания, превращал неловкие ситуации в унизительные сцены, подталкивая других к насмешкам. Ему доставляло удовольствие то, как остальным становилось неловко и, стараясь не выделяться, они, улыбаясь, поддерживали Маркуса — отводя взгляды, но подхватывая его шутки. Нередко, заметив в коридоре одинокого Осаму, Маркус подходил к нему и говорил что-то тихо, так, чтобы никто другой не слышал, но с таким выражением лица, что Осаму становилось не по себе. Было видно: Маркус рассчитывал рано или поздно вытеснить его с курса, как пятно, которым все пренебрегают, а потом, когда он станет изгоем, собрать вокруг себя людей и превратить эти насмешки в настоящий буллинг. Дазай знал, что в любой момент ситуация могла измениться. Стоило чуть более дерзко проявить себя, и он бы привел за собой остальных, превратив равнодушие однокурсников в ненависть, а каждый их случайный смех — в оружие против Осаму. И так, каждый день, он балансировал, стараясь сохранить лицо и не дать ни единого повода для открытой атаки, хотя и понимал, что из этого лабиринта почти нет выхода. Глубоко задумавшись над тем, что делать дальше, Осаму не сразу заметил, что в кармане завибрировал телефон. Он спохватился, только когда проходящий мимо студент небрежно толкнул его в плечо и бросил что-то в духе: «Да ответь уже, заебало». Незнакомый номер. — Алло? — настороженно произнес он. Не считая спама, ему вообще редко кто-то звонил. Родители набирали раз в месяц, чтобы узнать, не окочурился ли окончательно сын. Чуть чаще звонила начальница с работы, в основном чтобы попросить заменить кого-то или проинформировать о небольшой задержке зарплаты. Самым популярным контактом была Кейт: она уже набирала ему с определенной периодичностью, чтобы поделиться какими-то странными новостями и свежими сплетнями. — Дазай Осаму? Это Энн, я звоню от лица редакции «The Look». Не могли бы вы подойти завтра к двенадцати за оплатой? — Оплатой? — За профессиональные съемки моделям обычно платят. — С легкой смешинкой в голосе ответила она. — Оу, разве я не… — Вы сможете подойти? — Да. — Адрес я пришлю вам в сообщения. До завтра. Она сбросила, не особо дожидаясь ответа. Вообще, такое ощущение, что у всех работников этого издательства словно была привычка перебивать собеседника, не дослушивая. Это начинало уже порядком выводить из себя.

***

Офис редакции оказался не так уж и далеко от кофейни, в которой работал Осаму. Странно, что он раньше не замечал что в паре метров от его места работы находится целое здание переполненное «фриками» в странной одежде. Поднявшись на шестидесятый этаж, Осаму словно попал в другой мир. Офис модной компании напоминал сцену из голливудского фильма, где каждый, казалось, одет с идеальной осознанностью и вниманием к мельчайшим деталям, словно каждый здесь — герой собственной миниатюры, которая оживает лишь в движении. Глядя на это царство стиля, Осаму не мог отделаться от мысли, что попал на съемочную площадку: здесь даже случайные взгляды, легкие жесты и полуулыбки выглядели отрепетированными, как в кадрах фильма, где важен не только главный герой, но и каждый, мелькающий на заднем плане. В этом офисе строгий стиль сочетается с удивительной цветовой гаммой: насыщенные изумрудные костюмы соседствовали с приглушенно-бордовыми пальто, а графитовые пиджаки переливались рядом с темно-синими сорочками с идеальными воротниками. Женщины двигались легко, будто слегка паря над полом в своих туфлях с тонкими и высокими каблуками — и как они это делают? Блеск их аксессуаров — золотых браслетов, тонких сережек — мерцал в приглушенном свете офиса, как утренние капли росы. Воздух в этом пространстве словно звенел от напряженной элегантности, от множества непроизнесенных реплик и мысленных сцен. Здесь, в строгих линиях одежды и искусной игре цветов, чувствовалось нечто большее, чем просто рабочая атмосфера. Это был целый мир, где каждая деталь — от прически до оттенка лака для ногтей — становилась частью общей композиции, без которой офис потерял бы свою пленительную магию и превратился в самый обыкновенный фон. — О, вот и вы. На этот раз без опоздания, — Энн быстро подметила Дазая среди работников — еще бы, он своими джинсами и растянутой футболкой едва ли вписывался в общую атмосферу — и подскочила к нему. Она протянула ему белый конверт. Осаму потянул руку к конверту, но забрать заветное «письмо» не успел: на телефон Энн пришло какое-то сообщение, и она отдернула руку. — Господи, — воскликнула она, пробежавшись глазами по тексту два раза. Спросить, что случилось, Осаму не успел: она уже унеслась. На секунду она затормозила рядом с группой других офисных работников и как-то слишком истерично и громко провизжала: «Рыжая бестия будет через пять минут!» Шепот тут же пробежал по кабинетам, предупреждая: «Он будет здесь через пять минут». Эти слова пронзили пространство, и вся комната зашевелилась, будто в нее вдохнули электричество. Сотрудники, еще минуту назад погруженные в небрежное течение рабочего дня, вдруг забегали по офису с такой скоростью, будто участвовали в какой-то эстафете. Бумаги, когда-то беспечно разбросанные по столам, исчезали с поразительной скоростью, словно их и не существовало вовсе; скомканные фантики от батончиков и чашки с остатками холодного кофе испарились в ящиках столов и мусорных ведрах. Звон тумблеров, как быстрый аккорд, добавил ритма в этот всполошенный танец. Женщины лихорадочно переобувались, меняя туфли с и без того высоким каблуком на еще более высокие шпильки — они будто готовились к выходу на красную дорожку. По крайне мере Дазай точно нигде кроме телевизора не видел туфель с настолько маленькой площадью опоры. Более того, в коридоре пол был из мрамора, и когда уже переобувшиеся девушки начинали бегать из одной части офиса в другую, раздавался такой цокот, что это стало уже чем-то напоминать звон колоколов. Напротив почти каждой зеркальной поверхности теперь стояла хотя бы одна девушка, проверяющая макияж или разглаживаются складки на одежде. Дазай вдруг словил себя на мысли, что на лицах всех работников словно включались идеально отточенные улыбки, полные легкой, но натянутой приветливости — выглядело это довольно жутко. В воздухе повисла смесь свежего аромата духов и страха, будто каждый здесь знал, что с приходом начальника любой может оказаться под его ледяным взглядом. Все замерло на мгновение, как натянутая струна. Остался лишь звук шагов, который шел от двери, как приближающийся удар молнии. — Почему тот текст о дебюте Дэниела Ли все еще не написан? — недовольно спрашивал Накахара, на ходу снимая шляпу и жакет. — Да, я говорила с… — Позвони Мики и скажи, что если сегодня статья не будет готова, то он может не приходить. — По старой традиции этого офиса не стал дослушивать Накахара. — А что с фотографиями для рекламы? — Они немного за… — Ты назначила мне встречу с Микеле? — Мы ждём подтверждения. Энн увивалась вокруг него, никак не зная, с какой стороны подойти и как успеть за его быстрым шагом. На ходу она пыталась записывать в блокноте новые поручения и замечания, но получалось у нее плохо, ведь Накахара говорил в таком темпе, что Дазай искренне бы удивился, если бы в итоге у нее была хотя бы одна строчка записей. Когда Накахара поравнялся с Дазаем, он вдруг резко затормозил и развернулся на пятках к нему лицом. — Дазай Осаму-у. — Протянул он и вдруг улыбнулся. Однако в этой эмоции не чувствовалось ни капли правдивости, ведь взгляд его оставался таким же острым и холодным. — Что ты тут делаешь? — Мне позвонили, сказали прийти за оплатой, так что… вот я здесь. — Зайдёшь ко мне на минуту? В этот момент Энн взглянула на него так, словно он был каким-то магическим существом, а не человеком, правда он не придал этому большого значения, и просто проследовал на Накахарой. Кабинет редактора был полон величественной пустоты, как будто сама высота диктовала лаконичность. Огромные окна от пола до потолка открывали панораму города, где здания казались игрушечными, а линии улиц размывались в легкой дымке, уходящей за горизонт. Свет проникал сюда свободно, заполняя пространство холодными, но ясными бликами, играющими на полированном полу и строгих поверхностях мебели. В комнате было всего несколько предметов — все в идеальном минимализме. Письменный стол из светлого дерева с ровными, почти строгими линиями, казался монументом ясной мысли; только на этой поверхности царил хаос: бумаги для заметок развалились по всей поверхности вперемешку с фотографиями и ручными зарисовками, в углу громоздилась огромная стопка документов и пустых файлов. Кресло — глубокое, с обивкой из мягкой, но строгой кожи — выглядело так, словно его создали для того, чтобы не только работать, но и задумываться, погружаясь в размышления. Никаких лишних украшений, только узкий стеллаж у стены, где несколько книг в самодельных переплетах стояли, как часовые, охраняя тишину. На стенах — чистота белого цвета, лишь в одном месте темнел строгий черный квадрат — произведение искусства, резкое и лаконичное, как сама идея кабинета. Воздух здесь казался чуть холоднее, наполненный едва уловимым ароматом дорогих древесных нот. Осматривая кабинет, можно было легко охарактеризовать работника, обладающего им. Лаконичная пустота словно сама говорила — это место только для работы, спокойной, умеренной и методичной. Дазаю вдруг стало совершенно очевидно, что Накахара вовсе не был тем истеричным и скандальным начальников, которым казался раньше. Просто он делал свое дело, отдавая ему всю свою душу, и потому считал своим правом просить от других такой же максимальной отдачи. В глаза бросилось, что во всей комнате не было ни одной вещи, хоть как-то связанной с чем-то личным. Здесь словно работал не человек, а настоящий робот, который не спал и не ел, а только и знал что читать тексты, вносить бесчисленные правки и просматривать миллионы снимков, чтобы позднее и их довести до идеала. «Идеальный работник, — подумал Дазай, но в голове тут же назрел вопрос: Но что за человек этот Чуя Накахара». Не то чтобы его это как-то особенно заботило, но такое абсолютное отсутствие намеков присутствие живого невольно возбуждало любопытство. — Не стой в проходе, присаживайся, — Накахара махнул рукой на стул, стоящий напротив его стола. Дазай медленно опустился на предложенное место. Его немного настораживала чрезмерная приветливость от человека, в преддверии прихода которого в офисе начинается такая паника. Этому редактору безусловно что-то было нужно от него, тем не менее он не имел ни малейших соображений, что конкретно это могло быть. Тем временем Накахара устроился в своем рабочем кожаном кресле и оперся локтями о стол, слегка наклоняя корпус вперед. Он стал чем-то напоминать гепарда, приготовившегося к прыжку. — Мы опубликовали твои фото в последнем выпуске. Ты, наверное, уже видел? Осаму недовольно скривился, давая понять, что не желает даже начинать обсуждение этой темы. Но Накахара словно специально этого не заметил и продолжил сверлить его взглядом в ожидании ответа. Спустя три минуты Осаму не выдержал: — Нет, не надо тут вот это все… — он взмахнул руками. — Меня ваши модные девичьи штучки не интересуют. Почему-то вторую часть своего протеста он сказал куда тише, и прозвучало это очень неуверенно. Сердце пропустило удар; непонятно откуда поднявшаяся волна раздражения вдруг накрыла его с головой. — Так, понятно, — вздохнул Накахара. — Но прежде чем ты взорвешься от возмущения прямо в моем кабинете, давай-ка проясним одну деталь. Я понимаю, что ты всячески "выше" индустрии моды и своим пренебрежением хочешь показать, что это никак тебя не касается. Ты ведь у нас мужчина, должен выглядеть брутально и неопрятно! Только вот обманывать этим ты можешь себя, но я прекрасно вижу, что сам ты так не считаешь. — Он потянулся к какой-то стопке бумаг и, немного покопавшись в ней, бросил в сторону Дазая несколько фотографий. — Сам посмотри, если мне не веришь. Трясущейся рукой он взял в руку снимки. Глянцевая бумага скрипнула под подушечками пальцев. Звук был тихий, но ему почему-то показалось, что он эхом разнесся по комнате. Это были снимки неопубликованные в журнале, потому видел он их в первый раз. Осаму почему-то казалось, что лицо на картинке принадлежит вовсе не ему: черты точены, подчеркивали резкую линию скул и мягкую тень у подбородка. Глаза смотрели прямо в объектив, чуть прищуренные, с легкой дымкой, как будто он знает какую-то тайну или готов рассказать ее тем, кто сумеет угадать его мысли. Губы полуоткрыты, как будто застигнуты в момент после вздоха. Мягкие, очерченные и, кажется, манящие. В уголках намек на легкую улыбку, едва уловимую, с тенью соблазнительного обещания. Это все делало его образ пленительным, притягательным — он словно приглашал, дразнил, но одновременно оставался неприступным. Чем дольше Осаму смотрел на это, тем сильнее стучало его сердце о грудную клетку. Казалось, мышца скоро пробьет ему кости и измельчит ребра своим бешеным ритмом. Руки тряслись все больше, а пальцы вот-вот уже были готовы стереть слой краски в уголке фотографии. Однако ему казалось, что все это происходит вовсе не с ним — тело само зажило собственной жизнью, а здравый смысл полностью покинул его. В этот момент Накахара все же решился продолжить свою речь. Только теперь голос его зазвучал в разы мягче и даже как-то умоляюще. — Дазай, хочешь — скандаль, хочешь — кричи, но факт останется фактом. У тебя чертовский талант. Я честно скажу тебе, что проработав несколько лет в этой индустрии, я был уверен, что в модельном бизнесе важна лишь популярность модели и совсем немного внешности, а остальное можно наработать. Но увидев, что ты творишь перед камерой, я все же понял, что есть и исключения. С тобой затхлый и забытый мир моделинга снова стал бы искусством, а люди, ходящие по подиуму, снова культовыми. Многого из слов Накахары Осаму не понимал, и задумываться об этом не мог, но мысль его он более чем понял. Как бы не хотелось закричать и забиться головой о крышку белого офисного стола перед ним, он лишь тихо вздохнул и отложил снимки. — Да и кроме того, есть и более материальные аспекты того, что я тебе предлагаю. Энн отдала тебе плату за съемку? — Она… — он вдруг вспомнил так резко забранный к него конверт в момент, когда пришло сообщение от Накахары. Невольно на губах расцвела усмешка. Все же забавным местом был этот офис, ему даже начинало нравиться. — Она не совсем успела. — Господи, когда же им наконец подарят мозги. Э-энн! — крикнул он в сторону выхода из кабинета, где за своим столом всегда сидела секретарша. — Почему деньги Дазаю не отдали? Я уже полчаса занимаюсь убеждением человека, который восемь часов отработал бесплатно. Голос редактора снова сменился на стеклянный, заставляя кожу покрыться мурашками. Дазай уже привык к этому мягкому и убеждающему тону, потому такая резкая смена стала для него особенно яркой. Все же странным человеком был Накахара Чуя. В голове никак не умещалось, каким образом в одном теле могло уживаться столько черт характера. Выражение его лица легко сменялось с мягкого и привлекательного на жесткую маску, словно покрытую шипами. Иногда голос его напоминал треск стекла под ногами, а временами становился теплее летнего бриза. И никто из этих Накахар не казался реальным.

***

Только придя домой, Дазай распаковал конверт. На стол тут же вывалилась пачка зеленых купюр. Пересчитывать их как-то упорно не хотелось, слишком странное это вызывало чувство. Такого количества денег, а уж в наличке, он не держал никогда. Нет, это далеко не значит, что он заработал золотые горы, да и конверт был не тех размеров, чтобы столько вместить, просто деньги он привык получать по частям, в основном собираемым всей семьей и отправляемым ему переводом. Другой же частью его дохода, стала скромная работа в кофейне, но и здесь много не заработаешь, да и плату отдавали иногда с задержками. В итоге же, за один день «переодевания из одного яркого костюма в другой» он получил свой месячный оклад, чему был крайне удивлен. В скромном представлении Дазая Осаму, модели почему-то были людьми очень бедными — видимо, он связывал это с болезненной худобой тех девушек-моделей, что ему доводилось видеть. Но как показала практика, деньги были весьма неплохими, особенно для человека, оказавшегося на съемке совершенно случайно.