Перелистывая страницы, я нашел тебя (Leafing Through The Pages, I Found You)

16 лет       К тому времени, как Дазаю удалось вернуться в Йокогаму — после того, как он угрожал многим людям, чтобы они пустили поезд только для него и его подчиненных, — все уже было на грани катастрофы. Он предупредил Мори о присутствии Верлена. К сожалению, Флаги не отвечали, и когда команда, которую он отправил проверить их, сообщила, что они мертвы, Дазай открыл приложение-трекер, которое было у него в телефоне и было подключено к чипу, спрятанному в колье Чуи.       — Простите, что?! — Прошипели Мори и Коё, повернувшись к Чуе, который, казалось, ничуть не удивился. На самом деле он просто пожал плечами.       — Ты знал об этом? — Спросила Коё, и Чуя снова пожал плечами. — И ты позволил ему это сделать?!       — Подобные ситуации ясно показывают, почему это хорошая идея, — возразил Чуя, на что Мори прищурился.       — И я полагаю, что у тебя есть то же самое для Дазай-куна? — Между строк прозвучала угроза, связанная с тем, что он знал о местонахождении Дазая и не раскрыл его за те два года, что тот был в бегах.       Чуе пришлось сдержаться, чтобы не закатить глаза.       — Конечно. После конфликта с Головой Дракона я заставил его носить трекер между повязками, чаще всего теми, что закрывали глаз, но он оставил его в горящих руинах моей машины, которую взорвал, — Чуя усмехнулся. — А теперь замолчите. Я так и не узнал, чем занимался Дазай во время всей этой чепухи, кроме того, что мы делали вместе, или того, что он добровольно рассказал, пока я наказывал его за смерть детектива Мурасэ. Мне интересно, в какую еще чепуху он вляпался, пока я боролся за свою жизнь и право называть себя человеком.       Пока Дазай ехал в сторону Чуи, он узнал обо всем, что произошло до сих пор. Верлен вломился в кабинет Мори, пока тот, к счастью, тратил много денег мафии, чтобы украсть файлы Чуи и забрать шляпу из коллекции Рэндо. В процессе он убил двух охранников, и Дазай сразу же отметил, что на посту должно быть не меньше четырех человек, и позже он это изменит. Они не смогли бы противостоять кому-то вроде Верлена, но, по крайней мере, если бы их было больше, хотя бы один из них смог бы подать сигнал о вторжении, и, возможно, у них была бы возможность отреагировать до того, как злоумышленник покинет здание. Сейчас только благодаря превосходной системе безопасности, которую Дазай месяц планировал и внедрял в офис, с тайными камерами и датчиками, а также тому, что он подготовил своих людей к этому дерьму, они могут вычислить преступника.       Это, вдобавок к тому, что Верлен убил всех из Флагов, говорит о том, что он охотится за Чуей, как и подозревал Дазай. Однако, в отличие от Артура Рембо, Поль Верлен не собирается убивать Чую; в этом он похож на Дазая, потому что хочет оставить Чую себе ради общения, как одного из существ, которые не являются полностью людьми. Только, в отличие от Дазая, он не понимает, что единственное, что в Чуе нечеловеческое, — это его рост; в остальном Чуя слишком человечен, и любой, кто в этом сомневается, — идиот. И Дазай не позволит идиоту забрать его собаку.       Верлен, вероятно, плохо обращался бы с ним, чтобы еще больше замедлит его рост.       — Ладно, это уже не просто маленькое дерьмо, — прокомментировала Гин, вытирая пот. — Бедный Чуя-сан. И бедный Верлен-шишоу.       — Почему ты жалеешь Верлена-шишоу? — Спросила Кёка, и Гин бросила на нее жалостливый взгляд.       — О, ты милый, милый, невинный летний ребенок. У Верлен-шишоу ничего нет на Дазая-сана.       К удивлению Кёки, Хироцу и Коё кивнули.       — Просто смотри, дитя. Все встанет на свои места.       Но Верлен был едва ли не самой интересной фигурой, которая высунула голову из забвения в Йокогаме. Похоже, присутствие Верлена вызвало переполох. Подчиненные Дазая, которых он оставил следить за любыми изменениями в интернете, которые могли быть связаны с заметками, найденными в сожженных документах Рэндо, также сообщили ему, что по крайней мере одна из двух других личностей из его списка наблюдения вернулась в «мир живых».       К тому же, его подчиненные, следившие за таможней и международными перевозками, заметили не только иностранный самолет, разбившийся в лесу недалеко от Йокогамы, но и перехватили сообщение, которое предупредило их о присутствии агента Европола по имени Адам Франкенштейн, который на самом деле являлся андроидом.       “И я еще думал, что быть созданным с помощью волшебной книги — это странно. А потом я узнаю, что в глубинах есть мерзости, похожие на Ктулху или чего-то похожего”.       — Ну, черт возьми, ты все испортил, Скумбрия.       — Накахара-сан? — Спросил Ацуши, и Чуя отмахнулся от него.       — Один из членов Гильдии. Может быть, мы увидим его позже.       Ацуши согласился, и они все просто наблюдали, как Дазай начал отдавать приказы своим людям, прежде чем отправиться к Чуе туда, куда указывал трекер. Его люди присоединились к нему примерно на полпути, но Дазай внезапно почувствовал рядом с собой странное присутствие. Не сбавляя шага, он отправил своих подчиненных в другую сторону, дав им идиотское задание, а сам отправил боссу последнее зашифрованное сообщение, чтобы этот извращенец мог спрятаться в потайной комнате, которую он оборудовал в подвале через пару месяцев после того, как присоединился к мафии. Он оторвал взгляд от телефона как раз вовремя, чтобы увернуться от брошенного в него ножа.       Знакомый нож. Один из любимых ножей Чуи. Он схватил его, когда тот пролетел мимо его плеча, нейтрализовав гравитацию, которая усиливала бросок, и небрежно покрутил его между пальцами с мастерством, которому не смог бы соответствовать ни один нормальный шестнадцатилетний подросток.       — Теперь вы можете выйти, Верлен-сан. Я знаю, что вы здесь.       Медленные хлопки сначала выдали местоположение Верлена, прежде чем он спрыгнул перед Дазаем с ближайшего здания, оставив после себя кратер.       — Ого, ты уверен, что вы не родственники? — Осмелился спросить Тачихара. — Потому что я впервые вижу его, и он выглядит точно как ты, у него такая же способность, такой же стиль одежды и такая же манера эффектно появляться.       Чуя сердито посмотрел на него, а Кэндзи обрадовался, увидев еще одного человека в модной шляпе, которая не спадала, когда он ходил по стенам или спрыгивал со зданий.       — Да, я почти наверняка уверен, что мы не родственники.       Тачихара поднял руки в знак капитуляции, осознав, что, вероятно, задел больную тему.       Гин и Хироцу оба ударили его по голове за его идиотизм.       — Я и не подозревала, что у Дазая-куна было больше одного личного контакта с Верленом, — задумчиво произнесла Коё, прищурившись, и это вернуло внимание Чуи к видению. Его лицо внезапно побледнело, когда он понял, что это должно было означать в тот момент.       — Браво, Дазай Осаму-кун. Я слышал, что ты сообразителен, но слухи не передают полную картину, — похвалил Верлен. — Я думал, что одурачил тебя, когда ты отправил своих людей в другую сторону, но, похоже, ты просто хотел свести потери к минимуму? Нет, это не соответствует тому образу, который я о тебе составил. Скажи мне, Дазай-кун, почему ты оставил себя беззащитным перед нападением, от которого тебя никто не смог бы спасти?       Дазай склонил голову набок, продолжая играть с ножом Чуи.       — Я подумал, что у вас не будет причин убивать меня. Ну, по крайней мере, пока что.       — Пока что, говоришь? — Это заинтриговало Верлена, и он перестал поднимать осколки стекла, которые собрал с разбитого неподалеку окна. Они угрожающе парили позади него, но он, как и зрители, наблюдавшие за этим видением, чувствовал, что Дазай ничуть не испугался. — И что заставляет тебя думать, что ты можешь остановить меня? Твоей способности едва ли хватит, чтобы победить меня, какой бы удивительной она ни была.       “Интересно, как Книга справится с этим парнем?”       Но Дазай не позволил любопытству сбить себя с пути. Осознавал Верлен это или нет, но его присутствие разожгло огонь в преступном мире, и теперь все крысы разбегались от дыма. Он значительно облегчил работу Дазаю, если бы только перестал пытаться усложнить ее, пытаясь его убить. В данный момент Дазай был слишком занят для этого, а метод Верлена был бы слишком быстрым. Книга не пострадала бы, не говоря уже о том, чтобы быть уничтоженной. Лучшее, что мог сделать Верлен, — это прийти зимой.       Таким образом, Чуе никогда бы не пришлось участвовать в попытке самоубийства, которую Дазай предпринял лишь однажды. Перерезать себе вены, медленно истекая кровью на снегу, и позволить Книге пропитаться обеими жидкостями — не самый плохой способ уйти из жизни, если бы только некоторые Чиби не мешали. Вместо того, чтобы добиться успеха, Дазай, по сути, оказался под наблюдением Чуи и его любопытных друзей.       ...Друзей, которые теперь мертвы.       Дазай слегка стиснул зубы.       “Я пока не могу умереть. Этот дурак станет невыносимым после этого. Он, наверное, запьет, если рядом не будет доктора, который бы отчитал его за употребление алкоголя. И он захочет заставить Верлена заплатить. Я не могу умереть, пока Чиби не успокоится. У меня плохое предчувствие... У меня плохое предчувствие, что мне нужно куда-то срочно попасть”.       Книга, в наши дни гораздо более связная и разговорчивая, согласилась.       ПОСПЕШИ-ПОСПЕШИ-ПОСПЕШИ, ПРИБЛИЖАЕТСЯ-ПРИБЛИЖАЕТСЯ-ПРИБЛИЖАЕТСЯ, ПОСПЕШИ-ПОСПЕШИ-ПОСПЕШИ, ПРИБЛИЖАЕТСЯ-ОПАСНОСТЬ-ПОСПЕШИ       — Вам нужна информация, не так ли? — Спросил Дазай с самым невинным видом, наклоняя голову в другую сторону и прищуривая видимый глаз. — Даже такой великий убийца, как вы, не смог бы взяться за столь масштабное дело без надлежащей разведки. У вас есть лишь смутное представление, самое начало плана, но у вас нет ни направления, ни целей. А что за убийца, не знающий имен жертв?       Осколки стекла медленно опустились на землю.       — И ты дашь мне эти имена? — Скептически спросил Верлен, и Дазай пожал плечами, убирая нож. Чуя, наверное, захочет его вернуть.       — Если это нужно, чтобы спасти мою шкуру? Конечно! — Пропел он.       “И если это нужно, чтобы выиграть достаточно времени, конечно. Мои приготовления еще не завершены, жертва знает только об одном из трех охотников... Всего один выстрел, чтобы мы все наконец узнали, что произошло той ночью, и заставили виновных заплатить... Как интересно! Пусть игра начнется”.       Честно говоря, он все еще был немного удивлен тем, что Верлен отпустил его несмотря на то, что его предложение было достаточно убедительным. Верлен был человеком, выполняющим миссию, которую он сам себе назначил, какой бы ошибочной она ни была. Информация, которую один из самых влиятельных членов Портовой Мафии мог преподнести ему на блюдечке с голубой каемочкой, была слишком хороша, чтобы от нее отказываться, даже если это означало, что он, по-видимому, позволит одному из «приближенных» Чуи жить чуть дольше. Дазай сомневался, что Чуя испытывает к нему такую привязанность; он вряд ли стал бы достаточной причиной для того, чтобы Чуя остался, если бы до этого дошло. Коё-ане-сан, Хироцу-сан или даже Мори-сан были гораздо более вероятными источниками привязанности к мафии, чем Дазай.       Верлен тоже был глупцом, раз думал, что Чуя когда-нибудь пойдет с ним после того, как он убил его друзей. Чуя презирал Дазая за то, что тот просто создал разлад между ним и Овцами — ну, сказать, что он «создал» его, означало бы приписать себе слишком много заслуг; он уже давно существовал, а Дазай лишь стал частью причины, по которой его больше нельзя было игнорировать, — так что шансы на то, что он уйдет с Верленом после того, что тот сделал с Флагами... Дазай услышал, как дрожит голос его подчиненного в трубке, и это после того, как он научил их сохранять хладнокровие и самообладание, в какую бы кровавую бойню они ни попали.       Он решил, что не хочет быть там, когда Чуя узнает.       — Я бы предпочел, черт возьми, чтобы это был ты, придурок, — устало проворчал Чуя, и его обычно гордые плечи поникли от горя. В тот момент он даже не разозлился на то, что Верлен попытался напасть на Дазая. Напоминание о смерти Флагов вымотало его. Хотя он мысленно пообещал себе, что позже сломает Верлену нос, когда ужас от мысли о том, что он тогда чуть не потерял Дазая, наконец-то отпустит его и неизбежно превратится в ярость. Верлен это заслужил.       Дазаю не потребовалось много времени, чтобы найти Чую. Ему даже не понадобился маячок.       Ощущение в воздухе слишком знакомо, чтобы он мог его игнорировать, и на секунду он задался вопросом, не были ли последние восемь-девять лет всего лишь сном и не застрял ли он все еще в той самой ночи, когда погибли его родители. Единственное, что удерживало его в настоящем, — это тот факт, что стало не только светлее, но и буквально чересчур ярко, и свет прогонял воспоминания о безмятежной полной луне, освещающей трагедию серебряными лучами, когда две судьбы навсегда переплелись.       Дазай последовал за этим чувством, и вокруг него вспыхнула Исповедь Неполноценного Человека, рассеивая силу, которая пыталась впечатать его лицом в землю, как она делала со всем вокруг. Чем ближе он подбирался к источнику всего этого, тем больше было беспорядка. Вокруг летали машины, бетон и стены зданий были помяты и разрушены. Черт, одна машина застряла в стене... Франкенштейн тоже бесполезно валялся рядом, раздавленный силой неконтролируемой гравитации. Воздух здесь был горячее, Дазай чувствовал это, даже если жар не мог подействовать на него напрямую. Охлаждающий свет Исповеди Неполноценного Человека нейтрализовал любые побочные эффекты этой неконтролируемой версии Смутной Печали.       Когда он наконец нашел Чую, тот корчился и кричал от боли в небольшом кратере, совершенно не осознавая, что происходит вокруг, потерявшись в себе. По его коже ползли странные символы, а в пылающем черном огне, казалось, закипала его кровь. Звуки, которые он издавал, не были похожи ни на что, что мог бы издавать человек... В некоторых местах вокруг было черное пламя, и Дазай вспомнил ту ночь, вспомнил слухи...       Без сомнения, теперь он мог сказать это раз и навсегда.       Чуя - и Арахабаки - был мальчиком с той ночи.       "Верлен умрет".       Случайная мысль промелькнула в его голове, когда он шел к Чуе, не обращая внимания на черное, обжигающее пламя, воющий ветер, дрожащую землю, разрушительную гравитацию. Раскаленная поверхность дороги остывала под его ботинками, и Дазай поморщился, поняв, что ему придется покупать новые. Он также отметил, что раньше здесь было здание; ему определенно придется снова обновить команду уборщиков. Желательно с кем-то, у кого есть способность к строительству. В противном случае Специальный Отдел по делам Одаренных будет постоянно доставать их из-за разрушений, которые устраивают члены мафии.       — О, так вот как присоединилась Ямамото-сан? — Спросила Хигучи, которая когда-то работала в одном офисе с этой женщиной, пока ей не повезло попасть в команду Акутагавы. — Но подождите, почему она больше не выходит на поле? Эта способность невероятно полезна!       — Она принадлежит Дазай-сану, — ответил Акутагава.       — А?       — Все без исключения члены личного отряда Дазай-сана уволились с активной оперативной работы четыре года назад, — объяснил он. — Они были слишком хорошо обучены, слишком привыкли беспрекословно выполнять его приказы, и когда он уходил, они чаще всего становились легкой добычей. Поэтому, поскольку они были слишком полезны, чтобы полностью от них избавиться, им всем разрешили уволиться с активной оперативной работы. Теперь они, по сути, просто перекладывают бумажки и вполне довольны этим, поскольку могут сохранить наследие Дазая-сана, заставляя всех остальных добросовестно выполнять свою работу.       — Но я недавно видел ее в поле, — нахмурившись, возразил Тачихара. — Невысокая, с голубоватыми волосами, подстриженными под каре, верно? Да, я почти уверен, что видел ее в последние пару месяцев.       — Что в этом удивительного? — Спросила Гин, подивившись забывчивости своего коллеги. — Дазай-сан вернулся. Никто из вас не заметил, что общая нагрузка возросла со времен тех первых миссий по поимке тигра?       — Какое отношение я имею к этому?!       — Никакого, дзинко, — тут же осадил его Акутагава. — Просто тогда мы поняли, что Дазай-сан вернулся.       — И никто не хотел, чтобы Дазай-сан начал разбираться в том, во что превратилась Портовая Мафия в его отсутствие, — закончил Хироцу, протирая пот со лба. — Когда его заставляли заниматься бумажной работой, это было едва выносимо, когда он был одним из нас... Я не думаю, что мы пережили бы не слишком мягкое давление Дазай-сана, если бы мы не соответствовали его стандартам. Чего мы не знаем, но, пожалуйста, не говорите об этом Дазаю-са-       — Он знает, — без сочувствия сообщил ему Чуя.       Мори побледнел как полотно.       — Итак, мы игнорируем мистера Модную Шляпу, создающего черную дыру в центре Йокогамы только для того, чтобы обсудить очевидную дьявольскую дотошность Дазая в документах? Окееей, — саркастически сказал Ранпо, возвращая всеобщее внимание к хаосу, творящемуся в видении.       — Как это вообще может быть результатом способности? — В ужасе спросил Куникида, и Чуя горько рассмеялся.       Как раз в тот момент, когда тело Чуи перестало выносить боль, которую мог вынести шестнадцатилетний мальчик, Дазай наконец добрался до него. Дазай выглядел странно опрятным посреди всего этого разрушения и хаоса, в этом созданном на Земле аду, потому что он все еще был одет для раздражающей официальной вечеринки, которая была частью его миссии. Его бинты особенно выделялись на фоне черной одежды и выжженного города вокруг них. И особенно учитывая, что он мог стоять прямо, в отличие от всех остальных.       Он наклонился и небрежно схватил Чую за руку, поднимая ее.       — Как некрасиво, Чуя, — мягко сказал он, и эти слова должны были быть шуткой, но в них не было ни капли юмора. Как только он коснулся Чуи, Исповедь Неполноценного Человека засветилась ярче и нейтрализовала бушующую способность Чуи, взяв ее под контроль. Аномальное гравитационное поле, окружавшее их, немедленно исчезло, как и боль Чуи, когда его тело наконец-то испытало долгожданное невероятное облегчение.       Во второй раз в их юной жизни Дазай Осаму — когда-то Цусима Сюдзи — спас Накахару Чую от мук разрывающегося тела, даже если это было не полное высвобождение бедствия.       Чуя попытался поднять голову, узнав голос своего напарника и главной угрозы в своей жизни, но он был настолько измотан, что даже если бы ему удалось открыть глаза, он увидел бы только темноту.       — Ты...       — Неужели ты не мог хотя бы умереть чистой смертью? — Сказал Дазай, взвалив на спину Чую, который был меньше и легче, и унося его подальше от обломков. У него было ощущение, что он знает, где Чуя должен быть. В каком-то смысле было бы жестоко показывать ему это, но он заслуживал знать, если еще не знал. И Дазай пошел мимо сломанных пожарных гидрантов, разрушенных зданий, разбитых машин, раскаленных добела участков бетона в том направлении, где, согласно его мысленной карте города, находился бар «Старый мир».       — Дазай... — это был последнее, что простонал Чуя, и он звучал разочарованным. Дазай фыркнул, не в силах поверить, что его маленький пес так неблагодарно относится к жизни. Но он простит его, только в этот раз.       Ни у кого из них не было времени на детские ссоры. Не сейчас.       В конце концов, покинув руины, он воссоединился со своим отрядом. Некоторые из них пытались предложить понести Чую вместо него, но он ни за что не позволил бы одному из этих некомпетентных идиотов уронить его. Чуя и так был достаточно ранен, а раны только начали затягиваться. Это было какое-то неестественное исцеление, но Дазай не стал сомневаться. Вместо того, чтобы избавиться от ноши, он отдал еще несколько приказов и наблюдал, как его люди убегают, чтобы выполнить их. Таким образом, он нес Чую на себе всю дорогу до бара «Старый Мир», ворча о том, как такой низкий парень может быть таким тяжелым. Тем не менее, он решил стать сильнее.       У него было предчувствие, что это не последний раз, когда ему придется делать что-то подобное.       Когда они наконец добрались до бара, Дазай вздохнул с облегчением. Чуя начал что-то бормотать в бессознательном состоянии, явно на пути к пробуждению, и Дазай не хотел, чтобы, когда он снова придет в себя, они оказались в неловкой ситуации. И все же он не мог не задаться вопросом: Чуя сказал ему, что никогда не видел снов в той жизни, которую помнил, и они оба предположили, что это может быть как-то связано с Арахабаки и экспериментами и процедурами, которые потребовались, чтобы поместить бога внутрь Чуи. Может ли быть так, что взаимодействие Чуи, пока тот спал, с Исповедью Неполноценного Человека наконец-то позволило ему увидеть сон?       — На самом деле мне придется попросить Дазая попробовать это со мной снова, — хмыкнул Чуя из настоящего, хмуро наблюдая, как Дазай осторожно опускает его на землю в переулке рядом с баром. — И, кажется, это был не совсем сон? Это было скорее воспоминание...       — Это все равно имеет значение, Чуя-сан, — мягко сказала Кёка, и Чуя потянулся, чтобы взъерошить ей волосы. Коё просто с любовью наблюдала за ними.       — Почему он просто оставил тебя там? — Спросил Ацуши, наблюдая, как шестнадцатилетний Чуя приходит в себя как раз в тот момент, когда Дазай, удаляясь, оставляет его одного. Было тяжело наблюдать, как такой сильный человек, как Чуя, пытается позвать того, кто станет его официальным напарником, но терпит неудачу, и еще тяжелее было видеть реакцию Чуи, когда он, спотыкаясь, вошел в бар и обнаружил состояние своих друзей. Это было некрасиво, и это объясняло, почему потребовались часы, чтобы привести их в пристойный вид для похорон. — О, — выдохнул Ацуши с облегчением, но все еще со слезами на глазах от сочувствия к боли молодого Чуи, когда видение показало, что Дазай не ушел, а вместо этого задержался снаружи, прислушиваясь к тому, что происходит внутри бара, с закрытыми глазами и напряженной челюстью.       — Верю, что Дазай всегда рядом именно тогда, когда я больше всего в нем нуждаюсь, — проворчал Чуя, вытирая глаза тыльной стороной ладони и прогоняя слезы. Он не плакал из-за Овец. Он не помнит, чтобы плакал из-за Флагов; все то время было как в тумане. Он плакал позже, это точно, но не тогда. Теперь он чувствует себя подавленным, его горе усиливается, но осознание того, что Дазай все это время был рядом с ним, даже когда они не были напарниками... — Мне действительно нужно купить ему целую фабрику или ферму по разведению крабов. Черт бы побрал этого ублюдка. Как смеет эта гребаная Скумбрия всегда вести себя так, будто ему на все плевать, черт возьми!       — У Дазая-сана всегда была тихая, заботливая сторона, — прошептала Гин, будучи одной из двух человек в мафии, которые видели, как Дазай заботился о тех, кого считал своими, когда никто не видел. Она задается вопросом, покажут ли эти видения, как Дазай оставался рядом, когда у Рюноскэ поднялась температура из-за его слабых легких, чтобы убедиться, что его протеже переживет ночь. Он не был врачом, но у него было достаточно знаний, чтобы лечить, и он никогда не подпускал Акутагаву к боссу, когда они были такими юными и уязвимыми.       Босс отдавал предпочтение девочкам до двенадцати лет, но мальчикам — до пятнадцати, когда, как они узнали из этих видений, у Дазая появились клыки и рога, и Мори пришлось все переиграть, осознав, что его «оптимальное решение» обернулось против него, и начать бороться с демоном, которого он поселил в своих покоях.       И все же Гин до недавнего времени не снимала маску, а ее брат позволил боссу лечить себя только после того, как Дазай ушел и некому стало следить за тем, чтобы его болезнь легких не прогрессировала слишком быстро.       Гин сделала пометку спросить у врача Агентства, можно ли как-то вылечить легкие ее брата. Даже если это просто устранение последствий, а не лечение самой болезни. В конце концов, профилактика — лучшее лекарство.       — Да, Дазай-сан очень заботливый, — согласился с ней Ацуши с застенчивой, любящей улыбкой, и она поняла, почему ее брат так сильно соперничал с ним, но все равно ненавидел его. Их обоих спас один и тот же человек, которого они глубоко уважали, и они оба жаждали, чтобы он признал их так, как признал другого. Это сделало бы их обоих сильнее, если бы они только смогли забыть о своих глупых обидах и ревности из-за места, которое они заняли в сердце Дазая.       “Кроме того, если они хотят быть номером один в жизни Дазая-сана, им придется бороться за это с Чуей-саном”, — подумала она, покрывшись испариной.       Видения снова изменились, показав некоторые приготовления, которые провел Дазай, в том числе интересный разговор с полковником, возможно, первый, который они видели с тех пор, как этот человек помогал «обучать» его. Полковник был раздражен тем, как много приказов Дазай отдавал ему, будучи таким низкоранговым членом мафии, но будущий Демон Вундеркинд не обращал на это внимания. Он схватил его за лацканы рубашки и притянул к себе, чтобы они оказались примерно на одном уровне. При прямом контакте способность полковника стала бесполезной, и как только люди из отряда Дазая почувствовали враждебность своего босса, они без колебаний направили на полковника свое оружие и активировали способности.       В глазах Дазая был мрачный, холодный взгляд, а в голосе звучала беспристрастная злоба.       — Ты должен быть благодарен мне за то, что я даю тебе задание, ты, старый подонок. Твоя способность — единственное, что есть в тебе хорошего, но она не уникальна. Твои навыки в боевых искусствах сильно уступают как Королю Убийц, так и Чуе. Твой опыт не идет ни в какое сравнение с опытом Хироцу-сана, и тебе не хватает ума и такта, чтобы даже целовать туфли ане-сан. Ты — пережиток прошлого, когда мафией управлял старик, а не компетентность и навыки. Грубая сила больше не является нашим способом действия. Так что ты либо преклонишь колени перед правой рукой босса, главным стратегом всей этой организации, либо я казню тебя на месте, как должен был сделать пять лет назад. Если ты хоть как-то поставишь под угрозу эту операцию, — Дазай наклонился ближе, его глаза были похожи на смертоносную бездну, поглощавшую любой свет, который мог до них добраться. — Я убью тебя, и это не будет быстро, чисто и приятно. Я ясно выразился?       — Кристально, — выплюнул полковник, но скромно склонил голову, пока Дазай не отступил назад и не развернулся, чтобы уйти. — С таким отношением ты долго не протянешь в этом месте, сопляк! Это больше не твой семейный бизнес!       Дазай с унылым выражением лица оглянулся через плечо.       — Портовая Мафия может рухнуть, мне все равно. Но я не умру в ней, не из-за нее и не ради нее. Я лучше сам сожгу ее дотла. Это всего лишь полезный инструмент, камень, который можно затупить или заточить в зависимости от того, как я его использую. Если он будет мне больше не нужен, я уйду. И если ты думаешь, что у Мори-сана хватит смелости попытаться убить меня... Что ж, давайте просто скажем, что он этого не сделает.       — Ты чертовски уверен в этом, не так ли? — Проворчал полковник, которого по-прежнему держали под прицелом охранники Дазая.       Дазай рассмеялся. Это был неприятный смех. Он пробирал до костей, проникал под кожу, и казалось, что он будет преследовать в кошмарах. Он вызывал отвращение, ужас и дрожь у всех, кому не повезло его услышать.       — Потому что, полковник-сан, моя смерть ничего бы ему не дала, не привела бы ни к оптимальному, ни к логическому завершению моей жизни. В конце концов, ты же не убиваешь золотого гуся.       — Однажды ты перестанешь нести золотые яйца, парень. Все так делают.       — Хм... Хорошо, что я не «один из них», не так ли? — Дазай развернулся и пошел дальше, так как ему еще нужно было расставить ловушку и кое-что подготовить.       “Одно это уже делает меня не человеком”.       — Я не хочу показаться бесчувственным, — осмелился сказать Фукудзава. — Но можем мы назвать Дазая человеком? — Чуя схватил его за шею прежде, чем тот успел закончить предложение. Фукудзава не отвел взгляда от пылающих голубых глаз, обещавших мучительную смерть. — Не пойми меня неправильно, Накахара, я не сомневаюсь в человечности Дазая. Я сомневаюсь, что термин «человек», как и «homo sapiens», правильно использовать для описания кого-то вроде него, кто был создан высшей силой, а не просто природой.       — И ты думаешь, что шестнадцать — это подходящее время, чтобы задаваться такими вопросами?! — Прошипел Мори, тоже, казалось, готовый в любой момент схватиться за скальпель. Коё и Хироцу выглядели не лучше, и даже Ранпо выглядел разочарованным из-за президента. — Юкичи, иногда ты настолько совершенно, абсолютно туп, что я удивляюсь, как и почему Нацумэ-сэнсэй выбрал тебя.       — Если так размышлять, нам придется усомниться и в существовании Ацуши, учитывая, что он тигр-оборотень, — разочарованно усмехнулась Йосано.       Фукудзава лишь вздохнул.       — Вы не поняли…       — Прекрати это, — прошипел Чуя. — Прежде чем я разорву этот союз вместе с твоей шеей.       — Как ты смеешь так разговаривать с президентом, мафиозный подонок?!       — Отойди, Куникида, — приказал Фукудзава, прежде чем снова сосредоточиться на Чуе. — Я заслужил это за свою беспечность. Я извиняюсь, Накахара-сан, и я извинюсь перед Дазаем, когда мы выберемся отсюда, если ты посчитаешь это необходимым. Однако я бы никогда не стал унижать одного из своих сотрудников. Слова были необдуманными, но я хотел лишь узнать больше о происхождении Дазая, чтобы понять, не нужна ли ему какая-то особая помощь, о которой мы не подумали или не использовали. Его экзистенциальная ситуация уникальна, вполне возможно, что он единственный в мире, кто создан таким образом, и нам нужно знать, есть ли последствия, о которых мы не знали.       — Дазай — человек, — прошипел Чуя, крепче сжимая пальцы на шее мужчины, прежде чем отпустить его. Казалось, он вот-вот плюнет ему под ноги, но он сдержался. В воздухе и так было достаточно напряжения, как из-за видений, так и из-за этого взаимодействия. — Он думает, он чувствует, у него идет кровь; он человек. У него и так достаточно проблем с самооценкой; если ты поднимешь эту тему с ним, неважно, осторожно или нет, я лично покажу тебе, каково это — быть раздавленным безжалостной силой гравитации. Ты меня понял?       — Я понял, да, — кивнул Фукудзава, потирая шею. Он действительно давно не встречал людей, которые были бы в лучшей физической форме, чем он. Он не хочет думать о том, на что способен Чуя, когда у него есть его способность и оружие.       — Это место не кажется дружелюбным, — сказал Кэндзи, как всегда не замечая напряженной атмосферы, и неохотно возвращает всеобщее внимание к видениям, чтобы увидеть, что обстановка значительно изменилась. Мори напрягся и постарался оказаться вне поля зрения Чуи, а Хироцу устало потер нос.       Чуя в кои-то веки выглядел таким же растерянным, как и Агентство. Черт, даже Акутагава не знал, почему место утилизации отходов, заваленное гниющими и разрушающимися грузовыми контейнерами, сложенными друг на друга, как куча трупов, выглядело именно так. На месте не было ни души, особенно с тех пор, как — абсолютно правдиво — быстро распространились слухи о том, что там незаконно сбрасывают токсичные отходы. Контейнеры находились на окраине Йокогамы и считались самым уединенным местом во всем городе, даже по сравнению с Сурибачи сразу после взрыва.       И посреди всего этого, в грузовом контейнере, который был лишь немногим лучше остальных, жил, судя по всему, Дазай. Хуже того, было легко узнать интерьер, который показало им видение, — то самое, что было раньше, когда Дазай договорился с Мори по телефону поручить Чуе торговать драгоценностями.       — Ты, ублюдок! — Прогремели Йосано и Чуя, надвигаясь на босса Портовой Мафии, в то время как Акутагавы шипели, как разъяренные кошки, а Ацуши и Кёка в ужасе прикрывали рты, словно их вот-вот стошнит. Ранпо держал Фукудзаву за руку, чтобы успокоить его, потому что они определенно не могли позволить себе войну с мафией, а брат и сестра Танидзаки держались друг за друга, и их лица позеленели от осознания того, где жил подросток. Куникиду тоже тошнило, а Хигучи и Тачихара отпрянули с сочувствующими выражениями лица. Даже Кэндзи перестал улыбаться.       Хироцу закрыл глаза и отошел в сторону, а Коё встала перед Мори, чтобы защитить его от разъяренной толпы. Если бы они убили его сейчас, когда он все еще нужен мафии, это никому не принесло бы пользы, независимо от того, готовы Чуя и Йосано это принять или нет.       Телефон Дазая звонил внутри контейнера, но он не двигался, чтобы ответить на звонок. Он сидел в одиночестве на своем круглом стуле, уставившись в темноту и не обращая внимания на телефон на своем столе. Он сложил руки на груди, его взгляд был слишком спокойным для человека, находящегося в присутствии такого опасного, смертоносного человека, как Поль Верлен, который только что открыл дверь и вошел внутрь. Эти темные зрачки улавливали каждое малейшее движение, каждый приглушенный звук, который издавал убийца, устраиваясь поудобнее и оглядывая маленькую металлическую оболочку с легким отвращением и чем-то похожим на жалость.       — Ты живешь в ужасном месте, Дазай-кун, — сказал Верлен непринужденным тоном. Притворяясь, что это обычный визит друзей. Как будто эта непринужденность могла обмануть такого параноидального и недоверчивого человека, как Дазай. — Честно говоря, чего ты так боишься, что живешь в таком ужасном месте? Налога на недвижимость?       “Конечно, этот налог — грабеж, но нет ничего страшнее, чем продолжать жить с тоскливым Мори-саном”.       Дазай скривился, а Мори покраснел, осознав, что некоторые из его тщательно хранимых секретов могут всплыть. Он избегал взглядов всех, особенно Фукудзавы Юкичи, когда они повернулись и посмотрели на него с недоверием и любопытством.       “Это место — просто рай по сравнению с тем гейством, которое несет этот старый лоликонщик, когда вы живете вместе в тесноте”.       — Лучше бы ты даже не пробовал...       — Нет! — Завизжал Мори. — Я никогда этого не сделал бы! Дазай-кун бы меня выпотрошил!       Ранпо подавился, когда кто-то спросил, по кому Мори вообще сохнет.       Мори на самом деле уткнулся лицом в шарф и поклялся себе, что отомстит Дазаю, раскрыв все самые постыдные моменты Соукоку.       “Кроме того, это место не так уж и плохо. Я бы сказал, что это лучше, чем тот приют. И если бы я захотел, то, наверное, смог бы привести это место в соответствие со стандартами дома Масаоки-оссана. Больше всего мне нравится уединенность. Здесь приятно темно, так что я могу немного поспать. И я легко могу открыть дно контейнера, чтобы сделать потайной сейф и спрятать в нем самые важные для меня вещи, которые не должны попасть в руки Мори-сана, в том числе Книгу и папки с документами моих родителей. Что еще важнее, несмотря на то, что это был шаг устрашения со стороны Мори-сан, он фактически отказался от части контроля, позволив мне иметь собственное место, где он не может установить камеры для наблюдения за мной. В общем, это крайне неудачная попытка получить больше контроля надо мной. Неужели он думал, что жизнь в таком маленьком месте меня расстроит? Я жил в клетке под «властью» своего деда... Лучше бы Мори-сан не узнал об этом... Яды и наркотики, которыми он владеет, на самом деле причиняют больше боли, так что, без сомнения, он попытается научить меня противостоять пыткам, связанным с ограничением движений и судорогами. Ах, какая боль...”       Но это не то, на чем ему следует сосредоточиться. Он находится в присутствии самого смертоносного убийцы в мире, самого могущественного пользователя способности, которого он встречал на сегодняшний день, за исключением, возможно, Масаоки, если бы тот был в расцвете сил и, если бы Книга не отнимала у него большую часть силы.       Итак, полностью противореча своим словам, Дазай отвечает Верлену настолько «серьезно», насколько может, не закатывая глаза от собственных слов.       — Я боюсь вас, Верлен-сан.       — Чушь собачья, — почти сразу же выпалил почти каждый из маленькой аудитории, даже Ацуши, который не ругался, потому что был слишком милым, и Коё, которая была слишком элегантной для такой вульгарности.       — Не думаю, что когда-либо видел, чтобы Дазай чего-то боялся.       — Он ничего не боится.       — Он, черт возьми, скачет вокруг Арахабаки, ублюдок!       — Дазай-кун просто устроен по-другому.       — Я имею в виду, он спрыгнул со здания и столкнулся лицом к лицу с нападающим тигром; чего ему бояться после этого?       — Дазай-сан просто на другом уровне.       Фукудзава вместе с Хироцу наблюдал, как остальные — включая Мори — восхищались некоторыми глупыми, но не менее смелыми поступками Дазая, удивляясь его безрассудству и отчаиваясь из-за его абсолютного отсутствия страха перед смертью. Хироцу выглядел раздраженным, и Фукудзава сочувствовал ему. Сначала ему пришлось иметь дело с Нацумэ, потом с Мори, а затем с Дазаем... Этот человек заслуживал повышения.       — Пожалуйста, берегите мальчика, ладно? — Удивил Фукудзаву своей просьбой Хироцу, заставив поднять бровь. — Я знаю, что это почти невозможно, потому что Дазай-сан слишком независим и непредсказуем, но, пожалуйста, постарайтесь.       — Он один из членов Вооруженного Детективного Агентства, — сказал Фукудзава, как будто это все объясняло. Так и было. Агентство защищает своих.       Хироцу все равно бросил на него подозрительный взгляд.       — Просто проследите, чтобы он не заходил в пыточные камеры Портовой Мафии. Хотя он вполне способен выбраться оттуда сам, и более 60% мафиози знают, что не стоит связываться с Демоном Вундеркиндом, каким бы бывшим он ни был, все равно есть много новичков, которые думают, что смогут проявить себя, причинив ему боль или что-то похуже. Я не хочу даже косвенно нести ответственность за то, что Чуя-сан сравняет Йокогаму с землей.       — Принято к сведению.       Верлена явно позабавила маленькая ложь Дазая.       — Ну и лжец, — проворковал он, продвигаясь дальше внутрь контейнера. — Ты ничего не боишься, — точно подметил он, не отрывая взгляда от единственного видимого глаза Дазая. — Если бы я мог видеть твои глаза, я бы понял. Даже когда я пытался убить тебя пару дней назад, ты, казалось, почти ничего не чувствовал.       — У меня довольно необычное отношение к моей смерти, — сухо ответил Дазай, почти закатывая глаза от такого преуменьшения. Возможно, в данный момент он не пытается активно умереть, но это потому, что он наконец-то поставил перед собой условия, при которых он позволит этому случиться и каким образом. До тех пор он продолжит искать цель, ради которой стоит жить, в первую очередь в мафии, поскольку именно они первыми познакомили его с некоторой формой интриг. Мораль мало что значит для Дазая, кроме мыслей о том, заплакала бы его мать, если бы увидела его сегодня, или гордилась бы тем, что в его жилах течет ее кровь. Его отец поддержал бы любое решение матери, лишь бы Дазай был счастлив...       Вот только Дазай даже не помнит, каково это — чувствовать себя по-настоящему счастливым. Он думает, что когда-то чувствовал это, будучи Цусимой Сюдзи, в любящих объятиях своих родителей, с Мацуки в соседней комнате и Чиби, лающим у их ног, с остальными слугами, суетившимися по дому, и тетей Киё, которая иногда приезжала к ним на север. Он не думает, что Дазай Осаму хоть раз в жизни чувствовал себя по-настоящему счастливым...       Возможно, ближе всего он был к этому, когда дурачился с Чуей, единственным человеком, который относился к нему как к ребенку, каким бы испорченным он ни был, единственным человеком, который видел его насквозь и каким-то образом находил в себе силы не обращать на это внимания.       Именно поэтому так много условий его смерти так или иначе связаны с Чуей. В том числе забота о Верлене, ученом N и Кашимуре Кансукэ. Узнать о прошлом Чиби и доказать ему, что он человек, — это то, с чем он может подождать, пока не разберется с опасными людьми. Благодаря тому, что случилось на днях, его главным приоритетом стало то, чтобы Чуя никогда не потерял себя из-за своей силы.       Дазаю очень хотелось выстрелить в Верлена за это, но он знал, что это бесполезно. Однако кинжал под одной из его повязок... Ему придется проверить, насколько хорошо Исповедь Неполноценного Человека проносится через тело, которое не является его собственным.       — Дело наемных убийц обречено, — небрежно заметил Верлен, и Дазай задумался, имел ли он в виду, что Дазай не боится смерти, или что сам Дазай не был киллером. В конце концов, хладнокровные наемные убийцы, которым нечего бояться или терять, в наши дни — редкость. Кому-то всегда есть что терять. Дазай знает, он очень хорошо умеет это находить. Он наблюдал, как Верлен подошел и взял документы, которые он оставил на столе. Его приманка. — Это инсайдерская информация о Портовой Мафии? — Спросил он, как будто у него в руках не было кладезя информации, ради которой любой даже отдаленно умный информационный брокер пошел бы на все, чтобы ее заполучить. Для Верлена они были просто стопкой бумаг, по крайней мере, он так себя вел. Они были для него так же бесценны, как и для кого-либо другого.       Однако Дазай просто оставил их на виду, как будто это была незаконченная домашняя работа обычного шестнадцатилетнего подростка.       — Сколько из этих данных было ложными или неточными? — Спросил Ранпо у Мори, который лишь пожал плечами. У Дазая было слишком много личных проектов, о которых Мори почти ничего не знал, пока не получал отчет, а в этих отчетах ему редко удавалось найти какие-либо подробности.       Теперь он понял почему: информация за информацию, по сути, принцип работы любого порядочного информационного брокера. Мори должен был закончить работу с документами, если он хотел получить подробные отчеты.       — Два дня назад я сказал тебе, что не убью тебя, так что ты можешь отдать это мне, — сказал Верлен, слегка настороженно, но и с любопытством. — Это необходимо для моей работы. Но в чем твоя выгода? Что ты за это получишь? Не говори мне, что ты сказал «Пожалуйста, не убивай меня» в шутку.       — Все просто, — слабо улыбнулся Дазай. Его голос был низким, словно рычание из кошмара. — Я хочу увидеть, как горит Портовая Мафия.       — На данный момент я бы даже не удивилась, — прокомментировала Хигучи, хотя выглядела немного потрясенной. Она никогда не думала, что шестнадцатилетний подросток может так пугать, но она также видела, как Дазай в молодости делал другие пугающие вещи. Но это было как-то по-другому.       Это казалось непреложной истиной, которая могла в любой момент ударить их побольнее, и, видя все эти видения, она начинала верить, что Дазаю Осаму будет нетрудно это сделать. Тем более что они еще даже не достигли начала так называемой «золотой эры» Портовой Мафии, времени, когда Демон Вундеркинд по-настоящему процветал.       — Поэтому ты выгнал Дазая-сана из организации? — Спросил Хироцу своего босса, и Мори лишь судорожно вздохнул.       Верлен в видении серьезно посмотрел на него, уже не испытывая неортодоксальной симпатии к маленькому тет-а-тету, который он вел с подростком. Он уставился на Дазая, словно только что увидел его.       — Разве Портовая Мафия не подобрала и не вырастила тебя? — Прозвучал осторожный вопрос, и Дазаю захотелось усмехнуться.       “О, Портовая Мафия действительно взяла меня к себе. Насильно и ценой жизни моей тети, в конечном счете, по приказу моего сумасшедшего дедушки. А потом пришел Мори-сан, которому нужен был лишь одноразовый свидетель, а затем тот, кто будет выполнять за него работу. Я чувствую себя здесь по-настоящему особенным, когда меня называют бесчеловечным, считают инструментом или сучкой босса. Честно говоря, если бы мафия не была так полезна и мне, и Трехсторонней системе сэнсэя, я бы сжег ее шесть лет назад”.       — Верно, — просто сказал он Верлену.       — Тогда почему?       И как же ему было ответить на этот вопрос? Он не мог сказать, что это назло дедушке или остальным Цусима, потому что это раскрыло бы его прежнюю личность. Он не мог сказать, что это из мести, по той же самой причине. Он не мог сказать, что это хороший способ обеспечить безопасность Чуи — Верлен просто разрушил бы штаб-квартиру, а у Дазая не было времени прямо сейчас изучать чертежи для реконструкции.       Он мог бы даже начать нести какую-нибудь чушь о морали или справедливости, но он сомневается, что Верлен поверит в подобное, исходящее от призрака Портовой Мафии.       И, что ж, есть только один ответ, который однажды может стать правдой. Поэтому он улыбнулся, и в этой улыбке было столько горя, что казалось, будто он кричит от всего того, что потерял из-за существования этой организации. Правда, которая может стать ложью, наполненной слишком большой болью, которую Дазай никогда не сможет полностью осознать.       — Потому что мне это надоело.       — Стоит ли беспокоиться об этом Агентству? — Нервно спросил Танидзаки, и, по правде говоря, ни у кого не было ответа на этот вопрос.       Когда Верлен с подозрением прищурился, Дазай снова солгал.       — В конце концов, я ничего здесь не нашел.       Все, ради чего стоит жить, осталось невысказанным. Все, что достаточно интересно, чтобы отсрочить сладкий зов смерти, подразумевалось. Это заставило членов обеих организаций почувствовать себя довольно неловко.       Даже если это ложь.       В конце концов, Дазай нашел Чую.       Но было ли этого действительно достаточно?       — А, понятно, — ответил Верлен, закрыв глаза, словно поняв все, что Дазай хотел сказать несмотря на то, что они всего лишь дважды разговаривали. — Что ж, я понимаю твои чувства. Я отправился в путешествие в надежде, что что-то меня изменит. Но место, куда я попал, было полно бесполезного хлама, поэтому я вернулся домой. Я тоже переживал нечто подобное. Дышать, есть, заниматься спортом — это не жизнь. Вот почему мы путешествуем.       Дазай не мог не прислушаться с интересом. Впервые он встретил кого-то, кто был так же не привязан к этому миру, как и он сам, кто был просто не в ладах с ним. Чуя не в счет, потому что, несмотря на то, что он выделялся как бельмо на глазу, он все же нашел способ существовать и быть таким же, как все остальные, в этом странном мире, который Дазай так отчаянно хочет забыть, проснуться и оказаться в мире, где он смог бы спасти своих родителей, слуг, собаку, свою тетю и Масаоку. Он смог спасти только Чую... И тех троих из библиотеки. Дазай вообще помнил их имена? Он так не думал.       Он наблюдал, как Верлен поднял обычную серебряную монету, подбросил ее в воздух и поймал.       — Я благодарен тебе за помощь, Дазай-кун, — сказал он, и в его голосе прозвучала искренняя благодарность за странное товарищество, которое они смогли найти друг в друге в этот короткий миг. Он снова подбросил монету, и она пролетела мимо головы Дазая, вонзившись в металлическую стену позади него, а ветер засвистел в его ушах. Она врезалась в мусор за пределами его контейнера со звуком, похожим на раскат грома. Она улетела прочь, кто знает куда. Однако сила и скорость заставили металл его контейнера задымиться в том месте, где эта маленькая монетка так легко пробила себе путь наружу. — Я воздам должное твоему отчаянию и убью тебя последним, — пообещал ему Верлен, и Дазай был бы польщен, если бы не удивился тому, насколько это глупо.       В этом городе, в этом мире Дазай был единственным, кто мог представлять угрозу для всемогущего Верлена. Дазай мог нейтрализовать его способность, и Верлен стал бы легкой добычей для хорошо спрятавшегося снайпера.       У Дазая почти возникло искушение сделать это, но он не смог.       Ему нужен был Верлен, чтобы выгнать крыс с корабля для него.       Поэтому он остался сидеть, не обращая внимания на угрозу, физическую или словесную.       — Я с нетерпением жду вашего прибытия, — сказал он с улыбкой. Верлен кивнул ему, словно в знак прощания, и повернулся, чтобы уйти, но Дазай не мог не спросить. — Так к кому же вы теперь пойдете?       Верлен обернулся и улыбнулся, как фокусник, только что продемонстрировавший свой таинственный магический трюк.       “О боже, я рад, что он не клоун, я бы ненавидел находиться рядом с клоуном”.       Чуя расхохотался до слез от неожиданной мысли, он бы хотел записать ее. Верлен был бы так обижен, особенно потому, что после вступления в Портовую Мафию он действительно сохранил своего рода таинственное, необъяснимое чувство товарищества с Дазаем.       Коё пришлось закашляться в руку, чтобы не испортить макияж.       Кёка просто уставилась на Дазая в полном изумлении от того, что он набрался наглости даже подумать об этом. В присутствии Верлена. Гин похлопал ее по плечу, словно утешая из-за того, что Дазай такой Дазай.       — Ты уже знаешь. Я иду в полицейский участок.       Это заставило Чую замолчать, когда он вспомнил, что Дазай более или менее косвенно причастен к смерти детектива Мурасэ.       “Крючок. Леска. Грузило”.       — Страшно подумать, как часто планы Дазая-сана идут именно так, как он хочет, — пробормотала Кёка, и Гин потрепала ее по волосам.       — В конце концов, к этому привыкаешь.       — Дазай-сан всегда прав, — добавил Рюноскэ, и, конечно, никто не мог с этим поспорить. Даже Мори или Ранпо.       После ухода Верлена Дазай подождал некоторое время, прежде чем снова начать звонить по телефону, выходя из контейнера. На краю свалки его ждала машина, один из его подчиненных сидел за рулем, а другой придерживал для него дверь, держа в другой руке ноутбук для Дазая. Он взял его и с удовлетворением отметил, что его указания были тщательно выполнены. Несколько записей с разных камер в режиме реального времени показывали различные места, которые были нужны ему для его планов на ближайшее будущее, и только одна из них показывала комнату для допросов в полицейском участке.       В ней были Чуя, агент Европола Франкенштейн и несчастный детектив Мурасэ, который, как сообщается, был младшим братом ученого по прозвищу N и когда-то работал охранником на военном объекте, откуда сбежал Чуя. Дазаю было бы его жаль, но этот человек ничего для него не значил. Кроме того, его больше забавляли попытки перехитрить Чую и заставить его предать мафию. Чуя не был таким уж глупым; на самом деле, учитывая все обстоятельства, он был совсем неглуп, поскольку видел насквозь большую часть брехни Дазая. У Мурасэ не было шансов против него.       Он увеличил изображение «записки с подписью», которую Чуя вернул детективу, потому что заметил, что Чиби действительно гордился собой, и даже Франкенштейн, казалось, был удивлен.       Поешь дерьма.       Дазай фыркнул.       “Ах, слизняк, ты никогда не меняешься”.       — У тебя такой скверный характер, парень, — отчитала его Коё, и Чуя смущенно потер затылок.       — У Дазая есть прямая связь с полицейским участком?! — Взвизгнул Куникида, сосредоточившись на более важном открытии.       Портовая Мафия не стала указывать на то, что они унаследовали ее от него и используют по сей день. В конце концов, его визг был неприятен для слуха.       Остаток дня пролетел слишком быстро, слишком монотонно, учитывая, что было поставлено на карту. План Дазая разворачивался так, как он и хотел. Он потратил несколько часов на подготовку, инструктаж своей команды, убеждая Коё, что нет, ей не стоит пытаться в одиночку сразиться с Верленом за то, что он осмелился напасть на ее «милого младшего брата». Честно говоря, если бы это не было так опасно с точки зрения безопасности, он бы позволил Кьюсаку разобраться с Верленом, но кто знает, что может натворить его вышедшая из-под контроля способность. Способность Чуи была достаточно разрушительной; Дазай знал это, потому что он был единственным живым свидетелем.       Верлен мог быть только хуже.       Кроме того, контролировать Кью, возможно, даже сложнее, чем иметь дело с Верленом.       Дазаю не нужны были дополнительные проблемы вдобавок к тем, которые он уже решал.       Смерть Мурасэ послужила своей цели: Верлен нашел ученого N, но и Дазай тоже. Он не удивился, что там был еще один секретный военный исследовательский центр, и не удивился, что некоторые из тех ученых, что были там десять лет назад, снова оказались вовлечены в это. Он не смог выяснить, был ли там Кашимура, но он захватил много ученых, которых мог допросить, когда проник в это место. Камеру наблюдения было до смешного легко взломать, так что Дазай знал, где найти Чую, эту несчастную кучу собачьего дерьма, которой был Ширасэ, и агента-андроида Европола Адама Франкенштейна. Он даже видел Верлена и ученого N! Наконец-то он нашел ученого и на этот раз не собирался его отпускать.       После того, как он расспросит его обо всем, что нужно знать о природе Чуи, об экспериментах и о сингулярностях — истинной цели экспериментов, — Дазай с большим удовольствием будет пытать его просто ради забавы. Дазай редко мстил, но N разрушил слишком много жизней, которые были важны для Дазая, чтобы позволить ему жить или умереть спокойно.       Тем не менее, с этим придется подождать.       Сначала ему нужно было найти ужасную троицу, доставляющую столько неприятностей прямо сейчас.       Франкенштейн просто оказался ближе всех.       Кроме того, Чуя был сильным и упрямым.       Он продержится достаточно долго, чтобы Дазай смог добраться до него. Небольшая пытка — ничто по сравнению с тем, что он пережил, когда его способность вышла из-под контроля.       — Тебя пытали, а Дазай позволил этому случиться?! — Прогремела Коё, уставившись на изображение шестнадцатилетнего Дазая, который пробирался по базе, не заботясь о том, чтобы избегать охранников, убивая их, потому что чем меньше охраны, тем лучше для выхода.       Чуя пожал плечами.       — Я мог справиться с этим... В основном.       Он все еще слишком отчетливо помнил галлюцинации, которые у него были в то время, и был рад, что они не были показаны. Его видения о Дазае в то время и то, как они отражали его собственное представление о себе... Он думает, что должен извиниться перед Дазаем за это. Это было несправедливо с его стороны, независимо от того, что он чувствовал в тот момент, или от того, насколько холодно Дазай мог вести себя по отношению к другим, поскольку сам он никогда не был откровенно жесток к Чуе. И, что ж, посмотрев на все это с точки зрения Дазая... Он действительно был слишком суров с ним.       Тем не менее, несмотря на то, что самые жестокие голоса в его голове во время той галлюцинации принадлежали Дазаю, они каким-то образом удерживали его в здравом уме достаточно долго, чтобы продержаться, выжить, выбраться из этих оков и продолжать цепляться за то немногое, что осталось от его человечности. Вид Овец и Флагов нанес больший ущерб его уверенности в том, что ему позволено жить, чем насмешки Дазая.       В каком-то смысле, как и всегда, Соукоку протянули друг другу руку помощи, когда больше всего в этом нуждались.       И, что ж, Чуе действительно стоит поблагодарить за это Дазая.