Перелистывая страницы, я нашел тебя (Leafing Through The Pages, I Found You)

18 лет       Поскольку Дазай технически владел этим зданием, в каком-то смысле, поскольку он сдавал его в аренду, чтобы сироты могли спокойно жить там, он неизбежно должен был оказаться на месте происшествия. Даже если бы Ода не связался с ним. Его голос был хриплым, а тон — более мертвым, чем он когда-либо слышал. Даже если бы его подчиненные не сообщили ему о взрыве в одном из зданий, которые он лично проверял.       К тому времени, как Дазай прибыл на место, те, кто отвечал за охрану собственности, уже были найдены мертвыми, а вооруженный до зубов Одасаку смотрел на него тем же взглядом, но более плоским, мертвым, пустым, чем когда-либо прежде. Слишком похожим на взгляд, который Дазай видел в зеркале.       День уже не был таким солнечным, каким начался. Надвигались грозовые тучи, предвещая бурю.       Дым был густым и поднимался вверх даже после того, как пожарные пытались потушить его в течение получаса.       Толпа собралась, чтобы посмотреть на это жуткое зрелище, демонстрируя человеческую глупость и отсутствие истинного сочувствия, пока это не касается их напрямую.       Дазай не мог сосредоточиться ни на одной из этих вещей.       Все, на чем он мог сосредоточиться, — это на Одасаку.       — Одасаку, — позвал он, отвлекая внимание своего друга от руин жизни, которую тот так долго строил. — Я знаю, о чем ты думаешь, — это было нетрудно. Дазай слишком часто видел это выражение в глазах людей, чтобы не обратить на это внимания. — Но не делай этого. Даже если ты сделаешь это...       — Даже если я это сделаю, это не вернет детей, — закончил за него Ода.       — Черт, это так неправильно, — прошипел Тачихара сквозь стиснутые зубы, дергая себя за волосы. — Какого хрена, они же просто дети! Кто, черт возьми, нападает на таких детей?!       — Кажется, у меня есть идея, — мрачно пробормотала Йосано, вспоминая свое прошлое и все видения о жизни Дазая, которые они видели, особенно те, что касались Чуи и Овец. — У меня такое чувство, что я права.       — Так и есть, — подтвердил Ранпо, его изумрудные глаза на этот раз были широко открыты и наблюдали за всем, что происходило перед ними. — Это тот момент, который все решит, — сказал он ей. — Либо мистер Модная Шляпа станет одним из нас, либо Соукоку в полном составе исчезнет, и больше их никто не увидит. Конечно, вопрос в том, уничтожат ли они по пути несколько городов и организаций.       — Ты считаешь, что это то самый момент?       — Да, — подтвердил Ранпо. — Прямо сейчас. А если не это, то я не знаю, что это может быть. Мистер Модная Шляпа не дурак, но, возможно, ему понадобится секунда, чтобы сложить все воедино. Я не уверен, помогут ли ему в этом видения.       — Кажется, у них есть цель, — сказал Фукудзава, присоединяясь к их небольшому разговору. — Надеюсь, мы получим то сообщение, которое должны были получить. Иначе Дазай страдал напрасно.       — О, мы получим сообщение. Я могу поспорить на это.       Фукудзаве не понравилось, как это прозвучало.       — У них все еще численное преимущество, — продолжил Дазай, надеясь отговорить Оду от того самоубийственного плана, который зрел в его голове. Дазай почти видел это. Он почти ясно видел, чем это неизбежно закончится. Даже если не обращать внимания на его «проклятие» в отношении людей, о которых он начинал заботиться, даже если Одасаку победит десятки обученных солдат и Жида, у которого такая же способность, как и у него, даже если он выживет, несмотря на то, что их способности могут пересекаться, перед ним будет сломленный человек.       Дазай уже знает об одном из них. Верлен-сан едва начал приходить в себя, хотя бы настолько, чтобы общаться с другими людьми, в основном со своими учениками, Чуей или Дазаем. Верлену-сану есть за что держаться: он должен жить, чтобы почтить память Рэндо-сана.       Одасаку только что потерял детей, которых считал своей семьей. А один из двух его единственных друзей предал его всего день назад. Сам Дазай был склонен к суициду, даже если в глазах других это было не так заметно. В любом случае, Одасаку просто не за что было ухватиться. И это причиняло боль, по-настоящему, сильнее, чем Дазай мог себе представить, учитывая, насколько он обычно был бесчувственным, но он предпочел бы жить с этой болью, чем потерять Одасаку.       — И они в…       — Я знаю, где они, — снова перебил его Одасаку, что он делал так редко, что Дазай даже немного растерялся. — Видишь ли, я получил приглашение.       — Послушай меня, — сказал Дазай чуть более авторитетно, начиная отчаиваться. — Босс только что присутствовал на секретном совещании. Оно было с участием Специального Отдела по делам Одаренных. Здесь что-то не так.       — Больше ничего не происходит, Дазай, — отрицал Одасаку, проходя мимо Дазая, не удостоив его взглядом, и это тоже причиняло боль. Дазай знал, что никогда не сравнится с детьми в глазах Одасаку; они были невинны, в то время как Дазай был окутан тенями и кровью мафии. И все же, если Одасаку так сильно его игнорирует... — Для меня все кончено.       — Если бы он не был мертв, я бы с удовольствием его прикончил, — пробормотал Куникида, к удивлению почти всех, но только потому, что они часто забывали, что, несмотря на все жалобы Куникиды на трудовую этику Дазая и его выходки, а также на крики и шуточные драки, он довольно сильно любил своего напарника и мог его защищать. — Кто, черт возьми, так ведет себя со своим другом? Причем другом-самоубийцей?!       — Горе творит с человеком странные вещи, — сказал Чуя не для того, чтобы защитить Оду, а просто потому, что это нужно было сказать.       — Почему же тогда это всегда сваливают на Дазая-сана? — С грустью спросил Ацуши, вспомнив, как Чуя тоже набросился на Дазая во время конфликта с Головой Дракона, когда он отчаянно искал своих людей, или до этого, когда родственники Дазая набросились на юного Сюдзи, хотя в этом было нечто большее, чем просто горе.       — Это потому, что он всегда рядом, — печально сказал Хироцу. — Просто так вышло, что он оказался ближе всех.       — Одасаку, — то, как Дазай так нежно, но отчаянно произнес имя своего друга, было больно слышать. — Прости, что я так говорю, но, пожалуйста, выслушай меня. Тебе нужно на что-то опереться. Это может быть что угодно. Тебе нужно подождать и посмотреть, что будет дальше, что бы это ни было!       “Это то, что я сделал, и взгляни на все то, ради чего я решил задержаться здесь еще ненадолго. Я встретил Чую, тебя, Анго, Акутагаву, Хироцу-сана... Даже Верлена-сана и Кью... Я нашел Книгу, и это возлагает на меня бремя, я должен уничтожить ее, но я нашел причины отложить это... Конечно, такой хороший человек, как Одасаку, найдет еще больше причин любить жизнь в этом мире”.       — О боже мой, — шмыгнула носом Хигучи, стараясь не расплакаться снова так скоро после смерти сирот.       — Это произойдет, — с уверенностью сказал Дазай, потому что жизнь продолжается, несмотря на смерть хороших, невинных людей. Дазай тоже знал это по собственному опыту. Даже если не брать в расчет его родителей, слуги поместья Цусима в Аомори были невинными, хорошими людьми. Даже если не брать в расчет его тетю, «друзья» Дазая по паркуру были невинными. Даже если не брать в расчет Масаоку-оссана, посетители библиотеки были невинными. Даже если не обращать внимания на Рэндо-сана, детектив Мурасэ, который хотел помочь Чуе, был невинен, по крайней мере, в большинстве случаев. Даже если не обращать внимания на Флагов, друзья Акутагавы-куна были невинны, ведь они были всего лишь детьми. Но мир не остановился ни из-за их смерти, ни из-за любой другой трагедии, которая случается каждый день.       Ибо что еще представляет собой жизнь, как не еще один огонек, который мерцает и гаснет на небе, где миллион звезд и еще больше тех, которым только предстоит родиться? Это уже случалось множество раз. В самом деле, что значит еще один в масштабах всего этого?       И все же люди заботились о каждом из них, не так ли? Как глупо. Как прекрасно.       — Эй, Одасаку, — сказал Дазай после мучительной паузы напряженного, неловкого молчания. — Ты знаешь, почему я вступил в Портовую Мафию? — Дазай повернулся, чтобы посмотреть на спину своего друга. Одасаку не повернулся к нему. — Я надеялся, что это принесет мне какую-то пользу. Если ты находишься в месте, где можно испытать сильные эмоции, где ты сталкиваешься с насилием и смертью, инстинктами и желаниями, ты можешь соприкоснуться с истинной природой человека. Я думал, что таким образом я мог бы... Я мог бы каким-то образом найти смысл жизни.       “Тот, кто не вращается вокруг чего-либо или кого-либо другого. Да, нам с Чуей суждено скитаться по этому миру, как душе, разделенной между двумя телами; да, я должен прожить достаточно долго, чтобы дать Акутагаве-куну более вескую причину жить; да, я должен прожить достаточно долго, чтобы найти верный способ избавиться от Книги раз и навсегда и освободить Масаоку-оссана от бремени ее создания; да, я должен прожить до тех пор, пока не найду достойный конец, который почтит мою семью и слуг моего поместья за их преданность... Но... Не слишком ли эгоистично просить о большем? Всего лишь по одной эгоистичной причине, которая принадлежит мне и только мне? Разве я не могу почувствовать себя, хотя бы на секунду, человеком?”       — Черт возьми, Дазай, — пробормотал кто-то, но уже было непонятно, кто именно.       — Я хотел стать писателем, — наконец заговорил Одасаку, и Дазай почувствовал мимолетную искру надежды, потому что это было то, к чему нужно стремиться, ради чего жить! Но это было лишь мимолетное чувство. Он понял это по тону своего друга еще до того, как тот продолжил говорить. — Я думал, что потеряю право на это, если снова начну убивать. Поэтому я перестал убивать.       — Одасаку...       — Но все это подошло к концу, — продолжил Одасаку, снова начиная уходить.       — Не уходи! Одасаку! — Взмолился Дазай, чего он никогда в жизни не делал, протянув руку, чтобы схватить Оду за спину, потянуть на себя и удержать Оду рядом с собой, чтобы защитить его, найти лучший способ отомстить, который не раздавит Оду настолько, что жизнь потеряет для него смысл. Нет, Одасаку не мог стать таким, как Дазай, не мог!       Но он уже был вне досягаемости Дазая и уходил прочь.       Да, Дазай мог бы побежать за ним...       Но проблема была не в физическом расстоянии.       Нет, Ода Сакуноскэ уже перешел черту и оказался на территории, куда не может попасть даже Демон Вундеркинд.       — Сейчас я хочу только одного.       Прогремел гром.       — Одасаку! — Болезненный, отчаянный, умоляющий крик Дазая остался без внимания. Он смотрел, чувствуя, что вот-вот снова заплачет, впервые с девяти лет, а знакомая фигура удалялась все дальше и дальше.       Вне его досягаемости навсегда.       "Если только я не удостоверюсь, что он выживет!”       Дазай развернулся и потребовал машину у своих подчиненных       “Я заставлю этого идиота снова захотеть жить! Еще одна цель, которая поможет мне двигаться вперед. Я могу жить с этим. Я заставлю его захотеть жить, как я заставлю Чую перестать сомневаться в его глупой человечности! Мне больше ни для чего не нужно жить, поэтому, пожалуйста, Одасаку... Держись!”       Видение следовало за Одой, пока он шел под дождем, не обращая внимания на промокшую одежду и волосы, а также на холод, проникавший под кожу. В конце концов, в глубине души он был гораздо холоднее.       — Я не уверена, что смогу это вынести, — призналась Кёка со стыдом в голосе, и Коё тут же заключила ее в крепкие объятия, а Ацуши протянул ей руку, чтобы она могла за нее ухватиться.       — О, неужели это действительно будет показано? — Удивился Ранпо, когда они увидели, как кто-то врезался в Оду, и оказалось, что это был более молодой Ранпо, расследующий дело.       — Ты его узнал? — С любопытством спросил Фукудзава, и Ранпо бросил на него обиженный взгляд.       — Конечно же да.       — Хорошо, приношу свои извинения.       — Хмф!       В видении Ранпо только что предложил Оде продемонстрировать свою способность и надел очки, чтобы воспользоваться ею. Его веселый и хвастливый нрав тут же сменился мрачным выражением лица, когда он увидел Одасаку и сделал кое-какие ужасные выводы.       — Я не хочу показаться грубым, но тебе не стоит идти туда, куда ты направляешься, — сказал он довольно тактично для обычного Ранпо. — Тебе стоит передумать. Если ты пойдешь туда, то умрешь.       — Ты меня пугаешь, — признался Тачихара, и Ранпо обычно воспринял бы это как комплимент, но сейчас он был не в настроении важничать. Особенно после ответа Оды.       — Да. Я знаю.       — Значит, он точно знал, что идет на смерть. Более того, он принимал это, — задумчиво произнесла Коё. — Не думаю, что в тот момент у него был шанс спастись. Он действительно зашел слишком далеко, чтобы его можно было спасти. Даже Дазай не может спасти того, кто не хочет, чтобы его спасали.       — Те, кто не хочет или не считает, что заслуживает спасения, могут быть спасены, — возразил ей Фукудзава, и Чуя кивнул в знак согласия.       В конце концов, Верлен был спасен.       Кёка была спасена.       Даже Дазай и Чуя слишком часто спасали друг друга.       Но они должны были согласиться с Коё, что на этот раз все было по-другому.       Действительно, казалось, что спасения нет.       Видение снова переместилось к Дазаю, который спешил по коридорам штаб-квартиры Портовой Мафии, не обращая внимания на все просьбы о помощи в различных проектах, за которые он отвечал. Все это может подождать еще час, еще день, еще месяц, ему все равно. Он все уладит. Однако Одасаку не мог ждать ни секунды. Это была битва со временем. Дазай выиграл довольно много из них.       В конце концов, от этого всегда зависела жизнь его партнера. Конечно, он сможет победить, если от этого зависит жизнь его лучшего друга.       Кстати, о его партнере...       “Я отправлю отряд одаренных на помощь Одасаку. Мои люди помогут ему продержаться достаточно долго, чтобы я и остальные успели добраться туда. Чертовски жаль, что Акутагава-кун ранен; я могу ругать его за то, что он не думает головой и просто бездумно убивает всех подряд, но сейчас этот навык был бы очень полезен. Но я не могу рисковать его здоровьем на поле боя; мне не нужен мертвый протеже. Однако я могу вызвать Чиби обратно. Ему понадобится всего минута, чтобы добраться сюда, если он полетит с помощью Смутной Печали, вот почему мне нужна эта группа пользователей способностей. Столько, сколько сможет выделить Портовая Мафия. Все они, мне все равно. Мне просто нужно выиграть время, пока Чуя не доберется сюда. Жид и Мимик могут попрощаться со своим глупым «Граугейстом»; Соукоку непобедим. Даже у Одасаку не было бы шансов против одного из нас, если бы мы всерьез взялись за дело, не говоря уже о том, когда мы вместе. И я могу рассчитывать на то, что Чуя поймет; он придет мне на помощь. В конце концов, он знает, каково это — не иметь возможности спасти друга... Он поможет!.. Верно?”       — Черт возьми, конечно, я бы помог! Но он так и не связался со мной!       — Дазай никогда не звонил тебе? — С подозрением спросили Фукудзава и Коё, и Чуя покачал головой.       — Мы не общались друг с другом, кроме как в играх, примерно три недели до того, как Дазая объявили предателем. Сначала я думал, что он занят, потом решил, что у него была одна из тех неудачных недель, когда он не в духе, и я просто надеялся, что кто-нибудь вытащит его из этого состояния, прежде чем он снова предпримет серьезную попытку суицида, от которой никто не успеет его спасти. Потом я подумал, что, может быть, он на меня за что-то злится? Только в этом не было никакого смысла... Когда он злится на меня, он просто портит мою коллекцию растений...       — Да, это действительно звучит довольно необычно для Соукоку, — согласился Хироцу, чувствуя, как у него засосало под ложечкой. — Дазай-сан никогда не игнорировал Чую-сан. Это было невозможно. Но я заметил заметное отсутствие общения между вами двумя... Теперь, когда я думаю об этом, Дазай-сан часто в замешательстве смотрел на свой телефон перед уходом.       Акутагава кивнул, показывая, что согласен, и тоже заметил странную перемену в своем наставнике, но он был слишком молод и глуп, чтобы даже подумать о том, чтобы предложить помощь.       — Но вы, ребята, прекрасно слышали мистера Модную Шляпу, верно? — Спросил Ранпо, обращаясь в основном к Коё и Мори, которые кивнули, хотя Коё уже бросала подозрительные взгляды на Мори. — Как странно, действительно.       Они молча наблюдали, как Дазай входит в кабинет Мори без обычной проверки, которой подвергались другие люди, особенно во время конфликта. Дазай мог честно сказать, что ему не нравится этот кабинет. В конце концов, он слишком хорошо помнил, как перед ним бросили фотографии его мертвой тети. Он также помнил тот день, когда выпрыгнул из этих самых окон, чтобы сбежать от своего деда, сбежать от Портовой Мафии. Оглядываясь назад, он не мог поверить, что выжил после того падения. Это было похоже на сказку... Но он пришел сюда не для того, чтобы предаваться воспоминаниям.       Сосредоточенность на спасении Одасаку не отвлекала его от дурного предчувствия, о котором пытались предупредить его инстинкты.       Не помогало и то, что Книга тоже подавала тревожные сигналы в его сознании.       — О? Дазай-кун? Как редко ты меня навещаешь, — заметил Мори из прошлого, который сидел в плюшевом красном кресле, глядя на своего протеже, а на столике рядом с ним стоял чайный сервиз. Было малоизвестным секретом, что Дазай пристрастил Мори к особой смеси чаев, которую Мацуки-сан подавал ему в молодости, и это было единственное, что Мори Огай пил, кроме кофе. Однако, поскольку Дазай отказался раскрыть ему секреты приготовления, он пил этот чай по особым случаям или когда у него было особое настроение. Дазай решил, что встреча со Специальным Отделом по делам Одаренных прошла хорошо, раз Мори-сан решил заварить чай.       Он, должно быть, также ожидал визита Дазая, возможно, рассчитывая поделиться хорошими новостями со своим протеже? В конце концов, они давно ничего не праздновали. Раньше праздновали, но не с начала этого года...       Не было ничего удивительного, захоти Мори возобновить эту их маленькую «традицию»...       Но время было выбрано явно неслучайно, особенно учитывая то, что чувствовал Дазай.       — Босс, — поздоровался он, остановившись в нескольких шагах от сидящего мужчины и его чая. Закат придавал офису довольно жуткий вид, окрашивая все в оранжевые и красные тона. Однако нельзя было не признать, что вид был впечатляющим. — Я хотел бы попросить разрешения собрать отряд одаренных, чтобы спасти Оду Сакуноскэ.       Обычно в такой ситуации что-то подобное было бы излишним. В конце концов, Дазай был, по сути, сердцем и душой Портовой Мафии. Он уже давно перестал нуждаться в разрешении. И все же это была деликатная ситуация, не так ли? Если бы правительство было вовлечено...       Если они не будут действовать осторожно прямо сейчас, то все может обернуться настоящим хаосом.       — Очень хорошо, — последовал незамедлительный ответ, доказывающий, что спрашивать разрешения действительно было излишним. — Разрешение получено.       Йосано на мгновение растерялась.       — Хм. Я была уверена, что ты будешь вести себя как придурок.       — Но сначала скажи, почему?       — Неважно, я была права. Пошел ты, старик.       — Как жестоко с твоей стороны, Йосано-кун, — однако в голосе Мори не было насмешки, когда он наблюдал за настоящим моментом «пан или пропал», о котором ранее упоминал Ранпо.       — С каких это пор вы сомневаетесь в решениях Дазая, босс? — С подозрением спросил Чуя, чувствуя, что здесь что-то не так. Он никогда не видел, чтобы такое случалось с тех пор, как присоединился к Портовой Мафии, ни разу, так что ничего странного в его подозрительности из-за внезапной перемены не было.       — Ты не присутствовал при всех наших разговорах, Чуя-кун.       — Никто не сомневается в Дазае, — немедленно доложил Чуя. — Это общеизвестный факт. Никто этого не делает, босс. Даже вы.       — Одасаку в настоящее время в одиночку проводит разведку в штабе Мимик. Если мы ничего не предпримем, он погибнет, и мы потеряем ценного одаренного агента.       Все должны были похвалить Дазая за то, что он на ходу придумал логичное и стратегически выверенное обращение. С другой стороны, он привык иметь дело с Мори, так что на тот момент это было частью его повседневной рутины.       Мори из прошлого на мгновение замолчал, прежде чем ответить.       — Я понимаю твои доводы. Но я сомневаюсь, что Ода-кун хочет, чтобы его кто-то спасал, — в головах у всех сразу же зазвенели тревожные колокольчики, в голове у Дазая — громче всех, и Книга практически кричала на него. — Что ты об этом думаешь? — Дазай не ответил, его разум лихорадочно работал, в голове проносились расчеты, теории и вопросы. Мори воспринял его молчание как возможность прочитать ему лекцию. — Дазай-кун, лидер — это вершина организации и в то же время ее раб. Лидер должен быть готов совершить любое злодеяние, чтобы обеспечить выживание организации.       Это была речь, с которой Дазай был слишком хорошо знаком. Мори пытался вбить этот урок ему в голову с того момента, как Дазай признался, что обманул бывшего доктора. Он пытался привязать Дазая к Портовой Мафии, как Прометея к скале, чтобы тьма преступного мира и ночь терзали дух, разум и душу Дазая, как орел терзал печень Прометея. Только, в отличие от того древнего бога, Дазай не мог вернуть себе утраченные и украденные части. В отличие от Прометея, который прожил достаточно долго, чтобы его спас какой-нибудь могущественный герой, Дазай должен был задохнуться в собственной черной крови мафии. Ради организации, которая никогда не поймет глубину такой жертвы.       Ибо Дазай не был защитником человечества в их глазах.       Он был демоном, не больше и не меньше.       Однако не лекция заставила Дазая внезапно обратить пристальное внимание на Мори-сана. Нет, это был черный конверт, который он держал в руках, затянутых в белые перчатки. Он знал, что это было.       — Этот конверт...       И внезапно все недостающие части встали на свои места.       Картина была полной.       Глаза Демона Вундеркинда видели все насквозь, и теперь он знал.       — Понятно. Теперь я понимаю.       Йосано даже не разозлилась на эту фразу, которая обычно оставляла их либо неудовлетворенными, потому что объяснение дальше не следовало. Сейчас напряжение было слишком велико для таких игр. Не время было шутить.       Такого не было с тех пор, как умерли сироты.       Они не ожидали, что Дазай развернется, повернется спиной к Мори и начнет выходить из кабинета с серьезным, возможно, немного растерянным выражением лица. Мори из прошлого тоже был немного удивлен.       — Куда ты идешь? — Спросил он, заставив Дазая остановиться.       — К Одасаку.       В ответ на это охранники у двери направили свои автоматы на него, руководителя, из-за чего Чуя, Акутагава и Гин громко запротестовали, а Хироцу и Коё широко раскрыли глаза от дерзости как людей мафии, так и их босса.       — Что за черт? — Выдохнул Танидзаки, пока Агентство в ошеломленном молчании наблюдало за тем, как одного из них внезапно взяли на мушку, хотя это произошло задолго до того, как кто-либо из них с ним познакомился.       Дазай просто смотрел на охранников мертвыми глазами, замечая, как по их лицам и шеям стекают капли пота. Стоявший у него за спиной Мори излучал энергию довольного кота, и Дазай хорошо знал, как это выглядит и ощущается; он провел слишком много времени рядом с сэнсэем, чтобы не знать этого. Кроме того, Чуя иногда звал его как кота, когда был достаточно пьян, чтобы нести чушь или высказывать свои истинные мысли, и Дазай знал, что он не совсем не прав.       Однако на этот раз он почувствовал, что ему не хватает катаны его матери.       — Мы не закончили спор, Дазай-кун, — с упреком сказал Мори.       Дазай вздохнул, закрыл глаза и сосредоточился. Сейчас не время злиться. Если он сорвется, то, насколько Дазай сам на это способен, это никому не поможет и только задержит его здесь, не позволив спасти Одасаку. С Мори Дазай разберется позже. Сначала Одасаку.       А для этого ему нужно выбраться из этого офиса живым.       Он встретится со своими людьми и что-нибудь придумает.       — Я долго размышлял, — признался он. — О Портовой Мафии, Мимик, группе спецагентов в черном... Или, скорее, в данном случае, о правительстве, и о том, кто контролирует этот конфликт между тремя группировками. Эта смелая и сложная работа — твоя заслуга, босс.       — Что?! — Закричали все в Агентстве, кроме Ранпо, Чуи, Акутагавы, Тачихары и Хигучи.       — Огай-доно, — начала Коё, но не была уверена, что именно она хотела сказать, спросить, потребовать.       — Этот черный конверт говорит о многом.       — Что это? — Спросил Ацуши.       — Разрешение на ведение бизнеса одаренных, — ответил ему Фукудзава, и Ацуши нахмурился, вспомнив визит Гильдии с попыткой выкупить у них разрешение Агентства.       — Какой бы могущественной ни стала Портовая Мафия, мы постоянно боимся вызвать недовольство правительства и быть подавленными, — прокомментировал Дазай, снова приблизившись к Мори, даже ближе, чем раньше, потянувшись за черным конвертом. — Вот почему в обмен на уничтожение Мимик ты договорился об этом разрешении. Этом разрешении, которое позволяет нам действовать как организации одаренных... Разрешения на деятельность одаренных, — Мори продолжал улыбаться. Желание схватить катану усилилось. Или нож. Или пистолет. Или скальпель, на всякий случай. — Босс, это ты помог им незаконно проникнуть в страну. Ты пригласил вражескую организацию в Йокогаму. Чтобы подтолкнуть правительство к решительным действиям.       — Да, — легко согласился Мори, которому нечего было стыдиться, как будто они не потеряли десятки человек и не понесли других потерь, таких как репутация самой сильной организации в Йокогаме, а также оружие и боеприпасы. — Благодаря этому у нас теперь есть разрешение на ведение бизнеса. Правительство, по сути, одобрило нашу незаконную деятельность.       — Как отвратительно, — усмехнулся Куникида, в то время как некоторые из молодых сотрудников Агентства не могли поверить, что Портовая Мафия и их собственная организация в глазах правительства были практически равны.       — Ода-кун позаботится о надоедливых агрессорах ценой своей жизни. Это славная победа для нас. И все же, почему ты так злишься?       — Потому что я стою перед тобой, Мори-сан, и вижу только своего дедушку.       Не только Мори в наши дни вздрогнул при этой мысли и при взгляде в видимый глаз Дазая, где, казалось, ни одна искорка жизни или света не могла проникнуть в сгущающуюся тьму, когда его ярость достигла апогея.       — Это ты рассказал Мимик о сиротах, о которых заботится Одасаку. Ты сделал это, чтобы противостоять лидеру Мимик с помощью Одасаку, единственного пользователя способности, который может сравниться с ним.       “Ты отослал Чую и каким-то образом отрезал нас от него, не так ли? Ты знал, что он придет по моему зову, пренебрегая всеми законами физики, которые могли бы его остановить. Именно поэтому ты сделал нас партнерами, помнишь? Ане-сан тоже нет в Йокогаме, как и многих из наших самых могущественных пользователей способностей. Тебя нельзя винить за травмы Акутагавы-куна, но все остальное было частью твоего плана, не так ли? Для чего? Какую угрозу представляет для тебя Одасаку, что ты так стараешься от него избавиться? Что заставило тебя начать ненужный конфликт, который мог разрушить нашу организацию, когда ты поклялся ане-сан, Рэндо-сану, Хироцу-сану, полковнику и остальным, что не будешь похож на него?”       Дазай разберется с этим позже. Ему нужно было спасти друга, поэтому он развернулся и снова посмотрел на направленные на него автоматы.       — Дазай-кун, — предостерегающе окликнул его Мори, и Дазай снова остановился. Одасаку нужен был ему живым. Сейчас он не мог действовать опрометчиво. — Тебе нужно остаться здесь. Или есть какая-то логическая причина, по которой ты должен пойти к нему?       Однако Дазай устал играть в эти игры.       — Я хочу сказать тебе две вещи, босс. Во-первых, ты не застрелишь меня. И не прикажешь своим подчиненным застрелить меня.       Убийство Дазая спровоцировало бы восстание, которое мог бы начать Чуя, Акутагава или его люди. В любом случае Портовая Мафия была бы уничтожена. У Чуи и Акутагавы была власть, но люди Дазая были обучены держать всю эту организацию в узде. Однако самое важное, когда имеешь дело с таким человеком, как Мори Огай...       — Что заставляет тебя так говорить? — Спросил Мори.       — Потому что ты от этого ничего не получишь.       В глазах Мори Дазай был его величайшим творением, его самым большим успехом и провалом в одном лице. Демон, неподвластный никому, включая его самого, способный подчинять себе всех и вся, а также превращать богов и монстров в людей одним прикосновением.       Дазай — это сердце Портовой Мафии, а также 99% ее мозгов.       Убить его — значит уничтожить организацию одним махом.       — Полагаю, ты тоже ничего не выиграешь, если бросишь мне вызов и отправишься к нему, — возразил Мори, вероятно, сбитый с толку такой стороной Дазая. Он, без сомнения, намеревался так или иначе воспользоваться этим, но Дазай отказывался плясать под чью-либо дудку.       — Что касается второго, босс, возможно, мои действия ничего не принесут, но есть еще одна причина, по которой я все равно уйду, — он слегка обернулся, позволяя Мори мельком увидеть те крохи человечности, которые ему удалось собрать воедино благодаря Чуе, Одасаку, Анго, Хироцу и Акутагаве, а также нескольким другим до них, которые помогли сформировать человека, которым он является сегодня, Дазая Осаму, который может и будет наводить страх на всю Портовую Мафию простой искренней улыбкой, начиная с ее босса. — Это потому, что он мой друг.       Никто не осмелился остановить Дазая, когда он вышел из штаб-квартиры. Это было разумно с их стороны.       Дазай без колебаний обошелся бы со всеми должным образом.       Ему нужно было как можно скорее добраться до Одасаку!       Однако, когда видение снова сменилось, зрители не собирались оставлять этот обмен репликами без внимания.       Ранпо удерживал Фукудзаву от убийства Мори.       Куникида и Танидзаки удерживали Йосано, чтобы она не убила Мори.       Ацуши удерживал Акутагаву от убийства Мори.       Кёка удерживала Коё от убийства Мори.       Тачихара и Хигучи удерживали Гин и Хироцу, чтобы те не убили Мори.       Кэндзи был назначен удерживать Чую от убийства Мори.       Никто из них не был этому рад, потому что все они хотели убить Мори, но Ранпо убедил их, что они не знают точно, в чем смысл этой способности, удерживающей их здесь, и что если они убьют хотя бы одного из них, то останутся здесь навсегда и никогда больше не увидят реальный мир, оставив Йокогаму и Дазая без защиты. Но это не помешало никому из них схватиться за его вонючую шею и попытаться ее свернуть, когда они осознали, что сделал Мори, что он допустил и к чему это привело, как это повлияло на Оду, а затем и на Дазая.       — Я, черт возьми, убью тебя! — Кричал Чуя. — Я, черт возьми, убью тебя! Я вырву все твои позвонки и раздавлю ими твои ноги и руки! Я, черт возьми, вырву твои бедра, заточу их и буду использовать, чтобы выколоть тебе глаза! Я по отдельности переломаю все твои ребра на такие мелкие кусочки, что они будут похожи на пыль! Я вырву твой язык и засуну его тебе в задницу, ублюдок! Я вырву твое сердце и заставлю тебя захлебнуться им, прежде чем наполню твои легкие бетоном и отправлю на дно залива Йокогамы! Думаешь, я это так оставлю, кусок дерьма!? Ты пожалеешь, что Арахабаки не прикончил тебя, когда я с тобой закончу, бесполезная молекула! Как ты смеешь убивать этих невинных детей!? Как ты смеешь прогонять МОЕГО ПАРТНЕРА?! Я, БЛЯДЬ, УБЬЮ ТЕБЯ! Я похороню тебя под руинами всего, что ты когда-либо любил! Если Дазай был готов сжечь этот город ради меня, ПОЧЕМУ ТЫ ДУМАЕШЬ, ЧТО Я НЕ ОТПЛАЧУ ТЕМ ЖЕ?! Я собираюсь убить тебя, я собираюсь сделать это публично в качестве предупреждения, а потом я, черт возьми-       — Я всегда знала, что ты такой же подлый, как и старый босс Цусима, но даже я не могла представить, что ты опустишься так низко, Мори, — прошипела Коё, как ядовитая змея. — Я должна была знать, что не должна была позволять тебе брать власть в свои руки. Я должна была знать, что нам было бы лучше с кем угодно, только не с тобой или с этим старым пройдохой. Я должна была понять это, как только увидела Дазая-куна в качестве твоей тени. Ты отвратительное создание, не стоящее и того воздуха, которым ты дышишь. Если ты думаешь, что я буду тебе предана после того, как ты буквально обратил нашу ахиллесову пяту против нас только потому, что мог это сделать, то ты сильно ошибаешься.       — Я беру назад все, что сказал той ночью. Я должен был устроить переворот, как только ситуация с Гильдией разрешилась. Я не должен был защищать твои действия в глазах Дазая-сана. Я должен был убить тебя сам, — прорычал Хироцу, впервые выглядя кровожадным убийцей и настоящим жестоким мафиози, а не джентльменом, которым он был.       — Я убью тебя, Мори-сэнсэй! — Закричала Йосано, сражаясь со своими коллегами. — Я буду смотреть, как жизнь уходит из твоих глаз, а потом верну тебя и убью снова. И снова. И снова! Пока ты не заплатишь за все свои преступления против невинных детей по всему миру! Я позволю другим тоже по очереди убивать тебя, прежде чем наконец оставлю тебя гнить. Это меньшее, чего ты заслуживаешь, кусок дерьма! Это меньшее, чего ты заслуживаешь!       — Ты — причина, по которой Дазай-сан ушел? Ты — причина, по которой я потерял своего наставника, из-за которой я сомневался, что у меня вообще есть смысл жить в этом мире?! За это я отправлю тебя в настоящий ад! Я никогда не был тебе верен, но я уничтожу твою любимую организацию у тебя на глазах! Отпусти меня, дзинко!       — Как бы мне ни хотелось позволить тебе это сделать, вспомни о своем обещании, Акутагава!       — Вот почему наше партнерство и любые другие отношения закончились, Мори, — выплюнул Фукудзава. — Именно потому, что ты такой, я ушел и даже не оглянулся. Ты не ценишь людей как таковых, ты видишь только инструменты, а не людей. У тебя есть способность к жестокости, которая вызывает у меня отвращение, и ты нападаешь на детей, потому что они уязвимы и ими легко манипулировать, или того хуже. Как ты думаешь, Нацумэ-сэнсэй был бы счастлив от того, что ты сделал? Что он одобрил бы? Ты позоришь себя как лидера и как человека. То, что ты до сих пор жив, — это чудо, которое я не могу постичь. Дазай, должно быть, обладает самообладанием бога.       — Вы все закончили? — Холодно спросил Мори, не обращая внимания на угрозы в свой адрес и оскорбления, которые сыпались на него со всех сторон. Он даже не вздрогнул, когда самые влиятельные и могущественные люди в его организации открыто заявили, что после этого они будут охотиться за его головой. Это еще больше разозлило остальных, и Гин разразилась потоком ругательств, от которых покраснел бы даже моряк. — Вы выплеснули все, что было у вас на душе? Хорошо. Это хорошо. Теперь вы можете вести себя как подобает вашему возрасту, а не закатывать истерику.       — Ты больной! — Закричала Наоми во все горло.       — Я всегда делал только то, что было лучше для Портовой Мафии и Йокогамы.       — Никому из нас не будет пользы от мертвого Дазая. Или, что еще хуже, от мстительного Дазая. Ты крупно облажался, Мори. Назад пути нет, — мрачно поправил его Ранпо. Трудно было сказать, было ли это из-за того, что он стал причиной гибели пяти невинных людей и их опекуна, или из-за серьезности ситуации и всех последствий его собственных слов.       Каким-то образом именно это заставило всех успокоиться, когда окружающее их видение снова стабилизировалось, показав битву Оды против Жида, в которой люди Дазая и солдаты Мимик падали вокруг них, как костяшки домино, под градом пуль со всех сторон, а солнце заливало их поле боя кроваво-золотыми лучами, достойными жертвы, принесенной ради будущего, в котором они будут жить. Пересечение их способностей и создавшаяся из-за этого сингулярность были захватывающими и сбивающими с толку, а время, казалось, остановилось всего на секунду. Они почти пожалели Жида, когда он сокрушался, что не смог покинуть поле боя и вместо этого бродит, как призрак, по всему миру в поисках достойной смерти, которую он поклялся встретить как старого друга для своих павших солдат.       — Я сожалею лишь об одном, — в свою очередь сокрушался Ода в сингулярности, закрыв глаза и полагаясь на свою способность в том, что, как он знал, станет его последней битвой, в том, что, как он знал, станет его последним выстрелом. В последний раз он нажал на спусковой крючок. — Я не попрощался со своим другом. С человеком, который был моим единственным другом в этом мире, в котором я живу.       Кто-то всхлипнул, громче всех — Ацуши, но Хигучи и Наоми не отставали, а Тачихара и Куникида яростно терли глаза, но слезы все равно текли.       — Казалось, он устал от этого мира и ждет смерти.       Сколько Ода знал Дазая, тот искал облегчения. И облегчение, казалось, приходило только со смертью. Как будто единственным утешением в этом мире для него было то, что он мог умереть. Ода, конечно, хотел, чтобы все было не так, но у него не было того, что нужно для борьбы с демонами, которые существовали в голове Дазая почти с самого его рождения, даже если в какой-то момент они, должно быть, затихли, раз он прожил так долго.       — Он ищет смерти, как и я? — Спросил Жид.       — Нет, — возразил Ода. — Я думаю, это другое.       Они выстрелили, и два выстрела слились в один, сингулярность высвободилась вокруг них, возможно, даже на мгновение лишив их способностей, потому что Ода не чувствовал свою Безупречность. Это было совсем не похоже на то, когда Дазай прикасался к нему и Исповедь Неполноценного Человека сводила на нет его способность, почти успокаивающим холодом разливаясь по его крови и нервам. Исповедь Неполноценного Человека заставляла осознать, чего тебе не хватает при контакте с Дазаем.       Это оставило его опустошенным.       — Сакуноскэ, — выдохнул Жид с облегчением и благоговением в голосе. — Даже твой последний выстрел был идеальным. — С этими словами он упал, и от облегчения половина зрителей тоже упала, совершенно забыв на этот короткий миг, чем закончится эта история.       Конечно, это недолгое облегчение исчезло, как только Ода тоже упал, всего через секунду или две после Жида.       — ОДАСАКУ! — Отчаянный голос Дазая эхом разносился по опустевшей импровизированной базе Мимик в Йокогаме, и когда они увидели, что Дазай бежал к своему упавшему другу, раздались новые сдавленные рыдания.       Он выглядел более взъерошенным, чем когда-либо, неистовым и запыхавшимся. Он поспешил к Одасаку так быстро, как только мог, но люди, которых ему удалось собрать в кратчайшие сроки, наткнулись на отряд Мимик, охранявших дорогу. Люди Дазая заверили его, что позаботятся о них, и он побежал через лес. Ему повезло, что он нашел джип, которым пользовались Мимик; он прекрасно справлялся с бездорожьем, так что он значительно сократил время в пути, но к тому времени, как он добрался до самой базы, там уже была целая вереница мертвых солдат Мимик, пуль и крови. Не успел он войти в заброшенное, обветшалое здание, как услышал оглушительный выстрел, и его сердце забилось так, как никогда раньше. Он пробежал через весь дом, перепрыгивая через перила, чтобы сэкономить каждую секунду. Он вывихнул плечо, врезавшись в стену на повороте, но даже это не замедлило его, и он, стиснув зубы, вправил его обратно в сустав.       Все это... И он все равно опоздал.       Ода лежал в луже собственной крови, и его дыхание с трудом вырывалось из груди. Жид был мертв, а Ода умирал. И у Дазая не было ни припасов, ни возможности узнать, когда его люди прибудут с полевым медиком. В кои-то веки у Дазая даже не было с собой бинтов. Он был совершенно беспомощен и бесполезен в попытках спасти своего друга.       И все же Ода выглядел облегченным и радостным, когда увидел его. Дазай обнял его и отругал, увидев, сколько крови тот теряет.       — Ты идиот, Одасаку! Полный идиот!       — Ага.       — Почему ты согласился с тем, что он хотел? — Спросил Дазай, все еще совершенно сбитый с толку, потому что это не могло быть просто местью, верно? Это почти никогда не бывает просто чем угодно. И обычно он мог определить любые другие мотивы с первого взгляда... Но на этот раз... Он чувствовал себя слепым.       — Дазай... Я хочу тебе кое-что сказать.       Дазай почувствовал, как его охватывает паника. Подумать только, что он, Дазай Осаму, Демон Вундеркинд, паниковал. Но голос Оды был таким слабым, и он дрожал от боли и холода из-за потери крови. Он скоро впадет в шок, а Дазай ничего не мог сделать, чтобы помочь ему. Его разум не позволял ему придумать, как помочь! Впервые с той ночи в Сурибачи Дазай был совершенно беспомощен.       — Нет! — Возразил он хриплым голосом. Почему его голос был хриплым? — Не надо! У тебя все еще может получиться! — И все же, даже когда он это сказал, чертов разум Дазая подсказал ему, почему это была ложь. Он всегда проводил расчеты и предсказания. Судя по всему, что было замечено до сих пор, его люди и Мимик были одинаково хорошо обучены, одинаково искусны, одинаково подобраны. По крайней мере, когда Дазай не дергал за ниточки напрямую. Людей Дазая было примерно столько же, сколько и солдат, которые их отрезали. Если их еще не было здесь, то их постигла та же участь, что и отряд, который отправился на помощь Одасаку. Это означало, что подкрепление и медицинская помощь не придут, и Дазай не мог просто оставить своего друга здесь одного, пока он, возможно, тщетно искал на базе медикаменты. Но он не мог этого принять. Он отказывался! — Нет, ты справишься! Так что не говори так, как будто…       — Дазай, — твердо позвал Одасаку, прикрыв рукой его щеку и зарывшись пальцами в волосы. — Послушай.       Дазай успокоился, столкнувшись с реальностью, когда увидел выражение глаз Одасаку. Это было неизбежно, хотел он того или нет, мог он это принять или нет. Это были последние мгновения Оды Сакуноскэ, его лучшего друга, человека, которым он восхищался и которого любил как брата, которого у него никогда не было. Первого человека, который увидел в Дазае бесчеловечность, но все равно увидел ребенка. Увидел человека, а не инструмент или демона.       И Дазай терял единственного человека в этом мире, который никогда его не отвергал, который всегда был добр к нему.       Как и его родители, Мацуки-сан, другие слуги, его тетя Киё и Масаока-оссан.       — Ты сказал мне, что, возможно, найдешь смысл жизни, если будешь жить в мире насилия и кровопролития, — продолжил Ода, его голос звучал напряженно, а взгляд уже немного затуманился, но он не отводил глаз от Дазая.       — Да, я это сказал. Но кому сейчас есть дело до того, что я сказал?       — Я никогда раньше не слышал, чтобы он так говорил, — сказал Чуя своим хриплым голосом, наблюдая, как его партнер разваливался на части, и понимая, что ничего не может с этим поделать.       — Ты его не найдешь.       Слова Оды определенно удивили не только Дазая.       — Ты, должно быть, уже знаешь это. Независимо от того, на чьей ты стороне — тех, кто убивает людей, или тех, кто их спасает, — не произойдет ничего, кроме того, чего ты ожидаешь.       Ода почувствовал боль, произнося эти слова, — боль, которая убивала его, почти такую же сильную, как смерть его детей, особенно когда он увидел потрясенный взгляд Дазая, прежде чем в нем появились смирение и печальное принятие. Его глаза блестели, и Ода подумал, что, возможно, заставит своего друга плакать. Он никогда не хотел этого видеть.       Он хотел, чтобы Дазай был счастлив, был ребенком...       — Я больше не могу этого выносить, — заплакала Йосано, уткнувшись лицом в грудь Фукудзавы, прижимаясь к нему и Ранпо. Почему-то это казалось намного хуже, чем смерть родителей Дазая, Мацуки и Чиби. В конце концов, в этот момент Дазай выглядел опустошенным после долгих лет, в течение которых он оберегал свое сердце.       — Ничто в этом мире не может заполнить ту пустоту, которая у тебя внутри. Ты будешь вечно скитаться во тьме.       — Н-но это н-неправда, — всхлипнул Кэндзи. — Д-Дазай-сан с-сейчас с н-нами!       — Одасаку, — взмолился Дазай болезненно тонким голосом. Он не узнавал этот звук, который ему было не под силу издать. Он был уверен, что никогда в жизни не звучал так, словно открытая рана, так уязвимо. Не как Цусима Сюдзи и уж точно не как Дазай Осаму. Он чувствовал себя таким маленьким... Неужели Чуя чувствовал себя так же, когда погибли Флаги? Как он мог пережить эту боль пять раз, а потом еще шесть раз всего несколько месяцев спустя? Дазай даже представить себе не может. Дазай плакал только один раз в своей сознательной жизни, и это было из-за глупой собаки, которой он изо всех сил старался избегать. Но на этот раз слезы не шли, даже если жгли ему глаза. — Что мне делать?       — Будь на стороне, которая спасает людей, — мягко сказал ему Ода, все еще держа его за щеку и волосы. Оба понимали, что у него осталось не так много времени. Дазай задавался вопросом, не держится ли он за Дазая, чтобы предотвратить воздействие своей способности, чтобы не видеть приближение собственной смерти... Или чтобы не видеть, как Дазай может сломаться после этого. Но эти мысли исчезли из головы Дазая, как только он услышал эти слова.       — А? — Почти хором воскликнули Чуя и Дазай, и глаза Дазая снова расширились.       — Если обе стороны одинаковы, стань хорошим человеком. Спасай слабых и защищай сирот. Я знаю, что ни добро, ни зло не имеют для тебя большого значения... — Дазай почувствовал новый приступ паники, когда Ода слишком долго моргал. — Но это сделало бы тебя хоть немного лучше.       — Откуда ты это знаешь? — Ошеломленно спросил Дазай, не веря своим ушам. Спасать людей? У Дазая это плохо получалось. Всем, кого он «спас», стало только хуже...       Но в его памяти всплыли три лица: светловолосый мальчик примерно его возраста, красивая будущая мать и черноволосая девочка чуть младше него. Он ведь спас их, не так ли? В тот день в библиотеке...       Перед его глазами промелькнуло другое, давно забытое лицо: белые волосы, неудачно подстриженные, и зверь, прячущийся в лунном свете в таком маленьком и хрупком теле... Но Дазай не знал, что стало с тем мальчиком. Был ли он вообще жив? Можно ли считать спасением или помощью то, что он дал ему немного чадзукэ?       Но это были лишь единичные случаи. Дазай не был создан для того, чтобы спасать людей. Тот, кто так спокойно относится к смерти, не способен спасти чью-то жизнь, верно? Чуя и Акутагава, пожалуй, были лучшими примерами того, что значит быть «спасенным» Дазаем. Он лишь вверг их в ту же тьму, в которую был обречен попасть по праву рождения.       — Что, черт возьми, несет этот идиот?! — Возмутился Чуя. — Он чертовски хорошо меня спас!       — Я был бы мертв или превратился бы в ходячий труп, если бы не Дазай-сан, — сказал Акутагава в знак согласия, и Гин яростно кивнула.       У Оды не было сомнений, как у Дазая.       — Конечно, я знаю. Я знаю лучше, чем кто-либо, — он наконец открыл глаза и встретился взглядом с единственным видимым глазом Дазая. Глазом, который мог быть похож на черную дыру, на открытую рану или на самый красивый, яркий глаз, который только можно увидеть. Глазом того, кто прогнал одиночество Оды и сделал его мир чуть-чуть прекраснее. — Потому что... Я твой друг.       Это... Это не должно было так сильно поразить Дазая, но нежный, мягкий, любящий взгляд Одасаку... Это то, что он отказывался забывать. Это то, ради чего он мог жить, верно? Только ради того, чтобы воспоминание об этом взгляде, об этих глазах никогда не исчезло. Потому что Дазай был единственным, кто мог хранить это воспоминание, верно? Больше никого не было.       Даже если это причинит боль, Дазай сохранит это. Он будет жить, он будет дорожить этим воспоминанием, он пойдет к свету и позволит ему сжечь его снаружи и изнутри. Он будет стоять там и впитывать его, чтобы, когда он неизбежно встретит Одасаку в том, что может быть после смерти, он мог поделиться этим с ним.       — Понятно. Я так и сделаю.       “Люди существуют, чтобы спасать себя, да? Как верно…”       Последние мысли Оды были наполнены облегчением. Он не отрывал взгляда о своего друга, даже когда силы покидали его. Он испустил последний вздох, каким-то образом довольный и счастливый от осознания и облегчения, что Дазай выслушал его и пообещал, что он не сгниет в темноте, которая пожирает его не меньше, чем свет сжигает его. Его друг, вставший на путь безопасности и потенциального счастья, Одасаку отпустил его, закрыв глаза в последний раз...       Его рука, все еще запутавшаяся в волосах и бинтах Дазая, отпустила их, потянув за белую ткань, пока та не поддалась и не размоталась, впервые за столько лет обнажив лицо Дазая во всей красе. Членам мафии и Агенства, наблюдающим за этим, показалось, что они видят совершенно другого человека, особенно в золотом свете заката, который придавал его глазам медовый оттенок, который они так редко принимали в этих видениях. Дазай выглядел неземным, когда наблюдал за уходом своего друга, словно ангел-хранитель, даже несмотря на то, что потеря опустошила его изнутри.       “Надеюсь, ты обретешь покой, Одасаку. Передавай всем от меня привет. Я пока не вернусь домой”.       Раздалось много криков, когда сцена исчезла в новом вихре красок, а Дазай опустил тело Оды и встал. Это было последнее, что они увидели от этих двоих.       — Он ушел, чтобы исполнить последнее желание своего друга? — Дрожащим голосом спросила Хигучи, и по ее лицу потекли слезы. — Теперь мне ужасно думать о нем как о предателе! А ведь раньше я даже не была с ним близка!       — Он ушел, потому что Мори выгнал его, — поправила Коё. — Он отправился на сторону света по желанию Оды Сакуноскэ.       — Он отлично справляется с этим, — тихо сказал Фукудзава с грустной, но гордой улыбкой на лице, переводя взгляд с Ацуши на Кёку, которая заплакала еще сильнее. Ацуши плакал с тех пор, как упал Ода.       — Я больше не могу злиться на то, что Дазай-сан ушел, — заявил Акутагава, и это действительно стало шоком, потому что его горечь из-за того, что его бросили, была легендарной и вызывала множество проблем по всему городу. Но они догадались, что теперь понимают, почему он так переменился.       Акутагава Рюноскэ тоже старался ради своих погибших друзей. Он не мог винить своего наставника за его поступки.       — Хотела бы я, чтобы он попросил нас пойти с ним, — тихо прошептала Гин и схватила брата за руку. Оба сжали друг другу руки, представляя, какой была бы их жизнь, если бы Дазай так поступил. Они оба знали, что без колебаний последовали бы за ним. В конце концов, он был их семьей.       — Да, — с грустью согласился Чуя. — Я тоже.       — Ты бы последовал за ним? — Недоверчиво спросил Тачихара, потому что все знали, насколько Чуя предан Портовой Мафии. Он считал ее своим домом, своей семьей... Это было более чем неожиданно.       — Конечно, — тут же ответил Чуя, словно обидевшись на то, что кто-то мог подумать иначе. — Все, чего я когда-либо хотел, — это чтобы кто-то остался. Я просто хотел, чтобы кто-то был рядом. И никто не мог сравниться с Дазаем в этой категории. Если бы он спросил, я бы согласился.       — Это хорошо, — зловеще сказал Мори и тут же получил удар от Коё.       — С тебя хватит, — прошипела она, затем повернувшись к Чуе. — Возможно, я и испытываю неприязнь к свету, но я благословляю тебя, парень. Я просто хочу, чтобы ты был в безопасности и счастлив, и очевидно, что ты не можешь быть счастливее не рядом с Дазаем. Просто... Не будь чужим, хорошо?       Чуя крепко обнял ее, женщину, которую считал своей старшей сестрой, и они оба расплакались.       Наконец видение снова изменилось, и все увидели Нацумэ в облике кота, который, по-видимому, вел кого-то в местный бар, где директор Департамента особых способностей Танэда Сантока в одиночестве пил, просто отдыхая и наслаждаясь атмосферой. Пока чья-то забинтованная рука не схватила только что поданную бутылку сакэ.       — Я не думал, что такой влиятельный человек в Министерстве Внутренних Дел будет пить в одиночестве в таком дешевом баре, как этот, — сказал Дазай Осаму, который выглядел гораздо более похожим на себя нынешнего, нагло усевшись напротив Танэды, улыбаясь и поигрывая украденной бутылкой. — Как одиноко, шеф Танэда!       — Ты!..       Даже в совершенно другой одежде Танэде было легко узнать самого опасного человека в преступном мире Йокогамы. Возможно, коричневое пальто заменило угольно-черное, а повязок было меньше, чем в отчетах, но в этом мире невозможно было спутать Демона Вундеркинда с кем-то другим. Мальчик все еще был окутан тьмой, отчаянием и опасностью, и тени изо всех сил старались цепляться за него даже в таком освещенном месте, как бар, в котором они сидели.       — Ну-ну-ну, — перебил его Дазай, весело наполняя свою чашку. Он мог казаться более непринужденным, чем когда-либо за последние десять лет, но это не означало, что он пришел сюда не по делу.       Для него это были напряженные две недели. И они только начинались.       В конце концов, Акутагава достаточно оправился, чтобы начать выслеживать трех отставших членов Мимик.       Мори наконец объявил его предателем мафии, но о новом «преемнике» на посту главы Портовой Мафии не было и речи, что было действительно глупым поступком со стороны Мори. Это воспринималось как слабость, а их мир охотится на слабости. Даже если Портовая Мафия более чем способна противостоять любым атакам — Дазай убедился в этом за последние три года или около того, — это станет ударом по их ресурсам, который они вряд ли смогут пережить, особенно если они потеряют Дазая, который мог бы восполнить потери. Им потребуется время, чтобы восстановиться, особенно если они начнут его искать, что они, несомненно, сделают. Дазай — основа этой организации; последние три года они не могли и пальцем пошевелить без него. Он сделал для них все; им понадобится много времени, чтобы восстановиться и перегруппироваться, заново систематизировать все, что раньше проходило через него. Дазай рад, что смог в последний раз устроить Мори огромную головную боль, прежде чем исчезнуть.       Он знал, что ему придется это сделать, учитывая то, что он планировал сделать, независимо от того, как пройдет эта небольшая встреча с Танэдой. Он поквитался со всеми. Под машиной Чуи в любую минуту может взорваться бомба, и это убережет его от подозрений в том, что Дазай мог привлечь его к побегу. Акутагава только-только встал на ноги и был не в состоянии предложить помощь. Гин не отходила от него с тех пор, как вернулась с последнего задания больше недели назад. Хироцу изо всех сил старался сохранить отряд партизан, в то время как люди Дазая, без сомнения, бездействовали, не получая приказов от своего лидера. Верлен никогда не покидал свой подвал, а Коё никогда бы не помогла ему, даже если бы он умолял.       Анго унесло ветром.       Дазай уже похоронил Одасаку. Он позаботился о том, чтобы это было красивое место с хорошим видом на море. Оно находилось под сакурой; ему пришлось заплатить немалую сумму, чтобы купить этот участок. Тела детей не удалось найти, поэтому Дазай вырезал их имена на мраморной плите и положил ее под тело Оды в гроб. Мужчины, которые должны были опустить гроб в землю, были недовольны этим, но когда это Дазай не получал того, чего хотел, или не приказывал кому-то что-то сделать?       Пальто Мори, много его оружия, в том числе катана его матери, Книга, некоторые документы и другие его вещи были спрятаны в конспиративной квартире, которую он выбрал, потому что никто не знал, что она принадлежит ему. В конце концов, она была записана на Цусиму Киё до того, как она завещала ее «Обе Йозо» — псевдоним, который, как выяснил Дазай, принадлежал ему, когда он совершил набег на особняк Цусима в Йокогаме после того, как завербовал Чую.       Сработает ли эта сделка с Танэдой в конечном счете, для него не имеет значения. Желание Оды в основном заключалось в том, чтобы спасать людей. Защищать слабых и помогать сиротам. Дазай уже пожертвовал все до последнего цента с одного из счетов Мори на благотворительность, и он поможет всему миру, если просто уничтожит Книгу и себя.       Но прежде чем он сделает это, он намерен спасти кого-то в последний раз.       Это была не та миссия, о которой он собирался сообщать Департаменту, ему придется быть осторожным. Но никто не может сравниться с ним, если только не привлечь Чую или Достоевского, но даже в этом случае он может переиграть их, если понадобится.       Он не провалит эту последнюю миссию, что бы ни ждало его в будущем.       Тем не менее, он предпочел бы исполнить желание Одасаку. Он предпочел бы жить, пусть и совсем немного. До тех пор, пока Чуя не будет в безопасности от всего, включая его собственные способности. До тех пор, пока Акутагава не найдет лучшую, более здоровую цель, лучший, более здоровый способ испытывать эмоции. И более здоровые эмоции тоже.       Дазай бы предпочел, чтобы у него была хоть какая-то возможность почувствовать себя человеком, прежде чем он покончит со всем этим.       Поэтому он попробует. Сэнсэй, как никто другой, поддержит его, а слово сэнсэя много значит. Он будет вести себя наилучшим образом и займет свое место под солнцем, пусть даже ненадолго.       — Но Дазай-сан принадлежит свету, — упрямо сказал Ацуши, и остальные не знали, восхищаться ли его упорством или жалеть о его убежденности, потому что, как бы им ни хотелось в это верить, действительно ли Дазай принадлежал свету? Все, кроме Мори, хотели в это верить, но это было трудно после того, как свет был описан как нечто, что сжигает его.       — До меня дошли слухи, что ты на какое-то время ушел в подполье, — сказал Танэда, позволяя ему делать все, что он пожелает, чувствуя, что Дазай здесь не по этому делу, а просто... по делу.       — Я ищу новую работу, — ответил Дзай так непринужденно, как мог бы сказать это кто-то другой, а не он сам. Он засунул руки в карманы, сжимая в одной спичечный коробок, которым в «Люпине» Ода в последний раз прикуривал сигареты. В другой руке он сжимал воздух, борясь с новым желанием, которое у него появилось, — перекатывать свой камень-боло между пальцами. Пока что ему придется довольствоваться силой Оды. Он уверен, что его родители сейчас присматривают за ним, если что-то вроде загробной жизни существует, и вздыхают с облегчением. В конце концов, он оставлял позади их первоначальное наследие, наконец-то полностью отделившись от ненавистного имени Цусима, от Портовой Мафии. Он прокладывал себе новый путь, не так ли? — Вы знаете о каких-нибудь хороших должностях?       — Ты хочешь присоединиться к Специальному Отделу по делам Одаренных? Если да...       — Я с уважением отклоняю ваше предложение, — вежливо ответил Дазай, продолжая улыбаться, хотя его пальцы чесались от желания схватиться за пистолет при одной мысли о том, что он будет каждый день видеть Анго после его предательства и того, как все пошло от плохого к худшему к наихудшему. Он не уверен, что не задушил бы его, по крайней мере. — Я не очень хорошо себя чувствую на работе, где много правил.       — Если только он сам их не создает, — проворчала Коё, и остальные члены Портовой Мафии, присутствовавшие при правлении Дазая в качестве главы Исполкома, вздрогнули и кивнули в знак согласия.       — Почему он не может быть таким же в Агентстве? — Сокрушался Куникида, хотя на самом деле он был рад, что Дазай, которого он знает, не оторвал бы ему голову за то, что он неправильно заполнил документы. Кучи бумаг, с которыми приходилось иметь дело Портовой Мафии, были совсем не красивыми. Кучи трупов тоже были нехорошими, конечно, но все равно никто не хочет иметь дело со всей этой бумажной волокитой!       — Тогда что ты ищешь? — Спросил Танэда, смущенный и немного раздраженный тем, что ему пришлось иметь дело с настоящим бугимэном из преступного мира, которому вдруг понадобилась легальная работа. Он уверен, что никому, кроме него, не приходилось иметь дело с этим дерьмом.       — Ну, Дазай-то один, — пошутила Йосано. Никто не засмеялся, но это был хороший знак, что, возможно, все наладится. Это то, в чем они отчаянно нуждались после этих последних видений.       — Что-то, где я могу помочь людям, — и Дазай, и Танэда, был удивлены тем, насколько искренне прозвучали эти слова.       Но он терпеливо наблюдал, как Танэда обдумывал это, размышлял и колебался, прежде чем сдаться.       — У меня к тебе много вопросов, но... Твоя история слишком грязная. Тебе придется залечь на дно как минимум на два года, чтобы начать с чистого листа.       “Бьюсь об заклад, меня приговорили бы к тюремному заключению, если бы вы действительно знали все, но да, два года - это идеально!”       — О боже мой, — всхлипнул Куникида, а Чуя лишь усмехнулся, учитывая, что он участвовал в некоторых злодеяниях, о которых правительство, несомненно, не знало, если судить по тому, как Дазай защищал его, когда они были вместе.       — Но, полагаю, у меня есть кое-что… — закончил Танэда, насмешливо глядя на Дазая, и выглядел немного польщенным искренним волнением, которое Дазай не мог не почувствовать и не показать.       Нацумэ громко зевнул, и Дазай взял себя в руки.       — С удовольствием послушаю что это.       Танэда достал веер и раскрыл его, словно сплетничающая домохозяйка, пытающаяся скрыть свои разговоры от посторонних глаз.       — Существует вооруженная организация одаренных. Они берутся за дела, которые находятся в серой зоне закона и недоступны гражданским служащим.       — Это... звучит очень неправильно, когда он так говорит, — заметила Наоми, и никто не мог с ней не согласиться.       Фукудзава вспотел от того, как Танэда описал его Агентство. Ему придется поговорить с этим человеком о том, как он представляет Агентство другим, чтобы избежать недопонимания.       — Президент компании — честный человек. Возможно, он — то, что ты ищешь.       Это звучало слишком хорошо, чтобы быть правдой. Хороший руководитель, предположительно? Интересные дела для работы? Защита от полиции и правительства?       “Я должен забрать Чую”.       Но он отбросил эту мысль и прогнал из головы все подобные ей о своем напарнике. В конце концов, если бы он хоть немного сомневался, что Чуя пойдет с ним, он бы спросил.       Чуя издал огорченный звук.       Но Дазай знал, что Чуя никогда бы не предал Портовую Мафию. Не столько потому, что он соглашался со всем, что они делали, или даже потому, что ему особенно нравился Мори, но из-за своих принципов, из-за своей преданности, которая так глубоко укоренилась в его душе, что он не был бы Чуей, если бы совершил такую измену. Он не был похож на Дазая, у которого не было никаких обязательств, кроме собственных. Чуя уже поклялся в верности Мори, Портовой Мафии, людям в ней.       И Дазай больше не входил в эту категорию.       При этих словах Чуя издал более громкий, более отчаянный, огорченный звук.       Кроме того, может быть, так было и к лучшему? С тех пор, как они обнаружили Порчу, все пытались свести их вместе, как будто надеясь, что смогут силой превратить их в единое целое, как будто это укрепило бы их связь и сделало бы их такими же твердыми, как бриллианты, которыми их иногда называют. Но Дазай знал, что бриллианты так же хрупки, как и тверды, и он предпочел бы, чтобы ничто не могло разрушить Соукоку.       Некоторое расстояние пойдет им на пользу... В конце концов, Чуя и так его ненавидит, так что какая разница, если он разозлится еще сильнее, верно? Он, наверное, даже обрадуется, когда узнает, что Дазай ушел.       Кроме того, может ли эта организация, если это действительно то, чем она кажется, защитить кого-то вроде Чуи от правительства? Нет, правительств. Если они окажутся достойными, у Дазая всегда будет возможность втянуть в это свою собаку, верно? Чуя, вероятно, возненавидит его еще сильнее, но это нормально. Чуя может ненавидеть его сколько угодно.       Дазай скорее предпочтет, чтобы его ненавидели, чем похоронит еще одного человека, которого любит.       — ДУРАК! — Закричал Чуя, вытирая новую волну слез, которая наконец-то взяла верх над его самоконтролем.       — Могу ли я выполнять работу, которая спасет людей? — Вот и все, что спросил Дазай, надеясь, что его действия, его выбор сделают Одасаку счастливым и заставят его гордиться им.       В конце концов, Дазай больше не мог быть маленьким ребенком, о котором он заботился, несмотря на то, что он никогда не был настоящим ребенком.       Ему пора было повзрослеть.