JQ — технологии лжи

Сперва Аббас молчал, время от времени позёвывал и даже почти не пялился в зеркало заднего вида. Но продержался недолго — едва стрелка навигатора пересекла двадцатипроцентную отметку на карте поездки, болтливая натура взяла своё: — Господин Вайс даёт тебе слишком много свободы. Антонио редко когда ездил решать дела в одиночку, а за первые полгода службы я вообще такого не припомню... Свобода. Именно сейчас Робби понимает это слово как никогда полно. Их — свободу и Робби — разделяет стекло автомобиля. Свобода проплывает за тёмными окнами стайками шустрых облаков по бледно-голубому летнему небу, серыми тенями по жухлым лугам и раскалённому асфальту. Облака. Как птицы возвращаются по весне, сегодня, в разгар лета, они наведались в город и окрестности — утренней зарёй даровали небесам долгожданную неидеальность, опорочили лазурную гладь белыми пятнами, и с тех пор всё прибывают, теснятся друг к дружке, набираются сил. Приходящая кухарка, замещающая Хуаниту по четвергам, за завтраком щебетала что-то про дождь — вполголоса, почти немо, словно боялась спугнуть долгожданную непогоду. Горожане, подобно аравийским бедуинам, мечтают о дожде, наделяя предмет мечтаний магическим, сакральным смыслом. Дождь освободит их от смертоносного дыхания жары — в смене погоды они видят спасение. В смене погоды Робби видится сама суть природы — свободолюбивой матери всего живого. Будет дождь, но не сегодня: засуха слишком долго правила в городе, жара не отступит без боя. Но вот через день-другой гонимые с севера облака, вдоволь напитавшись влагой, собьются в плотные тучи — и всё может быть. — Когда Антонио делал первые шаги на службе, сам господин Вайс был моложе и мог позволить себе мотаться в город почаще. — Хочешь сказать, старик сдаёт? — Аббасу палец в рот не клади — откусит по локоть и принесёт хозяевам в зубах, виляя хвостиком. — А знаешь — наверное, ты права. Иначе как его слабостью выделяемые тебе привилегии не объяснить. С годами люди становятся сентиментальными... Но я никогда не думал, что господина Эдварда Вайса эта участь тоже коснётся. — Сентиментальными? — Робби давится воздухом и задерживает дыхание — раскашляться значит дать водиле очередной повод съязвить. — Уж чего-чего, а чрезмерной чувствительности я за ним не замечала. — Ты плохо его знаешь! Впрочем, как и он тебя... — Зато ты много чего знаешь. И как чемпионат мира по футболу выиграть, и как страну обустроить. Типичный таксист. Робби решила с водилой больше не заискивать. Они уже достаточно попритёрлись, чтобы каждая последующая скабрезность не воспринималась ею как проверка на прочность. — Но-но, ты говори, да не заговаривайся! Я в этом доме не первый год, не второй и даже не пятый. Легко могу устроить, чтоб ты отправилась вслед за... Водила вдруг запинается, за запинкой выдаёт нелепое подобие покашливания. — Вслед за кем? Ну, что же ты не договариваешь? — Вслед за Антонио. Я хотел сказать — вслед за Антонио. — Антонио? А что с ним не так? Вроде бы он в Аргентине, и у него всё хорошо... — Вот именно. — Замешательство длилось недолго, и вот уже на холёную рожу возвращается привычное самодовольство. — В Аргентине. Тоже туда хочешь? Почему-то из уст Аббаса "Аргентина" прозвучало так же, как если бы он сказал "Вальхалла". Но с Антонио действительно всё в порядке — Робби знает это точно: Алекс и ребята всё десять раз проверили, прежде чем отправлять в JQ её резюме, более того — ради открытия вакансии сами посодействовали его отъезду. Да и в доме Вайсов о нём сплошь хвалебные отклики — нередко Робби доводилось слышать от босса в свой адрес сравнения с предшественником и не в её, естественно, пользу. Даже Николас поминает предыдущего ассистента с видимым пиететом. Что-то здесь не так... — Сейчас в офис Tatler, а оттуда... — Наудачу машина уже подъезжает к деловому центру, а значит пришло время сосредоточиться на рабочих моментах. — Оттуда — в Harper's Bazaar, он в соседнем здании. Потом в офис BBC — это тоже недалеко. После отправимся в DW и Cosmopolitan — их отделения находятся в другом районе. — Как скажешь, — с едва уловимым облегчением выдыхает водитель. Похоже, он рад, что тема с Аргентиной не получила развития. — Только за временем следи. Помни: мы должны управиться до семи. В семь тридцать заедем в сервис — на плановую проверку электроники. И максимум к девяти должны вернуться — босс будет ждать отчёта. Так что смотри не накосячь! Араб верно говорит. В списке дел на сегодня — почти двадцать визитов вежливости. Сплошь редакции глянцевых и новостных изданий, самые влиятельные из них: именно их господин Президент велел Роберте посетить, дабы вручить приглашения на благотворительный бал главредам лично в руки, а заодно напомнить условия съёмок и публикаций. Очередное поручение застигло врасплох: Робби узнала о поездке ранним утром и даже не стала предупреждать Алекса и ребят — всё равно пересечься не получится. Возвращение в город для неё сродни глотку свежего воздуха — после спонтанной заграничной вылазки с Полуночным она слишком остро стала ощущать, что в поместье Вайсов она задыхается. Стеклянный короб вместо клетки, безупречный кристальный блеск вместо ржавых прутьев, невидимые минные полосы вместо высоких заборов. Свободу, даже в таких незатейливых её проявлениях как гонки облачков по бледному небу, она вынуждена наблюдать из неволи, и сегодняшняя поездка — счастливый случай почувствовать себя хоть немного Робертой Шустер. Когда-то психологиня убедила её, что старая личина ничего не стоит — по сути, так и было, и жалеть об её утрате — всё равно что ящерице жалеть о скинутой в сезон линьки шкурке. Ведь на её месте уже выросла новая — гибкая и крепкая, лишённая шрамов прошлого. А что если... психологиня заблуждалась насчёт Роберты Шустер, и избавляться от неё бесследно, не давая возможности Робби Нордик даже помышлять о возвращении — ошибка, о которой придётся пожалеть? Проверив зарядку батареи на рабочем планшете, Робби прихватывает свой дежурный саквояж и ступает на горячую брусчатку у центрального входа офисного центра. Впереди много встреч, знакомств и шансов произвести первое впечатление — вторых таких не будет.

***

Робби никогда не была модницей, скорее наоборот — вынужденно позиционируя себя как богемную неформалку, люксовые бренды она презирала за их искусственность, коммерциализированность и, что уж там, — переоценённость. Хотя в детстве ей доводилось носить сандалики от Valentino, а в школьные годы новая версия айфона появлялась у неё у первой, но то её родители платили дань моде (и общественному мнению) — не она сама. Отпочковавшись от семейства и, как следствие, от семейного бюджета, без особого сожаления Робби перешла на бренды поскромнее, тем более что шмотки от Zara (на вид?) мало чем отличались от люкса, как и смартфоны от JQ — от своих яблочных аналогов. Робби никогда не была модницей и, в отличие от большинства девчонок, не мечтала заглянуть за кулису мира fashion. Наверное, как раз поэтому такая возможность выпала именно ей. Офисы глянцевых изданий совсем не походят друг на друга — будто соревнуясь в стиле (и в киче), они различаются всем: структурой, оформлением, атмосферой. И главредами. Такого разнообразия экстравагантных геев и престарелых стерв вроде героини Мэрил Стрип из культового фильма мало кому удаётся перевидать за всю жизнь, тем более перекинуться с каждым парой слов и даже поручкаться... Робби удалось это за полдня. Вторая половина была отдана посещению офисов новостных изданий — в полную противоположность глянцевым, они словно из одной утробы выродились: одинаково металлостекольные, серо-голубые и шумные. С тех пор как бумажная пресса приказала долго жить, а издания перекочевали в интернет, работы у журналистов только прибавилось. В отличие от полиграфического производства, где чаще чем раз в сутки печать не запустишь и больше, чем предусмотрено вёрсткой, в выпуск не запихнёшь, интернет живёт здесь и сейчас: чем больше обновлений и чем они содержательнее — тем лояльнее подписчик и сговорчивее рекламодатель. Робби курсировала по городу на служебном Ауди, не отвлекаясь ни на уборную, ни на кофе, ни на ланч. Живот будто бы забыл о времени вместе с ней — к пяти вспомнив, что с утра ничего не ела, она с удивлением не расслышала изнутри ожидаемого урчания. А вернувшись в машину после очередной встречи, обнаружила Аббаса жующим донер. Словно в насмешку над ней он медленно и тягуче поглощал мясо из лепёшки, запивая евротурецкий стритфуд подостывшим кофе из автомата. Покончив с трапезой, он подкурил сигарету и, набрав полные лёгкие едкого дыма, уткнулся в телефон. — Ты ехать вообще собираешься? — В нетерпении Робби мнётся с ноги на ногу, борясь с желанием отпихнуть водилу и самой сесть за руль. Хочется покончить с заданием поскорее и перевести дух. — Куда спешить? Всего одна встреча осталась, а времени ещё два часа. Не нервничай — когда хмуришься, у тебя на лбу морщины страшные. — Заткнись и поехали, — шикнув на араба, Робби с ногами забирается на заднее сидение. От беготни в тесных туфлях ноги гудят, как медные столбы, по которым кувалдой вдарили. Аббас конечно заткнулся. Но поехали они только через десять минут — после перекура водиле срочно приспичило прогуляться до сортира. Очередным достижением дня становится короткое и вежливое знакомство с заместителем главного редактора местного офиса La Republica. Сам главный предпочёл покинуть душную столицу и провести лето в своём фамильном поместье, среди виноградников Средиземноморского побережья. Вручив приглашение и сделав дежурное фото для отчёта, Робби покидает кабинет заместителя и направляется в уборную. Аббас прав — куда спешить? На часах почти шесть, а запись к технарям у них только в семь тридцать. Ей так и не удалось разгадать, за что невзлюбил её араб, но одно она знает точно: это взаимно. Однако, в отличие от задиристого извозчика, откровенное хамство она позволить себе не может — не по статусу ей, да и не в её это стиле. А иногда так хочется проучить его... Внезапная мысль посещает Роберту, пока она не без усилий сводит на талии молнию деловых брюк. Под мягкий зук автоматического слива она покидает кабинку, уже зная наверняка: араба она проучит. Да так, что ей не просто сойдёт это с рук... Она убьёт двух зайцев сразу! — Чего звонишь? Заблудилась что ли? Я на третьем уровне парковки, где тебя и высаживал. — Вместо приветствия Аббас отвечает на телефонный звонок раздражённой тирадой. Что ж — ему же хуже. — Я не приду. — В смысле? — спесь в прокуренном голосе сменяется недоумением. — Главред... Он в отпуске. А заместитель — на выезде. Обещали, что скоро будет. — Тогда, может, передашь что надо секретарше или кто там у них, и поехали уже? — Сразу видно, кто из нас двоих водитель, а кто — личный помощник господина Президента. Передать именное приглашение на бал через секретаршу? То есть ты считаешь, что приглашения JQ — это какие-то рекламные листовки, которые раздают всем подряд? — Ну, — он очевидно замялся, — я не знаю, как там принято. Но и ждать не могу. В семь тридцать... — Ой, извини, неудобно говорить. Связь плохая! Ты подожди немного, а если я не спущусь — поезжай в техцентр один. Я позвоню как освобожусь — ты сможешь забрать меня позже. — Но... — Ничего не слышно. Кажется, здесь глушилки. Алло? Алло? — Она отводит трубку подальше, выдаёт последнее "Алло", жмёт на сброс и переводит мобильник в режим авиа. Пока Аббас ждёт её на третьем уровне парковки, она покидает здание через центральный вход и тут же ловит такси: — Офис City-Press, пожалуйста. Ловко она провернула! Вот бы Харди удивился... Но довольство собой быстро уступает место волнению. Что скажет она Лурдес? Захочет ли та с ней общаться? А что если её вообще нет на месте? Облака на небе наливаются синевой — до спелости туч им ещё далеко, но предчувствие дождя уже необратимо. Когда иссушенная, испечённая столица умоется первыми каплями, случится нечто важное. Робби чувствует: очень скоро что-то произойдёт.

***

Отпустив такси, Робби несмело оглядывается. Район, в который привёз её неразговорчивый шофёр, ведомый куда более болтливым робоголосом навигатора, ничем не напоминает блеск и строгость деловых центров, что ей уже пришлось сегодня посетить. Редакция City-Press обосновалась на промышленной окраине, с юга подпираемой нагромождениями мусоросжигательного комплекса, внешне напоминающими громадные накладные груди. Робби повезло очутиться рядом к началу вечерней смены: внезапно мутная предсумеречная тишина сменяется грязным техногенным гулом, и вскоре из вершин куполообразных установок — условных "сосков", прямо в небо отправляются столбы жёлто-голубого полупрозрачного пламени. Будто титанические газовые горелки в форме сисек... Минута-другая, и остывающая духота дня пропитывается такой вонью, что пары вдохов хватило бы, чтоб выблевать на ботинки всё содержимое желудка. Но желудок у Робби пуст: подавив глухие спазмы, она прикрывает нос рукавом и даже щурит глаза — а ну как эта дрянь ещё и едкая. В противоположной стороне раскиданы жилые кварталы — старые, как и дома вокруг Института, где работает Харди, но веющие отнюдь не ухоженной стариной. Облупившаяся серая облицовка, гонимая с поверхности стен наступающим диким плющом, неровные дорожки, плутающие меж перерезанных бельевыми верёвками дворов, и шумная компашка разноцветной молодёжи, издалека завидевшая вышедшую из такси расфуфыренную дамочку, и ныне, не таясь, её разглядывающая. Местечко колоритное и для расположения офиса интернет-редакции — весьма непредсказуемое. Что же заставило маленькое, но громкое издание окопаться именно здесь? Дешевизна аренды или максимальная удалённость от тех, о ком оно рассказывает в своих расследованиях? Ни банкиры, ни представители бигфармы сюда не заглядывают, это уж точно. По крайней мере, случайно. И как же диссонирует дух этого места с запахом Полли, который Робби смутно, но всё же ещё припоминает. Полли пахла голубым парфюмом от Dolce, независимостью, дерзостью. Неужели ей нравилось вставать с постели по утрам, чтобы ехать на работу в эту помойку? Или Робби чего-то не знает о месте её работы, или... чего-то не знает о Полли? Чего-то важного... Тем временем молодёжь, подорвавшись с насиженных скамеек, не спеша и оттого ещё более угрожающе направляется в сторону чужачки. Не желая и дальше испытывать судьбу (да и крепость своего желудка), Робби заскакивает в неприметное двухэтажное здание из красно-коричневого кирпича, где о том, что именно здесь размещается редакция сетевого издания, оповещает лишь малюсенькая пластиковая табличка справа от входной двери. Внутри прохладно и уже не воняет. И нет никого. Пункт охраны предусмотрен планировкой, но по факту давно пустует — слой пыли на выключенном мониторе и засохшие пятна кофе на рабочем столе не врут. — Зачем ты пришла, Роберта Шустер? Услышать свою бывшую фамилию — как получить привет с того света. Оглянувшись на смутно знакомый голос, Робби с облегчением опускает плечи. Лурдес ДаСилва — высокая смуглая блондинка, у которой и цвет кожи, и цвет волос натуральные. Во всех отношениях редкая женщина. Португалка бежала с родины из-за политических преследований — за организацию плавучего абортария на курсирующем в нейтральных водах корабле ей грозили годы заключения. Она знала, что помогать несовершеннолетним девочкам избавляться от последствий совершённых против них зверств без согласия их опекунов — это нарушение закона её страны, серьёзное преступление. Ей же казалось, что преступление — заставлять одних детей рожать других детей, и она слушала себя, а не глас закона. И вот теперь она здесь — выводит на чистую воду проворовавшихся еврочиновников и всяких влиятельных извращенцев. Она здесь, а Полли — её любимой сотрудницы, — уже давно нет. — Привет, Лурдес. Нужно поговорить. — Алекс Розенфельд тебя прислал? — Нет. — Лурдес — одна из тех кто, знает её прошлую, но не знает её нынешнюю. Робби так привыкла к обратной ситуации, что сейчас почти потерялась. — Есть какие-нибудь новости о Полли? — Шутишь? Если б они были, ты узнала бы о них первой. Это же ты у нас заботливая родня... — Я не про официальные новости. — А про какие? Извини, я собиралась домой. Больше не могу задерживаться. — Сделав настойчивый шаг к выходу, Лурдес вдруг останавливается, будто колеблется и наконец выдаёт то, что, по всей видимости, так давно её мучило: — Я знала Полли четыре года, и всё, что я узнала от неё о тебе — это то, что ты существуешь. Она никогда о тебе не говорила, не приводила на вечеринки, ты не заезжала к ней на работу, вы не созванивались. Но стоило ей пропасть, как ты объявилась на пороге с расспросами, вся такая понурая и скорбящая — я даже тебе поверила! Но вслед за тобой пришли они — шавки Зондера — те самые, что открыли дело о пропаже Полли по твоему заявлению. И знаешь что? Она их не интересовала. Их интересовала её работа и то, как далеко она в ней продвинулась. Тогда я поняла, что и тебя интересовало то же. Не добившись ничего, вы выждали время и теперь снова решили подонимать меня... Наверняка, с подачи всё того же Зондера. Пусть дело давно закрыто, но начальнику столичной полиции позарез нужно знать, что он в безопасности. Что у журналистов — у настоящих журналистов! — ничего на него нет. Впереди выборы, и лишние проблемы ему не нужны... Не так ли? Теперь Лурдес перекрывает Робби пути к отступлению — даже если бы захотела, она не пробралась бы к выходу: редакторша в полный рост, да уперев руки в бока заслоняет собой почти всю дверь целиком. Правда, Робби и не думает бежать. Слова Лурдес кусочками пазлов вертятся в голове, постепенно складываясь в совсем неожиданную картинку. — А какое отношение Зондер имеет к делу Полли? Ты думаешь, он может быть причастен к её исчезновению? — Уходи, Шустер. Нам не о чем говорить. — Немного потеснившись, Лурдес открывает ей путь к двери. Но Робби всё ещё никуда не торопится. — И передай своим кураторам, что здесь им ловить нечего. Я своих людей не предаю, даже мёртвых. Тем более мёртвых. На секунду замявшись, Лурдес выдаёт досаду сумбурным шлепком раскрытой ладони по пухлым губам. Она взболтнула лишнего. — С чего тебе знать, что Полли мертва? — Желудок резко задёргался, Робби хватается за живот, словно беременная. — Что это с тобой? Эй! — Нахмурив брови, Лурдес подталкивает к непрошенной гостье оснащённый колёсиками стул несуществующего охранника. Вовремя: Робби обрушивается на него, ещё немного — и обрушилась бы прямо на пол. — Ты реально никогда не думала, что Полли может быть мертва? — Думала? Конечно думала. Я почти смирилась с этим. — Оправившись на стуле, Робби переводит дыхание. — Но я никогда не слышала, чтобы кто-то с такой же уверенностью говорил о ней как о мёртвой. Тем более ты. Я ехала сюда с надеждой на хорошие новости. Но буду благодарна за любые. Если ты что-то знаешь... Всё равно, что. Прошу, скажи. — Ишь ты, как заговорила. Только вот меня на жалость больше не купишь. Отдышалась? Теперь выметайся. И передай своим... — Да не буду я никому ничего передавать! — Конечно будет, но Лурдес знать того пока не надо: не имея перед глазами целостной картины, она вряд ли поверит, что отдел Алекса втихаря копает под своего начальника, а Робби работает с ними в связке. Да — именно работает. И пусть зарплату ей платит Эдвард Вайс... Если бы Лурдес знала всё это, то не спешила бы спровадить её — скорее сделала бы так, чтобы Робби не покинула её офис никогда. — Недавно я кое-что узнала. Неважно откуда... Но это перевернуло всю картину. И ты права — мы не были с сестрой близки. Но и врагами не были. Полиция закрыла её дело, отказав в поисках — мол, молодая женщина, скорее всего, просто куда-то уехала, её право, ничто не указывает на насильственный характер её исчезновения. И единственная, кто могла бы на этот характер указать — это ты. Тем более сейчас, когда я знаю, что Паулина была знакома с Николасом Вайсом. Более того — была вхожа в его дом! Попробуй убедить меня, что такая, как она, закрутила интрижку с испорченным наследничком просто так. Да они же с разных планет! И как она вообще очутилась в зоне внимания Вайсов? Как, Лурдес, если это не было частью плана, о котором мне ничего не известно? Скажи! И ещё: я в курсе, что Эдвард Вайс и Михаэль Зондер — соратники по партии. Вслушиваясь в собственное подорванное дыхание, Робби не сразу замечает, что пауза, которую обычно берут перед тем, как дать обдуманный ответ, уж слишком затянулась. Поднимает глаза на Лурдес: сцепив пальцы в замок, та кусает губы, шарит по помещению неспокойным взором. Её уверенность в ненадёжности Роберты подорвана, но уверенность в надёжности — ещё не обретена. — Почему я должна тебе верить? — наконец произносит редакторша. Потому что Робби — сестра Паулины? Потому что она припёрлась сюда, в зловонную дыру, рискуя здоровьем желудка, бумажником и набойками, только ради встречи с ней? — А почему я должна верить тебе? — За недели работы на Вайса Робби научилась вещам, которым даже Алексу не дано было её натаскать. Одна из них — наглость. — Не поняла... — Ты на машине? Отъедем в спокойное место и поговорим. Я больше ни минуты не хочу здесь находиться. Уверенно посторонив замешкавшуюся редакторшу, Робби открывает дверь в душные вонючие сумерки. — Эй, Лу, всё окей? И оказывается пойманной в кольцо стайкой разноцветных подростков. Инстинктивно жмёт к груди саквояж с рабочим планшетом и таращится по сторонам в поисках спасения. Спасение приходит откуда не ждали. — Порядок, ребят. Она со мной. Услышав голос ДаСилвы, молодёжь расступается. — Уверена? Странная она какая-то... Похожа на нюхачку. Но тебе лучше знать. Если что — мы рядом. Кивнув шайке, Лурдес запирает дверь редакции на замки — подвесной и электронный, опускает рольставни. Все окна в здании зарешёчены намертво. Если кто-то захочет проникнуть сюда в отсутствие хозяев, ему придётся прихватить с собой чемодан взрывчатки, а в их присутствии — познакомиться с разноцветной компашкой. Теперь понятно, почему рабочее место охранника в офисе пустует.

***

Лурдес припарковывает свой малиновый Амарок у нарядной турецкой донерной. Может, здесь и почище, чем обычно это бывает в подобных стритфудницах, но мигрантская забегаловка, даже ухоженная, всё ещё остаётся мигрантской забегаловкой. Независимые журналисты независимы во всём. — Что тебе известно о связи Зондера с Вайсами? — Лурдес вновь перенимает инициативу. Впрочем, Робби слишком занята, чтобы мыслить стратегически: ударивший в нос запах горчичного соуса, мяса на огне и свежей лепёшки заставляет её капитулировать. Её всю — от живота до мозга. — То же, что и всем. Я просто связала две вещи: моё знание о том, что Паулина была вхожа в дом Вайсов, и твою помешенность на Зондере. Но почему ты так уверена, что он как-то замешан в её... исчезновении? — Какие причины тебе нужны, кроме тех, что ты уже знаешь? Дело закрыли, из меня пытались вытянуть информацию о её последнем расследовании, и даже если это не полицейские тебя подослали, мне всё равно ясно, кто за этим стоит. От следаков до главбосса — все они одним миром мазаны. — Так значит, последнее расследование Паулины всё же имело отношение к деятельности JQ? — Робби, не стесняясь, подтирает с подбородка соус и с новой силой впивается зубами в дурманящую лепёшку. — Если бы она ограничилась расследованием, то была бы здесь, с нами. Это не первое её дело. Она умела оставаться незамеченной, её прежде не ловили. Ей следовало лишь сосредоточиться на редакционном задании и рыть землю в нужном направлении. Но она пошла другим путём. — Николас Вайс... — Она подстроила их знакомство, попав на закрытую вечеринку, которую он устраивал на своей яхте в честь открытия нового офиса JQ в Стокгольме. Учитывая количество и качество тёлок, которые обычно ошиваются на таких сборищах, мне было трудно даже представить, чтобы наследничек хотя бы посмотрел в её сторону. Конечно, Полли симпотная и умеет себя держать. Но, чёрт возьми, они же с разных планет! Однако ей не только удалось подобраться к нему поближе — она слишком быстро втёрлась к нему в доверие. Я бы приняла даже такой расклад, если бы все её действия были основаны на холодным расчёте. Но холодный расчёт уступил место безумию. Я стала замечать, как она о нём говорила... В такие моменты я уже не видела в ней профессионала. Моя любимая Паулина Шустер из смелой и самоотверженной журналистки превратилась в обычную влюблённую дурочку. Я пыталась вывести её из игры. Отстраняла от расследования, старалась достучаться до её разума. Но её разум был глух к любым моим доводам. И они добрались до неё первыми. Я не смогла её спасти. Не успела. Чтобы не дать горечи течь дальше вместе с её словами, Лурдес сосредотачивается на еде — до сих пор почти не тронутой и слегка подостывшей. Робби же со своей порцией уже покончила и теперь вяло тянет чай карак — непривычно сладкий, но такой бодрящий. Все самые страшные её подозрения оказались верны. Николас не просто знал Полли — он знал её слишком близко. И, конечно, он знает что-то о её исчезновении. Он знает! Но как заставить его говорить? Признаться? За всё ответить? — Ты пробовала выйти на него? — На Николаса? — Лурдес даже имя его произносит с показным омерзением. — Да, однажды. Подкараулила его в Лондоне, когда Вайсы летали туда на саммит айти-индустрий. Он как раз выходил из гостиницы вместе с отцом. — И что? — Как что? Услышав имя Паулины, он будто бы даже вздрогнул... Мне показалось. Но в мою сторону так и не посмотрел. Охрана подоспела вовремя — меня оттащили подальше и удерживали, пока наследничек и старик не погрузились в свои дорогущие тачки и не умчались вместе с кортежем. А очень скоро я узнала, что моё издание и я лично находимся в блэклистах всех мероприятий, учреждений и компаний, так или иначе аффилированных с JQ. — Лурдес отхлёбывает ещё немного кофе и вальяжно откидывается на спинку пластикового стула: кажется, такое внимание со стороны бигбоссов ей даже льстит. — Но с чего вообще вы решили затеять расследование? Я помню, как Полли вышла на махинации руководства банка SW. Был слив подложной статистики от анонима, и всё закрутилось... — С JQ никакого слива не было и быть не могло. Всё началось с VivaSonic. Мои друзья в Испании уже давно наблюдают за их разработками. Технологии автоматического контроля — слышала что-нибудь об этом? — Это типа умный дом, дистанционное управление ресурсами... — Ага, типа. Если бы всё было так просто, они бы не искали возможности нелегальных испытаний своего искуственного интеллекта. В один прекрасный момент их разработки получили небывалый толчок, хотя никаких тестов, предшествующих ему на таком уровне, в тот момент не проводилось. Так вот, мои друзья указали мне на стороннее влияние... Истоки которого и привели нас к JQ. Промышленный шпионаж, убийства в доках, досье в скрытой папке на рабочем планшете... Обвинения Вайса-старшего в адрес тех четырёх мужчин вполне могли быть справедливыми. Но если VivaSonic и впрямь занимались какими-то незаконными исследованиями, значит JQ не только делали то же самое, но и преуспели? — Ты думаешь, Полли подобралась слишком близко к чему-то запретному, и её убрали? Даже странно, как легко дались ей эти слова. Её убрали. Вот она была, а теперь её нет. Убрали — как ненужную вещь, и следа не оставили. Будто Полли и вовсе никогда не существовало. — Если б только я могла залезть в голову Николасу Вайсу... Или хотя бы в его рабочий компьютер. На худой конец — в личный телефон. Но у меня нет ни единой возможности — ни физической, ни технической. Так что — извини. — Ты так говоришь, будто знаешь, что искать. Я не про голову. Я про... Ну хотя бы телефон? Представь, что такая возможность у тебя есть. Вспыхнув, Лурдес чуть не подпрыгивает на стуле. — Что за расспросы? К чему ты клонишь? Что ещё тебе надо — чтобы я призналась в планировании покушения на Вайса-младшего? На тебе жучок? Ты за этим приехала? Чтобы разжиться компроматом? Чтобы устранить меня? Значит, ты всё же легла под полицаев... Я с самого начала была права! — Слушай внимательно, — Робби переходит на шёпот, хотя в заведении шумно и людно, а в их сторону даже никто не смотрит — народ толпится у кассы в ожидании заказов или поглощает уже выданные за своими столами. — Если будешь благоразумна и доверишься мне, я попрошу моего друга, полицейского айтишника, помочь подобраться к телефону Николаса. А тебе помогу подобраться к самому Николасу. Если судьба Полли тебе так же небезразлична, как и мне. И если дело, которое её погубило, тебе так же небезразлично, как и моим друзьям из полиции... Ты будешь сотрудничать. А если нет... Сама знаешь, что случится. Ва-банк как он есть. Первой вскрыв карты, Робби рискует, что Лурдес заберёт выигрыш, даже не вскрыв свои. Конечно, если не поверит ей. Робби на её месте не поверила бы — её предложение больше смахивает на блеф, провокацию. Но Лурдес опытна в просчёте рисков, а ещё она азартна и жадна до правды. — Я не знаю, какую игру ты ведёшь, Роберта Шустер. Но очень хочу узнать. А ещё я верю во всемогущество полицейских технарей. Но вот в мягкое подбрюшье семейки Вайсов мне дорожка заказана. Даже интересно, какой план ты предложишь. — Ежегодный благотворительный бал Фонда Эдварда Вайса — слышала, наверное? Если сделаешь так, чтоб никто не узнал в тебе Лурдес ДаСилву, я раздобуду тебе пригласительный.

***

Проводив взглядом удаляющийся малиновый Амарок, Робби допивает прихваченный с собой карак и отправляет стаканчик в переполненную урну. Шагает вниз по улице, что с приходом темноты лишь оживает. Торговцы и проститутки борются за клиентов, сотрудники колл-центров и менеджеры по продажам спешат домой после длинного рабочего дня, а редкие туристы, забредшие сюда, в мигрантский анклав, (по ошибке) за острыми ощущениями, раскрыв рты, таращатся по сторонам. И всюду запахи — еды, мусора, масляных восточных духов, бензина, пота. Между овощной палаткой и не внушающим доверия центром йоги затесалась букинистическая лавка. "We Buy Your Books" — гласит надпись над беззащитной стеклянной витриной. Даже не верится, что такие магазинчики ещё существуют. И из них не воруют! Пообещав себе заглянуть сюда в следующий выходной и мысленно смирившись, что обещанию суждено остаться невыполненным, Робби сворачивает за угол. Здесь темно — хоть глаз коли, — и едва уловимо подванивает мочой, зато куда тише, чем на многолюдной улице. На часах восемь с лишним — самое время напомнить о себе. С тех пор как Робби вышла из такси и познакомила свой организм с непередаваемыми миазмами мусоросжигательного комплекса, к телефону она не притрагивалась. Конечно, Аббас будет зол. Пришло время проверить, насколько. — Эй, Нордик, где тебя носит, твою мать? Ты что — совсем берега попутала? Я тебе раз восемь звонил! — Всего лишь шесть. Я вижу пропущенные. Извини, не могла ответить — общение затянулось. Наши партнёры в медиа не всегда чётко понимают, что от них требуется. Мне пришлось донести кое-какую информацию, прежде чем окончательно утвердить их участие в бале... — Ой, заткнись! Могла бы и побыстрее всё уладить! — Скорость — не моя стихия. Предпочитаю качество. — Ухмыльнувшись нечаянной двусмысленности, Робби усаживается в словленное такси. Трубку не выпускает. — Где находишься? Я сейчас подъеду, и мы отправимся домой. — Ещё в сервисе. Скину метку. Пошевеливайся, а я пока предупрежу хозяина, что мы задержимся. Конечно, предупредит. Ведь за опоздание влетит именно ему — у кого руль, тот в ответе за время. А если начальник узнает, что Аббас отправился по своим делам, на неопределённое время предоставив Робби саму себе... Сегодня араб узнал её с новой стороны, и ему же будет лучше, если он этот урок усвоит. И в следующий раз, когда решит устроить перекур в ущерб её, Роберты Нордик, интересам — пусть дважды подумает. Давно стемнело, смазанные скоростью огни вечерних улиц царапают сетчатку через чистое стекло брендированного Форда. Отлипнув наконец от окна, Робби находит в нём своё отражение. Она выглядит уставшей, чуть потрёпанной, но приподнятые уголки губ выдают её истинный настрой. Давненько она так себя не ощущала. Если не сказать никогда. День ещё не закончился, а она уже провернула такую уйму дел, что на неделю хватит. Прошлась по списку — ножками прошлась, никого не пропустила. Познакомилась с кучей важных людей из медиа, засветилась в куче важных офисов. А ещё — продвинулась в своих поисках, да так резво, что сама до сих пор не осознаёт масштабов находки. Конечно, Алекс по головке её не погладит, ведь она раскрылась перед Лурдес. Но сделала это так, что Лурдес и в голову не придёт использовать эту информацию против неё. Да она и не думает о таком — это не в её интересах. Если она действительно горит мыслью добиться справедливости, то не откажется от предложения. Лурдес успела изложить ей своё видение операции — пока что лишь технической её части. Когда-то давно они уже проворачивали подобное вместе с Полли: дистанционно "залезли" в телефон одного из топ-акционеров банка SW, раздобыв необходимую для расследования информацию. Для таких дел нужно эксклюзивное (и не очень легальное) техническое оснащение, физическая близость к объекту в момент, когда его телефон разблокирован, дырявый вай-фай и двадцать минут про запас. Соблюсти все условия вместе трудно, но исполнимо — дело за исполнителем. Робби на его роль не годится: в доме она с Николасом если и пересекается, то эпизодически, а на балу ей уготована роль сопровождающей господина Президента, и она будет слишком занята тем, чтобы не светиться перед объективами приглашённых фотографов. Вероятность встретить знакомых из прошлой жизни на мероприятии класса люкс для неё близка к нулю, но фото в прессе увидят не только богачи и селебрити, и хотя ассистенты знаменитостей сами не являются публичными персонами, всё же стоит быть бдительной, чтоб случайно не влезть в чужой кадр. Для работы с Нико и его мобильником нужен кто-то другой. Кто-то, кто знает, что делать, и знает, зачем. Лурдес ДаСилва — идеальный исполнитель, если бы не одно "но" — блэклист. Поэтому Лурдес придётся стать кем-то другим. А так как рассылкой именных приглашений ведает лично Робби, о том, чтобы открыть Лурдес доступ на бал, позаботиться придётся тоже ей. Но сперва она должна убедить ребят в необходимости этой операции. Если они охотятся на Зондера, то согласятся, несмотря ни на какие риски. Они мечтают поймать начальника на коррупции, но что если они поймают его на причастности к похищению, а то и... убийству Паулины Шустер?