Nothing but trouble

В итоге, когда все четверо собираются и приезжают в гриль-бар, время обеда уже час, как прошло. Парни рассаживаются по местам, делают заказы и начинают знакомиться. Ведь с Чонином двое из них вживую еще не общались. Пьяный ночной звонок Кима не считается. - Итак, вы двое встречаетесь? – начинает диалог Чонин. - Боже, это просто невероятно, какие вы противоположности, - тут же уходит от ответа Сынмин, указывая на Ли и Хана палочками. - Да ну? – удивляется Чонин. - Ага. Джисон скорее взорвётся, чем задаст личный или бестактный вопрос, - кивает на это Ким. - Он всех бережет, - подтверждает Чанбин. – Ну, кроме себя, конечно. - Ребят, - стонет омега. – Можно не про меня? - Можно про господина Ли, - скалится Сынмин. – Расскажи, как там дела на фотографском поприще? - Всё замечательно. В конце недели намечена съемка для одного инди-бренда. Дают полную свободу творчества, средний чек. Но я очень хочу выложиться на полную. И помочь им в продвижении. Они создают классные вещи из переработанных материалов, - делится Чонин. Хан переводит взгляд с будущего мужа на друга, тот поднимает брови достаточно быстро, чтобы знак мог заметить лишь Джисон. Омега тихо вздыхает: вот почему они не могли сесть и поговорить так же? Нет, у них были разговоры на нейтральные темы пару раз. Но это не очень походило на то, что хотел бы Хан: часто переписываться, видеть, как Чонину хочется узнавать Джисона. Альфа будто бы не стремился к этому на самом деле. И становилось как-то грустно. И мерзко от себя вчерашнего. Вот зачем он дал слабину? Еще и сам попросил остаться и «позаботиться» о себе, боже! Да он буквально предлагал себя выебать. Хан, ну ептвоюмать! Джисон стонет в голос, и его голова падает на сложенные руки. Он снова повел себя так, как зарекался больше не делать! Теперь Чонин, сто процентов, считает его шлюхой и легкодоступным. - Хан, тебе плохо? – наклоняется к нему Ли. - А? Нет. Всё хорошо. Просто в сон клонит что-то, - врёт омега. - Может, тебе принять новые таблетки? – шепчет Чонин, трогает его лоб и выдыхает рядом с ухом. - Черт, точно, - Джисон выуживает маленькую таблетницу из кармана джинс. – Минни, налей воды, пожалуйста? Сынмин уходит к хозяйке бара попросить воды. Возвращается он быстро, с целым графином. - Держи, Сони, - Ким выглядит беспокойным. Хотя, вероятно он так переживает, потому как отчет о посещении доктора еще не слышал. У него же гиперфикс на контроле. - Спасибо, - три таблетки отправляются в рот и запиваются стаканом воды. – Эй, я в норме, не сверли так меня взглядом. - Я надеюсь. Потому что если твое здоровье пойдет по хую, я тебе его пропишу, - рычит Ким. - Джисон, можно тебя на минутку? – Чонин, не дожидаясь ответа, выдергивает омегу с места и тянет на выход из заведения. Они останавливаются в паре метров от запасного входа, где обычно устраивают перекур работники и посетители. - Что такое? – Хан по привычке засовывает руки в карманы. Он чувствует, что им недовольны. Альфа неосознанно пахнет злостью. Запах жженого на плите молока забивается в ноздри. Странно, что теперь он лучше чует Чонина. Хотя сцепки, меток или еще чего у них не было. Да и внезапно потекшее отверстие более не давало о себе знать. - Тебе не кажется, что вы с Сынмином немного, как бы это сказать, несдержанно себя ведете? Как пара? Хан смеётся на это, жмуря глаза. - Да ну, брось. Мы всего лишь друзья. Какая пара? - Тогда почему из всех людей ты попросил помочь именно своего «друга»? – продолжает расспрос Чонин. О, Боже, ну что за душнота. - Да я как-то не задумывался. Привык, наверное, - омега пожимает плечами. Что он такого сделал? Не попросил же передёрнуть прилюдно. - Твой брат был там. Неужели Сынмин ближе брата? – всё не унимается Чонин. - Стоп, это сейчас к чему вообще? Ты пытаешься упрекнуть меня в том, что я мучу со своим бро? Ким буквально по альфам. Мы дружим с первого курса, никогда не думали друг о друге в романтическом плане. И, ко всему прочему, он давно влюблен в Чанбина, - тараторит Хан. – И уж если подсчитывать странных друзей, то в первую голову надо бы упомянуть Хëнджина. - А что с ним не так? – изгибает бровь альфа в недоумении. Блевотного запаха убежавшего молока становится меньше. - Его слишком много, - цокает языком омега. На этом он возвращается внутрь бара и падает на своё место. Сынмин и Чанбин, конечно же, начинают кудахтать вокруг него, полные непонимания и переживаний за деточку. - Парни, завязывайте. Всё нормально, - обрубает их поток любви Джисон. Рядом усаживается Чонин, и через минуту перед ними уже ставят нарезанное мясо и напитки. - Что ж, Чонин, на правах самого младшего, доверяем тебе гриль. Подключай, - Бин, как всегда, выглядит зверски голодным. Интересно, какая у него теперь суточная норма калорий? Средний брат торжественно протягивает Ли щипцы и ухмыляется. Похоже, традиция проверки жениха на крепость будет соблюдена, усмехается про себя Хан. //~ - Ладно, кроме шуток, что сказал омеголог? – припирает его к стене друг, когда они оказываются наедине. - Нуу, много чего. Но если коротко, то он обещал соврать моему папе, что с таблеток всяких я снят. А так он выписал мне новые пилюли. Старые не действуют, кстати, - Джисон откашливается. - А такое бывает? – Ким хмурится. – Извини за тупые вопросы. Ты сам понимаешь, я в этом не силён. Типа они работали и резко перестали? - Врач пока сам не до конца понимает. И ждет результатов анализов, - размыто объясняет омега. - Так ладно. Держи в курсе, в любом случае. Ну, а что у вас было вчера? Я видел, как Боб взбирался по стеблю вверх, - хмыкает альфа. - А что у вас было? – вопрос на вопрос. - Честь твоего брата всё ещё при нем, если ты об этом, - смеется Сынмин. – Мы просто, ну, - он отводит взгляд, нехарактерно для себя тушуясь. – Целовались, разговаривали. В основном мы обсуждали всякое. Я ему признался в чувствах. Он сказал, что подумает и даст ответ. Кхем. Вот. - Знаешь, это уже хорошо. Ну, что ситуация в динамике и не стоит на месте. Даже не зная ответа, ты уже сказал то, что давно стоило. Чтобы облегчить душу, - Хан тянется к другу, чтобы обнять. - Да-а. Но я не особо рассчитываю на что-то. Всё же он всю жизнь фанател по стройным омегам, - Сынмин вздыхает рядом с макушкой Джисона. – К сожалению или счастью, ориентация – не то, что можно поменять. - Бини честный парень. И совестливый. Так что он хотя бы не будет увиливать, - Хан прикрывает глаза и чувствует, как его убаюкивает хорошо знакомый запах. – Ты пахнешь сеном. - Боже, тебя реально не блочат таблетки! – начинает нервничать друг. – Погоди, вы, получается, вчера с Чонином...? - Нет! Нет… мы только, эм, - Джисон почесывает лоб, формулируя, - он мне отсосал. Как-то так. - И ты не рассказал мне?! Тоже мне лучший друг, - фыркает альфа и отпихивает от себя. Хан хохочет на это. - Можно подумать, ты мне обо всех своих похождениях рассказывал. - Тебе такое слушать нельзя. Ты у нас романтик и секс только по любви и на ложе из лепестков роз. - Ты всю жизнь собираешься шутить на эту тему, задница? – Джисон закатывает глаза. - Мне кажется, мы потом эти лепестки еще полгода в комнате находили, - ржет Ким, утирая слезы. – Так, но возвращаясь к теме собрания – ты не боишься, что он сорвётся? Парень не выглядит сильно зрелым. Эмоционально, в смысле. Покерфейс он строит умело, нечего сказать. И на вопросы со звёздочкой изъëбисто отвечает. - Хотел бы я быть уверенным хоть в чём-то в этой истории на сто процентов, - вздыхает Хан. – Но вчера он даже был готов уйти, если я потребую. А потом наши звери почуяли друг друга, и я совсем коротнул. - Боже, Джи, - стонет Сынмин. – Ты такая блядина иногда. - Иногда? – в шутку делает оскорбленное выражение лица Джисон. - Ну сейчас реже. Годы всё же берут своё, - хохочет в голос приятель, пока его лупасят телефоном, попавшим под руку. – Если твои феромоны выйдут из-под контроля окончательно, у мальчишки не будет и шанса против такого похотливого омеги. - В жопу иди. - Мне нельзя. Я верный. Жду отлупа, а потом так и быть приду к твоей жопе. - Сынмин, ты невыносим. //~ - Чонин, ты ебанутый, иди полечись, - Хван в позе сахарницы замер с нахмуренными бровями. Вообще-то он их красит и лучше бы омеге ими не двигать. Но, похоже, от возмущения забыл о процедуре. - Сказал мой квартирант, - Ли спокойно приканчивает остатки айс-латте, гремя кусочками льда и намеренно громко сёрбая через трубочку жижу на дне. Он в курсе, как это бесит его друга. - Ты сам неделю назад говорил, что у меня месяц, чтобы найти жилье. Так какого хрена ты заявляешься с утра пораньше и руинишь мой распорядок дня? – Хëнджин орет. Омега вообще очень легко переходит на крик, запросто триггерится от всякой фигни. Иногда эта несдержанность и взбалмошность бесят Чонина. Но чаще это можно использовать: на его болевые точки просто нажать, просто предугадать реакцию. С Хваном всё понятно: он не обижается долго, он не копит старых обид и ссор. В этом была прелесть выходца из обычной семьи. И в этом же крылась проблема Хëнджина. Некоторых нюансов он попросту не чувствовал. - Дорогой, сейчас буквально полдень. А, во-вторых, да, я так сказал. Но ты не продвинулся в этом вопросе. И, прошу заметить, так продолжается уже год или больше. Ты уверял, что перекантуешься в моей новой квартире пару месяцев, - продолжал стоять на своём молодой альфа. Он вздыхает и трет переносицу: хорошо бы всё уладить до трёх. Чтобы было время поколдовать над отснятыми фотками. Они вышли такими классными, что руки чесались сесть и довести их до совершенства. - Ты сам знаешь, почему я до сих пор не съехал, - чуть спокойнее тянет омега. И садится напротив друга. - Знаю. Но Феликс может жить в родительском доме до седой бороды. Ты что же, собираешься его караулить бесконечно? - Зачем ты так? – Хван почти скулит, ложась всем телом на кухонный стол. – Боже, у меня вообще нет шансов? - Есть. Если перестанешь стелиться перед ним. Включи сучку, как умеешь. Сними жилье на одного, живи, работай. Хëн сразу возмутится и придет выяснять, где его главный обожатель, - Чонин встает, чтобы сполоснуть руки. – А я успею за оставшееся время освежить ремонт и перевести свои и джисоновы вещи сюда. - Вам разве не подарят новое гнездо? – удивляется Хван. Он следует за Чонином по пятам, смотрит на себя в зеркало, охает и вовремя спохватывается, чтобы пойти снимать пленку с бровей. - Без понятия. Я еще не успел составить разговор об этом с отцом. Может, как раскидаюсь с проектами, состыкуюсь. - Я никогда не пойму, как вы, богатенькие детки, можете жить в одном доме с родителями, но месяцами с ними не видеться. - Очень просто: все либо на работе, либо на учебе, либо в командировках. А поесть и присмотреть за детьми всегда есть кому. Слышал о нянях, поварах? – Хёнджин на это лишь закатывает глаза. Чонин продолжает: - Например, папа сейчас полностью занят устроением свадьбы. Отец курирует премию, которая должна пройти в конце месяца. Если всё получится, будет эксклюзивный показ на весь тихоокеанский регион. - Наверное, там айдолы из компании семьи Бан тоже поучаствуют, - усмехается Хван. – Твой мышонок до сих пор грезит о карьере певца? - Хëнджин, прекрати его так называть. Он красивый. И талантливый. - У тебя сильно испортился вкус на омег, - хмыкает друг. – Все из кожи вон лезут, а твой избранник чилит и песенки бренчит в инсте. Вот это жизнь! - Ты не прав. Он работает с шестнадцати, - спокойно парирует выпад Чонин. - Кем? Чехлом для членов? – повышает голос друг. - Ты серьезно думаешь зацепить меня этим? – он приподнимает брови. - Писать слезливые песенки – это хуйня собачья. Кто угодно так может! – плюется ядом омега. – Он уж точно не выгрызал себе место под солнцем, как некоторые. - Хëн, его песни привели к успеху уже две группы, - ровным голосом аргументирует Ли. – На этом разговор окончен. - Чонин-а, ты всё ещё думаешь, что сможешь жить с ним? Что у вас всё получится? - Типа того. Недавние события показали, что мы совместимы, - альфа ухмыляется. – И да, хëн, не влипай в ближайшие две недели в истории, - он задумывается. – Или даже три. Я буду вне доступа, подбивать хвосты. И зад не прикрою, - он проходит к входной двери, чтобы обуться. - И ты называешь себя моим другом?! – верещит Хван. - Ага, - светит белоснежной улыбкой Чонин. – Отличным ассенизатором, я бы сказал. Так что не светитесь по-глупому. Ебитесь уже в отелях, бога ради, - он салютует и вылетает из своей же квартиры. //~ Все озвученные ранее три недели Чонин проводит в бермудском треугольнике, застревая между компьютером с вечно открытым на нем фотошопом, кроватью и холодильником (ну и раз в день добегает до входной двери забрать доставку еды. Это не считается). На готовку, взаимодействия с людьми и прогулки нет времени, он это чувствует всеми частями тела. Ли так спешит закончить все свои горящие проекты (включая самый интересный, последний), что забывает даже о своем обещании самому себе уделять внимание будущему мужу. - Извини, Джисон-и, - говорит он вслух, битый час сражаясь с кожей модели на фото, - ухаживания придётся отложить на потом. Это ради нашего будущего. Он понимает, каким мудаком выглядит со стороны, пропадая с радаров омеги. И он правда переживает о том, кто окружает его парня, где тот, с кем, как его здоровье. Но очень хочет успеть ко дню свадьбы со всей своей работой, дедлайнами и переделками под требования заказчиков. К сожалению, его сфера и весь этот бизнес – то, что тебя не ждет и ждать не будет. Ты не можешь просто так выпасть из обоймы и надеяться, что тебе не найдут замены. Поэтому, спустя три недели затворничества он спешит на новые съемки, договаривается со своим помощником насчет фотографа на их с Джисоном свадьбу. Хочется, чтобы всё было идеально, ну или хотя бы близко к тому, что он задумывал давным-давно, еще будучи подростком. Хочется порадовать своего внутреннего ребенка, показать тому, чего Чонин смог достичь ради выбранного омеги. Но сначала работа. Буквально еще один заказ выполнит – и всё! А постобработку уже в Пусане сделает. Он еще раз звонит заказчику, умоляя перенести сроки сдачи. Их коллекция зимняя, времени еще навалом. Ну куда им в августе уже готовые снимки для билбордов?.. Прямо за неделю до вылета на Чеджу звонит старый клиент, умоляющий переснять что-то крайне нужное еще вчера и активно горящее. Сулит огромную сумму. Чонин бьет подушку, чертыхается, но соглашается… //~ …Он очухивается и смаргивает накатившую дрëму, когда его плеча касается рука бортпроводника. Шея ноет от неудобного положения в кресле, ноги затекли. - Господин, мы уже приземлились. Вы можете покинуть борт. Не забывайте свой багаж. И хорошего Вам отдыха на Чеджу. Чонин, потянувшись, собирает все свои вещи и выходит из самолета с последними пассажирами. В зале ожидания одноименного аэропорта его встречают… Любимые родственнички. - О, наконец-то, - цокает двоюродный брат, когда Чонин подкатывает к ним вместе с двумя чемоданами. – Я уж думал, что состарюсь здесь, умру и успею разложиться. Всего три дня будем на острове, а наш модник, похоже, всю гардеробную приволок. - Привет, Юнги. Ты всё такой же душный мудила? – вздыхает Ли. Мин Юнги был сущим дьяволом, сколько Чонин себя помнит: это как Минхо, только если б тот родился альфой. На пару они дразнили, подшучивали и разыгрывали малыша Нини всё его детство, юность и парочку раз во взрослом возрасте. - Я вижу, ты отрастил себе яйца и можешь позволить так неформально разговаривать со старшими? – он замахивается дать подзатыльник младшенькому, когда альфу останавливает омега, муж Юнги. Ангел, каких мало: Пак Чимин. И как такому злодею удалось окольцевать такого милашку? - Милый, давай ты будешь вести себя сдержанней? Мы же договаривались: без эксцессов на чужой свадьбе, - Чимин, наконец, обнимает Чонина, привычно мокро чмокая в щеку, - привет, Нини, сто лет тебя не видел. Опять подрос? - Ладно, хватит его лобызать. При живом муже. Поехали. Ваш батя уже провода оборвал, где его деточка, и как он там без папочкиных кимпабов, - Юнги очень похоже передразнивает папу Ли. - Последний раз я его видел за готовкой в каком-то шоу, - хохочет Чонин. Чимин хихикает сбоку, следуя к подземной парковке вместе со всеми. - Кстати, мы уже видели твоего жениха, - оповещает Пак родственника. – Он такой очаровательный! - Вы когда прилетели? – удивляется Чонин. - Позавчера. Решили, что это хороший момент устроить себе недельный отпуск, - отвечает омега. - Да, как раз работы поубавилось. И наплыв учеников только ближе к середине осени ожидается. Когда новых звездочек наберут, - хмыкает Юнги. Он и Минхо уже семь лет работали хореографами одного из агентств, обучая трейни сценическому танцу. И хотя слухи о них ходили, как о самых жестких тиранах, результат говорил сам за себя. Требовательные мастера выпускали лучших танцоров. - Ты же любишь свою работу, - поддевает его муж. Он снимает внедорожник с сигнализации и открывает багажник. - Люблю. Но это не отменяет того факта, что большая часть трейни – напыщенные пидоры. Они думают, раз вышли рожей, то им всё с рук сходить будет. И трудиться дальше не надо, - пыхтит Юнги, отбирая у младшего чемоданы и закидывая их в багажник. – Садись, Нини. Быстрее приедем, быстрее сядем ужинать. Я голодный пиздец. - Поэтому и злой, - кивает Чимин. Машина выезжает с парковки, проделывает нехитрую петлю, поднимаясь вверх по бетонному пандусу, и выезжает на поверхность. Остров встречает Чонина ярким солнцем, пышной зеленью со всех сторон и теплом, пышущим из окон даже на большой скорости. - Включить кондиционер? – спрашивает у него Чимин. - И так доедет. Не сахарный, - встревает Юнги, злобно гыгыкая. – Пусть привыкает. Ему тут еще пару дней жить. - В Сеуле хуже, - фыркает на выпад родственника Чонин. Его привычка держать удар всё ещё при нём. Это радует. - И хер с ним, с Сеулом. У нас скоро обои отклеятся от этой гребаной влажности. Говорил я Чимину не вбухивать деньжища в дорогой ремонт. - Ей богу, ты как дед бухтишь. Еще одно негативное высказывание и заклею тебе рот скотчем. Чонин смеется, ему весело, дышится как-то легче и на душе не так погано. Он проверяет телефон, но там лишь четыре пропущенных от папы, Минхо и Юнги. Джисон так и не ответил ему. Потому что, возможно, Чонин слишком проебался. Или Хан занят приготовлениями, раз приехал раньше жениха. //~ Хан уже полчаса сидит в своем номере, не желая попадаться кому-либо на глаза. У него внутри коктейль из усталости, непонимания, гнева и жалости к самому себе. А на экране сообщение от злоебучего Чонина. Который не отсвечивал с похода в гриль-бар всё это время. И как это вообще понимать? Его будто отшвырнули за ненадобностью, подобно наскучившей игрушке, а теперь возвращают обратно, поманив пальчиком. Что значит строчка «всё объясню при встрече?». Хан не очень понимает, хочет ли этих объяснений. И хочет ли всего этого… Что должно было случиться уже накануне. Омега вздыхает и бьет себя по лицу подушкой пару раз. Глупый Джисон с его внезапными глупыми влюбленностями. Его идиотские чувства никогда никому не были нужны. Понятно теперь, что все эти подарки и минимальные ухаживания были обычной формальностью. А он уже нафантазировал себе невесть что. И хуже всего было то, что Джисон бесконечно проверял телефон, придумывал Чонину оправдания и ждал-ждал-ждал. Но смартфон молчал, в окна больше никто карамелек не бросал, а в груди так мерзко и убого ныло сердце, что хотелось завыть. И еще омега внутри бесился, не находя себе места и наворачивая круги, как по вольеру. Таблетки слабо сдерживали всю ту бурю, что крутилась внутри, копилась, ширилась и вот-вот готова была вырвался наружу, чтобы обрушиться на первого попавшегося. Поэтому он всё это время много работал, качался и ни с кем не разговаривал. И не пил, конечно. Иначе это всё вылилось бы в огромный массовый пиздец. Или геноцид. Там как не до конца ясно. Стук в дверь заставляет его вздрогнуть. Только не это! Он не хочет никаких разговоров, пустых и бесящих. Он хочет тишины и покоя. Он хочет зарыться в подушки, и чтобы ему снова было восемь. И не надо было жениться на противном бесчувственном альфе. Еще один стук заставляет злиться сильнее. На себя, на всех вокруг. Зачем его вынуждают страдать? Что он будет делать один, в этом сраном договорном браке? Прозябать в четырёх стенах, отрезанный от общества? Предоставленный лишь самому себе? Он так сойдет с ума. Стук. Еще один. И еще. Просто уйдите! Оставьте его в покое. Зачем он прилетел? Может, стоило убежать, прикинуться чьим-то садовником и так провести остаток дней? Но он совершенно не умеет ухаживать за цветами. Убил бы бедные растения за пару дней. - Не заперто, - пораженчески скулит Хан, высовывая голову из груды подушек. - Всё страдаешь? – это Сынмин. И Джисон даже выдыхает, прикрывая глаза. - Привет. Типа того. День-поебень, - он кидает приятелю в руки телефон, пароль тот знает. - М, очень мило. Собираешься ему ответить? – Ким скидывает кроссовки и залезает на кровать, поближе к Хану. Он разрывает подушечную крепость, чтобы выцепить оттуда лучшего друга и чмокнуть в висок. - Не хочу ничего писать. И видеть его врунявую рожу тоже, - Джисон утыкается в плечо Сынмина, хныкая. – Я, правда, окончательно запутался, что хотел сказать автор. То он заваливает меня подарками, тусит под окнами и лезет целоваться. То это полный игнор в течение месяца. Я чего-то не понимаю или упускаю? - Чужая душа - потёмки. Но сказать ему, как минимум, «да» тебе придется послезавтра, - хмурится Ким, теснее прижимая к себе Джисона. Он поглаживает его по руке, пытаясь успокоить. Джисон ценил такие тихие моменты, поэтому не вырывался и лишь считал вдохи и выдохи, чтобы его снова не накрыла паника с головой. Только этого ему перед свадьбой не хватало. Потому что сама паническая атака – хер с ней. Он уже столько лет с ними живет. А вот послевкусие у них такое себе. Сутки или двое он мог ходить с настроением и состоянием ниже уровня мирового океана. А совсем скоро ему изображать неземные чувства к избраннику. Вообще даже забавно, что традицию жениться на том, кого выбрали родители, они тоже соблюдут. И видеть своего мужа впервые на свадьбе – ну почти. Ведь Джисон так и не мог сказать, что за человек его альфа. Омега вздыхает. А ведь в шестнадцать он наивно думал, что выйдет за любимого. Видимо, некоторым мечтам действительно лучше оставаться несбыточными. - Знаешь, я боюсь, что это будет самой большой моей ошибкой, - признается Джисон. Его голос дрожит, и весь он съеживается до клубка из мягкой кофты крупной вязки и домашних джогеров. - У тебя нет выбора не совершать ее, - вздыхает друг. - Ни у кого из нас ее не будет. Меня, хочу я или нет, тоже сосватают за какого-нибудь прекрасного глупого омегу. Так что, - альфа шарит по карманам, извлекая оттуда небольшой сверток. - Думай об этом браке, как об еще одной стадии взросления. Ты просто будешь заниматься своими делами, твой муж - своими. Он протягивает сверток Джисону. Тот шуршит, плотная крафтовая бумага не дает и намека на то, что внутри. А Хан не большой поклонник сюрпризов, признаться. Так что сразу спрашивает, что там. - Мой тебе подарок. Если вдруг так случится, что твой муж окажется тираном и разлучит нас, - Сынмин усмехается невесело, - ты сможешь незаметно для него связаться со мной. И я всегда приду к тебе на помощь. Джисон стремится поскорее избавиться от незамысловатой упаковки, чтобы обнаружить браслет. Красивый, с квадратными звеньями, инкрустированными черными сапфирами. Посередине располагается самый крупный камень. Свет угасающего солнца играет на его гранях. Омега застегивает на своем запястье подарок. - Спасибо, Минни. Ты самый лучший, - Джисон плюхается на друга со всей силы, обнимая того за шею. Их неторопливый разговор прерывает шорох из коридора. Хан вздрагивает. - Ты дверь не закрыл, кажется. - Обычно всегда закрываю, - Ким спешит проверить. - Надо же. Действительно не запер, как следует. Тут такие дурацкие замки. - Просто признайся, что ты рукожоп, - хихикает омега. - Ах, ты! - Сынмин делает рывок к постели, чтобы защекотать приятеля до смерти. - Моли о пощаде! - Хрен тебе! Даже ахахах-ха! И не подумаю! - задыхается в приступе хохота тот. //~ - Еще раз, почему мы напиваемся в баре? - уточняет Ли Хисын. Он даже не успел переодеться с дороги, как Бомгю и Чонин ухватили друга и поволокли вниз, пить. - Не напиваемся, а культурно прощаемся с холостяцкой жизнью Нини, - поясняет Бомгю, чокаясь с Чонином. - Не то, чтобы он шибко за нее держался. Джисон стал еще милее с последнего момента, как я его видел, - альфа вливает в себя соджу. Чонин предостерегающе смотрит на давнего приятеля. Тот мягко смеется и похлопывает того по плечу. - Ну-ну, не придумывай что-либо. Ты умеешь себя накрутить быстрее, чем мой братец леску, подсекая рыбу. Я просто ценитель омежьей красоты. - И поэтому даже теперь назвал Хëнджина уродинкой, - хохотнул Хисын, так же вливая в себя соджу, чтобы не отставать. Хисын приходился Чонину троюродным братом, а Бомгю - просто подвернулся им под руку, когда два родственника поступили в одну и ту же школу. С тех пор они почти не расставались. Не считая работы, траханья омег и сношений с мозгом родителей (или наоборот). Все трое были одногодками, но Чонин на пару месяцев старше. Поэтому самые сумасшедшие идеи почти всегда инициировались им. - В нём уж слишком много красоты, - хмыкает Бомгю. - Мне такого не потянуть. - Ну и в итоге не ты тянешь, - откровенно забавляется Хисын, разливая еще по стопочке каждому. - Слушайте, а может, нам не в отеле пить, а куда-нибудь выехать? А то дядя увидит, скальп снимет. Здравые идеи, надо отметить, чаще обитали не в чониновой голове. - И то правда, - кивает Чонин. Парни быстро сгребают манатки и сваливают на неприметном красном Ягуаре Бомгю. Благо на острове самых разных едален, кафе и забегаловок хватает на любой вкус, бюджет и кухню. Будучи крупным туристическим центром, Чеджу мог предложить многое. Поэтому они выбирают вьетнамское кафе и оседают там. - Погоди, погоди, ты серьезно не понимаешь, почему он тебя игнорит? Ты на приколе? - переспрашивает Бомгю после того, как они поели и повторили пару кругов выпивки. - Но он ведь тоже мне не писал, - полупьяно усмехается Ли Чонин. - И что? - синхронно ревут его друзья. - Ты омеге предложение сделал, подарками задаривал, внимание уделял, наконец, у него цикл из-за тебя сбился. И в итоге ты растворяешься в утренней мгле и возвращаешься спустя полтора месяца. Что я упустил, господин Чхве? - играет умника Хисын. Он всегда дурачится и строит из себя всезнайку, стоит им припить. - Вы забыли лишь упомянуть лососание тунца, господин Ли, - поправляет очки Бомгю, сужая глаза и подхихикивая в кулак. - Нини, ты мудак распоследний в глазах Джисона. Ничем от его бывших не отличающийся. Так понятнее? - Неправда! - орет Ли на всë заведение. Люди косятся на них. - Не правда, - повторяет он тише. - Я же не предал его, не свалил навечно и не пошел трахать других омег. И уж тем более не свинтил, умыкнув кругленькую сумму со счета. - Тише, тише. Сядь. - Да, но он-то этого не знает, - резонно замечает брат. - И в голову твою дурную не может залезть. Ты бы хоть его предупредил, смснул или там голубя прислал. - Кстати о голубях, - прыскает Бомгю. - Нас, походу, нашли, - он шепчет (или думает, что шепчет), наклоняясь поближе к столу. - Да не выглядывайте вы! Идиотские Ли! Чхве резко тянет их вниз, но момент тотально и бесповоротно просран: Феликс уже заметил тройку борзых. И грозно шагает в их направлении. А потом встает в позу сахарницы и сверлит альф самым своим презрительным взглядом. - Я был уверен, что вам уже перевалило за пятнадцать и вас не придется искать по всему острову. Какого черта вас как хуем сдуло из номеров? Там папа рвёт и мечет! Не говоря уже о том, как недовольна сторона младшего жениха, - Феликс едва сдерживается, чтобы не заорать. Чонин видит, как вена на его виске пульсирует. - А что им надо? - решает уточнить он. - Репетиция свадьбы, ужина? - перечисляет Феликс вещи, которые, вроде, очевидны. Но трое альф не кажутся впечатленными. Поэтому старший из семьи Ли начинает поднимать парней и подгонять их пинками по направлению к выходу. Чонин усмехается. В голове так пусто, что ему очень хорошо прямо сейчас. Наконец-то голову не разрывает тысяча и одна мысль, никаких переживаний. Завтра будет новый день, новый шанс. Он представляет, как всё спокойно объяснит Джисону, что тот его поймет и простит... ... В голове внезапно всплывает недавно увиденная сцена, где Сынмин лежит на Джисоне. И у Чонина кишки не сваривают от этой картинки перед глазами. Убить! Убить, расчленить и закопать! Он резко вскакивает на ноги, от чего его братья отшатываются. А Хëнджин, застывший манекеном в дверях, округляет глаза. - Чонин-а, там твой крысеныш..! - начинает Хван, но проходящий мимо Чонин не в настроении обсуждать своего жениха с ним. - Потом, - Чонин стопорит его раскрытой рукой. И еще запахом скисшего молока параллельно обдает так, что Хван сразу затыкается. - По ощущениям, что-то сдохло, - отмахивается Бомгю, следуя за приятелем. Хисын рычит на всех, что он им не кошелек. Но расплачивается, нехотя и прося прощения у хозяина за сцену. - Эй, герой-любовник, пояснишь? - Я вам главного не сказал, - Чонин начинает икать. Где бы достать воды. - Чего я вас потащил за собой. - Ну? - все следуют за Чонином и Феликсом, внимая. - Я заходил к нему в номер. Хотел лично поговорить. А там опять этот, его друг-хуюк, - сильнее злится альфа. - Да ты стихоплет, дружище, - фыркает Хисын. - Поясните за драму, я не всасываю. - Чонин ревнует своего жениха к другому альфе, - прорезается Хëнджин. - И что там было? - Он лежал на нём! - ревëт Чонин, разворачиваясь к остальным лицом. - Одетый? - уточняет Бомгю. - Чхве, - предостерегающе скрипит зубами Чонин. - Ну а что? Мне надо знать. Чтобы я мог от всего сердца посочувствовать. Джисону. - Мы женимся послезавтра. Что он себе позволяет? Точнее этот его "друг". - Ну, технически, уже завтра, - вклинивается в препирания Хисын. - Закат он вон он. Весь такой... Оранжевый? - красочно описывает явление природы брат. Чонин окидывает всех собравшихся взглядом полным непонимания. Разве они не видят, как он расстроен? Разве не ясно, что на его омегу покушаются? А эти четверо стоят и зубоскалят. - Тебе же известно, что его друг по альфам? Чего ты нагнетаешь на ровном месте? - Хван стоит с лицом суки. - Я ему не верю, - отмахивается Чонин. Он идет вперед, к машине брата и ударяет по колесу. - Эй! Полегче! В чем малыш виноват?! - нагоняет его Феликс. - Лучше бы не бухал, а грехи замаливал перед суженым. Идиот малолетний, - он бодает его головой, как в детстве. А потом стукается с альфой лбами. Тот скулит и потирает место ушиба. - Сдурел?! – орёт Чонин. - Может, мозги на место встанут. Хотя вряд ли. Заебали! - с запалом кричит в вечернее небо омега. Чертыхаясь, Феликс вынимает из кармана пачку сигарет, достает оттуда одну и чиркает зажигалкой, прикуривая. - Чонин, завязывай думать жопой. Раз уж заварил кашу, то имей смелость признать, что обосрался. Просто скажи ему до свадьбы, что ты идиот и забыл... ну..., - омега стряхивает тлеющую бумагу и затягивается снова, - Вести себя как человек, а не тупое животное, не умеющее пользоваться ртом, пальцами и последними благами человечества. Не затягивай с ссорой. Не превращай эту историю в драму. Альфа смотрит на эстетично курящего брата, слышит, как друзья перешёптываются за спиной, а внутри всё бурлит, аж под самое горло гнев подступает и булькает. Всё идет совсем не так, как он себе представлял и на что настраивался! …И его вырывает прямо на траву. И он отрубается. Немая сцена, Феликс закатывает глаза и цокает, тушит сигарету и командует остальным сгребать алкаша, чтобы вести в пункт "в". - Да вы угараете? - Чонин слышит голос Бомгю, - я его в свою новую тачку не возьму! - Возьмешь и еще повезешь, - шипит Феликс. - Быстро! Мне отец с папой все трубки оборвали! Хватит стоять и дрочить. По коням. Чеджу окончательно погружается в ночной мрак. Закат съедают чёрные тени, не видно ни деревьев, ни зданий. Одни очертания пролетают перед глазами Чонина. Всё смазывается и больше похоже на звездное небо на долгой выдержке. Альфа усмехается и думает, что было бы здорово успеть насладиться чистым безоблачным ночным небом вместе с Ханом. А потом на его голову льют ледяную воду. - Какого!.. - возмущение застревает комом в его глотке, он даже воздух хватает урывками. - Давай быстрее, - Он распознает голос старшего брата. Но чего давать не совсем понимает. Затем идет недовольное фырчанье, Минхо ругается себе под нос и нетерпеливо вытряхивает Чонина из его одежды. - Давай, блять, под душ вставай, пьянь! У тебя ровно двадцать минут на протрезветь, поныть и переодеться в шата. Новые потоки ледяной воды заставляют кричать и морщиться. Чонин пытается увернуться от контрастного душа, но с Минхо такое никогда не прокатывало. Если надо было наказывать младшего, он это делал с наслаждением. Оры и проклятия обычно силы не имели. - О боже! Чонин! - в ванную комнату врывается Джисон. - Минхо, с ним всё хорошо?! Он цел?! - Да че с ним станется? Он еще и не такое в старших классах вытворял. Поганец! - старший Ли шлепает Чонина душевой лейкой. Тот несчастно воет. - Давай я? У него ничего не сломано? - голос у жениха как будто бы напуганный. Чонин, наконец, разлепляет глаза и видит жутко перепуганного Джисона. А он тут... Ну. Голый. - Джисон-и! - наличие омеги доходит до его мозга слишком запоздало. Он хочет обнять будущего мужа, но Минхо дает под дых кулаком и кидает в его лицо огромное махровое полотенце. - Прикройся, стыдоба, - целит брат. - Сони, не переживай. Он живой. Как видишь, даже говорит. - Давай помогу, - Хан оказывается рядом, помогая вытереть мокрые волосы и плечи. Ну и выйти из душевой кабины тоже. Он так переживательно пахнет, что у Чонина сердце щемит. - Джисон-и, - повторяет он, утыкаясь парню в плечо. - Прости меня. Я такой дурак. Расстроил тебя. Я работал всё это время. Хан замирает на пару секунд, видимо, утрамбовывая поступившую информацию. А затем возобновляет заботу о перепившем женихе. - Хорошо, ну, в смысле, хорошо, что работал. И не очень хорошо, что не позвонил даже, - он хмурится. А по его белой рубашке расползаются капли воды, что капают с мокрых черных прядей Чонина. Запах омеги становится немного слаще. И альфа впервые понимает, чем конкретно пахнет его Джисон. Свежевыпеченный кекс. - Совсем нехорошо это, - Минхо поправляет Джисона. - Если б я знал, что там этот оболдуй творит, вскрыл бы его комнату и вытолкал взашей. - Извини, - шепчет Чонин омеге на ухо. - Поговорим позже, - Хан дает понять, что краткое перемирие установлено. Но это далеко не подписание мирного договора. И на генеральном прогоне завтрашней церемонии Чонин в этом убеждается. Омега делает всё так, как того требуют традиции. Двигается верно, выверенно, говорит по сценарию (в отличии от самого Чонина), но никакой тебе улыбки или нежного касания не дарит. После имитации застолья (когда каждый запомнил, кто что делает, где сидит и как долго), Минхо тащит Чонина на буксире до его номера, кидает в его руки небольшую книгу с мантрами. Подумав, впечатывает в грудь младшего брата четки и едва ли не плюется ядом: - Ведешь себя недостойно. Не смей опозорить нашу и его семью завтра перед гостями, - Минхо захлопывает дверь номера. А Чонину будто в голову выстрелили. Глаза очень недолго концентрируются на знакомых строчках. И сознание проваливается куда-то.