Океан с изумрудными берегами

      Когда день начинается с истерики — это не очень радует. Можно даже сказать: совсем не радует. Антону ранним утром позвонила охрана из клуба и донесла до него информацию, что некий из его подчиненных по имени Егор заперся у себя в комнате и никого не впускает.       Ситуация достаточно смешная. Смешная она лишь потому, что раньше таких бунтарей не встречалось, а если кто-то и пытался что-нибудь подобное вытворить, то сквозь жесткие угрозы людей, следящих в клубе за порядком, они поддавались течению судьбы. Конечно, в подобных случаях всегда есть вариант: выбить дверь, но в данном случае ничего не получится, ведь парень забаррикадировал проход мебелью изнутри.       Поэтому Шасту пришлось собираться на работу гораздо быстрее, целуя еще спящего брюнета в щеку и снимая с зарядки свой телефон, который видимо вчера на нее поставил заботливый Арс.       В такси молодой сутенер ехал очень беспокойно: одна нога никак не могла перестать скакать, а глаза не могли успокоиться и не бегать из стороны в сторону. Такая ситуация у него впервые и он толком даже не знает как и действовать. Конечно, можно снять дверь с петель и разнести выстроенную баррикаду к чертовой матери, но все же хочется оставить клуб без погрома.       Наконец долгожданный двор, и шатен покинул машину, быстрыми шагами направляясь к входу. Скользнув мимо охраны, встречающей его на улице, он мигом влетал в здание, бегом поднимаясь по лестнице на второй этаж.       Возле той самой двери стояло три человека, потерявших всякую надежду на какой-то диалог. Все их горячие изречения тупо пропускались мимо ушей, либо посылались вслух нахуй.       — Антон Андреевич, доброе утро!       — Утро, как я вижу, совсем и недоброе. Что произошло? К чему весь этот концерт? — Шаст указал носом на закрытую дверь.       — У паренька сегодня первый клиент... — попытался объяснить один из мужчин, но молодой сутенер даже не стал его дослушивать.       — Ясно, дальше можете не продолжать. Все свободны.       — Антон Андреевич, но клиент будет уже через тридцать минут...       — Я сказал, все свободны! Оставьте нас.       Трое работников переглянулись и молча удалились, оставляя хозяина сторожить дверь в одиночестве. Кроме Шаста в коридоре больше не было никого: все расползлись по своим номерам от греха подальше.       Занеся руку над дверью, Антон постучал костяшкой указательного пальца по дереву несколько раз, обозначая свое присутствие.       — Егор, здравствуй.       В ответ он услышал лишь тишину.       — Егор, ты меня слышишь?       — Нахуй идите! Я не желаю никого слышать и видеть! — послышался агрессивный голос с надрывом.       — Значит, слышишь, — кивнул для себя Антон. — Я понимаю, что ситуация, в которой ты находишься — не очень красочная. Но ты же понимаешь, что выбора у тебя особо нет?       — Я не собираюсь спать с этим старым пидарасом! — снова резко выкрикнули из-за двери.       Шаст немного опешил, после чего тихо усмехнулся. Почему-то он тоже рассчитывал, что клиентом у этого парнишки будет кто-то женского пола.       Невольно Антона снова бросило в прошлое. Какого это: заниматься сексом с мужиком, которого ты мало того, что не любишь, так и он о тебе вряд ли вообще потом вспомнит? Особенно, если этот опыт впервые. А ведь ему тогда очень повезло... Столько попыток к насилию, но именно секс у Шаста впервые произошел с Арсением. Та ночь навсегда останется в памяти как что-то, что невозможно забыть. За неизмеримым удовольствием, прежде всего, стояла боль, которую Попов в разы уменьшал, отвлекая всеми возможными способами. Вряд ли клиент будет так же нежен с парнем в его первый раз...       — Егор, — устало выдохнул шатен. — Я не привык разговаривать с дверью, потому предложу тебе вот что: ты отодвигаешь мебель и впускаешь меня к себе в комнату, а я гарантирую, что сегодня тебе ни с кем спать не придется. В противном случае: я позову помощников, и они снимут дверь с петель, раскидают мебель, после чего достанут тебя из любого угла этой комнаты и отправят к тому, о ком ты даже думать не хочешь. Договорились?       Пару секунд тишины, за время которых Шаст успел подумать, что все тщетно, но все же за дверью послышались шаги, а затем и передвижение тяжелой мебели. Вскоре замок провернулся и дверь распахнули, тут же убегая в самый дальний угол.       "Как интересно себя ведут люди, когда оказываются в тех же условиях", — подумал Антон, неспешно закрывая за собой дверь. Еще несколько месяцев назад точно так же он прятался от пугающих его людей, по глупости надеясь, что в таком углу ему ничего не угрожает. Это было похоже на детскую дворовую игру, где игрок мог сделать над головой "домик" и тогда человек, который водит, тут же чувствовал облом ситуации и невозможность тебя запятнать. К сожалению, в реальности все иначе: этот домик сломают, а тебя достанут.       В небольшой комнатке царил самый настоящий хаос. Вся мебель, отодвинутая от двери, стояла прямо по центру. Кругом валялись вещи, кое-где битая посуда и средства личной гигиены. Видимо до приезда Антона здесь было настоящее шоу.       Егор сидел в углу с поджатыми ногами. Его тело покрывали самая обычная футболка и штаны. Самое ужасное, что заметил Шаст — так это слезы. На зареванном лице невозможно было найти сухого места: красные глаза, красные щеки и уши. Для парня случилась самая настоящая трагедия, смешанная в салат со страхом, паникой, отвращением и душевной болью.       — Вы обещали! — выкрикнул кареглазый, когда хозяин сделал шаг к нему навстречу.       — Егор, я помню, что я обещал, — не обращая внимания на слезы и всхлипывания, шатен подошел к человеку впритык и присел. — Обещания я свои всегда сдерживаю, но ты же помнишь, что упоминался лишь сегодняшний день?       Парень почувствовал страх, сковывающий его грудь вдоль и поперек. Его обманули. Хотя нет... Он сам себя обманул. Его хитростью взяли, а он – дурак понадеялся не пойми на что. Слезы с новой силой полились, и Егор завыл еще громче, совершенно не стесняясь своего хозяина.       — Егор, — Антон обратил на себя внимание. — Сегодня тебя заменит другой мальчик, но завтра будь готов к тому, что у тебя будут клиенты, в том числе и мужского пола. Ты смиришься с этим, как и многие, кто здесь живет. Не у одного тебя такая ситуация. Тебе все равно рано или поздно придется с этим здесь столкнуться. От себя могу сказать лишь несколько вещей: вряд ли клиенты будут долго с тобой возиться, доводя до нужного состояния. Советую самостоятельно заранее ко всему подготовиться. Чем сильнее ты себя растянешь, тем менее болезненнее все будет происходить. И да, самое главное — помнить, что сеанс не длится вечность: клиент получит свое и уйдет, а тебя хорошо вознаградит деньгами, при помощи которых ты сможешь позже получить здесь какие-то привилегии. Это теперь твой дом, Егор, а дом должен быть уютным и комфортным. Твой уют и комфорт зависит от твоей работы, а твоя работа — это секс. Все просто.       Шаст встал и теперь уже сверху-вниз посмотрел на заплаканного человека, который не отрывает от него свой обиженный взгляд:       — И нечего тут истерить. Готовься к худшему, а надейся на лучшее. Я в тебя верю.       Антон развернулся и ушел. Ушел без единого чувства вины. Этот парень ему никто, да и с ним в его время особо никто не церемонился. Чем больше лирики, тем тяжелее. Поэтому никаких касаний и похлопываний по голове, никаких ласковых слов и утешений. Никаких розовых очков. Они разбились. Разбились стеклами вовнутрь.

***

      Гроза — достаточно страшное явление природы, особенно, когда к дополнению во всем районе решили отключить электричество. Антон с детства ненавидит такие моменты. Тут сочетаются сразу два его страха: темнота и громкие раскаты грома. Как назло связь в телефоне тоже пропала, утягивая вместе с собой и интернет, а потому созвониться или списаться с кем-то для успокоения души точно не получится. С кем-то... Кому же Антон может позвонить? Конечно же Арсению, который снова забыл, что дома его ждут.       Что такое любить? Любить — это отдавать любимому человеку все самое лучшее, что, в принципе, Шаст и делает. Он все отдает Попову: самое вкусное – ему, самое лучшее – ему, небо – ему, воздух – ему, рисунки – ему. Весь Антон – ему. Все, что у него есть, было и будет. Все, что есть в нем хорошее и ценное, все лучшее и светлое, вся душа, все тело, все мысли и память. Все — ему!       В любви действительно нет эгоизма. Это великое светлое чувство и рядом не может с ним стоять. Но, к сожалению, жизнь — это не красивая книга с теплым сюжетом. Жизнь — это жестокая реальность: это темнота, это дождь за окном, это страшная гроза, это одиночество и боль от сильной привязанности к человеку, которая порой переходит все нормы и границы. Вот только... есть ли вообще у любви нормы? Где те границы, переступая которые ты теряешь самое важное ценное — СЕБЯ?       Антон не знает. Антон уже ничего не знает. Он только чувствует. Чувствует, что теряет своего Арсения. С каждым днем в груди юного человека лишь сильнее разрастается чувство несоизмеримой тоски. Это чувство начинает подталкивать к глупым действиям, например, — клуб и алкоголь, за которыми кроется всего одна фраза: "Арсений, обрати на меня внимание!".       Пытается ли Шаст поговорить с Поповым о том, что чувствует? Нет, не пытается. Вся горечь стоит металлическим комом у него в горле и порой кажется, что этот профессиональный киллер жестко стреляет в самое сердце, даже не доставая оружие из своей кобуры. Возможно, брюнет решил поиграть в "великого слепого", а возможно, Антон просто-напросто перестал у него вызывать прежние чувства. Наверняка он остыл, и подобная мысль заставляет кудрявого шатена прямо сейчас сидеть на кухне и лить слезы из своих невозможно красивых изумрудных глаз, постоянно тыкая пальцем по экрану своего телефона ожидая, когда пятнадцатое августа сменится на шестнадцатое.       Темная кухня с жужжащим холодильником, скрипучий стул, и фонарь за окном — вот и все компаньоны Тоши на эту ночь. Да-да, именно его, именно Тоши. Почему? Потому что Антон Андреевич — это тот, кто под важным видом сутенера расхаживает по эскорт-клубу, четко создавая границу: хозяин – подчиненный. Антон — это обычный веселый парень. Таким его видели, видят и будут видеть многие люди, которые знакомятся с ним, а впоследствии поддерживают дружеские отношения. А... Тоша... Так его называет всего один единственный человек. Тоша — это маленький мальчик, находящийся в теле взрослого человека. Именно он сейчас сидит на кухне в темноте, кутается в теплый плед, дрожит и тихо плачет, хлюпая носиком. Именно Тошей Арсений чаще всего видит парнишку. Все эти душевные разговоры, по-детски заливной смех, рассказы про фобии и страхи, озорство, а порой и баловство... Все это Тоша может раскрыть лишь перед одним человеком. Лишь перед одним человеком он может раскрыть настоящего СЕБЯ.       Включив на телефоне яркий фонарик, зареванный парень встал из-за стола, сильнее кутаясь в свою "накидку-спасительницу-от-монстров", и быстрым шагом направился в спальню, минуя ванную комнату.       "Дура-а-ак...", — протянул шатен, когда взгляд случайно упал на ночник-светильник, работающий на батарейках. Вот если бы сон не начал вступать в свои права и Шасту бы не пришлось сдвинуться со своего обжитого кухонного места, то он бы и не вспомнил, что у него имеется такая золотая успокаивающая альтернатива "похищенному" свету.       Шар Антон поставил как можно ближе к себе, а сам забрался под одеяло, укрываясь им по шею. Поначалу дурацкие мысли заглушало сердцебиение, неожиданно зазвучавшее в ушах, но через несколько минут все стихло. Не стихло только то, что дерет душу изнутри.

"Где Арсений?"...

"Почему он не вернулся домой?"...

"А что если с ним что-то случилось?"...

"А что если его убили?"...

"А что если он попал в аварию?"...

"А может?.."

"Нет, Антон, не смей!"...

"Не смей! Я сказал, не смей!"...

"А что если?"...

"Что если я ему стал не нужен?.."

      От тяжелой мысли кольнуло в сердце, да так сильно, что слезы потекли снова. За шею будто схватилась чья-то ледяная безжалостно душащая рука. Обнимая себя, Антон не переставал повторять одно и то же, будто читая мантру: "Все хорошо. Он тебя любит. Он скоро приедет, вот увидишь, просто немного задержался...". Но пока разум и вера в человека пытались успокоить панику, воцарившуюся в юном теле, сердце выдавало совсем другое:

"А что если у него есть кто-то другой? Что если и не просил его Макар поработать телохранителем? Что если он соврал? Что если пока я тут лежу в одиночестве, захлебываясь в слезах, он лежит в объятиях чужого человека, который, возможно, уже успел стать родным?"

      Зачем реветь, если ты не можешь найти в себе силы для того чтобы сесть и все обсудить с человеком, который так для тебя важен? Может, все дело в том, что мы часто боимся услышать то, чего слышать не желаем? Мы боимся посмотреть правде в глаза. А все почему? Потому что мы стали заложниками собственных чувств, а Антон стал заложником чувств, возникающих у него от целого человека — от Арсения. Он добровольно завязал на своих руках крепкие веревки, прекрасно осознавая, что подобное могло произойти. Но ведь даже самую толстую и самую крепкую веревку при желании можно разрезать. Ее тонкие нити будут медленно и постепенно лопаться от холодного лезвия, пока не произойдет страшное: она полностью потеряет свою целостность. Так же и Антон потеряет свою целостность, лишившись человека, ради которого когда-то вновь захотел дышать полной грудью.

***

      Утро началось не с будильника. Надо сказать, что началось оно с того, что Антон проснулся самостоятельно в три часа дня, после чего долго и тщетно пытался открыть свои глаза, которые после вчерашних слез будто склеились супер-клеем. Неимоверно сложно было начать шевелиться: повернув голову, парень не увидел той картины, какую ожидал увидеть: вторая половина безнадежно пустела.       Внутри вновь появилось неприятное скребущее чувство, но на этот раз оно было не настолько ужасным, чтобы сесть в постели и разрыдаться сразу после пробуждения.       Дотянувшись до телефона, Шаст принял еще одну не очень хорошую новость: свет так еще и не дали, а смартфон, предусмотрительно поставленный ночью на зарядку в надежде, что к утру электричество вернется, успел разрядиться до ебучего нуля.       "Блять! Че за хуйня? Где я живу? В глубинке?", — выругался про себя Антон, отрываясь от мягкой нагретой подушки с максимально недовольным видом.       Завтрак тоже красками не блистал: вода, вскипяченная в чайнике на газу, послужила хорошим помощником в наведении любимого зеленого чая, а колбаса и сыр, которые парень взял из темного холодильника, стали хорошим дополнением к черному хлебу. В принципе, обычный завтрак, вот только прошел он без единого намека на хоть малейшую нотку аппетита.

╸╸╸╸╸╸╸╸╸╸╸╸╸╸╸╸╸╸╸

      Антон и забыл, когда в последний раз ехал куда-то на метро. Такси и машина Арсения настолько плотно вошли в его жизнь, что по Питеру он двигался именно так и никак иначе. Но, сегодня — особенный день: ни того, ни другого у Шаста нет. Такси не закажешь, потому что телефон разряжен, а любимого Попова на крутой BMW он со вчерашнего раннего утра не видел.       Сегодня выходной. Конечно же, без будильника Антон встал достаточно поздно, что лишь сильнее заставляло волноваться по поводу Арсения, который так и не явился домой даже в самом разгаре дня. Как же глупо совпали палы: "Может, киллер Попов кого-то убил, после чего вырубил свет во всем районе, чтобы удачно скрыться?". Шатен даже растерялся. Вот пытается его юморная натура вылезти наружу, и все тут. Надо было ему в КВН идти, либо стендапером становиться. Может, хоть там бы что-то годное получилось.       Подходя ближе к метро, Шаст заметил, что тут проблем с электричеством и связью нет: в магазинах с панорамными окнами горит свет, а люди кругом либо болтают по телефону, либо копошатся в нем, скрашивая свое скучное время.       Настоящим желанием Антона стал порыв позвонить пропаже, о которой думает все это время не переставая. Так как собственный телефон разряжен, придется просить помощи у прохожих. Задание достаточно сложное, потому что он не любит взаимодействовать с незнакомыми людьми. Даже в магазинах одежды он предпочитает бродить несколько часов, но только не спрашивать консультанта о том, что он ищет. Если бы Арс не был бы для него так сильно важен... то может быть он и забил бы на него. Но пока сердечко стучит, оно все еще нуждается, оно все еще переживает.       Остановившись в стороне, Антон нашел "жертву" и направился к ней. Выбор пал на девушку примерно его же возраста с кудрявой карешкой темно-каштанового цвета. Она стояла возле входа в метро, что-то набирая в своем телефоне.       — Добрый день! — Антон подошел ближе, где-то внутри уже осознавая, насколько по-дурацки это все выглядит со стороны. — Прошу прощения за беспокойство, но не могли бы Вы дать мне свой телефон буквально для одного звонка? Просто мой разрядился, а созвониться нужно прям очень срочно с очень важным для меня человеком.       — Добрый, — мило улыбнулась голубоглазая незнакомка. — Конечно! Держите.       Шасту протянули смартфон, чему он очень удивился. Честно говоря, парень ожидал совершенно другую реакцию: ну, как минимум его должны были принять за вора, который подобной жалостливой просьбой втирается в доверие к прохожим, а после того, как желаемое оказывается в его руках, бежит со скоростью света, куда глаза глядят. Радует, что эта девушка в нем такого человека не увидела. Тут только два обоснования такому: либо она слишком доверчива, либо он даже в грабители не годится.       Тем не менее, телефон у Антона уже в руках и его пальцы уже набирают номер, который он знает наизусть. Кажется, даже если ему сотрут память, то он будет помнить две самые важные вещи: имя любимого человека и номер его телефона.       Зазвучали гудки. Отойдя от незнакомки на несколько шагов в сторону, Антон замер со смартфоном, прижатым к уху. Сердце затихло, дыхание затаилось, а в телефоне зазвучал долгожданный голос:       — Алло? — строгим и не совсем своим тоном произнес Попов.       — Арс, это я — Антон, — парень улыбнулся, но почему-то следом почувствовал напряжение во всем теле и подкатывающие слезы.       — Антон? Что случилось? Где твой телефон? — голос мгновенно сделался обеспокоенным.       — Если бы ты приехал ночью домой, то знал бы, что в нашем районе отключили электричество, — достаточно грубо проговорил юноша. — Телефон у меня сел.       На пару секунд в трубке повисло молчание.       — Ты сейчас где? — четко спросил Попов, не обращая внимания на столь жесткое обвинение.       — Возле метро.       — Стой там, я заберу тебя.       — Нет, Арс. У меня сегодня выходной и я очень хочу развлечься, — договорив с максимально холодной интонацией, Антон сбросил, зажмуривая глаза от собственной грубости. Как же тяжело было это произнести, но будто бы необходимо.       Натянув улыбку, а он это умеет, Шаст обернулся, направляясь к девушке, терпеливо выжидающей свою вещь.       — Большое Вам человеческое спасибо, — поблагодарил он, возвращая телефон хозяйке.       — Да ладно Вам. Сама недавно в подобной ситуации оказалась, вот только никто помогать не хотел.       — Подождите секундочку, я сейчас! — парень сорвался с места, забегая в стоящий рядом продуктовый магазин.       Именно там он купил красивую коробку конфет с очень символичным названием "Merci", в надежде хоть как-то отблагодарить отзывчивого человека. Выйдя на улицу, той голубоглазой девушки с темно-каштановой карешкой он так и не нашел. Она ушла. Сделала доброе дело и ушла.

***

      Чем занимаются ночные клубы днем? А тем и занимаются: обслуживающий персонал наводит порядки, актеры отдыхают и высыпаются, чтобы ночью вновь радовать гостей потрясным шоу, а хозяева... они занимаются тем, чем хотят заниматься.       Антона в клуб Олеси пускают уже без всяких препятствий. Он появляется здесь настолько часто, что каждый охранник уже детально может составить его портрет.       Убитый внутренними печалями Шаст пришел туда, куда он приходит практически каждый вечер. Именно здесь он чувствует себя хорошо и не одиноко, именно здесь он может забыть о проблемах и отогнать ебучие мысли далеко да подальше. Пройдя по длинному коридору, он толкнул массивную дверь и оказался в большом зале, где всегда проводятся шоу-программы. Та легкость, на которую парень надеялся по приходу сюда, так и не появилась. Вместо этого ком тяжести лишь сильнее навис над ним и заставил опешить прямо на пороге.       Он увидел то, чего видеть был не должен. Ему стало неприятно, ему стало противно и... обидно?       За барной стойкой на двух высоких стульях, расположенных рядом друг с другом, в тишине и одиночестве сидели две девушки. Их ноги переплетались между собой, а губы не отрывались друг от друга. Одну из них Антон узнал сразу — это Олеся, а вот вторая... скорее всего это Оксана.       Развернувшись, парень уже был готов потянуть за ручку и выйти, как его тут же окликнул знакомый голос:       — Антон, подожди! — Олеся спрыгнула со стула и на всех порах побежала к человеку, который даже не собирался оборачиваться. Антон просто замер, держась за дверную ручку. — Ну, стой, ну куда ты? — девушка подлетела сзади, обнимая гостя вместе с руками.       — Олесь, я лучше пойду.       — Нет, останься. Ты же уже пришел, зачем уходить?       — Я помешал.       — Чему?       — Поцелую.       — Ахаха, ничему ты не помешал, дуреха, — отпустив парня, девушка обошла его. — Пойдем, пора вам уже познакомиться.       Пара секунд, и Антон выдохнул, все-таки решая остаться. Он пошел за Олесей следом, уже издалека считывая для себя всю натуру этой Оксаны. Каштановые волосы до плеч, стройная фигурка... Сидит она очень гордо, будто все здесь принадлежит ей, хотя, судя по рассказам Олеси, так и есть.       — Окси, знакомься, это мой друг — Антон, — гостя подвели к барной стойке.       — Очень приятно, — голубые глаза новой знакомой посмотрели на парня без особого интереса. — Оксана, — девушка протянула худенькую ручку.       Шаст пожал холодную кисть, и почувствовал, как его внутри всего передернуло. Он этой дамы веет льдом. Точно так же, как веяло и от Арсения первые месяцы.       — Это вам к чаю, — коробку "Merci" положили на барную стойку.       — Спасибо, конечно, но чай здесь никто не пьет, — усмехнулась Оксана. — Ладно, я поехала, а то дел невпроворот. Тусите.       Голубоглазая холодная красотка спустилась со стула и притянула к себе свою девушку, скромно целуя в щечку. Еще раз пожав новому знакомому руку, она медленно направилась к выходу, накидывая на плечи кожаную тоненькую куртку.       — За "Merci" — Merci, — Олеся улыбнулась, разглядывая подаренную коробку конфет.       — Знаешь французский?       — Если только немного. А ты?       — Только английский, и то, с натяжкой.       — Английский мне тоже не очень пошел. А вот французский гораздо легче, потому что учила я его не из-за того, что надо, а лишь потому, что я сама этого хотела.       — Скажешь что-нибудь?       — А что сказать?       — Что угодно. Просто интересно послушать.       — Tu me plais beaucoup, Anton*, — с легкостью произнесла Олеся.       — Вау. Это так... волшебно! Что ты только что сказала?       — Я сказала: "Тебе и мне пора повеселиться, Антон!". Кстати! Помнишь ту балерину? Сегодня она покажет нам новое выступление. Готов?       — Ага, сейчас, только телефон на зарядку поставлю, ладно?       — Хорошо, давай скорее, — хозяйка нетерпеливо ждала, когда они направятся в самое лучшее место этого клуба — в закулисье.       Шаст мигом достал из кармана смартфон и зарядку, втыкая все это в первую попавшую розетку, после чего зажал кнопку питания, но так и не успел ничего увидеть, потому что нетерпеливая Олеся потянула его за руку, уводя отсюда в другое помещение.

***

      Рука легонько хлопнула по выключателю, включая свет в прихожей. Арсений присел на мягкий пуф, переводя дыхание. Перед глазами все плывет, хочется одного: закурить и лечь в постель к Антону, но один самый важный пункт из перечисленного списка выпал.       Разувшись, мужчина прошел по коридору в ванную комнату. Именно там, в зеркале, он увидел бледного себя. Куда пропали светящиеся глаза? Куда ушел румянец? Почему он похож на живого мертвеца, смотрящего на собственное безрадостное отражение?       В квартире стоит тишина и уже привычный беспорядок. Немытая посуда в раковине, оставленный на кухонном стуле плед, в который, по всей видимости, кто-то кутался утром... все это дает четко понять, что в этом доме живет Шаст.       Попов дошел до спальни и печально оглядел неубранную кровать. Он сразу же подметил ночник, который стоит не на своем месте, и салфетки, скомканные в маленькие снежки.

Ждал.

Ревел.

Тосковал.

      Выйдя из их общей комнаты, брюнет хотел дойти до ванной, чтобы бросить одежду в стирку, но остановиться в коридоре заставила приоткрытая дверь, ведущая в их общий кабинет. Вот только Арс еще ни разу там не работал. Он отдал его Антону, чтобы тот мог спокойно творить в тишине и спокойствии. Обычно она всегда закрыта, но сегодня прикрыта, и сделано это будто специально. Обойти это место стороной было бы глупо.       Потянув за ручку, Арсений вошел в комнату и включил свет. Кругом многое изменилось после переезда и разбора вещей. Он не часто сюда совался, а в последнее время вообще не заглядывал. Так что сейчас, сквозь сильнейшую усталость и слабость, Попов ходит и разглядывает рисунки, развешанные на стене. Удивлением стало то, что на каждом листе бумаги он видел исключительно свои портреты. Все они висели на джутовой веревке, держась на ней при помощи маленьких прищепочек.       Детально проработанные моменты, которые легко всплывают в памяти... Все идет в строгом хронологическом порядке: от первого дня, до настоящего времени. Первый рисунок:

Арсений стоит в заброшенном здании с пистолетом в руках. В его глазах нет ничего, кроме толстого слоя холодного льда и огромного сомнения: "А смогу ли я убить невинного?".

Второй рисунок:

Эти глаза... Пробирающие до глубины души глаза... Простой карандаш идеально передал трещину в толще льда, где отражается парень, лежащий на диване с перебинтованной башкой.

Третий рисунок:

Лифт отеля Павла Евграфовича. Это тот самый день, когда брюнет чувствовал каменную уверенность в себе и неотступность в собственных действиях. Тогда казалось правильным одно: спасти невинному Шасту жизнь, вновь давая, таким образом, самому себе свободу. Но в тот день Попов даже и не осознавал, что он уже влюблен в мальчишку. А выдавали его именно глаза, смотрящие так пристально на Антона "последний раз", ровно до момента, пока металлические двери лифта не разъединили их, оставляя брюнета стоять на первом этаже, а шатена ехать в маленькой коробке с охраной, волочащей его к хозяину.

Четвертый рисунок:

Здесь уже показаны чувства Антона в тот момент, когда он под температурой осознал, кто именно его выкупил на торгах. Шаст увидел растерянное выражение лица киллера, который надеялся, что больше этого паренька нигде не встретит, но судьба обманчива. Анонимный товар удачно попал в руки того, кто потом долго вытаскивал юнца с того света, расхлебывая последствия долгих посиделок на крыше в мороз. Здесь у Арсения уже совершенно другой взгляд: растерянный, ошарашенный, но более теплый...

Пятый рисунок:

Сквер. Тот самый вечер, когда Антона заставили соврать бабушке. Арсений сидел на лавочке, нервно куря сигарету, а мальчишку трясло от всего происходящего. Под давлением Шаст все-таки сделал это, чувствуя себя полным ничтожеством.

Шестой рисунок:

Нева. Зима. Поцелуй. Смолистые волосы Попова, его стройненький носик и тонкие, поджатые от волнения губы... После слежки за ними они оба поняли важность друг друга: когда один диктовал номер машины, а второй записывал его на бумаге. В тот вечер Антон перестал быть жертвой в глазах Арсения. Он стал для него счастьем.

Седьмой рисунок:

Тот самый портрет брюнета, выполненный дома у Антона. Это был первый раз, когда Шаст взялся за карандаш спустя долгое время.

      Попов ходил вдоль стены, переходя глазами от одного рисунка к другому. Все они несли какую-то историю и какую-то важность. Он видел изменения в собственном лице, которые вживую видел лишь Антон. Именно он видел, как холодный и жестокий убийца превращается в теплого и любящего человека.       Дальше следовало еще несколько портретов, последними из которых был спящий он. Именно таким в последнее время Антон его только и видел: уставший, с болезненными кругами под глазами...

***

      — Антон, — Олеся обогнула барную стойку, доставая из кармана маленькую черную коробочку.       У Шаста перед глазами все плыло. За несколько часов он успел здорово опьянеть. Долгие репетиции за кулисами и коктейли сильно повлияли на его состояние, и уже к семи вечера он с трудом мог сесть на барный стул, а не мимо него.       — У меня есть для тебя сюрприз, — девушка открыла таинственную коробку, и зеленоглазый удивленно вскинул брови под театральной маской, которую на него в очередной раз зачем-то нацепили еще несколько часов назад. — Я хочу подарить тебе эту подвеску. Две маски: маска драмы и маска комедии — это то, что нам каждый день приходится видеть и проживать. Важно помнить, что эти две маски живут в полной гармонии, ведь, без тьмы не бывает и света...       Антон принял столь символичный подарок от хозяйки заведения, где ставятся порой настоящие театральные постановки. Олеся стала у него ассоциироваться директором переездного цирка, где актеры — самые настоящие творцы, а их шоу — что-то нереальное.       — Олесь, спасибо, — опешив, поблагодарил парень, рассматривая серебряную подвеску. — Но, прости, к чему такие сюрпризы?       — Просто захотелось подарить другу что-то памятное. Это плохо?       — Нет, просто... неожиданно.       Заиграла музыка, намекающая на начало поздней тусовки, и Шаст сразу понял, что ему пора уходить. Он взбодрился и попытался слезть со стула, вставая на свои пьяные ноги, и у него бы это получилось, если бы не женская рука, смело надавившая ему на грудь.       — Олесь? — смутился паренек.       — Ты куда? — с ноткой озорства спросила девушка, подходя достаточно близко.       — Мне пора домой. Там Арс...       — Там Арс, а тут я, — улыбнулась Олеся. — Сегодня ты пришел сюда сам не свой, как и обычно, когда ты приходишь от него. Но от меня ты уходишь в совершенно другом настроении. Не думал почему?       — Ну, мне здесь весело. Плюс алкоголь здорово расслабляет.       — Вот видишь. Тебе здесь весело, хорошо и спокойно. Уверена, что сегодняшнее представление тебя здорово развеселит и удивит.       — Удивит? Но я же уже все за кулисами видел.       — Это была лишь тренировка, а там все работают в пол силы.       — Не, мне пора идти, — Антон добавил напорства и снова попытался встать, но Олеся придвинулась еще ближе.       — Посиди, — игриво усмехнулась хозяйка.       Пока вокруг не было ни души, а музыка уже пробуждала определенные клеточки, отвечающие за что-то, что все это время сидело внутри, девушка осмелилась сделать шаг, хоть и не была уверена в том, что в ответ парень тоже что-то чувствует. Прикрыв глаза, она медленно потянулась к юным губам, но все очень резко оборвалось.       Антон толкнул ее, пулей слетая со стула, будто и не пил ничего алкогольного до этого. Подойдя к розетке, он снял телефон с зарядки и быстрым шагом удалился, оставив красивую подвеску лежать на барной стойке.       Олеся поджала губы от обиды, смотря уходящему парню в след. Она ошиблась. Она понадеялась на большее, а по итогу лишилась даже дружбы. Той ценной дружбы, какая между ними успела завязаться.

╸╸╸╸╸╸╸╸╸╸╸╸╸╸╸╸╸╸╸

      Антон бежал. Он бежал из ночного клуба, бежал от Олеси, бежал от самого себя... В какой момент он мог дать этой девушке надежду на что-то? Как она вообще могла подумать о таком? А как же ее Оксана? Почему она так просто смогла переступить через свою вторую половинку? Или парень — это для нее не измена?       Шаст несся по темной прохладной улице, не обращая внимания ни на людей, ни на машины, пролетающие мимо. Он крепко сжимал телефон в руке, чувствуя, как все содрогается внутри.       Когда силы покинули организм, и Антон выдохся, он уселся на первой попавшей остановке, забиваясь в угол подальше от незнакомцев. Автобусы приезжали и уезжали, люди заходили в них и выходили, а он сидел. Сидел и не знал, что ему делать. Где он? Идти ли ему вообще домой? Нужен ли он еще Арсению? Если нет, то смысла жить дальше у него тоже больше нет, потому что кроме Попова ему больше никто не нужен.       Внезапно зазвонил телефон и Шаст с полной уверенностью, что это звонит любимый человек, ответил, даже не разглядывая контакт.       — Да, Арс? — сдавленно начал он.       — Антон, привет, это не Арс, — зазвучал знакомый голос, но парень сначала даже и не понял кто это, а потому отдалил экран, тут же теряясь, видя незнакомый номер.       — А кто это?       — Это я — Дима. Врач. Помнишь меня?       — Ааа... А откуда у Вас мой номер?       — Арсений как-то давал. Мало ли что. Как у вас? Как он?       — Кто? — брови юнца сошлись к переносице, а трубку посильнее прижали к уху.       — Арс.       — Я не знаю. Я не дома.       — Как не дома? А где ты? — в голосе Димы заметно прослеживались нотки волнения и неожиданности от такого ответа юнца.       — Я... — Шаст огляделся по сторонам и понял, что убежал настолько далеко, что заплутал среди этих питерских домов. — Я не знаю. Я заблудился.       — Как заблудился? Ничего не пойму. Почему ты не рядом с Арсением?       — А почему я должен быть с ним рядом, когда он сам рядом быть не собирается? — с агрессией, чуть ли не прокричал шатен в трубку.       — Я понял, — спустя пару секунд осмысливания, ответил голос по ту сторону. — Вы не виделись сегодня? Он тебе не звонил?       — Я звонил. Но долго мы не проговорили.       — Так, назови мне сейчас же улицу, на которой ты сейчас находишься...

╸╸╸╸╸╸╸╸╸╸╸╸╸╸╸╸╸╸╸

      Позов подъехал через какие-то двадцать минут, но за это время Антон успел прочитать все то, что не прочел сегодня в течение дня. Несколько пропущенных от Арсения и несколько сообщений — этого хватило, чтобы Шаст почувствовал себя ужасным человеком. В принципе, а разве он не такой? Весь день провел в ночном клубе, развлекаясь со своей знакомой, напрочь забывая о том, что у него есть кто-то, кто ждет его.       Нет. На самом деле он помнил. Все помнил, потому и заливал в себя все эти опьяняющие коктейли, помогающие потеряться во времени. Когда-то он себе пообещал, что никогда не будет пить. Детство настолько сильно ударило по психике, что пьяный отец до сих пор иногда снится в ужасных кошмарах в своем обыденном пугающем состоянии. Неужели от недостатка внимания он стал худшей версией себя? Неужели гордости в нем больше, чем любви? Алкоголь не лечит раны, он их сушит. Пытаясь спасти то, что он любит, Антон лишь усугубил эту сухость между собой и Арсением.       Но как же он устал... Устал ждать и надеяться не пойми на что. Устал встречать Попова у входа в квартиру с распростертыми объятиями и видеть, как тот не проявляет никакой радости. Все, что брюнет выжимал из себя — это короткий поцелуй в щечку. Все.       Поэтому сейчас глаза бегают по строчкам, которые он весь день хотел прочесть, но из-за какого-то ебучего собственного принципа этого не делал. Трясущиеся руки держат телефон, а из изумрудных глаз льются градинки слез...

Арсюша

"Антош, я сегодня приеду поздно, так что не жди меня, кушай и ложись спать"

21:12

"Ты, наверное, устал, поэтому мне не отвечаешь. Надеюсь, что это сообщение тебя не разбудит. Сегодня должен провести ночь на работе. Утром приеду. Не скучай. Целую"

22:43

"Антош, почему ты мне не отвечаешь? Что-то случилось? Ответь хотя бы на сообщение"

09:27

"Ты обиделся на меня?"

10:14

"Я скоро приеду и все тебе объясню. Пришлось еще немного задержаться"

12:16

      — Антон! — крикнул Дима, когда спустя несколько попыток докричаться до парня на него никак не реагировали.       Шаст поднял красные глаза на машину, прижавшуюся неподалеку от автобусной остановки. Из окна высовывался недовольный Дима, махающий ему в попытке ускорить неторопливого пьяного человека. Подорвавшись с места, Антон мигом направился к тачке, усаживаясь вперед. Позов тут же дал по газам, не желая выслушивать сигналы других водителей.       — Пристегнись, — скомандовал Дима.       Антон еле как нащупал ремень и накинул его на себя, вставляя в замок. На экране смартфона все еще светилась переписка с Арсом, и от этого было все больнее и больнее.       — Ты пьян? — поинтересовался Поз.       — Да. Восемнадцать есть — имею право, — грубо пресекли все возможные нотации.       — Так, я отвезу тебя домой.       — Почему ты спросил про Арсения?       — Он должен был тебе кое-что рассказать, но, вы, к сожалению, не встретились.       — Что он должен мне рассказать?       — Арс хотел это сделать самостоятельно.       — О чем же интересно он мне хотел рассказать? О том, что у него кто-то появился? Или может о том, что остыл ко мне? Я бы послушал. Видеть его перед сном стало уже чем-то обыденным, но не привычным для меня, — с некой издевкой произнес парень.       — Антон.       — Он думает только о себе. Живет своей работой, а обо мне и думать забыл. Какой-то Макар важнее! А может, и нет никакого Макара? Нашел кого-то другого и души в нем не чает?!       — Антон! — крикнул Поз, прекращая поток необоснованных обвинений. — Он о тебе думает! Только о тебе, глупый! Болен Арс твой! Всю ночь в больнице под капельницами пролежал, кое-как к обеду домой уехал!       Два изумруда уставились на врача в немом шоке. Телефон выскользнул из рук и упал куда-то под ноги. Весь мир одномоментно сгустился в серую тучу. Страх. Вот что Антон почувствовал моментально. Страх за самого любимого человека.       — Б... болен? — еле слышно переспросил юнец, надеясь, что ослышался.       — Да. Надо анализы сдать, обследование пройти. Уже долго он мне о плохом самочувствии говорил. Ночами плохо спит: часто просыпается и спасением является только курение. Сердце у него сдавливает, сил ни на что не хватает.       — А как же он работает на Макара?       — Да не работает он ни на какого Макара. Один раз выехал с ним на какую-то встречу, как телохранитель, но на большее они и не договаривались. Все эти дни он в машине отсыпался, как-то ко мне приезжал, и мы капали его. Его бы обследовать, но он от тебя не далеко отошел. Такой же трусишка, только в шкуре волка.       — Почему он мне ничего не сказал? Я думал, он спит ночами.       — Беспокоить и пугать тебя не хотел. Не любит он все медицинское, так же как и ты. На пару капельниц еле его уговорил. А по поводу сна... Все правильно, сначала вырубается, а часа в два ночи, когда ты уже сладко сопишь у него под боком, он просыпается от учащенного сердцебиения. Никакие успокоительные его не берут, видать, причина в другом.       — Что-то серьезное?       — Вот это и предстоит нам узнать. Все надежды на тебя. Уговори его пройти обследование. Только ты можешь это сделать, на мои уговоры он не поддается.       Оставшуюся дорогу Антон ехал молча. Голова в один момент резко стала пустой. Алкоголь испарился, сон пропал. Появилось жесткое чувство обеспокоенности и тревоги. За него. За Арсения.

***

      Спальня. Их с Антоном кровать. В тишине океаны бегают по строчкам письма, которое адресовано ему, но по какой-то причине так и не было вручено:

"Привет, Арс. Арс... Арсюша... Как же мне нравилось тебя так называть, ты даже представить себе не можешь. Я не знаю, для чего пишу это письмо тебе, ведь, прекрасно понимаю, что ты его никогда не прочтешь, но, наверное, стоит выговориться. Сегодня второй вечер без тебя, но он намного сложнее вчерашнего. Почему? Потому что вчера я вырубился без сил сразу после ухода твоих друзей: Димы и Сережи. Они такие молодцы. Накормили меня, согрели, спать уложили. Сережа домой с улицы притащил, а Дима совет важный дал. Наверное, чтобы понять твое решение мне надо поставить себя на твое место. Смог бы я дальше спокойно жить, прекрасно понимая, что тебе грозит опасность? Конечно нет. Но мне очень тебя не хватает. Очень не хватает. Ты был всем для меня. Мне нравилось даже в неволе находиться рядом с тобой. Помнишь, еще в самом начале, когда ты вывозил меня в сквер погулять? Так хорошо тогда было... А твоя еда, которой ты меня все пытался накормить? Так приятно осознавать, что ты научился готовить именно для меня. Ты так заботился обо мне, так корил себя порой, боясь сделать что-то не так. Думаешь, я этого не видел? Видел, Арс, видел.

Спасибо тебе за последние месяцы, проведенные в любви. Без тебя теперь пусто. Пусто везде: и дома, и в моей душе. Не пусто только в сердце. Там ты останешься навсегда. Люблю тебя, мой самый любимый киллер..."

      Отложив первое письмо, Арсений перешел ко второму:

"Привет, Арсюш. Как твои дела? Надеюсь, ты хорошо устроился на новом месте. Я работаю. Теперь делим с Матвиенычем один клуб на двоих. Не думал, что профессия сутенера настолько сложная, если честно... Думал, что это как в фильмах: разодетый попугай идет в центре с сигареткой в руке, а возле него вьются красивые девчушки — его эскортницы. Ну ничего, привыкну. Не привыкну лишь к одному: у меня больше нет тебя... Скучаю... Очень скучаю... Даже наволочку с твоей подушки не снимаю, чтобы запах твой хоть немного ощущать, хотя мне от этого только больнее делается. Сегодня болтал с Аней, она посоветовала все твои вещи собрать и хотя бы убрать, если пока не могу выкинуть. Не могу я избавиться от тебя, как от чего-то ненужного. Ты нужен мне, очень нужен, Арсюш..."

      Отложив второе письмо, Попов прошелся ладонями по уставшему лицу. Грудь переполняет тяжелое чувство. Больно. Больно читать то, что испытывал Антон в этот непростой, но такой необходимый период. Пальцы подцепили и распаковали третье короткое письмо:

"Настроение в говно. Есть не хочу. Пить тоже. Мне плохо без тебя. Ужасно плохо. Я умираю. Умираю в муках..."

      Судя по датам на письмах, то между четвертым и третьим прошло несколько дней. Арсений выдохнул, собираясь с силами, и принялся читать следующее письмо:

"Я несколько дней ничего не писал, потому что просто не знал, что еще моя рука может вывести на этом белом листе бумаги. Кажется, во мне что-то умерло. Я убрал все твои вещи, распихал их по шкафам на самые верхние полки, и заставил своими вещами, чтобы ничего не видеть. Наволочку все же решил оставить, она все еще пахнет тобой. Я стал кушать. Понемногу, правда, но стараюсь. Прошлыми вечерами постоянно думал о смерти. О собственной смерти. Но потом осознал, что ты отошел от меня не для того, чтобы я лежал мертвый на кафельном полу в ванной комнате. Ты хотел, чтобы я жил. Ради тебя я буду дышать, но без тебя жить не обещаю..."

      Арсений остановился на последней строчке, читая ее вновь и вновь:

Ради тебя я буду дышать, но без тебя жить не обещаю...

Ради тебя я буду дышать, но без тебя жить не обещаю...

Ради тебя я буду дышать, но без тебя жить не обещаю...

      "Тоша...", — мужчина прижал лист бумаги к груди, сжимая глаза, из которых водопадом лились слезы.       — Арс, я тут, — неожиданно появился голос младшего из темноты.       Попов посмотрел в дверной проем и увидел его. Своего любимого кудрявого мальчишку с изумрудными глазами, уставленными любящим взглядом на него. Брюнет даже не услышал, как паренек зашел, точно так же не понял, что произнес его имя не про себя, а вслух.       Антон быстрыми шагами подошел к Арсению и сел напротив. Раскрытые письма, лежащие на кровати, парень скинул на пол как что-то ненужное, как что-то, что уже не имеет смысла. Единственный смысл сейчас сидит перед ним.       Неподалеку лежал сложенный плед, в который еще утром Шаст сам кутался. Дотянувшись до него, парень раскрыл его и укрыл им плечи мужчины, прижимая к себе. Арсений уткнулся носом в юную грудь, чувствуя, как нежные пальцы поглаживают его спину.       — Почему ты мне не сказал о плохом самочувствии? Я думал, что стал тебе не нужен... — тихо произнес Антон. — Если боялся напугать, то это глупо. Сейчас ты меня напугал гораздо сильнее. Что за глупость была спать в машине днем? Почему обследоваться не хочешь? Почему не хочешь лечиться? Арс, скажи мне, почему?       — Я тебя люблю, Тош, — так же тихо с улыбкой ответил Попов.       — Если любишь, если я тебе ценен, если ты не хочешь причинить мне боль, то ты согласишься на то, что скажут врачи. А я рядом буду. Всегда, Арс, слышишь?       — Слышу.       — Теперь я буду следить за твоим здоровьем. Теперь я буду контролировать твой сон и каждый прием пищи. Завтра пойдем к Позову, он обещал помочь с обследованием.       — Хорошо.       Губы нежно поцеловали смолистый затылок, осознавая, насколько он соскучился по своему киллеру. Как драгоценно то тепло, возникающее между двумя любящими друг друга людьми. Как драгоценно это дыхание, это сердцебиение и эта ласка. Ничего на свете всего это не заменит: ни деньги, ни слава, ни самые лучшие друзья...