Океан с изумрудными берегами

      Приходилось ли вам когда-нибудь ехать туда, куда ехать не очень-то и хотелось? Возможно, это был какой-нибудь незакрытый гелштальт, который всенепременно нужно было закрыть, а возможно просто-напросто обычное слово "надо"? Ну так, для галочки, для успокоения внутреннего мира и совести?       Иногда даже самые близкие люди становятся далекими и чужими, и причин на это большое множество: от огромных расстояний и времени между вами, до обычного осознания, что, возможно, тебе не так рядом с ними и хорошо. Да, человек может быть тебе родным по крови, но будет ли он тебе родным по духу — это та еще загадка...

***

      Антон дернул купейную дверь в сторону и вышел в коридор, берясь обеими руками за длинный поручень, тянувшийся через весь вагон. За окном уже темно, но он по-прежнему видит огоньки отдаляющегося любимого Питера. Сердце жалобно заскулило. Он привык к этому городу, привык жить в нем и работать. Привык каждый день видеть величественную архитектуру, дорогие тачки и интересных людей. Да, люди в этом городе действительно особенные: улыбаются, смеются, все разглядывают, пытаются запомнить и запечатлеть на камеру все прелести места, в котором им удалось бывать. Питер стал зеленоглазому привычен, но он не стал для него скучным.       Теплые ласковые ладони прошлись по бокам Шаста и сцепились на животе в замок, обнимая парня со спины. Арсений прижал юнца к себе, развеивая какую-то часть сомнений и волнений по поводу этой поездки. Воронеж — родной для Антона город, который успел стать чужим. Попов знает, как младшему все это нелегко дается, но все же они оба понимают, что это необходимо. Необходимо увидеть прошлое, прикоснуться к нему и навсегда там же и оставить. Необходимо увидеть бабушку — единственного родного человека, который у парня остался из семьи. Необходимо побывать в Воронеже вдвоем, чтобы у Арсения была возможность хоть немного погрузиться в этот маленький мир, где Антон прожил большую часть своей жизни.       — Мы едем ненадолго, — приблизившись к уху, тепло шепнул Попов, отчего по юной спине побежали мурашки.       — Я знаю. Всего десять дней, — улыбнулся Шаст, пальцами поглаживая костяшки рук голубоглазого.       Они оба молча стояли в пустом коридоре и смотрели в ночное окно, в то время как остальные попутчики уже успели расположиться и погрузиться в сон. Умиротворение настигло их обоих. Им просто хорошо быть рядом друг с другом: Антону — чувствовать на своем теле надежные крепкие руки, которые никогда больше его не отпустят, а Арсению — прижимать к себе самого любимого человека, от которого он больше никогда не отойдет.       Шаст поглаживал ямочки между костяшками, а затем плавно перешел к пальцам. Когда он обнаружил на одном из них кольцо, то улыбнулся, сам толком не зная чему. С того самого дня, когда он принял решение и надел круглые "оковы" любви на свою руку и на руку Попова, то их более никто никогда не снимал. Они появлялись с этими кольцами везде: на каких-то важных мероприятиях, на прогулках, на работе, на встречах и тусовках. Окружающие люди наверняка догадывались о многом и бросали свои недоумевающие взгляды на них, но и Антону, и Арсению было на всех все равно. Теперь они живут друг для друга, и в их мире существуют только они вдвоем.       Впрочем, и сейчас им тоже все равно. Стоя по центру купейного вагона, они не стесняются и не скромничают в ласках, они дарят друг другу себя настолько, насколько хотят и могут.       Категоричное "нет" от Антона по поводу вагона СВ — Арсению долго было непонятно. Они могли бы спокойно выкупить эти два места и ехать в гораздо большем комфорте, чем едут сейчас. Лишь только спустя пару часов поездки Попов начал парня понимать. Обычное купе — это то, что впиталось через кожу и проникло внутрь, не спрашивая разрешения. Поездка не будет ощущаться полноценной, если все будет происходить не так, как несколько лет назад. Можно ли это назвать романтикой? Наверное, можно. Что-то в этом все же есть.       — Предлагаю пойти в купе, — прервав тишину, прошептал Арсений снова на ухо.       — Зачем? — зевая, поинтересовался Антон.       — Потому что кто-то уже рот порвал от зевоты, а кто-то еле стоит на ногах от усталости.       Шаст усмехнулся, но ничего не сказал. Молча развернувшись, он положил одну руку мужчине на грудь, оставляя короткий поцелуй на щетинистой щеке. В ответ Попов вновь притянулся к юным губам и, скрестив пальцы на пояснице Антона, медленно шагнул назад, заводя младшего в их маленькую комнатку.       Арсений выкупил все четыре места, чтобы им никто не мешал. Он, как человек привыкший к комфорту, который на самолете летает бизнес-классом, уже не может находиться с посторонними в таком тесном контакте. Поэтому на просьбу Шаста не покупать СВ он среагировал положительно, только с согласования предупредил, что ехать они будут в обычном купе одни.       Замок провернули, и дверь заперлась изнутри. Антон ехидно улыбнулся, видя, как старший мнется у входа и пожирает его глазами, наполненными желанием. Конечно же, они оба утомились за весь день, но все же не настолько, чтобы не успеть подарить друг другу эту прекрасную ночь.       Арсений стянул с себя футболку буквально одним движением, а Антон следом стянул с себя уже свою. Всего секунда, и парень уже лежал на нижней полке, а брюнет нависал над ним, целуя каждый миллиметр бархатистой кожи.       Глаза. Такие глубокие океаны. Как же они завораживают, если смотреть в них не отрываясь. Там можно увидеть дождь, а можно и солнце, оставляющее дорожку на водной глади. Можно увидеть бурю, а можно — штиль. Можно рассмотреть лед, а можно маленькие непохожие друг на друга снежинки, щекочущие нос.       В изумрудах Арсений видел высшую степень доверия и спокойствия. Парень настолько легко ему подчиняется в такие моменты, что даже не держится ни за что. Попов постоянно придерживает это пылающее страстью тело, которое быстро забыло, что поезд движется и при одном резком рывке они оба могут улететь, ударяясь обо все, что только можно.       Постепенно темп любви становился все быстрее. Антон потерялся в пространстве и стоны с его губ начали вылетать настолько громко, что Арсению пришлось положить на его рот ладонь.       — Тош, прошу тебя, тише, — пыхтя, проговаривал брюнет. — Я, конечно, все понимаю, но нас не должны услышать.       — Почему не должны? Боишься? — усмехнулся шатен.       — Это правила приличия.       Попов ухмыльнулся и ускорился, прижимая ладонь намного крепче, заглушая все то, что неконтролируемо вылетает из любимых губ. Парень вибрировал, он дрожал от наслаждения, сжимая белую ткань простыни под собой в кулаках.       Арсений сдерживал себя, старался быть как можно тише, но все же пик, настигший их одновременно, заставил прижать вторую руку уже и к своим губам.       — Как... же... хоро-шо... — пытаясь отдышаться, слегка постанывая, произнес Антон, глядя в глаза старшего.       — Очень хорошо, Тош, — тихо проговорил Арсений, склоняясь над парнем, целуя его губы.

╸╸╸╸╸╸╸╸╸╸╸╸╸╸╸╸╸╸╸

      Несмотря на насыщенность сегодняшнего дня: сначала работа, потом встреча с Макаром, и только потом поезд, — Арсений никак не мог заснуть. Он осматривал темное купе вдоль и поперек, каждую секунду надеясь, что эта скукота его утомит и заставит отрубиться, но ничего не получалось.       Антон сладко посапывал, лежа рядом на соседней полке. Хоть и было вокруг достаточно темно, Арсений все же мог разглядеть это любимое лицо, от взгляда на которое в животе до сих пор порхают бабочки.       Оттолкнувшись от своего места, Попов открыл купейную дверь и вышел в коридор с приглушенным светом. За окном не происходило ничего интересного: только какие-то кусты и отдаленные одинокие фонари, помогающие придать хоть какое-то видимое очертание местности.       Как бы странно это ни было, но сейчас все действительно так: перед лицом Арсения мелькает пустота и неизвестность, освещенная минимальными фонарями, а позади него, в темном купе спит его целый, хорошо известный мир, наполненный красотой, спокойствием, заботой и любовью.       Опустив глаза на свои руки, брюнет посмотрел на кольцо, которое всего пару часов назад Антон исследовал так, будто впервые обнаружил. Сомневался ли Арсений, давая тогда парню выбор? Нет, не сомневался. Он прекрасно знал, к кому идет. Он шел к своему Антону: к единственному чувственному человеку, к единственному всей душой и сердцем любимому, к единственному, кто увидел в холодном и жестоком убийце человека. Шаст смог научить быть нежным, он смог научить видеть в мире прекрасное, любить то, к чему прикасаешься, что чувствуешь и наблюдаешь. Он пробудил в груди великое чувство под названием — любовь.         После их тяжелого расставания Антон не изменился, но точно повзрослел. Это заметно в мелочах: поддержание порядка в доме, контроль собственного режима сна и отдыха, самостоятельность, проявленная во многом, где раньше парень обычно полагался на Арсения — человека гораздо более опытного по жизни. Часто случается так, что когда Попов просыпается, то его кудрявый парнишка уже стоит перед зеркалом в костюме, зачесывая гелем волосы назад, а на кухонном столе стоит завтрак, приготовленный на двоих.       С одной стороны, брюнета это радует: хорошо, когда человек становится более самостоятельным. А с другой, приходится печально осознавать, что стал Шаст таким не по своей воле, а от боли, которую ему причинил любимый человек, пытающийся сделать благое дело, но совершенно позабывший о том, что у любви нет разума.       — Арс? — голос за спиной заставил обернуться.       Благодаря тусклому свету, освещающему коридор, Попов увидел взъерошенного паренька, привставшего на локти над своей подушкой. Антон щурился, разглядывая неспящего человека, бодрствующего в такой поздний час.       — Что-то случилось? — хрипло спросил шатен, потирая сонные глаза, которые все никак не могут сфокусироваться.       Арс отпустил поручень и с теплой улыбкой вернулся обратно в купе, садясь напротив.       — Все хорошо, спи.       — А почему ты не спишь?       — Не могу спать в поездах.       — Точно все хорошо?       — Точно. Ложись.       Из-за того, что тело требовало немедленно продолжить сон, Антон бахнулся обратно на подушку, укрываясь по шею одеялом. Хоть за окном и июнь месяц, но в купе сейчас настолько сильно работает кондиционер, что хочется спать только таким образом.       Арсений еще долго не спал. Он заснул уже ближе к утру. Все это время его грудь взволнованно вздымалась, и этому волнению он не мог найти причину, что настораживало еще больше. Не дай Бог это его киллерская чуйка активизировалась, предчувствуя что-то не очень сладкое.

***

      На перрон Антон шагнул первым, а за ним следом вышел и Арс. Оглядевшись, парень с содроганием в груди вдохнул жаркий воронежский воздух. Все вокруг до боли напоминало прошлое, от которого легче пока что не становится.       — Ну что, на такси? — брюнет хорошо разбавлял напряжение, повисшее в воздухе, а потому Шаст быстро переключился, выводя их с вокзала к таксистам, поджидающим людей у выхода.       До нужного места они доехали быстро. Арсений вместе с Антоном уселся на заднее сиденье, внимательно разглядывая улочки, по которым так долго гуляло его зеленоглазое чудо.       Машина остановилась напротив пятиэтажки. Рядом с ней располагался небольшой дворик с потертой детской площадкой, которую явно перекрашивали не один раз, но краска все равно в каких-то местах отколупывалась.       — Ну вот, здесь я жил после того как... — Шаст на мгновение замолк, но все же продолжил. — После того как папа убил маму.       — А тут очень даже миленько, — Попов решил не заострять внимание на грустном и не уходить к лирике. — В какой нам подъезд?       — Вон в тот, — парень указал пальцем на центральный.       Поднимаясь по лестнице, Арсений чувствовал достаточно привычные запахи, характерные для каждой хрущевки: кошачье ссанье, сигареты, и побелка. Но жильцы явно стараются: на стенах нарисованы какие-то незамысловатые узоры, явно расширяющие маленький убогонький подъезд.       — Когда я был маленьким, то стены здесь были сине-белыми, а теперь вон какая красота, — с небольшой ноткой радости за то, что его подъезд детства не спустили по течению, сказал Шаст, идя впереди.       — Я в детстве тоже жил в обычном небольшом подъезде, — Арсений остановился в разъяснениях, а Антон понял, что никогда даже особо и не интересовался детством киллера. Эту тему захотелось поднять, и он обязательно это сделает, но только не сейчас.       И вот она та самая дверь. Стоит на том же самом месте. Такая же черная, как и раньше. Все так же забрызгана в верхней части белой краской, которой раньше постоянно подкрашивали стены.       Шаст смотрел на нее, все не решаясь нажать на звонок. Рука прям никак не хотела подниматься, и только тогда, когда он осознал, что рядом с ним стоит Арсений, то все будто бы пошло чуть легче. Палец нажал на белую кнопочку, и сердце упало вниз.       — Кто? — послышался приглушенный голос за дверью.       — Ба, это я — Антон. Я приехал.

╸╸╸╸╸╸╸╸╸╸╸╸╸╸╸╸╸╸╸

      Пока Людмила Георгиевна отошла на кухню, Антон в это время проводил экскурсию по своему старому дому Арсению — другу и коллеге по работе. Именно так представился Попов, когда седоволосая женщина оглядывала его с головы до ног на пороге.       От бабушки Шаста брюнет успел почувствовать строгость, которая тесно переплетается с любовью. Эта старушка, какой бы она не была, все же обняла парня при встрече и даже немного растрогалась.       — Это моя комната, — шатен открыл межкомнатную дверь, пропуская голубоглазого вперед. — Здесь все осталось нетронутым. Все вещи стоят так же, как и в день моего отъезда, — Антон провел по рабочему столу рукой, с которого явно часто смахивают пыль.       Вот это место действительно описывает настоящего Антона. Здесь нет никаких брендовых вещей, дорогих часов и костюмов, которые теперь наполняют их дом в Питере. Только уже привычные рисунки, закрывающие обои, потрепанные футбольные мячи, лежащие в углу, полка с дисками, старый телек с DVD-плеер и несколько потертых украшений: кольца, браслеты, подвески.       Арсения привлек один перстень с изображением дракона. Он осторожно взял его с рабочего стола и принялся внимательно рассматривать каждую деталь: мощную голову, какие-то завитки и цветы, расположенные по всему периметру.       — Это бижутерия, — подошел поближе Шаст. — Когда я учился в девятом классе, то оно было моим самым любимым и одним из первых. Именно тогда и появилась любовь к украшениям. А вообще, — Антон обвел рукой все, что когда-то было им здесь оставлено. — Эти все украшения — это обычная бижутерия. Когда я ехал в Питер, то четко был убежден в том, что там люди подобное не носят.       — А сейчас как думаешь? — Арсений поднял вопросительный взгляд, замечая, что парень осторожно забрал из его рук перстень обратно, надевая на свободный палец.       — Сейчас я думаю иначе. В Питере люди настоящие и слишком занятые. Никто не будет за такое высмеивать, тем более, оно даже не так уж и плохо на мне сидит, правда? — парень вытянул руку, демонстрируя красоту.       — На тебе все сидит идеально, — улыбнулся Попов, пытаясь понять, что ему нравится больше: великолепное кольцо или блистательные руки Антона.

***

      На небольшой кухне сидели трое: Людмила Георгиевна, Антон и Арсений. И хоть все вокруг не пестрило богатством, стол все же украшен настолько празднично, что порой кажется, будто сегодня какой-то необычный день.       На самом деле, день действительно необычный, ведь, птенчик вернулся в родное гнездо спустя почти год. Да, Шаст далеко уже не птенчик, да и гнездо очень спорно можно назвать родным, но все же. Антон улыбается, слушая какие-то рассказы бабушки о том, как она тут без него жила все это время, а Арсений чувствует, как внутри него разливается тепло. Безумно приятно видеть, что его парнишка не притворяется в эмоциях, они действительно сейчас искренне проявляются наружу.       Ох уж этот смех... Попов готов слушать его часами. Такой заливной, такой беззаботный и звонкий. Когда Шаст смеется, то возле его глаз появляются уже привычные складочки — те самые складочки, радующие сердце киллера.       — Антош, ты по Воронежу хоть вообще скучаешь? — прожевав, спросила женщина.       — Ну... — зеленоглазый моментально изменился в лице, потому что не знал, что и ответить на такой вопрос. На самом деле не скучает, даже редко когда вообще вспоминает о нем. Теперь его город — Питер, и думает он исключительно только о нем.       — Конечно, скучает, — вмешался Арсений. — Так часто рассказывает мне об этом городе. Но больше всего он говорит о вас и о вашей заботе.       Шаст округлил удивленные глаза, не отрываясь смотря на сказочника-Попова. Они настолько редко вообще говорили о бабушке, что это можно пересчитать на пальцах одной руки.       Женщина заинтересованно принялась слушать импровизационную программу от Арсения, а Антон молиться, чтобы его брюнет был хотя бы близок к тому, что было на самом деле.       — Вы же растили его как собственного сына. Мало кто так заботится о своих детях, не говоря уже о внуках, — мужчина улыбнулся, косясь на Шаста. — Он мне как-то рассказывал, как вы ему сказки читали...       Попов ушел в диалог с бабушкой Антона с головой. Людмила все рассказывала ему самое интересное из жизни парнишки в детстве, а Арс умиленно слушал все это, для себя где-то что-то мысленно подмечая.       Шаст же успел за время разговора и напрячься, и расслабиться, и даже заскучать, но больше всего он чувствовал, как внутри него начинает разжигаться непонятная злость. Эти семейные посиделки за столом ему никогда особо не нравились, а сейчас так вообще было странно, что родная бабушка его "коллеге" решила рассказать про то, как он, будучи пятилетним мальчишкой, заблудился в соседнем квартале и долго не мог найти дорогу домой.       — Ба, — шатен резко встал из-за стола, прерывая очередную историю из детства. — Мы с Арсением пойдем, прогуляемся немного. Хочу ему родные места показать.       Потянув Попова за рукав, Шаст не оставил брюнету выбора кроме как выйти из-за стола и пойти за ним. Сунув ноги в кроссовки, они уже через несколько секунд стояли в подъезде, а Антон упирался обеими руками о перилу на лестничной площадке. Свесив голову, парень прикрыл глаза, успокаивая внутреннюю агрессию.       Все эти несколько мгновений Арс лишь молча стоял рядом, даже не касаясь того, кто сейчас пытается унять свой пыл. Реакция парня вполне естественная, не каждому понравится, когда все его детство рассказывают в таких подробностях, в каких даже сам он его не помнит.       Антон редко выходит из себя. Такие моменты Арсений научился быстро считывать и не усугублять. До того, как он изучил зеленоглазого, то пытался всячески его успокоить, но от этого становилось только хуже. Поэтому сейчас он просто стоит и молчит. Молчит, и даже не касается его, выжидая, пока тот сам начнет говорить что-либо. Даже самая обычная ситуация в жизни может ощущаться другим человеком настоящей трагедией. Важно понимать и принимать чувства других людей, а это — то еще искусство.       Шаст долго смотрел вниз, а потом тяжело вздохнул:       — Понимаешь, Арс, — начал он, по-прежнему держась за перила. — Сейчас во мне происходит что-то очень странное. Я вроде и рад, а вроде мне не очень комфортно. Она заботилась обо мне все детство, нянчилась со мной, а потому я не могу сказать, что моя бабушка — это плохой человек. Но все же она очень часто была жестокой по отношению ко мне. Взять даже ту историю, когда я заблудился в соседнем квартале. Она ведь потом меня так выпорола, что я сидеть не мог. Сейчас это может казаться смешным, но тогда мне было совсем не весело. А сказки она читала, потому что так я быстрее засыпал и ей не мешал. Это был контроль. Постоянный контроль. Я был как хомяк в клетке, которого подержат немного в теплых руках, а потом снова закроют.       Арсений сделал шаг вперед и встал рядом, точно так же берясь руками за перилы:       — Тош, мне не кажется это смешным. Я ни разу не засмеялся за столом, ты же видел.       Действительно, улыбка на лице брюнета появлялась только в те моменты, когда улыбался Антон. Но Попов так и не засмеялся. Не засмеялся, потому что видел, что его парнишка заливается хохотом только когда слышит истории чужой жизни, а о своем прошлом Шаст попытался забыть. Это спрятанный в темных кустах "секретик", который если найти, то увидишь разбитое на тысячи осколков стекло. Такое проще забыть и более к нему не возвращаться.       — Хочешь, проведем остаток этого дня так, что ты его никогда не забудешь? — уголком рта улыбнулся Попов, смотря на профиль младшего.       — Я каждые двадцать четыре часа, проведенные с тобой, забыть не могу, Арс, — отставив агрессию и печаль в сторону, Шаст улыбнулся.       — Значит, сегодня я научу тебя тому, от чего люди будут в шоке, — в зрачках мужчины блеснул адреналин, который очень заинтересовал парня.       — И чему же ты меня такому научишь в Воронеже?       — Пошли, — за руку потянули, и Антон послушно пошел за Арсением, будто это он приехал к нему в гости.

***

      В ожидании такси, расхаживая по безлюдной детской площадке, Попов слушал Шаста:       — Вон с тех качелей я как-то раз очень сильно свалился, стирая колени в кровь. Мелкие камушки вошли мне под кожу и их потом еще долго бабушка дома вытаскивала пинцетом, — наконец-то Антон улыбался, рассказывая о детстве. — А вон на том дереве, — парень указал на самое высокое с массивными ветвями. — Я как-то прятался от собак, которые частенько бегали тут стаями.       — А друзья у тебя с этого двора были?       — Основная масса да, но было несколько человек, которые приходили к нам из других дворов. Вот, видишь подъезд напротив моего? Там раньше жил Витька. Это был мой самый верный друг, с которым мы и в огонь, и в воду, но всегда вместе.       — А сейчас где он?       — Он поступил в Москве. Как-то разъехались, общие интересы пропали, и мы даже с ним и общаться перестали. Ну, а потом меня кое-кто похитил, ну, вот все, — Шаст говорил о похищении улыбаясь, точно осознавая, что готов пройти через все это еще раз ради того, кто теперь стоит рядом, пока он висит вниз головой на перекладине.       — А тебе нравился он?       — Кто? Витька? — Антон хихикнул. — Мы были самыми настоящими друзьями. Тогда я был уверен, что девушки — мое все, а потому даже не думал о парнях. Но, как видишь, живу я теперь с красивым голубоглазым брюнетом, одурманившим мне голову до чертиков.       — Тош, такси, — заметив подъехавшую машину, быстро проговорил Попов, прерывая прекрасную речь.       Парень торопливо поднялся, конечно, не без помощи Арсения, который все время опасался, что непоседа ебнется головой вниз, и они оба поспешили к машине, стараясь не заставлять водителя ждать.

╸╸╸╸╸╸╸╸╸╸╸╸╸╸╸╸╸╸╸

      — Куда мы приехали?       — Шагай смелей и не задавай лишних вопросов.       — Я бы шагал смелее, если бы ты не закрыл мне глаза.       — Тебе должно понравиться.       — С чего ты взял?       — Потому что это очень быстро, круто и весело, а ты такое любишь.       — Я уже боюсь.       — Не стоит.       — Я точно себе шею не сломаю?       — Тош, я же сказал: никаких лишних вопросов.       Арсений прикрыл своими руками глаза Антона, вводя того в какое-то здание. Этот сюрприз он запланировал для младшего еще в Питере, желая круто провести время вместе.       Шаст шел, спотыкался, заваливался, теряя равновесие, но его хорошо придерживали, не давая во что-то врезаться. Совсем скоро, пройдя по чему-то длинному и прямому, они свернули в огромное помещение, которое било эхом по ушам.       — Это ангар?       — Он самый. Как думаешь, зачем я тебя сюда привез? — все еще не давая открыть глаза, спросил Попов.       — Ну... как мы уже выяснили, убивать ты меня не собираешься, — хихикнул шатен.       — Раз догадок нет, тогда на счет три. Раз... Два... Три.       Антону потребовалось несколько секунд, чтобы проморгаться. Его вниманию открылась огромная извилистая трасса, вызвавшая мгновенный восторг.       — Это... картинг?! — с восхищением и радостью в голосе уточнил зеленоглазый.       — Он самый.       В спину слегка толкнули, заставляя пройти дальше. Их уже ждал инструктор с обмундированием. Пока рассказывали минимальные правила поведения на гоночной трассе, Антон все никак не мог поверить в то, что это — реальность. Он всегда мечтал погонять на подобном, а теперь вот оно: здесь и сейчас, так еще и с Арсом. Круть.       — Все ясно? — спросил строгий мужчина, говоривший несколько минут подряд без умолку.       — Мгм, — кивнул Шаст, залезая в одноместную машину уже в защите.       Рядом стояла еще одна тачка, в которую залез Попов. Они оба пристегнулись ремнями безопасности, переглянулись, после чего по сигналу вдавили педали газа в пол, несясь по трассе напергонки. И это было самое великолепное чувство на свете!       Антон кричал от переисбытка эмоций и скорости, а Арсений лихо обходил его то с одной стороны, то с другой. Их заносило на резких поворотах, обдавало потоком воздуха, и сдавливало все органы, будто они попали на самые крутые американские горки.       Адреналлин ломился из всех щелей и счастью не было предела. Что может быть еще круче соревнования с самым блистательным водилой, которого Шаст только знает? Попов не просто крутой, он супер крут в глазах паренька, особенно после той самой погони по Питеру за ними, которая до сих пор оставила в юной памяти след.       — Иии... Сто-о-оп! — скомандовал инструктор, хоть его и было очень плохо слышно в шлеме.       К этому моменту две машины успели намотать не один круг по самой крутой трассе.       — Ну, Тох, как тебе? — с восторгом спросил брюнет, вылезая из своей машины.       — Это было ахуенно!

╸╸╸╸╸╸╸╸╸╸╸╸╸╸╸╸╸╸╸

      Снова руки на глазах, и снова куда-то ведут. Радует лишь то, что ехать им никуда не пришлось: что-то, что Арсений хочет показать Антону находится буквально в соседнем ангаре, только в значительно более компактном.       — Готов?       — Ага.       Глазам позволили открыться, и Шаст увидел то, что так давно хотел взять в руки, но его так часто одергивали, не позволяя этого сделать.       Тир. Большой тир с разнообразием оружия и мишеней: как неподвижных, так и движущихся. Это не тот детский тир в палатке, где получишь мягкую игрушку, если попадешь туда, куда нужно. Нет. Это тот тир, где на твои уши надевают наушники, чтобы твои барабанные перепонки не лопнули от звуков, которые в скором времени наполнят это помещение.       — Кажется, ты мечтал пострелять? — Арсений смотрел на пистолеты и ружья так, будто является их хозяином. — Пришла пора тебя научить.       — Я надеюсь, что учить стрелять меня будет лучший киллер Петербурга? — улыбнулся шатен, пока брюнет надевал на его уши специальные наушники.       — Возьми для начала это, — в руку юнца вложили пистолет Макарова. — Стрелять будешь обеими руками, Антон, мы не в фильме.       Шаст с некой осторожностью и опасением взял оружие, рассматривая его вдоль и поперек.       — Куда будешь стрелять?       — В красный круг, — для начала шатен решил попасть во что-то более крупное.       — Хорошо, — мужчина надел вторые наушники уже на себя и встал рядом, демонстрируя пистолет во всей красе. — Смотри. Сейчас он не заряжен, так что не бойся. При движении затвора назад поворачивается и взводится курок. Снизу извлекается магазин. Вот так вставляются патроны, — нажимая патроном на патрон, Попов вставил несколько штук, а затем дал попробовать это сделать Шасту.       — Вот так? — повторив все в точности, спросил младший.       — Молодец. Все верно.       — Теперь заполненный магазин вставляем обратно в рукоятку. При отведении затвора в выводном окне виден патрон, видишь его?       — Вижу.       — Если флажок предохранителя смотрит вниз, то пистолет снят с предохранителя, а если вверх, то соответственно — он не выстрелит.       — Сейчас он смотрит вверх. Можно его спустить?       — Да, но после того, как ты прицелишься. Возьми его и вытяни руки перед собой.       Антон обхватил рукоятку обеими руками и направил пистолет вперед. Руки Арсения легли сверху, страхуя и помогая тому, кто делает это впервые.       — Не бойся его. Он выстрели туда, куда ты прицелишься. Расслабь плечи. Пистолет — это продолжение твоего тела. Ты владеешь им, а не он владеет тобой. Оружие все чувствует, в нем тоже живет душа, поэтому очень важно убрать из тела напряжение и волнение. В любом случае: я рядом и буду направлять твои руки, — от голоса брюнета Шаст и взаправду почувствовал себя более увереннее, хотя вся эта обстановка изначально немного его напрягла. — Спусти предохранитель.       Антон пальцем перевел флажок вниз.       — Вот так, отлично. Теперь по прямой линии совмещаешь вот эти две точки: цельник и мушку. Они должны смотреть четко в цель. Как прицелишься, нажимаешь на спусковой крючок, после этого произойдет выстрел. Звук будет громкий, поэтому не пугайся.       Все внутри сжалось. Когда ты впервые держишь оружие в руках, готовясь стрелять, то где-то внутри переплетается безумный азарт и животный страх.       — Я прицелился.       — Хорошо. Тогда — стреляй.       Указательный палец нажал на спусковой крючок и раздался выстрел, от которого Антон аж дернулся. Вроде и предупредили, но от напряжения руки резко ослабели, а потому кисти держали пистолет только благодаря тому, что сверху их накрывают руки Арсения.       Поставив оружие на предохранитель, зеленоглазый положил его обратно на стол, после чего снял с себя наушники. Голова кружилась, уши закладывало, а перед глазами летали толпы мушек. Что стало причиной такого испуга? Может причина вся в том, что когда-то и на него направляли пистолет, спущенный с предохранителя?       — Тош, ты чего? — увидев бледность в юном лице, Арсений подставил рядом с юнцом стул, помогая сесть. — Все нормально? — опустившись на корточки, голубоглазый заглянул в изумруды.       — Да, все хорошо.       — Просто с непривычки. Ничего. Бывает. Ты должен понимать, что оружие — это не только предмет, лишающий жизни, но иногда и спасающий. Умение стрелять — кажется, навык не такой уж и нужный по жизни, но вот только не для тех, кто постоянно ходит бок о бок с преступниками, порой работая с ними в одном и том же здании. Научишься стрелять, и я подарю тебе пистолет. Будешь носить его всегда при себе, чтобы и мне, и тебе было спокойнее. Главное запомни: если человек уже достал оружие, то он намерен в тебя стрелять, а значит, разговаривать никто не станет. Твоя задача: выстрелить раньше его, спасая свою жизнь. Понял меня?       — Мгм.       — Думаю, сегодня для тебя достаточно. Первая встреча с оружием не должна быть долгой. Настреляешься еще. А пока поехали в еще одно место. Последнее на сегодня. Тебе оно понравится еще больше.

***

      На этот раз они ехали достаточно долго. Настолько долго, что успели покинуть пределы Воронежа. Антону нравилась эта интрига, которую Арсений очень трепетно сохраняет: садится в такси первым и объясняет адрес, чтобы его кудрявый парнишка ничего не слышал, а потом всю дорогу молчит, заставляя извилины зеленоглазого сходить с ума в раздумьях и догадках.              Вот куда они могут ехать, когда на улице уже начинает смеркаться? Почему за город? Неужели это "что-то" нельзя было найти в Воронеже, не покидая его пределы?       Машина остановилась, съехав с дороги на обочину. Кругом лес и где-то вдали небольшой мост, соединяющий два берега какой-то речушки.       — Благодарю, — Попов протянул водителю деньги, открыл дверь и вышел на улицу, вытаскивая за собой Шаста.       Такси тут же тронулось, оставляя двух людей наедине с природой.       — Куда мы приехали, Арс? — оглядываясь по сторонам, Антон не видел ни одной души.       — Убивать тебя приехал. Не видишь? Вон и лес рядышком, удобно то как... — эта шутка настолько стала привычной, что парень даже не обратил на нее внимание.       — Нет, ну, правда. Зачем мы сюда приехали?       — Пойдем, — рука Арсения взялась за тонкие юные пальцы, ведя за собой.       Они прошлись прямо по траве, направляясь к невысокому мостику, больше походившему на мостки. К тому самому, который соединяет два берега извилистой речки.       — Я долго выбирал подходящее место. Воронежское водохранилище, как оказалось, не очень для этого подходит. Вода грязная, так еще и небезопасно. В других местах толпы людей, а тут — никого. Красиво, спокойно и чисто.       — Так. И? Что будем делать?       — Купаться, Антон, купаться. Раздевайся.       — Что? — шатен округлил глаза, когда вдруг понял, что уже стоит посередине деревянного мостика. — Я не...       — Будешь, — перебил старший, начиная раздеваться.       — Арс, ну, правда...       — Не мнись, а раздевайся, Антон.       — Ну, Арс...       — Разденься, а там посмотрим.       Они сняли с себя все, включая нижнее белье. А что? Друг друга они уже давно не стесняются, а посторонних поблизости нет. Здесь машины по дороге особо не ездят, да и не видно уже практически ничего.       — Если ты меня столкнешь, то знай — я тебя возненавижу, — наклонившись, Шаст смотрел на воду с недоверием.       — Конечно же не столкну, — секунда, и Попов с разбега прыгнул в речку, заставляя сотни брызг разлететься по разным сторонам.       Антон смеялся, показывая пальцем на мокрого человека, вынырнувшего из воды.       — Ты безбашенный, ты это знаешь? — заливаясь, говорил шатен.       — Знаю. А еще я знаю, что ты такой же, — брюнет подплыл к мосту, подтягиваясь, но, не вскарабкиваясь на него. — Ну-ка, поцелуй меня. Или мокрый голубоглазый брюнет тебе не по вкусу?       Шаст подошел ближе и присел на корточки.       — Как ты мне можешь быть не по вкусу? Очень даже по вкусу, — парень потянулся к желанным губам, но его тут же взяли за шею, заставляя упасть в воду.       Кажется, забава, но Арсений даже тут контролировал все. Сам вытянул длинное тело из воды, помогая как можно скорее оказаться но поверхности.       — А так по вкусу? — смеялся Попов, придерживая Антона.       — А так особенно, — Шаст вновь притянулся к губам Арсения, на этот раз так сильно в них впиваясь, будто пытался доказать это. — Ты обещал, что не столкнешь меня в воду.       — Обещал. Так и не столкнул же? Просто потянул за собой.       Такой Воронеж Антону нравится. Самое главное: ему нравится Арсений. С этим человеком, как говорится, Рай и в шалаше. Любой город становится теплым, как его грудь, усыпанная родинками, глубоким, как его бушующие океаны, и любимым, как весь Арсений целиком и полностью.

╸╸╸╸╸╸╸╸╸╸╸╸╸╸╸╸╸╸╸

      Лежа на деревянном мосту, две пары глаз смотрели в небо, усыпанное звездами. Они наслаждались поздним вечером, они наслаждались друг другом и окружающей их природой. Антон переплетал пальцы мужчины, слушая его уверенное и спокойное дыхание.       — Мы будто в каком-то фильме... — тихо сказал парень, не отрывая взгляда от завораживающего неба.       — Почему?       — Кажется, что столько счастья в жизни не бывает... Знаешь, Арс, а ты ведь действительно научил меня тому, от чего люди были бы в шоке.       — И что же это?       — Чувствовать себя счастливым. Не искать его где-то, собирая всеми силами по кусочкам, а просто чувствовать себя таким. Я ведь раньше тоже смотрел на эти мерцающие звезды, вот только мне не было еще никогда в жизни так хорошо. И любой человек был бы в полнейшем шоке, если бы только узнал, что это счастье мне далось вот так: просто так.       — Не просто так оно тебе далось, Тош, — Арс зарылся носом в сырые кудряшки, вдыхая запах любимого человека. — Ты многое пережил, через многое прошел. Так что эти звезды вполне заслуженные.       — Мне так сначала не понравился сегодняшний день, но ты все быстро исправил. Этот картинг, тир и это купание... Откуда ты знал, куда нам стоит поехать, чтобы все было настолько прекрасно?       — Как я могу не знать того, кого люблю? Было бы глупо притащить тебя в кино на фильм ужасов, от которого ты потом еще две недели спать спокойно не смог бы. Было бы тупо отвезти тебя в веганский ресторан, прекрасно зная, что ты не любишь подобную пищу. Было бы абсолютным абсурдом свозить тебя на рыбалку, осознавая, что я — не люблю рыбу, а ты — долгие посиделки на берегу со змеями в обнимку.       Антон хихикнул, толком не понимая, откуда Арсению стало известно, что он змей недолюбливает. А вообще да, рыбалка — не его стихия. Сидеть часами, ловя азарт на поплавке — точно не про Шаста. А вот картинг... Это да. Это точно его.