JQ — технологии лжи

Восемь отправленных сообщений имеют отметку "прочитано", но остаются без ответа. Устав ждать у моря погоды, Робби набирает номер. Если Харди занят, или торчит на очередном срочном выезде, или же крепко спит (и читает при этом сообщения, ага), то просто не ответит. Но он отвечает — длинные гудки на том конце провода сменяются шуршащей тишиной, сделанной из технологического белого шума с примесью ровного дыхания и напрочь лишённой слов. Классическая телефония отжила свой век, а идиома о проводе, соединяющем две вселенные, казалось, должна была отмереть следом, но язык, живой организм, оставил себе мощную метафору, заключившую знакомый всем образ человеческой пуповины в форму витого телефонного шнура. — Харди? Харди? Ау? Ты здесь? — Смотря где — здесь. — После невыносимого ожидания слышать уставший, не лишённый привычной грустной усмешки голос Харди — как заново родиться. — На связи, имею в виду! — В таком случае, да — я здесь, — добавляет он уже чуть живее. Сразу бы так. — А чего тогда молчишь? — А ты чего? — Я не молчу. — Так и я не молчу. Робс, у тебя там как вообще — всё в порядке? Ты откуда звонишь? — Из своей комнаты, — переходит она на четверть шёпота вместо полушёпота. — Все спят. Виктория в последнее время на таблетках — рано ложится, — добавляет с постыдной долей удовольствия от возможности хоть с кем-то поделиться нюансами чужой личной жизни. — Вот так новости! Уверена, что комната без клопов? — Каждый раз спрашиваешь. — Но сомнения остались... — Знаешь, с тех пор, как я здесь, мы столько всего с тобой успели обсудить, что будь в моей комнате хоть один клоп, я бы уже отдыхала где-нибудь неподалёку от доков, на дне Дуная, с прикованным цепью к ногам бетонным блоком. — Рад, что ты так спокойно об этом говоришь. Кошмары больше не возвращаются? Ей стыдно признаться, что кошмары она заедает сладким, а бессоницу глушит приворовываемым с кухни поварским алкоголем. После того случая, когда она чуть было не угробила их с Полуночным на трассе, особенно ярких приступов больше не повторялось, однако размытые, словно подпёкшейся кровью по грязному стеклу размазанные ночные кошмары возвращаются время от времени, заставляя потеть во сне и просыпаться в ознобе, а день ходить, продираясь сквозь грубо сотканный багровый туман. Она лишь однажды заикнулась об этом Харди — а он запомнил. Он волнуется за неё. Приятно. — Моя жизнь — кошмар на яву. И, поверь, я далеко не самая сумасшедшая в этом доме. — Кстати, а откуда ты знаешь, что Виктория на таблетках? — Линда сказала. — Вы с ней такое обсуждаете? Будь осторожна — у этой дамочки богатое прошлое. Я рассказывал, что мы на неё нарыли? Она всю жизнь увивается за богачками с медийными амбициями, но сама остаётся в тени — у неё даже профиля в Инсте нет... — Не удивительно. Линда — та ещё заноза. Здесь она ведёт какую-то свою игру, это понятно. Но меня она ни во что не ставит, поэтому, когда мы пересекаемся на кухне, не стесняется взболтнуть чего-нибудь эдакого, как бы невзначай, понимаешь? Чтобы показать, какая она важная, и что без её помощи Виктория ни на что не способна. Линда проболталась, что старый Вайс пытался упечь дочь в клинику лечить нервишки — а скорее всего, как по мне, просто на время отстранить от дел, пока он не наведёт порядок в её компании... Но Вики — ни в какую. Сошлись на том, что она пройдёт медикаментозный курс лечения на дому. Под пристальным наблюдением своей компаньонки, естественно. У Линды над Викторией большая власть, и Эдварду Вайсу это ой как не нравится. — Что объяснимо. А сам он, кстати, как поживает? — Я же только вчера присылала отчёт... Ты что — не читал? — Ты кому его присылала? Алексу. Ты ж не думаешь, что мы собираемся каждый вечер все вместе, чтобы зачитать твои отчёты вслух? Именно так она и думала. До этого момента. Уж тридцатник не за горами, а она всё никак не повзрослеет. — Старик тоже спит. Я поздно вернулась сегодня — подготовка к чёртовому балу всех здесь поставила на уши. Вайс дождался рапорта и сразу ушёл к себе. Все спят, кроме Николаса — пижон снова куда-то свалил и вернётся наверняка только утром. Кстати... Мне нужно тебе кое-что сказать. И чтобы ты передал это остальным, даже если собираться вечерами на совместные чтения моих отчётов вам не свойственно. Мне нужна поддержка, Харди. Потому что у меня есть план, но я не думаю, что Алекс его поддержит... — Стоп-стоп-стоп, мы же договаривались насчёт инициативы? Твоё дело — сидеть тихо на своём драгоценном рабочем местечке, собрать информацию и вовремя её передавать... — Харди, если я продолжу просто сидеть, мы никогда не сдвинемся с места. Но в одиночку я мало что могу. А вы все... Вы далеко. Иногда я чувствую себя брошенной. — Не чуди. Это стресс. Помни: мы вместе, даже когда действуем порознь. Если начнёшь в этом сомневаться — весь план обернётся крахом. — Нотации — это то, что ты предлагаешь мне вместо поддержки? — Прости. Нотации — это то, чем я живу. Студенты, сессии, лабораторные, пресс-конференции, интервью, отчёты... В этом я весь. И ты лучше других знаешь, какой я нудный. А теперь выкладывай, что за план. — Лурдес. — Что — Лурдес? — По непритворному замешательству в голосе можно понять: Харди не сразу даже сообразил, о ком идёт речь. — Я виделась с ней. — Нет... — Но всё же сообразил и не оказался этому рад. — Сегодня. Ездила к ней в редакцию, потом мы поужинали вместе. — Ты с ума сошла! Скажи, что это шутка! А если тебя выследят? Ты должна была... Прости. Снова душню. Договаривай. Не особо удивившись такой реакции, Робби сглатывает наклюнувшуюся было обидку и терпеливо продолжает: — У неё есть опробованная технология по взлому мобильников. Она готова применить её к телефону Николаса Вайса, если я обеспечу ей явку на бал, а Чема — техподдержку. Только подумай, сколько информации может храниться в его телефоне! Это наш шанс по-настоящему продвинуться в деле. Мне стоило немалых усилий убедить Лурдес, что мы не действуем на стороне Зондера, и... — Мы? Ты сказала мы? То есть, ты раскрыла ей не только себя, но и нас? Нас всех? Ты хоть понимаешь... Сколько ещё стадий принятия неизбежного пройдёт Харди, прежде чем одобрит её идею? Робби дождётся. Выбора у неё нет. — Я всё понимаю, Харди. Я уже давно не та полупьяная депрессивная неформалка, которую ты из жалости или по наводке Полли пригласил играть на своём юбилее. Я больше не ношу цыганскую бижутерию и рюши в сто рядов. Я даже на рояле больше не играю. Тебе ли не знать, ведь отчасти это ты — тот самый Пигмалион... — Прости, Лиз, но я всё ещё сомневаюсь... — Как ты меня назвал? — Лиз. Элиза Дулиттл — разве это не твоё имя? Что ж, способность шутить в данных обстоятельствах — уже хороший знак. Харди на её стороне, даже если ещё не готов в этом признаться. А если он с ней, то дело в шляпе. — Шутишь? — Не больше, чем ты, называя меня Пигмалионом. Мне неуютно, когда ты выставляешь себя чьей-то креатурой. Тем более моей. Ты для меня... — Что? То есть, кто? — Беседа переходит в совсем уж неожиданное русло. Харди умеет задеть в ней сокровенное — пусть не нарочно, пусть по незнанию. Ему не нужно для этого стараться: это ей приходится стараться, чтоб не таять каждый раз, когда он говорит о ней... Просто говорит о ней и ни о ком более. — Давно хотела знать, кто я для тебя. Кроме лучшего друга, разумеется. — Фактически, ты единственный человек, с кем я могу быть собой. Нам, занудам, непросто доверять... Возможно, поэтому в твоей кооперации с Лурдес я вижу катастрофу. — Катастрофа — твоё неверие в меня. Я привыкла, что мне не доверяют до конца — ни ты, ни ребята, ни Вайсы... Поэтому дала себе волю принять решение самостоятельно. Назад пути нет: Лурдес в деле, завтра я придумаю, как протащить её на бал, и мы провернём задуманное — с вашей помощью или без. — Ультиматум? — выдыхает он будто бы с облегчением. — Привыкай доверять мне чуть больше, чем уже привык. Рискуем мы все, но Эдвард Вайс живёт под одной крышей со мной, а не с тобой или с кем-то из ребят. Находясь в змеином логове, нет ничего удивительного, что я потихоньку перенимаю змеиные повадки. И ещё... — Только не говори, что у этой катастрофы есть продолжение! — Нет никакой катастрофы — во всяком случае, пока. Я просто хотела сказать: пусть ты и зануда, но ты нравишься мне именно таким. И жаль, что мы так и не пообедали вместе. — Мы наверстаем. Я обещаю. — Когда? — При первой возможности. Знаешь, иногда я остаюсь в Институте допоздна, и кроме нас с охранником в здании, полном людей, нет ни одной живой души, и тогда я задумываюсь о том, что ты однажды сказала мне... — О чём именно? — О времени, которое мы дарим мёртвым, отнимая его у живых. В это сложно поверить даже мне самому, но... — Да говори уже! — В последнее время я всё чаще ощущаю своё кромешное одиночество. Словно старик, у которого все, кого он любил, давно умерли. Приходится напоминать себе, что мне ещё нет и пятидесяти. Пусть для тебя я и не первой свежести, но по меркам пенсионного фонда на мне ещё пахать и пахать! — Значит ли это, что... Искра надежды, давным-давно зароненная на пустынное дно души и тлевшая там с тех самых пор, вдруг вспыхнула алым, обожгла сердце до боли. Робби вздрогнула. — Я не знаю, что это значит. Но я хочу, чтобы наша миссия поскорее закончилась и мы вернулись к обычной человеческой жизни — без шифров и хитрых планов. Желание понятное и почти наверняка неисполнимое... — В этой жизни, которой, возможно, не суждено свершиться, ты видишь нас рядом? — Рядом, не вместе — так понятнее. — Абсолютно точно я не желаю видеть себя одного. Пусть ты и заслуживаешь кого помоложе да не такого занудного... — Только не начинай. — Береги себя. — Ты тоже. Буду ждать новостей от ребят. Уповаю на твои дипломатические способности. — Манипуляторша. Вот уж точно — змеиные повадки во всей красе! — Лучшее окончание сложной беседы: свести всё её многозначие к никчёмной шутке. Сегодня они много шутят. — На связи. — Она сбрасывает первая, перед отключением успев поймать заветное: — Спи сладко.

***

Робби прежде не доводилось бывать в настоящих дворцах. Вообще-то, мало кому доводилось. По сравнению с отелем Four Seasons, особняк Вайсов кажется дачным домиком с претензией на вкус. Для мировых гостиничных сетей уже давно в порядке вещей скупать недвижимые сокровища и, в обмен на обязательство перед бывшими владельцами в лице разорившихся аристократов или безликого государства, воссоздать объект в былом великолепии и содержать его в таковом впредь, новые хозяева награждаются (ещё одной) безграничной возможностью извлекать выгоду из истории, созданной не ими и не для них. Робби и представить не могла, что правительство продаст права на коммерческое использование королевской резиденции семнадцатого века в самом центре города — аккурат между Парламентской площадью и Казначейством. Но это так: на старинном каменном фасаде, чья потёртая временем резьба по ночам переливается всеми цветами неоновой радуги, красуется фирменный логотип в виде всесезонного дерева, а кованые ворота теперь всегда распахнуты перед гостями. Робби не занималась организацией праздника и впервые оказалась здесь лишь ранним утром в день приёма. Созерцая результаты проделанной работы, ей только и остаётся что восхищаться умением и трудолюбием всех причастных и немножечко им завидовать. — Никаких цветов в такую рань! Они же к вечеру завянут! — Принцесса во дворце — что может быть логичнее? Виктория, туго втиснутая в кремовый деловой костюм, рассекает лужайку перед парадным входом. На резвящемся ветру тонкий хлопок льнёт к ногам слишком плотно, отчего фигура принцессы становится похожей на бумажного журавлика. Вики из кожи вон лезет, стремясь застолбить за собой амплуа хозяйки, хотя всем известно: праздник давно готов и без неё, а сама она здесь, только чтобы потешить самолюбие да развеять скуку. — И почему поваров до сих пор нет? На удивление, подготовку угощений не поручили кухне отеля, хотя нет такого задания, с котором эта пятизвёздочная махина не справилась бы на раз-два. Организацию закусок доверили службе кейтеринга, принадлежащей кому-то из однопартийцев старого Вайса. Вряд ли он сам или его дочь были рады лишней волоките, но политика — это ведь про дружбу, не так ли? — Повара прибудут к двум. Я разговаривала с распорядителем — у них уже всё готово, останется только оформить раздачу. — Линда прячется в тонкой тени хозяйки, не отвлекая на себя предназначенного той внимания. — За цветы не беспокойся — меня уверили, что букеты простоят неделю. — Линда, дорогая, что бы я без тебя делала! Проверим зал? — Виктория резво проскальзывает в блестящие на солнце двери, мимо охранников проплывает и её тень. Робби, пристроившись за ними, бредёт по инерции, однако перед её носом дверь закрывается, и на её месте возникает высоченный широкоплечий мужик. — Ваш пропуск, мисс... "Берт Лэмб, начальник службы охраны", — значится на нашивке нагрудного кармана. — О, Берт, вот вы-то мне и нужны. — Робби небрежно протягивает ладонь для дежурного рукопожатия. — Роберта Нордик, персональный ассистент господина Президента. Мы созванивались накануне. — А, так это с вами я должен проверить список гостей из числа прессы? — До подозрительного быстро смягчившись, Берт распахивает дверь и пропускает даму вперёд. — Вы бы знали, чего мне стоило убедить генерального менеджера поставить отель на стоп-сейл. На целых два дня! — Могу лишь предположить, чего это стоило фонду Эдварда Вайса... Четыреста номеров, включая люксы, плюс бальный зал, кухня, сад... — Номера к услугам ваших гостей. Однако деньги — не всё. Для отелей нашего уровня репутация дороже любых контрактов. Нам пришлось отказать в размещении кое-кому из постоянников, а ещё нескольких попросить выселиться раньше запланированного срока. Вы же понимаете — такие вещи не проходят бесследно! Генеральному менеджеру ещё долго придётся ползать на корячках, выклянчивая назад их лояльность... — Это бизнес. Конечно, вы просто могли отказать в обслуживании мероприятия Эдварда Вайса... — Шутите? — Берт робко улыбается. Робби улыбается в ответ — открыто и бесхитростно. Этот мужик нужен ей другом. — Значит, шутите... Разве Эдварду Вайсу возможно отказать? Что ж — не будем терять время и пройдёмся по списку? "Список" — лишь укоренившееся старомодное слово. На деле приём гостей будет осуществляться по сканированию именных куар-кодов и дальнейшему сопоставлению имён владельцев билетов с данными микрочипов в их ай-ди. Муха не пролетит, как заверил Берт. Муха может и не пролетит, но для Робби главное, чтобы пролетел он — Родриго Перес. — Господин Николас Вайс уже приехал? — как бы невзначай интересуется Робби, оглядывая пустынный холл. В последние дни она его почти не видела — он всё больше проводил время в офисе, по ночам отправляясь кутить. — Ещё нет. Из семьи здесь пока только госпожа Виктория. Впрочем, это вы и так уже знаете, — договаривает он сквозь ухмылку и едва заметно ведёт плечом в сторону распахнутых дверей зала приёмов, откуда, множимые каменным эхом, доносятся знакомые голоса: — Пусто, пусто, как же тут пусто... Эти стены. Им ведь двести лет! — Четыреста, Ви. — Можно подумать, есть разница! Эти стены видели всё — величие империи и крах империи, и сейчас они видят нас — аристократию нового мира, её цвет. Но я не чувствую величия. Будто они не достойны меня... Нас, Вайсов. От этих стен веет холодом. Даже сквозь груды цветов. — Возможно, идея завесить голые стены плотными гардинами была не так уж плоха? — Линда, бейб, не разочаровывай меня. В гардинах нет смысла. А мне нужен смысл. Нужно, чтобы стены... говорили! Говорили с нами... И с ними вместо нас! — Повесить мониторы? — Линда, ты в порядке? Я начинаю за тебя переживать! Не мониторы, нет... Нужно что-то другое. Эй, вы! — Виктория выглядывает в проём дверей и окликивает охранника, напрочь игнорируя помощницу отца. — В отеле есть библиотека? — Конечно. На месте исторического книгохранилища сейчас располагается медиатека для гостей — приватный кинозал и кабинет для видеоконференций... — А ты ровно такой же тупой, как и выглядишь. Биб-ли-о-тека, слышал? Книги, мне нужны книги! Старые добрые бумажные книги! — Это гениально! Ви, ты великолепна! — подхватывает помощница на окладе. — Если заставить пару стен книжными стеллажами или хотя бы повесить пару полок... — То пострадает система противопожарной безопасности, это как минимум, — вставляет Берт, но его уже никто не слышит. — А где мы их возьмём? Скупим парочку ближайших книжных? — Линда, прошу, прекрати меня разочаровывать! В современных книжных все книги новые. А мне нужны... — Книги с историей? — вклинивается Робби, вмиг привлекая к своим раскрасневшимся и чуть округлившимся за последнее время щекам взгляды всех присутствующих. Линда смотрит на неё, как на спасительницу — ещё бы, своей репликой она отвлекла от неё гнев хозяйки. Берт — с недоумением. Он, видимо, вообще не ожидал, что ассистентка господина Президента имеет полномочия вмешиваться в дела его дочери. А сама Виктория выглядит так, будто вспомнить пытается, кто эта женщина перед ней и откуда она здесь взялась. — А знаешь... Зануда-асексуалка права. Похоже, кабинетная устрица знает, о чём говорит. — Я знаю одну букинистическую лавку, до краёв набитую старыми книгами всех мастей, — подбодренная внезапным интересом, Робби развивает идею. — Правда? Даже не буду спрашивать, откуда ты её знаешь. А эти книги, о которых ты говоришь... Их можно купить? — Всё можно купить — не ваши ли это слова? — Линда, дорогая, где моя сумочка? Мы едем за книжками! А ты, — она тычет пальцем Робби почти в лоб, — звони Аббасу, а пока он едет, скинь ему геометку. У нас мало времени. Робби и не надеялась на такую удачу: отослав бездельниц за реквизитом, она расчистит себе пространство для подготовки операции. "Операцией" процесс внедрения Лурдес на вечеринку с дальнейшими последствиями прозвал Чема — в отличие от коллег, не встретивших новость о своём раскрытии с большим энтузиазмом, он ухватился за возможность нелегального исследования цифрового исподнего младшего Вайса. От Алекса же Роберту ждал выговор, но что стоит выволочка от старшего по сравнению с шансом проявить себя в общем деле! А мельтешащая и вездесущая Виктория со своей неизменной тенью не сделали бы подготовку операции легче. Уже готовясь отослать водиле требуемую метку, Робби прерывается на телефонный звонок. Звонит босс, хотя перед мероприятием он ожидал массажиста — старческие кости без дополнительной подготовки уже не выдерживают продолжительных активностей, и по идее сейчас Вайс-старший должен лежать на кушетке лицом вниз, голый и лоснящийся от масла... Представив себе вяленые телеса без привычного прикрытия от Brioni, Робби невольно вздрагивает. А телефон всё не умолкает — не желая и дальше злить босса, она принимает вызов. — Роберта, только не говори, будто то, что сказал мне Аббас — правда? — Э... господин Президент, а о чём конкретно идёт речь? — Вики и Линда собрались в какие-то трущобы за какими-то чёртовыми книгами, да ещё и по твоей, мать твою, наводке! — Так и есть, господин Президент. Естественно, идея с книгами была не моей. В отличие от госпожи Виктории, я не обладаю ни дизайнерским чутьём, ни тонким вкусом. Но по случайности я знаю место, где книги можно раздобыть, чем и поделилась с вашей дочерью. Если бы я предполагала, что это вас раздосадует, то... — Поезжай с ними. — С ними? Но, господин Президент, здесь ещё столько дел! — Сядешь вперёд рядом с Аббасом, а дочь с секретаршей пусть едут сзади. Так мне будет спокойнее. — И всё же, господин Президент. Я вовсе не оспариваю Ваших указаний, но не лучше бы мне остаться в отеле и проконтролировать подготовку к приёму гостей, как мы и планировали? — У меня хватает сотрудников для мелких поручений. Но доверить кому-то из них свою дочь я не могу. — Но ведь с ними будет Аббас... — Вот именно! — Сорвавшись почти на крик, старик резко сникает, словно сморозив лишнего. — Вот именно. Где Аббас, а где книги. Поезжай с ними, присмотри там... В конце концов, у тебя ведь диплом по британскому фольклору? Значит, и с выбором книг поможешь. Дочь я предупрежу. Ну всё — отбой. Внезапная удача обернулась столь же внезапным разочарованием. Неужели сегодня, в день, когда многое, если не всё, может наконец решиться, вместо подготовки к операции она должна нянчиться с избалованной наследницей? — А обязательно, чтобы Роберта с нами ехала? — Линда возникает рядом, обращаясь к начальнице. — Указ отца. Не понимаю, почему мы должны терпеть рядом эту зануду, да ещё и ютиться все вместе в сраном Ауди! — А может, возьмём другую машину? Думаю, здесь, в отеле приличный автопарк и проверенные водители... — Дамы, карета подана! — В блестящие стеклянные двери, украшенные витражными вставками с покрытием из сусального золота, просачивается сам водила. В белоснежной рубашке, уступающей по безупречности разве что его улыбке, он расшаркивается перед дочерью хозяина и её компаньонкой, отчего обе чуть млеют. Саму Робби никто из троицы как будто бы даже не замечает: в их маленьком путешествии она — лишь досадная помеха. — Не беспокойся, дорогая, мы что-нибудь придумаем! — шепчет Линда на ушко Виктории, не очень беспокоясь, чтобы "тайное послание" не достигло ушей всех присутствующих.

***

День сегодня уютный до безобразия: облаков за минувшие дни набежало ещё больше, но солнце пока не спешит надолго за ними прятаться, играет лучами в открытую, хотя уже и не подпекает до хрустящей корочки. В уверенные плюс двадцать шесть жара не кажется казнью библейской, и ею даже хочется наслаждаться. Дождь ждали давно, но он так и не случился. Зато ветер с недавних пор стал в городе частым гостем и уже вовсю метит в полноправные хозяева — носится по столице, не страшась порезаться о стеклянные края гранёных небоскрёбов, теребит уставшую гладь реки, покрывая её крупной рябью, бьёт в лица, растворяя тушь в нечаянных слезах. Проводить такой день в такой компании подобно очередной насмешке судьбы. Удостоверившись, что координаты букинистической лавки верно отображаются в навигаторе, Робби откидывается на сидение и прикрывает глаза. Старается не замечать раздражённого шипения в затылок. Глаза вскоре приходится открыть и не только для того, чтобы насладится мчащимися мимо видами исторического центра — скорее дабы спугнуть сонливость. В последнее время та преследует Роберту везде и всюду, кроме постели: не высыпаясь по ночам, потом весь день приходится давить зевоту. Робби достаёт из сумки телефон. Не таится, чтобы не вызвать подозрений, притом заботится, чтоб не засветить экран водиле, пассажиркам и глазку камеры, и бегло набирает: "Всё ещё скучаешь или уже передумал?" Глупость, конечно. Да и вряд ли Харди ответит. Ещё утро, он наверняка на лекциях или в своей лаборатории, где ему точно не до мессенджеров. Может он даже и не вспомнит о брошенном несколько дней назад обещании встретиться при первой возможности. "Собирался позавтракать. И нет — не передумал" "Тогда, может..." Нет, не может. Это было бы слишком чудесно. Так много звёзд должно сойтись, чтоб оно свершилось, а Робби сегодня не пользуется расположением госпожи удачи... Эх, была-не была! "Позавтракаем вместе?" "Я не против. И даже не буду спрашивать, каким образом это возможно" "Вот и не спрашивай. Просто приезжай в донерную, адрес сейчас вышлю. Через полчаса я буду там" Обещание дано. Вызов брошен. Сейчас Харди ответит, что погорячился, и на самом деле он сегодня слишком занят. И вообще — встречаться на нейтральной территории очень опасно, это безрассудно, это... "Ок, буду ждать" Бросив вызов (себе) (Харди) судьбе, Робби, предчувствуя рисковое приключение и осознавая небывалую, отчаянную, необъяснимую глупость собственного решения, сжимает кулаки, аккумулируя в натренированных пальцах всю свою страсть. — Боже, Аббас, в какую жопу ты нас везёшь... — поскуливает Виктория, разинув рот на открывшиеся её взору виды. Едва зарулив в границы рабочего квартала, водила тут же попал в пробку: на узких улицах, проложенных задолго до изобретения автомобиля, трафик стопорится в любое время суток, а в утренний час пик — так подавно. Соседями по пробке оказываются многочисленные мотокурьеры, фургон клининговой службы и цистерна с бытовым отходами, ввиду древности своей или крайнего пофигизма обслуживающей компании испытывающая определённые проблемы с герметичностью — даже работающий на всю мощь кондиционер не в силах развеять сочащийся с улицы запах нечистот. По разбитым тротуарам вдоль дороги, обгоняя друг друга, шагают в свои офисы работники, предвкушая очередной день сурка. Одетые в униформы курьерских служб и агентств недвижимости, они даже не морщатся: запах утренней свежести в этом районе слабо напоминает аромат из бутылочки с акварефрешером в уборной двадцать седьмого этажа башни Кингдом, и этот запах им родней. Лавочники всех мастей зазывают спешащих на работу клерков в свои киоски: смена сменой, а завтрак по расписанию, и что может быть для офисного служаки лучше сытной арабской шавермы, коробки глазированных пончиков или просто большого стакана кофе навынос? Пока Виктория с компаньонкой таращатся на жизнь за окном, Робби разглядывает их самих с несоответствующим её миссии и уж тем более положению интересом энтомолога. Она почти уверена: ни Ви, ни Линда в районах, подобных этому, доселе и не бывали. Чего не скажешь об Аббасе: краем глаза смотря за дорогой, он всё больше таращится в зеркало заднего вида. — Если останется время, можем съесть по шаурме. Дамы, я угощаю! Ожидаемо, дамы реагируют на предложение водилы показным недовольством. Ничего странного, если не принимать во внимание разнузданный тон, с которым араб обращается к дочери своего босса. — Вот наш магазин. — Робби узнаёт его по вывеске. — Смотрите, тот фургон напротив входа, кажется, сейчас отъезжает! Можем припарковаться! Водитель умело ловит момент и втискивается во внезапно образовавшийся карман прямо возле букинистической лавки. Найти место для парковки в такой суете было бы делом на миллион, и Робби впору пересмотреть свои отношения с госпожой удачей — по крайней мере, на сегодняшний день. — А ты молодец... — Бросает ей араб, когда оба они выбираются из машины. — Глаз-алмаз, такое местечко углядела! Пока Робби шагает к входу, надеясь лишь, что лавка уже открыта, сам водила следует дежурному этикету: открывает дверцу со стороны тротуара и терпеливо помогает обеим пассажиркам выползти на свет божий. Магазин, который Робби видела лишь однажды и то поздно вечером, ныне предстаёт её взору чем-то совсем блеклым, даже никчёмным. Робби уж было засомневалась, что притащила принцессу Викторию в нужное место. На солнце неоновая вывеска с оповещением, что здесь покупаются и продаются книги, практически не видна, зато виден слой дорожной пыли на давно не мытом витринном стекле и надломанная ручка на входной двери. Робби уже готовится принять на себя порцию королевского гнева, но сама Виктория занята совсем другими вещами. — Линда, дорогая, вот, смотри, если я накину платок — меня точно не узнают? И очки... — Да, с очками ты великолепна! Кто бы знал, что в своей микроскопической сумочке Виктория носит целый набор для конспирации! Накинув на голову шифоновый платок, она дважды оборачивает его вокруг лебединой шейки и фиксирует скромным узелком поверх убранных волос. Во всём этом Линда помогает ей — заметно, что процесс отточен постоянной практикой. Затемнённые очки скрывают лицо от бровей до крыльев носа, а осторожность, с которой Виктория зыркает по округе, лишь дополняет эффект. Правда, вовсе не тот, к которому она стремится: в таком виде да с такими повадками можно не сомневаться — внимание всех зевак в округе ей обеспечено. Но, конечно, никто ей в глаза об этом не скажет. Включая Робби. Над входом тренькает переливистой "музыкой ветра", и нелепая четвёрка с порога попадает в прохладный полумрак. Скрипучая дверь хлопает позади, отрезая помещение от суеты утренних улиц. Молоденькая продавщица, занимавшаяся своими делами за кассой, подрывается с места, чтобы поприветствовать посетителей, но сделать этого не успевает. — Апчхи! А-а-апчхи-и-и! — Напугав всех вокруг и сама немало испугавшись, Линда заходится в безудержном приступе чёха. — Кажется, у меня аллергия на библиотечную пыль. Кажется... Не зря мир перешёл на электронные носители. Ви, дорогая... — Линда, бейб, ты супер! Они же настоящие — настоящие, понимаешь? Зануда не соврала: в этом месте и вправду есть книги с историей! Почти сразу становится ясно: под "историей" Вики подразумевает вовсе не то, что следовало бы подразумевать в контексте книжного маркета. Разгуливая между рядами старых деревянных стеллажей и изо всех сил стараясь ненароком не задеть их рукавом шёлкового блейзера, Вики экземпляр за экземпляром перебирает книги на предмет... соответствия их обложек одному из фирменных цветов сегодняшнего бала. Дизайнерскую палетку с образцами нужных оттенков она вырвала из брендбука, который предусмотрительно прихватила с собой. — Линда, как думаешь — этот вариант сиреневого не слишком отдаёт неоном? Мне нравится его ненавязчивый блеск, но я опасаюсь, что он будет выбиваться из общей пастельной гаммы... Линда, дорогая, прошу, вытри нос! На тебя смотреть больно! Аббас, уже успевший изучить помещение и убедиться, что кроме обескураженной продавщицы с кольцом в носу и чёрными дредами на голове, здесь никого постороннего нет, теперь скучает у кассовой стойки. В любой другой ситуации он бы завязал знакомство с работницей, но юная неформалка даже сильнее не вписывается в параметры его предпочтений, чем Роберта Нордик. А сама Робби, выждав немного и тщательно оценив обстановку, наконец решает: пора. Достаёт рабочий планшет из висящей на локте сумки и сосредоточенно пялится в святящийся экран. Щурит глаза, изображая усердное чтение, хмурит брови, имитируя озабоченность прочитанным. Она же личный ассистент — ей так полагается. Никто ничего не заподозрит. — Я отойду на пару минут, — бросает она Аббасу . — Возникли кое-какие накладки со списком приглашённой прессы... Звони, если что! Не дожидаясь, пока водила или же сама Виктория (что вряд ли — та слишком занята сравнением оттенков через тёмные стёкла очков) успеют что-нибудь ответить, она быстрым шагом покидает магазин и, всё ещё пялясь в планшет с показной сосредоточенностью, шагает по известному лишь ей одной направлению. До донерной всего-ничего — сотня шагов, и она на месте.

***

Внутри кишмя кишит забежавшими за горячим завтраком. В этом заведении клиентов не в пример больше, чем в соседних: Робби обратила на это внимание ещё во время прошлого визита — не зря же Лурдес притащила её именно сюда! К кассе не протолкнуться, конец очереди постоянно кочует, нервные клерки из последних сил сдерживаются, чтобы не набить друг другу морды за последнюю самсу из свежей партии — новая будет через пять минут, что для опаздывающих на службу равно вечности. На фоне всей этой суеты примостившийся за стойкой у окна Харди выглядит спокойным, почти скучающим и немного смешным. Высокий барный стул под ним жалостливо пошатывается — тонкая алюминиевая конструкция явно создавалась не под габариты крепкого двухметрового патологоанатома. — А я думал(а), ты не придёшь! — произносят оба, завидев друг друга, и так же, в унисон, улыбаются. Робби вскарабкивается на соседний стул — Харди любезно "забронировал" его для неё своим рабочим портфелем. На стойке в оранжевых бумажных тарелках стынут две самсы с овощной начинкой и капучино размера XL. — Ты с портфелем? Куда-то собираешься? — Робби аккуратно приподнимает чужую сумку — а ну как там что-то важное и хрупкое. От тяжести в предплечье отдаёт тупой болью. — В комиссариат. Думал, ты в курсе... — В курсе... чего? — спрашивает она, стараясь не слишком активно потирать надорванное место. — Мне казалось, ты всё ещё следишь за делом той мёртвой невесты. Рад знать, что это не так. — А разве это дело у тебя не забрали? — О предплечье вмиг забывается. Пододвинув к себе еду, Робби жадно ждёт информации. — Девушку опознали. Её приметы совпали с данными официантки, пропавшей пару месяцев назад в Братиславе. Она не поддерживала отношения с семьёй, так что родные не сразу забили тревогу. Но теперь всё разрешилось: в её убийстве сознался ненормальный поклонник — перед её исчезновением он несколько месяцев за ней следил. Родителям уже дали разрешение на погребение. И от лица следственной группы, первой оказавшейся на месте обнаружения тела, я должен официально объявить об этом для успокоения наших сограждан. Пресс-конференция через два часа. Скучно. Скучно... Отхлёбывая подостывшего кофе, Робби всё больше путается в мыслях. Какой-то поклонник провернул целый ритуал? Верится с трудом. А что насчёт других жертв, о которых говорила Сьюзен? Её гипотеза снова подтвердилась. Настоящего убийцу выгородили — наспех слепили отвлекающую теорию, подогнали под неё имеющиеся факты и вуаля: дело закрыто. Серийник не просто влиятелен сам по себе, он имеет таких же влиятельных покровителей по всей Европе, что позволяет ему оставаться неизвестным и безнаказанным. Безнаказанность развязывает руки: будут новые жертвы. Как были и старые. — Эй, Робс, о чём задумалась? — Да так... Волнуюсь за сегодняшнюю операцию. — Что не совсем правда, но уж точно не ложь. — Даже не буду уговаривать тебя не волноваться. Я сам себе места не нахожу. После пресс-конференции еду на квартиру. Кристофер сегодня дежурит в ночь, а вот мы с Александром и Хосе-Марией будем на связи с твоей протеже. Надеюсь, она не напортачит. Господи, как же я надеюсь... Робби всегда умиляла манера Харди время от времени называть коллег полными именами. В этом нет ничего особенного, если не знать, какие отношения их связывают. — Самое плохое, что может случиться — это если нас расколют. Всех: и Лурдес, и меня, и вас четверых по цепочке. Как только мы примем такую возможность как должное, жить станет легче. — Отличный совет. Но, знаешь ли, я всё же рассчитываю, что этот завтрак не последний для нас с тобой... общий завтрак. Мне слишком уютно наблюдать, как ты хмуришь брови, отхлёбывая из стакана и... Робс? Ты чего? Эй! Ответом ему следует лаконичное: "Тссссс!". Меньше всего на свете Робби ожидала увидеть в своей "секретной" донерной его — грёбаного Аббаса! Распихивая людей в очереди и ничуть не опасаясь получить ответкой по морде, словно ледокол средь айсбергов, он прокладывает себе путь к прилавку. Неужели его предложение угостить дам шаурмой, которое сами дамы восприняли как угрозу, не было пустой болтовнёй? Слава богу, Робби заметила его первой: провал миссии случился бы здесь и сейчас — не дожидаясь вечера. — Улепётываем, Харди! Прикрой меня. Распахни пиджак, ё-моё! Вот так... А теперь плавно движемся к выходу. Я только надеюсь, что эти курицы тоже не ошиваются где-то поблизости... — Какие курицы? — Харди прикрывает подругу своим необъятным предплечьем и незаметно выводит из кафешки. Оказавшись на улице и бегло осмотревшись, Робби ныряет за ближайший угол. Тонкий аромат мочи сегодня куда свежей, чем в прошлый раз, тесное соседство старых домов создаёт прохладную тень. — И кто это был? Ваш водила? Надо же — Харди узнал его, хотя видел только на фотке из досье. — Он самый. Думаю, мне пора. Харди... Спасибо за завтрак. — Не последний? — одёргивает он её, уже готовую бежать назад в букинистический. — Что? — Не последний наш завтрак? Через дурацкие затемнённые стёкла глаз почти не видно. Робби не помнит, когда в последний раз смотрела в его глаза без преград. И было ли такое вообще? Он же всегда в очках. Она не уверена, но, кажется, глаза у Харди голубые. — Надеюсь, что нет. — Надеюсь, однажды мы позавтракаем вместе, не выходя из дома. Это приглашение. Робби никогда не бывала у Харди дома. После смерти жены он словно законсервировал свою личную жизнь, перенеся все контакты в иные плоскости. Его дом оставался его кельей, а рабочий кабинет в Институте — его настоящим домом. Его жизнь — та, которую знает Робби, полна интересных открытий. Запутанные преступления, сложные расследования... А от Харди разит пустотой. Он поклялся пронести память о скончавшейся от рака жене до конца своих дней. Но он не клялся заменить этой памятью собственную жизнь! — Ты уверен в том, что говоришь? — Сегодня, здесь, с тобой, я уверен во всём. — Я припомню тебе эти слова, когда... — Когда всё закончится. — Нет. Я хотела сказать — когда мне будет плохо. — Мельком взглянув на тёмный экран планшета, она тяжко вздыхает. — Пора возвращаться, пока принцесска не подняла хай... — Ступай. И сегодня вечером, как бы ни волновалась, помни — ты не одна.

***

Робби возвращается как раз вовремя. Продавщица по одному пробивает штрихкоды на выбранных книгах, путаясь в кассовой ленте: книг так много, что лентой она обмотана, словно египетская мумия — бинтами. В это время Линда, неумело клацая алым френчем по экрану смартфона, оплачивает счёт через мобильное приложение корпоративного банка JQ. — Нельзя ли побыстрее? — поскуливает Ви. — А вот и асексуалка! Наконец-то. Вызови кого-нибудь, чтоб забрали это. И убедись, что всё доставят в отель не позже двух. Мы едва успеем оформить декор к открытию! Линда, пойдём. Наше дело сделано. — Разумеется. — Робби шагает впереди, не давая даже повода сомневаться, что обратно они поедут тем же составом, что и приехали. — Спасибо, — обращается она уже к продавщице. — Мы пришлём фургон за покупками. Убедитесь, чтобы книги упаковали в лучшем виде. — Конечно! — отвечает светящаяся от счастья неформалка. Неизвестно, чему она рада больше — тому, что за час сделала себе месячную выручку, или тому, что пофоткала саму Викторию Вайс во всех возможных ракурсах (ожидаемо, камуфляж принцессы сработал совсем не так, как та рассчитывала). — Ты обещала, что Нордик доберётся сама, — шепчет Аббас на ухо Линде, снова не очень заботясь о секретности таких переговоров. С пакетом из донерной он ждал их у машины. — Мы пытались, но она... — У меня наказ от господина Президента — сопроводить его дочь за покупками и обратно, — с непроницаемым видом произносит Робби и пристёгивается ремнём безопасности. Пока перегородивший половину тротуара Аббас уговаривает дам отведать заботливо прикупленной шаурмы и отпаивает их дешёвым кофе, она наблюдает за ними через затемнённое стекло автомобиля. Слишком свободно общается эта троица — подстать одноклассникам на школьной вечеринке, где дружеские подначивания то и дело сменяются сомнительным флиртом. Со стороны выявить единого инициатора такого компанейства невозможно. Неужели Виктория настолько одинока, что готова проводить время в компании прислуги? С одной из них она обсуждает каждый свой чих, доверяя ей больше, чем себе, а ради широкой улыбки другого жертвует личными границами — даже отхлебнула из его стакана и не поморщилась. После кофе Аббас закуривает, заставляя Викторию показно поморщиться и... не более. В это время аллергичка Линда, то и дело подтирая сопли, слишком откровенно таращится на них обоих. Робби уговаривает себя отвлечься от подглядывания за троицей, чтобы вернуться к мыслям о предстоящей операции. Начало дня выдалось подозрительно хорошим, а значит к вечеру, следуя закону равновесия энергии, её саму и её соратников могут ждать самые неприятные сюрпризы.

***

Господин Президент собирался подъехать в шести. К этому времени отель уже превратился в готовую площадку для приёма. Если, конечно, средневековый каменный замок, управляемый крупнейшим мировым лидером в сфере хоспиталити, попадает под определение "площадки". Официанты, ангажированные кейтеринговой компанией, блестят, все как один, пастельно-лиловым, сливаясь с общей гаммой внутреннего убранства. Хостес, предоставленные самим отелем, курсируют меж аккуратных круглых столов на восемь персон, тщательно выискивая, где оборка скатерти задралась, а где стул неровно подвинут. И пусть до начала церемонии ещё почти два часа, весь персонал зала уже находится в полной боевой готовности. Чего не скажешь о персонале кухни, активно подгоняемом взявшей на себя роль распорядительницы Линдой. Ей так хочется указать, что корзиночки из песочного теста недостаточно заполнены креветочным паштетом, и она от избытка чувств даже переходит на родной английский. Чем повергает в шок людей в белых колпаках: в своё время они и местный-то язык с трудом освоили. И даром что, утрамбовав корзиночки паштетом до краёв, можно их сломать и позволить нежно-розовой пасте вытечь прямо на поднос, прежде чем кто-то из гостей решит ею угоститься — Линду такие мелочи не волнуют. Задетая собственной утренней немощью, — следы аллергического ринита напоминают о себе сухими шелушками под носом, — она стремится отвоевать позиции. Сама Виктория удалилась со стилистом в президентский номер — отчего-то для предстоящей ночёвки он достался именно ей, а не её отцу. Что до второго наследника, то он тоже здесь: мучимый похмельем, Николас, как всегда, безупречно одетый, курсирует с кухни до зала и роскошно улыбается расшаркивающимся перед ним менеджерам отеля (работников ниже менеджерских позиций он по привычке не замечает). Лишь нескудеющий стакан томатного сока (Робби готова поклясться, что кроме томатов в этом пойле найдётся и ингредиент покрепче) выдаёт не самое блестящее его состояние. Пристроившись за островком топиариев в ожидании босса, Робби поглядывает за Николасом, отслеживая все его передвижения. А когда тот в очередной раз слепо разминается с одним из хостов, она позволяет застывшим в напряжении плечам наконец опуститься: не узнал. Да и кто узнает саму Лурдес ДаСилву в высоком статном смуглеце, завёрнутом в удлинённый парчовый жилет поверх белоснежной рубашки и простых чёрных брюк! Робби долго ломала голову, как выдать шпионку за гостью из медиа-пула, пока не поняла, что такими планами подставляет сама себя. Где секьюрити будут искать ушлых выскочек из блек-листа, если не среди гостей? А где они точно не будут их искать, так это среди сотрудников Four Seasons. Репутация отеля — вовсе не миф. Пришлось вывести из строя хоста, принятого в штат два дня назад — по проверенной схеме, через анонимный подкуп. А так как тех единственных, кто этого сотрудника знал в лицо, а именно — кадровиков, на приёме не ожидается, Лурдес вполне приняли за новичка, тем более что звать того Родриго. В коротком курчавом парике, надёжно прячущем натуральный блонд средней длины, с приклеенными тонкими усиками вдоль пухлой губы и вытатуированными накануне густыми тёмными бровями она — вылитый Родриго. Впервые увидев её в гриме, Робби чуть не вскрикнула от восхищения — если редакторша ко всем своим делам подходит столь же ответственно, то за успех операции переживать не стоит. Но что насчёт Нико? Не заподозрит ли он неладного, если один из хостов будет подолгу отираться возле него? Пробы проходят успешно: Вайсу-младшему точно не до каких-то там хостов, ему бы голову подлечить до того, как отец попросит его взойти на сцену и произнести торжественную речь. — Алло? Да, господин Президент? — за суетой собственных мыслей Робби чуть было не пропускает звонок босса. — Ты где ходишь, мать твою! Роберта, я уже минуту как в этом чёртовом отеле, а тебя до сих пор нет рядом! Выскочив из своего цветастого укрытия, Робби несётся ко входу. Господин Вайс в компании главного менеджера гостиницы и толпы сподручных из числа высшего руководства JQ, стоит в центре холла, опираясь на неизменную трость, и сверкает так, словно само солнце упало на землю и закатилось аккурат в створки стеклянных дверей парадного входа Four Seasons. Сегодня на Вайсе-старшем блестящие лаковые ботинки с белыми носами, чёрный костюм-тройка с жемчужной оторочкой и серебристая парчовая сорочка. Старомодный образ из последней коллекции Balmain, сшитый по личным меркам и всё ещё неудобный — Робби слышала, как Виктория обсуждала его со своей помощницей. Сегодня Эдвард Вайс в чёрных, непроницаемых очках — это дома он носит лёгкие, полупрозрачные, с коричневым затемнением, а для выхода в люди строго блюдёт образ классического слепца. Судя по стойкости окружающего босса амбре, на парфюм он не поскупился. Наверное, выкурил сигарету по дороге в отель. — Господин Президент... — Робби неловко пытается протиснуться в тесное кольцо окружения. — А, наконец-то! Дамы и господа — прошу любить и жаловать. Моя личная помощница, Роберта Нордик. Впервые на мероприятии подобного уровня. — Что ж, поздравляю с дебютом! — тут же откликается генеральный менеджер и тянет Робби свою ладонь. Как же они все дорожат расположением Вайса, раз готовы лебезить даже перед его ассистенткой! И как, должно быть, его самого это раздражает! Робби уже достаточно изучила характер босса, чтобы знать: лесть и пресмыкания он презирает, а от искреннего восхищения, кое ещё находит место в сердцах наиболее преданных поклонников империи JQ, давно устал. Робби занимает положенную ей позицию — слева от босса и на полшага позади, и крепче жмёт к себе папку с рабочим планшетом. Распущенные волосы надёжно прикрывают серебристую каплю наушника. Мимо пробегают выряженные в парадные фраки дворецкие и устремляются ко входу: по внутренней связи передали, что к отелю подъезжает первый кортеж с гостями. Приём стартует раньше запланированного, что даже к лучшему: меньше ожидания — крепче нервы. Отыскав глазами снующую среди персонала Лурдес, Робби скрещивает пальцы на свободной руке. Прочь сомнения — операция началась.