Новая нормальность

      Пять тридцать. За секунду до сигнала будильника. Двадцать лет одинакового расписания отточили этот рефлекс до автоматизма. Андрей Викторович провёл ладонью по прохладной половине кровати — пустой, как и последние три года после развода. Губы тронула усмешка. Одиночество — не такая уж высокая цена за абсолютный контроль.       Тренажёрный зал встретил его запахом кожи и металла. Через час руки привычно подрагивали от усталости, майка промокла насквозь. Сорок — уже не тот возраст, когда можно позволить себе расслабиться. Тело как подчинённый: дай слабину — начнёт качать права. Он добавил ещё двадцать килограммов на штангу, чувствуя, как натягиваются жилы на шее. Пусть знает своё место.       В зеркале лифта отражался успешный мужчина в костюме от «Том Форд». Он придирчиво поправил узел галстука, провёл ладонью по седым вискам — правильная седина, благородная. Как у хорошего коньяка. Запонки от «Картье» тускло поблёскивали в свете ламп — подарок совета директоров на сорок лет. Тогда ещё приходилось играть по их правилам. Сейчас расклад другой.       Завтрак в пентхаусе на сорок седьмом этаже давно превратился в ритуал. Официант бесшумно скользил между столиком и дверью, меняя пустые тарелки. Он лишь краем глаза следил за этими перемещениями, пролистывая сводки на экране планшета. Овсянка и зелёный чай — всё, что нужно для работы мозга. Нетронутая корзинка с круассанами отправилась обратно на кухню. В его положении излишества только вредят. Империи строятся на дисциплине, а не на прихотях.       Телефон завибрировал, высветив имя «Николай К.»       — Николай, — он говорил, спускаясь к машине. — Загляни после обеда. Обсудим твою докладную по китайскому направлению.       Пауза.       — Да, я читал. Именно поэтому и поговорим.       Он нажал отбой, улыбнувшись краешком губ. Зам начальника департамента международных отношений заикается в его присутствии третий месяц. После того памятного разноса на совещании. Страх — хороший мотиватор. Пусть дёргается, так надёжнее.       Чёрный «Майбах» плавно тронулся в потоке машин. Он открыл ноутбук. Гонконгская биржа закрылась ростом. Китайские партнёры подтвердили встречу. Предварительные результаты квартала превысили прогнозы на двенадцать процентов.       В приёмной Марина привычно вскочила при его появлении:       — Доброе утро, Андрей Викторович! Совещание в одиннадцать подтверждено, все члены совета директоров будут присутствовать лично.       Он окинул её быстрым взглядом. Новая юбка — чуть короче прежней. Губы ярче обычного. Решила напомнить, что она женщина? После того, как он не заметил её новую причёску? Наивно.       — Кофе через десять минут. И документы по реструктуризации.       Утренняя планёрка прошла как по нотам. Он разглядывал свою команду поверх папки с отчётами. Спины прямые, взгляды сосредоточенные. Никто не смел лишний раз шевельнуться. Годы отбора и дрессировки создали безупречный механизм. Если у кого и были возражения по срокам реструктуризации, их оставили при себе.       Селектор ожил голосом Марины:       — Андрей Викторович, ваша дочь на второй линии.       Он посмотрел на часы. Катя обычно звонила в школьное время, только если что-то случилось.       — Соедините… Да, солнце?       — Пап, можно я в эти выходные у мамы останусь? У Машки день рождения, мы хотели…       В трубке что-то грохнуло, послышался взрыв девичьего смеха. Он механически перелистнул страницу отчёта.       — Конечно, — следующая страница. — Прости, у меня совещание. Вечером созвонимся?       — Ладно… — голос дочери дрогнул знакомым разочарованием. — Пока.       Он откинулся в кресле, глядя в окно. После развода отношения с дочерью становились всё более формальными. Пятнадцать лет — сложный возраст. Надо бы уделять ей больше времени… Телефон завибрировал напоминанием о совещании. Впрочем, сейчас было не до этого.

***

      Одиннадцать тридцать. Зал заседаний совета директоров. Его территория. Он стоял у панорамных окон, глядя на город внизу. За столом из чёрного дерева расселись двенадцать человек — кто-то листал документы, кто-то негромко переговаривался, но он кожей чувствовал их напряжённое внимание.       «Как двенадцать апостолов на тайной вечере», — пронеслось в голове. — «Только вместо Иуды — целых одиннадцать». Он подавил усмешку. Не время для чёрного юмора.       Сто двадцать слайдов безупречной презентации замерли в ожидании. Он знал: каждое его слово записывается, каждый жест анализируется. Это был его выход на сцену. Театр одного актёра, где публика платит за право смотреть.       — …таким образом, реструктуризация позволит увеличить капитализацию на сорок процентов в течение двух лет, — он обвёл взглядом совет директоров, задерживаясь на каждом лице ровно на две секунды. — Вопросы?       Тишина. Затем председатель совета, Михаил Аркадьевич, слегка кивнул:       — Впечатляюще, Андрей. Думаю, коллеги согласятся — ваше видение полностью соответствует нашим ожиданиям.       Он почувствовал, как немеют кончики пальцев — первый признак подступающего азарта. Как перед хорошей охотой. В тонированных стёклах очков Михаила Аркадьевича отражались графики роста. Они ещё не поняли, что реструктуризация — это только начало. Через полгода совет директоров будет совсем другим. И очень послушным.       К вечеру на столе уже лежали первые поздравительные письма. Телефон разрывался от звонков. Марина появилась в дверях — уже в пальто, но задерживаться на работе для неё было делом привычным:       — Ресторан подтвердил бронь на 19:30. Агентство прислало портфолио.       — Спасибо. На сегодня всё.       Он заслужил этот вечер. Заслужил право отпраздновать по-своему. Частная комната в «Белуге», дорогое вино и профессиональная спутница — его маленькие слабости всегда были под контролем. Как и всё остальное в его жизни.

***

      Ресторан «Белуга» встретил его приглушённым светом и негромкой музыкой. В вечернем освещении хрусталь люстр играл золотыми бликами на тёмных деревянных панелях. Метрдотель, с неизменной полуулыбкой узнавания, проводил его в отдельный кабинет. Здесь ему нравилось — безупречный сервис и гарантированная приватность.       — Как обычно, господин Северов? — вышколенный официант держал винную карту так, словно это была древняя рукопись.       — Да, — он слегка кивнул. — И графин воды без газа.       Он достал телефон, открывая портфолио от агентства. Светлана. Двадцать шесть лет, модельная внешность, высшее экономическое. Взгляд профессиональный, без намёка на вульгарность. Именно то, что нужно. Они знали его вкус — деловой ужин требовал соответствующего антуража.       Когда она вошла, каблуки беззвучно утонули в ковре. Чёрное коктейльное платье от «Шанель» облегало фигуру, не открывая ничего лишнего. Нитка жемчуга, туфли «Маноло Бланик» — ни одной ошибки в образе.       — Добрый вечер, Андрей Викторович, — её голос был поставлен идеально. — Благодарю за приглашение.       — Добрый вечер, Светлана. Присаживайтесь.       Ужин проходил по отработанному сценарию. Лёгкая беседа об искусстве, бокал «Шато Марго», изысканные блюда. Она умело поддерживала разговор, не переходя границ. Он поймал себя на мысли, что даже не помнит лиц предыдущих спутниц — все они сливались в один образ безупречной профессионалки.       — Сегодня особенный день? — спросила она, когда официант принёс десерт.       — Можно сказать и так, — он позволил себе улыбку. — Важный этап в карьере.       — Поздравляю, — она подняла бокал. — За ваш успех?       Он кивнул, отмечая правильность её реакции — ни излишнего любопытства, ни фальшивого восторга. Просто элегантная женщина, с которой приятно провести вечер.       Люкс в «Ритц-Карлтоне» был забронирован заранее. Дверь закрылась за ними, отсекая внешний мир. Светлана грациозно скользнула в ванную, оставив его наедине с видом на ночную Москву и бокалом «Шато Марго». За окном огни реки сплетались с отражениями небоскрёбов, создавая иллюзию бесконечности. Когда она вернулась, от неё пахло жасмином и свежестью.       Шелест золотистой упаковки в полумраке. Прохладный латекс скользит по разгорячённой плоти. Он отметил про себя, как по-деловому четко она выполнила эту часть протокола — без лишних движений и наигранной страсти.       Светлана откинулась на белоснежные простыни, изгибая спину с отточенной грацией танцовщицы. Её колени медленно разъехались в стороны, шёлк платья заскользил вверх по бёдрам. Всё по сценарию. Всё под контролем.       — Иди ко мне, — её шёпот растаял в темноте. Ни капли фальши в голосе — чистый профессионализм.       Матрас прогнулся под его весом. Капля пота скатилась по виску — единственный признак того, что под маской делового хладнокровия всё ещё бьётся пульс. Её тело горячее, влажное, готовое. Первый толчок заставил её закусить губу. Простыни смялись в её пальцах.       — Глубже, — её дыхание сбивалось в такт его движениям, но в стоне не было ни грамма наигранности.       Он потянул её за волосы, заставляя встать на колени. Её спина изогнулась, лопатки двигались под гладкой кожей как точный механизм. Шлепок плоти о плоть, сбитое дыхание, шорох простыней — всё сливалось в какую-то первобытную симфонию.       Её лицо утонуло в подушке, бёдра высоко подняты. Его пальцы оставляли красные следы на её коже — завтра они исчезнут без следа, как будто ничего и не было. Их тела двигались в одном ритме, всё быстрее, жёстче. Воздух пропитался запахом секса и жасмина.       Его рык слился с её стоном. Мышцы напряглись. Вспышка. Темнота.       После она не пыталась прижаться или завести разговор. Быстрый душ, безупречный макияж, чёрное платье сидит как влитое — будто ничего и не было.       — Вызвать такси? — он застёгивал запонки, глядя в окно.       — Благодарю, машина ждёт внизу.       Щелчок двери. Он остался один. Москва-Сити переливалась огнями, город жил своей ночной жизнью. Он чувствовал приятную усталость и удовлетворение — как после удачной сделки.       Этот день был идеальным. Абсолютный триумф в бизнесе и достойное завершение вечера. Всё шло по плану.

***

      Пять тридцать. Резкая боль выдернула его из сна. В паху пульсировало. Он сел на кровати, чувствуя, как по спине стекает холодный пот.       — Чёрт… — простыни в свете утренней зари казались розоватыми. Он включил лампу. Кровь. Яркие пятна на белом хлопке выглядели нереальными, как в дешёвом ужастике.       «Презерватив», — пульсировало в висках. — «Вчера точно был презерватив».       Перед глазами мелькнул золотистый блеск упаковки, чёткие движения Светланы, его собственный придирчивый взгляд. Он всегда проверял девушек из агентства. Всегда использовал защиту. Всегда держал всё под контролем.       Всегда.       Пока…       Зеркало в ванной отразило бледное лицо с заострившимися чертами. В глазах плескался страх — впервые за много лет. Он стиснул зубы. Страх — роскошь для неудачников.       Телефон. Контакты. «Дмитрий Сергеевич — уролог». Гудки растянулись в бесконечность.       — Да? — заспанный голос.       — Дмитрий Сергеевич, простите за ранний звонок. Андрей Северов беспокоит.       — А, Андрей Викторович… — в трубке зашуршали простыни. — Что случилось?       — Нужна срочная консультация. Прямо сейчас.       Пауза. Он почти видел, как врач садится в кровати, нащупывая очки.       — Хорошо. Через час в клинике.       Следующий номер.       — Марина? Перенесите все встречи на вторую половину дня. Да, включая китайцев. Придумайте что-нибудь… Форс-мажор, срочные переговоры… К вечеру буду.       «Майбах» летел по пустым утренним улицам. В тёмной полировке приборной панели отражалось его лицо — жёсткое, собранное. Маска, отточенная годами. Он проверял почту, пытаясь отвлечься от пульсирующей боли. Ответил на три письма. Подписал приказ о назначении. Нормальное утро. Всё нормально.       Частная клиника пахла стерильностью и деньгами. Беззвучные автоматические двери. Приглушённый свет. Стойка ресепшн из тёмного дерева. Тишина, за которую кто-то хорошо заплатил.       — Доброе утро, Андрей Викторович, — администратор встала ему навстречу. — Дмитрий Сергеевич ждёт вас.       Кабинет уролога был похож на офис успешного банкира — кожаное кресло, картины на стенах, минимум медицинской атрибутики. За такой антураж он платил пятьсот евро в месяц. Чтобы в случае чего… В случае чего?       Дмитрий Сергеевич снял очки, протирая их неестественно медленно:       — Рассказывайте.       — Кровь. Боль. Началось утром.       — Были контакты?       — Да. С защитой. Проверенное агентство.       Врач кивнул, и в этом кивке читалось что-то среднее между «какая теперь разница» и «всё равно надо проверить».       — Давайте посмотрим.       Холодные перчатки. Острая боль. Он смотрел в потолок, считая трещины на лепнине. Одна, две, три… На семнадцатой Дмитрий Сергеевич отстранился, и это движение сказало больше, чем все последующие слова.       — Нужна срочная биопсия.       — Подозрения? — он спросил механически, хотя уже знал ответ. По тому, как врач избегал смотреть ему в глаза. По тому, как тот медлил со следующей фразой.       — Андрей Викторович…       — Дмитрий Сергеевич, — его голос стал жёстким, как на совещаниях, когда кто-то пытался увильнуть от ответа. — Я предпочитаю знать факты. Какими бы они ни были.       Врач медленно снял перчатки. Щелчок латекса прозвучал как выстрел.       — Образование. Похоже на агрессивную форму. Нужно исключить… — он замялся, — …худший вариант.       «Рак», — мысль ударила под дых, но голос остался ровным:       — Сроки?       — Биопсия займет час. К вечеру будут предварительные результаты. Полная картина — завтра. Но, Андрей Викторович… Если подтвердится, счет пойдет на дни.       Он кивнул, будто речь шла о задержке квартального отчета:       — Организуйте.       Следующий час слился в калейдоскоп белых халатов, металлического звона инструментов и резкого запаха антисептика. Он отвечал на звонки, проверял почту, отдавал распоряжения.       Всё нормально. Обычное утро. Просто ещё один вызов, который нужно преодолеть.       Но где-то глубоко внутри, за стеной самоконтроля, начинал шевелиться животный, первобытный страх. Тот самый, от которого не спасают ни деньги, ни власть, ни двадцать лет железной дисциплины.       Девятнадцать ноль-ноль. Он смотрел на закат из окна своего кабинета. Солнце медленно тонуло среди небоскрёбов Москва-Сити, окрашивая стекло и сталь в кроваво-красные тона. Как тот след на простыне этим утром.       Телефон завибрировал — Дмитрий Сергеевич.       — Да?       — Андрей Викторович, результаты готовы. Вы можете подъехать?       — Уже выезжаю.       Он застегнул пиджак. В приёмной Марина подняла глаза от монитора. Её губы были уже не такими яркими, как утром — день стёр половину помады.       — Отменить ужин с инвесторами?       — Нет. Перенесите на завтра.       — Хорошо. Машина ждёт внизу.       В кабинете уролога горел только настольный светильник. Дмитрий Сергеевич разложил на столе снимки, и в желтоватом свете лампы они казались старыми фотографиями.       — Плоскоклеточный рак. Третья стадия, — голос врача звучал глухо. — Глубокая инвазия.       Андрей смотрел на чёрно-белые пятна, пытаясь осознать реальность происходящего. Забавно. Столько лет он боялся потерять контроль над компанией, над людьми, над своей жизнью… А теперь выясняется, что настоящий враг всё это время рос внутри. Как в дешёвой голливудской драме.       — Варианты?       — Один. — Дмитрий Сергеевич поправил очки. — Тотальная пенэктомия. Промедление смертельно опасно.       — Что?       — Полное удаление… — врач запнулся, словно споткнувшись о собственные слова. — Полное удаление полового члена.       «Кастрация», — пронеслось в голове. — «Нет, хуже. Кастратам хотя бы есть что кастрировать». Он почувствовал, как к горлу подступает истерический смех, но лицо осталось неподвижным.       — И после? — его голос звучал непривычно хрипло.       — Реконструкция уретры. Мочеиспускание через промежность. Яички сохраним, гормональный фон не пострадает.       — А… — он осёкся, чувствуя, как пересохло в горле. — А дальше?       Врач отвел глаза:       — Физически — простата остается. Теоретически возможны оргазмы. Но… обычная интимная жизнь будет невозможна.       Андрей встал, подошел к окну. В стекле отражалось его лицо — бледное, с заострившимися чертами. За спиной тихо шуршали снимки.       — Сколько времени на подготовку?       — Максимум неделя. Я бы рекомендовал раньше.       — Хорошо. Организуйте всё необходимое.       — Андрей Викторович… — Дмитрий Сергеевич помедлил. — Возможно, стоит обсудить это с близкими. Психологическая поддержка…       — Благодарю, справлюсь сам.       «Майбах» летел по вечерней Москве. Дождь размывал огни города в разноцветные пятна. Он смотрел на них, не видя. Вчерашний триумф казался далёким сном.       Телефон зазвонил — дочь.       — Да, солнце?       — Пап, ты не забыл? Ты обещал сегодня созвониться.       В трубке играла музыка, слышался смех подруг. Беззаботный смех пятнадцатилетних девочек, у которых вся жизнь впереди.       — Прости, много работы. Давай завтра?       — Вечно у тебя работа, — в её голосе прозвучало привычное разочарование. — Ладно, пока.       Он нажал отбой. В темноте салона набрал номер Марины:       — Отмените все встречи на неделю вперед. Придумайте что-нибудь… командировка, важные переговоры.       — Что-то случилось?       — Выполняйте.       Пентхаус встретил его гулкой тишиной. Он налил виски, подошел к панорамному окну. Внизу расстилался ночной город — его город. Ещё вчера он чувствовал себя здесь властелином. А теперь…       «Забавно», — он усмехнулся, разглядывая янтарную жидкость в стакане. — «Всю жизнь строил империю. А в итоге… В итоге оказалось, что настоящая власть не в этом».       В кармане завибрировал телефон — сообщение от агентства: «Светлана просила передать, что с удовольствием встретится снова».       Он залпом допил виски. За окном ночная Москва жила своей жизнью. Равнодушная. Безжалостная.       Его город. Его мир.       Мир, в котором завтра ему придётся учиться жить заново.