Перелистывая страницы, я нашел тебя (Leafing Through The Pages, I Found You)

16 лет       Им потребовалось совсем немного времени, чтобы понять, что Дазай был жив, хотя и ранен, а некоторые узнали молодого человека, который его нашел.       — Итак, мы наконец-то увидим, как эта дерьмовая Скумбрия познакомилась с таким замечательным Одой Сакуносукэ, — прокомментировал Чуя, стараясь быть язвительным или, возможно, злым, но на самом деле у него не было никаких претензий к другому мужчине. Ода был важен для Дазая, важнее, чем понимало большинство людей, но Чуя понимал. Ему потребовалось некоторое время, чтобы найти подходящее сравнение. Сначала он думал о них как об Овцах, прежде чем понял, что Ода и Дазай были как Флаги и Чуя. Ода увидел в Дазае то, что другие либо не замечали, либо отказывались признавать, и Дазай привязался к этому человеку, пока их образ жизни не задушил его, оставив Дазая в одиночестве.       Только Дазай отказался задыхаться в той же тьме и каким-то образом сумел выбраться из нее.       Узнать, как эти двое познакомились и что так привлекло Дазая в Оде... Чуя солгал бы, если бы сказал, что не хочет отчаянно выяснить, что в этом человеке заставило его партнера уйти из Портовой Мафии.       — Я рад, что он повзрослел и бросил заниматься убийствами, — сказал Фукудзава с облегчением, но лицо Ранпо было кислым, а взгляд — пристальным и острым.       — Я надеюсь, что ты не тот, кто вывел из бизнеса второго лучшего убийцу в стране, Фукудзава-доно, — угрожающе сказал Мори, улыбаясь как обычно зловеще.       — Не каждый захочет убить ради тебя, Мори-сэнсэй, — невозмутимо посмотрел на него Фукудзава.       — Дазай-кун был таким.       — Дазай всегда убивал ради себя, — спокойно и безмятежно поправил его Коё. — То, что это совпало с твоими желаниями или планами, — чистая случайность. Ты знал это, Огай-доно. Разве не поэтому ты так боялся этого парня? Ты не мог его контролировать, особенно к тому времени, когда он ушел. Если бы мог, он бы вернулся, как верный пес.       — Даже если бы он когда-нибудь был верен тебе, Дазай скорее стал бы бессмертным, чем подчинился бы кому-то вроде тебя. Да и вообще кому угодно, — добавил Ранпо, глядя на Мори с яростью и ненавистью старшего брата, который видел, как двое его младших страдали от рук этого человека. Даже трое, ведь у Оды был такой потенциал... Но он не смог бы спасти Оду. Он мог спасти Йосано, и он спасет Дазая, если Мори попытается что-нибудь сделать. — Похоже, шестнадцать действительно являются очень важным возрастом для Дазая.       — Это... Это имя на надгробии, — пробормотал Ацуши.       Акутагава раздраженно вздохнул.       — Да, дзинко, это так. А теперь заткнись.       В кои-то веки они на самом деле не дрались.       Двадцатилетний Ода Сакуносукэ, каким он был шесть лет назад, был одет как обычный посыльный, его щетина была чуть светлее, чем привыкли видеть мафиози, а глаза были чуть более плоскими, чем те добрые, мягкие глаза, которые они привыкли видеть. Он размышлял о том, что делать с раненым, едва живым Дазаем, — он еще не знал его имени — когда обнаружил, что тот все еще дышит, но находится без сознания, и осмотрел его раны. Множество пулевых ранений. В левой руке — пачка новых банкнот. Ода посчитал его опасным, это было очевидно по языку его тела, но все равно впустил его в дом.       Акутагава возмущенно фыркает, когда его наставника затаскивают внутрь, а Чуя пытается не подавиться от смеха.       — Это не очень хорошо, — хмуро говорит Кэндзи.       Йосано тоже цокает языком, бормоча что-то о том, что эти пулевые ранения еще больше усугубляются. Она ворчит в знак недовольства или неохотного одобрения, когда Ода достает свою аптечку и делает все возможное, чтобы помочь подростку, который решил вырубиться на крыльце. Было ясно, что он знает, как заставить кого-то истекать кровью, но ему не хватает навыков, чтобы вылечить кого-то от этого. Он подумывает о том, чтобы перевязать и выгнать его.       Но он думает о своей молодости.       Затем он рассматривает фальшивые банкноты.       — Он... гораздо менее умен, чем казался при нашей встрече, — замечает Ранпо с долей раздражения, но в основном с удивлением. — Или у него действительно, очень сильная привязанность к детям. Возможно, и то, и другое.       Звонит телефон, и они наблюдают, как Ода снимает трубку.       — Положи трубку.       — Господь Иисус на мотоцикле! — Вскрикнул Тачихара, пораженный тем, что Дазай смотрит на Оду, и его взгляд на удивление острый и внимательный для того, кто потерял столько крови. — Как, черт возьми, он уже очнулся?!       — Честно говоря, я больше удивлен тем, что он продержался так долго, — комментируют Чуя и Мори, и даже Йосано и Куникида вынуждены согласиться.       — Это было после того, как Дазай-сан был измотан, — напомнил им Хироцу.       — Да, это было бы логично, если бы он получил травму именно так, — рассудил Чуя.       — А что, если я не захочу? — Спросил Ода, взглянув на собеседника, которого, казалось, ничуть не пугали темные, бездонные, мертвые глаза, уставившиеся на него.       — Я убью тебя.       Ода не вздрагивает от того, как непринужденно эти слова звучат из уст столь юного создания.       — Как? — Спрашивает он, опуская трубку, но еще не возвращая ее на место. Вместо этого он смотрит на мальчика в своем доме, который, в свою очередь, смотрит на него. — У тебя все тело в дырках. Ты ничего не можешь сделать. Ты умираешь. Тебе бы навестить врача. У тебя даже нет пистолета. Чтобы убить меня в твоем состоянии, тебе понадобится двести человек.       "Возможно, если бы я был нормальным человеком. И если бы ты не был тем, кем ты являешься, возможно”.       Даже Мори удивленно моргнул, услышав это.       — Он знал?! — В ярости прошипел он.       Ранпо фыркнул.       — Ода был чертовски хорошим убийцей; информационные брокеры знали о нем. Вероятно, они даже предоставляли ему способы связи или информацию, полезную для его убийства. Мы уже выяснили, что у Дазая есть способы получать информацию в обход тебя; почему это так удивительно?       — Мне так много не нужно. Я из Портовой Мафии, — Дазай наблюдал, как Ода, казалось бы, сдался, но не выказал страха. Никакой покорности, которую он не хотел бы проявлять. Спокойный и собранный, хладнокровный, Дазай раньше видел такое только у Верлена. Настоящий убийца, стоящий своих сил и своего оружия.       “Он... готовит кофе? С членом мафии в своем доме? Наверняка он слышал обо мне? Я даже получил это новое дурацкое прозвище, которым меня все чаще называют после инцидента с Верленом-саном... И почему его волнует, лечусь ли я у врачей?"       — Не стоит беспокоиться, — Дазай залил кровью несколько улиц, машин и ковры; он еще не умер от потери крови. — В этом нет ничего особенного. Я привык к травмам.       — Неужели Дазай впервые столкнулся с человеческой порядочностью? Кажется, он удивлен заботой этого парня, Оды, — прокомментировал Куникида. Он покрывается потом от взглядов, которые на него бросают. — Да, глупый вопрос. Мы видели, с какой человеческой порядочностью он сталкивался. Простите.       — Он определенно впервые столкнулся с тем, что кто-то так реагирует на его желание умереть, — говорит Хироцу, и им всем как-то стыдно, они так привыкли к суицидальным наклонностям Дазая, что в наши дни не придают этому особого значения. Услышав мысли Дазая о том, что он не хочет умирать так, чтобы не забрать с собой Книгу, они почувствовали себя еще более спокойно.       Однако реакция Оды... То, как он смотрит на Дазая...       — Тогда ладно. Если хочешь умереть, просто умри. Это твоя собственная жизнь. Я не буду тебя останавливать. Но у меня будут неприятности, если ты умрешь здесь. Если ты умрешь здесь, никто не сможет засвидетельствовать, что это не я причинил тебе увечья. Меня могут арестовать, — слова Оды были резкими, но тон его был странно мягким и безмятежным.       Дазай почти не обратил внимания на его слова. Он посмотрел на Оду, который смотрел на него так, как смотрят на призрака, жалея его за его судьбу, но этот мужчина сказал что-то удивительное. То, чего никто не говорил ему раньше... «Это твоя собственная жизнь». Все это время люди говорили Дазаю, что он может и должен, а чего не может и не должен делать в своей жизни. Мацуки сказал ему, что он должен жить ради своих покойных родителей и убитых слуг поместья Цусима Аомори, сказал ему, что он не может убить себя. Его идиотский дед хотел, чтобы он жил, чтобы стать убийцей или продолжением своего отца. Масаока, по сути, сказал ему, что он должен покончить с собой, и дал ему руководство по самоубийству. Мори сказал ему, что он должен жить, потому что он ценный свидетель, и он, без сомнения, продолжит заставлять Дазая жить, чтобы использовать его. Рэндо попросил его умереть вместе с Чуей, и даже Верлен сказал что-то подобное в своей угрозе. Хироцу уважительным, но печальным голосом просил его не тратить свою жизнь впустую, и даже Чуя то приказывал ему умереть, то запрещал, заявляя, что только он имеет право убить его как своего и только своего.       Этот человек, с которым он только что познакомился, сказал ему то, чего он буквально никогда раньше не слышал. И это было самое странное из всего, что он когда-либо слышал. Он почти уверен, что это не должно быть настолько сюрреалистично, как ему кажется.       “Такое ощущение, что разговариваешь с феей ветра”.       Чуе почему-то хотелось и смеяться, и плакать, когда они услышали эту мысль.       — Не должно быть так забавно наблюдать, как этот парень наслаждается своим кофе, пока Дазай пытается выползти из его дома, чтобы спокойно умереть, но почему-то это так, и мне хочется попкорна, — призналась Йосано, и Ранпо фыркнул. — Но я также не согласна с тем, что он просто позволяет ему делать… Что?!       Йосано начал кататься по полу от смеха вместе с Ранпо и Тачихарой, когда Ода, которому надоел Дазай... схватил простыню и завернул в нее Дазая, призрака Портовой Мафии, Демона Вундеркинда, поднял его и закрутил свободные концы, как фантики от конфет, затем перевернул его вверх ногами и отнес обратно в комнату.       Дазай жаловался и извивался всю дорогу, но он был раненым, тощим шестнадцатилетним подростком, а Ода был полностью обученным, в хорошей физической форме убийцей, и он слегка встряхивал Дазая всякий раз, когда тот начинал жаловаться.       — Ой! Ой! Прекрати! Я ненавижу боль!       — Тогда, может быть, ты сдашься?       — Нет!       Чуя присоединяется к троице на полу, по его лицу текли слезы, когда Ода привязал Дазая к кровати.       — Пока твои раны не заживут, я оставлю тебя в таком виде, — сказал Ода, закончив. — Ты чего-нибудь хочешь?       — У меня чешется нос, — последовал раздраженный, обиженный ответ. Дазай сердито посмотрел на человека, который впоследствии станет его лучшим другом.       — Бедняжка.       — Я не могу дышать, — прохрипел Чуя, а Тачихара в таком же состоянии колотил кулаками по полу.       — Хм, я никогда не пытался завернуть Дазая-куна в буррито, когда он капризничал из-за своих травм, — пробормотал Мори себе под нос, но Хигучи услышала его и издала неприличное Пффф, от чего Наоми упала на землю, держась за живот и смеясь так сильно, что буквально вибрировала.       — Благослови Оду Сакуносукэ, — сумела сказать Коё между глубокими вдохами, чтобы взять себя в руки.       — Аминь, — согласился Хироцу, вызвав у нее сдавленный смешок.       Акутагава просто посмотрел на них всех, а Гин спряталась за его спиной, чтобы он не увидел ее ухмылку.       Ацуши и Танидзаки просто не могли поверить, что это тот самый Дазай, которого они знали сегодня, Дазай, который, как они видели, планировал как убить самого смертоносного убийцу в мире.       “Он — странный парень во всех возможных смыслах”, — тем временем думал Ода. “Его глаза напоминают мне обгорелого черного кота, его телосложение напоминает мне обгорелого черного кота, его присутствие напоминает мне обгорелого черного кота”.       — Остановись, ты меня убиваешь, — взмолилась Йосано.       — Полагаю, он прав. Дазай действительно похож на кота, — проворчал Фукудзава, и Мори непривлекательно фыркнул, пытаясь сдержать смех, представляя, как Дазай, которого н так хорошо знает, делает все эти ужасные вещи... как обычный обгорелый черный кот в бинтах. Кажется, у Ранпо те же мысли, потому что он отчаянно хватает ртом воздух.       В этот момент Чуя так покраснел, что можно было подумать, будто он снова получил доступ к Смутной Печали.       Дазай, как и Ода, считает другого странным. Этот мужчина был первым человеком, кроме Чуи, которому было не все равно на Дазая Осаму, хотя он тогда еще даже не знал его имени. Дазай жаловался, оскорблял и высмеивал его всеми возможными способами, но тот никогда не злился. Кажется, у него либо бесконечное терпение, либо он понял, что Дазай хочет вывести его из себя, чтобы он позволил Дазаю делать то, что тот хочет. Похоже, он твердо намерен не дать Дазаю умереть у него дома или на крыльце, но при этом противоречит сам себе, не позволяя ему уйти, пока тот не поправится настолько, что не умрет.       Мужчина также был странно настойчив в том, чтобы вернуть его к нормальному состоянию. Дазай не помнит, чтобы его заставляли есть три раза в день, ведь это было так давно. Даже родители не заставляли его есть больше, чем он мог переварить, какой бы маленькой порция ни казалась. Он также не помнит, когда в последний раз кто-то настаивал на том, чтобы кормить его с ложечки! Он перестал в этом нуждаться еще в детстве!       Ограничение в туалете на самом деле может быть хорошим методом пытки. Он отложил это на потом.       И кто-то читающий ему книгу? В этом возрасте?       ...Ну, на самом деле, несмотря на все его жалобы, это было действительно приятно. По крайней мере, первые пару дней, когда Ода читал ему все три книги, которыми владел. Только в последней книге не хватало последних страниц, так что Дазай не знал, чем она закончилась. А потом ему снова и снова читали эту трилогию. Это была пытка. Он даже задумался, можно ли так же пытать более интеллектуальных жертв, тем более что книги были такими захватывающими.       Через несколько дней даже Дазаю надоела эта чепуха, и он был готов выдержать любые пытки. Вот только Ода никогда не оставлял его в покое, так что Дазай даже не мог погрузиться в свои мысли, чтобы придумать, как бы досадить Чуе, еще больше разозлить Мори, разыграть Чую, победить в новой игре, которую он купил, помучить Чую, уничтожить новую организацию, создающую проблемы для Портовой Мафии, или хотя бы попытаться научить Книгу общаться с ним, а не повторять снова и снова по два-три слова, как назойливую, раздражающую сигнализацию, потому что в кои-то веки он не взял ее с собой. В последние несколько дней она его раздражала, постоянно кричала на него, не давала хороших указаний и все такое, поэтому он оставил ее в том же потайном отделении в своем грузовом контейнере, где хранил книгу сказок, папки и фотографии родителей.       — Да, Чуя все еще живет в голове Дазая бесплатно. Хотя мне нравится этот парень. Он стойкий. Я бы давно сдалась.       — Он святой, — согласился Куникида с Йосано.       “Он прирожденный болван”.       — Это должно быть самое грубое, что я когда-либо слышал от Скумбрии в адрес Оды, — сказал Чуя, наконец-то оправившись от приступа смеха. Наоми все еще трясло, Тачихара и Хигучи опирались друг на друга, а Ранпо прятался в хаори Фукудзавы. Мори отказывался смотреть кому-либо в глаза.       Дазай решил поменять свою стратегию, пытаясь разозлить Оду. Он выдвигал очень конкретные, очень сложные требования. Ода, словно назло ему, не злился. Вместо этого он выполняет его требования.       Даже Мацуки не обслуживал Дазая так, как это делал он.       Тем не менее, он на самом деле оказывается довольно хорошим поваром. Определенно, он готовил лучше, чем любитель-Чиби, который пытался накормить его в течение года или около того, что они знают друг друга. Он действительно готовил так, что Дазаю хотелось доесть все до конца.       — Эй, моя стряпня просто великолепна, чертова Скумбрия!       — Почему Дазай-сан вдруг так обрадовался еде? — С подозрением спросил Ацуши, потому что благодаря этим видениям и собственному опыту он узнал, что его наставник не любитель поесть.       Мори вздохнул, страдальчески закатывая глаза.       — Все ингредиенты, которые требовал Дазай-кун, достаточно ядовиты, чтобы убить человека. Однако у Дазай-куна высокая устойчивость к ядам, поэтому Оде-куну так и не удалось приготовить все так, чтобы Дазай-кун действительно умер.       — Я никогда не пойду за продуктами для Дазай-сана, — побледнел Ацуши.       — Ты узнаешь об этом на собственном горьком опыте, дзинко.       В конце концов Дазаю становится так скучно, что он почти просит о каком-нибудь развлечении. У его «спасителя» нет ни телевизора, ни других книг, ни радио, ни телефона, который не был бы прикреплен к стене проводом. У него есть только проигрыватель и несколько пластинок, и Дазай знает их все наизусть, так что мог бы идеально их воспроизвести. Его разум настолько невозбудим, что Дазай на самом деле начнет считать пылинки в воздухе, чтобы хоть чем-то себя занять.       — Тогда как насчет того, чтобы сыграть в игру? — Предложил Ода Дазаю, присаживаясь на стул возле кровати, где Дазай был вынужден отдыхать и восстанавливаться. — Люди, которые жили в этом доме раньше, случайно оставили колоду карт.       Конечно, Дазай знал это, он уже заметил ее на полке. Но он был настолько лишен всего, на чем мог бы сосредоточиться, что не хотел просто играть в карты. Кроме того, может быть, он мог бы что-то из этого извлечь.       — Тогда давай на что-нибудь поспорим? — Предложил Ода, но у него было не так много денег. Недостаточно для хорошей игры. — Тогда как насчет этого? — Он протянул ему шахматные фигуры в качестве фишек. — Почему бы просто не сыграть в шахматы? — Дазаю на самом деле нравились шахматы! Они договорились о покере, техасском холдеме, без лимита, с открытой ставкой. — Если ты выиграешь все шестнадцать моих фигур, я позволю тебе уйти из этого дома, когда ты захочешь.       — А? Ты в этом уверен? Ты довольно самоуверен. А что, если я выиграю? Мне что, отдать тебе все свои тайные активы?       — Нет смысла использовать то, чего сейчас здесь нет, потому что я не могу подтвердить наличие твоих активов и тому подобного.       — Тогда эти фальшивые банкноты...       Ода, проявив смекалку, сразу же отказался.       — Как насчет того, чтобы раскрывать один из своих секретов каждый раз, когда ты теряешь фигуры?       Дазаю пришлось усмехнуться. Это... не то, чего он ожидал. Не от этого человека. Информационный брокер, да. Этот парень? Ни за что на свете.       "Как интересно".       Если бы он знал достаточно секретов или какой-то подобной информации, он мог бы использовать ее, чтобы предотвратить потенциальное возвращение Дазая для мести.       “И он знает, что я легко могу скормить ему ложную информацию, но все равно выбрал это... Интересно. Как интересно”.       — Давно уже никто не был так решительно настроен победить меня.       — Да, может, уже год, — проворчал Чуя.       Видение немного перематывает события примерно на тридцать минут вперед.       — Код доступа к аварийному хранилищу Портовой Мафии — 7280285E.       — ДАЗАЙ-КУН?! — Возмущенно вскрикнул Мори, в то время как остальные члены       Портовой Мафии опешили. Черт, даже Агентство опешило.       — У тебя так много секретов, — с восхищением сказал Ода.       — Естественно! Я глава спецподразделения, подчиняющегося непосредственно боссу, — простонал Дазай, уронив голову на стол. — Что, черт возьми, происходит? Я рассказал большую часть моей личной информации! Это унизительно!       Он выдал так много информации: его адрес — ну, адрес Чуи, так что удачи, если Ода попытается что-нибудь сделать там, Чиби раздавит его чудовищной силой своей гравитации; навыки его подчиненных, что далеко не так важно, учитывая, что его подчиненные являются продолжением его самого, так что даже если вы знаете их навыки, вы не знаете, как эти навыки (даже способности) будут использованы; время вступления в мафию — совершенно неважно, если не учитывать, сколько он должен был сделать за год или около того, что был простым членом мафии, чтобы добиться такого высокого положения; это даже не был намек на его прежнюю личность или кончину бывшего босса, учитывая, что он присоединился год спустя, хотя это можно связать со слухами годичной давности, если быть достаточно умным; общую сумму денег, которая у него есть на руках, технически, фальшивых денег, потому что он почти никогда не выходит на улицу ни с наличными, ни с кредитными картами: ношение наличных ведет к ограблению, и Мори не раз пытался отследить его передвижения с помощью его кредитных карт, этот сталкер-педофил-       — Я не сталкер!       — Я вижу, ты не отрицаешь, что являешься педофилом.       — Детали.       -чем он занимается в организации — тоже не совсем правда, потому что на самом деле он присматривает за всеми, кроме Хироцу-сана и ане-сан.       Хироцу и Коё получили за это «взгляды» от своих коллег.       Его любимая еда — безобидная информация, хотя этот парень, похоже, больше интересовался этим, чем тем фактом, что Дазай вполне может быть настоящим лидером Портовой Мафии; расположение тайных хранилищ — в любом случае, он собирался скоро их сменить — в последнее время слишком часто околачивалась какая-то надоедливая крыса; прежняя профессия Мори...       Восемнадцать секретов. Восемнадцать поражений.       Дазай хорошо играл в карты. Он умел их считать, знал вероятность и случайность —базовые статистические функции, и, конечно, он знал все уловки и способы мошенничества. У Масаоки были странные представления об «образовании» Дазая.       — Ты жульничал, не так ли?       — Жульничал?       Дазаю почти хочется фыркнуть от притворной невинности.       — Я заметил на середине. Это способность предвидеть, в том числе, как пойдут игры. Сначала я ослабил бдительность, потому что думал, что на мне эта способность не сработает, — пока ни у кого не сработало, даже у тех, кто его не трогал. Эта была немного другой. Она не была чем-то таким, что могло бы физически коснуться его или даже затронуть напрямую. На самом деле такие способности встречались реже, чем можно подумать. — Но если бы ты использовал способность не на мне, а на самом месте, то это объяснило бы твое странное предвидение.       К явному удивлению Дазая, Ода извиняется. К еще большему его удивлению, он признается, что просто хотел помочь Дазаю скоротать время, чтобы тому не было так скучно.       — Мы не можем аннулировать пари! — Протестует Дазай, когда Ода предлагает это, потому что с самого начала это была нечестная сделка. — Мы не можем, даже если бы захотели! Если бы мы поспорили на деньги, тебе пришлось бы вернуть их мне в полном объеме. Но я дал тебе информацию!       “Сам Масаока-осcан восстал бы из могилы, чтобы ударить меня по голове, если бы я не сжег его тело дотла два года назад!”       Хотя, если честно, большая часть информации, которую выдал Дазай, была той, с которой его подчиненные регулярно имели дело, даже код или расположение хранилища и складов, потому что на тот момент Дазай и его отряд были единственными, кто поддерживали Мафию на плаву-       — Конечно, это преувеличение…       — Нет, — поправили Хигучи те, кто дольше пробыл в мафии, прежде чем она успела закончить.       -так что, если бы, скажем, этот парень присоединился, он все равно в конце концов узнал бы об этом, возможно, даже от самого Дазая. Черт возьми, он использовал такую информацию, чтобы выслеживать шпионов и предателей на протяжении веков-       — ЧТО?!       -и он ни разу не проиграл ни одной пули и даже ни йены ни одному из них. Но сейчас не в этом дело.       — Ты же знаешь, что не теряешь информацию, даже если возвращаешь ее, верно? — И, правда, это, должно быть, самый глупый разговор, который когда-либо был у Дазая, хотя однажды ему действительно пришлось объяснять Кьюсаку, что Чуя и Кот в сапогах не родственники, как бы похожи ни были их волосы и шерсть.       — КАКОГО ЧЕРТА, ЧУВАК?!       Прогремел хохот.       — Что еще ты можешь сделать? — Продолжил Дазай, не подозревая, что однажды его мысли из того времени заставят некоторых из самых опытных пользователей способностей в Йокогаме истерически смеяться. — Можешь ли ты полностью забыть все, что слышал и видел, по своему желанию?       — Если это единственный способ, то я попробую.       — Ха?! — Дазай довольно хорошо имитировал обычные звуки замешательства Чуи, но он также выглядел крайне уставшим от всего этого, что не должно было быть таким смешным, как было на самом деле. — Твои шутки совсем не смешные. В конце концов, ты всегда произносишь их с невозмутимым видом. Почему-то я вообще не могу воспринимать их как шутки.       “У Адама это получалось лучше. А он чертов робот!”       — Хм, я никогда не ожидал, что Дазай так прожаривал Оду, — признался Чуя, задумчиво наклонив голову. Я, честно говоря, думал, что он всегда придерживался мнения, что солнце светит у того из задницы.       — Глупый, солнце не светит ни из чьих задниц.       — КЭНДЗИ! — Прогремел Куникида, и это заставило Ранпо и Йосано снова рассмеяться. Фукудзава просто потер лоб, пытаясь унять головную боль, потому что сомневался, что в этом месте есть обезболивающие.       — Я хотел пошутить...       — Ладно, ладно, — надулся Дазай, не желая больше терпеть эти насмешки. — Черт, черт возьми, Мори-сан отругает меня за то, что я выдал столько секретов организации.       Ну, не совсем. Мори плевать на то, что делает Дазай, пока он с этим справляется.       Ода, добрый самаритянин, замолчал, склонив голову набок, как растерянный щенок, и Дазай ненавидел себя за то, что помнил, как однажды попытался сказать Чиби, чтобы тот остался, но отец уже приказал собаке ходить за ним по пятам весь день во время последнего визита, который он помнил, когда его родители были еще живы. Это было слишком мило, как со стороны устрашающей немецкой овчарки, так и со стороны Оды, каждое движение которого говорило о точном контроле и отсутствии лишних движений, о его уверенности и спокойствии, которые он раньше видел только у Верлена. Ему не нравилось, что от Оды пахло метафорической кровью, но он вел себя как болван.       — Кто это... Мори-сан?       Дазай изумленно замолчал, его разум застыл в оцепенении.       — Ты правда... забыл об этом?       Еще один взрыв смеха вокруг.       Акутагава немного поворчал о том, что этот человек явно недостоин внимания Дазая, несмотря на то, что незадолго до смерти Оды он сам видел этого человека в действии.       — Хотел бы я с ним познакомиться. Он кажется добрым человеком, — грустно улыбнулся Ацуши, наблюдая за проделками своего наставника и его друга, которые все еще знакомились друг с другом.       — Так и было, — прошептал ему Хироцу, и Ацуши благодарно кивнул.       Пока Дазай и Ода смотрят в окно на опавшие осенние листья, они обсуждают предыдущую «незначительную» «жестокую» работу Оды. Ода почти ничего не говорит, но Дазай уже многое понял об этом человеке, который даже не назвал ему своего имени, несмотря на то, что Дазай не умер. Дазай распознал одиночество, когда увидел его, и решил, что отчасти именно поэтому мужчина практически цеплялся за него, но по мере того, как раны Дазая заживали, а время его отъезда приближалось, стало очевидно, что новый знакомый Дазая уже готовился к одинокому, холодному, тихому дому. Дазай уже видел такое раньше. В конце концов, хотели они того или нет, Масаока-оссан, сэнсэй и даже Мори-сан в какой-то степени были такими же. Дазай привнес в их жизнь что-то свежее, что-то новое, что отвлекло их от монотонности, от того, что все было по-старому.       В каком-то смысле Дазай тоже был таким. До сих пор единственным человеком, которому удалось хоть немного оживить его мир, добавить немного красок, был его жестокий, дерзкий, шумный, властный пес.       Когда они заговорили о склонности Дазая к суициду, Ода спросил, может ли он сделать предположение.       — О причине, по которой ты хочешь умереть.       Дазай уставился на него так, словно у того только что выросло две головы, пока он готовил кофе. Однажды он попытался приготовить им чай, но Дазай честно сказал, что это так ужасно, что он отказался его пить, даже когда мужчина попытался влить его ему в глотку. Можете считать его избалованным, но плохой чай — это единственное, что он не приемлет. Он не стал бы травить себя некачественным чаем после того, как выпил идеальный напиток Мацуки-сана, а затем попробовал почти такой же хороший чай ане-сан, и все это в общей сложности за десять лет. Это чуть меньше двух третей его жизни! Возможно, он был уличной крысой, которая ела все подряд, чтобы не умереть недостойной смертью, но хороший чай — это предел его мечтаний! — прежде чем издать искренне удивленное «А?».       — Серьезно? Дазай-сан — чайный сноб? Как я раньше этого не замечала? — Хмуро спросила Кёка. — Я на сто процентов уверена, что Дазай-сан пьет только кофе в кафе «Узумаки» или даже в офисе, так как же...       — Парень действительно разбирается в чае, моя дорогая Кёка, — успокаивает ее Коё, проводя ухоженными пальцами по ее волосам. — На самом деле, он рассказал мне о нескольких сортах чая, которые, по-видимому, произрастают в префектуре Аомори. Они ему очень нравились, и пользовались успехом у всех клиентов, которые к нам приходили.       — Еще одна вещь, в которой он сноб, — добавил Чуя, всегда готовый похвастаться своими познаниями о Дазае, которыми не обладает никто другой. — Это горячий шоколад. Я думаю, из-за Мацуки и Масаоки, потому что только они готовили ему эти напитки.       — И как ты это узнал, Чуя-сан? — Спросила Гин с любопытством, но и с дразнящей ноткой в голосе.       Чуя пожал плечами, на его щеках появился легкий румянец, но он не выглядел смущенным.       — Дазай приготовил его для меня зимой, когда нам исполнилось по семнадцать. Это был единственный раз, когда мы по-настоящему отпраздновали зимние каникулы вместе, только мы вдвоем, и Дазай сказал, что горячий шоколад обязателен.       — Погоди, рецепт горячего шоколада принадлежит Дазаю? — Удивилась Коё, на чо Чуя пожал плечами. — Он назвал это «семейным рецептом», но он никогда раньше не говорил о своей семье, и я, честно говоря, думала, что он сирота, поэтому я решила, что это просто общее название. Но когда я погуглила, то поняла, что процедура не совсем такая, как у Дазая, и на вкус совсем не так хорошо, так что... Да, наверное, это и есть семейный рецепт.       — Моя лучшая догадка — это рецепт семьи Цусима и Мацуки.       — И он решил поделиться этим с тобой, — заметила Йосано, приподняв бровь.       Чуя закатил глаза.       — О, просто заткнись и иди флиртуй с ане-сан.       — Чуя!       — Не возражаешь, если я сделаю это?       — Ты хочешь умереть, потому что ты дурак.       Что ж... Эта фраза определенно способна испортить веселое настроение.       Дазай смотрел на Оду с удивленным выражением лица.       — Интересно.       Когда Ода повернулся, чтобы посмотреть на него, он едва сдерживает дрожь, когда видит глаза Дазая.       “Его глаза не похожи на человеческие. Это даже не глаза. Это раны, пара открытых ран на лице мальчика-подростка, из которых выглядывает только тьма”.       — Это... невероятно жестокое и в то же время, к сожалению, точное описание, — тихо говорит Танидзаки, отводя взгляд от тех самых темных глаз, которые никогда не смотрели на него так в офисе Вооруженного Детективного Агентства. Это было тревожно, как и многие другие аспекты Дазая, которые они обнаружили.       — Ты слишком много болтаешь для простого посыльного. Однако многие люди говорили то же самое, — наконец ответил Дазай, не отрывая взгляда от своего «хозяина». — Но я не могу сказать тебе, почему они так говорили. Потому что все мертвы.       Он говорил исходя из собственного опыта. Таковы факты его существования. Чуя был чудом, сосудом бога, особенным, и до сих пор остается единственным исключением, потому что он так полон жизни, что Дазаю кажется, будто он наконец-то может дышать, когда они вместе.       — Неужели? Но, по крайней мере, если человек умрет, не посетив это место, его можно будет назвать только глупцом. Я могу тебя в этом заверить.       — Э? Что это за место?       — Это тихое место. Оно не так уж далеко. Чтобы попасть туда, не нужно никакой квалификации. Но не все могут по достоинству оценить это место.       — Звучит как загадка, — следует сухой ответ. — Это такая стратегия, чтобы привлечь мое внимание какой-то вымышленной тайной? — Он ожидал бы такого от кого-то вроде Мори или даже Коё, если бы она уже не усвоила, что Дазаю нельзя лгать. Однако этот парень, похоже, не лгал. Он верил в то, что говорил, но сами слова не имели особого смысла для Дазая. И именно он был любителем сказок с тех пор, как начал читать подаренную тетей книгу.       — Нет смысла использовать стратегию, когда противник — ты.       — Это правда, — говорит Дазай, отворачиваясь от Оды. — Я вообще не могу тебя понять, — и это было таким волнующим. Он слышит шум снаружи и смотрит в сторону двери. Он также слышал собачий лай раньше. Он никогда до этого не слышал, как лает эта конкретная собака; это одна из соседских собак, он здесь уже какое-то время, поэтому точно знает, что эта собака так не лает… Значит... Что-то прямо за дверью. Он хихикает. — Хорошо. Я составлю тебе компанию небольшой глупой беседой в благодарность за лечение. Ты сказал, что умирать глупо, верно? Итак, вот мой вопрос: если умирать глупо, то зачем нам умирать?       Немного философии никогда не помешает, пока он пытается понять, что за чушь с ними скоро случится. Кроме того, он редко может так глубоко рассуждать с кем-то, кроме Мори, которому давно наскучили такие темы.       — Смертность при жизни составляет 100%, но если ты посмотришь на весь живой мир, то увидишь, что есть живые существа, которые не умирают, и есть живые существа, у которых нет продолжительности жизни, — мужчина выглядит растерянным, и Дазай делает себе пометку рассказать ему однажды о Turritopsis nurticula, так называемой бессмертной медузе, или о других подобных видах. Кораллы тоже, если бы только люди не сбрасывали отходы в океаны и не повышали их температуру до такой степени, что для этого конкретного вида она могла бы быть и кипящей. Или губки. Губки такие странные... Не в этом суть.       — Дазай действительно ботаник.       — Не оскорбляй Дазая-сана.       — Да, да, фанат Дазая №1. Но Дазай все равно ботаник.       — Это значит, что смерть человека — не что иное, как функция жизни. Это не что иное, как обещание, написанное в сценарии жизни в качестве финала, — продолжил Дазай, и Ранпо оживился.       — О-о-о! Звучит неплохо! Я бы хотел это записать, это будет смотреться так здорово в одной из книг По-куна!       — То есть ты хочешь сказать, что жизнь — это не то, о чем стоит сожалеть?       — Это слишком оптимистично для Скумбрии.       — Нет, все гораздо хуже. Несмотря на то, что всем нам обещана смерть, с самого начала все люди рождаются с предустановленным желанием под названием «Я не хочу умирать». Это тоже на 100% правда. Вот почему это желание никогда не будет исполнено по-настоящему. Это означает, что желание — всего лишь инструмент, удобная гипотеза, далекая от истины, и мы всего лишь следуем гипотетическому тезису о том, что мы должны жить, потому что так жили наши предшественники. Как бы ты возразил против этой мрачной теории?       Это тема, о которой Дазаю не повезло думать постоянно. После смерти Мацуки, Чиби и персонала поместья, после смерти Киё он постоянно размышлял об этом. Это был побег от пыток и «обучения», от голода, холода, жажды и лая собак. Он особенно часто размышлял об этом с тех пор, как узнал о своем происхождении и о названии своей способности.       У Дазая не было желания, которое называется «я не хочу умирать». Смерть ничего для него не значила. Однако его смерть могла бы что-то значить, но Дазай не был мучеником. У него не было таких грандиозных иллюзий. Смерть есть смерть. Единственное, что помогло ему прожить достаточно долго, чтобы понять, что он может уничтожить Книгу, — это то, что Мацуки внушил ему мысль, что он не может умереть от собственной руки, и его слова о том, что Дазай не должен умереть так, чтобы это запятнало честь и гордость его семьи и поместья.       — Ты поэтому хочешь умереть? — Спрашивает его Ода.       Этот вопрос Дазаю задавали много раз раньше. Он качает головой.       — Нет. Это просто игра словами. Есть вещи, которые нельзя выразить словами.       Как пустота, которая существует внутри него, такая оцепенелая, такая холодная, такая бесконечная... Дазай даже не знает, с чего начать, пытаясь заполнить ее, пусть даже самую малость. Он думает, что гравитация Чуи могла бы помочь, но конструкция, которая получилась бы из этого, была бы несовершенной, состоящей из разрозненных кусочков пазла, которые просто не должны были бы складываться вместе. Дазай вступил в Портовую Мафию, чтобы развеять скуку, чтобы остановить реки крови, унесшие жизни его товарищей по паркуру, чтобы, возможно, сохранить наследие своего отца, чтобы эти идиоты не разрушили все хорошее, что Гэнэмон, возможно, привнес в организацию, чтобы защитить Чую, чтобы, возможно, найти что-то еще, ради чего стоит жить, помимо одного мальчика и одной книги... Хотя вероятность того, что он его найдет... Ну, Дазай — реалист.       — Когда дело касается того, о чем нельзя говорить... — продолжил Дазай.       — Ты должен молчать? — Закончил за него Ода. — Именно так. Только ты можешь понять свой мир. Но это не отменяет того факта, что ты дурак. Я могу тебя в этом заверить.       — Почему... Я впервые слышу, как кто-то всерьез отговаривает Дазая-сана от его наклонностей? — Робко спрашивает Ацуши, и все вздрагивают — кроме Мори, потому что он придурок, — осознав это.       — Я думаю, что Чуя-сан был ближе всех к тому, чтобы сделать это тогда, — сказал Акутагава, кашлянув. — Хотя это было в форме словесных угроз убить его, если он осмелится умереть у него на руках.       — Да, для Соукоку это звучит примерно так, — говорит Хироцу с долгим страдальческим вздохом. Сейчас ему очень не помешала бы сигарета.       — Я не собираюсь это исправлять, но что это за место, о котором ты только что говорил?       — Если ты пойдешь, то узнаешь.       — Почему бы тебе не попробовать объяснить мне это прямо здесь, прямо сейчас?       — Пас. В этой ситуации, нет, в большинстве ситуаций словам нельзя доверять.       “Неточно, но раздражающе скрытно и расплывчато. Так ли обычно чувствует себя вешалка для шляп, когда мы разговариваем? Черт, я должен раздражать его сильнее”.       — Не надо. Вообще.       Йосано провела языком по губам, но в ее глазах все еще плясали смешинки.       — Так ты говоришь, хотя тебе нравятся романы? — Спрашивает Дазай, глядя на книжную полку. Он скучает по библиотеке в доме своего детства. Черт, он скучает по библиотеке, в которой раньше бывал и обучал других. Он скучает по книгам в целом...       — Да, именно поэтому я и беспокоюсь, — легко признался мужчина, и Дазай был немного впечатлен.       Он не может сдержать легкого смешка, когда смотрит на своего «благодетеля».       — Интересно. Ты скромный. Мне это нравится, — он закрывает глаза, прислушивается к бульканью воды в чайнике и на секунду представляет, какой была бы его нормальная жизнь, если бы он был кем-то другим, а не Дазаем Осаму, кем-то другим, а не Цусимой Сюдзи. — Я также не против проводить время в этом доме. Не так сильно, как я думал.       Затем раздается стук в дверь, и Дазай вздыхает.       “Ну вот, как всегда. Мои предсказания никогда не ошибаются”.       — Полицейские? Что ж, наверное, в этом есть смысл. Они, наверное, видели Дазая-сана до того, как Ода-сан нашел его, и сообщили об этом. В любом случае, так поступил бы обычный гражданин.       Акутагава бросил на Ацуши презрительный взгляд.       — Не будь смешным, дзинко! Дазай-сан уже несколько дней живет у Оды Сакуноскэ; если бы кто-то действительно сообщил о том, что видел окровавленного мужчину на улице, полиция отреагировала бы гораздо быстрее. И скорая помощь тоже. Мне противно думать, что я делю Дазай-сана в качестве наставника с кем-то с такими низкими навыками наблюдения, как у тебя. И ты называешь себя детективом? Я правда не понимаю, что Дазай-сан в тебе нашел.       — Да неужели? Ну, по крайней мере, он не бросил меня, как разбитую тарелку!       Гин и Чуя схватили Акутагаву, а Кёка и Куникида схватили Ацуши, прежде чем они успели обменяться ударами.       — Потенциал был огромный, но стейк едва ли прожарился, — сказала Коё с невозмутимым выражением лица и ровным тоном, а Мори кивнул рядом с ней.       — Но огонь все равно горел, — заметил Фукудзава, а Ранпо оскалил зубы в «улыбке» рядом с ним. Все четверо уставились друг на друга.       У Оды было время поразмыслить над вариантами, и он решил, что притвориться, будто его нет, будет лучше всего, потому что так его не арестуют, раненого подростка рядом с ним не арестуют, и его не будет преследовать Портовая Мафия. Поэтому они прячутся за кроватью — они выглядят как дети, и Дазай чувствует себя довольно по-детски в этот момент, как никогда, даже когда он был ребенком, — и ждут, пока полицейские уйдут. Только Дазай помнит, что в чайнике была кипящая вода для Оды, который любит пить грязную воду.       — Но Дазаю-сану нравится кофе в кафе, верно? — Спрашивает озадаченный Ацуши, и остальные пожимают плечами.       — Может, он просто ненавидит растворимый кофе?       Дазай продолжает давать Оде очень подробные инструкции с помощью жестов, сочетая пантомиму, язык жестов и настоящие военные безмолвные команды. Обычно он использует эту смесь больше с Чуей, чем со своими отрядами, хотя все они тоже обучены понимать безмолвные приказы. Он заканчивает с улыбкой, поднятым вверх большим пальцем и кивком.       Ода кивает в ответ.       — Что это значит?       Их невольные зрители падают от смеха.       Дазай внутренне покрывается испариной. Но он мягко объясняет, что он показывал, и как только Ода понимает, чего от него хочет Дазай, он отправляется в путь. Дазай снова покрывается испариной, глядя на то, как лицо мужчины остается спокойным и безмятежным, не выдавая никаких признаков возможного беспокойства или чего-то подобного. А ведь Дазай думал, что у него непроницаемое лицо. Ну, ему сказали, что его можно принять за скучающую стерву, но он почти уверен, что это лицо Чуи по умолчанию, а не его.       — ЭЙ!       Сначала Ода использует свою способность, чтобы не наступать на половицы, которые скрипят и шумят, но потом он решает, что ему нужно поторопиться — потому что чайник вот-вот закипит и начнет свистеть, как догадался Дазай, — и, чтобы ускорить процесс, он опустился на четвереньки и пополз к плите. Дазаю никогда не было так трудно сдерживать смех, даже когда в прошлом ему удалось успешно нарисовать лица Чуи и Мори. На самом деле, Дазай даже издает тихий смешок, к счастью, беззвучный, потому что он не хочет, чтобы его поймали, и не хочет, чтобы это заканчивалось в ближайшее время. Он жалеет, что у него нет с собой телефона или камеры. С неизменным выражением лица мужчины на четвереньках это слишком комичное зрелище, чтобы не запечатлеть его навечно. Поэтому Дазай запечатлевает его в своей памяти, чтобы посмеяться над ним позже, и вместо этого наблюдает, как Ода наконец подходит к плите.       — Конечно, именно тогда он и решает стать маленьким засранцем, — Чуя вздыхает от раздражения и жалости к Оде, который слишком часто оказывался в подобных ситуациях, чтобы удивляться, когда Дазай внезапно решает, что может напасть на полицейских у двери, чтобы его застрелили, и Ода должен остановить его самоубийственную задницу. Его чуть не зарезали ножом, который Дазай умудрился сбить со стола.       — Это какая-то безумная удача, — комментирует Тачихара, и они не могут понять, имеет ли он в виду движение Дазая с ножом или то, что Ода увернулся от него.       — Нет, это мастерство и расчет, — поправляют его Акутагавы, закатывая глаза.       — Возможно, это просто везение, — с легкой улыбкой идет на компромисс Хигучи.       — Нет.       В этот момент Ода душит Дазая и пытается заставить его перестать сопротивляться.       — Успокойся. Не сопротивляйся. Это не страшно, это не больно.       — ...Он ведь понимает, что звучит как серийный убийца, пытающийся «успокоить» свою жертву, верно? — Спрашивает Наоми, обливаясь потом.       — Ну, когда-то он был убийцей, — говорят Ранпо и Фукудзава, но остальным трудно это понять.       — Ты лжец! Мори-сан сказал то же самое перед тем, как сделал мне укол! — Дазай продолжает сопротивляться.       — Напомни, кто такой этот Мори-сан?       Дазай шокировано уставился на него, не в силах вымолвить ни слова.       Никто не мог ничего на это ответить, потому что все были ошеломлены тем, что Ода, по-видимому, действительно мог забывать о чем-то по команде. Ну, либо так, либо он действительно не слушал их раньше.       — Неужели он втайне просто тупица?       — Дазай убил бы тебя, если бы услышал это, — заметил Чуя, но Йосано лишь закатила глаза.       — Я бы хотела посмотреть, как он попытается.       — Он бы преуспел.       — Я...       — Ты видела, как он всего десять минут назад разработал план по уничтожению Верлена. Без обид, но тебе до него далеко.       — Не Отдавай Жизнь Свою…       — Исповедь Неполноценного Человека, — пропели почти все члены Портовой Мафии, без Хигучи и Тачихары.       — Прости, Акико, но он бы победил.       — Пошел ты тоже, Ранпо.       — Мы не будем говорить о том, что Мори-сэнсэй сделал Дазаю больно? — Спросил Фукудзава, нахмурившись и Мори, но тот лишь бросил на него обиженный взгляд.       — Я не делал ему болезненные уколы! Дазай-кун просто порочит мое имя перед Одой-куном! И даже если уколы немного болели, это было необходимо! Вы хоть представляете, где был Дазай-кун?! Он мог заразиться бешенством! Или сепсисом! Или какой-нибудь другой инфекцией! Когда я нашел его, у него даже не было всех обязательных прививок! Я просто был хорошим врачом, а Дазай-кун просто немного преувеличил.       — Следи за тем, что говоришь. Внимательно, — сказали Йосано, Фукудзава и Чуя с «дружелюбными» улыбками.       Мори заткнулся.       Тем временем Дазай пытался опрокинуть горячий чайник, чтобы тот упал на голову Оды, но вместо этого потерял сознание, не успев этого сделать. Ода продолжил крушить все вокруг ножом и чайником, но полицейские выломали дверь и вошли на кухню, без сомнения, услышав шум. Трое взрослых мужчин по праву были озадачены сценой, которую устроил Дазай.       — Пожалуйста, снимите обувь, — первое, что сказал Ода, войдя в хаотичную сцену, которую застали правоохранительные органы.       — Этому парню просто плевать, да? — Прокомментировал Танидзаки.       — Заставляет задуматься, что же нужно сделать, чтобы он взбесился, да? — Добавил Ранпо, пристально глядя на Мори и даже не пытаясь скрыть это.       Чуя стиснул зубы, осознав, что это значит для предательства Дазая.       О, мир погрузится в хаос, когда они выйдут из этого чистилища, где наблюдали за видениями.       — Ладно, — кивает старший из полицейских, выглядя так, будто он уже покончил с этим дерьмом. — Похоже, сегодня будет странная работа.       — Я тебя понимаю, — сочувственно говорит Ода.       И тут, конечно, полицейские достают противогазы и бросают газовую гранату в сторону Дазая и Оды. Ода подумывает о том, чтобы сопротивляться, но видит будущее, в котором Дазай умрет, а он не для того потратил столько времени, выхаживая его, чтобы позволить ему умереть сейчас. Хотя он немного сожалеет о том, что вообще связался с этим парнем.       Следующее видение, которое они видят, размыто из-за перемотки вперед, но это Ода, которого пытают за то, что он по ошибке взял с собой действительно ценную картину, и он одновременно беспокоится и жалеет похитителей за то, что они похитили такого человека, как Дазай, вместе с Одой.       — Похитителей Дазая всегда жаль, — вздыхают Хироцу и Чуя, которые слишком часто приходили за Дазаем, чтобы не знать, что он делает с теми, кто настолько глуп, чтобы попытаться его похитить, и с теми, кто еще глупее, чтобы им это удалось и они утащили его на свою базу. В конце концов, Дазай не щадит идиотов. И, что ж, если он решит, что не в настроении все портить, он просто дождется, пока Чуя, его отряд или Черные Ящерицы придут и все испортят за него.       Ода остался один на какое-то время, а затем Дазай вернулся в камеру в этом, по-видимому, подземном бункере для эвакуации во время войны. Подросток вел себя так непринужденно, как только мог после похищения, и улыбался, приветствуя Оду, словно ничего особенного не случилось. Однако Ода был одновременно удивлен и рад тому, что Дазая, похоже, не пытали.       — Пытка? Пфф, так это была пытка? — С насмешкой спросил Дазай, специалист по допросам и пыткам Портовой Мафии, которого позабавил любительский спектакль, которому он стал свидетелем. — Я был связан и окружен двумя парнями, но они ушли, не успев ничего сделать. Полагаю, их увел их главарь. Я просто сказал им что-то полезное, а они начали плакать и бить друг друга, говоря, что не хотят умирать.       — Понятно. Что ты им сказал? — С любопытством и осторожностью спросил Ода.       — Я могу рассказать тебе... Но ты действительно хочешь знать? — Дазай улыбнулся, и это одна из его самых тревожных улыбок. Он видит, что Ода на мгновение задумывается, прежде чем отклонить предложение. Дазай почти дуется, его веселье испорчено. Они обсуждают организацию, которая их похитила, и оба пугающе спокойны для жертв похищения. — Ты когда-нибудь слышал об организации под названием 48? — Когда Ода отрицательно качает головой, Дазай продолжает. — На самом деле я тоже впервые с ними встречаюсь. Их сложнее вычислить, чем любую другую преступную организацию, это практически невозможно. Даже если произойдет масштабная чистка и Йокогама превратится в чистый, свободный от преступности рай, они все равно выживут и продолжат совершать преступления, потому что эта организация полностью состоит из бывших полицейских. Офицеры из местных отделений полиции, сотрудники спецподразделений, уволенные с позором, коррумпированные полицейские, вышедшие из тюрьмы, полиция по внешним связям — кого только там нет. Это небольшая, крепкая, сложная организация, созданная коррумпированными полицейскими, которые потеряли свое положение, нарушив данные ими клятвы. Название 48 может даже быть отсылкой к тому, что полиция должна передать дело прокурору в течение сорока восьми часов, но это не подтверждено. На самом деле по этому поводу ходит много слухов.       — Значит, те парни, которые нас схватили, — фальшивые копы, но раньше были настоящими? — Спросил Ода, чтобы убедиться, что он все правильно понял. — Но откуда тебе знать? Особенно если они из такой секретной организации?       — Ты не можешь сказать? — Не то чтобы Дазай удивлен. Редко люди видят то, что видит он. Он привык к этому. — Это видно по их жестам и тому, как они говорят, каждое произносимое ими слово смешано с терминами, которые они использовали, когда были полицейскими, и, что ж, все копы двигаются определенным образом, если ты обратишь на это внимание, — Дазай пожал плечами, когда увидел, что его спутник осознал это. — Они хороши в шантаже людей с помощью связей, оставшихся с прежних мест работы, в продаже конфискованных товаров на черном рынке и в утечке внутренней информации о полиции. Они — бывшие герои, ставшие преступниками. Хотя масштабы их деятельности невелики, многие из них прошли настоящую подготовку и являются серьезными противниками в борьбе с обычными бандами и теми, кто попытается их уничтожить. В Йокогаме много преступных организаций, но 48 ненавидят и полиция, и другие преступные синдикаты.       — Ты, конечно, много чего знаешь.       “Ну, это что-то вроде моей работы. Кроме того, Масаока-оcсан ненавидел 48. Хм, интересно, если существует загробная жизнь, то сейчас он наблюдает за мной и рвет на себе волосы из-за того, что я попал к ним в плен, или же он с нетерпением ждет, когда я разнесу это место, и ест попкорн?”       — Не очень, — отвечает Дазай Оде. — К сожалению, я не знаю, что они задумали. Ну, не совсем.       — Конечно, он уже догадался. Почему я вообще удивляюсь? — Простонала Хигучи, и Гин похлопала ее по плечу.       — Забудь об этом! Как думаешь, Цусима и Мацуки поладили бы с Масаокой? — Спросила Наоми, взволнованная возможностью пофантазировать и «поболтать». — Я имею в виду, конечно, он заботился о Дазае-сане, но он также вроде как научил Дазая-сана самоубийству. Если есть что-то, что любой родитель возненавидел бы, так это человека, который учит своего ребенка причинять себе вред или совершать самоубийство!       — Я просто представляю, как Мацуки и Масаока пожимают друг другу руки в том, что существует после смерти, — фыркнула Йосано.       Коё не согласилась.       — Ты думаешь, что Тэйн-сама или Киё-сама позволили бы этим людям хотя бы вздохнуть? Нет, они бы выпотрошили Масаоку, если бы им довелось сосуществовать. Он бы умер во второй раз. Тэйн-сама и Киё-сама вполне способны найти способ это устроить, — Хироцу кивнул, поддерживая это мнение.       — Честно говоря, я думаю, что вы все недооцениваете Гэнэмона, — вмешалась Кёка. — Он выглядит дружелюбным, но он был руководителем. Он поднялся с нуля до вершины мира и решил остаться на второй по высоте вершине, вместо того чтобы идти дальше. И он единственный, у кого есть способность, так что только у него есть шанс противостоять Масаоке-сану, который манипулирует реальностью.       — Я думаю, его родители просто объединятся, — сказал Чуя, и Акутагава кивнул в знак согласия. — В конце концов, они, по сути, являются личностью Дазая, разделенной между ними неравномерно. Тэйн-сан, кажется, достаточно коварна, чтобы обмануть Масаоку и обойти его, а Гэнэмон-сан достаточно умен, чтобы придумать способ помешать Масаоке использовать на них свою способность.       — Честно говоря, я думаю, что Чиби — самый ценный игрок здесь, — вставил Ацуши, заработав странные взгляды остальных.       — Нет, он прав, — согласился Ранпо.       — Скрытая угроза, — сказал Фукудзава в знак согласия.       — Они сказали, что ищут картину. Ты что-нибудь об этом знаешь? — Спросил Дазай, прислонившись к стене.       Ода посмотрел на него.       — Нет.       “О, прошло много времени с тех пор, как кто-то лгал мне в лицо. Обычно люди, которые проводят со мной столько времени, перестают пытаться это делать. Смело. И неожиданно с его стороны. Ха, прошло больше года с тех пор, как кто-то смог меня удивить. Почему это всегда рыжие?”       — Это какой-то кинк? — Шутливо спросил Тачихара, трогая свои волосы.       — Нет, — ответил Танидзаки, потому что Дазай был груб с ним во время вступительного экзамена, хотя теперь, когда он узнал о прошлом этого человека, возможно, «грубый» — не лучшее слово для его описания.       — У тебя есть догадка, не так ли? — Это совсем не вопрос, но Ода отвечает так, будто это был вопрос. — Почему ты ничего не сказал?       — Потому что это не имеет значения, — ответил Ода, присаживаясь на корточки у стены рядом с Дазаем, который с любопытством наблюдал за ним. Кроме Чуи и Кью, никто не стоял так близко к нему. Уже много лет. — Что бы ни говорили эти ребята, картина больше ни у кого не в руках. Она в таком месте, откуда ее никогда не заберут. Эта картина никуда не денется, по крайней мере, при моей жизни.       — Почему?       — Потому что я так решил.       Дазай собирается что-то сказать, но передумывает, потому что, во-первых, это не его дело, а во-вторых, есть более простые способы узнать, чем пытаться вытащить ответ сейчас.       — Понял. Тогда давай закончим этот разговор и поговорим о том, что будем делать дальше.       — У меня есть кое-что, что может помочь нам выбраться отсюда, — наконец говорит его спутник. — Но есть одна вещь, с которой я ничего не могу поделать. Причина, — Дазай приподнимает бровь. — Ты ведь не хочешь сбежать, да?       Дазай наклоняет голову, на его лице появляется озадаченное выражение. Да, это правда, он не хочет сбегать, потому что на самом деле он не в заточении, что бы ни думали окружающие. Эту уловку он проделывал много раз. Это легко, учитывая его возраст и рост, а также тот факт, что все думают, что повязки означают травмы, даже не проверяя. У Дазая так много всего спрятано в бинтах и по всему телу, потому что люди редко проверяют его на наличие оружия или инструментов, будучи идиотами.       — Я чувствую его.       — Заткнись, Ранпо.       — Нет, я согласен.       — Заткнись, Огай.       — Ты собираешься мне помочь? — Спрашивает Дазай, все еще недоумевая, почему это мужчина вообще разгадал его уловку и почему он вообще так далеко зашел. Обычно люди убегают. Ну, кроме Чуи, который воспринимает это как вызов, и его отряда, который скорее перережет себе горло, чем не вернет его. (Он не уверен, что это — преданность, фанатизм или страх перед возможными последствиями, но это полезно.)       — На самом деле это немного от всех трех, — ответил Хироцу, прежде чем кто-то успел спросить. Не то чтобы это напоминание кого-то сильно успокоило.       — Я думал, что да, но у тебя нет причин для этого. Нет причин сопровождать меня и уходить отсюда.       И хотя это правда, что Дазай мог бы просто позволить себе умереть здесь, у него даже нет Книги, она даже не спрятана как следует и не защищена, а Кашимура Кансукэ еще даже не умер, так что на самом деле у Дазая пока нет причин умирать. Не сейчас и не тут, но никто, кто понял бы, что он склонен к суициду — или, по крайней мере, что у него нет желания жить, — не узнал бы об этом. Не Чуя и уж точно не человек, которого он знает всего несколько дней.       — Так что не обращай на меня внимания. Просто сбеги сам…       — Я возьму тебя с собой, даже если мне придется накинуть тебе на шею веревку.       Дазай удивленно уставился на Оду. Когда в последний раз кто-то был настолько полон решимости спасти его?       “Мацуки-сан и Чиби. Это в последний раз”.       — Ты... Ты на самом деле настойчивый парень?       Он имеет дело с Чуей 2.0?       “Я не могу допустить их встречи. Они набросятся на меня и заставят есть и спать, как будто я испытываю те же потребности, что и обычные люди. Как будто эти вещи не были нарушены задолго до того, как я начал обучаться пыткам. Это кошмар. Абсолютный кошмар!.. Думаю, я оставлю его себе”.       — Дазай-сан завербовал Оду Сакуноскэ? — Удивленно спросил Акутагава, и даже Чуя, казалось, был озадачен этим открытием.       — Да, Дазай-кун привел в Портовую Мафию самых полезных пользователей способностей, — ответил Мори. Он едва не отшатнулся от взгляда, который бросил на него Ранпо при поддержке Йосано и Фукудзавы, хотя они и не понимали, почему он так злобно смотрит на Мори       — Дазай, если я спрошу, пойдешь ли ты со мной? — Спросил Ода, глядя Дазаю в глаза.       Дазай чувствовал себя почти в замешательстве. Его спросили? Кто, черт возьми, вообще спрашивал его о чем-либо? Когда его в последний раз спрашивали о чем-то?       — Ну, я не из тех, кто так легко прислушивается к просьбам других, знаешь ли! Всем трудно заставить меня что-то сделать. Что ты можешь предложить? В конце концов, легче согласиться на что угодно, если это услуга за услугу.       Кажется, ему снова удалось удивить Оду.       — Думаешь, я могу дать тебе то, что ты хочешь?       — Я не знаю, — признался Дазай с улыбкой, и, ну... Это тоже словно сон! Когда он в последний раз по-настоящему не знал или не понимал, чего ожидать от кого-то? От Чуи, конечно. От Верлена, в какой-то степени, но не настолько. Но Дазай понимал Чую на таком уровне, который иногда откровенно пугал его, так что он не должен был так говорить, верно? — Я правда не знаю. Я никогда раньше не встречал никого, похожего на тебя. Поэтому я и спрашиваю.       — Как ему удается думать о Чуе даже в разгар эпического братского романа с другим горячим рыжим парнем? — Фыркнула Йосано, и Чуя захотел закрыть лицо руками.       — Вы портите момент, Йосано-сэнсэй, — надула губы Наоми.       — Это дар, — ответила Гин с видом «мудреца, познавшего жизнь».       — Ты думаешь, что Ода Сакуносукэ — «горячий рыжий»? Мне стоит волноваться, Йосано-сан? — Поддразнила Коё, и Чуя не сдержался и хлопнул себя по лбу.       — Дазай, как только мы выберемся отсюда, давай пойдем в то место. Прямо сейчас. Оно не так уж далеко, — предложил Ода, и глаза Дазая округлились и заблестели.       — То место? То место, куда ты должен попасть, пока не умер?       — Да, — Ода делает глубокий вдох. — Дазай, ты прав. В желании умереть нет ничего хорошего или плохого. Кажется, что в этом мире есть много важных вещей, но на самом деле нет ничего по-настоящему важного. Жизнь и смерть вообще не имеют значения. Место, куда мы направляемся, вероятно, не оправдает твоих ожиданий. Может быть, ты найдешь там только камни, обрывки бумаги и другие ценные вещи. — Он отводит взгляд от Дазая и смотрит на свою ладонь. — Но что, если все будет по-другому? — И, что ж, он не настолько заинтриговал Дазая, чтобы тот поверил, что жизнь может стоить того, чтобы жить... Но во всей этой ситуации есть что-то, что заставляет Дазая задуматься: «А не попробовать ли?» и это тоже знакомо, не так ли? Он чувствовал нечто подобное чуть больше года назад, весь прошлый год и все предыдущие годы с тех пор, как очнулся в больнице в Йокогаме, осиротевшим в восемь лет и единственным выжившим после катастрофы. И, что ж, Ода не может убедить своего спутника, что говорит серьезно, когда обещает, что покинет это место вместе с ним, поэтому он пробует новую, более жестокую тактику. — Тогда давай сделаем так. Если ты умрешь здесь, я построю тебе гробницу. И на твоем надгробии будет написано: «Здесь покоится Дазай, человек, который никогда не обыгрывал Оду Сакуносукэ в покер».       — Э-это нехорошо! Совсем нехорошо! — Ошеломленно забормотал Дазай. Чуя смеялся бы над ним целую вечность, если бы увидел это! — Ладно! Ничего не поделаешь! Давай выбираться из этой тюрьмы!       С этими словами он встает, поднимает руки и щелкает пальцами. Наручники, которые, казалось бы, крепко сжимали его тонкие запястья, легко спадают. Дазай наслаждается благоговейным взглядом, который бросает на него этот человек — Ода Сакуносукэ, поправляет он себя, ведь у него наконец-то есть имя для этого человека.       — Выпендривается, — вздохнул Чуя.       — Кто бы говорил здесь, парень.       — Ты снял их с самого начала, не так ли?       — Почти, да, с помощью металлической проволоки, которую я нашел там, — Дазай рассеянно указывает на угол, потирая запястья. Кожа на запястьях покраснела от трения наручников о повязки.       — А с дверным замком это тоже сработает?       — Конечно! Нет ничего проще в мире! — Но потом он кое-что понимает и хмуро смотрит на Оду сверху вниз. — Не может быть... Когда ты сказал, что у тебя есть что-то, что может вытащить нас отсюда, ты говорил обо мне? — Недоверчиво спрашивает Дазай, а затем удивляется еще больше, но в то же время радуется, осознав, что Ода узнал, что он снял цепи, которые тот надел ему на ноги, пока заботился о нем. С каждой секундой Ода становился все веселее и веселее! Но он все равно дуется, когда снимает с Оды наручники и идет к двери.       — Интересно, сколько времени прошло? Чтобы я захотел куда-то пойти, — размышляет Дазай с улыбкой, не встречаясь взглядом с Одой, но и не скрывая своего выражения лица. — У меня такое чувство, что даже если там ничего нет, все будет хорошо. Пойдем, давай поскорее уйдем отсюда и подышим свежим воздухом!       — Я всегда удивлялся, почему Ода был так важен для этой дерьмовой Скумбрии, — проворчал Чуя, если честно, немного завидуя тому, что Дазай ведет себя как ребенок рядом с Одой, но при этом выпендривается перед ним, словно пытается произвести впечатление.       — Не думаю, что у тебя есть право ревновать к кому-либо в жизни Дазая-сана, Чуя-сан, — смело заявил Акутагава, заставив Чую вытаращить глаза и уронить челюсть.       — Ты слишком много времени проводишь с оборотнем-тигром, брат.       — Заткнись, Гин. Иди поцелуйся с Тачихарой или еще с кем-нибудь.       Тачихара зашипел, его лицо было краснее, чем его волосы.       — Покойся с миром, Тачихара, — со вздохом сказал Хироцу.       — R.I.P.       — R.I.P.       — R.I.P.       — А? Почему? — Cпросил Ацуши, полностью игнорируя комментарий Гин ради собственного здравомыслия.       — Дазай-сан... опекает меня, — сказала Гин, пожав плечами и слегка покраснев.       Тачихара побледнел, но продолжал бормотать, на этот раз от страха.       — Вот почему я это говорю, — ухмыльнулся Акутагава. Это была не очень приятная ухмылка.       Тачихара упал на колени и захныкал.       После некоторых петляний по коридорам, используя стены в качестве ориентира, они, наконец, приблизились к тому, что казалось выходом, когда до них донеслись ветер и голоса.       — Даже если нам удастся выбраться отсюда, — в конце концов почувствовал необходимость указать Дазай. — Это не значит, что они просто так откажутся от «картины». Тебе понадобятся какие-то меры безопасности, если только ты не собираешься переезжать каждую неделю. Что ты думаешь сделать, чтобы справиться с этим?       — Ничего особенного. И переезжать не нужно, — ответил Ода, как беспечный придурок. Дазай был так близок к тому, чтобы затащить его в свой контейнер. В нем он был бы в большей безопасности, чем там, где он живет сейчас, по крайней мере, потому что никто не осмеливается ходить на свалку. Верлен пришел к нему домой всего один раз, и, ну, кто мог противостоять Верлену пару месяцев назад? Абсолютно никто, хотя они с Чуей должны были бы сейчас сразиться или просто проверить, насколько выше теперь уровень способностей Чиби по сравнению с тем, что было до того, как он открыл свои Врата. У Дазая есть ощущение, что разница есть, но, что ж, наука — это больше, чем просто интуиция! — На меня уже несколько раз нападали из-за того, что связано с моим прошлым, но мне всегда каким-то образом удавалось выбраться. И на этот раз я буду жить, пока не умру.       "И тут я подумал, что я склонен к самоубийству. Тем не менее, это отчасти соответствует его непринужденному поведению".       — Это такой мудрый способ жить.       А потом он почти падает в обморок, потому что дурацкий яд начал действовать теперь, когда Дазай двигался и быстрее распространял его по кровотоку. Это была более сильная доза, чем большинство осмелилось бы использовать, но, учитывая, что они были следователями-любителями и палачами, он не удивился бы, если они перепутали дозировку. Черт, он был уверен, что этого будет достаточно, чтобы убить кого-нибудь еще! Ему нужно время, чтобы переварить это. Разум превыше материи и все такое дерьмо.       — Это не то, как нужно справляться с отравлением! О боже мой! — Воскликнула Йосано, в отчаянии вскинув руки, в то время как Мори многозначительно присвистнул и отвернулся, ведь именно так он учил Дазая справляться с ядом.       — Дазай, на твоем месте я бы сделал вот что… — Ода оборвал себя, увидев, что Дазай двигается очень странно и вяло, и быстро понял, что это яд или какое-то наркотическое вещество.       — Извини, но... ты можешь... просто продолжай... Я сделаю... сделаю перерыв и... догоню тебя...       И черт возьми, если это падение не затронуло его все еще не полностью зажившие раны. Затем, когда их находят, начинается настоящий ад, Оду просят сдаться в обмен на то, что они оставят Дазая в живых, что является чушью. Даже Чиби не был настолько наивен, чтобы в это поверить, но, видимо, Ода мог бы...       — Ну-ну... Больно слушать, как эти мелкие сошки треплются.       Дазай уже чувствовал, как к его конечностям возвращается чувствительность. Еще немного... Кому нужен стальной пресс, как у Чуи, если можно иметь тело, которое бросает вызов всем представлениям о биологии и химии! Ха!       — ...Неужели он всерьез думает о прессе Чуи в такой момент? У парня дела хуже, чем мы думали, — со вздохом сказала Коё, а Чуя покраснел до корней волос.       — Значит, мы все еще не комментируем то, что Чуя живет в голове Дазая бесплатно? Нет? Ладно, тогда я подожду еще немного.       — Это уже даже не смешно, Йосано-сэнсэй.       — Это я решу сама, Танидзаки.       — Я хочу выбраться отсюда как можно скорее. Я хочу пить.       — Жаждет своего партнера!       — Мы еще не партнеры, — поправил Чуя, но Йосано отмахнулась от него.       — Детали!       — Если я сдамся, вы отпустите Дазая?       "Тупица!"       — Тупица, — согласились зрители с мыслями Дазая.       — Ладно, этот парень изначально не представлял для нас никакой ценности.       “Прошу прощения!? По сути, я руковожу долбаной мафией! Мой мизинец ценнее, чем все тело Мори-сана! Я знаю практически все секреты почти всей Йокогамы! Я собрал достаточно доказательств, чтобы свергнуть нынешнее правительство, и у меня достаточно материала для шантажа, чтобы заставить всех членов парламента бежать из страны, оставив все свои активы мне! Кто, блядь, не имеет здесь никакой ценности!? Тупица!"       — Прикончи это бинтованное отродье.       “Сюрприз, сюрприз!”       — Вы обещали другое, — возразил Ода.       “Тупица”.       Дазаю придется позаботиться и об этом, не так ли?       — Обещал? О, я действительно нарушил свое обещание. А ты как? Мы блюстители закона. Ты хочешь сказать, что всю жизнь соблюдал правила, ни разу их не нарушив?       — Я понимаю.       “Тупица!”       — Сейчас не время вести переговоры, — решительно говорит Дазай, надеясь, что Ода понимает, как он разочарован в нем прямо сейчас из-за того, что тот попался на самый старый трюк в мире.       — Я знаю. Дазай, я такой же, как и ты, мне тоже хочется пить. Давай поскорее уйдем отсюда.       И, конечно, следует еще один шаблонный диалог, от которого Дазай почти морщится из-за его предсказуемости, как будто он смотрит, как оживает злодей из старомодного фильма. Дазай ненавидит шаблонные фильмы. Тем не менее, мистер коррумпированный полицейский говорит кое-что, что особенно забавляет Дазая.       — Ха! Зазнался только потому, что раньше состоял в этой организации? Нехорошо ругаться с отражением в зеркале, — говорит он им с насмешливой улыбкой, и они — кроме Оды, который, по-видимому, уже привык к его безжизненным глазам, — отшатываются от него. Затем они смотрят на него, и он хочет закатить глаза, потому что они совсем не пугают его. Пьяный Чуя выглядит более устрашающе, когда пытается по какой-то причине украсть пальто Дазая и завернуться в него, так что на самом деле это мало что говорит об уровне устрашения остальных, потому что Дазай считает пьяного Чую либо милым, либо забавным.       — Простите, что?       — Я даже не знаю, что с чего начать разбирать это.       — Как именно пьяный Чуя-сан не внушает страха? Он кричит и ругается гораздо больше, чем обычно!       — Как насчет того, чтобы я рассказал тебе, почему я вообще пришел и упал в обморок перед его домом? — Ну, помимо того, что все гоняли его как проклятого с тех пор, как произошел инцидент с Верленом, потому что, очевидно, никто ничего не может сделать без его помощи.       — И, конечно, это было сделано намеренно, — проворчали Чуя и Ранпо.       — Потому что я знал, что, по слухам, никакое зло не может приблизиться к этому дому, будь то грабители, контрабандисты или мафия. Неважно, кто это, но именно в этом доме они не могут причинить никакого вреда. Это безопасная зона. Как будто они чего-то или кого-то там боятся, — Дазай очень рад, что никогда не отказывался от собственных информационных сетей, которые у него остались со времен работы брокером, и что он даже смог унаследовать некоторые из тех, что остались после Масаоки-оссана. Ода был настолько незаметным и тихим, что совершенно не привлекал внимания мафии, и в противном случае Дазай бы его не заметил. Он игнорирует коррумпированных полицейских, которые что-то бормочут, и вместо этого обращается к Оде. — Похоже, эти ребята не собираются выпускать нас отсюда живыми. Так что я оставлю все на тебя.       И тогда он просто... переворачивается на спину, позволяя своему организму выводить токсины, игнорируя всех и просто позволяя Оде делать свое дело, избивая всех. Когда он чувствует, что эффект достаточно ослабевает, он поднимает голову, чтобы посмотреть на бой, теперь, когда пули больше не летали над головой, он почти присвистывает.       "Это напомнило мне кое о чем. Мне нужно снова начать тренироваться, потому что я не могу взять с собой Чиби, когда встречусь с Кашимурой, а Верлен-сан ясно дал понять, что не выйдет из подвала, пока не увидит Рэндо-сана, то есть никогда. Может, я смогу взять с собой Оду, когда наконец-то сделаю это? Над этим стоит подумать”.       — Как вы думаете, он когда-нибудь нашел Кашимуру? — Спросила Хигучи, и Акутагава сразу же ответил.       — Конечно, он это сделал, ведь он Дазай-сан.       — Он не делал этого с помощью ресурсов Портовой Мафии, — также ответил Мори.       — Почему рыжие всегда такие крутые? — Задала Наоми единственный правильный вопрос, и все рыжие распушились, как павлины, хотя на самом деле она обращалась в основном к своему брату.       К тому времени, как Ода остался последним выжившим, а все его противники истекали кровью из-за ранений в руки и ноги и других несмертельных ран, Дазаю удалось взять проклятый яд под контроль, и он встал, как ни в чем не бывало, наблюдая за односторонним сражением с благоговением, которое обычно испытывал перед боевым мастерством Чуи. Всегда рыжие, да?       — Видите! Даже Дазай-сан согласен!       — Это потрясающе, — не может не восхититься он, потому что он все еще подросток, а крутые вещи — это круто. — Никто не умирает. Они сильно ранены в руки и ноги, но не умирают. Что за магию ты использовал?       — Я выстрелил в них так, чтобы они не умерли, — небрежно сказал Ода, и Дазай повернулся к нему, не понимая, что он только что сказал.       — А? Нет, нет, я не это имел в виду. Я имею в виду, почему ты сделал то, что сделал?.. —Потому что до сих пор, когда Дазаю приходилось постоять за себя, это было убить или быть убитым, если он ввязывался в драку. — Но неважно. Я спрошу позже. На самом деле, есть так много вещей, которые я хочу услышать от тебя. Давай сначала выберемся отсюда.       — Дазай, — серьезно сказал Ода, и Дазай наклонил голову. — Сосчитай до двух, затем сделай один шаг влево.       Когда Дазай делает это, пуля просвистывает мимо того места, где он только что стоял, от парня, который пытал Оду. Очевидно, он все еще был достаточно здоров, чтобы немного подраться, по крайней мере, достаточно, чтобы наставить пистолет. У Оды больше нет патронов — Дазай их посчитал, — но, поскольку он, по-видимому, крутой придурок, он использует свой пустой пистолет, чтобы выбить оружие из рук полицейского, который не имел права вести себя так.       — Черт возьми! Кто ты? Кто ты такой, черт возьми?!       — Легендарная Организация Ассасинов. Только я там не с самого ее начала, — говорит Ода, а Дазай просто стоит в стороне и слушает, потому что у него возникает ощущение дежавю, похожее на крутое откровение, только с другим, более низким и молодым рыжеволосым парнем. — Вы сказали, что не смогли найти ни одного члена организации, кроме меня. Конечно, потому что с самого начала записи, о которых вы знаете, были оставлены не организацией.       "Ладно, это почти так же круто, как услышать, что рыжий Чиби, которого ты встречал дважды в своей жизни, — бог бедствий!"       — Ладно, значит, ты говоришь мне, что единственная причина, по которой ты сейчас не мертв, Огай-доно, заключается в том, что Ода Сакуносукэ не хотел твоей смерти, — задумчиво произнесла Коё, получая странные взгляды за проведенную ею параллель. — Неужели Дазай-кун просто не рассказал ему, что ты с ним делал? Неужели он не знал, что Дазай-кун унаследует все, если ты погибнешь? Или Дазай-кун отговорил его? Есть над чем подумать, не так ли?       Дазай рассмеялся над нелепой речью полицейского. Это было настолько предсказуемо, что казалось смешным. Но он был никем.       — Кстати, как мне тебя называть? — Спросил он Оду, который был намного интереснее.       Ода пожал плечами.       — Называй меня как хочешь, — опасное предложение, но Дазай не собирался связываться с Одой так, как он связался бы с Чуей. Ода просто никак не отреагировал бы. Он был слишком хладнокровен для этого. Он наблюдал, как Ода выстрелил, оставив парня без сознания, скорее всего, от болевого шока, и поразился тому, насколько решительным был Ода в идее никого не убивать. Ему придется узнать, что за этим стоит, позже. — Пойдем.       И, что ж, Дазай последовал за ним, сделав пометку в памяти, что нужно уничтожить 48. Его подчиненные, должно быть, уже выследили его в этом районе, так что они скоро обнаружат бункер. Бункер был хорош, он мог бы принести большую пользу мафии, так что он и приобрел новый актив, и избавился от помехи.       Говоря о ресурсах, он бросил взгляд на Оду и задался вопросом... Да, Ода будет нуждаться в защите. Мафия сможет ее обеспечить, тем более что Дазай делает ее достаточно сильной, чтобы защитить Чую, так что, конечно, защитить Оду по сравнению с этим будет проще простого... Ему придется спросить. А пока он идет за Одой, и они оба жалуются на усталость. Он впервые слышит, как Ода вообще жалуется.       Он наблюдает, как Ода достает из кармана пачку сигарет — неужели эти дилетанты не обыскали их на предмет оружия? Дазаю следовало бы уничтожить их только за некомпетентность! — и замечает странную нерешительность, борьбу, внезапно вспыхнувшую внутри Оды, пока до него не доходит. Он чуть не фыркает; конечно, ему не нравится их запах, но это не значит, что он собирается убить себя, находясь рядом с курильщиком. Он чуть не смеется, когда Ода решает не курить и пытается убрать сигареты.       — Не беспокойся об этом, просто покури, — говорит он с усмешкой. В итоге Ода закуривает сигарету, когда ведет их в отдаленный переулок, где на них ярко мигает красно-белая вывеска «Люпин».       — Здесь? — Спрашивает Дазай, оглядываясь по сторонам.       Узкая лестница, ведущая в стильный тихий бар, где на заднем плане играет спокойная джазовая музыка. Бар с пожилым барменом, несколькими столиками, барными стульями перед стойкой, приглушенным светом и полкой с красивыми бутылками. На самом деле это не так уж и много... Дазай уверен, что у его отца был более роскошный бар в их собственном особняке, когда тот еще стоял.       — Это, случайно, не то место, куда тебе стоит сходить перед смертью? — Спрашивает он, немного разочарованный, если честно. — Разве это не обычный бар? Я думал, это будет более приятное место...       — Он говорит так, будто в последующие годы не проводил там каждую свободную минуту, — фыркнул Чуя.       — Верно, здесь нет ничего особенного. Просто бар, — слишком честно признает Ода. — Тебя обманули. — Дазай смотрит на него с пустым выражением лица. — Просто подумай об этом. Откуда такому простому парню, как я, знать то, чего не знает даже могущественная Портовая Мафия? И разве ты не говорил, что хочешь пить? — Он повернулся к бармену. — Господин, я буду как обычно. — Ода садится, и Дазай медленно следует его примеру, выглядя немного недовольным и смущенным.       Он никогда раньше не был в баре. Не в таком, как этот. Он не совсем понимает, как себя вести, но заказывает выпивку. Какое-то время они молчат, и между ними звучит фоновая джазовая музыка.       — Как бы это сказать, — нарушает тишину Дазай, не глядя на Оду, а сосредоточившись на стакане и восхищаясь огромным куском льда, который ему подали вместе с виски. Он никогда раньше не видел, чтобы его подавали так. Он поиграл с ним, окуная в алкоголь, чувствуя себя маленьким ребенком. Или кошкой. — Ты солгал, чтобы помешать... самоубийце... умереть?       Потому что, честно говоря, тогда чем Ода отличается от Мори?       Но также, чем Ода отличается от Мацуки?       — Нет, я не такой уж замечательный человек, — отвечает Ода, делая глоток своего напитка. — Просто есть один человек, который младше меня, но, кажется, он знает все о жизни, поэтому я немного поддразнил его. Только и всего.       Это звучит одновременно правдиво и похоже на обман, как будто сам Ода не знает своих истинных намерений, как будто он просто действовал, не подумав. Дазай не может не покачать головой.       “Тогда ни то, ни другое. Вместо этого он похож на Чую. Просто менее громкий, меньше похожий на тявкающую собаку и менее доверчивый в некотором отношении, но более доверчивый в другом".       Ему определенно не следует позволять им встречаться. Это намного усложнило бы его жизнь.       — Черт возьми, я должен был объединиться с Одой! — Выругался Чуя, сожалея о упущенной возможности.       — Я не могу в это поверить, но пока оставим все как есть.       — Не стоит расстраиваться, — говорит Ода. — В этом мире все еще есть кое-что, во что ты можешь верить наверняка, — он, похоже, был уверен в этом. — На самом деле, таких вещей две, — продолжил он, доставая из кармана колоду карт.       “У меня есть желание вернуться в 48 и показать им, как нужно делать дела. Неужели они серьезно не обыскали ни одного из нас?! Неужели люди за пределами мафии такие тупые?! Или это просто все, и единственная причина, по которой Портовая Мафия лучше, заключается в том, что я заставил их соблюдать надлежащий протокол?”       — Последнее, — невозмутимо произнес каждый мафиози, кроме Мори, Хигучи и Тачихары. Мори даже не мог обидеться, учитывая, что Дазай действительно улучшил его организацию, превзойдя все ожидания.       — Во-первых, ты еще не обыграл меня в покер. А во-вторых, мертвый человек навсегда лишится возможности играть в покер с живыми.       Дазай смеется, наконец-то расслабляясь и избавляясь от части своего недавнего разочарования.       — Я избавлюсь от этой привилегии довольно скоро!       На самом деле это будет не так уж сложно. Дазай уже хорошо осведомлен о работе способности Оды, и если этот человек попытается сжульничать, что ж, у Дазая есть свой козырь в рукаве. Ему просто нужно прикоснуться к Оде, совсем чуть-чуть, и непобедимость Оды в покере исчезнет. Но пока он не делает этого, и они играют, пьют и разговаривают. Он находит одной из самых забавных тем их разговора книги; он не помнит, когда в последний раз говорил с кем-то о книгах, которые ему нравятся.       Что тоже отчасти несправедливо, потому что Дазай прочитал бы все, что хоть немного достойно внимания. Его мозгу просто нужно было на чем-то сосредоточиться. В этом ему помогала Портовая Мафия, предоставляя множество вещей, на которых он мог сосредоточиться. В противном случае ему бы стало так скучно, что он мог бы просто придумать идеальные, надежные планы по завоеванию мира и, чтобы посеять еще больше хаоса, выставить их на аукцион в интернете, чтобы организации и правительства боролись за них, как маленькие дети.       — ...Как, черт возьми, он тогда так послушно ведет себя в Агентстве? — Осмелилась спросить Йосано, и все остальные могли только пожать плечами и гадать, что, черт возьми, задумал Дазай, если он не взрывается сам и не вызывает взрывы от скуки.       — Может, он все еще пытается выяснить происхождение Накахары-сана? — Предположил Кэндзи, и все согласились с этим, по крайней мере, пока.       Все становится интересным, когда Ода начинает рассказывать ему о том, насколько опасна его работа специального посыльного для опасных доставок и в скольких странных или забавных ситуациях он оказывался. Он также отмечает, что Ода осуществляет доставку на военные исследовательские объекты.       “Есть еще? Мне нужно разобраться с этим. У меня плохое предчувствие по этому поводу”.       Он немного злится, что Ода не рассказывал ему эти истории, когда ему было невыносимо скучно, но он рад, что узнал что-то новое о своем друге. Были ли они друзьями? Он не знает, но Ода потакал ему, как и все это время, за исключением случаев, когда он «желал смерти».       В обмен на забавные истории Дазай делится своими последними приключениями, наслаждаясь абсолютно ошеломленным и недоуменным выражением лица Оды, который пытается понять, какая часть истории об «инциденте с Верленом» правда. Спойлер! Все было правдой! Ода не верит ему, но, честно говоря, он не смог бы придумать такое, даже если бы захотел! Ему почти хочется встретиться с Верленом, просто чтобы убедиться, что Дазай не выдумал это. Кто бы мог подумать, что он вызовет такую реакцию!       В какой-то момент Дазай не уверен, сколько игр они сыграли — ложь, он точно знает, сколько они сыграли, — или сколько историй они рассказали друг другу — он все еще ждет, чтобы рассказать Оде о том, как он встретил Чую; у него такое чувство, что это может оказаться еще более запутанным и сюрреалистичным, чем история с Верленом! — но он принял (возможно, пьяное — не смотрите на него так, он впервые выпил! Он не Чиби!) решение.       — Ты — Одасаку! — Властно воскликнул он. — Ты слишком странный для такого короткого имени, как Ода, а Ода Сакуносукэ — слишком длинное, чтобы плавно слетать с языка! Поэтому ты — Одасаку! С этого момента, когда бы тебя ни спросили, как тебя зовут, ты должен говорить так!       — Одасаку? Странное имя. Как у фермера.       — Я согласен! — Пропищал Кэндзи, рассмешив остальных.       — Имею ли я право сменить свое имя?       — Нет! — Пропел Дазай.       — Нет? Тогда ничего не поделаешь.       Дазай не уверен, что это за странное теплое чувство, которое он испытывает всякий раз, когда Ода — нет, Одасаку! — балует его, но он очень рад, что прозвище прижилось. По какой-то причине из-за этого консервированные крабы, которых он ест, кажутся еще вкуснее. Они продолжают разговор, обмениваясь историями — он был прав, Одасаку действительно казался еще более озадаченным тем, как он познакомился с Чуей (версией 15 лет, а не 7-8; это то, что он унесет с собой в могилу, это было слишком личным по слишком многим причинам), чем историей Верлена, произошедшей пару месяцев назад, — но вскоре подошло время закрытия, и их разговор подошел к концу.       Это должно быть концом всего этого...       Но Дазай не отпустил Чую даже до того, как узнал имя Чиби.       — Когда мы встретимся в следующий раз?       Это, кажется, удивляет Одасаку, и на мгновение Дазай задумывается, захочет ли тот вообще с ним встречаться. Но Одасаку, похоже, не против, так что Дазай просто улыбается и ждет, тасуя карты. Выражение лица Одасаку, когда Дазай захотел провести с ним больше времени, было таким милым, что это даже раздражало! Это было почти мило! Он раздал карты.       — Ха, интересно. Удивительно видеть, как ты так морщишься. Ладно! Битва! — Он бросил свои карты на стол, демонстрируя четырех королей. Он выиграл. — Все эти игры до сих пор были направлены на то, чтобы понять, как работает твоя способность, — Дазай радостно улыбнулся. Он даже не жульничал и не использовал свою способность, чтобы остановить Одасаку! Как сказал бы Чуя, госпожа Удача была просто на его стороне! — Как правило, будущее, которое ты можешь увидеть, наступает в течение пяти-шести секунд, поэтому, если я подожду семь секунд или больше после последней ставки, чтобы открыть свои карты и одновременно перетасовать их, ты не сможете увидеть это будущее.       Что ж, удача и немного магии. Чуя часто обвиняет его в том, что он уличный фокусник, но что может сказать Дазай? Он очень хорошо владеет руками. Он даже хвастается перед Одасаку, который, кажется, впечатлен его ловкостью.       — Эй, Накахара, ты ведь расскажешь нам, насколько хороши руки Дазая, верно?       Чуя в ужасе посмотрел на Йосано.       — Что, черт возьми, не так с твоим разумом, женщина? Есть ли там хоть какие-то мысли, которые не связаны с сексом!?       — После того, как я пересплю с кем-нибудь, может останутся какие-то другие.       — Принято к сведению, — подмигивает Коё, и Йосано тут же краснеет ярче, чем волосы Коё, что заставляет ту рассмеяться.       — Разве нет более простого решения? — Беспечно спросил Дазай, когда Одасаку упомянул 48 и другие организации, которые, возможно, уже узнали о нем и «картине». — Если другая сторона мира не сработает, ты можешь сбежать в более глубокое место, настолько глубокое, что ни одна преступная организация не сможет до тебя добраться. И оно недалеко отсюда, — повторил он слова Одасаку, сказанные ранее. — Это место прямо здесь, в Йокогаме, — он улыбнулся, видя, что Одасаку понял, что он имеет в виду. — Никто не может убежать от своего прошлого, — Дазай и Чуя знали это по собственному опыту. В каком-то смысле они оба все еще в бегах и будут в бегах всегда, пока дышат. — Но если ты пойдешь туда, это будет другая история.       — Ты хочешь сказать, что я должен присоединиться к ним? — Спросил Ода, и Дазай снова улыбнулся.       — Это зависит от тебя, но я обещаю тебе. Если ты присоединишься, тебя больше не будет беспокоить ничего из твоего прошлого. Потому что никакое прошлое не может коснуться этого места.       “Ну, за исключением тех случаев, когда твое прошлое уходит корнями в это. Тогда тебе остается надеяться, что все, кто знает, будут держать язык за зубами”.       — Где находится это место? — Спросил Ода.       Дазай сияет от гордости и счастья, раскрывая объятия в знак приветствия. А затем он произносит слова, которые навсегда изменят их будущее и судьбу.       — Название? Эта организация называется Портовая Мафия.