Перелистывая страницы, я нашел тебя (Leafing Through The Pages, I Found You)

19 лет       — Эта штука не дает нам передохнуть, да? — Проворчала Кёка, когда мир вокруг них погрузился в уже знакомый вихрь красок. — Надеюсь, то, что мы сейчас увидим, не будет похоже на последние несколько видений.       — Мне всегда было интересно, чем занимался Дазай за годы до того, как смог присоединиться к нам, — признался Ранпо, и все были отчасти шокированы тем, что он еще не знал. Но эти видения показали, что Дазай очень хорошо умел скрывать от них многое, даже от величайшего детектива в мире.       — Я всегда думал, что он просто бездельничает, учитывая отсутствие у него трудовой этики, но это было в то время, когда я думал, что он закончил среднюю школу или какой-нибудь частный колледж, прежде чем устроиться на работу в Агентство, — сказал Куникида. — Конечно, я знал, что он был подозрительным, это было действительно очевидно в Дазае давно минувших дней, но я никогда даже не думал, что его прошлое может быть таким грязным и запятнанным печалью. Я, честно признаться, даже думал, что он был, самое большее, членом какой-нибудь мелкой банды, и я думал, что он в основном не пачкал рук, поскольку не демонстрировал никаких боевых навыков и казался таким худым и слабым. Я думал, что он мог быть стратегом, и что, возможно, он совершил кражу или ограбление банка раз или два. Но теперь, когда мы увидели все это, я действительно задаюсь вопросом, чем он занимался до того, как присоединился к нам в двадцать лет, потому что в этом возрасте я был ассистентом учителя математики, — закончил он, и все — кроме Мори, потому что никому уже не было дела до того, чем он занимался, — фыркнули в ответ.       — Я помню, как мы все пытались угадать предыдущее место работы Дазая-сана, — сказал Кэндзи с ностальгической улыбкой, и Наоми тут же ухмыльнулась.       — Ладно, все, давайте! Как вы думаете, чем занимался Дазай-сан до прихода в Агентство, но после того, как он ушел из Портовой Мафии!       — Наверное, пытался напиться до смерти, — неодобрительно сказала Коё.       — Играл на фондовом рынке, — уверенно сказал Чуя. — Среди прочего.       — Э-эм…       — Наверное, он что-то сделал с Книгой, — предположил Ранпо.       — Вероятно, он угрожал влиятельным лицам ради Чуи-сан, — предложил свою версию Хироцу.       — Он играл в видеоигры, — сказала Гин.       — Он, вероятно, выслеживал своих врагов и заставлял их жалеть о том, что они вообще родились, — заметил Акутагава, но Ацуши неодобрительно покачал головой.       — Дазай-сан пытается измениться, помнишь? Я предполагаю, что он написал роман под каким-то псевдонимом в честь Оды-сана.       — Он сделал еще больше твердого тофу, — догадалась Кёка, очень надеясь на это. Она хотела съесть тофу, приготовленный Дазаем.       — Он предпринял все глупые попытки самоубийства, какие только можно себе представить, просто так, — раздраженно, но обеспокоенно предположил Куникида.       — Он тренировался с катаной своей матери, — сказал Фукудзава.       — Полагаю, он каким-то образом терроризировал босса, — хмыкнул Тачихара.       — Я думаю, он составил список того, о чем может пожалеть и что захочет исправить, — предположила Хигучи, немного подумав.       — Я думаю, он еще немного исследовал способности, — сказал Танидзаки.       — Я думаю, он пытался стать моделью для какой-то иностранной компании, — прощебетала Наоми. — Он достаточно хорош собой, чтобы к нему приставали агенты по подбору персонала, я в этом уверена!       — Что ж, если мы пойдем по этому пути, — начала Йосано с поддразниванием. — Держу пари, что он стал стриптизером, просто чтобы попробовать что-то новое.       — Йосано-сэнсэй! — Прогремел Куникида, в который раз прикрывая уши Кэндзи, Ацуши прикрыл уши Кёки, Акутагава прикрыл уши Ацуши, а Хироцу, просто чтобы присоединиться к «веселью», прикрыл уши Гин, за что получил от нее раздраженный взгляд и одобрительный кивок ее брата.       — Парень, дыши, — сказала Коё Чуе, который так покраснел, что стал похож на спелый помидор.       — Начинается, — заметил Мори, но все проигнорировали его, продолжая смотреть на видение.       Первое, что они услышали, была страстная музыка. Затем они поняли, что некоторые из странных огней и цветов больше не связаны с очередной сменой видения, а являются частью самого видения, которое оказалось чем-то вроде клуба. Они быстро поняли, что это за клуб, когда официанты в откровенных нарядах засновали вокруг, подавая напитки и еду за столики и в отдельные кабинки или заходя в платные отдельные комнаты для более... веселых развлечений.       — Дазай, я пошутила! — Воскликнула искренне возмущенная Йосано, в то время как остальные просто уставились на нее.       — Мы точно уверены, что эти иллюзии покажут Дазая-сан? — Нервно спросила Гин, оглядывая помещение и пытаясь найти что-нибудь, что могло бы заинтересовать здесь Дазая. — Раньше мы видели видения, в которых он не участвовал напрямую.       — Ну да, но кого или что мы должны были бы увидеть здесь? — Недовольно спросила Хигучи, мысленно сравнивая всех со своим сэнпаем и находя, что всем им чего-то не хватает.       — Это место — свинарник, — заявила Коё, сморщив нос. — Я бы никогда не допустила, чтобы в моем заведении было так грязно и душно. Клиенты здесь — не более чем мерзавцы. Что еще хуже, половина этих работников выглядят так, будто голодают и почти не отдыхают, чтобы быть здоровыми. Сомневаюсь, что можно покинуть это место, не подхватив какую-нибудь болезнь, даже если просто дышать внутри.       — Это что, публичный дом? — Растерянно спросил Танидзаки. — Потому что это больше похоже на очень распущенный клуб, а не на публичный дом.       — Такого ты точно не найдешь в районе Красных Фонарей Портовой Мафии, — фыркнул Тачихара. — Но я думаю, что это смесь того и другого. По-видимому, европейцам и американцам нравится такое дерьмо.       — От выбора напитков у меня глаза на лоб полезут, — вот и все, что смог сказать Чуя.       — Разве это не Кашимура? — Спросила Кёка, и внезапно всем стало не до состояния бара, туалетов, сцены с шестом для стриптиза, столиков и кабинок, а также приватных комнат. Вместо этого все повернулись туда, куда Кёка бросала убийственные взгляды, и увидели самого Кашимуру Кансукэ. Только выглядел он гораздо хуже, чем в последний раз, когда они его видели.       Шрам от взрыва в Сурибачи, похоже, со временем ужасно зажил, стал более заметным по мере того, как его кожа старелась без надлежащего медицинского ухода, а некогда карие глаза, которые в ту ночь ослепли, теперь выглядели как белые шарики, без признаков радужки или зрачка. Его волосы значительно поредели, даже если он отрастил их, и теперь они доходили до середины спины и были такими же огненно-рыжими, как у Чуи. У него была непривлекательная щетина вокруг рта, как будто он пытался бриться, но потом понял, что ему все равно. Он был одет в потрепанную военную форму, которая, казалось, уже не совсем ему подходила. Он похудел в некоторых местах, но все равно выглядел лучше, чем среднестатистический мужчина. Кашимура сидел в отдельной кабинке, а на столе перед ним была мешанина из дешевого алкоголя и еще более дешевых жирных закусок. В руке у него была бутылка, из которой он время от времени делал глоток, а его взгляд был прикован к сцене, где один за другим танцоры-любители или наркоманы изо всех сил старались заработать несколько йен, чтобы купить еду или новую дозу. Его столик был одним из самых близких к сцене, так что, похоже, он сам выбрал дешевую выпивку и еду, что сделало его еще менее «милым», чем он мог бы быть в какой-нибудь альтернативной вселенной.       — Разве он не женат? — С отвращением спросила Наоми. — Разве он не должен быть со своей женой, которая, без сомнения, ждет его дома, а не в этой дыре? Тьфу, мужчины. Братик никогда бы не-       — Н-Наоми!       — Почему нам показывают Кашимуру — вот в чем вопрос, — заметил Мори, но его проигнорировали.       — Интересно, почему нам показывают Кашимуру? — Спросил вслух Ацуши, и внезапно все начали выдвигать теории, из-за чего у Мори задергался глаз. Ранпо, который, конечно же, заметил это, показал ему средний палец.       Атмосфера в стриптиз-клубе внезапно изменилась, когда на сцену вышла новая танцовщица на пилоне. На самом деле было трудно определить ее пол. На голове у нее был блестящий и объемный парик, фигура была стройной и немного плоской, но в долгосрочной перспективе это ни о чем не говорило. Она была высокой, почти до смешного, и казалась еще выше из-за высоких каблуков и платформ. И она вышагивала с уверенностью и грацией, которых не было у других танцовщиц, сразу же привлекая внимание всех в клубе, когда заиграла гораздо более сексуальная музыка.       Ацуши прикрыл глаза Кёке, Акутагава прикрыл глаза Ацуши, Куникида прикрыл глаза Кэндзи и закрыл свои, Фукудзава прикрыл глаза Ранпо, а Хироцу прикрыл глаза Гин. Йосано, Наоми и Коё, с другой стороны, подбадривали танцовщицу, когда она начала танец, обхватив шест, и затем последовали некоторые базовые трюки и вращения. Обычная ночь в стриптиз-клубе. Но затем танцовщица забралась на шест, проделала несколько трюков вниз головой, заставив весь клуб кричать и свистеть от восторга, прежде чем она совершила один из самых смелых трюков, спрыгнув вниз и остановившись всего в паре сантиметров от сцены, чем заслужила бурные аплодисменты.       Некоторые зрители заметили, что все это время танцовщица не сводила своих золотистых глаз с Кашимуры, чего и следовало ожидать. Он выглядел намного лучше других посетителей, и, учитывая все, его даже можно было назвать довольно привлекательным мужчиной. Танцовщице было бы разумно сосредоточиться на одном клиенте в надежде получить хорошие чаевые, поэтому никто не удивился, когда она обратила на него внимание. Гораздо более удивительным было то, что она перевернулась в воздухе, сделала стойку на руках и встала на ноги, прежде чем грациозно спрыгнуть со сцены, поднятой как минимум на метр над полом клуба, чтобы танцовщиц было лучше видно. Это было впечатляюще, учитывая, что на ней были туфли на убийственно высоких каблуках!       Чуя в ярости зашипел и отвернулся, как и Куникида с Танидзаки, когда танцовщица подошла к Кашимуре, так что они не заметили грациозности хищника, подкрадывающегося к бывшему военному ученому. Мори, Фукудзава и Коё прищурились, заметив это, а Хироцу потрясенно вздохнул, подумав, что где-то уже видел это.       — Что происходит? — Спросил Кэндзи, немного раздраженный тем, что не увидел новый интересный вид танцев в большом городе!       — Ничего такого, что было бы приятно глазу ребенка, — ответил Акутагава, и Кэндзи надулся.       Хигучи пискнула, когда танцовщица внезапно плюхнулась на колени Кашимуре, обхватив его руками за плечи и начав дразнящий танец на его коленях, пока мужчина завороженно наблюдал. Одна из его рук поднялась, чтобы коснуться волос танцовщицы, поднести их к носу и застонать, вдыхая аромат, которым она пользовалась.       Накрашенные красной помадой губы скривились в холодной усмешке, а золотисто-карий глаз сверкнул, как нож. Затем внезапно во всем заведении стало холодно, как только руки Кашимуры осмелились опуститься на тонкую талию, потому что в шею мужчины, прямо под кадыком, вонзился скальпель.       — Ты больной человек, не так ли, Кашимура Кансукэ? — Мелодичный голос эхом разносился даже сквозь громкую музыку в небольшом пространстве между ними. — У тебя дома жена, но ты здесь, пялишься на хорошеньких девушек в стриптиз-клубе. Мне всего девятнадцать, знаешь ли. В этом возрасте был бы твой сын. Поэтому я тебе так нравлюсь? Или, может быть, дело в том, что я напоминаю тебе женщину, которая никогда бы не ответила на твои чувства? Полагаю, тебе действительно не повезло, что у моей матери был такой хороший вкус в мужчинах, — последнее предложение было произнесено очень знакомым и узнаваемым тоном, отчего Кёка, Ацуши, Кэндзи и Гин встрепенулись, а у Ранпо отвисла челюсть, и он оторвал руки Фукудзавы от своих глаз как раз в тот момент, когда Чуя повернулся, чтобы поглазеть на Дазая.       — Дазай, я пошутила! — Взвизгнула Йосано.       Кашимура, казалось, протрезвел в ту же секунду, когда голос танцовщицы сменился с слегка высокого и женственного на бархатисто-мягкий, но определенно мужской, а сверкающий золотой глаз стал красным, когда Дазай Осаму наклонил голову, чтобы поймать идеальный угол освещения.       Не теряя ни секунды, Кашимура использовал свою способность, чтобы пролететь сквозь кабинку, в которой сидел, и отделаться от Дазая, приняв оборонительную позицию, когда люди начали кричать. Поскольку это был сомнительный клуб с плохой репутацией, другие посетители почти сразу же достали оружие и начали стрелять без разбора, создавая еще больший хаос: разбивались лампы, ломались столы и стулья, разлетался алкоголь, который тут же загорался от искрящейся проводки или упавшей зажигалки. Кашимура направил на Дазая струю воздуха, пытаясь замедлить его, и убежал, направляясь к, по-видимому, черному ходу. Дазай бежал за ним по пятам, на каблуках, а струя воздуха была нейтрализована Исповедью Неполноценного Человека прежде, чем успела как следует взъерошить его парик.       Почувствовав приближение преследователя, Кашимура свернул в какой-то переулок позади клуба и побежал по настоящему лабиринту узких тропинок, которые, казалось, никуда не вели. Ему не потребовалось много времени, чтобы осознать, что они были намеренно перекрыты его врагом, а он был слишком пьян, чтобы понять, можно ли безопасно пробраться по какой-то из них. Он попытался воздействовать на одну из стен, которой, как он знал, не было, когда он заходил в клуб несколько часов назад, но его способность не сработала.       Дазай готовил эту ловушку несколько дней. Он нашел идеальный быстросохнущий цемент, нашел место, где продаются километры пластиковой прозрачной нити, и заранее подготовил из нее сети. Затем, после того как Кашимура вошел в клуб, он заплатил небольшой нелегальной строительной компании, чтобы та возвела стены и перекрыла все выходы и пути, по которым Кашимура мог бы пойти. Затем он окутал их всех паутиной, которую сам же и сплел, и соединил одной нитью с веревкой, которую Дазай оставил в клубе. Как только он взял в руки эту нить, эффект Исповеди Неполноценного Человека распространился по нитям и паутине, сделав их практически невосприимчивыми к воздействию других способностей, поэтому, когда Кашимура направил на них вибрирующий воздух или попытался использовать свою способность непосредственно на стенах, это не сработало.       — Черт возьми! — Прошептал Тачихара, и большинство остальных не могли не кивнуть в знак согласия.       Это оставляло Кашимуре только один вариант.       Он ворвался на заброшенный склад. Он не знал, что раньше он принадлежал корпорации Цусима, пока Киё не пришлось закрыть его, потому что там больше нельзя было хранить ни товары, ни грузы. Формально он все еще принадлежал семье Цусима, а именно Дазаю, но им не пользовались, и в ближайшие несколько недель его должны были снести.       Это было идеально для того, что задумал Дазай, когда последовал за Кашимурой, бесшумно, как смерть, ступая так, как он тренировался с Верленом-саном.       — Я все еще чувствую тебя, знаешь ли, — сказал Кашимура, стоя посреди открытого пространства, где раньше хранились самые большие грузы на двухэтажном складе. — Твои шаги могут быть легкими, как у муравья, но я все равно почувствую их. Даже с этой твоей отвратительной способностью, которая нейтрализует мою способность, как только она приближается к тебе. Это выдает тебя еще сильнее, ты ведь это понимаешь, да? Недостаток очень заметен.       “Я понимаю. Именно поэтому я никогда не планировал полагаться только на свою скрытность”.       — Что он собирается делать? — Спросил Кэндзи, которому теперь, по крайней мере, разрешили смотреть, потому что ничего непристойного или скандального не происходило. Ну, если не считать того, что все еще было надето на Дазае.       — Придется подождать и посмотреть, потому что никто из нас не знает об этом дерьме, — ответил Чуя, не сводя прищуренных глаз с происходящего ни на миллисекунду.       — Почему он не снимает эти туфли? — Удивился Танидзаки. — Разве без них не было бы намного легче передвигаться?       — По-прежнему впечатляет, насколько он незаметен даже в них, — заметила Коё. — Если бы видение не было сосредоточено на нем, я бы вообще не узнала о его существовании.       Гин кивнула и удивилась тому, что они с Дазаем прошли одинаковую подготовку, о чем она даже не подозревала до того, как они застряли здесь и узнали о прошлом этого человека.       — Интересно, смог бы тигр его услышать? — Задумался Ацуши, но все эти вопросы отпали, когда Дазай протянул руку к определенному ящику, сдвинул крышку и достал маленький пульт. Одним нажатием кнопки на всех окнах и дверях опустились жалюзи, погрузив склад в почти абсолютную темноту. Еще одно нажатие кнопки, и внезапно, словно из ниоткуда, заиграла музыка, да так громко, что было почти невозможно не почувствовать вибрацию от гитарных риффов и барабанов. Дазай даже увеличил громкость до максимума и вставил беруши в уши, чтобы заглушить слишком громкий звук, в то время как Кашимура схватился за голову от внезапного воздействия звуковых волн от техники, из-за того, что он использовал свою способностью, чтобы следить за окружением, и от внезапной боли в ушах. Дазай все еще слышал музыку, настолько она была громкой, но его барабанные перепонки были в безопасности.       Сделав это, Дазай быстро занял позицию, по-прежнему двигаясь бесшумно, как ветерок, и достал пару пистолетов с глушителями. Он подождал подходящего момента, пока не раздался очень громкий удар басов в сочетании с визгливой электрогитарой, и выстрелил. Он попал точно в цель, и Кашимура слишком поздно почувствовал разницу в колебаниях воздуха. Обе пули попали в цель: одна в бедро, другая в плечо ведущей руки. Его крик боли заглушила музыка, но то, как его тело напряглось и задрожало, сказало Дазаю все, что ему нужно было знать. Он выстрелил еще раз, попав в ногу и руку, прежде чем ему пришлось сменить позицию, так как Кашимура, будучи опытным ветераном войны, вычислил общую траекторию выстрелов и послал мощную волну в этом направлении, вибрации были настолько быстрыми, что могли резать.       — Черт возьми! С этим парнем шутки плохи! — Воскликнул Тачихара, широко раскрыв глаза и наблюдая, как взрывная волна разрезает каждый ящик, за которыми прятался Дазай, не оставляя после себя ничего, кроме мелких обломков. Дазай, конечно, не пострадал бы от самой волны, но обломки, которые она создала, могли серьезно ранить его.       — Как мы могли не знать о таком талантливом пользователе способности? — Нахмурившись, спросил Фукудзава и задумался, не знаком ли этот человек с его старым другом, ведь тот служил в армии.       — Думаешь, я не знаю, что ты здесь один, парень?! — Прокричал Кашимура, перекрикивая музыку. — Все знают, что любимый маленький Демон Вундеркинд Портовой Мафии сбежал! Я знаю, что у тебя нет поддержки! Я знаю, что ты здесь совсем один, и ты ничтожество без своего напарника! Так почему бы тебе не сдаться, пока ты еще впереди, Сюдзи-чан?! Тебе повезло! Второго шанса не будет!       Дазай мысленно фыркнул, вспомнив, как Чуя изображал богатую девчонку, и как громко кричал Кашимура в надежде, что Дазай его услышит. На самом деле он его услышал. Не хватало только позы, и все было бы идентично.       — Ничего, что сейчас не время думать обо мне, придурок? — Смущенно проворчал Чуя, избегая взглядов всех присутствующих, особенно Хироцу, который на самом деле видел, откуда взялась эта старая шутка, и раздраженно вздохнул.       Во многих отношениях Кашимура был прав. Мощь Дазая Осаму не сравнится с мощью Соукоку даже через миллион лет, потому что он — лишь половина целого. И эта половина — коварная, она — мозг, а Чуя — мускулы и боевое мастерство. Таким образом, ему никогда не приходилось прилагать слишком много усилий во время миссий Соукоку, и он всегда был окружен своими людьми, так что ему редко приходилось пачкать руки, по крайней мере, в глазах большинства его невежественных врагов.       Однако он не убил бы 138 человек — о которых известно правительству — просто наблюдая со стороны и отдавая приказы.       Нет, Дазай убивал, с тех пор, как ему исполнилось всего девять лет, и ни разу не пожалел об этом.       (Технически, он убил в семь лет, незадолго до того, как ему должно было исполниться восемь, и он действительно сожалел о том, что Исповедь Неполноценного Человека случайно убила его родителей, нейтрализовав способность его отца защищать, но из тех немногих вещей, за которые он действительно чувствовал вину, это была не она, потому что он знал, что его родители не хотели бы, чтобы он винил себя в их смерти. Вместо этого он винил настоящих виновников, большинство из которых уже мертвы. И сегодня он здесь, чтобы разобраться с последним из них, с тем, кто ответственен больше всего.)       Дазай много раз проливал кровь и будет делать это снова и снова, пока это необходимо, ведь он обещал Одасаку, что станет лучше. Но избавление мира от такого человека, как Кашимура, и ему подобных поможет людям. Это не нравственно, но Одасаку точно не ожидал, что Дазай внезапно обретет мораль в своем сердце.       Дазай не заблуждался. Он никогда не станет по-настоящему хорошим человеком. Возможно, Цусима Сюдзи мог бы им стать, если бы его правильно воспитали родители и Мацуки-сан, но Дазай не жалел о том, что он Дазай.       В конце концов, в этом мире есть что-то прекрасное даже для такого человека, как Дазай Осаму.       “И если я не могу прямо сейчас быть рядом с этим глупым Чиби, то вместо него здесь будет его дух”.       Музыка затихла на секунду, когда одна песня закончилась, а затем снова заиграла, но не так громко, как раньше, поэтому Дазай снял беруши. Он вышел из своего последнего укрытия, накинув на плечи знакомое черное пальто, которое не видело никакого света за последний год или около того, что Дазай прятался и ждал этого момента. Он ненавидел это пальто, ненавидел то, что наконец-то вырос из него, но в черном легче слиться с ночной темнотой, чем в бежевом.       — Так ты наконец-то показываешь себя, — с ухмылкой поддразнил Кашимура, когда Дазай сбросил парик, обнажив пушистые каштановые волосы, которые скрывались под ним. — Ты определенно повзрослел, Сюдзи-чан. Интересно, что бы сказали твои родители, если бы узнали о твоей нынешней профессии после прошлой?       — Ка-чан, наверное, купила бы мне собственным клуб, — невозмутимо ответил он. —Но я здесь не для того, чтобы говорить о своей семье. Вместо этого давай поговорим о твоей.       Кашимура фыркнул и потревожил землю под собой, посылая через нее вибрации, а затем использовал колебания воздуха, чтобы поднять ее, пугающе похожим образом, как Чуя и Верлен использовали свои силы управления гравитацией.       — Значит, ты знаешь, кто такой А-258 на самом деле, да? Или, по крайней мере, ты думаешь, что знаешь. Интересно, на что ты надеешься: что он клон или что он мой настоящий человеческий сын?       — Ненавижу, что мы получаем чертово официальное подтверждение, — выругалась Коё, заставив всех вздрогнуть от того, насколько холодным и резким был ее тон, насколько смертоносным.       — Чуя человек, в этом я не сомневаюсь. Настоящие монстры прячутся в ночи, в этом самом месте, Кашимура Кансукэ. И только один сможет выйти отсюда сегодня вечером.       — Попробуй, сопляк!       Однако, прежде чем Кашимура успел бросить куски земли в Дазая, тот уже метнул что-то блестящее и серебристое, быстро приближающееся к нему. Кашимура сосредоточился на том, чтобы остановить это, и застонал, когда еще две пули попали в его тело, пролетев по инерции и обогнав скальпели, которые Дазай бросил, чтобы отвлечь его. Полетели новые скальпели и пули, но на этот раз Кашимура был готов к этому трюку.       — Дважды это не сработает! Я не какой-нибудь- АРГХ! — Он замолчал, когда катана — точнее, катана Тэйн — вонзилась в его левое плечо, каким-то образом пробив щит из вибрирующего воздуха, который Кашимура установил, чтобы защитить себя. — Как?!       — Моя способность — это еретическая антиспособность, не имеющая аналогов даже на Западе, — ответил Дазай, и в видении стало ясно, что катана была обмотана бинтом от рукояти до гарды на лезвии, а бинт тянулся к предплечью Дазая, и все это освещала в ледяном свете Исповедь Неполноценного Человека. — Я не мои родители и не Чуя. Но я Дазай Осаму. И несчастье моих врагов, по крайней мере, как мне сказали, заключается в том, что они мои враги.       — Ты, наглый кусок дерьма! — Кашимура попытался использовать свою способность, но без толку. В ту же секунду, как она вспыхнула, активировалась Исповедь Неполноценного Человека. И это стало сигналом для Дазая, который достал настоящие охотничьи ножи и бросил их в Кашимуру, который был слишком занят уворачиванием от них, чтобы среагировать, когда Дазай практически телепортировался перед ним, схватил рукоять катаны и вывернул ее, заставив Кашимуру издать гортанный крик.       — Молодец, парень! — Подбодрила Коё, а Фукудзава отметил стойку, которую принял Дазай, когда выдернул меч самым болезненным и разрушительным способом, покрыв их обоих кровью. Дазай быстро приспособился к попыткам Кашимуры увеличить расстояние между ними или бросить в него что-нибудь, снова приближаясь и оставляя длинные рваные раны на его теле, пока Кашимура не схватил толстую металлическую трубу и не начал парировать его удары.       Надо отдать должное Кашимуре: он заслужил любой титул и звание, которые мог когда-либо иметь в армии. Он был хорошим бойцом, не таким хорошим фехтовальщиком, но у него были хорошие боевые инстинкты, и он был сильнее Дазая. Однако он привык использовать свою способность, чтобы склонить чашу весов в свою пользу, и он был пьян и устал, что Дазай использовал в своих интересах, чтобы нанести больше ударов, чем получить. Тем не менее, Кашимуре в конце концов удалось найти нужный момент, и он швырнул в Дазая несколько целых ящиков, а затем использовал их обломки в качестве снарядов, вынудив Дазая спрятаться.       И снова Дазай включил музыку на полную громкость, чтобы помешать Кашимуре контролировать вибрации в воздухе.       Однако на этот раз песня изменилась. Это была уже не просто рок-группа, играющая без вокалиста.       На этот раз там определенно был певец.

      Как бы ни была шаблонна эта игра, я доиграю в нее до конца,

      Но я не буду удовлетворен сценарием третьесортного писателя.

      Прощайте, я больше не намерен носить эту грязную одежду.

      Видишь, я просто хотел немного разогнать скуку.

      «Уставший от жизни, мечтает о смерти»... кто же это сказал?

      “Понятно. Думаю, это мой шанс, да, Чиби?”       — Эй, какого черта?! Чуя-сан, ты никогда не говорил нам, что умеешь петь! — Обвиняюще сказал Тачихара, а Чуя лишь пожал плечами.       — Ну, я в детстве ходил в караоке. Обычно с дерьмовым Дазаем. Не могу поверить, что этот ублюдок не удалил эту запись, хотя я заставил его поклясться, что он это сделает!       — Я бы тоже не стала ее удалять, — прокомментировала Йосано. — Ты звучишь как профессиональная рок-звезда, черт возьми! Ни один здравомыслящий человек не стал бы удалять песню, которая звучит так хорошо.       — Да! Ты действительно так хорошо поешь, мистер Модная Шляпа! — Восхитился Кэндзи, а Чуя покраснел от всех этих комплиментов.       — Не могу поверить, что Дазай использовал запись караоке, чтобы сразиться с могущественным пользователем способности, — раздраженно вздохнул Куникида, и при упоминании о драке все они снова переключили внимание на нее, как раз когда Дазай нажал другую кнопку на пульте.       Внезапно автоматические пушки, установленные вокруг склада, активировались, прицелились и обрушили град пуль на Кашимуру, который едва успевал поддерживать вокруг себя щит, пытаясь защититься от пуль.       — Какого черта?! — Удивленно закричала Хигучи.       — Черт возьми! — Снова воскликнул Тачихара.       — Та же стратегия, что и против Верлена-сан, — размышлял Хироцу, пока члены Агентства могли лишь наблюдать, как Дазай безжалостно позволял потокам продолжать стрелять в Кашимуру, пока тот поднимался на второй этаж, а затем на металлические балки потолка. Он знал, что это лишь вопрос времени, когда Кашимура даже в таких условиях соберется с мыслями и отправит пули обратно к их источнику. В конце концов, потоки стали видимыми не просто так — чтобы стать мишенью. Дазаю нужно было, чтобы динамики остались целыми, поэтому он спрятал их по всему складу так, что только такой человек, как он, мог их найти. Они были расставлены по периметру, чтобы Кашимура получал одинаковое количество сигналов со всех сторон, не мог выследить их по одному и лишить Дазая единственной настоящей защиты.       Если Кашимура захочет противостоять ему в таких условиях, ему придется полностью отказаться от своей способности, иначе он довольно быстро проиграет. Человеческое тело и разум не предназначены для такого рода колебаний, даже тело и разум манипулятора вибрациями. Можно сказать, что это довольно большой недостаток способности — она не заставляла тело адаптироваться.       Именно поэтому Чуя так сильно страдал от Порчи, и это, пожалуй, самое убедительное доказательство того, что он человек, потому что Верлен-сан не страдал.       Способность Чуи могла бы легко убить его, если бы продолжалась достаточно долго.       Способность Верлена не убьет его, пока он сам ее активирует.       — Но разве он не умер почти сразу после того, как ты его победил? — Спросил Танидзаки Чую, который покачал головой.       — Это другое. То, что я сделал, по сути, уничтожило энергию сингулярности, которая существовала внутри него. В его теле больше не было энергии для функционирования, как это в конечном итоге происходит с обычным человеческим телом из-за голода и обезвоживания. Если бы он был в сознании, то мог бы легко восстановиться и продолжить жить, как будто ничего не случилось. Я не могу этого сделать после Порчи, — он нахмурился. — Наверное, я никогда не думал об этом в таком ключе, как Дазай. Мне следовало задаться вопросом, почему Арахабаки причиняет мне настолько больший вред по сравнению с Гивром Верлена. Должна быть какая-то причина, верно?       — Я не удивился, если бы Дазай-кун уже обнаружил это.       Впервые после смерти Оды Мори не игнорировали и не бросали на него сердитые взгляды. Ну, кроме Йосано и Акутагавы. Однако он по-прежнему был прав.       Дазай, должно быть, что-то понял, верно?       Дазай знал, что у него не так много времени, поэтому он действовал быстро и нашел висящую цепь, которую приготовил для этого плана. Он быстро спустился по ней, пока не оказался почти в конце, где остановился и достал из-под пальто еще одно большое оружие. Снайперскую винтовку.       — Где, черт возьми, он хранит эти вещи? — Недоумевал Ацуши, хотя ответ очевиден. — Или, скорее, как, черт возьми, он хранит их в одном пальто?!       Дазай прицелился, прислонив винтовку к плечу, как будто это было не очень тяжелое оружие, и выстрелил, хотя, похоже, его целью был не Кашимура.       На самом деле пуля пролетела мимо Кашимуры, целясь ниже, под его колени. Потому что настоящей целью был маленький ящик, который никто бы не заметил, и именно поэтому Дазай поставил его туда и использовал, чтобы скрыть следующий этап своего плана. Внутри этого неприметного ящика был еще один ящик, или, скорее, куб. Один пользователь способности продавал их на черном рынке, и Дазай попросил его доставить ящик сюда вчера вечером, потому что продукт способности рассеивался, если к нему прикоснуться. Куб, по сути, представлял собой взрывную смесь льда, заранее подготовленную для придания особой формы или создания определенного эффекта.       Как только пуля пробила коробку и разнесла куб вдребезги, из него вырвались ледяные шипы, и Кашимура даже не успел обернуться, как один из них пронзил его прямо в грудь, каким-то чудом не задев сердце и легкие, но он еще долго будет восстанавливаться после этой раны без помощи одаренного целителя.       — Жестоко, — присвистнула Йосано, впечатленная, несмотря на то, что сцена выглядела кровавой, а острая, почти прозрачная льдина была покрыта красной кровью. Или, возможно, она была впечатлена из-за того, насколько все это выглядело кровавым. Никогда нельзя быть уверенным, учитывая ее садистские наклонности.       — Должно быть, он потратил много денег, если купил это на черном рынке, — предположила Кёка, но Ранпо покачал головой.       — Его репутация опережала его. Вероятно, он купил это с нелепой скидкой.       — Сила Дазая-сана, — восхитилась Кёка, и Акутагава с Ацуши поспешили кивнуть в знак согласия.       — Но этот парень силен, — заметил Куникида, наблюдая за тем, как Кашимура, не сдаваясь, использовал свою способность, чтобы разбить большую часть льда вокруг себя, не давая другим шипам причинить ему еще больший вред, но пока не решаясь сосредоточиться на том, который пронзил его. Возможно, это было первое, на что обратили внимание другие, но Кашимура не мог думать об этом, сосредоточившись на том, чтобы использовать ледяные осколки для уничтожения потоков, а затем направить оставшиеся осколки на Дазая, который все еще висел на цепи.       "Во многих отношениях манипулирование вибрацией, способность контролировать колебания всего, особенно частиц воздуха, гораздо сложнее освоить, чем контроль над гравитацией".       Дазай небрежно отпустил цепь руками и позволил себе упасть, только чтобы поймать себя, повиснув на цепи за ноги, устрашающе похожим движением, которое танцор на шесте может использовать в своем выступлении, уклоняясь от осколков, летящих в его голову и грудь.       — Не может быть, — выдохнула Йосано с широкой маниакальной ухмылкой, когда до нее дошло, почему Дазай решил притвориться танцовщицей на пилоне, хотя мог бы легко замаскироваться под проститутку или официанта.       “Ни Чиби, ни Верлен-сан не могут управлять жидкостями или газами, поэтому они не принимают их во внимание и вместо этого используют грубую силу своей способности, чтобы добиться желаемых результатов. Вибрационные манипуляции требуют, чтобы каждая часть системы работала синхронно, чтобы сопротивление воздуха не влияло на скорость движущегося объекта или частиц. Однако потребность в таком точном контроле имеет недостаток”.       Дазай использовал свою основную силу, чтобы заставить себя и цепь замахнуться, выхватывая больше скальпелей и бросая их в Кашимуру, чтобы отвлечь его.       "Во-первых, вызывание вибраций, выходящих за рамки его собственных возможностей, открывает большие возможности не только в его технике восприятия, но и в его наученном контроле над окружающими элементами. Еще один большой недостаток в том, что его атаки, на мой взгляд, намного медленнее, чем у Чуи, так что, привыкнув к нему, я вижу, что он двигается как в замедленной съемке”.       Кашимура по-прежнему хорошо прицеливался и не собирался сдаваться в ближайшее время. Его опыт позволял ему подстраиваться под движения Дазая и расширять радиус атаки, охватывая пространство, в котором Дазай находился. В ответ Дазай взмахнул своим пальто перед собой и воспользовался тем, что Кашимура был шокирован остановленной атакой, чтобы нанести свой последний удар.       Отпустив цепь и падая с бесстрашием акробата — или просто самоубийцы, привыкшего падать с высоты благодаря своему опыту в паркуре, — Дазай перевернулся в воздухе и полетел ногами вперед к ошеломленному Кашимуре, который не успел среагировать, израсходовав все осколки, которые были в его распоряжении, прежде чем Дазай приземлился на него. Стилеты оказались настоящим оружием, а не просто частью маскировки, потому что их кончики были достаточно острыми, чтобы легко вонзиться в плоть Кашимуры: один — в левое легкое, другой — в печень. Из-за веса Дазая тело Кашимуры еще больше опустилось на ледяной шип, и Дазай соскользнул вместе с ним, увернувшись от шипа, как будто это был шест, вокруг которого он танцевал меньше часа назад. Когда Дазай добрался до достаточно толстой части шипа, чтобы пронзить сердце Кашимуры и нанести смертельную рану, он схватил шип и наблюдал, как Исповедь Неполноценного Человека уничтожает его.       Кашимура упал на землю, истекая кровью и едва дыша, но все еще живой. Ненадолго. Дазай не собирался отпускать этого человека сегодня вечером. Однако он также не собирался уходить отсюда с пустыми руками.       — Ты, конечно, унаследовал жестокость своих родителей, — сумел прохрипеть Кашимура, чувствуя, как кровь хлынула ему в горло и изо рта, когда он уставился на красноглазого «демона», стоящего над ним, придавившего его каблуками и сдерживающего его способность. Оба они светились мягким светом Исповеди Неполноценного Человека. — Ты оправдываешь... их... репутацию... Неудивительно, что ты... побил все их... рекорды.       — Я здесь не для того, чтобы говорить с тобой о твоей бисексуальной дилемме по поводу моих родителей, Кашимура Кансукэ, — перебил Дазай холодным, резким, язвительным тоном, с нейтральным выражением лица, но смертельным взглядом. — Я уверен, ты знаешь, зачем я здесь. Ты не так уж и оторван от жизни, если знаешь обо мне, так что я уверен, что ты также следил за моим партнером на протяжении многих лет.       — Верно... Чуя «Накахара»... предположительно, — выдохнул Кашимура. — Я слышал о... том, что... ты пытаешься... доказать, что он на самом деле человек... верно?       — Подожди, что? — Ошеломленно выдохнул Чуя, широко раскрыв глаза.       — Разве это действительно удивительно в такой ситуации? — Не удержался и спросил его Ацуши, довольно дерзко, если можно так выразиться. — Я имею в виду, что последние несколько часов, что мы смотрим эти видения, ты, по сути, занимал мысли Дазая-сана, наверное, 92% времени, — Акутагава и Куникида кивнули, быстро подсчитав приблизительное количество времени, которое Дазай Осаму посвящал своим мыслям о Накахаре Чуе. Остальные 8% были в основном посвящены времени до того, как Дазай-Сюдзи познакомился с Чуей в Сурибачи, когда ему было почти восемь. — И почти половина этого времени была посвящена тому, чтобы доказать, что ты человек, — и снова Акутагава, Куникида и даже Мори кивнули, подтверждая эту «математику». — Так ты действительно удивлен? Потому что если так, то я понимаю, почему Дазай-сан называет тебя Слизняком.       — Черт, Ацуши, — присвистнула Йосано, а Ранпо хихикнул, пока Чуя сердито смотрел сначала на Ацуши, а затем на все остальных, кто пытался скрыть свое веселье.       Фукудзава просто наблюдал и задавался вопросом, останется ли здание Агентства нетронутым после того, как они покинут это место.       — Ты уже должен знать... к этому моменту, — продолжил Кашимура, останавливая спор, который мог начаться из-за одержимости Дазая Чуей и того, что это не только взаимная симпатия, но и соперничество существует между двумя половинами Соукоку. — Этот прототип А-258, или, как его сейчас называет правительство, А5158... — Дазай выглядел так, будто был готов убить еще сильнее, чем раньше, из-за цифр, которые он использовал вместо настоящего имени Чуи. Он сильнее вдавил каблук в печень Кашимуры, заставив его слабо вскрикнуть, но не от боли, а от того, что он терял силы. — Э-это не ч-человек... и... никогда им не был...       — Я знаю, что у тебя был сын, — прошипел Дазай, прекращая чушь, прежде чем она могла разозлить его еще больше. — Я знаю ложь, которую ты сказал своей жене, — Кашимура только усмехнулся, изо рта у него потекло еще больше крови. — Я знаю, что ты сделал со своим сыном. Я знаю, что ты использовал его для эксперимента. Я знаю, что твой сын был в числе тех, кто умер в лабораториях, — Кашимура уже не выглядел таким веселым, он слабо смотрел на Дазая, который ухмылялся, обнажая зубы, как акула, почуявшая кровь в воде. — На самом деле, я знаю, что это был не единственный созданный клон Чуи. Это был самый свежий образец, взятый из ДНК в крови Чуи в тот раз, когда Чуя получил ножевое ранение от этой глупой Овцы и его пришлось отвезти в больницу. У тебя были образцы его крови в базе данных, так что, как только появилось совпадение, ты и N запаниковали, не так ли? Ваши безумные эксперименты были выставлены на всеобщее обозрение. Если бы Чуя был клоном, анализ крови показал бы отклонения. Но этого не произошло.       — Это хороший... клон.       Дазай снова наступил ему на печень, вызвав очередной вопль боли, на этот раз перешедший в жалкое хныканье.       — Полагаю, ты не знаешь, как хорошо я умею добывать информацию. Я взял образцы ДНК «другого Чуи». По крайней мере, в том образце, который явно был сделан в спешке, раз так легко расплавился, действительно есть отклонения, указывающие на то, что это был не человек. У Чуи таких отклонений нет. Более того, — он надавил сильнее, проткнув каблуком легкое. — В Арахабаки гораздо больше, чем знал даже N, не так ли? Вы не начинали этот эксперимент вместе. Я видел записи. N пытался воссоздать носителя сингулярности, такого как Поль Верлен. А у тебя на руках был настоящий древний бог.       — Заткнись, мать твою, — рявкнула Хигучи.       Черт, все вытаращили глаза. Особенно Чуя.       Даже Мори вытаращил глаза, а ведь у него был доступ к большинству найденных файлов Чуи.       Что ж, похоже, Дазай забрал самые важные из них.       — Но как такие совершенно разные эксперименты могут в итоге пересекаться? — Спросил Куникида, но никто не ответил.       — Сингулярности непредсказуемы, — это все, что Ранпо мог предложить в качестве собственного объяснения. — И они являются невероятными источниками энергии, хотя это не та энергия, которую можно использовать. Но какое отношение эта энергия имеет к настоящему богу?       — У меня начинает болеть голова, — пожаловалась Наоми. — Мистер Модная Шляпа — бог или нет?       — Я… не знаю, — признался Ранпо, явно расстроенный этим фактом. — Я думаю, что единственный человек, который может знать правду, — это Дазай.       — А что насчет Верлена-шишоу? — Спросила Гин, но Ранпо лишь покачал головой.       — Даже Верлен получал информацию о себе только из вторых рук: от Рембо и то, что он смог узнать в лабораториях, которые его создали, а затем и недостаточная информация от самого N.; но даже она была утеряна в тот момент, когда он умер. Все, кто участвовал в создании Гивра и Арахабаки, мертвы, верно? Рембо убил первого, а второго либо уничтожили в Сурибачи вместе с лабораторией, либо прикончили позже... Кашимура Кансукэ, возможно, был последним человеком в мире, который что-то знал об этом... И Дазай не собирался позволять ему увидеть еще один рассвет.       — И как только Дазай-кун берется за дело, он доводит его до конца, — закончил за него Мори, и снова никто не огрызнулся на него. Не в этот раз. Сейчас было не время злиться на него, когда все здравомыслящие люди были нужны, чтобы разгадать величайшую тайну событий, которые происходили на протяжении почти двух десятилетий и повлияли на жизнь Дазая и Чуи, а также на жизни всех, кто их окружал, втянутых в драму Соукоку, нравится им это или нет.       Кашимура рассмеялся, услышав слова Дазая, впечатленный, но ничуть не удивленный. Если бы кто-то узнал так много о всей этой ситуации много лет назад, то это был ребенок Тэйн и Гэнэмона.       — И что ты собираешься... с этим делать?       — Ты расскажешь мне все, что я хочу знать о происхождении моего партнера, а потом умрешь, унеся все эти секреты с собой в могилу, — «мило» улыбнулся Дазай своей последней жертве. — В зависимости от твоего ответа эта информация либо дойдет до Чуи, либо навсегда исчезнет в тумане неопределенности, чтобы он мог жить своей жизнью, прокладывая свой собственный путь своими маленькими ручками и грубой силой. Я не позволю сомнениям затуманить его рассудок и погасить огонь в его душе. В конце концов, именно это делает меня таким хорошим партнером, не так ли?       В этот момент сказать, что все ошеломлены, было бы преуменьшением. А сказать, что у них появилось еще больше вопросов, чем до того, как Дазай все это рассказал, было бы смешно. До этого у них был вопрос на уровне сложности докторской диссертации. Теперь они с таким же успехом могли бы задаться вопросом о том, что такое существование, потому что, хотя некоторые вещи стали намного понятнее с этой новой точки зрения, она также бросала тень на другие вещи, которые, как они думали, они знали, и заставляла их сомневаться во всем, что они знают о Дазае Осаму и его мотивах, а также о Накахаре Чуе и его происхождении.       Однако Кашимура удивил их всех, улыбнувшись заявлению Дазая.       — Гэнэмон и я... Когда-то были партнерами... Но ты такой же, как он, знаешь ли... — он начал невнятно произносить слова. Под ним была огромная лужа крови. У него оставалось не так уж много времени. Загнанный в угол Дазаем — в буквальном смысле — и получивший такие серьезные травмы, что не мог даже замедлить кровотечение, потому что Исповедь Неполноценного Человека нейтрализовала все эффекты его способности, Кашимура Кансукэ не имел другого выбора, кроме как умереть. — Поэтому... я тебе ничего не скажу, — он бросил кровавую ухмылку в сторону Дазая, и свет начал меркнуть в его глазах. — A-258... это... не... челов…к...       — Нет, ты еще не умер, ублюдок! — Закричал Дазай, наклонившись с поразительным равновесием, учитывая, что он стоял на человеческом теле на дурацких высоких каблуках, и схватил Кашимуру за шею, но замер, почувствовав, насколько холодна его кожа и что под его рукой нет абсолютно никакого пульса. — Цыц, — он быстро расшнуровал ботинки и снял их, выпрямившись и в отчаянии проведя рукой по волосам.       “Я потратил на это столько времени... Мне следовало снизить коэффициент эффективности с 98% хотя бы до 92%. Может быть, он прожил бы достаточно долго, чтобы я смог выбить из него какую-нибудь информацию”.       Но его реакция была достаточно красноречивой. Запрещенный эксперимент, о котором мало кто знал во всем мире, не говоря уже о правительстве Японии, действительно состоялся, и Кашимура Кансукэ был причастен к нему до того, как его объединили с экспериментами с сингулярностью. Дазай не удивился бы, если бы все, кто знал о его существовании, были убиты, если не после побега Чуи в Сурибачи, то позже, после инцидента с Гивром и возвращения Арахабаки.       И теперь, когда Кашимура мертв...       “Придется сделать это по-плохому, не так ли? Надеюсь, этот ублюдок — гордый ученый, который не уничтожает свои записи, а вместо этого эгоистично и отчаянно хранит их дома. Но прежде чем я отправлюсь в Ямагучи...”       Он выключил музыку, доносящуюся из динамиков, и взял в руки катану своей матери, полностью отказавшись от подаренного Мори пальто. Оно сослужило свою последнюю службу. Дазай больше не будет убивать.       Он не стал утруждаться тем, чтобы забрать что-то еще со склада, когда вышел через главную дверь. Он даже не утруждался тем, чтобы оценить расстояние, которое он оставил между собой и взрывчаткой, которую разложил повсюду. Легковоспламеняющиеся предметы, которые он оставил внутри, чтобы подпитывать последующий пожар, сделают свое дело, и это один из самых жарких и масштабных пожаров в истории Йокогамы, который они не смогут полностью потушить даже спустя несколько дней. От самого склада почти ничего не останется, не говоря уже о том, что было внутри. Тело Кашимуры, как сообщалось позже, было найдено в руинах, но опознать его не удалось. Но это стало проблемой для Йокогамы на несколько дней после той ночи.       Дазай, с другой стороны, не терял времени и просто сел в угнанную машину, которую он взломал и завел ранее этим вечером. С мастерством, которое он никогда не демонстрировал Анго в его попытках научить Дазая безопасному вождению — как будто Дазай и так не умел водить машину для побега, учитывая то дерьмо, в которое Соукоку ввязывались во время их миссий, и тот факт, что иногда им приходилось использовать Порчу, а Чуя был просто не в состоянии вести машину, поэтому вместо этого он научил Дазая, — он растворился в ночи как еще один неприметный, обычный гражданин.       — Дазай умеет водить так, чтобы не вызвать у кого-нибудь сердечный приступ?! — Спросил Куникида у Чуи, который был слишком занят, пытаясь разобраться в своих чувствах после смерти Кашимуры, учитывая, что он может быть был, а может и не был его биологическим отцом.       — Не сейчас, мальчик, — упрекнул Хироцу, и Куникида на самом деле почувствовал себя неловко из-за своей вспышки гнева, когда все вокруг снова размывалось и менялось.       — Честно говоря, я немного разочарован в Дазае-сане, — стыдливо признался Ацуши, заслужив убийственный взгляд Акутагавы за то, что вообще осмелился произнести такие слова. — Он обещал больше не убивать, чтобы спасать людей, но все же убил Кашимуру... Он нарушил свое обещание...       — Я уверена, что это было исключением из правил, — уверила его Кёка. — В конце концов, Дазай-сан больше не носит с собой оружие. Я уверена, что это был единственный способ справиться с той ситуацией.       — Ты не ошибаешься, Идзуми-кун, — подал голос Мори, и в то время как Йосано и Коё уже были готовы убить его только за то, что он заговорил, да еще и напрямую с Кёкой, Ранпо жестом показал им, чтобы они подождали и узнали больше о Дазае, учитывая, что Мори был взрослым на протяжении большей части его сознательной, разумной жизни, если не считать Нацумэ, который никогда не принимал участия в формировании и воспитании Дазая. — Это действительно был единственный способ справиться с Кашимурой. Однако вам всем нужно перестать зацикливаться на своих идеалах и морали. Дазай-кун так не работает, и вы уже давно должны были это понять, особенно учитывая некоторые недавние видения.       — Пошел ты, Мори, — прошипела Йосано, но позволила ему продолжить.       — Все, что я хочу сказать, это то, что Дазаю-куну будет все равно, и он не будет чувствовать вины за тех, кого посчитает нужным убить. Как вы видели, даже когда он был моим помощником и заместителем, он не убивал просто так. Он убивал, потому что это было оптимальным решением. Это не изменится за одну ночь, да и, вероятно, никогда. С нашим маленьким русским другом, если никто не помешает, можно будет разобраться только таким образом, чтобы нам больше не пришлось о нем беспокоиться. Только смерть избавит нас от его вмешательства и интриг. Так что да, Дазай-кун снова будет убивать, и он будет сожалеть только о том, что нарушил обещание, а не о том, что отнял жизнь. Добро и зло, правильное и неправильное ничего не значат для того, кто давно понял, что это всего лишь общественные конструкции, призванные предотвратить хаос и нехватку налогоплательщиков.       — Как всегда циничен, Мори-сэнсэй, — вздохнул Фукудзава, хотя и знал, что отчасти Мори прав. И даже в большей, основной части. Эти видения действительно показали им, что у Дазая нет внутреннего морального компаса, и вместо этого он смотрит на других, когда ему это нужно. Сейчас, чаще всего, он даже не смотрит. Работа в Агентстве вынудила его создать искусственную систему ценностей в том смысле, что он придерживается ее, потому что ему сказали, что правильно, а что нет, а не потому, что ему действительно не все равно или он верит в это на личном уровне.       — Обычно это было бы по-настоящему дерьмово и не соответствовало бы духу нашей законопослушной организации, но Дазай помог раскрыть множество дел и спасти множество людей с тех пор, как присоединился к Агентству. Действительно ли имеет значение, действительно ли имеет значение, что он не верит в то, что проповедует, если он все равно это делает и помогает людям?       — Я даже не пытаюсь убедить тебя в том, что Дазай-кун должен вернуться в Портовую Мафию, Фукудзава-доно, — возразил Мори, обиженно нахмурившись. — Я просто говорю о том, какой Дазай-кун. Практичность важнее морали. И ты знаешь, что я не ошибаюсь, как и Дазай-кун. Скольких «хороших людей, служащих этой стране», ты обнаружил более коррумпированными, чем большинство моих деловых партнеров? Было время, когда твой меч тоже обагрился кровью таких подонков, Юкичи. Вот почему ты в конце концов убрал свой клинок в ножны: ты стал слишком занят, а убийство таких подонков — это всегда скользкий путь. Ты просто лучше, чем большинство людей. Ты испугался, когда почувствовал хоть намек на удовольствие от убийства. Это то, чем я всегда восхищался в тебе и о чем не мог не пожалеть. Сознание — ужасная вещь. Поверь мне, я знаю это по собственному опыту, поэтому я погрузил свое в кому.       — В кому? — Спросила Коё, уловив эту часть, как и большинство. — Не убили?       — Я не мог позволить себе зайти так далеко, — ответил Мори. — Моей целью всегда было улучшение и благополучие Портовой Мафии и Йокогамы. Я никогда не хотел стать таким, как старый босс.       — Ты подобрался чертовски близко, я бы сказал, — прорычал Чуя, все еще злясь за Оду и его детей и на то, что все это было лишь планом по изгнанию его партнера, потому что Мори чертовски испугался силы, которую Дазай приобрел, просто выполняя свою работу, как того требовали и ожидали от него как от Демона Вундеркинда.       — Да, похоже на то. Мне придется поработать над этим.       Это... Это, наверное, не должно было звучать так многообещающе и искренне, как это прозвучало.       Фукудзава прищурился, глядя на своего бывшего напарника.       — Смотри, чтобы ты это сделал, Огай. Я буду следить за тобой.       — Я не буду извиняться, — возразил Мори.       Фукудзава хмыкнул, словно сомневаясь в этом, и даже Ранпо уставился на него так, будто он сошел с ума.       Только Чуя вздохнул и провел рукой по волосам, осознавая и понимая это так, как никто другой не смог бы.       “Только алмаз может отполировать алмаз, да?”       Видение снова изменилось, прежде чем они успели продолжить обсуждение. На этот раз они оказались в месте, которое никто из них не мог сразу опознать. Кажется, они были на окраине большого города, но определенно меньшего, чем Йокогама. Похоже, они находились в более старой части города, поскольку вокруг них были традиционные японские дома с большими дворами. По стилю это напоминало резиденцию Цусима в Йокогаме и свидетельствовало о наличии больших денег.       Перед ними предстала идиллическая картина. Красивая женщина, вероятно, средних лет, в кимоно, которое контрастировало с ее голубыми глазами, с волосами, собранными в большой пучок и украшенными заколками, сидела на энгаве, почти как кукла, практически сливаясь с домом. На ее красивом лице была довольная улыбка, когда она смотрела на детей, играющих во дворе. Их было пятеро, и все они, по-видимому, были погодками. Старшему на вид было около шести лет, и он бегал вокруг самого младшего, еще младенца. Все дети были очень похожи друг на друга, их небесно-голубыми глазами, как у матери, и формой лица, но больше — ничего общего. Все они казались довольно энергичными и постоянно двигались, в отличие от матери. Все пятеро мальчиков были одеты как маленькие избалованные первенцы состоятельных родителей, несмотря на то, что их было так много. Старший был одет в кимоно, как его мать, а остальные — в более простую одежду, чтобы им было легче играть.       Их смех эхом разносился по большому двору и открытому дому, а яркое солнце отражалось в их волосах, словно медь.       Женщина оторвала взгляд от своих мальчиков и подняла глаза, когда на нее упала тень. Она смущенно посмотрела на мужчину, одетого во все черное, с раскрытым зонтом над головой.       — Чем я могу вам помочь? — Спросила она успокаивающим, мелодичным голосом, глядя в темные, почти красные, глаза, которые смотрели на нее с чем-то средним между безразличием и жалостью.       — Вы хозяйка этого дома? — Спросил Дазай.       — Да, — ответила женщина, слегка нахмурив брови. — Я Кашимура Фуку. Мы знакомы, господин?       Фамилия определенно вывела всех из оцепенения после внезапной смены тона видений по сравнению с тем, что они видели в последний раз. Это заставило их внимательнее присмотреться к женщине, особенно Чую.       Особенно когда Дазай, казалось, проглотил комок в горле, который мог бы быть горящим углем.       — Понятно, — он опустился на колени рядом с Кашимурой Фуку, закрывая зонтик и откладывая его в сторону. — Для меня большая честь познакомиться с вами, Фуку-сама. Я хотел бы, чтобы это произошло при лучших обстоятельствах, — сказал Дазай, взглянув на играющих детей, темные тени легли на его глаза, а в голосе прозвучали напряженные нотки.       — У вас есть дело ко мне или к моему мужу, господин? — Спросила Фуку, видя, что внимание переключилось на ее детей, и начиная защищаться.       — Да, вообще-то. Я здесь, чтобы поговорить с вами о вашем сыне. Чуе.       — О! Вы тот новый молодой учитель, о котором он говорил? Прошу прощения, если я была груба. Не хотите ли зайти на чашечку чая?       Искреннее гостеприимство Фуку на самом деле пробило безразличную маску Дазая, и его брови слегка нахмурились. Он быстро вернул на место идеальную маску, за которой до сих пор могли видеть только Чуя, Мори и Ода.       — В этом нет необходимости, хотя я ценю ваше предложение, Фуку-сама.       — Вам вряд ли нужно быть со мной таким официальным, — отмахнулась она от него с очаровательной улыбкой. Дазай окинул ее взглядом, находя все сходства и различия между ее чертами и чертами мальчика, которого он знал как свои пять пальцев, а может, даже лучше, чем свою душу.       Тем временем Чуя хмуро наблюдал за разворачивающейся сценой.       “Это... не та женщина, которую я видел”.       — Парень? — Позвала Коё, но Чуя покачал головой, указывая на Фуку.       — Когда я наконец-то получил в свои руки документы о назначении на должность около двух лет назад и пришел по адресу, по которому, как предполагалось, жила моя семья... Это тот же адрес, это точно тот же дом, но это не та женщина, которую я видел. Она выглядела намного старше, если честно... Но там были дети... Я думаю, гораздо больше детей... Может, какая-то вечеринка по случаю дня рождения?       — Возможно ли, что твоя настоящая мать съехала после этого? — Спросила Гин, и Чуя смог лишь пожать плечами, потому что у него не было ответа.       — Думаешь, он просто увидел кого-то другого? — Спросила Хигучи, и Гин тоже пожала плечами.       — У меня такое чувство, что это что-то совершенно другое, — серьезно сказал Ранпо, и, честно говоря, никому это не понравилось.       — А как же вся эта история с учителем? — Вмешался Кэндзи, напомнив всем о том, что Фуку сказал ранее.       — Да, сколько времени прошло после предыдущего видения? — Спросил Тачихара, соглашаясь с Кэндзи, и с каждой секундой все становилось все более запутанным.       — Я действительно считаю, что должен, — ответил Дазай женщине. — В конце концов, именно вы подарили миру моего партнера. Как я могу не выразить вам свое глубочайшее уважение и благодарность?       Кашимура Фуку снова была в замешательстве.       — Ваш... партнер?       Дазай сделал глубокий вдох и встал, подойдя к хозяйке дома.       — Спасибо вам, Фуку-сама, за то, что вы родились и родили Чую. В знак моей глубочайшей благодарности я сделаю это быстро, — через секунду уже знакомая катана изящно и почти бесшумно скользнула по горлу Фуку, оставив ее кимоно почти чистым, а саму Фуку — покачивающейся на месте с бульканьем. — Я обещаю, что теперь буду заботиться о Чуе.       — М-мой сын...       — Он будет в безопасности и счастлив. Даю вам слово.       По ее щекам потекли слезы, и она улыбнулась, когда перед глазами все поплыло, но она все еще смотрела на свой двор, где играли дети.       — С-спасибо... господин... — Она начала падать на бок, но Дазай не подхватывал ее, пока не увидел, как свет меркнет в ее почти закрытых глазах. Только тогда он подхватил ее тело, прежде чем оно упало на пол.       — ЧТО ЗА ЧЕРТ?! — Практически все, даже Ацуши, который за время этих миссий выругался всего пару раз, и Акутагава, который никогда не ругался, потому что знал, что его наставник никогда этого не делал, закричали. Мори выругался. Хироцу выругался. Коё и Кёка выругались.       Чуя бушевал и скорбел в своем крике.       Только Фукудзава и Ранпо продолжали изучать сцену, которую им показывали, сохраняя спокойствие, потому что знали и по опыту понимали, что не все так, как кажется.       И по мере того, как мир вокруг них мерцал, их терпение окупалось.       Потому что это мерцание не имело ничего общего с самими видениями, которые оставались стабильными и неизменными. Это заставило остальных замолчать и оглядеться. Они пожалели, что сделали это, потому что увиденное встревожило их на многих уровнях.       Безмятежная атмосфера и счастливая сцена, которую они видели ранее, оказались не более чем иллюзией. Если бы это было все, что там было! Даже бывалому мафиози не захотелось бы блевать, глядя на это. Во-первых, все пятеро детей в иллюзии выглядели одинаково, если присмотреться к ним повнимательнее, а не просто похоже. Это был один и тот же человек на разных этапах своей жизни. Один и тот же ребенок. Мальчик, очень похожий на пятилетнего Чую, с ярко-рыжими волосами и еще более яркими голубыми глазами. Его невозможно было спутать ни с кем, даже если бы у него было еще пятеро братьев и сестер, похожих на Кансукэ.       Во-вторых, когда иллюзия наконец рассеялась, когда ее заклинательница покинула мир живых, что помогло ей рассеяться быстрее, сцена под ней оказалась ужасающей и душераздирающей. Все пятеро детей недоедали, и у них была общая черта, помимо того, что они выглядели как ходячие трупы: у них были рыжие волосы разных оттенков и голубые или серые глаза. Они также ни в коем случае не играли. На самом деле, они были прикованы к клеткам, цепи едва хватало длины, чтобы позволить им отойти на пять шагов для выполнения необходимых функций организма, что, по-видимому, и способствовало появлению ужасного запаха. Младший из детей выглядел настолько плохо, что уже больше походил на мертвеца.       Но хуже всего был внешний вид двора и дома. В основном двора, потому что разваливающийся дом — это едва ли самая большая трагедия в мире. Нет, ужасен был двор, потому что эти пятеро детей были далеко не единственными, кто там находился. Единственными, кто остался в живых, конечно... Но не единственными в целом. Из разных мест в земле торчали голые кости, и большинство зрителей были достаточно хорошо знакомы с человеческой анатомией, чтобы распознать в них человеческие кости. Это были детские кости, и Дазай видел это даже лучше, чем кто-либо еще. Там было около трех десятков других, теперь пустых клеток, в некоторых из них были настоящие скелеты, в некоторых были прикованы гниющие трупы, которым не могло быть больше недели...       Куникида позеленел и выглядел так, будто его вот-вот стошнит, когда они заметили труп ребенка, которому было не больше четырех лет, с воронами и другими животными, которые объедали его плоть, пока она не разложилась окончательно.       Наоми и Хигучи закричали.       Кэндзи и Ацуши начали рыдать.       Даже Мори пришлось закрыть глаза, чтобы оплакать и забыть это отвратительное зрелище.       Лицо Чуи побледнело, и он выглядел так, будто вот-вот упадет в обморок. Он уставился на Кашимуру Фуку, пользовательницу способности, ответственную за это, на свою собственную мать, которую Дазай каким-то образом все еще держал на руках, словно раненую, хрупкую птичку. Дазай достал телефон и вызвал следователей и скорую, чтобы они разобрались с этим беспорядком.       Дазай опустил тело Фуку на землю только тогда, когда заметил, что к дому приближается Нацумэ в человеческом обличье. Он встал и вошел в дом, хлопнув за собой дверью. Ему нужно было собраться с мыслями. Убийство Фуку едва ли было его первым или самым страшным убийством, но в этот раз все было по-другому. Он только что сделал то, что делали все остальные.       Он только что лишил Чую того, что никогда нельзя будет вернуть.       Он пролил кровь женщины, которая сошла с ума от горя из-за своего «мертвого сына» и даже не пыталась сопротивляться. Она не была враждебно настроена по отношению к нему. Она была вежлива и даже приветлива.       Дазай никогда не отнимал жизнь у кого-то подобного ей, который был бы важен для его партнера.       И когда он шел по коридорам практически заброшенного дома, он понял, что это было напрасно. Здесь не было никаких следов того, что тут жил юный Чуя. Только в одной комнате, которая, должно быть, была детской Кашимуры-младшего, были следы того, что здесь когда-то жил мальчик. И даже в этой комнате не было никаких признаков личности, все было почти идеально убрано и расставлено по местам по сравнению с остальной частью дома, что так не похоже на Чую, каким его знал Дазай.       Он упал на колени, когда его неудача во второй раз за год ударила ему в лицо.       Неужели все эти усилия, все это кровопролитие... были напрасны?       Конечно, он спас нескольких детей, но это был просто побочный эффект его присутствия здесь, решение, которое он принял в спешке, когда понял, что вокруг него иллюзия, и Исповедь Неполноценного Человека помогла ему не поддаться ей, в отличие от остального мира. Но он нарушил обещание, данное Оде, и убил единственного оставшегося члена семьи Чуи, который действительно любил его и хотел, чтобы он вернулся.       Вот только по-прежнему невозможно было определить, было ли тело Чуи человеческим или созданным в лаборатории. Дазай не считал, что тело делает человека человеком. Изучая способности, он пришел к выводу, что каждый пользователь способности должен быть человеком, потому что способности исходят из души. Даже у Верлена, который определенно являлся клоном, была душа. Вопрос в том, была ли она из настоящего человека или он вырастил ее с помощью любви и преданности Артура Рембо на протяжении многих лет. Но в том, что имеет наибольшее значение, Поль Верлен — человек. Как и Чуя. Дазай не понимал, почему эти двое так зациклены на том, откуда взялись их тела.       Черт возьми, тело Дазая технически создано Книгой, несмотря на то, что его мать действительно родила его, и он считал, что за последние пять лет он начал превращаться в человека благодаря людям, которых он встретил за свою жизнь. В конце концов, если бы у него не было способности, то и не было бы его, верно? Даже если это якобы единственная антиспособность в мире.       Конечно, это может означать, что, в отличие от других людей, у него на самом деле нет души, но Книга не превратила его в нечеловека. Будучи всемогущим, неразрушимым артефактом, изменяющим реальность, Книга, на самом деле, совершенно бессильна против нечеловека. Дазай не уверен, было ли это судьбой или чем-то еще, но он получил свою способность не по замыслу.       Но сейчас дело не в этом.       Суть в том, что Дазай уничтожил то, что Чуя отчаянно искал и к чему стремился с тех пор, как его обманом заставили присоединиться к Портовой Мафии: свое прошлое, возможную семью, которая у него могла быть, доказательство того, что он человек.       Он уничтожил то, что Чуя искал с пятнадцати лет, потому что Чуя — глупый пес, которому нужно, чтобы кто-то доказал ему, что он зря сомневался в себе, как идиот.       Теперь все исчезло. Здесь нет ничего, ни крупицы того, что могло бы помочь его партнеру.       Мысли Дазая замерли, когда он кое-что заметил. Между циновками татами, которыми была покрыта детская комната, предположительно принадлежавшая юному Чуе, был зазор больше обычного. Такая незначительная деталь, вероятно, осталась бы незамеченной кем-то, кто не обладал вниманием к деталям и проницательностью Дазая или не был вынужден развивать эти навыки, потому что много лет провел в мафии.       Нахмурившись, Дазай подполз к татами и обнаружил, что между ним легко могут пролезть маленькие или очень тонкие пальцы. Теперь, настороженный, но в то же время любопытный, Дазай приподнял мат... И, казалось бы, ничего не обнаружил.       Чуя, который внимательно наблюдал за происходящим, разочарованно выдохнул. Конечно, он был не единственным, но это затронуло его лично, так что, конечно, именно ему было больше всего грустно из-за того, что Дазай не нашел ничего, что могло бы хотя бы компенсировать смерть Фуку. Было ясно, что женщина сошла с ума и ее уже не спасти, но, по-видимому, она дошла до такого состояния, потому что так сильно любила Чую. Или она сошла с ума не от горя, а от чувства вины, если она приложила руку к тому, что Чуя оказался в лаборатории. Эта часть была неясной даже для Дазая и останется таковой навеки, поскольку все Кашимуры мертвы.       Дазай снова осмотрел пол и заметил незакрепленную половицу.       Расшатанная половица под расшатанными сдвинутыми татами.       Это заставило всех встрепенуться и сосредоточиться, чтобы найти доску, которую видел Дазай. Конечно, Ранпо, а затем и Мори первыми нашли ее, но и другие мафиози и детективы быстро ее заметили. Все они с замиранием сердца наблюдали, как Дазай достал нож и вытащил доску, показав то, что должно было быть дневником, завернутым в пластиковый пакет, чтобы он не испортился и не покрылся пылью. Дазай почувствовал облегчение, взял его в руки и сразу же открыл, встретив неуклюжий, детский почерк и кандзи, которые выглядели беспорядочными и деформированными. Он с умилением хмыкнул, заметив места, где ручка была мучительно сильно прижата к бумаге, оставляя вмятины на следующих десяти страницах, и Дазай понял.       Это была искорка, огонек Чуи, который он искал.       Он пролистал его, ища и быстро найдя то, что искал. Сразу после пятого дня рождения Чуи была запись о какой-то драке в детском саду и о «бо-бо» на его запястье, которое он получил от другого маленького негодяя, ударившего его ручкой. Это совпадало с отчетами, которые он оставил в Портовой Мафии. Это было хорошо. Это было чертовски хорошо.       Теперь Дазаю просто нужны еще какие-то конкретные доказательства.       Как он собирался это найти...       Что ж, дневник, к удивлению своему, дал ему ответ.       “Помогаешь мне, даже не будучи здесь или даже до того, как узнал меня, да, Чиби? Как и ожидалось от Соукоку”.       — Святое дерьмо, — выдохнул Тачихара, когда Дазай прочитал удивления пятилетнего Чуи по поводу «бумаг для больших мальчиков», которые его отец приносил домой в «странной желтой штуковине», что, по-видимому, происходило постоянно, потому что в жалобах Чуи в своем дневнике был надутый тон, что ему никогда не разрешали их видеть, но его утешал тот факт, что его «маме» не разрешали, либо из-за «конфузливости», либо из-за «сносного отрицания», что, вероятно, было попытками ребенка сказать «конфиденциальность» и «правдоподобное отрицание» — слова, которые он, должно быть, подслушал от своего отца.       “Это или привычка или просто жадность и паранойя ученого по отношению к своему проекту, своему исследованию”.       Дазай спрятал дневник в карман, возвращая половицу и коврик на место, и вышел из комнаты. Сначала он нашел спальню родителей и обыскивал ее в течение следующих двадцати минут, пока не перевернул все вверх дном, но ничего не нашел. Он даже не подозревал, что найдет там что-то; слишком велик был риск, что Фуку это обнаружит, и он не думал, что женщине понравилось бы то, что делал ее муж.       Поэтому он продолжал поиски, пока не нашел домашний кабинет, который, как он знал, должен был где-то быть. У богатых взрослых, которые держали все под контролем, обычно был такой кабинет, чтобы они могли продолжать работать даже дома, если того требовала ситуация.       Он понял, что сорвал джекпот, как только нашел кабинет, потому что он был защищен как традиционными, так и электронными замками, для открытия которых требовались пароли, два разных ключа-карты и распознавание голоса. К несчастью для этого очень продвинутого и, без сомнения, очень дорогого замка, Дазай был мастером по вскрытию замков, даже тех, которые он не должен был уметь открывать. Но электроника была еще более предсказуемой, чем обычные замочные скважины.       С помощью небольшого трюка с ножом он разобрал панель и пробежался пальцами по переключателям и проводам. Немного подкрутив и перерезав провода там и сям, он услышал, как замок разблокировался. Взлом трех традиционных замков не занял много времени. И последняя защита Кашимуры от любого, кто мог бы захотеть проникнуть в его домашний кабинет, оказалась бесполезной против Исповеди Неполноценного Человека, нейтрализовав вибрации, которые должны были служить щитом, не позволяющим ему открыть дверь.       В общем, типичный взлом. Дазай проделывал это так часто, что забавно думать, что кто-то считал это первоклассной защитой. С другой стороны, Кашимура, вероятно, не рассчитывал, что Дазай действительно знает, где живет этот ублюдок.       “Не время думать о мертвых, иначе я свяжу все свои проблемы со слишком многими людьми, чтобы перечислять их”.       Ему нужно обыскать офис.       И это был его любимый тип поиска. Поиск, при котором нужно просмотреть слишком много информации. Больше всего он ненавидел поиск, при котором информации недостаточно, потому что это означало дополнительную работу. Лучше всего, когда информации слишком много, и этот офис — само воплощение этого принципа со всеми этими папками и бумагами в каждом углу.       “Если я не смогу ничего найти здесь, я стану фермером в Канаги”.       — Он что, серьезно собирается просмотреть все эти файлы без единой жалобы? Но он жалуется по пятнадцать минут каждый раз, когда я прошу его просмотреть один-единственный двухстраничный файл! — Взорвался Куникида, а Йосано захихикала.       — Эти файлы не о мистере Модной Шляпе!       Атмосфера чудесным образом восстанавливалась после сцены, которую они увидели снаружи, и все начали подшучивать то над Чуей, то над Куникидой, пока Дазай обыскивал комнату в видении, оставляя себе некоторые файлы, которые казались интересными, а другие либо откладывал как улики для полиции, либо уничтожал. Дазай быстро продвигался по комнате, демонстрируя все свои навыки работы с документами, которые он использовал, чтобы заставить Портовую Мафию развиваться. Он разобрал половину переполненной бумагами комнаты меньше чем за час, когда наконец нашел то, что искал. Кашимура был настолько беспечен, что оставил его на виду, а не в одном из своих запертых шкафов и ящиков.       Досье по делу Deux ex machina. Подходит, в буквальном смысле, предположил Дазай. Бог из машины, вероятно, так они вообще заполучили Арахабаки, из какого бы реального измерения или царства эта штука ни происходила. Или как они держали его взаперти, пока не нашли способ превратить в оружие. Излишне говорить, что, когда он открыл файл, это было очень интересное чтение. Кашимура работал над проектом годы, почти с тех пор, как получил хоть сколько-нибудь высокий ранг и откровенно смехотворное количество докторских степеней по физике в рамках менее масштабного проекта, подобного тому, которым впоследствии стал проект Deux ex machina. Его первая попытка не увенчалась успехом из-за нехватки ресурсов, но в рамках большого проекта у него было много людей с технологически ориентированными способностями или способностями, основанными на пространственно-временном континууме, которые помогли ему не только проникнуть в реальность, где, по-видимому, существуют боги, но и вытащить одного из них. Арахабаки был второстепенным богом, и этим глупцам повезло, что он оказался богом разрушения. Бог исцеления, вероятно, был бы лучше для ведения войны; таким образом, знаменитый Ангел Смерти не понадобился бы для стратегии «Бессмертный полк», которой Мори так гордился, но старался держать ее в секрете. Настоящий бог войны тоже был бы хорош, но Дазай предполагал, что эти ребята не стремились к какому-то конкретному богу, а просто хотели заполучить любого, кого смогут использовать.       Но именно здесь проект натолкнулся на препятствие.       Одна часть файла состояла из ежедневных отчетов Кашимуры, который руководил проектом, поскольку именно его идея и его способности внесли наибольший вклад в сдерживание Арахабаки и его удержание в этом мире. По этим отчетам было легко проследить за развитием проекта и тем, как они просто не могли найти способ превратить зверя в оружие. Он был одновременно нестабильным и спящим — пугающее сочетание, если подумать о том, что было бы, проснись он раньше, чем они смогли бы его сдержать. И его было просто невозможно сдержать.       Простой человек или простая машина не смогли бы этого сделать; они бы сломались.       Так Кашимура, по-видимому, познакомился с ученым N, который работал над искусственным носителем сингулярности и тоже столкнулся с проблемой. Они были вынуждены объединить свои проекты, потому что, по-видимому, сингулярность могла содержать в себе бога, а бог мог стабилизировать сингулярность. Непредсказуемость обоих этих явлений каким-то образом совпала с уникальной возможностью, и Арахабаки оказался в ловушке.       Теперь все, что оставалось, — это найти сосуд.       Именно здесь, по-видимому, появляется Кашимура Чуя, чья первая природная способность — усиливать способности других людей. Его и еще нескольких детей привели в лабораторию, и начались эксперименты, в то время как их родителям сказали, что они умерли или пропали без вести. Маленькие человеческие тела все еще были слишком хрупкими, чтобы вместить сингулярность, содержащую Арахабаки, поэтому они попробовали клонировать детей. Десятки и десятки клонов детей с мощными, потенциально полезными способностями, которые могли вместить Арахабаки и сингулярность. Только дети начали умирать, потому что они были детьми и не предназначались для такой суровой среды и условий.       Чуя выжил.       Его клоны были более или менее стабильны, но недостаточно.       Вместо этого Кашимура бросил своего сына ради оружия, и Чуя подвергся воздействию сингулярности, которая взаимодействовала с его телом, а Арахабаки привязался к своему новому носителю. Это была нестабильная связь, поскольку все, что связано с сингулярностью, не совсем стабильно, но тело Чуи, очевидно, приспособилось к такому количеству энергии.       Эксперимент удался на славу.       Но война закончилась, и исследование не получило должного признания, поскольку на тот момент считалось военным преступлением или преступлением против человечности. Поэтому проект «Арахабаки», получивший новое название, держался в секрете и требовал все больше и больше секретного финансирования.       Вот так, в конце концов, супруги Цусима и их единственный сын оказались на той военной базе в ту же ночь, когда Артюр Рембо и Поль Верлен пришли, чтобы украсть или убить объект А-258.       “Теперь все встало на свои места”.       Дазай чувствовал, как его охватывает невероятное облегчение, пронизывающее все его тело изнутри. У него были доказательства... У него была доказательства!       “Клоны были слишком нестабильны, потому что Смутная Печаль и Арахабаки — это не то же самое, что способность Верлена-сана и Гивр. Тело Верлена-сана могло выдержать всю эту мощь, но клоны Чуи не могли. Его врожденная способность — вот что защищало его тело... И в отличие от Верлена-сана, чье сознание было загружено в его тело, у которого мозг был чистым листом и, следовательно, у него не было прежнего желания жить, этот глупый Чиби всегда был слишком страстным, слишком громким, слишком ярким, слишком своенравным. Он определенно выдержит даже самые страшные пытки, чтобы в конце концов стать самим собой. Дневник даже подтверждает это”.       Даже без воспоминаний личность ребенка Чуи похожа на более невинную версию нынешнего Чуи.       Чуя — человек, и у Дазая есть доказательства.       “Я могу использовать это, чтобы защитить его от правительства”.       Дазай собрал все документы, которые считал важными, а остальные просто сжег.       “Если бы его тело действительно оказалось клоном, а Смутная Печаль — результатом экспериментов, правительство могло бы попытаться заявить на него свои права. Или даже просто на интеллектуальную собственность, игнорируя существование Чуи как личности. Но теперь у меня есть доказательства. Доказательства того, что он был человеческим ребенком, которого украли у матери. Он не вещь, которой можно владеть. Даже если однажды он покинет Портовую Мафию, у меня есть все необходимое, чтобы убедиться, что никто больше не отправит его обратно в лабораторию. По крайней мере, без судебного разбирательства, как минимум. И я не собираюсь проигрывать в этой борьбе”.       Долгая поездка того стоила, как и все месяцы, которые он потратил на планирование, и годы, предшествовавшие этому, которые он посвятил сбору информации и исследованиям.       “Рэндо-сан, теперь вы можете спокойно отдыхать. Я позабочусь о том, чтобы эти гравитационные звери были в безопасности”.       Чуя, черт возьми, начал рыдать. Его внезапные всхлипывания заставили всех вздрогнуть, даже Ранпо, который тоже не заметил, как Чуя все больше и больше расстраивался, пока мысли Дазая эхом отдавались вокруг них, а доказательство его человечности было прямо перед ним. Они поняли, что это была работа всей жизни Дазая, и от этого Чуя заплакал еще сильнее.       От облегчения.       От горя.       От радости.       От любви.       — О, милый, — с любовью вздохнула Коё, обнимая его, закрывая от всего мира длинными рукавами кимоно и поглаживая по спине или проводя пальцами по волосам, чтобы помочь ему успокоиться. Она знала, что она не Дазай, человек, который действительно нужен был Чуе в этот момент, но она сделала все, что могла, и просто позволила Чуе плакать. — Выпусти все наружу.       — Дазай может быть по-настоящему удивительным, да? — Прокомментировала Йосано, и Ранпо кивнул. Даже он не смог бы подтвердить человечность Чуи, не пройдя через все эти сложности, с которыми Дазай столкнулся, чтобы просто получить информацию.       — В будущем нам придется внимательнее следить за правительством, — строго сказал Фукудзава, и все члены Агентства согласились. — Дело уже не только в Накахаре. Самому Дазаю может грозить серьезная опасность из-за того, что он знает такие вещи.       — Но подумать только, что люди смогли вырвать настоящего бога из его царства и попытались сделать его своим рабом… — Куникида в отчаянии провел рукой по волосам. — Что не так с этими людьми?! Мы все видели, на что способен Арахабаки, и это когда он запечатан в относительно хрупком сосуде! Что, если бы он вырвался на свободу до того, как был связан с Накахарой?       — Вероятно, это было бы так же разрушительно, как Гивр, если не больше, — предположил Акутагава. — Вот почему Дазай-сан — самый удивительный человек на земле, и никто не может его заменить.       — Я даже не могу упрекнуть тебя в фанатичном поведении, — вздохнул Тачихара. — Потому что этот парень чертовски крут, и я до сих пор не могу поверить, что босс выгнал его.       — Возможно, это и к лучшему, что он так поступил, — задумчиво произнес Ацуши. — Я имею в виду, мы все видели, насколько Дазай-сан был занят на посту руководителя. Когда бы у него нашлось время на что-то подобное, если бы он остался в Портовой Мафии?       — Не говоря уже о том, что он не смог бы сделать это так же незаметно, — отметил Хироцу. — Если Дазай-сан столько лет скрывал эти файлы и дневники, он определенно не хотел бы, чтобы босс узнал, что они у него есть и что в них написано. У босса и так было достаточно власти над Чуей-саном, ему не нужно было ничего больше. Дазай-сан не позволил бы ему.       — Я бы все равно чертовски обрадовался, если бы он предупредил меня перед уходом, — сумел выдавить из себя Чуя между всхлипываниями, в почти удушающих материнских объятиях Коё. — Я, черт возьми, искренне думал, что он умер, хотя всегда был уверен, что почувствую это нутром, если бы он умер. Я думал, что ошибался. Я сомневался во многом, черт возьми... Этот придурок, я надеру ему задницу после этого! С любовью.       — Цель в отношениях, — пробормотала Хигучи Гин, которая лишь кивнула.       — Дазай-сан действительно устанавливает слишком высокую планку, — усмехнулся Танидзаки. — Кто может превзойти его?       — Я собираюсь попросить Дазая-сана дать братику совет по ухаживаниям!       — Н-Наоми!       — УХАЖИВАНИЯ!? — Взвизгнул Чуя, и Акутагава странно посмотрел на него. — Это были не ухаживания!.. Или были?       — Согласно широко известным слухам, — с усмешкой ответила Коё. — Тэйн-сама и Гэнэмон-сама определенно ухаживали друг за другом так возмутительно, что никто, кроме них, этого не понимал, и это привело к большому материальному ущербу и травмам.       — Я думала, Цусима Тэйн никогда не была частью Портовой Мафии, — удивилась Кёка, а Хироцу и Коё пожали плечами.       — Да, она никогда официально не была членом семьи и держалась в стороне от «семейного бизнеса», но у нее была сила и склонность сеять хаос, когда ей это было выгодно. Она не зря получила прозвище Принцесса Демонов, знаете ли.       — Кроме того, мистер Модная Шляпа, — вмешался Ранпо, продолжая с того места, на котором они остановились. — Разве Дазай не сказал тебе, что любит тебя, примерно через день после вашей встречи? Все, что он делал с тех зимних каникул в Канаги, определенно было ухаживанием. Ты просто не обращал на это внимания.       — Заткнись на хрен.