Новая нормальность

      Звонок от уролога застал Андрея врасплох — он как раз заканчивал квартальный отчет, последние цифры никак не желали складываться в стройную картину. Знакомое имя на экране телефона заставило желудок сжаться: «Дмитрий Сергеевич — уролог». Два месяца после операции он старательно игнорировал рекомендации по реабилитации, надеясь, что все как-нибудь само… Но тело, похоже, решило напомнить о себе.       — Добрый вечер, Андрей Викторович, — голос врача звучал озабоченно. — Последние анализы… Есть некоторые отклонения.       Он почувствовал, как пересохло во рту:       — Рецидив?       — Нет-нет, — поспешно ответил врач. — Но есть признаки застойных явлений в простате. Вы выполняете рекомендации по массажу?       Андрей промолчал. За два месяца после выписки он старательно вычеркивал из памяти эту часть реабилитационной программы. Работа, совещания, документы — вот что было важно. Вот что позволяло чувствовать себя прежним. А тело… тело можно было игнорировать. До поры до времени.       — Я так и думал, — Дмитрий Сергеевич вздохнул. — Андрей Викторович, мы уже обсуждали это. Без регулярной стимуляции простаты возможны серьезные осложнения. Воспаление, фиброз…       — Я понимаю, но…       — Никаких «но». Завтра жду вас на осмотр. И… — врач помедлил. — Есть специализированная клиника. Они работают с такими случаями как ваш.       Внутри все сжалось. Одно дело — медицинские процедуры в больнице, совсем другое — какая-то «специализированная клиника». Воображение услужливо подкинуло картинки из дешевых фильмов: тусклый свет, скользкие типы в халатах, двусмысленные улыбки…       — Нет, — отрезал он.       — Да, — голос врача стал жестче. — Иначе я настою на госпитализации. А это значит — больничный. Объяснения в совете директоров. Вы этого хотите?       Андрей стиснул зубы. Два месяца он успешно выстраивал новую нормальность: работа, контроль, власть. Все как прежде, только… без некоторых деталей. И вот теперь эта реальность грозила рассыпаться.       — Во сколько завтра? — процедил он.       — В девять. И Андрей Викторович… Я понимаю ваши чувства. Но это необходимая часть реабилитации. Как диализ для почечных больных. Ничего личного — просто медицинская процедура.       «Просто медицинская процедура» — эхом отозвалось в голове. В паху предательски заныло — фантомная боль или реальный дискомфорт? После операции он так и не научился различать.       Когда звонок закончился, телефон тут же звякнул сообщением. Катя: «Пап, не забудь про завтрашний осмотр!»       Он невольно улыбнулся. Его пятнадцатилетняя дочь завела специальный календарь для его медицинских процедур. Следила за приемом лекарств, напоминала о визитах к врачу. Иногда ему казалось, что она повзрослела слишком быстро — и во многом из-за его болезни.       «Не забуду, солнце.»       «Точно? А то я могу съездить с тобой.»       «Не нужно. Справлюсь.»       Он швырнул телефон на стол. Руки дрожали — пришлось засунуть их в карманы. В туалет хотелось невыносимо, но это значило бы снова встретиться с реальностью своего нового тела. К черту. Можно потерпеть.       В стеклянной стене кабинета отражался успешный топ-менеджер — идеальный костюм, прямая спина, властный взгляд. Никто бы не догадался, что под этим костюмом… что этому человеку завтра предстоит…       — Кофе, Андрей Викторович? — Марина заглянула в кабинет.       — Нет, — он одернул пиджак. — Перенесите утренние встречи. Все.       И, глядя на ее удивленное лицо, добавил с привычной уверенностью:       — Важные переговоры.

***

      Частная клиника пряталась за фасадом старинного особняка на Патриарших. Никаких вывесок, только кованые ворота и охранник с военной выправкой. Андрей дважды проехал мимо, прежде чем заставил себя припарковаться.       В холле пахло кожей и деньгами. Модный дизайн, приглушенный свет, тихая музыка — все кричало о конфиденциальности услуг. Он невольно одернул галстук, хотя тот сидел безупречно.       — Доброе утро, — администратор за стойкой красного дерева говорила, словно на светском приеме. — Вы первый раз у нас? Присядьте, заполните анкету.       Кожаное кресло чуть слышно скрипнуло. Он взял предложенный планшет, машинально отметил качество бумаги — дорогая. Ручка в руке замерла над графой «диагноз».       В холле появилась пара: элегантная женщина лет сорока и молодой человек в костюме. Чисто деловая встреча, если бы не его рука на ее талии. Андрей поспешно отвернулся к окну, но успел заметить, как они скрылись в лифте.       Буквы прыгали перед глазами. «Состояние после тотальной пен…» Он стиснул ручку так, что она хрустнула.       — Андрей Викторович? — высокий мужчина в белом халате возник словно из ниоткуда. — Меня зовут Максим. Пройдемте.       Коридор казался бесконечным. Стерильно-белые стены, закрытые двери. За одной из них играла негромкая музыка. За другой раздался короткий смешок.       Кабинет удивил — никакой полутьмы и бархата, только медицинская функциональность. Кушетка, стол, шкаф с инструментами. На стенах — анатомические схемы.       — Присаживайтесь, — Максим указал на кресло. — Сначала поговорим.       Андрей опустился на краешек, готовый вскочить в любой момент. Пиджак вдруг стал тесным в плечах.       — Дмитрий Сергеевич передал вашу историю, — Максим листал какие-то бумаги. — Операция была два с половиной месяца назад, верно?       — Да.       — Боли? Дискомфорт?       Андрей дернул плечом, не глядя на собеседника. За окном моросил дождь, размывая очертания города.       — Иногда.       — Регулярная стимуляция простаты?       — Нет.       Карандаш в руках Максима замер.       — Что ж, давайте я объясню процедуру. А потом вы решите — продолжаем или нет.       Следующие десять минут он говорил как на лекции: сухо, профессионально, без тени смущения. Анатомия, физиология, медицинская необходимость. Андрей ловил себя на том, что следит за его руками — уверенные, спокойные движения. Как у хирурга.       — Вопросы?       В горле пересохло:       — Это… безопасно?       — Абсолютно. Мы работаем только в медицинских перчатках, используем специальные лубриканты. Все инструменты стерильны.       — А… — он закашлялся, пытаясь подобрать слова.       — Ощущения? — Максим чуть улыбнулся. — Разные. Поначалу может быть дискомфорт. Потом обычно становится приятно. Но мы работаем по вашим сигналам — если что-то не так, сразу говорите.       Он встал — высокий, широкоплечий. В его присутствии кабинет словно стал меньше.       — Готовы попробовать?       Андрей кивнул, не доверяя голосу. Пальцы сами потянулись к узлу галстука.       — Раздевайтесь по пояс, ложитесь на бок, колени к груди. Я выйду на пару минут.       Оставшись один, он медленно снял пиджак. Повесил на спинку стула. Расстегнул запонки — подарок совета директоров на сорокалетие. Интересно, что бы они сказали, узнав, где он сейчас?       Кушетка оказалась неожиданно жесткой. Андрей лежал, вжавшись лицом в подголовник, чувствуя, как по спине стекает холодный пот. Дыхание отдавалось в ушах слишком громко.       Щелчок открывающейся двери. Шаги. Звук натягиваемых перчаток.       — Расслабьтесь, — голос Максима звучал буднично, как у стоматолога. — Сейчас будет немного холодно — лубрикант.       Прохладное прикосновение заставило дернуться. Мышцы напряглись помимо воли.       — Дышите глубже. Вот так… Начинаем.       Первое проникновение отозвалось острым дискомфортом. Он стиснул зубы, пытаясь не подать вида.       — Больно?       — Нет… просто…       — Нормальная реакция. Сейчас нащупаю простату.       Пальцы внутри двигались методично, как инструмент. Неприятное давление нарастало. На лбу выступила испарина.       — Вот она, — Максим надавил где-то внутри. — Действительно уплотнена. Придется поработать.       Следующие десять минут слились в одно бесконечное ощущение дискомфорта. Не боль — скорее что-то среднее между медосмотром и стоматологической процедурой. Унизительно. Некомфортно. Но терпимо.       — Почти закончили, — Максим убрал пальцы. — Выделения есть, это хорошо. Простата отреагировала.       Андрей почувствовал, как по промежности что-то потекло. Щеки вспыхнули от стыда.       — Я сейчас выйду, вы приведите себя в порядок. Салфетки справа.       Оставшись один, он медленно сел. Тело ощущалось странно — легкое жжение, остаточный дискомфорт. В паху подрагивало что-то новое, незнакомое.       Руки дрожали, пока застегивал рубашку. Пуговицы никак не хотели попадать в петли.       — Как самочувствие? — Максим вернулся с папкой документов.       — Нормально, — он старательно избегал смотреть массажисту в глаза.       — Первый раз всегда самый сложный, — в голосе прорезалось что-то похожее на сочувствие. — Потом станет легче. Рекомендую два раза в неделю первый месяц.       — Обязательно?       — Да. Иначе все впустую.       В приемной он машинально взял предложенную конфету. Во рту было сухо, как в пустыне.       — Записать вас на пятницу? То же время? — администратор смотрела с профессиональной доброжелательностью.       Хотелось сказать «нет». Развернуться и уйти. Забыть все это как страшный сон. Но в кармане завибрировал телефон — наверняка Катя, проверяет, как он.       — Да, — слово вырвалось само собой. — Пятница. Девять.       В машине он долго сидел, не включая двигатель. Тело все еще помнило прикосновения — чужие, неправильные, медицинские. В зеркале заднего вида отражалось бледное лицо с заострившимися чертами.       Телефон звякнул. Сообщение от психолога: «Как прошло?»       «Неприятно», — набрал он. — «Но, наверное, нужно».       «Это уже прогресс», — ответила она. — «Год назад вы бы даже не рассматривали такую возможность».       Он усмехнулся. Действительно, прогресс. От полного отрицания к вынужденному принятию. От «никогда» к «наверное, нужно».       Где-то в этом был урок. Что-то про смирение, про принятие неизбежного, про новые границы нормальности.       Но сейчас он был слишком вымотан, чтобы об этом думать. Просто завел машину и влился в поток городского траффика, стараясь сосредоточиться на дороге, а не на неприятном подрагивании в теле.       День предстоял длинный. Работа, встречи, документы — обычная жизнь, в которой не было места для размышлений о простате и массаже.       По крайней мере, до пятницы.

***

      Пятничное утро выдалось дождливым. Андрей дважды проверил время на часах — еще полчаса до приема. В приемной клиники было пусто, только администратор за стойкой и запах свежесваренного кофе.       — Ваш специалист задерживается на пятнадцать минут, — она виновато улыбнулась. — Кофе?       — Нет, — он устроился в кресле, достал телефон. Тридцать новых писем, три пропущенных от зама. Обычное утро. Почти.       Звук каблуков по мрамору заставил поднять голову. Та же элегантная женщина, что и в прошлый раз, цокала к выходу. На секунду их взгляды встретились — и она едва заметно кивнула. Будто говоря: «я знаю, зачем вы здесь».       Телефон завибрировал — Катя.       «Ты как, пап?»       Пальцы зависли над клавиатурой. Что ответить? «Сижу в элитном массажном салоне, жду, пока мне поковыряют в заднице»?       «Нормально, солнце. На процедурах.»       «Держись! Люблю тебя!»       — Андрей Викторович? — Максим появился неслышно, как обычно. — Проходите.       В кабинете что-то изменилось. Новый диффузор на столе — легкий запах лаванды.       — Как самочувствие после первого раза?       — Терпимо, — он начал расстегивать рубашку, радуясь возможности не смотреть массажисту в глаза. — Дискомфорт был… пару часов.       — Это нормально. Сегодня должно быть легче — тело уже знает, чего ожидать.       Снова кушетка, снова холодный лубрикант. Но действительно — проще. Мышцы не сводило судорогой при каждом движении.       — Дышите глубже, — Максим работал методично, как хирург. — Напряжение простаты уже меньше. Чувствуете разницу?       — Н-не очень…       — Сейчас покажу. Вот здесь была уплотнена… — пальцы надавили куда-то внутрь. По телу прошла странная волна — не то спазм, не то что-то еще. — А теперь мягче.       Следующие пятнадцать минут прошли в молчании. Только дыхание, только методичные движения, только тихий шелест дождя за окном.       — На сегодня все, — Максим снял перчатки. — В понедельник то же время?       — Да, — он старался говорить ровно, хотя внутри все подрагивало. — А это… нормально?       — Что именно?       — Эти… ощущения. Они какие-то…       — Незнакомые? — Максим улыбнулся. — Абсолютно нормально. Тело учится по-новому реагировать на стимуляцию. Это как… учиться писать левой рукой.       В приемной его снова ждал сюрприз — за стойкой сидел молодой администратор. Гладко выбритый, в узких брюках и белой рубашке.       — Записать вас на понедельник? — голос у него был под стать внешности — мягкий, почти мурлыкающий.       Андрей кивнул, стараясь не встречаться с ним взглядом. Что-то неуловимо менялось в его восприятии этого места. Что-то…       В машине он достал телефон, набрал номер психолога.       — Наталья Михайловна? Можно сегодня встретиться?       — Что-то случилось?       — Не знаю. Наверное… Мне нужно поговорить.       — В три?       — Да. Спасибо.       Он положил руки на руль. Пальцы подрагивали. В голове крутилось что-то смутное, неоформленное. Какая-то мысль на грани понимания.       Развилка на Патриарших. Налево — в офис, направо — домой. Он включил поворотник и решительно свернул… налево. К черту рефлексию. Работа не ждет.       Но где-то на краю сознания билась предательская мысль: что, если эти процедуры — не просто медицинская необходимость? Что, если…       Светофор мигнул желтым. Он надавил на газ, обрывая размышления. Еще слишком рано для таких вопросов.       Слишком рано.       Пока.

***

      — Что-то изменилось, — Наталья Михайловна смотрела поверх очков. — Вы сами попросили о встрече.       Андрей стоял у окна кабинета, разглядывая мокрую брусчатку Патриарших. Третий час дождя.       — Я не уверен…       — В чем?       — Что все это… — он запнулся, подбирая слова. — Только медицина.       — А что еще?       Он промолчал, вспоминая странную волну, прокатившуюся по телу. Взгляд администратора. Кивок незнакомой женщины.       — Там есть… другие клиенты.       — И?       — Они выглядят… довольными.       Она что-то записала в блокноте:       — Это вас пугает?       — Не знаю. Наверное… — он провел ладонью по лицу. — Черт. Я даже не могу толком объяснить.       — Попробуйте.       В кармане завибрировал телефон. Он достал — сообщение от Максима: «Напоминаю о завтрашнем визите. 9:00. Подтвердите?»       Палец завис над кнопкой «ответить». В голове вдруг всплыл момент из последнего сеанса — как тело само подалось навстречу прикосновению. Предательски. Бесстыдно.       — Я начинаю… чувствовать.       — Что именно?       — То, чего не должен! — он резко развернулся. — Я же… Меня же больше нет. Там. А я…       — А вы?       — Я хочу пойти завтра, — слова падали как камни. — Не потому что надо. А потому что…       Телефон снова звякнул. Он глянул на экран — Елена.       «Встретимся? Нужно поговорить.»       — Ответьте Максиму, — голос психолога был спокойным. — Потом жене. И себе.       — На что?       — На простой вопрос: что в этом плохого?       Он посмотрел на свое отражение в окне. Все тот же человек — костюм, прямая спина, седина на висках. Но глаза… глаза были растерянные.       «Да, буду», — набрал он Максиму.       «Через час в «Кофемании»?» — Елене.       — Знаете, — он опустился в кресло. — Я всю жизнь контролировал. Все. Всегда. А сейчас…       — Сейчас?       — Сейчас тело само решает. Что чувствовать. Как реагировать. А я… я просто…       — Учитесь отпускать контроль?       Он невесело усмехнулся:       — Какой уж тут контроль. Когда лежишь… там. И не знаешь, что почувствуешь в следующий момент.       — И это пугает?       — Да. Нет. Не знаю, — он сжал подлокотники. — Может быть… интригует?

***

      В кафе Елена ждала его за дальним столиком. Все такая же красивая — время ее щадило.       — Как ты? — она придирчиво оглядела бывшего мужа. — Похудел.       — Нормально, — он спрятался за меню. — Что случилось?       — Катя волнуется. Говорит, ты какой-то… другой.       — В каком смысле?       — Не знаю. Более… мягкий? Задумчивый? — она отпила кофе. — Это из-за процедур?       Он дернулся:       — Она рассказала?       — Я же врач, Андрей. И я читала про реабилитацию после таких операций.       В горле пересохло:       — И что ты…       — Думаю? — она улыбнулась. — Думаю, что наконец-то ты учишься принимать помощь. И себя.       — Себя?       — Нового себя. Со всеми… особенностями.       Он смотрел в чашку, где остывал нетронутый кофе. В отражении плавало его лицо — растерянное, почти испуганное.       — Елена… А если… — он запнулся.       — Что?       — Если я начинаю чувствовать что-то… неправильное?       Она накрыла его руку своей:       — Правильное, неправильное… Кто решает? Твое тело живое, Андрей. Оно хочет жить. Чувствовать. Быть.       — Но я же…       — Что? Мужчина? — она сжала его пальцы. — Ты им и остался. Просто… другим.       Он посмотрел на их руки — ее маленькая ладонь на его кулаке. Когда-то это прикосновение значило так много. Теперь…       — Я не знаю, кто я теперь.       — Узнаешь, — она улыбнулась. — Только перестань бояться.       Вечером, сидя в пентхаусе, он смотрел на ночной город. Там, внизу, тысячи людей жили свои обычные жизни. Любили, страдали, искали себя.       Телефон тихо звякнул. Сообщение от Максима:       «Завтра пробуем новую технику массажа. Чуть более интенсивную. Вы готовы?»       Пальцы дрожали, набирая ответ:       «Да»       И впервые за долгое время это «да» было не вынужденным.       А искренним.

***

      Понедельничный сеанс начинался как обычно. Та же кушетка, тот же запах лаванды, те же методичные движения. Андрей почти привык — три недели регулярных процедур научили тело не сопротивляться.       — Сегодня попробуем другой угол воздействия, — Максим работал в перчатках чуть иначе, чем обычно. — Простата уже не такая плотная, можно усилить стимуляцию.       Он хотел спросить, что это значит, но в этот момент пальцы массажиста нашли какую-то новую точку внутри. По телу прокатилась незнакомая волна — не боль, не дискомфорт, что-то…       — Дышите глубже.       Еще одно движение. И еще. Волны накатывали одна за другой, все сильнее. В паху начало пульсировать.       — Расслабьтесь. Это нормальная реакция.       Но было уже поздно. Что-то внутри сжалось, скрутилось в тугую спираль. Тело выгнулось помимо воли. Волна накрыла с головой — мощная, незнакомая, почти пугающая.       Оргазм был совершенно не похож на все, что он испытывал раньше. Глубже. Ярче. Бесконечнее. Из промежностной уретры брызнула сперма, пачкая простыню. Это стало последней каплей — физическое доказательство того, что его тело все еще способно… все еще живое…       — Вот и все, — Максим как ни в чем не бывало снял перчатки. — Полежите минуту, потом можно одеваться. Я принесу чистые простыни.       Он лежал, дрожа всем телом. В ушах шумело, перед глазами плыли красные пятна. Во рту пересохло. Не просто реакция на массаж — полноценный оргазм, со всеми… последствиями. Как у нормального мужчины. Как раньше, только…       — Я сейчас вернусь.       Щелчок двери. Он рывком сел, хватая одежду. Пальцы не слушались — рубашка, брюки, ботинки. Только бы не думать о влажном пятне на простыне. О том, что его тело только что доказало — оно все еще способно… Нет. Быстрее. Прочь отсюда.       В приемной администратор что-то крикнул вслед. Он не слышал. В брюках было влажно — еще одно унизительное напоминание о случившемся. Только бы добраться до машины. Только бы…       За рулем его трясло. На брюках расплывалось пятно — как у подростка после первого раза. Он попытался вытереться салфетками, но только размазал. Куда теперь? В офис — нет, не в таком виде. Домой переодеться? Там зеркала и пустота. К психологу…       Телефон взорвался звонком. Наталья Михайловна.       — Что случилось?       — Я… — горло перехватило. На заднем сиденье должна быть запасная рубашка. И брюки. Всегда держал смену одежды в машине, с тех пор как… — Можно приехать? Только… через час.       — Что-то срочное?       — Мне нужно… переодеться.       Пауза. Потом понимающее:       — Жду через час.       В подземном паркинге бизнес-центра было пусто. Он торопливо переоделся, комкая испачканную одежду в пакет. В зеркале заднего вида мелькнуло красное лицо — как у нашкодившего мальчишки.       В кабинете психолога он мерил шагами ковер, не в силах усидеть на месте.       — Это было… Я не должен был… Черт, я даже одежду запачкал, как…       — Как здоровый мужчина с нормальной физиологией?       — Какая нормальная? — он резко развернулся. — У меня же ничего… Там же не осталось…       — Яички остались. Гормоны в норме. Простата функционирует.       — Но это… — он рухнул в кресло. — Я думал, все будет как у кастрата. Стерильно. Чисто. А тут…       — Живое тело? Настоящие реакции? Полноценный оргазм?       — Не напоминайте.       — Почему? — она подалась вперед. — Потому что это противоречит вашему представлению о себе как о «неполноценном»?       Он промолчал. На брюках — теперь уже чистых — все еще чудилось влажное пятно. Напоминание о том, что его тело только что наглядно доказало — оно все еще способно…       — Знаете, что самое страшное? — наконец выдавил он. — Я думал, что худшее — это потеря. А оказалось — обретение.       — Чего именно?       — Новых… возможностей. О которых я даже не подозревал. И теперь не знаю…       — Что с ними делать?       — Да.       В кармане завибрировал телефон. Сообщение от Максима:       «Простите, что не предупредил о возможной реакции. Такое бывает на этой стадии. Если хотите обсудить — я здесь. И да, простыни в химчистку отправлю сам.»       Последняя фраза неожиданно вызвала нервный смешок. Такая будничная деталь посреди его личного апокалипсиса.       Следом — от Елены:       «Катя говорит, ты не отвечаешь. Все в порядке?»       И наконец — от дочери:       «Пап, ты как? Я волнуюсь.»       Он смотрел на экран, чувствуя, как внутри что-то отпускает. Медленно. Неохотно. Но отпускает.       «Все хорошо, солнце. Просто… много нового.»       «Страшного?»       Он вспомнил влажное пятно. Дрожь в теле. Волну удовольствия, которой не должно было быть. Но было.       «Уже нет.»       Вечером, сидя в пентхаусе, он достал из пакета испачканные брюки. Следовало бы выбросить. Забыть. Сделать вид, что ничего не было.       Вместо этого он отправил их в стирку. Как делал раньше, после обычного секса. Потому что это и было обычным сексом. Просто — другим.       Телефон тихо звякнул. Максим:       «Среда, 9:00?»       Он посмотрел на свое отражение в окне. Все тот же человек — и уже совсем другой. Больше не бесполый. Не стерильный. Живой.       «Да.»       И впервые это «да» было сказано без стыда. Без страха. С любопытством.       В конце концов, его тело только что доказало — оно все еще способно испытывать удовольствие. Все еще может давать разрядку. Все еще… мужское.       Просто теперь — иначе.       И может быть, в этом «иначе» не было ничего страшного. Может быть, это был просто новый способ быть собой.       Новый способ быть живым.