Эристика

Для Марины это однозначно конец. Ощущалось, что так подло с ней еще никто не поступал. А хотя, а что она хотела? Рита бывшая Жанны, они столько всего пережили. Марина даже себя на место Жанны поставила и если бы была такая ситуация, то она, скорее всего, даже не заморачивалась и спала с двумя сразу. Но в ее понимании то, что сделала Жанна, оправдать нельзя. Хотела отношений? Марина старалась всем своим нутром что-то сделать, полюбить, относиться мягче. Она менялась на глазах. Но чтоб так, чтоб у нее в кабинете, не стесняясь ничего. Марина сидела на полу в своей гостиной, оперевшись спиной о диван. Внутри нее бушевало природное бедствие, словно ураганы, потопы и лесные пожары объединились в одно мощное торнадо, которое не оставляло ей шанса на спокойствие. Каждый раз, когда она закрывала глаза, перед ней вставали образы Жанны и Риты, их близость, которая казалась ей предательством. Предательством, которое простить будет самой большой ошибкой. Она чувствовала, как в ней нарастает волна гнева и боли, как будто океан, переполненный слезами, готов был затопить все вокруг. Внутренние ураганы метались, разрывая ее на части, и каждый порыв ветра приносил с собой новые воспоминания о том, как она доверяла Жанне, как начала верить в любовь. Прошедшая неделя в одиночестве дома была для нее одновременно и пыткой, и облегчением. Она не отвечала на звонки, не хотела слышать голосов, которые могли бы напомнить ей о предательстве. Хотя все равно бы не смогла, телефон разбит, и экран не функционирует. Иногда, заказывая еду через рабочий компьютер, она чувствовала себя как будто в плену, где единственным утешением были скучные сериалы по телевизору, которые не требовали от нее никаких эмоций. Сидя на полу, она пыталась найти в себе силы, чтобы справиться с этой бурей. И хотя ураганы внутри нее не утихали, за эти дни ей стало чуточку легче. Она начала осознавать, что, возможно, ей нужно отпустить эту боль и просто опустить руки. Любить — это не ее. Но пока что она оставалась в своем мире, окруженная тишиной и хаосом, пытаясь найти путь к себе. Внутри Марины бушевало нечто большее, чем просто злость или предательство. Это было оживление древних демонов, которые долгое время дремали, притворяясь покорными слугами ее ума. Они были злыми, голодными и, можно сказать, оскорбленными. Эти демоны, созданные из ее боли, страхов и неуверенности, начали завоёвывать ее сознание, наполняя его жутью и хаосом. Они шептали ей на ухо, что вся ее сила, все ее хладнокровие были ее стеной, что она на самом деле не такая уж и сильная без них, как ей казалось. Их острые, как лезвия, голоса кричали, что она была просто холодной королевой, но теперь ее трон был разрушен. Внутри нее проносились волны гнева, как ураганы, сносящие все на своем пути, и её внутренние демоны смеялись, наблюдая за этим буйством. Марина чувствовала, как их ужасная сила искажает ее мысли, заставляя ее искать оправдания своему горю. Они подсказывали ей, что она должна стать ещё жестче, чтобы мир не мог снова причинить ей еще больше боли. Эти демоны превратили ее жизнь в настоящую армию, состоящую из ее собственных страхов. Они шептали, что ей нужно отомстить, уничтожить всех вокруг, кто хоть как-то оскорбил ее. Но Марина, понимая, что эти мысли лишь разжигают огонь ненависти внутри, пыталась уговорить себя остановиться. Каждый миг, проведенный в одиночестве, давал демонам еще больше власти. Они становились все более агрессивными, навязывая ей мысли о том, что она должна защищать себя, что чувствовать слабость — это плохо. Жанна и Рита были для неё всем, но они внезапно упали и разбились, и теперь ей подолгу казалось, что все ее существование — это борьба с находящимися внутри демонами. Каждый случайный звук за дверью заставлял ее вздрагивать, ведь на моменте этого вдругобрасного звука в ее голове вспыхивала фата, когда еще больше демонов оборачивались против нее, вызывая все новые благие воспоминания. Казалось, что минуты растягиваются в часы, а часы — в дни. Каждый вечер, когда наступала темнота, ее внутренний мир разрушался еще больше. С сидящей перед ней картинкой обычного и скучного сериала будто кто-то навязывал ее, выставляя напоказ горечь и предательство. Демоны прорывались в ее сознание наподобие урагана, требуя, чтобы она наконец почувствовала свою истинную суть — стать свирепой, не поддающейся эмоциям королевой. Они не хотели советовать ей, что прощение — это сила, а не слабость; вместо этого они кричали о мести и ненависти. — Дитя моё, я пришёл тебе помочь… — Бесовщина медленно переходила на смех. — Девчонку-то твою вилами проткнут, да так, что кровь изо рта пойдёт, кой сделала выбор неправильный, пусть сгниет в вечных муках. Князева даже ухом не повела, всё, что выводит ее на какие-то эмоции, то плохим может кончиться. С тем, как она долго просидела в гнетущем одиночестве, видеть подобные галлюцинации не очень-то и плохо. — И будут все черти смеяться, да хвостами довольно вилять. — Закончил он, смотря на Марину. — Что только не померещится… — Устало выдыхает Марина, пытаясь вспомнить, когда она в последний раз спала? Все шторы в квартире плотно задвинуты, чтоб ни один луч света не попал, чтоб не смел потревожить. — Ты в этом уверена? — Спрашивает недоверчиво, оглядывая Князеву. Вся чертовщина рядом по комнате летала быстро, голоса у них низкие, устрашающие, словно мантру повторяют: «Что с хозяйкой?». Марина бровь поднимает и рассматривает образ, что голова ее придумала. Безликий и одновременно многоликий, у него разные образы есть, какой только захочешь. Сейчас он гигантский страх в ее подсознании, страх, который всеми силами пытается заставить хозяйку отомстить. — Сладимся мы с тобой. А слушать не будешь, с ума сведу, да наступит смертный день, да прибудет с нами сила. — Ну-да… — Хмыкает Марина, все еще не понимая, иллюзия ли это или реально чертовщина какая-то. — Каждый люд лихой, разбоем промысел имеющий, не приблизится к тем, кто по пути идет, ибо сей путь Самим Дьяволом указан, да бережет тот щитом его. Да кой люд лихой на щит сей посягнет, враз растерзан станет, да развалинами жилище его падет, да плоть его, растерзанная, зловонием изойдет, да птицами съедена станет, да разум Им враз поглощен станет, ибо сила Дьявола неумолима для тех, кто наперекор ему шаг ступил дерзостно. Марина ощущает мурашки, пробегающие по коже, как будто она только что вынырнула из темного, холодного океана. Её мысли запутаны, словно паутина, сплетенная из страхов и неуверенности. Её глаза медленно открываются, и она осматривает комнату, пытаясь поселить в своих мыслях хоть какую-то ясность. Комната знакома, но всё вокруг кажется чужим, как будто она попала в мир снов, где реальность и вымысел переплетены. Лежа на полу в позе эмбриона, она чувствует себя уязвимой и защитной одновременно. Вопросы роятся в голове: где я? Что со мной произошло? Это был сон или реальность? Эти мысли придаются особой настойчивости, словно черные тени прошлого, что подстерегают в каждом углу её сознания. Демон — это не просто существо, а символ её страхов. Каждый миг, когда она заставляет себя думать о том, что происходило, сердце замирает от ужаса. Она все еще пытается осмыслить, было ли это просто игрой разума или ужасной истиной. — Дитя мое, мысли тове чудовищные долой, ибо нехер, у нас будет все отлично. Марина чувствует, как страх проникает в каждую клеточку её тела, создавая ощущение безнадежности. Ее мир сжался до размеров этой квартиры, и в этом замкнутом пространстве она ощущает себя более уязвимой, чем когда-либо. Когда ее глаза медленно открываются, картинка вокруг становится знакомой и одновременно пугающей. Она скользит взглядом по комнате, как будто пытается найти зацепку, чтобы понять, где она и в каком состоянии. Каждый предмет вызывает воспоминания, которые больше похожи на блики света в темноте — неясные и недосказанные. Лежа на полу, в позе эмбриона Марина чувствует себя запечатленной в моменте, словно невидимо связанная со всем, что ее окружает. Тело охвачено холодом, но не столько физическим, сколько эмоциональным. Чувство безысходности усиливается, когда она понимает, что все это было вызвано неделями одиночества, плохого питания и постоянного стресса. Мысли о демоне, которого она могла увидеть, путаются с реальностью ее существования. Она задается вопросом: неужели это просто результат ее ослабленного разума? Идея об иллюзиях кажется уже не такой страшной, ведь после всех переживаний такое состояние воспринимается почти как признак нормальности. Марина простирает свою искомую руку к пониманию, но ни один из ее вопросов не находит ответа. — Не бластится тебе, Дитя мое, ибо я реален. Сгинешь, если за любовью гнаться будешь. Душа твоя дремучая, как лес, застава тебя постоянно ожидает. Именитая ты бабонька, девица краса, талия лоза, хоромы какие, престол какой, кой будет присно. Совсем надысь в себя пришла, зачем любовь нашла? Оклиматся тебе нужно, последний раз помогаю. — Во имя Отца, во имя Сына и Святого Духа… — Прошептала Марина, ведь эти иллюзии ей уже надоели. — Не во имя Отца и прочего из перечисленного. Чадо тове души в тебе не чает, яства любит дарить, гулеванка у тове имеется, абы как у вас с ней. Но в дивья тебе это, ибо внимание нравится. Марина не понимает, где она, и что с ней, глаза вновь открываются, она лежит на своей кровати, комнату осматривает, но никакой чертовщины не находит. —Слава богу… — Выдыхает она, слыша в своей голове нервный смех. Марина начала делать шаги к самопознанию, временами забывая о своих внутренних мучителях. Она понимала, что эти демоны были частью её, столь же неотъемлемой, как и доброта, человечность, и они должны быть приняты, а не игнорированы. Но как только она стояла на этом хрупком мосту между тьмой и светом, демоны вновь начинали греметь, словно с ураганом, желая, чтобы она снова опустилась в их темные глубины. Каждая новая эта мысль приходила с отчаянием, и, кажется, вокруг её личности и чувств разразился целый мир, полный злости и страха. Она поняла, что была не единственной, кто страдал от разрушительных мыслей: все имели своих демонов. Но с каждым часом, каждым моментом Марина понемногу училась им управлять. Её внутренние демоны, возможно, были её самой ужасной тенью, но если она научится слушать их, возможно, именно через их понимание она найдет свой путь к жизни. В конце концов, время — это лучший целитель, и именно с этой мыслью она пришла к осознанию. В этом противостоянии с демонами она начала осознавать, что путь к исцелению лежал не через борьбу с ними, а через их принятие. Это не значило, что она согласна с их шёпотом, но она больше не была их пленницей. Она могла выбрать, как реагировать на эту боль. Забить на нее и выйти на работу, пахать с утра до ночи, чтобы заглушить боль внутри. Или позволить истязать себя. Рита не удивилась, когда дернула за ручку двери, и она открылась, позволив пройти в обитель Марины. Несмотря на то, что она сделала, особой вины она не чувствовала, но игнор заставил ее приехать. Она медленно расхаживает по квартире и заходит в спальню, видя Марину, что сидит в углу комнаты и трясётся от своих видений. — Что с тобой? — Спрашивает Рита, ближе подходит и садится на одно колено, кладя свои руки на лицо Марины. Всепоглощающий страх, который доставляет неимоверную боль, от которой спрятаться невозможно. Марина заикается и не может произнести слова, отчего Рита прижимает ее к себе, заставляя чувствовать себя в безопасности. — Мне плохо… Мне очень плохо… — Жалобно шепчет Князева, прижимаясь к сестре ближе. Не нравится ей чувствовать себя уязвимой, но сейчас так плохо, что одиночество пожирает ее изнутри, выедая всю гниль. Рита помогает ей встать, аккуратно укладывает ее на кровать, вынуждая практически силой выпить снотворное, от которого, по ее словам, станет легче. Впервые видит Марину в таком болезненном состоянии, впервые из-за нее. Но чувство вины так и не пришло.

***

Жанна сидит в своей заброшенной квартире, её сознание затоплено тёмными мыслями и пустотой. Изоляция становится её единственным спутником, и это состояние знакомо ей больше, чем когда-либо. Она закрыла двери не только перед окружающими, но и перед самой собой, и сейчас каждый вздох напоминает о том, как она осталась одна. Сейчас бы сталинское «Расстрелять!» вызывает в ней только усмешку — ей бы не помешала хотя бы капля сострадания, но остался лишь холодный шёпот одиночества. Жанна не осознаёт, как давно она перестала заботиться о себе. Единственным источником жизни для неё стали алкоголь и сигареты, которые заполняют пустоту внутри. Нет сил на полноценную еду, а алкоголь становится временной анестезией, позволяя забыть обо всех ошибках и сожалениях, которые терзают её душу. Каждый глоток — это попытка избежать реальности, попытка утопить свою вину, но она лишь на мгновение уходит от себя, оставляя боль без присмотра. Боль внутри неё разрастается, словно злокачественная опухоль, охватывая новые области души и тела. Она словно живёт в постоянной агонии, и эта боль становится частью её идентичности. «Как я могла предать Марину? Как я осмелилась нанести ущерб этому беззащитному котёнку?» — эти вопросы не покидают её, терзают её сознание, заставляют сомневаться в своей человечности. Каждый вздох наполнен стыдом, который не даёт ей покоя. Суицидальные мысли начинают медленно прокрадываться в её разум, покуда Жанна осознаёт, что не может больше так жить. Она задумывается о смерти, как о единственном выходе из этой боли, которой она навредила не только себе, но и всем, кто её любил. «Этой херни мне больше не надо». — Произносит она, смотря на свое жалкое отражение в зеркале, сжимая кулаки, собираясь с силами попробовать сделать последний шаг к покою. Сложные чувства заполняют её — от желания исчезнуть до отчаянной надежды на спасение. Несмотря на темноту, она всё равно ищет лучик света, хоть бы на мгновение, чтобы понять, есть ли шанс на прощение или возможность исправить свои ошибки. Внутри неё бушует борьба, и несмотря на всю серьезность ситуации, она не может отделаться от мысли, что, возможно, даже в этом аду можно найти способ вновь вернуться к жизни. Жанна, сидя на краю своей кровати, чувствовала, как мир вокруг неё перестал существовать. Вокруг царила тишина, но в её голове бушевала буря. Каждый новый миг становился всё более невыносимым, и темные мысли кружились, как стая беспокойных ворон. Она знала, что поступила предательски. Эта мысль разрывала её изнутри, заставляя сердце туго сжиматься при каждом напоминании о том, что она сделала. Каждый раз, когда вспоминала о своём поступке, в ней возникала волна отвращения к самой себе, словно кто-то безжалостно врезал нож в её душу. Почему я так поступила? А самое главное, нахуя? — эти вопросы, как мрачные призраки, не покидали её. Она чувствовала, что невидимые цепи, которые связывали её с миром, становились всё тяжелее. Жанна понимает, что её подлость никуда не исчезнет. Она окончательно отгородила себя от той жизни, что ещё недавно казалась яркой и полной. Теперь её окружает лишь тьма, и каждый день напоминает о том, что она больше не может вернуться назад. Каждый миг, каждый звук становятся напоминанием о том, что она предала доверие, нарушила закономерность того, что значит быть человеком. В её голове началась страшная игра, от которой несложно было сойти с ума. Она стала искать выход, но осталась одна, и единственным вариантом, который она могла себе представить, была смерть. Эта идея не покидала её, словно упорный крик, который требует внимания: «Не было бы тебя — не было бы и боли». Она почти видела, как в этом фееричном финале её жизнь может закончиться так, как она мечтала. Однако внутри дремала другая часть её — та, что всё ещё помнила смех, радость, любовь. Эта часть никогда не исчезала, но её почти задушила тьма, в которой покоилась её совесть. Жанна понимала: даже если бы она избавилась от своей жизни, это не избавит её от чувства вины к Марине. Быть может, она просто искала путь к прощению, но её разум был затуманен. С каждым днём Жанна всё больше изолировалась от окружающего мира. Друзья, знакомые и даже близкие уехали в сторону. Все их попытки достучаться до Жанны были напрасны. Она завела себе привычку избегать их взглядов, устраняя все возможные возможности для общения. Теперь она только бродила по своему жилищу, забыв, когда кто-то последний раз стучался в её дверь. Шумы улицы стали ей невыносимыми, а свет напоминал о том, что в мире существует радость, которую она больше не знала. Жанна накрыла свои глаза, погружаясь в темноту и в свои собственные мрачные размышления. Эта невыносимая ноша отчуждения и стыда становилась всё тяжелее с каждым днём. Жанна шла по квартире, Жанна часами смотрела в окно, а чувствуемые взгляды прохожих казались ей пронизывающими, словно каждый знал, что она натворила. Эти невидимые стрелы пронзали её сердце, и она начала уверяться, что именно этого она и заслуживает. Каждый раз, когда она сама входила в бесконечный мрак своих мыслей, идеальная картина фееричного конца продолжала кружить в её воображении. Она представляла, как её жизнь исчерпывается, и тьма забирает весь её ужас. Она могла бы оставить этот мир с легкостью и выйти на страницу, на которой не осталось бы тех страданий, что она приняла на себя. Как было бы прекрасно… — думала она, закрыв глаза, видя, как непродолжительный миг освобождения мог бы стать окончательной точкой во всех её страданиях. Идея о том, что она могла бы покончить с этими мучительными мыслями и заточением в собственном горе, казалась ей удовлетворительной. Но даже в этом мрачном мире фантазий что-то внутри неё сопротивлялось. Жанна не могла в полной мере согласиться с тем, что она действительно этого желает. Её жизнь, несмотря на весь ужас, что она ощущала, всё ещё имела свои яркие моменты. Даже в безысходности была хоть какая-то надежда — возможно, даже шанс на искупление. Эти противоречия терзали её, оставляя за собой следы разочарования. Она не могла решить, что выбрать: смерть или жизнь. Она часто обнаруживала себя на грани этого выбора, лишь чтобы вновь вернуться в болото своих страхов. Иногда, словно в тумане, ей виделись образы людей, которые когда-то были ей дороги, и эта избыточная ностальгия лишь углубляла её чувство вины. Жанна задумывалась: «А может, есть способ хоть немного искупить свою вину?» Она не знала, как это сделать, как подойти к Марине и попросить прощения. В её разуме возникали лишь образы того, как она смотрит на неё с презрением. Она терялась в гипотетических диалогах, задавая себе самые разные вопросы. Тем не менее, в глубине души — где-то совсем далеко — был тихий голос надежды. Возможно, даже если она не могла исправить всё, что сделала, она могла бы хотя бы попытаться наладить контакт с теми, кому повредила. С каждым днём путь к этому свету казался ей всё более трудным, но, к счастью, иногда мысль о том, что она может сделать хотя бы один шаг к искуплению, давала ей сил. Она начала с маленьких шагов: сначала с попытки выговорить свои мысли на бумаге. Её дневники стали пространством, где она могла делиться болью и страхами, и вот уже там, на белых страницах, её переживания казались не такими уж чудовищными. Возможно, жизнь всё ещё имела смысл. Каждый раз, когда она выписывала свои чувства, она пыталась увидеть в этом возможность — возможность искупления, возможность хоть как-то стать ближе к пониманию самой себя. Исписанная чувствами бумага горела, и лишь пепел оставался, напоминая о том, что Жанна пробовала этот бред, но как быстро идея пришла, так быстро она и ушла. Внутренний конфликт всё ещё оставался, и на мгновение её мысли вновь уводили в мир тьмы. Каждый раз когда она помнила о своей безжалостной подлости, внутри роились мысли о том, как подчеркнуть конец своей истории на этой жизни. Но со временем она начала обращать внимание на мелочи, которые смогли бы стать её опорой. Это могло быть что угодно: улыбка прохожего, свет лампы, игра ветра. И в этом тепле дневного света замаячила надежда. Жанна понимала, что ей придётся пройти тернистый путь, чтобы вернуть себе мир в душе, чтобы понять, что такое прощение и как не раствориться в своей боли. Она больше не могла позволить себе тянуть в бесконечный круг депрессии с мыслью о смерти. Каждый её шаг приближали к свершениям и были настоящими подвигами. Жанна решает, что, скорее всего, её жизнь требует больше времени для понимания и прощения. Не так ли каждый из нас брал на себя тяжесть ошибок, но именно страх от усталости не позволял забыть об этом? Так, в темноте её мыслей возникали семена надежды, и внутри неё начали пробуждаться цветы — цветы жизни. Каждый цветок становился напоминанием, что жизнь продолжается, даже в самых тёмных уголках души. А потом всё опять хреново, нестабильное эмоциональное состояние, другими словами — пиздец. Жанна в ванной стоит, в отражении зеркала смотрит, ее губы искусаны до такой степени, что когда улыбаешься, они трескаются и появляется привкус металла. В раковине лежит нож, на который она периодически поглядывает, все еще борясь со своими мыслями. Почему бы и нет? Она нож этот в руки берет, и взгляд на отражение переводит. — Что я, малолетка какая-то что ли? — Спрашивает Жанна, и подставляет нож к горлу. Вены резать уже не сок, уже не то, нужно, чтобы без боли и быстро. Всего один раз надавить в нужном месте, и станет сразу хорошо. Все глыбы льда растают, цветочки расцветут, люди добрее станут, коррупция в мире пропадёт. Но уже без Жанны. Она выдыхает, полностью подготовившись, мысленно считает, и на счет три в дверь позвонили. — Да ебать того рот. — Выругалась Жанна, и пошла к двери. Она находилась в задумчивом состоянии, что даже забыла про нож у горла, который она держала. Даже не смотря в глазок, она открывает дверь, пугаясь женщину, что оскаляется при виде нее. — Ох, ты при параде. — Хмыкает она, без лишних слов, увидев нож в руках Жанны, женщина мгновенно толкнулась вперед, вырывая его из ее рук. Это рвение вызвало в Жанне всплеск эмоций — смесь растерянности и гнева, но затем пришло осознание, что ее попытка окончить жизнь была остановлена. Она, переведя дух, подтянула женщину к себе, обняв ее крепко, как будто она могла передать часть своей силы. — Зачем ты пришла? — Спрашивает она, когда отстраняется и снизу вверх смотрит в глаза Рите. Власова обходит ее и идет, а Жанна идет за ней хвостиком. Она на диван села, и Хмелик за ней, смотря на нож в ее руках. Рита долго и мучительно молчит, собирая из слов сформулированное предложение, а не просто какую-то непонятную чушь. Но пока плохо получается. — А ты возмущаешься? — Вопросом на вопрос. Жанна хмурится, но не возражает. — Loading… — Насмешливо протянула Жанна, но улыбка с лица быстро пропала. Нету сил притворяться, что у нее все хорошо. — Немного. — Какой-то бессмысленный разговор получается… — Тянет Жанна, укладываясь на диван. Внутри все сжимает неприятно, если бы она не пошла и не открыла дверь, она бы уже была освобождена от своих же мыслей. — Что, по-твоему, не бессмысленно? Перерезать себе горло? Чтобы больно не было. И вообще… Ты же не малолетка, чтобы вены резать. Казалось, что Рита просто издевается над ней, со всей силы давит на больные точки. Хотя говорит правду, Жанну она читает как открытую книгу. — Хватит. — Вас бы вдвоем закатать куда-нибудь в психушку. Одна нож к горлу подставляет. У другой какое-то обострение. — Выдыхает устало и откидывается спиной на спинку дивана. — Какое обострение? — Резко спрашивает Жанна, рывком принимая сидячее положение. — Белку ловит. Или белка ее. Не знаю. Жанна смотрит пытливо, наверняка этот взгляд она позаимствовала у Марины. Она подскакивает и подходит к зеркалу, смотрит на себя и цокает. — Ты куда? — В душ. — Кидает на ходу Жанна и заходит в ванную, в которой буквально минут 10 назад хотела покончить жизнь самоубийством. Жанна моется быстро, особенно голову, краситься не будет, поэтому еще быстрее должно быть. Сушит голову, психует, что не получается быстрее. Потом идет и одевается в свой обычный прикид: черные брюки, какой-то топ-корсет, пиджак сверху и выходит в гостиную. — Вставай, нужно спасать мир. — Воодушевленно говорит Жанна, подгоняя Власову. Как только Хмелик услышала то, что Марина чувствует ту же боль от предательства, что и она сама, её сердце сжалось от тревоги. Эмоции, которые долго пыталась подавить внутри себя, вдруг нахлынули с новой силой. Неужели даже Марина, которая всегда выглядела такой сильной и уверенной, тоже страдает? Этот факт внезапно сбил её с толку и вызвал поток вопросов. Совершенно неожиданно ей стало ясно: не только она одна погрязла в страданиях. Это знание обожгло её, ведь было невыносимо осознавать, что она проходит через аналогичную тёмную долину. Жанна чувствовала, как из-за её души нарастает смятение, и в то же время — горечь от того, что с ними произошло. Чувство страха охватило Жанну. Она думала над тем, сможет ли простить ее Марина? Или сразу пошлет на три весёлых? Теперь же ей стало страшно, что они могут потерять друг друга, хотя давно потерялись в друг друге… Мысли о том, что Марина может сойти с ума, что она сидит в запертом одиночестве без надежды и поддержки, заставили Жанну почувствовать такой холод, что даже самые тёмные времена казались бы зимой перед зимним холодом души. Жанна никогда не думала, что сможет так сильно бояться за другого человека. Она ощутила, будто каждое слово, что она произнесла, теряет смысл, если её возлюбленная утонет в собственных страданиях. Её сердце забилось чаще, как будто пыталось пробудить её от летаргии и заставить действовать. Вырвавшись из своих тревожных мыслей, Жанна вдруг поняла: ей нужен план. Это не могло закончиться просто так. Жанна схватила Риту за руку с такой силой, что, казалось, они могли передать друг другу всю мощь своих эмоциональных бурь. — Ты должна отвезти меня к Марине. — Произнесла она с решимостью в голосе, не оставляя места для сомнений. Её слова отразили всю решимость и страх, которые она испытывала в тот момент. Она не могла оставаться в стороне, когда её подруга нуждалась в ней. Рита, увидев такую страсть и беспокойство, с лёгкостью согласилась. По пути к Марине у Жанны возникали мысли и страхи. Что если она не найдёт Марину в достаточном душевном состоянии, чтобы справиться с этой бурей? Этот страх расправлялся внутри неё, как щупальца, обвивая её душу, но одновременно с этим рождалась и надежда. Одинокое состояние души удивительным образом объединяло их. С каждой новой мыслью о том, что их страдания могут стать основой для чего-то нового и сильного, Жанна не могла удержаться от мысли о том, что они смогут поддержать друг друга как никогда раньше. Это открытие придало ей сил, и она почувствовала, как внутри неё органично пробуждается желание действовать, несмотря на страх. Когда они подошли к двери квартиры Князевой, её сердце колотилось в груди, как никогда. Она заглянула в глаза Рите, и в них увидела один лютый холод. — И как дальше? — растерянно спрашивает Жанна. — Ой, бля… — протянула Власова и открыла дверь. Марина не закрывает ее, ей плевать кто и что. У нее своих проблем хватает, которые каменной тяжелой плитой на нее упали, не давая даже вздохнуть нормально. Когда Жанна искала Марину в огромной квартире, её чувства колебались между тревогой и невозможным стыдом. Воспоминание о том, как она изменила Марине, все еще терзало её душу, как острый нож. Каждое мгновение длилось вечность. Когда Рита просто стояла и смотрела безразлично, это даже злить начало. Она понимала, что из-за ее поступка жизнь Марины была совершенно разрушена. Зная, что произошло, Жанна чувствовала себя ужасно, как будто ее собственная душа стонет от вины. Мысли о том, что она может никогда не увидеть ее глаза, полные понимания и прощения, пугали ее до самой глубины. Когда Жанна дошла до ванной комнаты, ее заполнили эмоции. Она услышала шум воды и почувствовала, как сердце замирает в ожидании. Не раздумывая ни секунды, она толкнула дверь и, увидев Марину, совсем обессилела от облегчения и тоски. Но поразительная картина, которую она увидела: Князева голой сидела в душевой кабинке, на плитке, холодная и подавленная, сгорбившись, спрятав свое лицо в руках, как будто вся жизнь ушла из нее. — Марина! — воскликнула она и в тот же миг побежала к ней, не обращая внимания на воду и собственную одежду, которая начала промокать. Жанна бросилась на колени перед ней, не помня о гордости или страхе, и крепко прижала Марину к себе. Когда она не почувствовала никакого сопротивления, в этот момент все ее чувства обострились — это было осознание, что она все еще может быть рядом, несмотря на всё. На мгновение Жанна ощутила, как из глаз Марины катятся слезы, смешиваясь с потоками горячей воды. Боль, которую она причинила, настигла ее с новой силой, но в том же объеме присутствовала и надежда — надежда, что быть может, ее слова и действия еще могут что-то значить. Жанне казалось, что вот, вот он, ключик к успеху. Фантазия быстро начала работать, и успела сфантазировать абсолютно все, в хорошем качестве. Так, сидя в душевой с горячими струями воды, Жанна почувствовала, что прежде чем вернуться к нормальной жизни, им нужно будет пройти через эту боль вместе, поддерживая друг друга. Это стало ее обещанием — быть рядом и сделать все для того, чтобы вернуть доверие, шаг за шагом. Когда Жанна сидела на коленях в душевой, обнимая Марину, она чувствовала, как ее собственное сердце разрывается от боли, которая охватывает Князеву. Каждая слеза, скатившаяся по лицу Марины, кажется, пронзала Жанну, как холодное лезвие, о котором она сама забыть не могла. Жанна искренне хотела помочь, но не знала, как смягчить страдания, которые от ее поступка повергли Марину в такую бездну. Жанна знала, что каждый ее поцелуй мог добавить боли, но в то же самое время ощущала, что каждый из них — это попытка соприкоснуться, попытка выразить ее безмерное сожаление и нежность. Она прижала лицо Марины к своим рукам, словно пыталась влить в нее всю свою любовь и тепло. Жанна понимала, что это не просто физическое прикосновение — это было стремление создать мост между ними, который был разрушен ее изменой. Ее внутреннее состояние было противоречивым: она испытывала страсть к исцелению, одновременно осознавая, какую рану оставила. «Как я могла так поступить?» — думала она, пока её губы касались щек Марины. Каждый поцелуй был наполнен нежностью и сожалением, и её собственные слёзы смешивались со слезами Марины и с водопадом на плитке. В глубине души Жанна надеялась, что искренние чувства могут коснуться сердца Марины и хоть немного облегчить её страдания. Она мечтала, что этой искренностью сможет запустить процесс прощения. Понимание того, что всё не будет так, как прежде, заполнило её страхом, но она была готова с этим столкнуться. С каждым поцелуем, с каждым тихим шёпотом, Жанна, словно врач, пыталась заживить рану, которую сама же оставила. Это было проявление надежды — надежды, что они всё ещё могли быть вместе, даже несмотря на ту боль, которую она причинила. Сидя в душе, где силы воды напоминали о буре, бушующей в их сердцах, Жанна чувствовала себя одновременно уязвимой и сильной. Она осознавала, что не может стереть то, что случилось, но может попытаться быть на стороне Марины, поддерживая её в этом непростом процессе. Каждый поцелуй символизировал стремление к пониманию и восстановлению; это была не только её любовь, но и её готовность искупить вину. В этот момент Жанна приняла для себя важное решение — оставаться рядом, выполнять каждую свою роль, даже если это будет сложно, чтобы восстановить хотя бы каплю того доверия, которое у них было когда-то. Марина выдыхает шумно, голову откидывая. Слёзы сами текут по щекам от безысходности, внутри что-то странное происходит, и болит, и заживает. Жанна же замерла от жеста Марины, сидит и ждет чего-то. Но вместо этого получает порцию горячей воды на спину, только сейчас неприятно стало, все остальное время она даже не замечала этого. Жанну удивляло то, что Марина всё еще и слова не проронила, она сидит под струями горячей воды, смотрит в пол и плачет. Князева не знала, что чувствует к этому человеку, тёплые чувства все затупились. — Солнышко… — Мягко говорит Рита, подходя к душевой кабинке с полотенцем в руках. — Иди ко мне. Марина жалобный взгляд на нее поднимает, исподлобья смотря, встает медленно, выключает воду и выходит, сразу попадая в объятия Риты, когда она начала вытирать ее полотенцем. Жанна смотрит это с замиранием сердца, выглядит достаточно болезненно и жалко. Кажется, словно перед тобой стоит ребёнок, который сам ничего сделать не может. — Настолько всё плохо? — Спрашивает Жанна, вставая в полный рост. В мокрой одежде стоять не очень, она к телу липнет и движения сковывает. — Нет, конечно. Просто она обиженку из себя строит. — Отвечает Рита и обматывает полотенцем Марину. — Специально молчит? — С вами, суками, разговаривай. — Фыркает Марина, руки Риты отбрасывая. И, не посмотрев на Жанну, выходит из ванной. — Настроение не то. — Отмахивается Рита и осматривает Жанну. — Раздевайся. А я пойду поищу что-нибудь. Жанна лишь кивает в ответ, но раздеваться не спешит. Сначала сухие вещи, потом ее мокрые. Не проходит и двух минут, Рита заходит обратно, кладет какие-то вещи и выходит, оставляя Хмелик в одиночестве. Жанна без раздумий закрывает дверь на замок и переодевается. Черная длинная футболка, в которой смело можно ходить в нижнем белье, ведь никто ничего не увидит. И черные шорты. Без нижнего белья неудобно, но что сделаешь. В голове не укладывается, когда Жанна, предав Марину, потом решилась прийти к ней с попыткой утешить, в душе Марины разразились противоречивые чувства. Первым была глубокая обида. Она ощущала, что предательство Жанны глубоко ранило ее, и внезапное желание утешить выглядело неуместно и фальшиво. Появление девушки вызывало бурю эмоций — от ярости до растерянности. Вторым чувством была тревога. Марина не знала, как реагировать на это. В ее голове проносились мысли о доверии, о том, как легко оно было разрушено и как сложно его восстановить. Также Марина испытывала сострадание к самой себе. Она чувствовала себя преданной, уязвимой и одинокой. Внутренний конфликт между желанием понять ситуацию и желанием исключить Жанну из своей жизни оставлял ее в смятении. Наконец, была и надежда. Внутри нее жила надежда, что, возможно, Жанна действительно сожалеет о случившемся и хочет исправить свои ошибки, даже если это ощущение было очень смутным и неуверенным. Эти чувства создали сложный эмоциональный коктейль, который заставлял Марину внутренне бороться с самой собой при виде Жанны. Марина лежит на кровати, и в ее душе смешиваются разные эмоции. Она устала сидеть и плакать, больше не осталось сил ни на что, хочется пропасть куда-то, чтобы ни одна сука достать не смогла. Разочарование — слова Риты звучат для нее как рутинные напоминания о том, что нужно двигаться вперед, даже тогда, когда твоя сестра переспала с девушкой, с которой ты пыталась что-то построить. Это вызывает у нее ощущение, что ее проблемы не понимают и не принимают всерьез. Боль — Рита, возможно, говорит это с благими намерениями, но каждая ее фраза напоминает о том, что у Марины есть свои внутренние терзания, которых сестра не видит и не понимает. Предательство — уголком глаза она замечает Жанну, стоящую в дверях в ее вещах. Жанна кажется ей предательницей, и это усиливает чувство одиночества. Ее присутствие добавляет дополнительный слой сложной динамики между сестрами. Смешанные чувства — взгляд Жанны, похожий на взгляд котенка, желающего извиниться, вызывает в Марине конфликтные эмоции. Она испытывает и злость, и боль. Может быть, в глубине души она хотела бы, чтобы Жанна подошла ближе и объяснила все свои поступки, обняла ее как раньше. Изолированность — в то время как Рита говорит, Марина чувствует, что находится в отдельном пространстве; она словно не в состоянии воспринять советы и поддержку, так как ее мысленный мир поглощен собственными переживаниями. Эта непростая комбинация чувств оставляет ее в состоянии замешательства и борьбы за внутренний мир. Жанна стоит в дверях, ее взгляд прикован к сцене, разворачивающейся перед ней. Она наблюдает за Ритой, произносящей слова поддержки и оптимизма для Марины, после того как трахнула Жанну в ее кабинете, на ее же стуле. Одиночество — несмотря на то, что она находится среди людей, Жанна ощущает непреодолимую дистанцию. В ней взыгрывает чувство, что ее голос и ее чувства остаются незамеченными, будто она прозрачна в глазах окружающих. Это усугубляет ее изоляцию, словно она заперта в собственной клетке. Грусть — она испытывает горечь, видя, как Рита старается поддержать Марину, принуждая ее к движению вперед, но понимает, что эти слова могут быть пустыми для Марины. У Жанны есть свои переживания, которые она хотела бы обсудить, но находится в тени, как будто ее проблемы не имеют значения. Раздражение — в то же время ее охватывает легкое раздражение по поводу того, что слова Риты не воспринимаются всерьез. Жанна понимает, что сестры могут не осознавать глубину чувств друг друга. У нее возникает желание вмешаться и сказать: «Послушайте, я тоже здесь, у меня есть что сказать», но голос внутри нее замирает, не находя силы пробиться наружу. Вина — Жанна чувствует, что своим присутствием в дверях создала еще одну преграду между собой и чувствами сестер. Ей кажется, что она могла бы сделать больше, чтобы поддержать обеих, но сейчас кажется, что ее выход неуместен. Неудовлетворенность — Жанна видит, как Марина сворачивается в себе, и это вызывает у нее чувство глубокого недовольства. Она хочет, чтобы Марина знала, что у нее есть поддержка, что она не одна, однако трудно выразить это в такой момент. Непонимание — в ее душе кипят чувства, и Жанна не может найти правильные слова. Она жаждет, чтобы они увидели ее, услышали. Каждый раз, когда Рита говорит о том, что «все наладится», в ее голове возникают сомнения: «А как же мои чувства? Неужели это не важно?». Все эти эмоции сталкиваются в её сердце, создавая противоречивую симфонию, полную боли, надежды и нестабильности. Жанна понимает, что каждому нужно пройти свой путь, но ей хотелось бы, чтобы этот путь был не таким одиноким. Марина слушает весь бред молча, прожигая взглядом Жанну, которая от него смущается и голову опускает, в пол смотря. Стыдно становится, чувство вины глотку грызёт, к горлу непонятный ком подходит, словно намекает то, что говорить сейчас будет неуместно и ненужно. Рита в какой-то момент суетится и из спальни выходит, оставляя их наедине. Зелёные глаза, полные боли, к карим глазам, полным чувством вины. Марина смотрит пытливо, но теперь ещё с ощущением того, что она больше не простит, больше не даст шанса, и даже пытаться не стоит. Жанна губу закусывает, чтобы не завыть, как собака. Марина и Жанна, находясь в комнате, наконец встретились взглядами. Этот момент, казалось, затянулся на вечность, оставив лишь их двоих в этом шумном мире, наполненном заботами и словами, порой бессмысленными. Между ними пробегает искра, как будто невидимая нить связывает их сердца. Марина чувствует боль — её ладони сжаты в кулаки, в груди разливается тяжелый холод, и воспоминания о предательстве нагнетают атмосферу. Она вспоминает моменты, когда её доверие было подорвано, когда она чувствовала себя покинутой и непонятной. Жанна всегда была рядом, но сейчас, глядя в её глаза, Марина понимает, что между ними возникла пропасть. В ней граница между любовью и гневом. Её сердце сжимается от боли, угрызений совести и недоразумений. Жанна, напротив, испытывает желание прижаться к Марине — в её глазах светятся искорки надежды и любви. Каждый раз, когда она смотрит на нее, в её сердце щёлкает что-то, напоминающее о том, как сильно она нуждается в близости. Жанна хочет стереть все грусти, все недопонимания, которые нависли между ними. Её душа кричит: «Подойди ко мне!» Она мечтает, чтобы этот момент стал началом нового, где между ними не будет страха, предательства и боли. Их взгляды переплетаются, как две светящиеся звезды в ночном небе, излучающие теплоту, которая поднимается над ледяной преградой, расстоянием между ними. Марина видит в глазах Жанны ту самую искренность, которую так долго искала, но тень сомнения задевает её сердце. Она хочет быть сильной, но эта сила иногда оказывается пыткой. Её разум говорит, что доверять опасно, что снова открыться — это риск. Но, глядя на Жанну, она чувствует тепло, заставляющее её сердце биться быстрее, словно его обняли лучи света. В этот момент они обе понимают, что их чувства сложны и многослойны. Искра мудрости и надежды пробегает между ними — это знание о том, что они способны понять друг друга, если только будут готовы открыться. Жанна, желая стать защитой, мечтает о том, чтобы навсегда остаться рядом с Мариной, никогда больше не оставляя её одну в час, когда на сердце особенно тяжело. Они нуждаются друг в друге, даже если Жанна ей изменила, даже если она доведет ее до инфаркта, даже если просто сейчас ее обнимет, что-то треснет и изменится… Каждое молчание, каждое колебание души создаёт возможность для связи, для исцеления. Марина чувствует щемящую мысль: «А может ну его?..» — Марина, выпей таблетки. — Произносит Рита, оставляя на тумбочке две таблетки и стакан с водой. — Я на работу. А вы развлекайтесь, как хотите. Только не ревите. И не убейте друг друга. — Бросает Рита на ходу и выходит из квартиры. Марина в полотенце на кровати лежит, не обращая внимания на сестру, голова не тем забита, и аж не по себе, когда она понимает, что готова вот так вот прижаться к Жанне и греться в ее теплых объятиях, забыв про предательство. Но она продолжает стоять, опершись о косяк двери, и думать, подойди, не подойди? Или вообще уйти. Князева на часы смотрит, 21:08, вспоминая слова Риты о работе. Какая работа в девять вечера? Непонятно. Но и волноваться по этому поводу она будет. Не хочет. Делать ей нечего. В какой-то момент взгляд Жанны напрягает, тело ватным становится. На нее будто что-то тяжёлое положили, от чего Марина не может пошевелиться. У Хмелик в голове проходят целые выборы по вопросу, подойти, не подойти. Она не может решиться сделать этот шаг, потому что не знает, как отреагирует Марина. Обстановка нагоняет страх и панику, Марина не хочет слышать свои мысли, они кажутся ей чужими, она не может так думать после предательства, она не должна. Но, блять, ей хочется, чтобы Жанна прижалась к ней. Ей хочется впервые за две недели выспаться, чтобы без страшных снов, без всяких демонов, которые несут полнейшую чушь. — Ляжешь? — Хриплым голосом спрашивает Марина, приподнимая одну бровь и хлопая по кровати рядом. — Лечь? Мне? — Удивленно отзывается Жанна, но с места не двигается, наоборот, замирает и стоит как истукан. — Нет, я же со стенкой разговариваю. — Цокает Князева, а внутри почему гнев разливается, от заторможенности Жанны. Когда Марина понимает, что Жанна приняла этот ответ за правду, она шумно выдыхает и сворачивается в комочек, начиная дрожать от злости и безысходности. Марина — это сильная и независимая личность, но ее внутренний мир полон противоречий. Она привыкла быть опорой для себя и других, но трагическая измена Жанны оставила на ней серьезный след. Теперь, когда ее сердце испытывает слабость, а разум требует защиты, Марина сталкивается с бурей непонятных эмоций. Жанна, изменившая Марине, стала источником глубокой боли и недовольства. Марина испытывает смешанные чувства: с одной стороны, ей хочется быть рядом и найти в Жанне утешение, с другой — каждый шаг, каждое слово делят их. Она чувствует, как прошлые воспоминания обобществляют ее и пригвождают к месту. Жанна же, возможно, не осознает, насколько ее просто присутствие может раздражать Марину. Марина, которой хочется объятий и чувств, испытывает страх открыться вновь. Её раздражает собственная слабость — желание сблизиться с человеком, который причинил ей боль. Это внутреннее конфликтование только усугубляет её состояние; она не знает, как реагировать на Жанну и постоянно находится на грани замкнутости. В то время как её сердце тянется к прощению, разум кричит о предостережении. Каждый раз, когда она видит Жанну, её охватывает ощущение неловкости и тревоги. Она боится сделать лишний шаг — подойти или оттолкнуть, обнять или отвернуться. В результате, раздражение превращается в пульсирующую боль, и Марина начинает понимать, что ей нужно найти способ освободиться от этих эмоций — либо простить, либо отпустить. — Ложись. — Теперь это звучало как приказ, и Жанна на ватных ногах еле как дошла до кровати и вновь замерла, ожидая какой-то реакции. — Бля-я-я, ложись уже! — Грубо выдает Марина, замечая боковым зрением, как Жанна вздрогнула и аккуратно легла на кровать. Так страшно, как сейчас, Жанне еще никогда не было, хотя с этой семейкой страшно всё. Она лежит, ощущая себя не в своей тарелке, особенно когда Марина к ней прижимается, голову на плечо кладет, руками талию обвивает, чувствуя, как Хмелик дрожать начинает. После измены, Марина оказалась в водовороте противоречивых эмоций, которые терзали её душу. С одной стороны, она чувствовала глубокую преданность и любовь к Жанне, которая, несмотря на предательство, оставалась частью её жизни. С другой стороны, боль от измены была настолько остра, что казалось, она никогда не утихнет. Эти чувства переплетались, создавая сложный узор, в котором радость и горе существовали бок о бок. Марина часто ловила себя на мысли, что, несмотря на предательство она всё равно тянется к Жанне. В моменты близости, когда они прижимались друг к другу, Марина ощущала, как боль внутри затихает, как будто тёплое объятие Жанны способно исцелить её раны. Эти мгновения были как глоток свежего воздуха, позволяя ей забыть о кошмарах, которые преследовали её по ночам. Она надеялась, что, возможно, с каждым таким моментом она сможет оставить позади свои страхи и тревоги. Однако, несмотря на эти моменты утешения, Марина не могла избавиться от чувства предательства. Каждый раз, когда она прижималась к Жанне в её сердце возникало противоречие: как можно любить человека, который причинил такую боль? Это внутреннее смятение порождало страх, что она снова может быть раненой. Но в то же время, желание быть рядом с Жанной было настолько сильным, что Марина готова была рисковать. С каждым днём ее нахождения дома, Марина всё больше осознавала, что её чувства к Жанне не исчезнут просто так. Она мечтала о том, чтобы наконец-то поспать без кошмаров, без воспоминаний о предательстве, которые терзали ее душу. В такие моменты она искренне надеялась, что их отношения смогут восстановиться, что они смогут найти путь к прощению и пониманию. Но в глубине души Марина знала, что это будет долгий и трудный путь, полный сомнений и страхов. В конечном итоге, Марина оказалась на распутье: продолжать ли бороться за свои чувства или попытаться отпустить Жанну, чтобы защитить себя от дальнейшей боли. Это решение было невыносимо тяжёлым, и каждый день она находила себя в состоянии внутренней борьбы, пытаясь понять, что же на самом деле ей нужно для счастья. Она только недавно научилась выбирать себя, но сейчас словно под дулом пистолета, она выбирает Жанну, она прощает ее. По крайней мере до утра точно, но как только плохое настроение вновь настигнет ее, Марина надеется, что к тому моменту Жанна уже уйдет куда-то и не будет ее нервировать своим присутствием. Когда Марина прижимается к Жанне, мир вокруг начинает растворяться. На мгновение все тревоги и страхи остаются за пределами этого уютного пространства. Она закрывает глаза, как будто погружаясь в спасительную темноту, обволакивающую её своим теплом. Эта темнота становится для неё укрытием, местом, где можно забыть о горечи, которую принёс день. В такие моменты Марина чувствует, как её сердце наполняется нежностью. Она ощущает биение Жанны рядом, и это тепло как будто проникает внутрь, успокаивая ее душу. Все негативные мысли теряются в глубине этой тишины, а на смену им приходит лёгкость. Она не замечает, как боль растворяется, оставаясь лишь эхом в далёком уголке её сознания. Однако стоит ей погрузиться в этот мир спокойствия, как тень предательства вновь начинает проступать. Сердце Марины терзается вопросами: как возможно так любить и в то же время бояться? Она знает, что их связь — это нечто большее, чем просто физическое влечение. Это глубокая необходимость быть рядом, несмотря на всё, что произошло. Закрывая глаза, Марина погружается в воспоминания о счастливых мгновениях, смехе и тепле, которые они делили. В этом глубоком состоянии защиты она пытается забыть о тоске и предательстве. Она доверяется Жанне, позволяя ей стать своего рода опорой, несмотря на все раны, которые ещё не зажили. И никогда больше не заживут. Спасительная темнота окутывает её, как мягкий плед, дающий время на размышления, на поиски ответов. Марино сердце постепенно успокаивается, и в этом уютном молчании она находит крошечное, но важное чувство надежды. Надежды на то, что их любовь все ещё может быть спасена, что среди всех шрамов и непонимания есть место для исцеления. Таким образом, в объятиях Жанны, окруженная темнотой, Марина обретает не только покой, но и смелость продолжать свой путь. До утра так точно.