Кто не прав

***

За большими окнами частного особняка собирались тучи, предвещая сильную грозу, день был жарким и неторопливым, каким и должно быть воскресенье, небольшая компания расположилась в просторной гостиной: кто на широком диване, кто на кушетке, а кто за высокими стульями у барной стойки из мрамора, заменявшей стол. Интерьер был темным и строгим: бетонные стены, гладкий темный пол, кожаные диваны, тонконогие металлические стулья. Он тревожно сочетался с густым фиолетовым предгрозовым небом, что виднелось в огромных окнах во всю стену. И с изящным темным костюмом Мики, который он примерял. Рядом с ним на корточках сидел дизайнер Кеша Кровский. До крайности сосредоточенный, с игольницей на запястье, он подгонял костюм по Микиной фигуре. Мика должен был надеть его на большую вечеринку крупного модного интернет-портала на следующей неделе. Каждый выход Праже вместе с Микой освещался очень пристально, и для Кеши это была более чем хорошая реклама. Они разместились возле окна, там где было больше света, а рядом с ними на кушетке полулежал Джон, агент Праже. Сам Праже, Рей-рей и звукорежиссер в это время работали в студии, которую оборудовали в подвале дома. Не в импровизированной студии-спальне в лофте в центре Москвы, где Мика и Праже проводили ночи, а в настоящей, со звуковыми панелями, со всей нужной аппаратурой и возможностью полноценно записывать музыку. Праже хотел записать все несведенки до начала турне. — Он уже давно не был на таком творческом подъеме. Меня это даже пугает, — говорил Джон, разглядывая пейзаж за окном. Там от резкого сильного ветра гнулись ветви деревьев, зеленым морем волновалась трава. — Почему? — спросил Мика. — Можешь ручку левую чуть в сторону, ага, спасибо, — Кеша продолжал работу. — Потому что он всегда взлетает и падает, взлетает и падает, — Джон сопроводил свои слова движением руки, которая поднималась и резко опускалась в пике, будто пьяный бомбардировщик. — Лекарства, которые ему назначали… они как раз пытались сделать его стабильнее. Но он перестал писать музыку и начал чудить. Мика задумчиво кивнул. — Милый, а тебе комфортно будет, если рубашку я оставлю незастегнутой? — спросил Кеша, вставая. Он пристально рассматривал дело рук своих, сведя брови и наклонив голову, и то и дело то подходил, то отходил на пару шагов от Мики. — Вот здесь оставим одну завязку и все. Будет виден твой прекрасный торс. Под пиджаком у Мики была тонкая удлиненная шелковая черная рубашка с завязками вместо пуговиц, они свисали по бокам и торчали из рукавов, создавая романтичный, немного пиратский образ. — Будь у меня такой пресс, я бы вообще никогда не надевал рубашек, — заметил, проходя мимо, розововолосый Патрик, стилист Праже. Он с парой бокалов шел к Нарциссо, который сидел на диване, положив ногу на ногу, и что-то быстро печатал, отгородившись от всех телефоном. — Не вопрос, давай оставим расстегнутой, — ответил Мика и продолжил, обращаясь уже к Джону: — Я постараюсь приехать к нему. Возможно, удастся летом взять отпуск. В июне вы будете в Азии? — Да. Ближе к концу июня будем в Японии, там, я надеюсь, он завяжется с музыкантами, там у него хорошее сообщество, отдохнет. Было бы здорово, если бы ты прилетел. Но мы все надеялись, что ты вырвешься раньше. И не один раз. — Джон выжидательно посмотрел на Мику, приподняв брови. Мика вздохнул. — Я пока не понимаю как. — Так, не буду укорачивать рукава, добавлю здесь еще ленты. — Кеша присобрал рукава на запястьях, прикидывая. — О! Да! И перчатки в сеточку! Будет бомба! Как ты на это смотришь? — Как скажешь. А макияж? — Да, насчет мейка… Я к тебе пришлю Паулину, она обо всем позаботится. Кеша закончил примерку, и они с Микой пошли в соседнюю комнату переодеваться. Вылезать из утыканного иголками костюма требовалось чрезвычайно осторожно. Кеша трясся над своим творением, он знал, что в этот раз совершил прорыв, а красота Мики и мировая известность Праже должны были придать этому большое ускорение. Джон остался лежать на кушетке, разговор с Микой ему не понравился. За окном наконец хлынул дождь. Патрик подошел и протянул ему бокал со сладкой бурдой, которую бадяжил сам и называл «пуншем», словно они тут все были потные второкурсники из Фи Бетта Каппа. — Чего приуныл, Джони-бой? — Неотступно представляю себе страшные картины мрачного будущего, — ответил Джон. — Это какие же? — Как эта русская куколка бросает нашего гризли, а я снова потом день за днем собираю его по кусочкам. — Пойду себе еще пунша налью.