Перелистывая страницы, я нашел тебя (Leafing Through The Pages, I Found You)

8 лет       — Тебе удобно рассказать нам, что, черт возьми, это было? — Более или менее мягко спросила Йосано, имея в виду ночь, которая унесла с собой чету Цусима, военную базу и половину промышленного комплекса. — И почему ты сказал, что это иронично?       — Это иронично, потому что мой день рождения предположительно 29 апреля, в день, когда я, по-видимому, убил родителей Дазая...       — Чуя...       — Это случилось, это сделала моя сила, отпусти это, ане-сан.       Коё впилась в него взглядом.       — Я собираюсь поговорить об этом с Дазаем, чтобы он заставил тебя признать, что это произошло не по твоей вине.       Чуя вернул ей пристальный взгляд в десятикратном размере.       — Да? А что, если он просто возненавидит меня, если поймет, что тогда произошло?       — Чуя-кун, Дазай-кун уже в курсе того факта, что Рембо и Верлен технически стали причиной взрыва в Сурибачи. Он был там, когда ты узнал, помнишь? — Логично заметил Мори. — Если бы он собирался тебя возненавидеть, он бы уже тебя возненавидел.       — Но разве они, типа, уже не ненавидят друг друга? — Спросил Тачихара, только для того, чтобы Гин отвесила ему подзатыльник. — Эй!       Хироцу раздраженно вздохнул.       — Нет, Дазай-сан не очень сильно ненавидит Чую-сана, и наоборот. Вопросы Соукоку непостижимы для нас, простых смертных.       — Итак, ты был тем, кто вызвал тот взрыв, это очевидно, — вмешался Куникида, прежде чем они смогли слишком далеко уйти от темы. Все они лениво наблюдали, как медсестры и врачи суетились вокруг Сюдзи, который просто бесстрастно смотрел на них, даже когда подслушал, как пара не слишком деликатных медсестер обсуждали, должны ли они сообщить ему о смерти его родителей, не подозревая, что он уже знал, что он в значительной степени был свидетелем этого. — Но что это было? Ни одна известная мне способность не действует подобным образом. Столько силы... Как это вообще возможно?       — Дерьмовый Дазай действительно никогда вам не говорил? — спросил Чуя у Агентства в целом, но все они только покачали головами. Это оставило теплое чувство в груди Чуи, о котором он предпочел бы не думать прямо сейчас. — То, что ты видел, было Порчей, истинной формой моей способности. В зависимости от того, покажут ли эти видения нам еще подробностей из жизни Дазая, например, события после нашей встречи, я думаю, ты узнаешь больше, но пока давай просто скажем, что технически я сосуд бога бедствий.       — Заткнись нахуй, — инстинктивно сказала Йосано, широко раскрыв глаза и рот. Остальные ее коллеги, Хигучи и Тачихара были не лучше: в Агентстве никогда не знали, что ученые вселяют сверхъестественных существ в людей, а двое последних присоединились к Портовой Мафии после эпохи правления Соукоку, которая закончилось уходом Дазая. — Ты серьезно?       Чуя пожал плечами.       — Как ты думаешь, как мы с Дазаем уничтожили целую организацию одаренных за одну ночь, положив конец конфликту с Головой Дракона? Или как мы победили Лавкрафта, который был каким-то монстром из глубин океана? Как, по-твоему, я избил этого тупоголового дракона, когда Сибусава решил заняться самонекромантией и попытался превратить Йокогаму в свой коллекционный центр для сбора всех способностей?       — Это был ты!? — Спросил ошеломленный Ацуши, и Чуя просто снова пожал плечами.       — Эх, с драконом было проще простого. А вот Гивр — это было гребаный вызов. К черту Верлена, к черту N, к черту правительство.       — Гивр? — Спросил Ранпо.       — Да, тот огромный подражатель Годзиллы шестилетней давности, до конфликта с Головой Дракона? Да, это был он, мой глупый "старший брат", — сказал Чуя, показав воздушные кавычки и закатив глаза.       У Фукудзавы, Куникиды, Ранпо и Йосано отвисла челюсть.       — Это был ты!?       — Ага, — протянул Чуя. — Половина причин, по которым Соукоку был таким смертоносным, заключалась в том, что мы могли просто уничтожать наших врагов. Другая половина заключается в том, что, как правило, Дазаю удавалось разрушать организации изнутри, и тогда ему просто нужно было, чтобы я вытащил его из-под горящих руин, которые он устроил.       — Но, если ты такой могущественный, Чуя-сан, зачем тебе вообще нужен напарник? — Спросила озадаченная Хигучи, и Чуя посмотрел в ее сторону.       — Я совершенно непоследователен и неуправляем, когда использую Порчу. Я не могу отличить врага от союзника, я просто уничтожаю все, а потом еще немного. Это также тяжело сказывается на моем организме, поскольку вся сила сингулярности не предназначалась для одного человека, не говоря уже о боге, который просто хочет разрушать, пока не останется ничего. Без контроля и с таким воздействием на мое тело я мог бы умереть за считанные минуты.       — И Исповедь Неполноценного Человека Дазая предотвращает это, — закончил за него Ранпо, придя к такому выводу, как только Чуя признался, что не контролирует свою способность. — Он твой выключатель.       — Да, в значительной степени. Он также тот, кто обычно решает, когда мы будем использовать Порчу, — сказал Чуя. — Очевидно, он не верит, что я не злоупотреблю этим, если уверен, что иначе не смогу спасти своих подчиненных.       — Я не знала, что Дазай запрещал тебе использовать Порчу, — вмешалась Коё с довольной улыбкой на губах. Ей придется сделать что-нибудь хорошее для Дазая только лишь за это.       Чуя не ответил и ни на кого не посмотрел, вместо этого демонстративно наблюдая, как врачи и медсестры, наконец, вышли из палаты его напарника, чтобы сообщить Мацуки, что Сюдзи очнулся. Поняв намек, остальные тоже наблюдали, как Дазай остановил медсестру, прежде чем она смогла уйти. Она мило улыбнулась ему и спросила, не нужно ли ему чего-нибудь.       Ответ Сюдзи ошеломил не только медсестру, но и наблюдавшую аудиторию.       — Когда меня нашли... рядом нашли другого мальчика? Я думаю, он был примерно моего возраста, с рыжими волосами и, я думаю, голубыми глазами? Ему тоже было очень больно.       На лице медсестры появилось обеспокоенное выражение.       — Я... Нет, милый. Ты был единственным выжившим, которого привезли.       Лицо Сюдзи, если это возможно, стало еще бледнее.       — Так он мертв?       Побледневшая медсестра вздрогнула.       — Нет, Сюдзи-кун. Ты неправильно понял. Ты был единственным, кого привезли. Там... никаких других человеческих останков в результате взрыва обнаружено не было.       — О, — Сюдзи отвернулся, глядя в окно.       "Значит, он ушел. Хорошо. Таким образом, правительство не сможет найти его, хотя я бы предпочел предложить ему убежище, а не оставлять его там одного. Тоу-чан всегда чувствовал себя неуютно, когда я гулял с ним или каа-чан, не говоря уже о том, чтобы быть одному".       Излишне говорить, что эти мысли более чем ошеломили Чую, в то время как Коё, Хироцу и Мори выглядели самодовольными из-за того, что оказались правы.       При мысли о родителях в глазах Сюдзи появилось мертвое выражение.       "Что со мной теперь будет? Я никому из братьев и сестер каа-чан не нравлюсь, но им нравится наш дом. Они оставят меня только для того, чтобы забрать наши вещи? Я также сомневаюсь, что каа-чан оставила бы меня на попечение одзи-сана; ей никогда не нравилось, что он проводит со мной время, несмотря на любовь к нему. У тоу-чана не было семьи. Если бы Кашимура выжил, что сомнительно, но не невозможно, пошел бы я к нему? Я не думаю, что я хочу; мне не нравилось, как он смотрел на каа-чан и тоу-чан. И что будет с сотрудниками? Особенно с Мацуки-саном. Он всегда выказывал презрение к семье каа-чан. И Чиби, что с ним будет? Он был собакой тоу-чана и недолюбливал всех, кроме нашей семьи". Однако его вывели из задумчивости приближающиеся к двери шаги, за которыми вскоре последовали два что-то обсуждавших голоса. "Это странно. Шаги медицинского персонала звучали совсем не так".       — Подождите, что? Он мог так легко их различать? — Спросил Куникида, но никто не ответил.       "А Мацуки-сан немного прихрамывает из-за возраста. Кроме того, никто из слуг Цусима никогда не ходит так громко. Это совершенно чужой человек, но медсестра сказала, что я не буду принимать посетителей без моего законного опекуна. Никто из моих родственников не носит такую громкую обувь, и я сомневаюсь, что у одзи-сана хватит сил так ходить. Значит, это должен быть кто-то другой".       — Хорошо, да, если и были какие-то сомнения, что это Дазай, теперь это доказано.       Акутагава бросил на Куникиду быстрый взгляд.       — Ты говоришь это сейчас, а не тогда, когда мы увидели Исповедь Неполноценного Человека в действии? Я начинаю сомневаться, удачен ли в выбор работы Дазай-сана.       — Заткнись, Акутагава.       — Заставь меня, дзинко.       — Приберегите свой флирт на потом, — прервал их Ранпо, заставив обоих молодых людей замычать в отрицании. Чуя только раздраженно вздохнул, особенно когда Хигучи встала на защиту Акутагавы.       — Да нет, Рю-нии гей. Трудно не быть им, когда у тебя есть Дазай-сан в качестве сексуального пробуждения, — пропела Гин.       — Гин! — Пискнул возмущенный Акутагава, а Йосано захихикала. Чуя застыл, в то время как Хигучи поникла. — Это не так! У меня никогда не было романтических чувств к Дазай-сану! Гин, он практически вырастил нас, ты что, идиотка!?       Гин одарила своего брата невозмутимым взглядом, даже сняв маску, чтобы сделать это лучше.       — Дазай-сан был первым человеком, которого ты назвал симпатичным.       — Ацуши, у тебя довольно жесткая конкуренция, — сказала Кёка тигру-оборотню, отчего Ацуши покраснел еще больше, чем Акутагвава. — Дазай-сан действительно очень хорошенький.       — Бедный Ацуши! — Радостно прохрипела Йосано. — Я никогда не встречала человека, который однажды влюбился в Дазая и когда-либо оправился от этого!       — Это не правда, — фыркнул про себя Чуя.       Маленький Сюдзи избавил Шин Соукоку от дальнейшего смущения и пыток, когда он начал отчетливо слышать голоса, что заставило его немедленно искать путь к отступлению. Это определенно привлекло к нему внимание, когда все заметили, что он использует шкаф, полный медицинских принадлежностей, чтобы подняться к вентиляционному отверстию.       — Так ты говоришь, что этот ребенок был единственным, кто выжил? — Чуя напрягся, услышав знакомый голос, кровь вскипела при воспоминании о его собственном прошлом и о последствиях присутствия этого человека для Дазая. — И ты думаешь, это как-то связано со способностью, которой он, возможно, обладает?       — Нет никаких сомнений, — последовал различимый голос никого иного, как Кансуке Кашимуры. — Гэнэмон имел очень мощную защитную способность. Если кто-то и должен был выжить в том взрыве, то это должен был быть он и тот, к кому он прикасался. С ним были Тэйн и это отродье, так почему выжило только отродье? Больше ничего и никого не осталось среди обломков, только Цусима, блядь, Сюдзи, — с горечью сказал Кансуке, он и другой мужчина остановились перед больничной палатой. Сюдзи прищурился, разматывая бинты на запястьях и просовывая их между незакрепленной вентиляционной крышкой и стеной, чтобы он мог открыть ее, делая это как можно тише. Он бесшумно проскользнул в вентиляционное отверстие, изо всех сил сдерживая кашель, прежде чем обмотать бинтом одну из перекладин в крышке, закрыв за собой вентиляционное отверстие.       — Что за...?       — Ну, у дерьмового Дазая всегда было невероятное чутье на опасность, — сказал Чуя с ухмылкой, чувствуя себя немного самодовольным из-за того, что он знал Дазая лучше, чем его нынешний напарник.       — Ты предполагаешь...       — Что у мальчика был какой-то иммунитет ко всему этому? Я бы не удивился. Нуллификаторы чрезвычайно редки, но не невозможны, — говорил Кансуке. — Если мы захотим продолжить наши исследования, нам будет очень полезно иметь это отродье под рукой. Более того, мы могли бы использовать его либо для воспроизведения его способностей, либо для клонирования, как мы сделали с А-258.       — Клонирование А-258 было не самым успешным. Если ты помнишь, один из них ослабил другого.       — Да, но у меня такое чувство, что у дорогого Сюдзи-чан получится лучше.       Они наблюдали из комнаты, поэтому не могли видеть мужчин, но могли представить жестокие ухмылки на их лицах. Несколько пар глаз стали убийственно холодными от того, что они услышали, и сам Сюдзи, который изо всех сил старался расслышать их из-за расстояния и барьера в виде двери, нахмурился.       — Ублюдки, — прорычала Коё мысль, которая была у всех на уме.       — Подумать только, что ты пожертвуешь сыном своих покойных лучших друзей ради развивающегося исследовательского проекта. Ты действительно холодный человек, Кашимура-сенсей, — со смешком прокомментировал голос, который Чуя ненавидел больше всего. — С другой стороны, ты сделал то же самое со своим собственным сыном.       — ЧТО? — прогремело Агентство, пока мафия закипала. Особенно Коё, поскольку она схватила Чую мертвой хваткой. Никто из них не упустил сходства между этим человеком и молодым руководителем мафии. Никому из них не понравилось это сходство.       Сам Чуя, с другой стороны, даже не был уверен, что и думать.       Он был уверен, что видел свою семью в тот день, так давно, но была ли эта иллюзия в действительности, уловка, чтобы сохранить его верность?       — N-сенсей, вы говорите это так, как будто ни вы, ни я ничего не сделали бы для достижения наших научных целей? — сказал Кансуке, подтверждая страх Чуи перед другим говорящим. Коё, Хироцу и Мори тоже поморщились, услышав это. — В конце концов, ты здесь со мной сегодня, когда мы оба живы только потому, что моей способности удалось защитить нас настолько, что мы выжили, даже если нас практически разорвало на части, и потому, что у меня были связи с тем сомнительным доктором.       — Жаль, что мы не смогли забрать его протеже. Она была достаточно сломлена, она идеально подошла бы для помощи в лабораториях.       — Подождите минутку, — внезапно сказал Мори, прищурив глаза. Йосано тоже нахмурилась. — Нет, этого не может быть, верно?       Но затем дверь открылась, и вошли Кансуке и N с дружелюбными улыбками на лицах, у Кансуке теперь был большой шрам на левой стороне лица, который выглядел так, как будто это было сочетание теплового ожога и осколков, разорвавших его кожу, щека зажила неравномерно. Глаза Мори расширились при виде человека, который теперь ослеп на один свой когда-то карий глаз, не потрудившись прикрыть молочно-белую пустоту, из-за которой даже его здоровый голубой глаз казался жутким.       — Это… это он. Они.       — Мори-сенсей, объясни, — потребовал Фукудзава, и на этот раз Мори согласился, не поднимая шума.       — Много лет назад, после того, как наш полк был расформирован и мне грозило увольнение с позором, я открыл подпольную клинику на нейтральной территории, как вы знаете. Со мной все еще была Йосано-кун, и когда прибывали достаточно ценные клиенты, находящиеся на грани смерти, я брал дополнительную плату, чтобы спасти их. Однажды, вскоре после инцидента в Сурибачи, ко мне на порог постучались двое мужчин. Я думаю, что на самом деле их было четверо, но один был уже мертв, когда их доставили в мою клинику, один умер, несмотря на полученное лечение, а двое выжили, но их раны были настолько серьезными, что только способности Йосано-кун сработали достаточно быстро, чтобы вылечить их. Они заплатили по счетам, но мне пришлось столкнуться с возмездием, поэтому я был вынужден на некоторое время уйти из клиники в другую, ту, где вы охраняли меня, Фукудзава-доно. Я больше никогда их не видел. Я и представить себе не мог, что именно они ответственны за… состояние Чуи-куна, — закончил он, взглянув на Чую, который даже не мог по-настоящему винить ни его, ни Йосано.       Действительно, откуда им было знать, что они какие-то злые ученые, ставящие эксперименты на детях и способностях, из всех вещей.       — Я даже не помню других ранних случаев, когда я исцеляла людей, но я отчетливо помню того человека, как я не смогла исцелить его слепой глаз и оставшиеся после него шрамы... Мои способности никогда раньше не оставляли шрамов... Забыть его было трудно.       Улыбки N и Кансуке погасли, а глаза расширились, когда они увидели, что больничная палата пуста, и N немедленно насел на медсестру, убедился, что они записали правильный номер палаты, а затем поднял тревогу по поводу исчезновения восьмилетней жертвы катастрофы. Сюдзи наблюдал за всем этим из вентиляционного отверстия, старательно держась подальше от проникающего внутрь света, сливаясь с тенями, чтобы его не заметили. В какой-то момент, возможно, он пошевелился или слишком громко задышал, и внимание Кансуке переключилось на вентиляционное отверстие, он вытащил пистолет и выстрелил, заставив медсестру испуганно вскрикнуть и вздрогнуть. Сюдзи собрался с духом и не подпрыгнул, когда пуля просвистела у него над головой, оторвал пуговицу от своей больничной рубашки и отправил ее, громко подпрыгивающую, в вентиляционный туннель.       — Что с тобой случилось!? Ты сумасшедший!? — Медсестра с другого поста подбежала и начала кричать на Кансуке, который пугающе спокойно сообщил им, что, похоже, у них крысы в вентиляционных отверстиях.       — Срань господня, — прошептал Тачихара, пораженный тем, как спокойно и собранно вел себя мальчик, как быстро он придумал отвлекающий маневр. Они могли сказать, что Кансуке не был полностью убежден, но именно тогда прибыл Мацуки и холодно сообщил персоналу больницы, что "эти два джентльмена" не получили разрешения от него как основного законного опекуна Цусимы Сюдзи на посещение мальчика. Охрана больницы тоже была там, и этих двоих более или менее вежливо, но настойчиво выпроводили из больницы с предупреждением не возвращаться больше, если у них не будет действительно законных дел в больнице. Медсестры все еще огрызались друг на друга, требуя пойти найти мальчика, но теперь, когда опасность миновала, Сюдзи отпустил крышку вентиляционного отверстия, которую он придерживал бинтами, отчего она ударилась о шкаф, напугав персонал и его опекуна внизу, прежде чем он ловко выбрался наружу, немного запыленный, но в остальном целый и невредимый.       Медсестра, которая была свидетельницей того, как Кансуке стрелял в то же самое вентиляционное отверстие, однако, упала в обморок на месте от осознания того, что сумасшедший чуть не убил ребенка буквально у нее под носом.       — Сюдзи-кун! — Воскликнул Мацуки с облегчением, подбегая, чтобы помочь мальчику спуститься, хотя он не поставил его на землю, как только взял на руки, вместо этого ругая его за то, что он сделал что-то настолько опасное. Сюдзи на самом деле не слушал его, сосредоточившись на мужчинах, которых он мог видеть из окна больницы. Зрители тоже обратили на это свое внимание и замерли, когда увидели, что Кансуке смотрит прямо на мальчика. Ацуши осмелился оглянуться на детскую версию своего наставника и замер, увидев выражение его лица. Акутагава, заметив его реакцию, сделал то же самое и выпрямился, напряженный и вытянувшийся по стойке смирно, когда понял, что восьмилетний ребенок может изобразить точно такое же выражение лица, как у восемнадцатилетнего Дазая, когда тот был смертельно недоволен.       Это было не очень приятное выражение, особенно у ребенка.       — Значит, он всегда был таким, — задумчиво произнесла Коё, нахмурившись, не зная, как к этому относиться. Мысль о том, что у Дазая такое естественное для маленького мальчика выражение лица Демона Вундеркинда, определенно вызывала у нее беспокойство, но теперь, когда она знала о его происхождении, она полагала, что это, по крайней мере, неудивительно. Ни Принцесса Демонов, ни Призрак в черном не были теми прозвищами, которые можно было бы получить за беззаботный нрав и солнечную улыбку на лице.       — Мацуки-сан.       — Да? — Пожилой мужчина прекратил суетиться, услышав серьезный тон.       — Я не знаю, что произойдет в будущем, или если я все еще могу попросить тебя-       — Конечно, ты можешь просить меня о многом, Сюдзи-кун. Или, скорее, бо-чан.       Сюдзи, наконец, отвел взгляд от Кансуке, обратив внимание на своего слугу.       — Бо-чан? Ты никогда раньше меня так не называл. Разве каа-чан не настаивала на этом, потому что не хотела, чтобы я рос с искаженным представлением о рабочем классе только потому, что я родился богатым?       — Клянусь, чем больше я узнаю о семье Цусима, тем больше я ненавижу, что они погибли, — скорбно сказала Наоми, и Чуя стиснул зубы, пока его челюсти не заболели. Интересно, насколько у его партнера было нормальное детство с такими заботливыми родителями? Неужели он лишил Дазая шанса увидеть мир во всем его великолепии и красоте?       Нет, этот Сюдзи все еще выглядел довольно хорошо, учитывая все обстоятельства. Он еще не выразил желания умереть, так что, несмотря ни на что, сиротство не было тем, что привело его к краю пропасти.       — Ну, да, Тэйн-сама хотела этого, — признал Мацуки. — Однако, боюсь, теперь все по-другому, — мягко сказал он, когда, наконец, опустил мальчика на землю. — В связи с этими прискорбными трагическими событиями вы теперь являетесь главой поместья Цусима в Аомори, а также наследником корпорации Цусима, пока не достигнете совершеннолетия. Боюсь, что, по крайней мере, в этих условиях, — он с презрением оглядел не слишком уединенную комнату. — Мне придется быть с вами хотя бы немного официальным.       — Понятно, — кивнув, ответил Сюдзи. — Тогда я должен попросить тебя сделать для меня четыре вещи, прежде чем мы покинем Йокогаму.       — Конечно, бо-чан, — сказал пожилой мужчина с легким поклоном.       — Сначала мне нужно, чтобы ты выяснил, действительно ли в результате взрыва больше никто не выжил. Особенно мальчик, вероятно, моего возраста, с действительно ярко-оранжевыми волосами, — уверенно сказал Сюдзи, поразив Чую приоритетностью просьбы. — Все продолжают говорить, что я единственный выживший, но оба тех человека, которых ты прогнал, были на объекте, возможно, в дюжине метров от моего местонахождения, когда это произошло. Они были даже в эпицентре событий, так что они должны были умереть первыми, и все же они были здесь, — на лице Мацуки появилось суровое выражение, но он кивнул, подтверждая первую просьбу. — Если ты найдешь его здесь или где-нибудь на улице, предложи ему приют у нас.       — Бо-чан?       Чуя не мог дышать.       — Он только что избежал участия в эксперименте государственной лаборатории, — сказал Сюдзи в качестве объяснения, отводя взгляд. — Если я могу предотвратить повторение этого, я бы хотел это сделать.       Кроме того, в этом мальчике было что-то такое, что привлекало его внимание, и Сюдзи был одновременно заинтригован и немного раздражен тем, что нашел что-то подобное в столь неподходящее время.       — Тогда я сделаю все возможное, чтобы найти его, — пообещал Мацуки.       Сюдзи сделал небольшую попытку благодарно улыбнуться, какой бы жалкой она ни выглядела.       — Во-вторых, мне нужно убираться отсюда. Я также хочу покинуть Йокогаму как можно быстрее. Я не верю в то, во что превратится этот город после такой трагедии. Я полагаю, что одзи-сан тоже не в порядке. — Поджатые губы Мацуки говорили сами за себя. — Я хочу уехать через неделю. Мы не можем надолго оставлять поместье без присмотра. Третье, о чем я хотел бы тебя попросить, это составить список нежелательных гостей в поместье, в первую очередь среди них Кашимура Кансуке и этот его странный коллега. Пойдет ли этот рыжий мальчик с нами или нет, не имеет значения, я не хочу больше видеть лицо Кашимуры, если в моих силах избежать этого.       — Да, бо-чан. И последнее?       Сюдзи посмотрел Мацуки прямо в глаза, заставив мужчину вздрогнуть от абсолютной пустоты, которую он там увидел.       — Не проси и не уговаривай меня посетить могилу, которую ты приготовил для моих родителей. Мне не нужны пустые гробы. Я видел судьбу своих родителей собственными глазами. Я не буду плакать у символического надгробия.       Затем он подумал: "Могу ли я вообще плакать? Разве я не должен рыдать и кричать? Разве не так обычно реагировал бы ребенок? Вместо того, чтобы просто чувствовать... оцепенение?"       У Мацуки было грустное, сложное выражение на его пожилом лице, но он уступил пожеланиям Сюдзи.       — Да, бо-чан.       По настоянию Сюдзи, им удалось выписать его из больницы позже в тот же день, после нескольких анализов, результаты которых врачи сочли чудесными, поскольку мышцы Сюдзи не атрофировались от неподвижности в течение целого месяца и поскольку ни одна из его почти заживших травм не требовала физиотерапии для полного выздоровления. Они вернулись в городское поместье, принадлежащее всей семье Цусима, и Мацуки устроил Сюдзи, прежде чем приступить к заданиям, которые Сюдзи ему поручил.       Поместье Цусима в Йокогаме было выдержано в более традиционном стиле, чем то, в котором вырос Сюдзи. Тэйн и Гэнэмон оба предпочитали более современный, даже западный стиль в интерьере, построив дом с деревянным полом, бетонными и кирпичными стенами. Здесь, однако, многие комнаты были застланы татами, стояли сёдзи, что не обеспечивало такого уединения, к которому Сюдзи привык. Там тоже было намного больше людей, что еще больше затрудняло уединение. Большая часть семьи Цусима находилась здесь, жила под одной крышей и боролась за свое место и часть наследства, которое мог бы предоставить им дедушка Сюдзи. Цусима Киё, старшая сестра Тэйн, на самом деле была главой этого поместья, поскольку босс мафии жил в отдельном месте, охраняемом своими людьми, которым он доверял больше всего. Киё была одной из редких представителей семьи Цусима, которая нравилась Гэнэмону, Тэйн и Сюдзи. Она всегда была той, кто навещал их чаще всех, и она всегда дарила Сюдзи небольшие подарки, чтобы показать, что она думает о нем. У нее никогда не было своих детей и, вероятно, никогда не будет.       К сожалению, женское бесплодие, похоже, распространено в семье. Гэнэмон рассказывал Сюдзи, что рождение мальчика — это действительно чудо, потому что все врачи говорили им, что Тэйн никогда не сможет выносить ребенка. Вот почему они всегда с такой любовью заботились о сыне.       Второй старшей сестре Тэйн повезло иметь одного сына, второго по старшинству двоюродного брата Сюдзи. К сожалению, Бундзи Цусима полностью презирал Сюдзи, о чем свидетельствовало любое семейное собрание, когда он пытался запереть Сюдзи в неиспользуемых комнатах. Вероятно, он хотел, чтобы мальчик испугался, но Сюдзи не боялся темноты и либо наслаждался тишиной, ожидая, пока его найдут родители, тетя Киё или Мацуки, либо он находил способы развлечься, если Бундзи был настолько глуп, чтобы заманить его куда-нибудь с книгами или канцелярскими принадлежностями. Однажды Бундзи запер Сюдзи в гостиной, где были бильярдный стол, доска для дартса и стол для карточных игр с колодами. К тому времени, когда они нашли Сюдзи, он научился метать дротики так, чтобы всегда попадать в яблочко или в круг сразу за его пределами, он сыграл несколько партий в бильярд в одиночку и построил настоящий карточный замок из всех найденных колод. Его дедушка был удивлен, но его родители были на грани убийства Бундзи за то, что тот оставил их шестилетнего сына запертым в комнате с острыми и опасными предметами.       Однако в какой-то момент Сюдзи наскучило оставаться в комнатах, в которых он был заперт, поэтому он начал экспериментировать с замками. Он знал, что их можно взломать, поэтому начал носить с собой вещи, которые могли бы пригодиться ему в этом. Ему потребовалось полчаса в первый раз, когда он попытался, но он продолжал оттачивать свое мастерство с тех пор. Он все еще был медлительным, ему требовалось чуть меньше пяти минут, поэтому ему нужно было гораздо больше практики, чтобы он мог делать это за секунды. Не приложить усилия означало бы позволить Бундзи победить, поэтому Сюдзи сделал все возможное, чтобы научиться, прежде чем снова оказаться в подобной ситуации.       Тем не менее, Бундзи был не единственным в семье Цусима, кому не нравилось существование Сюдзи.       Уход Тейн сильно огорчил многих ее братьев и сестер, особенно после того, как они с Гэнэмоном объединили свои интеллекты, таланты и навыки, которые помогли им создать мощную юридическую компанию, не имевшую никакого отношения к Портовой Мафии или богатствам Цусимы. Конечно, Тэйн и Гэнэмон использовали приданое, которое дал им ее отец, чтобы основать свою компанию, но они быстро расплатились с этим долгом и процветали дальше самостоятельно. Таким образом, доля Тэйн в богатстве была вовсе не долей, а скорее ее личным богатством для нее и ее маленькой семьи, а жадность не была редкой чертой в семье Цусима. Сюдзи не был удивлен пристальными взглядами, которые бросались на него, когда он бродил по поместью с места на место в течение недели или около того, пока они с Мацуки оставались в Йокогаме. Его не трогали и не обижали ехидные комментарии, которые отпускали его двоюродные братья и дяди, потому что все они были для него незначительными и не имеющими отношения к делу. Он проводил большую часть времени с Киё, когда Мацуки отсутствовал, выполняя поручения, или в отведенной ему комнате, пытаясь составить планы, как управлять своим собственным поместьем, когда он вернется домой.       Мацуки и Киё были единственными, кто разозлился из-за того, как с ним обращались.       Мацуки подвел черту, когда старший брат Тэйн, которого Сюдзи впервые встретил, когда он также познакомился со своим дедом, ехидно прокомментировал, что Гэнэмон должен был выжить вместо Сюдзи, «бесполезной траты пространства и ресурсов».       — Он происходит из семьи мудаков, — сказала Йосано, сверкнув глазами, разгневанная таким обращением с восьмилетним мальчиком.       — Неудивительно, что он не испытывал к ним привязанности, — прокомментировал Мори, которому всегда было любопытно, как такой умный ребенок, как Дазай, оказался на улице и под его опекой. Ни один родитель не стал бы пытаться использовать его интеллект, чтобы получить статус в обществе благодаря своему сыну-вундеркинду или разбогатеть, если он в конечном итоге станет суперуспешным бизнесменом, врачом, юристом или кем-то еще. Что ж, он догадывается, что некоторые родители так и поступили бы, но даже они больше всего на свете хотели бы насладиться прибылью. Однако проблема здесь заключалась не в родителях, видя, насколько любящей была пара Цусима, а скорее в остальных членах семьи.       — Я рада, что у Дазая-сана был кто-то, кто забрал его из этой токсичной среды, —пробормотала Гин, и Хироцу рядом с ней кивнул.       Они наблюдали, как мальчик вернулся в свой дом, все слуги собрались снаружи, чтобы оказать ему теплый прием, наблюдая за ним обеспокоенными глазами, когда он, казалось, безучастно смотрел на дом, в котором теперь будет жить один. Все слуги с тревогой наблюдали за ним, а Мацуки выглядел так, словно хотел утешить мальчика. Зрители были не лучше, у них возникло желание просто завернуть его в самые мягкие одеяла и спрятать подальше от холодного, жестокого мира несмотря на то, что они знали, что этот мальчик однажды вырастет и станет одним из самых опасных людей в Йокогаме, если не за ее пределами.       Сюдзи отвел взгляд от дома, когда к нему подполз не кто иной, как Чиби, печальные, умные глаза встретились с глазами ребенка, собака заскулила и приподнялась ровно настолько, чтобы ткнуться мордой в руку Сюдзи. Сюдзи никогда раньше не гладил Чиби, всегда смотрел на него больше как на собаку своего отца. Он наблюдал, как Гэнэмон играет с Чиби на улице в любую погоду, и его мать всегда поощряла его присоединиться к ним, но Чиби всегда прыгал на него, стоило ему хотя бы приблизиться к собаке. Его родители настаивали, что это потому, что Чиби так сильно любила его, но Сюдзи ненавидел, когда его обслюнявливали, поэтому он избегал немецкую овчарку, если мог. Особенно после дождливых или снежных дней, когда Чиби приходил насквозь промокший и часто очень грязный. Даже после тщательной ванны от него все еще пахло мокрой собакой. Сюдзи это не нравилось.       Но он не видел Чиби уже больше двух месяцев, и Чиби был всем, что у него действительно осталось от отца. Чиби была собакой Гэнэмона. Гэнэмон воспитал и вырастил его, принял его, несмотря на то, что собака, якобы, была самой слабой из помета. Что нельзя сказать сегодня, поскольку Чиби, на самом деле, был больше, чем обычная немецкая овчарка. Гэнэмон нежно любил эту собаку, а Чиби любила Гэнэмона, Тэйн, и Сюдзи.       Итак, Сюдзи впервые в жизни погладил собаку, слегка очарованный мягкой шерстью. Чиби действительно была избалованной собакой... Но Сюдзи хорошо помнил лай Чиби и демонстрацию силы и собственничества, когда его старший дядя попытался ударить его, свирепый шум, помнил призвавший его отца на помощь. Преданность Чиби стоила всего этого баловства...       Сюдзи поднял глаза на наблюдавших за ним слуг и заметил, что из тридцати работавших здесь не хватает только трех лиц. Те, кто остался... Что ж, можно было с уверенностью сказать, что он мог доверять им, если Чиби никогда не реагировала на них плохо.       Сюдзи вежливо и благодарно поклонился своим слугам.       — Спасибо за теплый прием. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы поддерживать в доме прежний порядок. Я надеюсь, что вы придадите мне сил для этого.       Агентство и мафия наблюдали, как значительная часть слуг изо всех сил старалась сдержать слезы, но все они с энтузиазмом ответили на поклон, более глубоко и так же искренне.       — Да, Цусима-доно!       Даже Чиби оживился, издав лай, слегка покачивая хвостом.       Сюдзи не совсем улыбнулся, потому что на самом деле он был не из таких, но выражение его лица было нежным.       — Пойдем, Чиби. Похоже, у нас впереди много работы.       С этими словами Мацуки пошел вперед, а за ним, в сопровождении остальной прислуги, Сюдзи вошел в свое поместье.