Перелистывая страницы, я нашел тебя (Leafing Through The Pages, I Found You)

16 лет       Поскольку жизнь Дазая с самого рождения была сплошным хаосом, мир вокруг зрителей видений снова закружился в знакомом вихре красок, прежде чем остановиться прямо посреди семидесятого дня конфликта с Головой Дракона. Многое изменилось с той первой мирной ночи в «Люпине» с Одой, потому что, во-первых, Дазай по приказу Мори переехал из своего контейнера для перевозки грузов в квартиру, подобающую руководителю, хотя Дазай еще не был им.       Дазай не жил в роскоши уже полжизни и считал странным, что снова спит на мягком матрасе или что его холодные ноги встречает пушистый ковер, когда он ходит босиком. Он по-прежнему оставлял свои самые важные вещи — в том числе Книгу — в потайном отделении под контейнером, потому что не удивился бы, если Мори установил здесь наблюдение. Не то чтобы Дазай проводил здесь много времени, но он все равно предпочел бы, чтобы босс не пялился на него.       — Я не делал этого! — Запротестовал Мори, когда остальные бросили на него презрительные взгляды.       Дазай особенно не мог допустить, чтобы кто-то совал нос в его родословную; это было бы катастрофой, казнью, которая вот-вот произойдет, независимо от того, насколько он важен, нужен или полезен для мафии. В их рядах все еще оставались традиционалисты, так что Мори определенно казнил бы его. Он, вероятно, даже сделал бы это публично, чтобы показать всем, что даже его правая рука не застрахована от такого обращения, если он окажется «угрозой». (Как будто Дазаю нужна чья-то поддержка, чтобы убить Мори и захватить власть. Как будто ему для этого нужно имя его семьи. Больше всего его беспокоил Чуя, который, к сожалению, не замечал, каким дерьмом был Мори как человек, ослепленный своей преданностью организации и человеку, которого он считал хорошим примером для подражания.)       (Дазай сомневался, что сам был бы хорошим примером, но он знал, что видел хорошие примеры: его отец, глава их поместья, его тетя, занимающая аналогичную должность в своем поместье. И оба его родителя и тетя, возглавляли корпорацию «Цусима». Мацуки-сан, как главный управляющий или кем бы он ни был на самом деле, пока поместье стояло, тоже был гораздо лучшим примером, чем Дазай, но особенно по сравнению с Мори. Единственное, что было хорошего в Мори, — это то, что он знал, как манипулировать своими фигурами, и стремился к логике, в отличие от дедушки Дазая, по крайней мере.)       — Мне нравится, как Дазай гадит Мори каждый раз, когда думает о нем, — сказала Йосано с радостной улыбкой и ударила кулаками по кулакам Ранпо и Фукудзавы.       Если не считать внезапного отсутствия личного пространства, в квартире не на что жаловаться. На самом деле он уверен, что многие люди убили бы за то, чтобы жить в таком месте. Учитывая, что Дазай убивал, чтобы не быть убитым, ему это было не так уж и важно. Он не перевез туда ничего, кроме нескольких смен одежды, которые был вынужден купить, потому что, в отличие от одного Чиби, он действительно рос.       — И ты тоже пошел к черту, придурок!       Еще одно изменение с того дня, как он официально подружился с Одасаку, заключается в том, что он больше не крутится вокруг Чуи, чтобы застать его, когда у того есть свободное время, как раньше. Теперь он просто проверяет его расписание, и если видит, что у Чуи нет на него времени, Дазай не старается его разозлить, даже если это всего на секунду. Вместо этого он использует немногочисленные свободные минуты, чтобы проводить время с Одасаку, следя за тем, чтобы тот освоился на новой работе и чтобы никто не пытался приказать ему убивать. Не то чтобы кто-то осмелился бы; Ода Сакуносукэ технически принадлежал Дазаю, он сам привел его, так что Дазай имел больше всего прав решать, чем тот будет заниматься, чтобы заработать на жизнь. Мори был одновременно удивлен и впечатлен его находкой, но он позволил Дазаю разобраться с этим.       Наверное, потому что он пытался уговорить Элизу примерить новое платье, которое он ей тогда купил. Дазай добавил клей в его шампунь для волос. Никто не замечал, что их босс почти два месяца носил очень убедительный парик, пока ему не удалось найти кого-то, кто исправил все с помощью своей способности.       Раздался хохот. Йосано, Ранпо и Коё упали на землю от смеха, Коё в основном потому, что она на самом деле заметила это, но подумала, что ее босс пытается скрыть залысины, пока пробует какое-то лекарство. Она никогда не подозревала, что это было причиной.       — Мне нравится, как работает мозг этого парня, — сказал Тачихара с безумной ухмылкой.       Мори надул губы, пока Фукудзава внезапно не провел рукой по волосам и не дернул.       — Фукудзава-доно?!       — Хм. Теперь они кажутся настоящими.       — Конечно, это так! Они снова выросли!       — Хорошо. Мне всегда нравились твои волосы. Было бы жаль, если бы ты лишился своей единственной привлекательной черты.       Мори, наверное, покраснел сильнее, чем его шарф.       — Юкичи?!       Наоми отчаянно хотелось попкорна.       — Я и не знала, что яой со стариками может быть таким интересным.       Хигучи горячо кивнула.       Гин, Акутагава и Танидзаки с терпеливым видом наблюдали за этим небольшим диалогом.       C тех пор, как начался конфликт с Головой Дракона, как его называли, Дазай почти не видел Одасаку, разве что во время работы, например, при вывозе трупов или чего-то подобного, потому что все были так перегружены, что даже Дазаю приходилось помогать убирать за собой после разрушенных им организаций. Половина его обычного отряда была слишком занята тем, чтобы следить за другими отрядами и администрацией в целом, чтобы они не взорвались у всех на глазах из-за отсутствия в мафии единственной работающей мозговой клетки по имени Дазай Осаму. Не считая, конечно, ане-сан и Хироцу-сана. Они не могли сделать ничего плохого. Одасаку тоже, в каком-то смысле, но он слишком низко стоял в иерархии, чтобы Дазай беспокоился о том, что он испортит что-то по-настоящему важное.       Но, эй! Именно из-за этих — в буквальном смысле — отвратительных заданий они познакомились с Сакагучи Анго и подружились с ним! Он был таким чопорным и напряженным, что было так весело его дразнить. (Не так весело, как дразнить Чую, но, учитывая, как мало они виделись в последнее время, Дазай был рад, что у него есть друзья. И о, боже, это все еще было в новинку.) Однако он напомнил Дазаю одного конкретного человека, о котором он почти не вспоминал в последние пару месяцев.       То, как он себя вел, напомнило ему Рэндо: кто-то, привыкший хранить секреты, но либо не осознающий этого, либо слишком хорошо справляющийся с этим. Однако он не был иностранцем, так что это могло означать только то, что он работал либо на вражескую организацию, либо на правительство. Дазай поклялся приглядывать за ним, но пока он не продавал никакой важной информации. (Дазай бы знал; он был информатором почти столько же, сколько мафиози. Не то чтобы он когда-либо прекращал.)       — Как и ожидалось от Дазая-сана, он знал с самого начала, — сказал Хироцу с усталым вздохом, сразу поняв, что неизбежное предательство было предвидено с самого начала, и все же мальчик цеплялся за Анго почти так же сильно, как за Оду. Потеряв их одного за другим, он, должно быть, утратил часть себя, о существовании которой даже не подозревал; в конце концов, горе способно обнажить самые уродливые или самые уязвимые стороны таких людей.       Но, помимо этого, конфликт с Головой Дракона был скучным и не представлял особого интереса для Дазая. Уже в первую неделю он знал, как все пойдет, и теперь, десять недель спустя, его прогнозы по-прежнему верны.       Затем Чуя ворвался в его квартиру, выкрикивая его имя, совершенно не обращая внимания на то, что Дазай только недавно вернулся с поля боя, которое он контролировал два дня подряд, и что прошло почти неделю с тех пор, как он нормально спал, не считая коротких перерывов, когда он дремал в машине по дороге в другое место или когда он дремал, прислонившись к Оде в «Люпине». Мори загонял его еще сильнее, чем во время инцидента с Верленом или после него.       В тот момент Дазай был уверен, что потерял слишком много веса. Одасаку и Анго пытались накормить его во время их последней встречи — только Анго любил слишком сладкое, а Ода — острое карри, и Дазай не мог справиться с количеством специй, которые Ода добавлял в карри, не мог проглотить слишком сухие пирожные или печенье, которые любил Анго, — но он был уверен, что его стошнило, когда кто-то удачно ударил его.       Когда Чуя ворвался в комнату, он успел поспать всего около полутора часов, прежде чем ему пришлось сосредоточиться на жалобах Чуи на его «лень» и потери, которые они несли, как будто Дазай не был буквально первым, кто получал эти отчеты сразу после их поступления.       Чуя из настоящего поморщился, на самом деле не подозревая, через что в то время проходил Дазай. Он был комком нервов и стресса, ему не хватало сна, не хватало времени на себя, он проживал день за пачкой сигарет. Его подчиненные пропадали на несколько дней, и он впервые оказался в ситуации, которую нельзя было разрешить за пару дней совместной работы со всеми остальными в его новообретенной семье. Он помнил, как все искал решение у Дазая, думая, что он сошел с ума, а потом злился, когда думал, что Дазай просто бездельничает.       Из-за количества крови, которое ему приходилось смывать с рук и одежды в конце каждого дня, ему становилось все труднее считать себя человеком.       Он очень хорошо знал, к чему приведет этот разговор.       Это было воспоминание, которое, как он надеялся, не покажут.       То, как он набросился на Дазая... Честно говоря, он был удивлен, что Дазай ни разу, ни единого раза не попытался отомстить ему за это. Он мог бы, о, очень легко. Язык Дазая был острее любого клинка и ранил глубже, чем любой яд. Но он этого не сделал.       Потому что все это время он боролся за право Чуи называть себя человеком так же, как и Чуя.       — Ты не можешь помолчать? — Зевая, спросил Дазай, пытаясь проснуться. В голове у него было туманно. Это был плохой сон даже для такого человека, как он.       “Мне нужно поспать, иначе я умру, когда в следующий раз выйду на поле”.       — Так вот где ты был, — сказал шестнадцатилетний Чуя, подходя к Дазаю, сидящему на диване, на котором он пытался уснуть. — Довольно дерзко спать, когда босс вызвал тебя к себе.       Дазай чуть не фыркнул. Как будто Мори когда-нибудь осмелился бы «наказать» его каким-либо образом. Даже если бы Дазай ничего не предпринимал в ответ, Элиза на самом деле любила его больше, чем своего создателя, и, что еще хуже, она любила Кью. А для Кью слово Дазая было законом. Если бы Элиза не смогла поиграть с Кью, она бы возненавидела Мори навсегда.       — Он действительно обвел тебя вокруг пальца, — хихикнул Ранпо. — Я одобряю.       — Вы видели, на что он способен, — с содроганием сказал Мори. — Я не хотел становиться его врагом, особенно в такое непростое время, когда вокруг еще были традиционалисты. И если бы начались волнения, они бы попытались устроить переворот, а у нас действительно не было на это времени, пока Дазай-кун не стал главой Исполнительного Комитета и не пресек все подобные попытки. Ради шуток и веселья, не меньше.       — Что ж, очень жаль, что ты оказался куском дерьма и выгнал его из организации, в которой он был буквально сердцем и душой, да? Теперь он наш, и мы не собираемся делиться, — сказал Ранпо, показав Мори язык.       Глаз Мори дернулся.       — Это ты, Чуя? Доброе утро, — поздоровался Дазай, снова устраиваясь поудобнее, чтобы продолжить дремать, хотя и маловероятно, что ему это удастся. То ли из-за громкого присутствия Чуи, то ли из-за бессонницы. — Я вижу, ты, как всегда, соответствуешь своей ценности. Вполне уместно, — он развернулся и сполз под диван, примерно на уровне причудливых ножек Чуи, словно чтобы погладить что-то очень маленькое. — Но ты хотел поговорить? Очень хорошо. Подожди секунду, я принесу свой микроскоп, чтобы лучше тебя рассмотреть.       Тачихара издал непривлекательное Пффф и рухнул на пол, смеясь.       — Не знаю, что смешнее! Дерзость или эта маска для сна!       — Я не там! И я не такой уж маленький, черт возьми!       — Неважно, это же Чуя-сан!       — И ты тоже пошел на хрен, Тачихара. Когда мы вернемся, спи с одним открытым чертовым глазом. Помни, что я напарник Дазая, и босс был не единственным, кому приходилось терпеть выходки этого ублюдка. Только я ответил тем же!       — Ты придурок! — Закричал шестнадцатилетний Чуя. — Ты хоть представляешь, что происходит снаружи?! Это худший конфликт, который когда-либо случался с Портовой Мафией. Нет, со всей Йокогамой!       — Я знаю. Тебе не нужно так себя вести, — со вздохом сказал Дазай, садясь, снимая маску для сна и слегка массируя голову. Удивительно, как редко у него болела голова, но когда болела, это было чертовски больно. — Из четырех основных группировок международный синдикат Штамм потерял 80% своих членов. Лидер Такасе-кай был убит, что разрушило всю их иерархию. Все остальные участники также идут маршем смерти в один конец. Это концерт крови, если хочешь, созданный ненавистью, возмездием и подозрительностью.       Чуя просто слушал, слегка надув губы, когда понял, что Дазай был проинформирован, несмотря на то что, казалось, бездельничал.       "Почему это так мило? Почему я вообще осознал это несколько месяцев назад?! Проклятый Чиби!"       — Но не стоит беспокоиться, верно? — Продолжил он несколько шутливо. — Если все умрут, это автоматически положит конец всему.       Чуя долго смотрел на него, прежде чем его обычное невозмутимое сучье выражение лица сменилось еще более нахмуренными бровями.       — Эй! У меня нет невозмутимого сучьего лица, ясно!       — Не обижайся, Чуя-сан, — нерешительно начала Хигучи, вытирая пот со лба. — Но ты как бы... Вроде как... Я не могу толком объяснить, но иногда кажется, что твои глаза постоянно сверкают. Когда я только начала работать на мафию, меня это немного пугало.       — Не думаю, что у мистера Модная Шляпа есть сучье выражение лица, — вмешался Кэндзи.       Куникида подошел к нему и раздраженно взъерошил ему волосы.       — Не говори так, Кэндзи. Это плохо.       — О.       — Но я согласна с Кэндзи, — вмешалась Кёка, и Хигучи напряглась еще сильнее.       — У тебя даже в состоянии покоя бич фейс похлеще, чем у моего брата, не говоря уже о Чуе-сане, — пришла ей на помощь Гин.       — Если у кого-то и есть пугающее выражение лица, так это у Куникиды, — фыркнула Йосано.       — Особенно если он потерял очки, — добавил Ацуши себе под нос.       — Вы все, очевидно, ошибаетесь! — Заявил Ранпо, бесстыдно указав на Фукудзаву, который даже не моргнул. — У шачоу самый крутой бич фейс!       Мори пришлось замурлыкать и кивнуть в знак согласия с этим.       — Я не согласен, — начал Хироцу, и Коё кивнула. — У Дазая-сана в восемнадцать лет было самое пугающее, самое устрашающее лицо из всех, что я когда-либо видел. Он чихал, и все коридоры Портовой Мафии пустели за считаные секунды, как будто взорвалась бомба, — настолько все были напуганы.       — Я не согласен с оскорбительным термином, но я согласен с утверждением, — заявил Акутагава.       Тачихара, Дзюнъитиро и Наоми просто вспотели, не присоединившись к соревнованию «У кого самый крутое сучье лицо», которое проводили остальные.       — Ты серьезно? — Спросил Чуя из прошлого, начиная по-настоящему злиться. — В отличие от тебя, я не хочу, чтобы кто-то в этом городе погиб! Если у тебя есть время вздремнуть, иди и закончи этот конфликт!       — Ого, вы, ребята, серьезно полагались на то, что Дазай-сан все сделает за вас, да? — Заметила Наоми, и у большинства членов Портовой Мафии отвисли челюсти, потому что это было отчасти правдой. Им было нелегко вести мафиозный бизнес без Дазая. До сих пор они не могут сравниться с прибылью, которую он приносил, даже несмотря на то, что они расширили свое влияние за рубежом.       Дазаю показалось забавным заявление Чуи. Во-первых, если честно, ему было плевать на этот город и на незнакомых людей в нем. У него было ограниченное количество причин, по которым он мог бы переживать, и их можно было пересчитать по пальцам. Если бы Йокогама когда-нибудь сгорела дотла, он бы просто забрал Чую, Одасаку, Хироцу, Кью и Анго в другое место и либо основал бы новую организацию, либо позаботился бы о том, чтобы они могли жить нормальной жизнью, если они этого хотят. Черт, всего несколько месяцев назад он был готов стереть Йокогаму с лица земли, если бы Чуя решил не использовать Порчу против Гивра. Почему его вдруг это стало волновать сейчас? Во-вторых:       — Вот что все говорят перед тем, как броситься подбрасывать дрова в огонь!       Чуя зарычал на него, но на самом деле Дазай был слишком уставшим, чтобы обратить на это внимание. Черт, у него даже не было сил на то, чтобы отшутиться. Его тянуло во все стороны, и только потому, что он — это он, ему удалось не сломаться под давлением и выполнить все, что нужно. Заменить руководителя, особенно того, кто не придерживался правил и протоколов, на внедрение которых Дазай потратил несколько месяцев, было непросто, учитывая его обычные обязанности и этот бесполезный, мелкий конфликт.       “Ах, кстати об этом... Чуя, вероятно, еще не знает, не так ли? Что ж, это будет весело".       Дазай полез в карман за фотографией, готовясь к, без сомнения, бурной или эмоциональной реакции.       — Ты можешь позволить Мори-сану самому разобраться с конфликтом. Никаких проблем, — пропел он.       Возможно, этот ублюдок перестанет пытаться свалить все на Дазая и на этот раз действительно поведет себя как компетентный лидер.       — ГРУБО!       — Тише, Огай-доно.       — Вот на что нам нужно обратить внимание. Взгляни, — сказал Дазай, разворачивая фотографию. Она была не очень красивой, но они оба видели гораздо хуже.       Чуя наклонился, чтобы посмотреть.       — Тело? Чье? — В ту же секунду, как он напрягся, Дазай понял, что Чуя узнал этого человека.       Он все равно подтвердил это.       — Один из нынешних руководителей Портовой Мафии. — Безразлично, как будто он вообще не говорил о человеке. — Более известный как полковник.       Чуя, как и следовало ожидать, плохо воспринял эту новость. Он был слишком благодарен, чувствовал себя в долгу перед людьми, которые помогли ему во время инцидента с Верленом. Если добавить к этому то, что эти двое сражались, то ясно, что Чуя по глупости привязался к человеку, которому на самом деле было все равно, что происходит с детьми.       Дазай знал это не понаслышке. Он ощутил это на своей шкуре. Полковник был слишком консервативен в своих взглядах на мир, он слишком сильно верил в субординацию, но при этом был совершенно непослушным и игнорировал ее, если в субординацию входили те, кого он считал неподходящими для этой роли. Он никогда бы не осмелился сказать это Мори или Коё, но его всегда раздражало, что он должен подчиняться тем, кто младше его и, по его мнению, менее опытен. С Мори он бы даже справился, потому что Мори тоже был солдатом, но его взгляды на Коё наверняка заставили бы эту женщину отрезать ему все, что ниже пояса, если бы она хоть что-то заподозрила.       Тем не менее, больше всего проблем у него было, конечно же, с Дазаем. Дазай, несмотря на то, что его роль в мафии была весьма неопределенной, был вторым по значимости и могуществу человеком во всей организации, имевшим право и возможность отдавать приказы всем, включая руководителей. Он был правой рукой Мори, нравилось это кому-то или нет. Кроме того, Дазай был молод, и в его глазах Дазай мог быть двойным предателем: он предал свое наследие, встав на сторону Мори, и предал Мори, не раскрыв свое наследие.       Дазай не стал бы говорить, что он явно рад смерти полковника, потому что это потребовало больше энергии, чем он мог выделить в данный момент, и больше эмоций, чем он обычно мог себе позволить. Но то, что он наконец-то ушел с дороги, принесло много пользы. Одной из них было то, что никто из высшего руководства не знал, кем на самом деле был Дазай.       Другой, гораздо более важный момент заключался в том, что теперь пустует место руководителя.       Это была уникальная возможность.       Если Дазай займет место руководителя Исполнительного Комитета, в его руках будет еще больше власти. А чем больше власти в его руках, тем больше у него шансов делать то, что ему нужно и чего он хочет.       — Кто это сделал? — Спросил Чуя, немного успокоившись, и, боже, как же это не понравилось Дазаю.       — Бледный Цилинь. Пользователь способности, который предположительно появился в Йокогаме несколько дней назад. Он без разбора нападает на все группы, участвующие в конфликте, в предполагаемой попытке захватить всю войну. Он как воплощение демона, — объяснил Дазай. — Его способность до сих пор неизвестна, но, если бы мне пришлось предполагать, Бледный Цилинь становится сильнее, чем больше пользователей способностей он убивает.       — Это Шибусава, да? Дазай-сан говорит о Шибусаве? — Спросил побледневший Ацуши, и Кёка подошла, чтобы взять его за руку. Акутагава тоже положил свою руку на плечо Ацуши в попытке успокоить его.       — Что? Тогда конфликт станет идеальным местом для охоты и пропитания... Что мы будем с ним делать? — Спросил Чуя, и Дазай оживился. Чуя ожидал, что они снова будут работать вместе? Он не думал, что этот малыш вообще об этом подумает! Он думал, что ему придется самому это предложить!       “А, он более инициативный, чем я думал”.       — Да ладно тебе, Чуя! — Пропел Дазай, улыбнувшись. — Ты думаешь не о том, знаешь ли. Для таких потенциальных будущих руководителей, как мы, это означает, что место в комитете только что освободилось! Не так ли?       Он видит приближающийся удар. Он не может понять, ожидал он его или нет, но он его видит. А потом он его чувствует. Достаточно сильный, чтобы откинуть его голову в сторону, почти опрокинуть его на диван, когда обтянутый кожей перчаток кулак бьет его по щеке, а Чуя нависает над ним со смертоносным взглядом, похожим на тот, что Дазай видел в тот день, когда Чую выгнали из Овец.       — Что ж, это было подло с твоей стороны, — сказал он, понимая, что это тщетная попытка поднять настроение. — Я тоже человек, знаешь ли.       И все же то, что Чуя ответил, глубоко ранило его сердце, которого, как он думал, у него нет.       — Человек? Как будто кто-то в это поверит. Радуйся, что я тебя не убил.       “Я бы хотел, чтобы ты это сделал”.       Чуя из настоящего вздрагивает и съеживается под разочарованными взглядами всех, даже Мори.       — Я что-нибудь сделаю с этим Бледным Цилинем, — заявил шестнадцатилетний Чуя, развернулся и вышел из комнаты, бросив последний взгляд на Дазая через плечо. — А ты просто спи там, пока не умрешь, — он захлопнул за собой дверь, оставив Дазая одного в оглушительной тишине комнаты, которая никогда не была и не будет для него домом.       Дазай горько усмехнулся.       — Какой подлый парень.       Опять же, он сразу все понял, не так ли? Не было никакого способа, чтобы кому-то вроде Чуи когда-либо понравился кто-то вроде него. Что бы ни сделал или сказал Дазай, Чуя возненавидел бы его. И Дазай предполагает, что он сможет смириться с этим, если только Чиби не будет ненавидеть себя или попадать в ситуации, когда Дазай не сможет вовремя прийти ему на помощь.       Хотя он ненавидит то, как вся эта ситуация влияет на Чую...       Но, несмотря на это, ему не нравится и сама по себе эта ситуация.       — Обычно я бы пошутила, но, кажется, я больше не хочу этого делать, — сказала Йосано, и Чуя вздрогнул. События, которые он боялся увидеть больше всего, произошли, и он чувствовал себя лицемером и придурком, когда вспоминал об этом, особенно в свете всего того, что Дазай сделал для него, чтобы он хоть немного почувствовал себя человеком, несмотря на свои сомнения.       — Что ж, мы могли бы хотя бы заметить, что стиль одежды Чуи-сан почти не изменился, — попыталась пошутить Гин, потому что сейчас все было очень неловко, но ее попытка провалилась, особенно когда они увидели, как Дазай встал, не более отдохнувший, чем когда ложился, и вышел за дверь, намереваясь встретиться с Шибусавой. В конце концов, Чуя не только был еще больше зол на него, чем обычно, но и уже нацелился на Одасаку, ведь Безупречность другого была единственным, что спасло его от смерти.       — Дазаю нужно научиться не убегать куда-то в одиночку, — раздраженно вздохнул Куникида, проводя рукой по волосам.       — Этого никогда не случится.       — Черт возьми!       Дазаю требуется два дня, чтобы выследить Шибусаву и устроить засаду.       — Вы действительно ни хрена не можете без Дазая, серьезно.       — Как будто Агентство чем-то лучше, — возразил Акутагава, и Йосано прищурилась, глядя на него.       — Вся Йокогама беспомощна без Дазая-сана, а теперь заткнись, — прекратил спор Хироцу еще до его начала, и, что ж, новая сцена была гораздо интереснее, чем перепалка, которую устроили Соукоку.       Все начинается с фальшивого торговца цветами, который приставил пистолет к голове Шибусавы, затем остальные пешеходы достали пистолеты и другое огнестрельное оружие, словно из ниоткуда, и оказавшись подчиненными Портовой Мафии, когда на сцене появляется сам Дазай.       — Привет, Бледный Цилинь. Пожалуйста, не сопротивляйся. Это лучшие из Портовой Мафии, считай это просто развлечением перед основным шоу.       “Один Чиби точно разорвет тебя на части, это точно. Я просто должен тебя доставить”.       — Должен сказать, я удивлен, — сказал Шибусава, выглядящий как мужчина с длинными белыми волосами, одетый в длинную белую одежду. Его красные глаза встретились с глазами Дазая, которые приобрели такой же оттенок из-за контраста между светом и тьмой, царящими вокруг них, когда солнце садилось за спиной Дазая. — Ты так же впечатляющ, как о тебе говорят, Дазай Осаму.       Дазай был бы более впечатлен, если бы тот узнал, кто он такой, до этого конфликта, особенно до схватки с Верленом. Несколько месяцев назад Дазай был городской легендой, кошмаром, историей ужасов. Однако те времена давно прошли, и союзники мафии после того инцидента рассказывали о пугающем, забинтованном подростке во всем черном, который смотрел дьяволу в лицо и смеялся. А в наши дни, ну... Дазай так часто появлялся на поле боя, что о нем слышала даже самая глухая старуха. Знать имя человека, на которого все смотрели, чтобы понять, как и когда он положит конец этому конфликту, не так уж и впечатляет.       Дазай Осаму больше не был призраком Портовой Мафии.       В эти дни его враги называли его Черной Смертью.       Или Демоном. Те, кому не посчастливилось встретиться с ним и увидеть, как его глаза становятся красными, любили описывать его как адское чудовище.       Сам Дазай считал, что Бледный Цилинь подходит под это описание намного лучше. По той простой причине, что Дазай на самом деле не убивал ради удовольствия. Не то чтобы это имело значение. На самом деле, ничего из этого не имело значения. Он здесь не поэтому.       — Знаешь, я, можно сказать, на тонком льду со своим напарником, — говорит он, не отвечая на предыдущее предложение. — Наверное, это потому, что я все время «спал», пока все остальные играли в войну. Поэтому я должен попросить тебя, пожалуйста, пойти со мной, не поднимая шума.       Никто не мог бы сказать, что Тэйн не научила своего сына хорошим манерам.       — Именно эти манеры делали его еще более устрашающим для наших более глупых противников, — фыркнул Чуя.       — Ты игнорируешь тот факт, что он вообще что-то предпринял только потому, что ты злишься на него, мистер Модная Шляпа? — Спросил Ранпо, приподняв бровь.       — Ты не понимаешь, что я могу убить тебя множеством разных способов даже без оружия или моей способности? И никто здесь, даже президент вашего Агентства, не сможет помешать мне это сделать?       — Чуя, веди себя хорошо, — отругала его Коё.       — Ранпо, не провоцируй его, — тоже сделал выговор своему подопечному Фукудзава, и двое взрослых в кимоно раздраженно вздохнули.       — А что будет, если я откажусь? — Спросил Шибусава, склонив голову набок, словно из любопытства.       — Я достаточно любезен, чтобы предложить тебе выбор: где ты хочешь умереть, — ответил Дазай, ярко улыбаясь. — Ты просчитался в двух вещах, Бледный Цилинь-сан. Во-первых, ты не сможешь победить меня, так как моя способность нейтрализует любую твою способность. Во-вторых, Портовая Мафия никогда не работает в одиночку. Ты — армия из одного человека, и это всегда приводит к провалу. Я знаю это по собственному опыту. Гораздо более могущественный человек, чем ты, уже потерпел поражение.       — Ты поэтому присоединился к мафии? Сила в количестве?       Дазай хочет усмехнуться. Как будто он когда-нибудь раскроет кому-нибудь все истинные причины, по которым он вступил в Портовую Мафию. Как будто это вообще кого-то касается. Возможно, однажды, если Чуя или Одасаку спросят, он соизволит рассказать всю правду. Этот человек не был ни Одасаку, ни Чуей.       — Как вы думаете, это было до или после того, как он попытался забрать способность дзинко? — Спросил Акутагава, и Ацуши вздрогнул.       Кёка, однако, задумчиво склонила голову набок, прежде чем ответить за него.       — Я думаю, что это могло произойти после. Сейчас какой день? Кажется, семьдесят второй день конфликта или около того, верно? Я сомневаюсь, что Шибусава мог проскользнуть мимо Дазая-сана за оставшиеся две недели конфликта, чтобы покинуть Йокогаму, а затем вернуться незамеченным.       — За исключением того, что Дазай отсутствовал в течение последних двух недель конфликта, — поправила ее Коё, и все в Агентстве тут же повернулись к ней с ужасом на лицах.       — ЧТО?!       В то же самое время штаб-квартира Портовой Мафии взорвалась, и все люди Дазая погибли, убитые теми немногими способностями своих товарищей, которых Дазай взял с собой из этой эскадрильи, оставив его наедине с Шибусавой. Часть высокого черного здания взмыла в небо, когда Шибусава объявил войну всем организациям, ранее участвовавшим в конфликте.       — Эта штука сейчас врежется в площадь! — В ужасе закричал Кэндзи, прикрывая рот рукой. Остальные сотрудники Агентства, честно говоря, были слишком ошеломлены, чтобы говорить, даже те, кто в то время был в Йокогаме и активно участвовал в уличных войнах.       Самодовольный Шибусава вторил словам Дазая.       — Ты просчитался дважды. Во-первых, ты думал, что я не ожидаю засады. Во-вторых, ты думал, что я один.       Тень от развалин штаб-квартиры Портовой Мафии нависла над головой Дазая, поглотив его целиком из-за его наряда и темных волос. Его глаза были уже не рубинами, а неотполированными обсидианами, которые, в свою очередь, поглощали тот немногочисленный свет, что до него доходил.       — Кто бы мог подумать, что Белый Дракон окажется таким могущественным?       — Я устал от всех этих прозвищ, Дазай-кун, — отмахнулся от него Шибусава бледной рукой с длинными черными ногтями. — Я — Шибусава Тацухико, взрыв, который положит конец этой войне. Несущий смерть, который положит конец всем массовым убийствам. Это грандиозный финал. Я надеюсь, ты заставишь меня жаждать большего, — промурлыкал он, удивляя Дазая смелым и странным движением.       — Неужели... неужели с ним никогда раньше не флиртовали? С Дазаем? — Спросила Йосано, и Ацуши издал звук, похожий на рвотные позывы.       — Йосано-сэнсэй, пожалуйста, никогда больше не намекайте, что Шибусава флиртовал с Дазаем-саном. От этого у меня, честно говоря, сводит живот.       — Хотел бы я убить его в третий раз, — прошипел Чуя.       Однако Дазай не смог удержаться от смеха. И подумать только, что этот предсказуемый конфликт так утомлял его.       — Как интересно. Думаю, нам пора повеселиться.       Найти развлечение, одновременно разбираясь с этой чепухой... Как продуктивно с его стороны.       В тот момент, когда обломки упали на площадь, двое мужчин, один в черном, другой в белом, исчезают в облаке пыли.       — Война снаружи, должно быть, стала гораздо более простой, — размышлял Дазай, позволяя себе оставаться гостем Шибусавы. Этот человек обзавелся организацией и впервые по-настоящему сражался не в одиночку. У него было очень мало пользователей способностей, а еще реже встречались полезные пользователи, которых Дазай мог бы привлечь в Портовую Мафию, если бы решил оставить их в живых, конечно. Шибусава был уродом, но не в том смысле, что все пользователи способностей были просто не в своем уме. Если бы Дазай мог себе такое представить, он бы сказал, что Шибусава был еще более опустошенным, чем он сам. Возможно, так оно и было.       Теперь у Дазая были Чуя, Одасаку и Анго. У него даже были Хироцу-сан и Кью. Вещи и люди, которые заполняли пустоту внутри него.       Шибусава просто казался потерянным, неприкаянным, без маяка или какого-либо ориентира, который мог бы его направить. Он убивал, разрушал и собирал вещи просто потому, что ему было скучно и он искал что-то. Он держал Дазая в своей маленькой «сокровищнице», что было бы более лестно, уделяй он ему больше внимания, чем просто жалобы на то, что драгоценные камни на сумму целого ювелирного магазина бесполезны и неинтересны для него. Чуя, наверное, тоже дал бы ему за это в морду; он так и не избавился от своего увлечения драгоценностями. Дазай сомневался, что эта коллекция когда-нибудь перестанет быть безвкусной в каком-то смысле.       — Шибусава-сан, — донесся до его ушей новый голос, которого он раньше не слышал, и Дазай повернул голову, чтобы посмотреть на вход в «сокровищницу». Там стоял мужчина, явно иностранец, судя по его акценту, по тому, как неуклюже он выговаривал слоги. — Я вижу, вам все еще скучно. Как неудачно. Вы что, не нашли себе никакого развлечения, пока меня не было?       — Некоторое, — ответил Шибусава, кивнув в сторону Дазая. — Это Дазай Осаму-кун. Осмелюсь сказать, что он интереснее всех, кто живет в Йокогаме.       Фиалковые глаза вспыхнули от любопытства, когда встретились с его собственными красными глазами. Он знал, что они должны быть красными. Шибусава, кажется, был очарован тем, как его глаза меняют цвет, и часто менял освещение в комнате в зависимости от своего настроения и того цвета, который ему хотелось увидеть. Больше всего ему, кажется, нравилось, когда глаза Дазая были похожи на горящий янтарь или на тот особый оттенок красного, который напоминает бездонную лужу свежей крови.       — О? Что ж, я так и думал! В конце концов, он первый человек, кроме меня, который выжил от твоего Дыхания. Но полезен ли он?       — Погодите, вы хотите сказать, что Дазай встречался с этой русской крысой шесть лет назад?! — Взорвался Куникида. — И он ничего не сказал?! И о Шибусаве тоже, если уж на то пошло!       — Он сказал мне, — пожал плечами Мори, не обращая внимания на взгляды, которые все на него бросали. — Вам всем придется привыкнуть к тому, что Дазай-кун когда-то отвечал передо мной. Мы будем наблюдать за этим еще два года, прежде чем он задумается об уходе. Смиритесь с этим.       — Не обязательно, — протянул Шибусава, даже не глядя на Дазая. — Он не заговорит, он ничего не раскроет, и мне стыдно и страшно это говорить, но я не могу его понять. Должен сказать, в каком-то смысле он очень напоминает мне тебя, Федор-кун. Только он лучше говорит по-японски и никогда не покидал эту страну, ни разу за всю свою жизнь.       — Так что, по сути, он бесполезен для нас, каким бы умным или красивым он ни был, — подытожил Федор, приближаясь к Дазаю и заставляя остальных нервничать. В последние два раза, когда они узнавали, что русский находится рядом с их коллегой, Дазай выходил из этой ситуации либо с ножевым ранением, либо с пулей в боку, из-за чего его госпитализировали, а они оказывались в крайне невыгодном положении, сражаясь с Достоевским без Дазая, который мог бы противостоять ему и предугадывать его действия.       — Можно сказать и так, — снова последовал протяжный ответ.       — Жаль. У него такой красивый глаз, — Достоевский протянул руку к пушистым волосам Дазая. — Неважно. Я подарю тебе быструю смерть, маленький грешник, и очищу тебя от всей этой мирской грязи.       Дазай поморщился.       — Скажи мне это после того, как примешь ванну. Ты видел, какие у тебя жирные волосы? Готов поспорить, если я их выжму, то масла хватит, чтобы смазать мотоцикл моего напарника.       Федор нахмурился, ему это совсем не понравилось, в отличие от Агентства и Портовой Мафии, наблюдавших за происходящим.       — Не думаю, что ты имеешь право говорить. От тебя воняет трупами и кровью.       — Разве этого недостаточно в качестве предупреждения? — Пожал плечами Дазай.       — Для кого-то более доверчивого, может быть, но не для меня. А теперь иди спать, шипящий котенок. Спокойной ночи, — Достоевский положил руку на голову Дазая, прикрыв ладонью его глаза и лоб, и улыбнулся, закрыв глаза в ожидании... чего-то. Только ничего не произошло, и глаза Федора резко распахнулись, фиалковые встретились с красновато-коричневыми, оба сверкнули, как кровь, в свете, льющемся из окна. — Это невозможно, — сказал он, отступая на шаг и хватаясь за голову. Дазай просто посмотрел на него со скучающим видом, совершенно не впечатленный. — Что?..       — Очаровательно, не правда ли? — Задумчиво произнес Шибусава, ухмыляясь. — Я слышал об этом из слухов, но никогда не думал, что они правдивы, не говоря уже о том, что я буду иметь удовольствие стать свидетелем этого сам. Абсолютная антиспособность, единственный настоящий нейтрализатор в мире. Дазай-кун — это нечто, не так ли, Федор-кун?       Федор опустился на пол, встал на колени, прополз между ног Дазая и оказался прямо перед его лицом. Он сорвал с себя перчатки и осмелился коснуться незащищенной части лица Дазая, лаская его гладкую кожу широко раскрытыми от восхищения, безумия и чего-то похожего на отчаяние глазами.       — Да, он... Он действительно великолепен... Он чудо... Именно то, что я искал, — он наклонился еще ближе, словно наслаждаясь возможностью прикоснуться к другому человеку после, казалось бы, долгого времени. Взгляд его глаз нервировал даже Мори, когда он смотрел на Дазая с таким голодом, что Чуе захотелось уничтожить добрую часть Франции, несмотря на то, что там производят лучшее вино в мире. — Какое сокровище я обнаружил.       Он наклонился еще ближе, приоткрыв губы, когда его лицо оказалось в нескольких сантиметрах от лица Дазая, и Дазай рванул вперед, ударив Достоевского головой с такой силой, что тот упал на задницу. Федор взвыл от боли, потирая уже покрывшийся синяками и даже слегка окровавленный лоб.       Дазай, все еще прикованный наручниками к стене, смотрел на него с полным безразличием.       — Ты говоришь о прикосновении грязи, но осмеливаешься трогать меня руками. Твое прикосновение к моей коже не менее греховно, чем любое другое. И все же ты считаешь себя выше, выше других, более святым. Как высокомерно, — внезапно по-русски произнес он.       Федор уставился на него широко раскрытыми, зачарованными, околдованными глазами. Трудно было не смотреть. Слова звучали грубо, но в тоже время мягко, совершенно не так, как обычно говорит Дазай, который может соблазнить кого угодно своим нежным, мягким голосом. Нет, это звучало властно, мощно, как необработанный, еще не отполированный драгоценный камень, который все равно ослепляет того, кто на него смотрит.       — Я не знал, что Дазай говорит на других языках, — сумел прошептать Куникида.       Чуя фыркнул, глядя на Куникиду свысока, несмотря на то что был намного ниже его.       — Да, я понимаю, что ты не так уж много знаешь о Дазае, твоем предполагаемом напарнике.       — Когда он научился? — Спросил Кэндзи, и Мори ответил, как единственный, кто знал ответ.       — Я учил его русскому и немецкому, пока мы еще жили вместе; он попросил меня об этом, потому что у меня были книги на английском, немецком и русском, а он уже знал английский и немного французский. Он с легкостью осваивает языки. В основном он хотел знать языки, чтобы читать новые книги.       — Неужели мы становимся свидетелями того, как Достоевский начинает сходить с ума по Дазаю? — Спросил Ранпо, сосредоточившись на гораздо более важной детали, пока они наблюдали, как Федор едва сдерживается, чтобы снова не потянуться к Дазаю, который уже занес ногу для удара, поэтому Федор в конце концов решил держаться на расстоянии.       Следующие два дня он оставался с Шибусавой и не сводил глаз с Дазая. Казалось, он был так же очарован его взглядом, как и Шибусава, но, похоже, больше всего ему хотелось прикоснуться к нему. Дазай не обращал внимания ни на одного из них, пока кто-нибудь не подходил слишком близко. Он особенно злился, когда они оба, по крайней мере однажды, пытались его накормить. Но он позволял им подавать ему воду. Он мог прожить без этого лишь некоторое время, даже несмотря на то, что прекрасно контролировал свое тело.       Дазай притворялся спящим, экономя силы и собирая информацию. Он мог сказать, что, несмотря на то что Шибусава был «главным», именно Федор дергал за ниточки. Сам Шибусава даже не подозревал об этом. Чаще всего он вел себя так, будто заблудился или ему чего-то не хватало. Он не прикасался к Дазаю, почти инстинктивно избегая его.       Но даже когда в этой комнате не было того странного тумана, который он создавал, Дазай чувствовал, как Исповедь Неполноценного Человека поднимается к поверхности его кожи всякий раз, когда Шибусава оказывался слишком близко к нему.       Федор ушел примерно на двенадцатый день после того, как забрали Дазая, сказав, что у него дела в другом месте.       — Надеюсь, мы скоро увидимся, Дазай-кун. Я бы с удовольствием сыграл с тобой в шахматы.       — Пожалуйста, утопись в канализации; это явно твоя естественная среда обитания.       Федор просто улыбнулся и ушел.       Теперь у Дазая осталось всего несколько часов, чтобы все просчитать, прежде чем это произойдет, прежде чем он придет. А Дазай никогда не ошибался в своих предсказаниях. (Он никогда не думал, что есть другие люди, похожие на него, но он встретил двоих. Он не знал, как к этому относиться.)       Видение изменилось, показав другую сцену, в которой, судя по всему, находилось временное убежище и штаб-квартира Портовой Мафии. Мори встречался с Хироцу и Чуей, сидя за столом, как будто он был в своем кабинете, а не в каком-то случайном месте в Йокогаме.       Мори в видении вздохнул, тяжело опираясь одной рукой на стол.       — Какая же это боль, — пожаловался он, закрыв глаза. Под ними у него были довольно заметные мешки, волосы выглядели не такими опрятными, как обычно, и даже одежда была немного помята. — Поверьте мне, это последнее, чего я хотел. В обычной войне банд участвуют большие группировки. Они могут быть опасны, но их действия можно предугадать. Нет ничего невозможного в том, чтобы предсказать исход и манипулировать им. Но в случае с Бледным Цилинем все иначе: он сам по себе загадка, как и его способность, и его цель. Прошло две недели с тех пор, как он объявил войну всем сторонам, но его местонахождение до сих пор неизвестно. Это все равно что пытаться вести войну с туманом. За исключением нас, остальные четыре крупные организации в полном упадке. У нас тоже пропало без вести или погибло несколько человек из руководителей или заместителей руководителей. — Он сделал еще один вдох, чувствуя это всем телом. — И Дазай-кун — один из них.       Чуя из прошлого слегка вздрагивает при этих словах, но на его лице не отражается никаких эмоций.       — Этот придурок Дазай — это одно, но мы должны спасти других наших товарищей, — заявляет он, как будто ему все равно.       Ни Мори из прошлого, ни Мори из настоящего не согласны, но ни один из них ничего не говорит.       — Да... Если предположить, что они еще живы. Хироцу-сан, — повернулся он к нему. — У нас есть какие-нибудь новые сведения о противнике?       — Я никогда раньше не видела Мафию такой... мрачной. Не из-за битв, — нерешительно сказала Хигучи. — Даже когда босс был заражен вирусом каннибализма, а Чуя-сан позже попал в ловушку.       — По сравнению с конфликтом с Головой Дракона это была детская игра, Хигучи-кун, — сообщил ей Мори с кривой улыбкой. — Не знать, где находится Дазай-кун, жив ли он еще или присоединился к врагу, — гораздо более пугающий опыт, с которым вам всем никогда не приходилось сталкиваться. Нет ничего страшнее, чем думать, что ты можешь стать врагом Дазай-куна.       — В Портовой Мафии есть поговорка, — мрачно произнесла Коё. — Самое большое несчастье врагов Дазая в том, что они враги Дазая. Как точно.       Хироцу шестилетней давности, не был в восторге от своего отчета и не питал особых надежд.       — Да, сэр. Это всего лишь слухи, но говорят, что способность Бледного Цилиня «странная и еретичная».       “Еретичная? Так все называют способность Дазая”, — подумал Чуя в прошлом, и сегодня ему было странно вспоминать эти мысли. Он был просто рад, что они не слышали того, о чем он думал, когда впервые услышал, что Дазай пропал без вести через два дня после их ссоры. Это не было весело.       — Похоже, что пользователи способностей, которые сражались с ним, были настолько доведены до отчаяния его способностью, что все они покончили с собой, — сообщил Хироцу, закрывая глаза и изо всех сил стараясь не думать о том, что такая способность может повлиять на кого-то, кто и так беспечно относится к своей жизни. Он любил Дазая, несмотря на то что большая часть организации, да и всего преступного мира, его боялась. Он вспомнил, как Дазай удивился и растерялся, когда кто-то выразил ему сочувствие, когда он впервые работал с этим мальчиком. Он не хотел бы, чтобы его тело нашли в ближайшее время.       Сам Мори был не рад это слышать. Он тоже прекрасно знал, насколько нестабильным мог быть его протеже. Иногда казалось, что один неверный порыв ветра может столкнуть его с обрыва, и тогда его уже не спасти. И помимо того, что Дазая очень не хватало ему как стратега Портовой Мафии, у Мори была еще одна причина, по которой он хотел сохранить мальчику жизнь. Он не позволит Дазаю умереть, пока его руки способны держать скальпель.       — Дазай-кун пропал без вести после обрушения того здания... Он оставил какую-нибудь информацию?       Это была обычная уловка. Дазай часто так поступал со своими людьми. Но его людей нашли мертвыми, а Дазая — нет.       Опять же, Дазай был гораздо ценнее своих людей, независимо от того, жив он или мертв. Не только как единственный настоящий нейтрализатор, известный в их мире способностей, но и как самая важная и влиятельная фигура в Портовой Мафии. Дазай был королевой на шахматной доске Мори. Он еще не был готов отдать его на смерть или врагу.       — Я трижды обыскал окрестности, но безрезультатно… — с грустью сообщил Хироцу. — Был один предмет, который, как мне показалось, мог быть подсказкой, — начал он, как человек, привыкший работать с Дазаем и его странными методами. — Он, очевидно, купил новый микроскоп. Но, похоже, он им так и не воспользовался…       — Что? — Резко выдохнул Чуя, привлекая к себе внимание. Он вспомнил последнюю шутку Дазая, прежде чем все переросло в их худший спор. — Микроскоп? Где он?! — Спросил он у удивленного Хироцу, который был сбит с толку внезапным вниманием к такой, по его скромному мнению, несмотря на то, что он знал о странностях Дазая, незначительной детали.       — Теперь, когда я вспоминаю об этом, микроскоп имеет смысл, — размышлял Мори из настоящего времени. — Любимая шутка Дазая-куна была связана с ростом и габаритами Чуи-куна.       — Босс, без обид, но ты и так на гребаном тонком льду. Если ты не будешь осторожен, я проломлю тебе череп.       Мори вспотел и просто закрыл рот, в то время как остальные наблюдали за происходящим с разной степенью удивления и веселья. Коё, в частности, наблюдала с гордостью. Она могла уважать Мори, но это не означало, что он ей обязательно нравился. В конце концов, она знала, кто он и какой он, и эти видения показали это еще лучше с точки зрения человека, который видел больше, чем кто-либо другой. Было приятно видеть, как Чуя отказывается от своей почти фанатичной преданности Портовой Мафии и боссу ради человека, которому он был действительно искренне предан, нравится ему это или нет, даже несмотря на то, что она боялась того, что это может означать, когда эти видения закончатся и они вернутся в реальный мир.       Действия имеют последствия. Кто столкнется с ними первым?       — В комнате Дазая-сана... — ответил растерянный Хироцу из прошлого.       И, действительно, все встало на свои места в голове Чуи: "Зачем этот маленький- Какая наглость для этой Скумбрии! Когда я доберусь до него, я удостоверюсь, что ему действительно нужны будут эти его бинты!"       Он зашагал прочь, позвав Хироцу через плечо.       — Покажите мне! — Он извинится и позже загладит свою вину за грубость.       — Слышать мысли Дазая довольно странно, но я не думаю, что когда-нибудь привыкну к тому, что мы слышим и мысли других людей, — прокомментировал Чуя, втайне надеясь, что они не услышат некоторые из его более смущающих мыслей позже. Шестнадцать лет стали для него своего рода началом пробуждения. Не так рано, как у Дазая; нет, у Чуи что-то подобное случилось в семнадцать, после того, как они стали официальными партнерами. — Эй, подождите чертову минуту! — Внезапно закричал он, напугав всех вокруг. — Этот ублюдок называет меня своим партнером с тех пор, как началось это видение!       — О, так ты наконец-то заметил? — Хихикнул Ранпо. — Долго же ты соображал. Ну, по крайней мере, ты сообразил быстрее остальных, так что это уже что-то.       — И ты тоже пошел на хрен, Эдогава. Посмотрим, куплю ли я тебе когда-нибудь еще хоть одну конфету.       — Нет! — Заныл Ранпо. — Не надо так! Акикооооо!       — Я имею в виду, ты много ездил на задания, — объяснил Мори, повернувшись к Чуе. — Дазай-кун буквально не работал ни с кем, кроме тебя, Хироцу-сана и его команды. Ни с кем -либо из руководителей или подчиненных, ни с кем-либо из бывших командиров Черных Ящериц.       — И я всегда был подчиненным Дазая-сана, даже когда официально занимал более высокий пост, чем он, — добавил Хироцу, пожав плечами.       — О, в каком-то смысле это логично, не так ли? — Спросил Ацуши. — Значит ли это, что Кёка-чан — моя напарница?       — Да...       — Нет, — сказал Акутагава одновременно с Куникидой, сердито глядя на него. Тот, казалось, был оскорблен тем, что Акутагава с ним не согласился. — Дазай-сан ожидает, что мы будем напарниками.       — О, и слово Дазая — закон, не так ли? — Саркастически спросил Куникида, закатив глаза.       — Да, — просто ответил Акутагава.       — Вы не можете быть партнерами! Вы работаете в разных организациях!       — Хочешь что-то сказать мне, блондиночка? — Бросил вызов Чуя, хрустнув костяшками пальцев.       Куникида не отступил, несмотря на то что видел, на что способен Чуя.       — Давай, мафиозный ублюдок.       — Чуя-кун...       — Куникида...       Мори и Фукудзаве было уже слишком поздно что-либо предпринимать, так как эти двое начали драться прямо там. Лидеры могли только вздыхать, наблюдая, как Чуя со злобной ухмылкой надирает Куникиде задницу. Должно быть, он искал повод для этого с тех пор, как узнал, что Куникида осмелился назвать себя напарником Дазая.       В конце концов, Соукоку в первую очередь принадлежат друг другу.       Чуя закончил с Куникидой как раз в тот момент, когда его младший «я» ворвался в квартиру своего напарника, а Хироцу следовал за ним по пятам.       — О, хорошо. Вы все станете свидетелями рождения Соукоку. Это должно ответить на все твои вопросы о партнерстве, Накадзима, — сказал Чуя с ухмылкой.       Ацуши сглотнул.       Чуе из прошлого было странно находиться в новом доме Дазая, особенно в его отсутствие. Квартира была пустой и безликой, настолько идеально оформленной, что больше походила на музей, чем на чей-то дом. Кроме того, воспоминания о его последнем визите сюда заставляли его чувствовать себя неуютно, но он был человеком, выполняющим задание. Шутка про микроскоп не могла быть совпадением. Если он чему-то и научился за эти два года, проведенные с Дазаем, так это тому, что с этим одержимым самоубийством маньяком ничего не бывает просто так.       — Вот он, — Хироцу показал ему микроскоп, который он поставил на ближайший дорогой стол, на котором, вероятно, даже не вытирали пыль. Разозлившись от одной мысли об этом, Чуя схватил микроскоп и со всей силы швырнул его в стену. — Т-тебе не нужно было разбивать его, — запротестовал озадаченный и слегка напуганный Хироцу, совершенно сбитый с толку и чувствующий себя неловко из-за такого поворота событий.       Чуя, однако, проигнорировал это и присел на корточки рядом с остатками оскорбительной шутки.       — Посмотрите-ка на это, — торжествующе крикнул он, что-то найдя. Подсказку от Дазая, конечно же, этой чертовой Скумбрии. — Он был спрятан внутри.       Вздох Хироцу сказал Чуе все, что ему нужно было знать.       — Это?..       — Радиоприемник со встроенным передатчиком, — все равно подтвердил Чуя, поднимая его с осколков. Из пластика, металла и стекла. — Проследите за частотой, на которой он работает. Этот придурок вовсе не пропал. Он предугадал действия противника и позволил им схватить себя. И когда мы отследим этот сигнал, — он сжал кулаки так, что заскрипели кожаные перчатки, и напряг челюсть, неосознанно демонстрируя решимость и то, насколько он зол и взволнован. В конце концов, Дазай всегда следил за тем, чтобы у Чуи были хорошие сражения. — Мы найдем и Дазая, и Бледного Цилиня.       — Подумать только, что мы могли бы устранить и Достоевского, если бы я упомянул микроскоп раньше, — со вздохом сказал Хироцу. Гин и Тачихара сочувственно похлопали его по спине.       — Или я бы просто провел эту встречу раньше, — тоже вздохнул Мори. Ничего не произошло. Никто его не поддержал. Метафорическая стрела боли пронзила его сердце.       Следующая сцена показала Чую на его любимом мотоцикле, который он получил от Альбатроса в последние минуты существования Флагов, фары зловеще светили из темноты.       "Тебе лучше держаться крепче, дерьмовый Дазай!"       С этими мыслями двигатель взревел, и Чуя умчался, как демон, не обращая внимания на правила дорожного движения или глупых врагов, которые узнали его и попытались сбить его с ног. У Чуи не было на них времени, поэтому он не стал его тратить: любого, кто вставал у него на пути, безжалостная гравитация уносила вниз, без разбора. Он не убил их всех, он по-прежнему придерживался того, что сказал Дазаю о том, что не хочет, чтобы все умерли, но у него были дела поважнее, чем оборванцы на улице.       В ту ночь луна была высоко в небе и казалась больше обычного, освещая залитые кровью улицы Йокогамы очень зловещим светом. Это создавало подходящее настроение для взрывов, выстрелов и криков, которые эхом разносились в ночи, пока организации сражались друг с другом. Хотя на тот момент только Портовая Мафия удерживала позиции против организации Шибусавы. У остальных не было Дазая, который мог бы подготовить их к полномасштабной войне, и это было заметно. Мафия понесла тяжелые потери, но ни один из ее членов не осмелился сбежать или дезертировать. Угрозы, что Дазай выследит их и затащит обратно в ад, независимо от того, жив он или нет, было достаточно, чтобы никто не решился на это.       Среди этого хаоса Ода и Чуя, два рыжеволосых друга Дазая, выполняли схожую миссию, не зная об этом. Ода тоже забеспокоился из-за того, что Дазай не появлялся в баре «Люпин» уже две недели. Дазай никогда не пропускал их вылазки. Он каким-то образом всегда знал, когда Ода и Анго свободны — хотя это не слишком удивительно, учитывая его положение в иерархии мафии, — и ждал их в баре, часто разговаривая с трехцветным котом и составляя ему компанию. Зная о склонности Дазая искать неприятности и о том, как мало он ценит свою жизнь, Ода взял рацию, которую Дазай дал ему, когда официально завербовал, и отправился на улицы. Он часто оставался единственным выжившим после взрывов или единственным, кто оставался в живых после перестрелок, и его способность помогала ему легко избегать опасности.       — Это такая боль, — пробормотал Ода, оглядывая окровавленные улицы и размышляя о том, как далеко ему удалось продвинуться к своей цели, хотя он и не знал, где на самом деле финишная прямая, кроме того, что Дазай был там. — Куда бы я ни пошел, везде горы трупов.       — Неудивительно, что Портовая Мафия была так хорошо подготовлена к вспышке способности Кью, — заметил Ацуши, с тревогой наблюдая за состоянием города, который успел полюбить.       — Как вообще могло случиться что-то подобное? — Озадаченно спросила Хигучи. Йокогама никогда не выглядела как зона боевых действий, не так, как сейчас.       — Изначально правительство натравило Шибусаву на людей, пытаясь покончить с конфликтом за одну ночь, — объяснил Чуя с рычанием в голосе. — Только они никогда не контролировали Шибусаву, и он только усугубил ситуацию. Число жертв резко возросло. Хуже того, в конфликт оказались втянуты гражданские. У Отдела Специальных Операций было много работы после того, как все наконец закончилось, и именно поэтому они в основном оставили Мафию разбираться с любыми попытками воссоздать подобный конфликт в последующие годы.       — Именно поэтому они были готовы обменять разрешение на ведение квалифицированного бизнеса на то, что ты разберешься с этим случаем с Мимик, верно? — Спросил Ранпо, обращаясь к Мори. — Они же не хотели, чтобы такая «война банд» повторилась, не так ли? Поэтому они обратились к тебе, полагая, что у тебя есть пользователи способностей, необходимые для решения этой проблемы, да? И, конечно, ты согласился; как ты мог не согласиться, если ты уже столько всего сделал, чтобы провезти их в Йокогаму! Верно?       Мори прищурился, глядя на Ранпо.       — Я не понимаю, что ты имеешт в виду.       Ранпо оскалил зубы в насмешливой улыбке.       — Ты боишься Дазая, — вот и все, что он сказал, и Мори понял, что он имеет в виду, как и Хироцу и Коё, которые поджали губы. — Я бы тоже боялся, знаешь ли, — непринужденно продолжил Ранпо. — В конце концов, он одолел гораздо более грозных противников, чем ты со своей жалкой задницей. Рембо, Верлен, Кашимура…       — Ты думаешь, Кашимура мертв? — Вмешался Чуя, заинтригованный, хотя чем дольше говорил Ранпо, тем больше он подозревал неладное.       — Ты все еще здесь и свободен, не так ли?       — Вы думаете, это сделал Дазай-сан? — Спросила Кёка, и Ранпо кивнул.       — Определенно. Кажется, Дазай всегда заставляет тех, кто ему должен, платить по счетам. Начиная с его деда, других родственников, банды, которая убила его друзей по паркуру, и заканчивая теми, кто был причастен к делу мистера Модная Шляпа, включая ученого N. Пока что Кашимура — единственный, кто остался... Если только он не нажил себе новых врагов, как Достоевский, — он замолкает, но смотрит на Мори.       Мори отвечает на его «улыбку» собственным оскалом.       Фукудзава делает шаг вперед в безмолвном предупреждении.       Плач ребенка отвлекает их, и Ода в видении находит маленькую девочку между трупами ее родителей. Кровь почти доходит до нее. Она все еще плачет, но немного успокаивается, когда Ода берет ее на руки. Ода вздыхает с облегчением, найдя хоть одну живую душу в этом аду.       — Тебе повезло, что ты выжила после всего этого.       Затем, словно в доказательство того, что удача на их стороне, его коммуникатор ожил, зажужжав в ухе. Ода сразу же обратил на него внимание, осознав, что может получить новости либо от своего друга, либо о дальнейших действиях Портовой Мафии, которые могут угрожать ему и его новой подопечной.       — Новой? — Спросил Кэндзи.       Хироцу с трудом сглотнул.       — Ода Сакуносукэ усыновил четверых мальчиков и одну девочку, осиротевших во время конфликта с Головой Дракона.       Фукудзава застыл как вкопанный.       — Где они сейчас?       Никто не ответил.       — ГДЕ ОНИ СЕЙЧАС?! — Прогремел он.       Никто не мог ответить.       Пока Ранпо не заговорил снова.       — Они мертвы, — сказал он голосом, лишенным эмоций. — Вот почему он шел на смерть в тот день. В тот день, когда я столкнулся с ним под дождем. И он это знал.       Чуя выругался.       — Дазай! Где ты?! — Спросил Ода, когда не услышал в рации предупреждений и приказов.       Не прошло и секунды, как голос Дазая просочился через устройство.       — Одасаку, я догадываюсь, что ты задумал, но сейчас тебе нужно бежать, — небрежно сказал он. — Здесь скоро станет слишком жарко. Уходи, пока это не стало по-настоящему опасно.       Не прошло и секунды, как голос Чуи прорезался в рации, и сам он пронесся на мотоцикле мимо Оды.       — Убирайся отсюда!       Кэндзи обрадовался, когда Чуя на экране помчался по улицам, объезжая машины, людей и другие препятствия на такой скорости, на которой обычный водитель не смог бы маневрировать с такой точностью.       Тачихара присвистнул.       — Эта штука не только выглядит как мечта, но и едет как мечта, да?       Чуя ухмыльнулся, гордясь своей «деткой».       — Привет, Чуя! — Пропел Дазай по рации, на этот раз обращаясь напрямую к своему напарнику. — Ты входишь в зону обстрела противника, так что прими пулю и умри за меня? Ладно? Спасибо!       — Ого, похоже, у Дазая появился новый любимчик, — поддразнила Йосано, и Чуя закатил глаза. Он прекрасно знал, что между тем, как Дазай относился к нему, и тем, как он относился к Оде, была огромная разница. И, учитывая то, что они видели, как начиналась их дружба, в этом был смысл. У Чуи характер взрывной, как у вулкана, в то время как Ода был похож на ледник, смертоносный только тогда, когда тебе наконец удается расколоть тысячелетний лед. Кроме того, Ода был мягок с Дазаем так, как Чуя не был уже очень, очень давно.       — Интересный способ предупредить кого-то о готовящейся атаке, — заметил Танидзаки, потому что почти сразу после того, как Дазай это сказал, пользователь способности, управляющий молниями, а также несколько ракет из базук полетели в сторону Чуи, который легко маневрировал между ними и защищал себя и свой мотоцикл с помощью своей способности.       — Я слишком много хочу сказать тебе, ублюдок... И я скажу это кулаками, так что оставайся там, где стоишь, черт возьми! — Он ускорился, и при следующем взрыве ракеты, упавшей прямо перед его передними шинами, он позволил ей пронести себя над кратером, который она оставила после себя, прежде чем приземлиться обратно на бетон, ни разу не снизив скорость. На самом деле он ускорился, когда на него посыпались молнии. — Черт! Проклятый пользователь способности!       Чуя увидел его, да и как было не увидеть, когда тот стоял на углу плоской крыши высокого здания, чтобы лучше видеть, куда он целится, но при этом был как пылающий — ну, искрящийся — маяк для своих врагов. Хотя его атаки были бы смертельными для обычного бойца или даже для обычного пользователя способности.       Хорошо, что Чуя не являлся обычным пользователем способности.       Его рефлексы были слишком хороши, чтобы его могла поразить молния. Он сворачивал то в одну, то в другую сторону, уклоняясь от падающих обломков или кусков, которые пытались попасть ему в лицо. В какой-то момент половина улицы была разрушена, но Чуя в ответ прижал свой мотоцикл к стене здания и поехал вдоль нее, в основном между двумя рядами окон, но также уклоняясь от новых атак.       — Он думает, что он тут главный, — усмехнулся он, подъезжая к зданию, которое занимал пользователь молний. Между двумя зданиями был переход, и Чуя добрался до него без единой царапины или ожога на себе или мотоцикле. Если бы с мотоциклом что-то случилось, от этого парня осталось бы лишь пятно на асфальте.       Чуя оказался в своего рода слепой зоне как для себя, так и для своего противника, когда начал взбираться на здание, на котором был этот парень. Он взбирался так быстро, как только мог, и его противник уже отступил от края, когда Чуя перелетел через него, скользя по крыше, пока не остановился. Пользователь способности ударил, направив на Чую сильнейший электрический разряд, который только мог сгенерировать. Атака пришлась на Чую и вызвала мощный взрыв.       Когда пыль улеглась, оказалось, что Чуя совершенно невредим, а его мотоцикл блестит так, будто его только что помыли. Выражение лица Чуи не изменилось, но его взгляд сразу же устремился на Дазая, который сидел на крыше, скрестив ноги, под дулом автомата, с заведенными за спину руками в наручниках. Охранник-идиот Дазая тут же направил свой бесполезный пистолет на Чую, который на его глазах только что выдержал обстрел.       Дазай вздохнул.       — Было бы смешнее, если бы тебя ударила молния и ты умер.       Однако Чуя был не в настроении шутить. Дазай его беспокоил. Все были уверены, что он мертв, и только об этом и говорили во временной штаб-квартире. И Чуе не понравилось, как закончился их последний «разговор». Они никогда раньше так не ссорились. Точнее, Чуя никогда так жестоко не воздействовал на слабые места Дазая, уязвимые точки, которые он мог наблюдать. И все же с этим им придется разобраться позже.       — Заткнись, чертов Дазай. Ты все подстроил так, чтобы я пришел сюда лично.       — Ты опоздал на пять минут, — насмешливо фыркнул Дазай. Затем, поскольку его охранник все еще был отвлечен их маленькой ссорой, он немного наклонился вперед, надавил на запястья и оттолкнулся ногами от земли, продемонстрировав гибкость, ловкость и силу, о которых, как он знал, почти никто в Портовой Мафии не подозревал. Он сделал сальто, выбив оружие из рук своего охранника, и продолжил бить его пяткой в подбородок, пока тот не отключился. Он ловко приземлился на ноги и непринужденно подошел к Чуе. — Из-за тебя меня ударили на три раза больше.       — О боже мой, это было так круто! — Воскликнули Наоми и Танидзаки, а Кэндзи и Ацуши согласно кивнули.       — Черт, я и не подозревал, что Дазай может так, — сказал Ранпо с восхищенной улыбкой.       — Мне нравится, что его все это не беспокоит, — хихикнула Йосано. — Эти парни, должно быть, так гордились тем, что поймали его, а он вот так поступает.       Чуя ухмыльнулся ей.       — Тебе стоит продолжить смотреть. Следующая часть заставит всех, кто похищает Дазая, пожалеть о своей гордыне.       — Ох, бедняжка. Хочешь, чтобы я тебя прикончил? — Спросил шестнадцатилетний Чуя.       Последовавшее за этим молчание со стороны зрителей было более чем немного смущенным и забавным.       Чуя покраснел.       — Не эта часть!       — Хотя и в этой части они тоже впадают в отчаяние, — прошептала Коё, и Хироцу устало вздохнул в знак согласия.       Дазай щелкнул пальцами, и наручники спали с его запястий, как будто их никогда и не было.       — Это действительно слишком изящный трюк, — согласился Тачихара, на что Кёка и Гин кивнули.       — Вот почему мы не пытаемся спасать Дазая, — сказал Куникида Ацуши, потому что тот спросил его об этом после того, как они узнали, что Портовая Мафия использовала Кёку, чтобы «похитить» Дазая. — Мы поняли, что он вполне способен выбраться оттуда и вернуться сам.       Чуя, однако, сосредоточился на Куникиде, которого он только что избил. Он прищурился и свирепо посмотрел на него.       — Ты не спасаешь этого дерьмового ублюдка?! — Прошипел он, уже занося кулаки для второго раунда.       — Я не тот, кого ты должен убивать, — сказал Дазай в видении Чуе, когда их окружили фигуры в масках и белых плащах с капюшонами, принадлежащие вражеской организации. Молния снова вспыхнула. На них обоих были направлены десятки стволов, но ни один из них не испугался и не растерялся. И Чуя быстро расправился с ними, все еще злясь из-за того, что пользователь способности, использующий молнии, так нагло выпендривался. Активировав Смутную Печаль, он в мгновение ока расправился с ними одним мощным взрывом на крыше, оставив от всех врагов лишь аккуратные круглые кратеры, а пользователя молний — вдавленным в бетон.       Дазай и Чуя ушли, даже не взглянув на поверженных врагов.       Вместо этого Дазай повел Чую к Шибусаве.       — Бледный Цилинь впереди. Его зовут…       — Да какая разница, как его зовут, — отрезал Чуя, мрачный, но злой, но все же довольный тем, что Дазай хотя бы жив. — Я здесь только для того, чтобы вернуть наших людей.       На это Дазай ничего не ответил, и они продолжили идти в ногу друг с другом, пока не вошли в комнату.       — Это было действительно грубо с твоей стороны, Чуя.       — Я знаю, ане-сан. Я извинюсь за это позже, как и за все остальное.       — Тебе бы лучше.       — Почему мы должны снова видеть его? — Пожаловался Ацуши.       — Он действительно очень уродлив, особенно в присутствии Дазая-сана и Чуи-сана, — согласилась Кёка, и внезапно все расхохотались, несмотря на то, что момент в видении был напряженным. Даже Коё, Фукудзава и Мори не могли притворяться, что им не смешно, и Кёка с удовлетворением заметила, что Ацуши больше не зацикливается на Шибусаве.       Она почувствовала, как кто-то взъерошил ей волосы, и, подняв взгляд, с удивлением увидела, что Акутагава одобрительно кивает ей. Она снова улыбнулась, чуть шире, чуть по-другому, и ее щеки вспыхнули. Акутагава отпустил ее, и они не стали об этом говорить, но это был особенный момент между ними, подтверждающий слова Акутагавы, сказанные Кёке во время попытки Агентства вторгнуться в Мафию и убить ее босса.       (Ацуши и Гин поймали их и оба облегченно улыбнулись. Теперь они хотели бы, чтобы еще у Дазая и Акутагавы было несколько таких моментов.)       — Он что, выбрасывает эти драгоценности?! — Взвизгнула Хигучи, и все они обратили внимание на видение. — Он что, сжигает их?!       — О да. Этот ублюдок совсем не ценил драгоценные камни хорошего качества.       — Я удивлена, что ты не уничтожил его только за это, парень, — с насмешкой сказала Коё.       Чуя, однако, не смеялся и не улыбался. Он знал, что будет дальше. Напоминание не было оценено по достоинству. По сей день он чувствовал вину за то, что не смог защитить своих друзей, шестерых подчиненных, которые были схвачены и погибли.       — Верни нам наших людей, — приказал Чуя, когда Шибусава закончил свою болтовню о том, что он хочет, о том, что он понимает, насколько они бесполезны и никчемны, сравнивая их с игрушками и другими вещами, на которую Чуя не обратил внимания. Дазай тоже не особо прислушивался к этой болтовне. Вместо этого он незаметно оглядывался по сторонам.       Другой, Федор, все еще не вернулся. Дазай предсказал, что он придет сегодня, поэтому он позаботился о том, чтобы Федор и его возможные сообщники были здесь, когда Чуя неизбежно выйдет из себя из-за людей, которых убил Шибусава. Но Федор все еще не вернулся. Это был их шанс избавиться от русского так же, как от Шибусавы. У Дазая было нехорошее предчувствие, что появление этого человека – к беде.       Конечно, так оно и было.       Дазай не упустил сходства между ними, хотя почти не разговаривал Достоевским. Но оно все равно было очевидным. Дазай был для Федора тем же, чем Чуя был для Дазая, за исключением того, что Федор не искал причину, чтобы продолжать жить. Вместо этого он искал способ продолжать умирать, окрашивая мир в красный цвет своих жертв. Он убивал ради удовольствия, замаскированного под религиозную веру. Дазай не думал, что какой-либо бог захотел бы, чтобы кто-то убивал во имя него. Основываясь на своем опыте общения с Арахабаки, он считал, что боги предпочитают убивать сами. Даже христианские учения, основанные на Ветхом Завете, говорили о том же: Бог, или как бы они его ни называли, предпочитал убивать сам или поручать это своим ангелам. Он никогда не просил людей делать это. Федор явно не понимал своего Бога.       Однако существование Дазая что-то пробудило в нем. Возможно, это была интеллектуальная интрига; именно интеллект Дазая так очаровал Мори в свое время. Возможно, это была его естественная аура убийцы; именно она так очаровала его деда. (Ну, это и ДНК, текущая по его телу.) Возможно, дело в одиночестве, с которым он стоял в толпе своих людей; именно это в конечном счете заставило Шибусаву забрать его в тот день, две недели назад. (Хотя он ошибался. У Дазая есть Чуя, Одасаку и Анго. Даже Хироцу и Кью.)       Дазай считал, что дело во всем этом, но больше всего в том, что заставило N и Кашимуру захотеть заполучить его после того, как Арахабаки-Чуя разнес их штаб в пух и прах: его способность. Это было заметно по реакции Достоевского, когда его способность не подействовала на Дазая. Другие пользователи способностей, не считая Чуи, обычно шарахаются от него, боятся его, ненавидят его, хотят уничтожить его, когда понимают, чего он лишает их одним прикосновением.       Федор был в восторге. В фанатичном восторге. И он общался с человеком, способным лишать других их способностей и заставлять их сражаться насмерть против этих самых способностей.       — Значит, Достоевский что-то имеет против способностей? — Хмуро заключил Фукудзава. — Но разве он сам не пользуется способностью?       — Мы не совсем понимаем, что делает его способность, но она смертельна, — сообщил Мори. — Она убивает жертв одним прикосновением к телу, даже через обычную защитную экипировку.       — Да, Дазай сообщил, что сотрудник спецподразделения военной полиции упал замертво, истекая кровью, как только прикоснулся к Достоевскому, что также совпадает с тем, что мы видели, когда Достоевский убил Масаоку, — Куникида, по-видимому, цитировал по памяти, вероятно, потому что это был один из редких отчетов, который Дазай действительно сделал.       — Если для этого нужен контакт кожи с кожей, то понятно, почему он стал так одержим Дазаем, — размышляла Коё.       — Да, что ж, очень жаль, потому что я не делюсь, — заявил Чуя, скрестив руки на груди.       Тем временем его младшая версия злилась все сильнее, пока Шибусава высмеивал его друзей, погибших от собственных способностей или способностей друг друга. Их тела лежали за маленьким креслом Шибусавы, а в ведре с горящими драгоценностями полыхало пламя.       — Бесполезные, бессмысленные... Скучные люди скучны даже после смерти.       И, что ж, Чуя сорвался.       — Ты, ублюдок, — прорычал он, и гравитация хлынула повсюду, создавая кратеры при каждом шаге и разрывая рукава Чуи, когда сила прошла по его телу. (Дазай старался не восхищаться его бицепсами. Он вообще не видел их с тех пор, как похолодало, если только не спускался в спортзал, чтобы побеспокоить Чую во время тренировки, и у него не было желания, чтобы этот слизень втянул его в это.)       — Ты вот-вот устроишь ад на земле, а он думает только о твоих мышцах? Накахара-сан, я думаю, после этого тебе стоит просто потренировать Дазая-сана. Думаю, ему понравится.       — Н-Наоми!       — Знаешь что? Думаю, я мог бы это сделать.       — Не пытайся меня остановить, — предупредил шестнадцатилетний Чуя, когда символы Арахабаки начали танцевать на его коже, прожигая ее. Он во второй раз использовал Порчу, и ощущения были почти такими же неприятными, как тогда, когда он готовился к битве с Гивром.       Дазай вздохнул.       — О боже. Решился на Порчу, да?       Он отступил назад, не желая быть втянутым в эту неразбериху и в процессе оставить Чую на несуществующую милость его способности, если он умрет. Чуе потребовались секунды, чтобы уничтожить Шибусаву... Или кем был призрак Шибусавы.       Медленно растущая сингулярность не смогла противостоять силе Арахабаки, когда он был высвобожден, и Шибусава был убит во второй раз, без пролития крови, Чуей, его сознание было уничтожено вместе с большей частью здания, которое он использовал в качестве убежища.       К счастью, прежде чем разрушения могли продолжились и прежде чем Чуя успел причинить себе больше вреда, чем могла бы исправить первая помощь, Дазай подошел к нему сзади, протянул руку и нежно коснулся его щеки, наблюдая, как эти красные гневные символы исчезают, а Чуя падает навзничь, безвольный и без сознания. Дазай крякнул под внезапной тяжестью, которую его истощенное, уставшее тело не могло выдержать в тот момент. Он потратил большую часть своей энергии на то, чтобы отбросить свою охрану и дойти до любимой комнаты Шибусавы. По сути, его вытащили оттуда, когда Шибусава решил, что больше не хочет видеть Дазая.       И вот теперь он рухнул на задницу, больно ударившись, но постарался прижать Чую к себе, чтобы не причинить ему вреда. Из-за того, как они упали, голова Чуи оказалась у него на коленях, и он просто оставил его там, вздохнув. Наконец-то все закончилось.       «На данный момент».       Он провел пальцами по огненным локонам и осмотрел Чую на предмет травм, о которых нужно немедленно позаботиться. С его жизненно важными показателями, похоже, все было в порядке, нигде не было кровотечений, дыхание было ровным. Он не выглядел беспокойным во сне. На самом деле Дазай завидовал этому коротышке; сам Дазай отчаянно нуждался в хорошем сне, иначе он просто отключится.       — Как он вообще еще функционирует? — В ужасе спросили Йосано и Куникида.       — Скорее всего, это просто упрямство, — в свою очередь ответили Мори и Чуя.       — Но он так много спит в офисе?!       — Ха! Думаешь, он на самом деле спит? Как будто он чувствовал бы себя в безопасности, если бы спал рядом с вами. Он даже не чувствовал себя в безопасности, когда спал рядом с Одой или Очкариком, пока они не стали друзьями, и даже тогда он должен был быть сильно пьян, чтобы это произошло.       — О, но он спит с тобой?! — Выпалил Куникида, возмущенный тем, что Чуя постоянно ставил под сомнение его способности как партнера Дазая.       Чуя только ухмыльнулся.       — Все. То. Проклятое. Время.       Куникида хотел закричать в ответ на мурлыкающий голос, но Тачихара набросился на него, зажав ему рот рукой и прошипев Тссс! ему в ухо, когда что-то в видении внезапно заставило Дазая застыть. Прежде чем кто-либо успел среагировать, Дазай потянулся за пистолетом, который Чуя носил с собой, чтобы угрожать людям, и выстрелил в сторону, казалось бы, в пустоту.       Смешок доказал, что он еще не сошел с ума.       Федор остановился, небрежно вытирая кровь со щеки и глядя на нее.       — Неплохо, Дазай-кун. Я впечатлен тем, как хорошо ты держишься в своем состоянии.       — Еще шаг ближе, и это уже не будет предупредительный выстрел, — сообщил Дазай, целясь соответствующим образом.       Достоевский просто поднял руки, словно сдаваясь, показывая, что не собирается причинять вред. Однако его взгляд остановился на спящем Чуе, и что-то в его выражении лица слегка изменилось.       — Я просто пришел попрощаться. И сделать предложение.       — Что бы это ни было, оставь при себе. А теперь убирайся из моего города.       — Ты даже не знаешь, что это такое.       — Я знаю. Я не присоединюсь к тебе. Моя способность уже зарезервирована.       Взгляд, которым Достоевский окинул Чую, заставил Дазая выстрелить еще раз, и на этот раз пуля попала Федору в плечо. Когда Федор поднял взгляд, глаза Дазая вспыхнули яростью. Ему не понравилось, как Федор посмотрел на его Чую. Ему не понравилось, что Федор увидел Чую таким уязвимым. Он должен убить его прямо сейчас. У него было плохое предчувствие. Это исходило как из глубин его души, так и от Книги. Если Книга была настолько обеспокоена им, что обратилась к Дазаю на таком расстоянии, пытаясь предупредить его...       Он действительно должен просто убить его.       Только он, насколько он мог судить, рисковал и собой, и Чуей, если бы снова выстрелил из этого пистолета. Потому что, конечно, Чиби не проводит регулярное техническое обслуживание своего огнестрельного оружия, которым так редко пользовался, предпочитая вместо этого разбрасываться пулями. Позже Дазай выскажет ему все, что думает по этому поводу.       — Уходи, — снова сказал он Достоевскому.       Федор кивнул.       — Я вернусь. Помяни мое слово, Дазай-кун. И тогда ты будешь рядом со мной, а твоя чудесная способность с радостью поможет мне.       — Конечно, а Чуя вырастет до 180 сантиметров.       — ЭЙ!       Крыса действительно ушла, но Дазай не расслаблялся, пока ночная тишина не продлилась еще несколько часов. На самом деле, солнце уже начинало всходить, когда ему наконец удалось собрать достаточно сил, чтобы встать. Он должен был быть благодарен Чуе за то, что он всегда носил с собой закуски, хотя протеиновый батончик был отвратительным. Тем не менее, он придал ему достаточно сил, чтобы не только встать, но и поднять Чую на спину, как в те два раза, когда он спасал его от его способности. Он унес Чую, связавшись с бригадой уборщиков, чтобы они разобрались со всем этим и доставили мотоцикл Чуи в штаб-квартиру. Несомненно, ему придется руководить восстановлением города.       Впереди его ждали долгие несколько месяцев.