МОЯ ЖИЗНЬ — УЖАСНАЯ СКАЗКА

Ближе к утру девушке всё же удалось уснуть. Всю ночь она проплакала, лёжа на кровати в одном нижнем белье, но это её вовсе не беспокоило. Её муж убил Ынгю. В добавок ко всему, практически изнасиловал её. Ни за первое, ни за второе он не считал нужным извиняться, да и это, конечно, не имело значения и ничего не изменило бы, однако сам факт того, что Юнги считал, что поступил правильно, сводил с ума. Больше Хоа не хотелось оправдываться и искать благоволение в лице мужа. Ничего не имело смысла. Хоа проснулась в одиннадцать утра, поспав всего три часа. Её веки были тяжелыми и опухшими из-за слёз, выплаканных ночью. Их лимит был не исчерпан и сейчас, когда она осознала, что всё произошедшее вчера было не сном. Накинув на себя одеяло, она снова заплакала и сжала рукой край одеяла, притянув к лицу. В дверь тихонько постучали, а затем, не дождавшись ответа, аккуратно открыли. Оттуда выглянула голова горничной. — О, госпожа Ли, Вы оказывается уже не спите? — бодро спросила молодая девушка, дочка старшей горничной – О Сарры. Однако её улыбка сразу же растворилась на лице, когда она поняла, что та плачет. — Госпожа, что с Вами? — заволновавшись, она быстрым шагом направилась к кровати. — Госпожа Ли, — она растерянно смотрела на содрогающееся под одеялом тело госпожи. — Что с вами, госпожа Ли? Нужно сообщить господину… — сама себе дала указание девушка, не зная о том, что он же и является причиной слёз Хоа. — Не надо. Просто оставь меня, — хриплым голосом произнесла девушка вслед уходящей горничной. — Но госпожа… — та растерянно посмотрела на неё, обернувшись. — Не смей никому ничего говорить! И покиньте все дом! — Госпожа, но мы не можем… — Оставьте меня! — в истерике крикнула Хоа, отчего молодая горничная съёжилась и, напряженно махнув головой, удалилась из комнаты. — За что? За что мне это? — жалобно прошептала Хоа, накрыв лицо дрожащими ладонями. К двум часам слёзы на лице девушки высохли. Больше к ней никто не заходил. Хоа медленно встала с кровати и безжизненно направилась в сторону ванной комнаты. Остановившись у зеркала и посмотрев на себя, она не испугалась своего внешнего вида – просто включила кран и промыла лицо холодной водой. Тушь размазалась от этого ещё больше, поэтому девушка потянулась к баночке с мицелярной водой, чтобы смыть макияж. Та упала, ударившись сначала о раковину, а затем отскочила и упала на пол, где корочек щёлкнул и открылся, а содержимое начало медленно выливаться на мраморную плитку. Хоа посмотрела себе под ноги, безразлично наблюдая за тем, как вытекает средство. Губы почему-то задрожали, а глаза заблестели. Она настолько была разбита внутри, что даже эта выпавшая из её рук мицелярка смогла довести её до слёз. Хоа отошла назад и, столкнувшись с ванной, села на её бортик, осторожно опираясь на пальцы рук. Глубокий вдох через рот заставил её раскашляться. Прикрывая рот ладонью, она медленно опустилась на пол и села на колени. Где-то в центре груди чувствовались пылающий огонь и горечь, пожирающая изнутри. Она положила руку на грудь, часто и глубоко задышав, пытаясь выровнять дыхание, слёзы сами текли беспрерывным потоком, стекая по шее, впитываясь в ткань бюстгальтера. Снова она проплакала некоторое время, пока не начала молча и безжизненно смотреть в одну точку. Стоило ей подумать об Ынгю, которого застрелили у неё на глазах, вспомнить его избитое тело, избитое до такой степени, что она его не сразу узнала, губы тут же начинали дрожать. Потому, желая больше всего на свете смыть следы прикосновений убийцы – её мужа, она заставила себя не думать об Ынгю хотя бы несколько минут, чтобы суметь помыться. Она сильно тёрла своё тело мыльной мочалкой, вспоминая грязные, испачканные в крови Ынгю руки мужа, его шею, на которой засохли мелкие капли крови, и живот, на котором отпечатались пятна окровавленной рубашки. И так она отмывалась от этой «грязи» до тех пор, пока вода в ванной не стала теплой, даже прохладной. Выбравшись из ванной, Хоа накинула на себя мягкий белый халат и, наконец, умыла лицо. Вода смывала не только косметику, но и вновь выступающие слёзы. Хоа больше не желала ни знать, ни видеть Юнги, а потому сразу же из ванной отправилась в гардеробную. Небрежно и со злостью она посрывала с вешалок свою одежду, закидывая её на плечо, а затем вышла в коридор, выбрала взглядом самую дальнюю дверь от их с Юнги спальни и пошла в её сторону. Гостевая спальня оказалась обставленной наравне с хозяев. Видимо, работники здесь тоже всегда поддерживали порядок, даже несмотря на то, что в ближайшее время не ожидалось гостей. Комната была гораздо меньше той, в которой она жила раньше, но была по-своему уютной. Была даже открыта форточка, из-за чего воздух витал свежий, смешанный с запахом хвой, но из-за этого по телу Хоа пробежали мурашки, поэтому она, положив свою одежду на длинный пуфик, стоявший у подножия кровати, пошла закрывать окно. Девушка отодвинула белый тюль и потянулась к ручке. Её взгляд остановился на открывшемся перед ней видом. Если из окна прошлой комнаты она видела ворота и главную дорогу, ведущую к дому, то сейчас был только густой сосновый лес, разбавленный тропинками и небольшими полянками вдалеке. Выйдя на небольшой балкон, она положила руки на стеклянные перила. Одна из ёлок находилась так близко, что девушка даже смогла дотянуться и дотронуться до её ветки. Холодный воздух отрезвлял, помогая мыслить яснее, а потому Хоа решила перенести все свои вещи в эту спальню до того момента, когда её муж вернется. Сначала Хоа изучила новое место, убедилась, что здесь есть ванная комната и небольшой шкаф-гардеробная. Конечно, намного меньше, чем целая отдельная комната-гардеробная, которая у нее была раньше, но девушка сама себе говорила, что больше ей и некуда будет одеваться, а потому много одежды и не нужно. Хоа была уверена, что Юнги больше никогда не разрешит ей выходить из дому, а она же в свою очередь никогда не простит его. В шкаф вместилась только половина её вещей, даже меньшая. Справилась она с этим заданием за час времени. Но, как оказалось, работники дома всё же не ушли, потому что когда Хоа бегала туда-сюда, из комнаты в комнату, по этажу со своими вещами, то краем глаза заметила на лестнице высунувшуюся любопытную голову молодой горничной, которая надеялась быть незамеченной. Хоа оставалось только гадать: Юнги уже сообщили о том, что происходит у него в доме, или всё же с её мнением начали считаться, и когда она попросила ему не рассказывать, то её послушались? Не важно… Даже если и так, больше ей нечего бояться. Даже вчера она уже было смирилась с мыслью, что муж снова станет издеваться над ней, вспомнила, как это происходило в прошлый раз, и убедила саму себя в том, что не стоит с ним бороться, дабы не сделать себе хуже. Смирилась с тем, что тот, из-за которого всё произошло в первый раз и почти произошло во второй раз, уже мёртв. Ынгю получил с излишком за свою смелость и дерзость и в очередной раз обрёк Хоа на мучения: и из-за того, что умер, и её душа горела от боли потери, и из-за того, что похитил её, и теперь Юнги не оставит её просто так. Всё уже не имело смысла. Мир стал серым. Одно только Хоа не могла понять до сих пор: те люди, что первыми догнали их с Ынгю и вытащили из машины, кто они? Они не были похожими на людей её мужа, да и было бы странным то, что они начали стрелять друг в друга. Что если на них напали, а Юнги спас их? Но… Но он ведь в любом случае убил Ынгю, убил у неё на глазах…

Дом семьи Мин

Когда Юнги приехал к родителям, время приближалось к ужину. Отправился он туда сразу же после работы и около полутора часов провёл в кабинете отца, что не могло не заставлять переживать госпожу Мин. — В таком случае нам нужно убрать его до выборов, иначе спокойно жить он нам не даст, — подытожил мужчина, державший руки в карманах. Он раздраженно цокнул губами и подошёл к окну. — Он в курсе, что я знаю его слабое место, поэтому так нервничает. Что ж… Не высунув он свою голову из песка, я бы его и не трогал. — Мои люди уже ищут его. Он сбежал ещё до того как узнал, что его псов убили, — сказал парень, сидя на кожаном диване у стены, что была забита полками и шкафчиками с книгами. — Унизительно то, что он решил нападать на женщин, — мужчина глянул на сына через плечо. — Почему Хоа вообще была за городом, да ещё и без охраны? Что если бы они убили её, не подоспев ты вовремя? Или вчера она сбежала от тебя? — он выгнул бровь с успрёком, но если и осуждал сына за что-то, так это за то, что тот не смог усмотреть за девушкой. — Нет, отец, таков был мой план. Я использовал Хоа как приманку, — спокойным голосом ответил парень, однако шею он нервно размял в своём привычном жесте. — Тогда почему твоя приманка выехала за город?! Что твоей жене делать там одной? — мужчина начал разговаривать на повышенных тонах, однако на лице сына не дрогнула ни одна мышца. — Юнги, я смотрю ты не можешь поставить эту девушку на место! Она хотела сбежать, не так ли?! — отец подозрительно сощурил глаза, указав пальцем на парня. — Я прав? Юнги, послушай… — он сел в своё кресло за большим деревянным столом и, собрав руки в замок у лица, начал поучать парня. — Все наши враги будут продолжать действовать намного смелее, будучи уверенными, что смогут закончить наш род на тебе! Юнги, неужели ты не понимаешь, что сейчас все нацелены именно на тебя и твою жену? Нашей семье нужен наследник! Немедленно! Чем дольше ты оттягиваешь этот момент, тем меньше вероятность того, что мы вообще доживём до того дня, когда Хоа родит тебе ребёнка! В чём дело? Хоа не может забеременеть? Или на то есть другие причины, о которых я скорее всего догадываюсь? — Отец… — Юнги устало выдохнул и сдвинулся на край дивана, показывая, что не собирается обсуждать эту тему. — Я смирился с тем, что ты из-за своих каких-то личных причин не позволил мне рассказать народу о нашей благородной помощи её семье, использовав это как инструмент продвижения моей кандидатуры. Однако в этом вопросе, Юнги, я молчать не буду. С каких пор ты стал таким нежным и чувственным?! Переживаешь о чувствах своей молодой жены? Не думай об этом! Женщины привыкают ко всему: родит одного, второго, начнутся материнские заботы, всё забудется и встанет на свои места. Пока ты будешь идти на поводу у чувств, ничего хорошего из этого не выйдет. Она, видя, что ты пляшешь под её дудку, начнёт вертеть тобой, как… — Достаточно! — злобно рявкнул парень, перебив отца. Он вскочил на ноги. — В моей семье будут рождаться желанные дети и если бы так и случилось, что Хоа забеременела бы после того, как я её заставил, то я не простил бы себя до конца жизни! Юнги знал, о чём говорил. Он помнил, что переживал внутри в тот момент, когда гнев его отпустил и на смену ему пришло осознание того, что он сделал с девушкой. Хуже всего давалось принятие мыслей о том, что, возможно, Хоа забеременела, и у них родится ребенок, который станет напоминанием о насилии над его матерью. — Ты будешь ждать годами, пока эта девушка полюбит тебя? Что за глупости?! — мужчина ударил ладонью по столу, тоже встав на ноги. — Завтра я сделаю официальное заявление о том, что наша семья ожидает наследника! Давай! Растопчи честь нашей семьи и опровергни моё заявление!